Текст книги "Заманчивая мишень"

Автор книги: Уилл Мюррей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– У меня их нет. Но секретная служба располагает соответствующими сведениями. Когда факты расследования станут известны, вся Америка узнает, что кроется за ужасными событиями в Бостоне.

Лимбергер насмешливо фыркнул.

– Хочу задать вам один вопрос, Трэш, – произнес звонивший.

– Какой же?

– Если в вы могли стать каким угодно животным на свете, кем бы стали?

– Я как-то не задумывался над этим.

– Стали бы слоном?

– Утверждать не могу, но осмелюсь предположить, что толстокожие весьма злобные существа. Их часто называют толстыми, как и... гм-м... меня, хотя на самом деле они весьма проворны и, осмелюсь сказать, стройны.

– Превосходный выбор, Трэш, – похвалил его абонент и положил трубку.

Президент раздраженно выключил приемник.

– Слышали?

– Да, – ответили Смит с Чиуном.

– Этот человек сказал, что за мной охотится медицинско-промышленный комплекс! С чего он взял, ведь у него нет никаких фактов?

– Не знаю, мистер Президент. Но не исключено, что маньяк недалек от истины.

– Неужели и впрямь медицинско-промышленный комплекс стремится меня ликвидировать?

– Такого комплекса не существует.

– Вы видели когда-нибудь телерекламу, направленную против всеобщего здравоохранения?

Молчавший до сих пор Чиун неожиданно произнес:

– Этот человек не маньяк.

– Почему вы так думаете, мастер Чиун? – заинтересовался Смит.

– Потому что он задал Трэшу Лимбергеру весьма определенный вопрос.

– Какой же?

– Спросил, каким животным Трэш хотел бы стать.

– Видимо, громогласным, – рассмеялся Президент. Кореец и шеф КЮРЕ даже не улыбнулись.

Послышался стук в дверь, потом голос Римо:

– Пришла Первая леди. Впустить?

– Конечно, впустите, черт возьми! – завизжала она.

– Впустите, – устало произнес глава государства.

– Мистер Президент... – начал было Смит, но тут дверь распахнулась и появилась Первая леди. В руках она держала моток черного провода, усеянного красными лампочками.

– У меня трудности с украшением елки, – произнесла она.

Потом увидела сидящих на ковре Президента с Чиуном и Смита, старающегося не привлекать к себе внимания.

– Это Смит из КЮРЕ, так ведь? – спросила она мужа.

– Да.

– Скажите мне кто-нибудь, что такое КЮРЕ?

Неловкое молчание длилось секунд сорок. Потом Президент бросил на Смита недвусмысленный взгляд, как бы говоря: "Отвечать вам".

– Это акроним, – откликнулся Смит, поправляя галстук.

– То есть?

"Комитет юристов и репатриантов Европы", – поспешно ответил шеф КЮРЕ.

– Хочу войти в эту организацию! – тут же заявила Первая леди.

– Нет проблем, – торопливо согласился Президент. – Так какие у тебя трудности?

– Я готовлюсь к торжественному зажжению елки сегодня вечером...

– Сегодня?!

– Да. И не говори, что забыл.

– Черт! Это значит, нам придется впустить прессу.

– Необязательно, – возразила Первая леди, бросая бухту провода с лампочками на колени Президенту.

– Что это? – удивился он.

– Я решила, что у нас будет разнокультурная елка. Первая в истории Белого дома.

– Ни разу ни о чем таком не слышал, – отозвался Президент.

– Она будет представлять каждую этническую и религиозную группу, из которых состоит нация. Все игрушки изготовлены вручную. Но вот эти лампочки вызывают у меня беспокойство. Их привезли на самолете из Калифорнии.

Президент опасливо прикоснулся к одной из них – красной, очень длинной, конусообразной.

– Похожи на стручки перца чили.

– Вот именно. Лампочки символически представляют испанскую общину, но мой пресс-секретарь говорит, что их могут воспринять как бестактность. Как ты думаешь?

– Думаю, они очень привлекательны, – откликнулся Президент.

– Привлекательны, да. А как насчет политического аспекта?

– Не спрашивай меня. Политику вершишь ты. Я всего-навсего главнокомандующий.

– Ты просто не хочешь принимать решения.

– А ты хочешь свалить на кого-то всю ответственность! – парировал Президент.

– Можно внести предложение? – спросил Смит. – Если не хотите обижать испанскую общину, почему бы не оставить ее в покое?

– Если мы оставим ее без внимания, она поднимет вопль.

– В таком случае единственная логичная альтернатива – традиционная рождественская елка.

– В этом Белом доме нет ничего традиционного, – огрызнулась Первая леди, – и если мое мнение что-нибудь да значит, то никогда и не будет!

– Кто умер и оставил тебя императрицей? – пробормотал Президент.

Лицо Первой леди под светлой челкой побагровело, и она, плотно сжав накрашенные губы, уставилась на Президента.

– Значит, на помощь можно не рассчитывать?

– Подбрось монету, – предложил ей муж.

– Надо же, – отрывисто произнесла Первая леди, хватая бухту провода. И как только ты стал Президентом?

В ответ на его слова: "Меня избрали на эту должность такие люди, как ты", – она громко хлопнула дверью.

И в тот же миг открыв ее снова, просунула голову внутрь.

– Да, чуть не забыла. Твой пресс-секретарь слег от всех этих слухов об Освальде и заговоре. Может, тебе нелишне будет произнести вечером речь?

Дверь хлопнула.

– Я поступлю лучше! – гневно заявил Президент. – Вернусь в Бостон и произнесу там ту речь, которую подготовил.

– Мистер Президент, – без тени усмешки проговорил Смит, – думаю, сейчас появляться на публике крайне неразумно.

– Нельзя допустить, чтобы Трэш Лимбергер и пресса пинали меня, как футбольный мяч, – сказал, поднимаясь с ковра, глава государства. – Кроме того, надо проталкивать реформу здравоохранения.

– Можно узнать, зачем?

Президент глянул на все еще подрагивающую дверь Овального кабинета.

– Потому что иначе меня съест жена.

Поднимаясь с пола, словно тянущийся к солнцу подсолнух, мастер Синанджу изрек:

– Остерегайтесь Визгливой королевы. В ее глазах тлеет честолюбие. Она домогается вашего трона.

– Скажите мне то, чего я еще не знаю, – пробормотал Президент.

Глава 24

Директор секретной службы в одиночестве коротал время на командном пункте, напичканном электроникой, когда туда вошел Харолд В. Смит.

Увидев незваного гостя, директор подскочил и устремил на него обвиняющий перст.

– Я справлялся в далласском отделении. Да, там есть в файле особый агент Римо Иствуд, но его никто не видел и не слышал. Это какое-то подставное лицо!

– Напрасно справлялись.

– И в далласских архивах нет никаких Смитов.

– Неправда, – холодно отозвался Смит. Директор прижух.

– Да, в Далласе значатся три Смита. Который из них вы?

– Это уже не ваша забота.

– Я ваш начальник, черт побери!

– Официально нет. Я в отставке.

Директор секретной службы прошипел нечленораздельное.

– Президент просил, чтобы вы ему позвонили, – сказал глава КЮРЕ.

Директор сел и набрал номер внутреннего телефона. На другом конце провода тут же сняли трубку.

– Мистер Президент?

Лицо директора с резкими чертами почти сразу же побледнело. Он вжался в кресло.

– Категорически протестую. Да, сэр, я понимаю, что служба вчера действовала не лучшим образом, но смотрите, приятель... то есть, сэр, вы ведь живы! Это чего-нибудь да стоит, не так ли?

Он замолчал, прислушиваясь к голосу в трубке, и плечи его опускались все ниже и ниже, словно у него под пиджаком сгибалась проволочная вешалка.

– Понимаю, мистер Президент. Я освобожу должность, раз вы так приказываете, однако...

Директор недоуменно уставился на трубку, в которой уже раздавались частые гудки.

– Надо же! Он бросил трубку, не дослушав меня.

– До конца кризиса вашу должность буду исполнять я, – сообщил Смит.

Директор подскочил.

– Вам меня не провести. Вы не из секретной службы. Из ЦРУ. На вашей самодовольной роже написано, что вы шпион.

– Да, пока не ушли, – перебил его Смит, – последние заключения из ФБР прибыли?

– Лежат на моем столе, черт бы вас побрал! – огрызнулся директор.

Возле двери он остановился и проворчал:

– Все же Президент выказывает хоть какой-то здравый смысл.

– Вы о чем?

– Капецци он попросил остаться. А это наш лучший агент.

Смит кивнул, дверь закрылась. Он подошел к столу, просмотрел заключения и тут же позвонил в лабораторию.

– Это Смит, временный начальник наряда секретной службы Белого дома. Почему не прислали сюда ошейник двойника Гетрика?

– Мы обнаружили нечто необычное и сейчас проводим анализ.

– Выезжаю, – бросил Смит.

Один из автомобилей Белого дома подвез Харолда В. Смита к штаб-квартире ФБР на Пенсильвания-авеню. Удостоверение агента секретной службы открыло ему путь в лабораторию, где уже ломали головы над кошачьим ошейником сотрудники в белых халатах.

– С виду – самый обыкновенный ошейник, – сообщил один из лаборантов, когда Смит присоединился к группе людей с озабоченными лицами. – Из красной кожи, с полыми жестяными нашлепками по всей длине. Такой можно купить где угодно.

– И что же в нем необычного?

– Внутри каждой нашлепки находится крохотный резервуар. Видите маленькие дырочки?

Смит кивнул.

– Это выпускные отверстия. По одному на каждой. А внутри находится крохотный нагревательный элемент. Я принимал их за фабричный дефект, пока не рассмотрел одну под микроскопом. Работа очень гонкая. Видимо, в каждой нашлепке находилась жидкость.

В разговор вмешался еще один лаборант:

– Нам сообщили, что перед тем, как взбеситься, кот зашипел и стал обнюхиваться. Кто-то привел в действие ошейник с помощью дистанционного радиоуправления, испарил содержимое нашлепок, и кот стал дышать выделявшимся газом.

– Каким именно? – спросил Смит.

– Мы пока выясняем это. И вот еще что. – Лаборант показал всем черный шарик, размером с мраморный, какие свисают с нижней части ошейников. Нажал защелку, и шарик распался надвое, обнажив крохотные черные линзы.

– Миниатюрные камера слежения и передатчик. Тот, кто пустил кота на территорию Белого дома, вел запись всего, что делало животное.

– Странно. – Смит нахмурился.

– Мы подозреваем, что в нашлепках находился стероид или какое-либо другое воздействующее на психику вещество. Кот не был бешеным. Мозг у него нормальный. Но что-то заставило его взбеситься. Все его поведение легко объясняется химическим воздействием.

– А его невероятная сила – нет, – пробормотал Смит.

– Сэр?

– Когда узнаете, какое вещество было в нашлепках, – попросил шеф КЮРЕ, – позвоните в Белый дом. Больше никому об этом не сообщайте.

Римо Уильямс прогуливался по лужайке Белого дома с каким-то странным чувством.

Объяснялось такое состояние не только тем, что он патрулировал северную лужайку, где его могли заснять осыпавшие ограду журналисты, хотя это был серьезный повод для беспокойства.

Он вышел, когда на пост заступил Винс Капецци. Это позволило Римо обследовать территорию Белого дома. Мало ли что могло обнаружиться.

Стоял холодный декабрьский день, но Уильямсу в костюме было жарко. Он не привык надевать одни одежки поверх других. Искусство Синанджу дало ему почти полную власть над своим телом, и даже в самую холодную погоду он прекрасно себя чувствовал в своих обычных тенниске и черных хлопчатобумажных брюках.

В теплом Белом доме он чувствовал себя хуже.

На открытом воздухе жара его лишь слегка раздражала. Римо привык к тому, что кожа его является громадным сенсором. Приближение противника или первые завихрения ударной волны от пули он улавливал голыми предплечьями порой даже прежде, чем другими органами чувств.

После того как он простоял на посту всю ночь, охраняя Президента, ему нестерпимо захотелось наружу. Он человек действия. Трах, бах, падай в прах. Дайте мне задание, и я его выполню, думал Римо. А исполнять обязанности телохранителя не его стиль, не по нему такая работа.

Да, Чиун превосходно над ним поработал. Может, Римо не оставалось ничего иного, как быть ассасином? Может, это столь глубоко въелось в его нервную систему, что деваться стало некуда.

Тем временем журналисты пресс-корпуса Белого дома с тротуара снимали, как бригада из Национальной парковой службы устанавливает тридцатифутовую елку. Синий кран держал ель над стальным основанием, люди вручную опускали ее на место.

Возле елки расставляли складные стулья перед еще не достроенным подиумом. Рабочие старались не обращать внимания на выкрики журналистов.

– Жив Президент или мертв?

– Кто пытается убить его – если он все еще жив?

– Можете назвать его имя, фамилию и номер страхового полиса того, кто выдает себя за Президента?

Рабочие делали вид, будто не слышат.

– Почему молчите? Нечего сказать или гнушаетесь?

– Гнушаются, – отозвался Римо и тут же пожалел об этом. Журналисты перенесли внимание на него.

– Почему Президент уволил свой наряд секретной службы? – выкрикнул один репортер.

Уильямс промолчал.

– Кто сейчас заправляет делами – вице-президент или Первая леди?

Римо пошел прочь.

– Скажите хотя бы "не знаю", чтобы мы могли передать это в эфир.

Заткнув большими пальцами уши, Уильямс помахал журналистам остальными и показал язык.

Подходя к восточному крылу Белого дома, Римо ощутил поясницей какое-то легкое давление. И тут же спрятался за громадный дуб.

Выстрела не последовало. Он опустился на колени и посмотрел сквозь верхние ветви.

На крыше министерства финансов что-то двигалось.

Отвернувшись от телекамер, Уильямс снял темные очки, чтобы лучше видеть. Они только мешали тому, чьи глаза привыкли к солнечному свету.

Оказалось, на крыше прячется человек со снайперской винтовкой. Он навел перекрестье прицела на спину Римо и тем самым привел в действие его рефлексы.

– Черт! – ругнулся Уильямс, глядя в сторону Пенсильвания-авеню. Он мог бы добежать до здания министерства и вскарабкаться по его классическому греческому фасаду меньше чем за полторы минуты. Но рядом толпились журналисты, и, как бы быстро он ни двигался, телекамеры засняли бы его.

Из гаража медленно выехал автомобиль, и Римо бросился к нему. К счастью, все машины Белого дома снабжены подножками и широкими задними бамперами для удобства агентов секретной службы. Поэтому, не сбиваясь с ноги, Уильямс немного пробежал рядом с левой дверцей и ловко вскочил на подножку. Рессоры при этом даже не прогнулись.

Большая черная машина выехала за ворота на Пенсильвания-авеню. Никто не сказал Римо ни слова, однако журналисты, увидев на подножке агента секретной службы, пришли к поспешному выводу, что Президент тайно покидает Белый дом.

Они пустились в погоню. Когда автомобиль свернул на Мэдисон-плейс, Уильямс небрежно спрыгнул с подножки и направился к министерству финансов. На ходу оглянулся, увидел, что в его сторону не смотрит ни одна телекамера, и довольно хмыкнул.

– Двух зайцев одним выстрелом.

Скупо улыбаясь, он вбежал по широким ступенькам министерства финансов и стал взбираться по фасаду на крышу. Он использовал как инерцию, так и необычайную силу пальцев рук и ног.

Увидев на крыше снайпера, Римо бесшумно, как призрак, двинулся к нему. Человек в темно-синей ветровке застыл, встав на одно колено. Глядя в оптический прицел, он то и дело поводил стволом вдоль Белого дома, словно выискивал жертву.

Подкравшись к нему, Уильямс ухватил одной рукой его голову, другой ствол винтовки и свел их вместе. Раздался глухой стук, и снайпер держась за голову, покатился по крыше.

Римо осмотрел винтовку. Совсем не "манлихер-каркано", а современная "беретта". Взяв в одну руку ложе, а в другую ствол, Римо вывернул запястья в разные стороны.

Винтовка хрустнула и раскололась.

– Поговорим напрямик, приятель, – кивнул Уильямс обезоруженному снайперу.

– Кто ты, черт возьми?

– Агент секретной службы. Игра окончена.

– Идиот, я тоже агент.

– Хороший ход. Только я не верю.

– Тогда загляни в мой бумажник.

Наступив поверженному на грудь, Римо двумя быстрыми нажатиями выкачал воздух их его легких. Лицо снайпера позеленело, глаза остекленели.

Уильямс достал бумажник, раскрыл его и обнаружил значок агента секретной службы.

– Какого черта ты здесь делаешь с винтовкой? – буркнул Римо, убрав ногу и бросив на грудь парня бумажник.

– Я контрснайпер, черт возьми! Должен бы знать.

– Я новичок.

Уильямс поднял агента на ноги.

– Директор решил, что есть смысл поместить сюда человека на тот случай, если опять возникнут осложнения. Отсюда я могу снять любого, кто вторгнется на территорию Белого дома.

– Разумно, – буркнул Римо. – Контрснайпер, значит?

– Да. А ты кто?

– Меня, пожалуй, можно назвать контрассасином.

– Никогда не слышал о такой должности.

Уильямс хмыкнул.

– Ее только что ввели. Я первый. Извини за винтовку.

Контрснайпер поглядел на свое оружие и выпалил:

– Что ты с ней сделал?

– Ликвидировал, – ответил Римо.

Подняв взгляд, агент обнаружил, что на крыше кроме него больше никого нет.

Через три минуты Римо уже насвистывал "Украсьте залы" возле Белого дома. Он снова чувствовал себя хорошо. И надеялся, что такое самочувствие сохранится надолго.

Глава 25

У себя в кабинете вашингтонского отдела новостей АТК Пепси внимательно просматривала материалы о Президенте, которые телекомпания отсняла за прошедшие сутки.

Материала оказалось много. Буквально каждый шаг президентского пути от Белого дома до библиотеки имени Кеннеди в Бостоне был заснят во всех его занудных деталях. И это только на пленках АТК!

Причина была проста. После далласской истории сотрудники телекомпаний преисполнились решимости заснять очередное убийство Президента. Поэтому куда бы глава государства теперь ни отправился, пресса снимала его и в дороге, и на отдыхе. Именовалось это "бдением у тела".

На сей раз у Пепси оказались пленки буквально с целиком отснятой поездкой вплоть до паники рядом с библиотекой имени Кеннеди, после чего пресса превратилась в дрожащий хвост отчаянно несущейся кометы, и на пленках мелькали только бледные лица репортеров, переговаривающихся с далекими ведущими.

Журналистка просматривала пленки до полудня, но не обнаружила ничего значительного.

– Тогда зачем они Режиссеру? – задумчиво пробормотала она.

Щеголь Фезерстоун просунул голову в дверь и прошептал:

– Там какой-то Смит, хочет просмотреть ваши пленки.

– Смит, говорите?

– Да.

– Он сказал, кем является?

– Показал значок агента секретной службы.

Пепси нахмурилась.

– Видимо, не тот.

– Спросим. Он сейчас подойдет.

Пепси схватила со стола портативный магнитофон, нажала кнопку "запись", сунула в ящик стола и оставила его открытым.

В кабинет вошел седой человек с худощавым лицом.

– Пепси Доббинс?

– Конечно, – ответила она, удивляясь, почему этот тип не узнает ее известного всем лица.

– Смит. Из секретной службы.

– Я никогда не раскрываю своих источников, так что не тратьте зря время, – огрызнулась девушка. – Мои уста запечатаны.

– Я пришел посмотреть отснятые вчера пленки, имеющие отношение к Президенту, – с нажимом сказал Смит. – У меня есть решение вашего завотделом.

– А-а, – несколько разочарованно протянула Пепси.

– Мне бы хотелось остаться одному.

– Тогда вам придется подождать, пока я не закончу.

– Это вопрос национальной безопасности. Я настаиваю на своей просьбе.

– Устраивайтесь, – буркнула журналистка, задвинув до середины ящик стола и выходя их комнаты. – Если потребуется, можете пользоваться телефоном.

– Спасибо, – ответил Смит, усаживаясь в кресло.

При виде груды полудюймовых видеокассет шеф КЮРЕ нахмурился. Преступно расходовать столько пленки на пустяки. Прочитывая этикетки, он отыскал ту, на которой было заснято убийство агента секретной службы возле библиотеки имени Кеннеди.

Пленку, к счастью, не редактировали. Разумеется, в эфир пошли только ужасающие кадры, такие, как попадание пули в голову, и главным образом поэтому Смит с утра объезжал телестудии. Среди негодного для трансляции материала, возможно, отыщется какая-то путеводная нить.

Просмотрев шесть раз, как агент секретной службы вылезает из президентского лимузина, Смит заметил в верхнем правом углу нечто странное.

Перемотав пленку, он нажал кнопку "стоп". Кадр мгновенно замер, слегка подрагивая посередине, словно пленка упрямо не хотела останавливаться.

В углу же все просматривалось очень четко.

Смит видел человека с мини-камерой. На нем были темные летние очки, джинсы и рабочая рубашка в красную клетку. Репортер заснял его в то время, когда он снимал, как открывается дверца президентского лимузина. Но когда дверь открылась, неизвестный резко отвернул мини-камеру и, казалось, стал снимать что-то расположенное выше и на западной стороне.

Глава КЮРЕ нажал кнопку. Движение пленки возобновилось. Тут же последовал винтовочный выстрел, и голова несчастного агента секретной службы раскололась.

Оператор в клетчатой рубашке тотчас обратил мини-камеру к агенту, лежавшему ничком в собственных мозгах и крови. Началось столпотворение, агента втащили в президентский лимузин. Оператор быстро исчез в обезумевшей толпе.

Из кармана пиджака Смит достал план университетского городка с комплексом зданий библиотеки имени Кеннеди и пометил место, где стоял оператор. Потом костлявым пальцем прочертил линию направления мини-камеры.

Ошибки не могло быть. Оператор повернулся, чтобы заснять укрытие снайпера на крыше научного центра за четыре секунды до первого и единственного выстрела. Он заранее знал о покушении. Сигналом ему послужило открытие дверцы лимузина. Логичного объяснения этому непрофессиональному поступку не было. Харолд В. Смит вновь перемотал и остановил пленку. Стал прокручивать ее кадр за кадром. Но ни на одном не просматривалось лицо этого человека. Угадывалась только густая щетина на его пухлых щеках. Глаза под бейсбольной кепочкой с надписью "Л. А. Доджерс" закрывали темные очки. Он был неузнаваем.

– С какой стати человеку снимать убийство, если он является одним из заговорщиков? – пробормотал Смит.

Логического ответа не находилось, поэтому он вынул пленку и сунул в черную пластиковую коробочку. Выйдя в коридор, он сообщил слонявшейся без дела Пепси Доббинс:

– Эту пленку я конфискую.

– Которую? – спросила девушка.

– Соображения национальной безопасности не позволяют мне ответить на вопрос, но вот вам расписка.

Взяв ее. Пепси кивнула:

– Желаю удачи.

Смит, не ответив, вышел из здания.

Когда он скрылся. Пепси прошипела:

– Засняли его?

– Да, – ответил Щеголь Фезерстоун, вылезая из-за ряда стальных картотечных ящичков. – Снимал через щель. Надеюсь, получится неплохо.

– Посмотрим, что скажет мой магнитофон.

Пепси стала слушать в записи, как Смит вставляет и вынимает пленки.

– Он просматривает кадры, отснятые непосредственно перед убийством того агента, – протянул Щеголь.

Затем послышался кислый голос Смита:

– "С какой стати человеку снимать убийство, если он является одним из заговорщиков"?

– Что бы это значило? – задумчиво произнес Щеголь.

– Давайте выясним, – предложила Пепси. – У нас есть дубликаты всех пленок.

Они прокручивали пленку, перематывая ее перед самым звуком выстрела ровно столько времени, сколько, судя по магнитофонной записи, перематывал Смит.

– Сейчас выяснится, – пробормотала журналистка, – что он обнаружил.

Они увидели это сразу. Намеком послужил вопрос, который пробормотал Смит.

– Смотрите! – воскликнул Щеголь. – Человек в кепочке с надписью "Л. А. Доджерс" пытается заснять стрелка!

– Да. Еще до выстрела даже!

– Понимаете, что это значит? Он знал заранее! Вот вам и доказательство существования заговора.

– Возникает только один вопрос.

– Какой же?

– Зачем он вообще снимал убийство.

– Может, чтобы доказать тому, кто их нанял, что задание они выполнили? – спросил Щеголь.

– Ерунда! Это Президент Соединенных Штатов. Доказательство передавалось по всем телеканалам.

– Может, он любитель поснимать? – предположил Фезерстоун.

– Я знаю только, что если мы найдем этого человека, то сможем и дальше распутывать нити заговора.

Зазвонил телефон, и хозяйка кабинета схватила трубку.

– Пепси Доббинс.

Знакомый вкрадчивый голос спросил:

– Ну как, вы подготовили для меня пленку?

– Да. И не только пленку.

– Что же еще?

– Большой ключ к раскрытию заговора.

– Пожалуй, нам надо встретиться.

– Где и когда?

– Вечером. После наступления темноты. Я буду сидеть на парковой скамейке у Потомака, откуда виден памятник Линкольну. Приходите в шесть. И не забудьте пленки.

– Подождите! Как я вас узнаю?

Но в трубке уже раздались гудки.

Пепси повернулась к Щеголю.

– Я пойду на встречу с ним.

– С Режиссером?

– Да. Вы тоже приходите, но не показывайтесь.

– Спрятаться в кустах?

– И все заснять, – добавила девушка.

– Зачем?

– Думаю, этот человек знает больше, чем говорит, и когда мы сравним записи, то, возможно, разрешим большую часть сей головоломки.

– Ладно, – согласился Щеголь Фезерстоун.

Харолд В. Смит появился затем в конторе коронера округа Колумбия, где труп человека, опознанного как Алек Джеймс Хайделл, подвергался вскрытию.

– Я хотел бы осмотреть тело, – тихо сказал Смит эксперту, показав значок агента секретной службы.

– Снова?

– Снова, – подтвердил Смит.

– Ладно, только в этом здании еще ни один труп столько раз не осматривали.

Смита проводили в морг и выложили тело на мраморный стол. Эксперт откинув простыню, обнажил верхнюю часть тела.

Шеф КЮРЕ увидел, что покойник очень похож на Ли Харви Освальда. К этому он был готов. Но почему-то при виде его во плоти, словно бы постаревшего на тридцать лет, по коже Смита побежали мурашки, чего с ним никогда не бывало.

Надев резиновые перчатки, он стал раздвигать волосы покойного. Удостоверясь, что на голове нет хирургического шрама, осмотрел рубцы на груди и на запястьях.

– Как по-вашему, давние это шрамы?

– Давние? – недоуменно переспросил эксперт.

– Не расслышали?

– Довольно трудно точно определить.

– Им лет тридцать? – не отставал Смит.

Эксперт покачал головой.

– Нет, по-моему, даже десяти не будет.

Смит молча поджал губы. И опустил простыню пониже, чтобы осмотреть кисти рук.

Тело уже стало коченеть, поэтому Харолду В. Смиту пришлось сильно дернуть покойника за руку, чтобы поднять правую ладонь.

– Так нельзя! – возмутился эксперт.

Смит приблизил вялые, холодные пальцы к своему лицу и с трудом повернул запястье. Внимательно осмотрел кончики пальцев, черные от посмертной дактилоскопии.

– Трудно поверить, что это действительно Ли Харви Освальд, пробормотал эксперт.

– Я нахожу это невозможным, – отозвался глава КЮРЕ, соскребая ногтем краску с большого пальца покойного. Плоть под кожей была холодной, неподатливой. Смит продолжал скрести.

– Что вы делаете? – Эксперт с любопытством подался вперед.

К его ужасу, Смит ухватил отставший лоскут кожи и стал очищать палец, словно банан.

Эксперт ахнул. Мрачное лицо Харолда В. Смита помрачнело еще больше.

Он выпустил руку покойного. Она чуть опустилась и замерла в каком-то зловещем жесте, словно труп возвращался к жизни. На руку Смит внимания не обращал. Он рассматривал оболочку, снятую с фаланги большого пальца.

– Латекс, – заключил он. – С выдавленным рисунком кожи Ли Харви Освальда на пальцах.

– Латекс?!

– Тот же материал, из которого сделаны эти перчатки, – пояснил Смит, снимая их.

– Просто не верится! И как это мы проглядели во время вскрытия.

– Латексовая оболочка для кончиков пальцев изготовлена очень искусно, без швов. Она, как и шрамы, должна была создавать иллюзию, что это постаревший Ли Харви Освальд.

– В таком случае как это обнаружили вы?

– Я это искал, – ответил Смит.

Эксперт поморщился.

– Если покойный не Освальд, то кто же?

– Когда снимете его подлинные отпечатки пальцев, передайте их факсом в Белый дом. И запомните – никому ни слова. Понятно?

– Да, – ответил эксперт.

Харолд В. Смит тотчас отправился в больницу Святой Елизаветы, где фальшивый значок открыл ему путь к пациенту, очень похожему на конгрессмена Гилу Гинголда.

В отделении дежурили двое из секретной службы. Смит поинтересовался:

– Почему до сих пор не сняты отпечатки пальцев этого человека?

– Не можем вытащить его из ванны, – признался один из парней.

– Стоит нам попытаться, как он нас кусает, – добавил другой.

– Проводите меня к нему, – приказал Смит.

Пациент – теперь на его карточке значилось "Гила Доу" – находился в отдельной палате с отдельной ванной.

Появился лечащий врач и пустился в объяснения:

– Пациент постоянно мочился в постель, поэтому мы велели санитарам отнести его в ванную и обмыть. Едва увидев наполненную водой ванну, он бросился туда. И потом мы уже не смогли его вытащить.

Смит нашел пациента в ванне. Он все еще был в камуфляжной форме и лежал на животе.

Когда Смит глянул через край большой ванны, по его коже вновь пробежали мурашки. Лже-конгрессмен широко раздвинул руки и ноги. Голова его почти полностью скрылась в воде, на поверхности осталось только темя с белыми волосами. Зеленые глаза уставились на Смита с холодным вниманием. Изо рта с тонкими губами сразу же пошли пузыри.

Шеф КЮРЕ потянулся к крохотной лысине на шевелюре, напоминающей трепанационный шрам на голове двойника Гетрика.

Пациент внезапно пришел в ярость и попытался откусить ему руку. Смит едва успел ее отдернуть. Человек снова погрузился в воду и принялся как ни в чем не бывало медленно пускать пузыри.

– Понимаете теперь? – спросил один из агентов.

– Отвлеките его, пожалуйста, – обратился к ребятам Смит, а сам снял пиджак и засучил рукава рубашки.

Агенты подошли к ванне, взгляд холодных зеленых глаз последовал за ними.

Низко пригнувшись, Смит опустил руку в воду и принялся осторожно щекотать живот лежавшему там человеку.

Застывшее лицо сперва ничего не выражало. Потом тонкие губы неторопливо растянулись в довольной улыбке. Глаза стали сонными, блаженными.

– Быстро! – прошипел Смит. – Переверните его на спину!

Агенты заколебались.

– Ну!

Агенты, нисколько не скрывая испуга, опустив руки в воду, перевернули человека.

Смит все так же щекотал ему живот. Человек даже задрал руки, как довольный котенок. Теперь они расслабленно болтались в воздухе.

– Снимайте отпечатки! – приказал Смит.

– Чем?

– Чем угодно.

Агенты сломали шариковую ручку и размазали пасту по пальцам одной вялой руки. Человек в ванне, казалось, этого не заметил.

Ребята прижали каждый палец к листу бумаги и, когда все было кончено, Смит скомандовал:

– Быстро назад.

Агенты повиновались. Смит прекратил методичное почесывание и вынул руку из воды.

Человек в камуфляжной форме снова медленно перевернулся на живот. Голова ушла под воду, и он опять принялся пускать пузыри.

– Исследуйте отпечатки и позвоните мне в Белый дом, – приказал Смит агентам, опуская засученные рукава.

– Как вы узнали, что он любит щекотку? – спросил посетителя врач, когда они выходили из палаты.

– Все аллигаторы любят, – ответил тот.

Глава 26

Орвиллу Ролло Флетчеру надоело ждать в угловом номере гостиницы "Холидей инн" на Висконсин-стрит. Нервы. Одни нервы. Он стал сплошным комком нервов. Большим комком. Очень большим. Трехсотдвадцатифунтовым.

Поначалу было очень увлекательно. Раньше Орвилл никогда не бывал в Вашингтоне. Имеется в виду округ Колумбия. Родом он из штата Вашингтон, из Спокана.

Жизнь в Спокане казалась Орвиллу Ролло Флетчеру очень скучной. До явления Трэша Лимбергера.