Текст книги "И плачут ангелы"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Сын строил планы с заразительным энтузиазмом и энергией, на которых никак не отразились дни и ночи тяжелой физической работы по разметке участков. Зуга вспомнил, что именно Ральф проложил телеграфную линию от Кимберли до Форта-Солсбери, что бригады его рабочих строят железную дорогу до Булавайо, что двести фургонов развозят товары на сотню с лишним факторий Ральфа, рассыпанных по Бечуаналенду, Машоналенду и Матабелеленду, и вот сегодня Ральф стал совладельцем золотой шахты, которая, судя по всему, даст не меньше золота, чем любая шахта в легендарном Витватерсранде.

Ральф все говорил, а Зуга улыбался про себя – и вдруг подумал: «Черт побери, а ведь слухи, пожалуй, недалеки от истины – этот щенок вполне может быть миллионером!» К отцовской гордости примешивалась зависть. Зуга стремился к своей мечте еще до рождения Ральфа, принес многие жертвы и вытерпел лишения, о которых до сих пор вспоминал с содроганием, – и получил гораздо меньше. Не считая только что найденной золотой жилы, жизнь, полная страданий, принесла ему лишь Кингс-Линн и Луизу. Вспомнив о жене, он улыбнулся: у него есть такое богатство, о котором самому мистеру Родсу и мечтать не приходится.

Зуга со вздохом надвинул на глаза шляпу и, видя перед мысленным взором лицо Луизы, погрузился в сон. На другой стороне костра Ральф продолжал тихонько говорить, не столько с отцом, сколько с самим собой, излагая честолюбивые планы получения власти и богатства.

Возвращение к фургонам заняло два дня. До лагеря все еще оставалось добрых полмили, когда путников заметили и веселая толпа слуг, детей, жен и собак шумно бросилась им навстречу.

Ральф подстегнул коня и, низко склонившись, подхватил жену с таким пылом, что ее прическа рассыпалась, и Кэти завопила во все горло, пока он не заткнул ей рот поцелуем. Ничуть не смущаясь, Ральф целовал жену, а малыш Джонатан нетерпеливо прыгал вокруг лошади и кричал:

– Папа, меня тоже! Подними меня, папа!

Наконец оторвавшись от Кэти, Ральф прижал ее к себе и шепнул, щекоча жесткими усами ухо:

– Кэти, любовь моя, как только доберемся до палатки, твой новый матрас подвергнется суровому испытанию!

Кэти залилась краской и шутливо шлепнула мужа по щеке. Ральф засмеялся, подхватил сына за руку и посадил его позади себя, на круп мерина.

Джонатан обхватил отца за пояс и звонко спросил:

– Папа, ты нашел золото?

– Целую тонну!

– А сколько львов застрелил?

– Целую сотню!

– А сколько матабеле убил?

– На них сезон охоты закончился, – со смехом ответил Ральф и взъерошил темные кудряшки сына.

– Ах ты, маленький кровожадный дикарь! – выругала Джонатана Кэти. – Нельзя задавать папе такие вопросы!

Луиза следовала за Кэти и Джонатаном более степенным шагом, легко ступая по густой пыли, прорезанной следами колес. Собранные сзади волосы открывали широкий лоб, подчеркивая высокие скулы, толстая коса свисала до пояса. Глаза Луизы вновь поменяли цвет: Зуга всегда завороженно наблюдал, как настроение жены отражается в ее огромных раскосых глазах. Теперь они светились мягкой голубизной от счастья. Луиза остановилась перед лошадью Зуги. Он спешился, приподнял шляпу и внимательно вгляделся в жену.

– Даже за такое короткое время я позабыл, насколько ты прекрасна.

– Ничего себе короткое! – возразила она. – Для меня каждый час без тебя кажется вечностью!

Благоустроенный лагерь был домом для Кэти и Ральфа: постоянного жилища они не имели, кочуя, словно цыгане, туда, где сильнее пахло деньгами. Под высокими смоковницами у брода на берегу реки расположились четыре фургона. Новые палатки из парусины сверкали ослепительной белизной. Одна располагалась чуть в стороне от остальных – в ней стояла оцинкованная железная ванна, в которой можно было вытянуться во весь рост. Приставленный к ней слуга неусыпно следил за стоящей на костре позади палатки сорокагалонной бочкой, днем и ночью обеспечивая неограниченное количество горячей воды. В палатке поменьше стоял стульчак, сиденье которого Кэти разрисовала ангелочками и букетами роз, а рядом лежал предмет истинной роскоши – коробочка из сандалового дерева с надушенными листками мягкой бумаги.

На всех койках лежали матрасы из конского волоса, в палатке-столовой с откинутыми стенками стояли длинный стол и удобные складные стулья из парусины, бутылки шампанского и лимонада охлаждались в мокрых парусиновых мешках, ящики с продуктами закрывала тонкая сетка от насекомых. В лагере работали тридцать слуг: одни рубили дрова и поддерживали огонь, другие стирали и гладили, чтобы дамы могли каждый день надевать чистую одежду, третьи заправляли постели и тщательно подметали площадку между палатками, поливая ее водой, чтобы не поднималась пыль. За Джонатаном следил отдельный слуга, который кормил его и купал, носил на плечах и пел песни, когда у малыша портилось настроение. Кроме того, слуги готовили пищу, прислуживали за столом, зажигали фонари и закрывали откидные полотнища палаток на ночь, а также, стоило зазвонить колокольчику, выносили ведро из-под раскрашенного стульчака.

Ральф въехал в ворота, оставленные в высокой ограде из колючих веток, которая окружала весь лагерь, предотвращая ночные визиты львов.

Кэти сидела впереди него, Джонатан – позади. Ральф удовлетворенно оглядел лагерь и стиснул талию жены.

– Наконец-то я дома! Можно полежать в горячей ванне, а ты, Кэти, потрешь мне спинку… – Он осекся и с удивлением воскликнул: – Черт побери! Почему ты меня не предупредила?

– Ты же мне рта не давал раскрыть! – запротестовала она.

В конце поставленных в ряд фургонов стояла карета на рессорах, покрашенная в прелестный зеленый цвет – правда, едва заметный сквозь пыль и засохшую грязь. Ставни из тикового дерева на окнах предохраняли от жары. Дверцы были покрыты резными позолоченными листочками, высокие колеса тоже украшала позолота. Внутри карета была обита блестящей зеленой кожей, на шторах висели золотые кисточки. На крыше сверкали медной отделкой большие дорожные чемоданы. В загоне для скота, огороженном колючками, крупные белые мулы, тщательно подобранные по цвету и размеру, жевали свежую траву, скошенную слугами Ральфа в пойме реки.

– Как Всемогущий нас нашел? – недовольно поинтересовался Ральф, опуская жену на землю. Он мог не спрашивать, кто именно заявился в гости: владелец великолепного экипажа был прекрасно известен всей Африке.

– Мы ведь стоим всего в миле от главной дороги на юг, – язвительно напомнила Кэти. – Он никак не мог нас пропустить.

– Похоже, с ним заявилась вся банда, – пробормотал Ральф, глядя на десяток чистокровных лошадей, стоявших в загоне вместе с мулами.

– Вся королевская конница и вся королевская рать, – подтвердила Кэти.

Зуга влетел в ворота, держа Луизу под руку. Незваный гость, так разозливший сына, привел в восторг отца.

– Луиза сказала, что он специально задержался по пути, чтобы поговорить со мной!

– Тогда не заставляй его ждать, папа, – язвительно усмехнулся Ральф.

Странно, как все окружающие, включая такого трезвого и необщительного человека, как майор Зуга Баллантайн, поддавались чарам этого гостя. Ральф гордился тем, что единственный из всех мог сопротивляться его влиянию – хотя порой для этого требовалось сознательное усилие.

Зуга поспешно зашагал к внутренней ограде, и Луизе пришлось бежать вприпрыжку, чтобы не отстать от мужа. Ральф намеренно медлил, восхищенно рассматривая глиняные фигурки, которыми хотел похвастаться сын.

– Замечательные бегемоты, Джон-Джон! Это не бегемоты? А, понятно, у них рога отвалились, да? Ну тогда это самые красивые и толстые безрогие антилопы, которых я видел в жизни!

Кэти настойчиво потянула мужа за рукав.

– Ты ведь знаешь, он и тебя тоже ждет, – упрекнула она.

Ральф посадил сына на плечо, обхватил жену за талию и зашагал к внутренней ограде лагеря, прекрасно зная, что такое проявление семейного счастья разозлит незваных гостей.

Прохладный послеобеденный ветерок насквозь продувал палатку-столовую, где за длинным столом сидели шестеро мужчин. В центре возвышалась громадная фигура Родса, одетого в мешковатую куртку из дорогого английского сукна, застегнутую на все пуговицы. Узел галстука сбился набок, цвета Ориэл-колледжа потускнели, припорошенные пылью на долгом пути из города алмазов Кимберли.

За несколько последних лет Родс настолько изменился, что даже Ральф, который испытывал к этому неуклюжему гиганту двойственные чувства – враждебность и невольное восхищение одновременно, – был неприятно поражен. Лицо исхудало, кожа приобрела нездоровый оттенок и лихорадочный румянец. Родсу едва исполнилось сорок, но выглядел он, будто ему было за пятьдесят: усы и бакенбарды выцвели из русых в серебристые. Только бледно-голубые глаза все еще горели неукротимым фанатичным огнем.

– Как поживаешь, Ральф? – Высокий звонкий голос не вязался с громадной фигурой.

– Добрый день, мистер Родс, – ответил Ральф, невольно опустив сына на землю. Мальчик мгновенно бросился прочь.

– Как продвигается строительство моей железной дороги, покаты тут развлекаешься?

– С опережением графика и экономией средств, – огрызнулся Ральф на едва замаскированный упрек и, с трудом отведя глаза от гипнотического взгляда голубых глаз, посмотрел на сидящих рядом с Родсом.

По правую руку сидел низенький щуплый человечек – тень гиганта, настолько же элегантный в одежде, насколько его хозяин был небрежен. Похожий на типичного директора школы, коротышка с редеющей шевелюрой выглядел совершенно невзрачно, и лишь живой взгляд противоречил этому впечатлению.

– Приветствую, Джеймсон, – холодно кивнул Ральф, не используя ни официальный титул «доктор Линдер Старр Джеймсон», ни ласковое прозвище «доктор Джим».

– День добрый, Баллантайн-младший, – ответил Джеймсон, сделав ударение на слове «младший», гак что оно прозвучало слегка уничижительно.

Мужчины инстинктивно невзлюбили друг друга с первой встречи, и взаимная неприязнь ничуть не уменьшилась с годами.

Широкоплечий молодой человек с прямой осанкой, сидевший слева от Родса, встал, протягивая руку.

– Привет, Ральф! – поздоровался он с отчетливым акцентом уроженца штата Кентукки. На открытом привлекательном лице блеснула дружелюбная улыбка, открывая ровные белые зубы.

– Гарри, я только сегодня вспоминал о тебе! – Ральф с явным удовольствием пожал сухую крепкую ладонь и глянул на Зугу. – Папа, это и есть Гарри Меллоу, лучший горный инженер в Африке.

Зуга кивнул:

– Мы уже познакомились.

Отец и сын обменялись понимающим взглядом.

Именно этого молодого американца Ральф решил поставить во главе разработки шахт Харкнесса – несмотря на то что Гарри Меллоу, как и большинство талантливых и многообещающих молодых холостяков в Южной Африке, уже работал на Сесила Джона Родса. Ральф собирался найти такую приманку, перед которой Гарри не сможет устоять.

– Гарри, нам надо поговорить, – пробормотал Ральф и повернулся к молодому человеку, сидевшему в конце стола. – Джордан! – воскликнул он. – Как я рад тебя видеть!

Ральф не скрывал своей радости – впрочем, Джордан был всеобщим любимцем. Его любили не только за красоту и мягкий характер, но и за многочисленные таланты, за искреннюю заботу, которой он окружал всех без исключения.

Братья обнялись.

– Ральф! У меня к тебе столько вопросов, и я так много должен тебе рассказать! – Джордан не меньше брата обрадовался встрече.

– Джордан, потом поговорите, – ворчливо оборвал Родс, который терпеть не мог, когда его прерывают, и махнул Джордану, чтобы тот сел на место.

Молодой человек мгновенно повиновался. С девятнадцати лет он служил личным секретарем мистера Родса, и за годы службы повиновение господину стало второй натурой.

Родс бросил взгляд на Кэти и Луизу:

– Милые дамы, я уверен, что наша беседа покажется вам невероятно скучной и у вас наверняка найдутся неотложные дела.

Взглянув на мужа, Кэти заметила пробежавшую по его лицу тень раздражения: мистер Родс, ничуть не стесняясь, принялся командовать лагерем и его обитателями. Кэти незаметно стиснула руку Ральфа, призывая мужа к спокойствию, и он немного расслабился. Даже Ральф вынужден был подчиняться Родсу, хотя и не состоял у него на службе: от этого человека зависели и контракт на постройку железной дороги, и сотня торговых маршрутов.

Посмотрев на Луизу, Кэти поняла, что та тоже рассержена таким обращением. Голубые глаза вспыхнули, покрытые веснушками щеки порозовели, но голос остался ровным и сдержанным.

– Вы, разумеется, правы, мистер Родс, – ответила Луиза за себя и за Кэти. – Извините, мы должны вас покинуть.

Все прекрасно знали, что в присутствии представительниц прекрасного пола мистер Родс чувствует себя не в своей тарелке. Он не брал на работу служанок, в его изысканном особняке Гроте-Схюр[5]5
  Гроте-Схюр – ранее большой амбар, был построен в 1657 г. Голландской Ост – Индской компанией как часть зернохранилища компании. Родс купил здание в 1893 г., когда оно было в заброшенном состоянии. Родс поручил молодому английскому архитектору Герберту Бейкеру расширить и восстановить Гроте-Схюр, и тот создал великолепное здание с нарядными фронтонами, колоннами на террасах, изогнутыми дымоходами.


[Закрыть] на мысе Доброй Надежды было запрещено вешать картины и ставить статуи, изображающие женщин. Более того, женатый мужчина никогда не мог стать его близким помощником, и Родс немедленно давал расчет даже самому доверенному работнику, стоило ему совершить непростительный грех женитьбы. «Вы не можете плясать под дудку женщины и одновременно работать на меня», – говорил он, увольняя нарушителя.

Родс подозвал к себе Ральфа.

– Присядь тут, чтобы я мог тебя видеть, – приказал он и повернулся к Зуге, засыпая его вопросами.

Вопросы звучали резко, словно удар хлыстом, но внимание, с которым Родс выслушивал ответы, показывало его высокое уважение к Зуге Баллантайну. Эти двое знали друг друга много лет, со времен, когда еще только началась разработка алмазных копей на холме Колсберг – давно переименованном в город Кимберли, в честь министра колоний ее величества, который дал поселению статус имперской колонии.

На алмазном прииске Зуга когда-то разрабатывал участки, где нашли легендарный «алмаз Баллантайна». Теперь эти участки принадлежали Родсу – как, впрочем, и все остальные: Родс скупил весь прииск. Позднее Зуга, свободно говоривший на исиндебеле, стал личным представителем Родса в краале Лобенгулы, короля матабеле. Когда доктор Джеймсон повел свой отряд на короткую победоносную войну с Лобенгулой, Зуга стал первым, кто въехал в горящий Булавайо, покинутый королем.

После смерти Лобенгулы Родс назначил Зугу распорядителем собственности побежденных: именно Баллантайн-старший организовал захват стад, принадлежавших матабеле, и следил за распределением добычи между компанией и добровольцами Джеймсона.

Как только Зуга справился с этой задачей, Родс хотел назначить его главным уполномоченным по делам туземцев, сделав посредником между компанией и индунами матабеле. Однако Зуга предпочел отойти от дел, передав эту должность генералу Мунго Сент-Джону, и удалился в свое поместье Кингс-Линн, где ждала молодая жена. Тем не менее Баллантайн-старший все еще состоял в совете директоров Британской южно-африканской компании и был одним из немногих, кому Родс доверял.

– Мистер Родс, Магабелеленд процветает, – доложил Зуга. – Булавайо уже почти превратился в настоящий город, там построили школу и больницу. В Матабелеленде теперь проживают больше шестисот белых женщин и детей – это верный признак, что поселенцы намерены здесь остаться. Все земельные участки разобрали, на многих фермах начали обрабатывать землю. Племенные быки из Кейптауна освоились в местных условиях и хорошо скрещиваются с захваченными у матабеле коровами.

– А как насчет полезных ископаемых?

– Уже зарегистрировано больше десяти тысяч участков для разработки, и я сам видел очень богатые образцы пород. – Зуга помедлил, покосился на Ральфа и, когда тот кивнул, продолжил: – Мы с сыном только что вновь обнаружили и застолбили древние шахты, на которые я впервые наткнулся в шестидесятые.

– Шахта Харкнесса, – кивнул Родс. Даже Ральфа поражали познания и живость ума этого человека. – Вы описали их в «Одиссее охотника». Образцы породы взяли?

Зуга выложил на стол с десяток обломков кварца – самородное золото блестело так ярко, что сидевшие вокруг стола мужчины зачарованно вытянули шеи. Мистер Родс повертел камешек в больших, покрытых коричневыми пятнами руках и передал его американскому инженеру:

– Что скажешь, Гарри?

– Тут унций пятьдесят на тонну! – присвистнул Гарри. – Пожалуй, даже слишком богатая порода – как в Номе и на Клондайке. – Американец посмотрел на Ральфа: – Насколько велика жила? Какой она ширины?

Тот покачал головой:

– Не знаю, ствол шахты слишком узок, в выработку не пролезть.

– Это, разумеется, кварц, а не молассовые золотые россыпи Витватерсранда, – пробормотал Гарри Меллоу.

Рассыпные месторождения Витватерсранда, напоминающие смесь ирисок, миндаля и гвоздики, состояли из толстых наносных отложений древних озер. Концентрация золота в них была ниже, чем в этом кусочке кварца, зато они уходили на много футов в глубину и простирались очень широко – запасов золота в них хватило бы на сотни лет.

– Очень богатая жила, – повторил Гарри Меллоу, перекатывая в пальцах обломок кварца. – Вряд ли она шире нескольких дюймов.

– А если все-таки шире? – резко спросил Родс.

Американец слегка улыбнулся:

– Тогда, мистер Родс, вы будете владеть не только почти всеми алмазами мира, но и большей частью мировых запасов золота.

Ральф внезапно вспомнил, что Британская южноафриканская компания получает половину прибыли с каждой унции золота, добытого в Матабелеленде, и раздражение вспыхнуло с новой силой: Родс и его вездесущая БЮАК были гигантским спрутом, который душил менее выдающихся людей, не давая им развернуться в полную силу.

– Мистер Родс, вы позволите Гарри поехать со мной на несколько дней для осмотра шахт?

Раздражение Ральфа отчетливо прозвенело в его голосе. Родс вскинул большую лохматую голову – на мгновение голубые глаза заглянули в самую душу Ральфа, – потом Родс кивнул и молниеносно сменил тему, забыв про золото.

– Как ведут себя вожди матабеле? – спросил он Зугу.

На этот раз майор Баллантайн помедлил с ответом.

– Они недовольны, мистер Родс.

– Чем? – На опухшем лице появилась хмурая гримаса.

– Как и следовало ожидать, основная проблема – скот, – тихо ответил Зуга.

Родс грубо оборвал его:

– Мы захватили меньше ста двадцати пяти тысяч голов скота, причем сорок тысяч из них вернули племени.

Зуга не стал напоминать, что скот вернули исключительно по настоянию его сестры, Робин Сент-Джон, которая была врачом-миссионером в Ками, а когда-то еще и ближайшим другом и советником Лобенгулы.

– Сорок тысяч голов, Баллантайн! Компания проявила невероятную щедрость! – зловеще повторил Родс, ни словом не упомянув об истинной причине столь широкого жеста.

На самом деле скот вернули, чтобы предотвратить предсказанный Робин голод, который грозил уничтожить народ матабеле, что наверняка вызвало бы вмешательство Уайтхолла и, возможно, аннуляцию королевской хартии на право компании Родса управлять Машоналендом и Матабелелендом.

«Знаем мы вашу щедрость!» – насмешливо подумал Ральф.

– Мы отдали сорок тысяч голов индунам, оставив меньше восьмидесяти пяти тысяч себе – компания едва окупила расходы на военные действия!

– Тем не менее вожди утверждают, что им отдали худших животных: бесплодных коров и чахлых быков.

– Черт побери, Баллантайн! Добровольцы заслужили право выбрать себе животных из захваченных стад. Конечно же, они отобрали лучших! – Родс уставил на Зугу палеи, направив его, словно пистолет, прямо в сердце. – Говорят, что наши стада, отобранные из захваченных стад, лучшие в Матабелеленде.

– Индуны этого не понимают, – ответил Зуга.

– Они по крайней мере должны понимать, что их покорили! Покоренные находятся всецело во власти победителей. Сами матабеле не очень-то церемонились с теми, кого завоевывали. Мзиликази убил миллион беззащитных людей и опустошил земли к югу от Лимпопо, а его сын Лобенгула называл покоренные племена своими псами, убивая людей или превращая их в рабов по собственной прихоти. Теперь они сами вкусили горечь поражения – так пусть не ноют!

Даже известный своим мягким характером Джордан, сидевший в конце стола, кивнул, подтверждая слова Родса.

– Одной из целей нашего похода на Булавайо была зашита племен машона от зверств Лобенгулы, – пробормотал он.

– Я всего лишь сказал, что вожди недовольны, – заметил Зуга. – Я не говорил, что их недовольство обоснованно.

– Тогда на что еще они жалуются? – требовательно спросил Родс.

– На полицию компании. Молодчики, которых набрал генерал Сент-Джон из молодых матабеле, расхаживают с оружием по краалям, не подчиняются индунам и волокут любую понравившуюся девчонку…

Родс снова оборвал его:

– Это лучше, чем вооруженные отряды под предводительством вождей. Ты представляешь, что такое двадцать тысяч воинов в отряде под командованием Бабиаана, Ганданга и Базо? Сент-Джон правильно сделал, подорвав авторитет вождей. Как уполномоченный по делам туземцев, он обязан предотвратить восстановление воинственных традиций матабеле.

– Особенно в свете событий, происходящих к югу от нас… – Доктор Линдер Старр Джеймсон заговорил впервые с тех пор, как поприветствовал Ральфа.

Мистер Родс быстро обернулся.

– Не знаю, стоит ли об этом сейчас упоминать, доктор Джим.

– Почему бы нет? Все присутствующие заслуживают доверия и умеют хранить тайну. Мы все преданы будущему империи, и, видит Бог, нам не грозит быть подслушанными в такой глуши. Почему бы именно сейчас не поговорить о том, что полиция компании должна быть усилена, лучше вооружена и подготовлена к выступлению в любой момент? – настаивал Джеймсон.

Мистер Родс невольно бросил взгляд на Ральфа Баллантайна. Тот слегка изогнул бровь – этот циничный и слегка вызывающий жест подтолкнул Родса к принятию решения.

– Нет, доктор, – заявил он, – это мы в другой раз обсудим.

Джеймсон пожал плечами и не стал настаивать. Мистер Родс повернулся к Джордану.

– Солнце садится, – сказал Родс.

Джордан послушно вскочил и наполнил стаканы: в землях к северу от Лимпопо порция виски на закате уже превратилась в традицию.

Сияющие алмазы звезд Южного Креста висели над лагерем, затмевая более тусклые созвездия. Лысые вершины гранитных холмов залил призрачный свет. Ральф унаследовал от отца стойкость к алкоголю и теперь шагал к своей палатке ровным уверенным шагом – его пьянило не виски, а планы.

Он пригнулся, вошел в темную палатку и, присев на край кровати, легонько погладил Кэти по щеке.

– Я не сплю, – тихо откликнулась она. – Который час?

– За полночь.

– Почему ты поздно? – Кэти говорила шепотом, чтобы не разбудить Джонатана, который спал за парусиновой перегородкой.

– Меня задержали мечтания и похвальба мужчин, упивающихся властью и успехом. – Он усмехнулся в темноте, снимая сапоги. – Ей-богу, я тоже от них не отстал в похвальбе и мечтаниях. – Ральф снял брюки. – Как тебе Гарри Меллоу? – вдруг спросил он.

– Этот американец? Он очень… – Кэти помедлила. – Он показался мне очень мужественным и весьма приятным.

– Ты нашла его привлекательным? – требовательно спросил Ральф. – Неотразимым для молодой женщины?

– Ты же знаешь, что мне ничего подобного и в голову прийти не может! – запротестовала Кэти.

– Ну да, конечно! – хихикнул Ральф.

Он впился в жену поцелуем, стиснув ладонью округлую грудь – под гонкой тканью ночной рубашки она казалась крепенькой, словно дынька. Кэти неубедительно попыталась оторваться от губ мужа и разжать его пальцы, но он держал крепко, и вскоре она сдалась, обхватив его руками за шею.

– От тебя пахнет потом, сигарами и виски.

– Извини.

– Ничего, это восхитительный запах, – прошептала она.

– Погоди, я рубашку сниму.

– Нет, я помогу тебе раздеться.

Гораздо позже Ральф лежал на спине, а Кэти прижималась к его обнаженной груди.

– А давай пригласим сюда твоих сестер? – внезапно предложил он. – Им понравится жизнь в лагере, а еще больше обрадует возможность сбежать от мамочки.

– Ведь я же предлагала тебе пригласить близняшек, – сонно напомнила Кэти. – Ты тогда сказал, что с ними хлопот не оберешься.

– Вообще-то я сказал, что они слишком шумные и говорливые, – поправил Ральф.

Кэти приподняла голову и взглянула на мужа в тусклом лунном свете, который пробивался сквозь полотнище палатки.

– А теперь вдруг изменил свое мнение…

Она задумалась, зная, что даже самые сумасбродные предложения мужа имели вескую причину.

– Американец! – воскликнула Кэти так громко, что за парусиновой перегородкой всхлипнул и пошевелился Джонатан. Кэти моментально понизила голос до яростного шепота: – Ты не посмеешь использовать моих сестер в своих целях!

Ральф прижал ее голову к своей груди.

– Они уже взрослые девочки. Сколько им исполнилось?

– Восемнадцать. – Кэти поморщилась от щекотного прикосновения влажных завитков на груди мужа. – Но, Ральф…

– Да они уже старые девы.

– Они мои родные сестры! Ведь ты не станешь их использовать?

– В Ками они никогда не встретят приличных молодых людей. Твоя матушка отпугивает всех мужчин.

– Ральф Баллантайн, ты просто чудовище!

– Показать тебе, какой я на самом деле ужасный?

Задумавшись на секунду, Кэти хихикнула и тихонько сказала:

– Очень хотелось бы посмотреть!

– Когда-нибудь я буду ездить с тобой, – сказал Джонатан. – Правда, папа?

– Конечно, будешь, – согласился Ральф, взъерошив темные кудри сына. – А пока меня нет, Джон-Джон, я хочу, чтобы ты присмотрел за мамой.

Бледный Джонатан, сидевший на колене отца, кивнул, упорно сдерживая слезы.

– Обещаешь? – Ральф обнял ребенка, потом перегнулся в седле и опустил мальчика на землю рядом с Кэти. Джонатан жестом защитника взял мать за руку, хотя сам не доставал ей и до пояса.

– Обещаю, папа, – ответил мальчик и сглотнул, глядя на сидящего в седле отца снизу вверх.

Ральф легонько провел пальцами по щеке Кэти.

– Я тебя люблю, – прошептала она.

– Моя красавица, – сказал в ответ Ральф.

Глубокая любовь к мужу придавала Кэти безмятежность, а под первыми золотистыми лучами солнца волосы сияли, словно нимб, делая ее похожей на мадонну.

Ральф пришпорил коня, и Гарри Меллоу последовал за ним на прекрасном породистом гнедом из конюшни мистера Родса. В седле Гарри держался как настоящий ковбой. На окраине леса мужчины обернулись: женщина и мальчик по-прежнему стояли у ворот.

– Какой ты счастливчик, – пробормотал Гарри.

– Без жены нет настоящего, а без сына – будущего, – согласился Ральф.

Хотя львиные косточки были давно обглоданы дочиста и разбросаны по каменистой почве хребта, хищные птицы все еще сидели на верхушках деревьев, не в силах взлететь, пока не переварят содержимое переполненных желудков. Уродливые силуэты стервятников чернели на фоне ясного зимнего неба, указывая путь к шахтам Харкнесса.

– Выглядит неплохо, – осторожно признал Гарри в первую ночь у костра. – Вмещающая порода непосредственно граничит с жилой, которая, возможно, уходит на значительную глубину и, как мы увидели сегодня, тянется на две мили с лишним. Завтра я отмечу места, где надо пробить шурфы.

– В этих землях месторождения повсюду, – заметил Ральф. – Здесь продолжается золотая дуга, которая идет через Витватерсранд, Пилгримс-Реет и Тати… – Он замолчал. – Впрочем, говорят, что у тебя особый талант: ты чуешь золото на расстоянии пятидесяти миль.

Гарри пренебрежительно отмахнулся зажатой в руке кружкой с кофе.

– А у меня есть фургоны и средства, необходимые для разработки найденных месторождений, – настойчиво продолжал Ральф. – Гарри, ты пришелся мне по душе, я думаю, мы сработаемся. Начнем с шахт Харкнесса, а потом… Кто знает, может, всю страну перероем.

Гарри попытался что-то сказать, но Ральф остановил его, положив ладонь ему на плечо.

– Этот континент набит сокровищами. Алмазы Кимберли и рядом золото Витватерсранда – кто бы мог подумать?

– Ральф! Я уже работаю на мистера Родса, – покачал головой Гарри.

Ральф вздохнул и долго смотрел в огонь, не говоря ни слова. Потом он вновь разжег погасший окурок и принялся спорить и уговаривать, приводя разумные и убедительные доводы. Через час, заворачиваясь в одеяло, он повторил свое предложение.

– Под началом Родса ты никогда не станешь сам себе хозяином, так и будешь мальчиком на побегушках.

– Ральф, ты ведь и сам на него работаешь.

– Я работаю по контракту: сам несу потери и сам получаю прибыль. Душу я ему не продавал.

– А я продал, стало быть, – хмыкнул Гарри.

– Гарри, присоединяйся ко мне: узнаешь, каково играть собственными картами, просчитывать свои шансы и отдавать приказы, а не подчиняться им. Жизнь – это игра, и играть в нее можно только одним способом – на полную катушку.

– Я – человек Родса.

– Придет время, и мы вернемся к этому разговору. – Ральф натянул одеяло на голову, и через несколько минут его дыхание стало мерным и глубоким.

Утром Гарри принялся ставить пирамидки из камней там, где требовалось пробить шурфы, и Ральф подивился продуманности, с которой инженер размечал местность, чтобы вновь наткнуться на жилу. К полудню Гарри закончил работу. Садясь в седло, Ральф прикинул, что близнецы доберутся из миссии Ками до лагеря дня через два, не раньше.

– Раз уж мы забрались так далеко, то не проехать ли нам на восток перед возвращением в лагерь? – предложил он. – Кто знает, что нам попадется на пути – вдруг найдем золото или алмазы.

Гарри помедлил в нерешительности.

– Мистер Родс наверняка уехал в Булавайо. Он просидит там как минимум месяц и даже не вспомнит о тебе, – настойчиво уговаривал Ральф.

Гарри задумался, потом на его лице расплылась улыбка – словно у школьника, решившего прогулять уроки ради набега на соседский сад.

– Поехали! – согласился он.

Путники продвигались неторопливо, останавливаясь у каждой речушки, чтобы промыть гальку, взятую со дна стоячих зеленых луж. Замечая коренную породу под речными наносами, они обязательно брали образцы. Они искали норы муравьедов и дикобразов, а также гнезда белых термитов, чтобы посмотреть, какие песчинки и камешки животные вырыли из почвы.

На третий день Гарри заметил:

– Мы нашли с десяток возможных месторождений. Больше всего мне понравились кристаллы бериллия – это верный признак залежей изумрудов.

Чем дальше они продвигались, тем больший азарт охватывал Гарри, но теперь они забрались очень далеко на восток, и даже Ральф понимал, что пора возвращаться. После пяти дней путешествия запасы кофе, сахара и кукурузной муки закончились, да и Кэти уже наверняка волнуется.

Они остановились, бросая последний взгляд на земли, которые пока придется оставить неисследованными.

– Какая красота! – пробормотал Гарри. – Ничего подобного я в жизни не видел. Как называются те холмы?

– Это южная оконечность холмов Матопо.

– Я слышал о них от мистера Родса. Кажется, матабеле считают их священными?

Ральф кивнул.

– Если бы я верил в волшебство… – Он осекся и смущенно хмыкнул. – Странное место эти холмы.

Отблески заката окрасили в розовый цвет гладкие склоны мрачных холмов на горизонте, а легкая дымка облаков, окутывающая вершины, загорелась желтоватой и пепельной красками.