Текст книги "Время умирать"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

* * *

Шон и Джоб подождали, пока Матату не увел своих подопечных. Рикардо и Клодия уже освоили кое-какие охотничьи приемы и теперь быстро шли под предводительством Матату, пока охотник заметал и забрасывал их следы.

Когда они исчезли, Шон и Джоб принялись утаптывать землю вокруг лагеря – вдоль и поперек, пока не осталось ни малейшего признака их присутствия. Затем Шон побежал прочь от лагеря. Джоб следовал за ним. Они не делали особых усилий, прокладывая ложный след. Это были обычные предосторожности, которые не обманули бы опытного следопыта.

Шон бежал по-скаутски, покрывая семь миль в час; постепенно он начал сворачивать к югу. Матату направлялся на север, к реке, и Шон уводил преследователей в противоположную сторону.

На бегу Шон размышлял, кто бы мог за ними гнаться – солдаты правительства, повстанцы, браконьеры или просто бандиты в поисках наживы? Догадаться невозможно. Но кто бы это ни был, когда Шон тогда добрался до лагеря, Матату был очень встревожен.

– Они хорошие охотники, бвана, – они умело шли по нашему следу, и они быстро двигались. Они идут строем, как воины из буша, и прикрываются щитами.

– Ты их хорошо рассмотрел? – спросил Шон. Маленький ндороб покачал головой.

– Становилось темно, и я хотел тебя предупредить. Они слишком быстро приближались.

– Даже самый лучший охотник не сможет идти по следу в темноте, у нас еще вся ночь, чтобы уйти от них.

«Странная смена ролей, – мрачно думал Шон, пока они с Джобом пробирались через темный буш. – Теперь на самих охотников идет безжалостная охота».

Сначала он хотел отказаться от погони за слоном и повернуть назад, к границе. Состояние Рикардо Монтерро его серьезно беспокоило, к тому же Матату предупредил, что за ними идут опытные следопыты. Ситуация становилась опасной. Но Шон отогнал эту мысль – возвращаться было поздно.

– Назад пути нет, – произнес Шон вслух и ухмыльнулся – откровенно говоря, истинными причинами такого решения были пара слоновьих бивней и полмиллиона долларов наличными. Но сейчас он бы не смог сказать, что привлекало его больше. Эти бивни маячили перед его внутренним взором. Они были воплощением древней Африки, символом лучшего мира, который уже исчез. Он хотел заполучить их больше всего на свете… кроме, пожалуй, полумиллиона долларов. И он вновь ухмыльнулся.

При первых лучах солнца они все бежали на юг. Они покрыли двадцать миль с тех пор, как расстались со своими спутниками.

– Пора исчезнуть, Джоб, – проворчал он, не замедляя бега. Преследователи не должны знать, что они снова разошлись.

– Вон отличное место впереди, – согласился Джоб. Он бежал, в точности повторяя следы Шона.

– Давай, – сказал Шон, и когда они пробегали под низкими ветвями гревии, Джоб уцепился за них и повис над землей. Шон не оглянулся, не сбился с шага. В густых зарослях гревии Джобу легко будет перебираться с ветки на ветку, пока он не найдет подходящее место, чтобы спрыгнуть и бежать обратно.

Шон пробежал еще минут двадцать, все больше сворачивая к югу, по направлению к невысокому горному кряжу, очертания которого только начали приобретать четкость в свете зари. В долине за горой протекала небольшая речушка, как он и рассчитывал, зная особенности ландшафта. Он напился из заводи и принялся плескаться, брызгая водой на берег, как если бы решил искупаться.

Преследователи наверняка ожидают, что именно здесь он свернет с пути, а перед тем как уйти от реки, перейдет ее вброд – в верхнем или в нижнем течении. Они пошлют разведчиков по обоим берегам. Шон перешел реку в нижнем течении, цепляясь за нависающие над водой ветви; он нарочно оставлял заметный след, чтобы подтвердить их подозрения. Затем, не выходя из воды, он вернулся к началу брода, тщательно высушил ноги на берегу, надел сухие ботинки, которые висели у него на шее, и пошел, пятясь, по своему следу.

Он дошел так до самого гребня горы, ступая точно в отпечатки своих ног, а на самой вершине использовал тот же прием, что и Джоб, – подпрыгнул, ухватился за ветку и карабкался по деревьям, уходя подальше от своего следа, пока не приземлился на краю скального уступа, чтобы тут же пуститься прочь.

«Даже Матату не смог бы тут разобраться», – с удовлетворением думал Шон; теперь он бежал назад, на север.

Двумя часами позже он уже был в условленном месте, где ждал его Джоб. Вскоре после полудня они присоединились к своим спутникам – в пяти милях к северу от прежнего лагеря.

– Рад тебя видеть, Шон. Мы уже начинали беспокоиться, – сказал Рикардо, пожав ему руку.

Даже Клодия улыбнулась, когда он плюхнулся рядом с ней и произнес:

– Полцарства за чашку чаю.

Прихлебывая из кружки, которую принес ему Матату, Шон внимательно слушал маленького охотника. Матату сидел перед ним на корточках и без умолку щебетал возбужденным фальцетом.

– Матату вернулся посмотреть на лагерь, который мы оставили, – Шон перевел для Рикардо и Клодии. – Он не осмелился подойти совсем близко, но видел, как туда пришла та банда, что гналась за нами. Их там было двенадцать. Они обыскали территорию лагеря, а потом проглотили наживку – пошли по ложному следу, который мы с Джобом для них оставили.

– Значит, мы в безопасности?

– Похоже на то, – согласился Шон. – И если пошевелимся, то доберемся до болот сегодня вечером или завтра рано утром.

– А Тукутела? – спросил Рикардо.

– Вообще-то по его следу можно примерно сказать, где он хочет войти в болото. Мы прочешем как следует местность и найдем, где это. Но времени потеряно многовато. Придется постараться, если мы не хотим, чтобы он от нас удрал. Ты в порядке, Капо?

– Лучше не бывает. Веди нас, дружище.

Перед тем как вновь пуститься в путь, Шон быстро проинспектировал поклажу. Они уже съели большую часть провизии, и он разделил на всех то, что осталось. После того как они с Джобом добавили к своей ноше еще по десять фунтов, рюкзак Рикардо стал весить двадцать, а Клодии оставили всего десять – только спальный мешок и личные вещи. Оба были довольны, что придется меньше тащить, но Шон все равно на всякий случай шел рядом с Рикардо, чтобы присматривать за ним. Клодия держалась на удивление хорошо, о ней ему не приходилось беспокоиться. С легким мешком на плече она бодро шагала вперед. Шон с удовольствием поглядывал, как ритмично переступают ее длинные ноги, а маленькие твердые ягодицы подрагивают под тугими голубыми джинсами. Они напомнили ему щеки бурундука, жующего орехи.

Теперь они шли по дну долины. Это была сплошная болотистая низина, вокруг росли баобабы – с раздутыми стволами, корой, похожей на змеиную чешую, и кривыми голыми ветвями, с которых там и сям еще свисало несколько сморщенных стручков. Легко было понять, почему зулусы утверждали, будто боги по ошибке посадили баобаб вверх тормашками, и теперь он рос наоборот – вверх корнями.

Далеко впереди медленно ползущее облако испарений указывало на близость болот; наносная песчаная почва проседала под ногами.

– Только представь, Капо, – попытался развеселить Рикардо Шон. – Быть может, ты один из последних, кому посчастливилось участвовать в классической долгой охоте на слона. Так и должно быть по-настоящему, приятель. Это тебе не раскатывать за ним в лендровере, а потом пристрелить, опустив стекло. Именно так, как мы, охотились и Селус, и Белл Карамоджо, и Сэмон Самаки.

Он увидел, что лицо Рикардо прояснилось при сравнении его с величайшими профессионалами, людьми той эпохи, когда охота на слона была честной игрой. Сэмон Самаки без малейших колебаний за свою жизнь перебил четыре тысячи слонов. В те времена были другие понятия о морали. Сейчас человека с подобными взглядами считали бы мерзавцем и преступником; тогда же Сэмона Самаки уважали и почитали. Он охотился даже с самим Эдуардом, тогда еще принцем Уэльским.

Шон знал о живом интересе Рикардо к легендарным охотникам на слонов, поэтому принялся расписывать их подвиги.

– Если хочешь стать таким, как Белл Карамоджо, Капо, ты должен пройти на своих двоих столько же, сколько он. За год этот человек снашивал двадцать четыре пары ботинок, а носильщиков и оруженосцев ему приходилось нанимать новых каждые несколько недель. Они просто не в состоянии были за ним поспеть.

– Да, настоящий золотой век. – Рикардо слегка прибавил шагу. – Нам с тобой надо было жить в то время, Шон. Слишком поздно мы родились.

– Настоящий охотник убивает слона ногами, он должен загнать его до полного изнеможения. Именно это самый достойный путь, и ты сейчас ступил на него, Капо. Наслаждайся каждым шагом, ведь ты идешь по следам старины Белла.

К сожалению, эффекта от поощрений хватило ненадолго. Уже через час Рикардо ослабел, и Шон с тревогой заметил, что его походка стала совсем неровной. Один раз он даже споткнулся и упал бы, не поймай Шон его за руку.

– Нам всем нужно минут пять передохнуть и выпить чаю, – сказал он, отводя Рикардо в прохладную тень.

Когда Джоб принес кружки с чаем, Рикардо пробормотал:

– У тебя, случаем, не осталось пары таблеток аспирина?

– Ты в порядке? – спросил Шон, протягивая ему таблетки.

– Только проклятая голова болит, вот и все. – Рикардо не смотрел ему в глаза.

Шон посмотрел на Клодию, которая сидела рядом с отцом, но она тоже избегала его взгляда.

– Вы двое знаете что-то, чего не знаю я? Выглядите вы чертовски виноватыми. – Не дожидаясь ответа, Шон встал и пошел к маленькому костру, где Джоб пек свежую порцию маисовых лепешек к ужину.

– Аспирин тебе поможет, – мягко сказала Клодия.

– Конечно, ведь аспирин – безотказное средство от рака, а особенно от рака мозга, – согласился Рикардо и буркнул, увидев боль на ее лице: – Прости. Не знаю, зачем я это несу. Вообще-то жалость к себе не в моем стиле.

– Тебе плохо, папа?

– Головную боль я стерплю, но вот в глазах начинает двоиться, а это хуже. Черт подери, я отлично себя чувствовал еще несколько дней назад. Все случилось так быстро.

–Ты переутомляешься, – сказала она с жалостью, – может быть, все дело в этом. Нам лучше вернуться.

– Нет, – ответил Рикардо тоном, не допускающим возражений. – И больше не будем об этом.

Она склонила голову в знак покорности.

– Болота уже недалеко. Может, там нам удастся передохнуть как следует.

– Некогда отдыхать, – сказал Рикардо. – Мне мало осталось, и не хочется зря тратить ни секунды.

Шон вернулся к ним.

– Готовы идти дальше?

Клодия взглянула на часы. Они отдыхали меньше получаса. Этого было мало, и она хотела возразить, но ее отец уже вскочил на ноги.

– Все готовы, – сказал он, и Клодия увидела, что даже такой короткий привал пошел ему на пользу.

Всего через несколько минут Рикардо вдруг весело сказал:

– Эти гамбургеры, что приготовил Джоб, пахнут просто потрясающе. Мне даже есть захотелось.

– Вообще-то это маисовые лепешки, – усмехнулся Шон, – прости, если я тебя разочаровал.

– Меня не проведешь, – усмехнулся Рикардо в ответ, – пахнет-то жареным луком и мясом.

– Папа, – Клодия взглянула на него через плечо, резко нахмурившись. Рикардо перестал посмеиваться и сразу сник.

Доктор Эндрюс предупреждал Клодию: «У него могут начаться галлюцинации – будут мерещиться разные предметы, даже запахи. Я, конечно, не могу точно предсказать развитие болезни, но после быстрого ухудшения обычно следует долгий период ремиссии. Главное, помни, Клодия, что его фантазии будут для него реальностью, а после приступа галлюцинаций его сознание может очень долго оставаться ясным».

В этот вечер Шон решил не останавливаться, чтобы заварить чай.

– Мы должны наверстать упущенное время, – сказал он спутникам, и они довольствовались холодными маисовыми лепешками и ломтиками вяленой оленины. Есть пришлось на ходу.

– Один большущий гамбургер с жареным луком, и все будет как надо, Капо, – Шон поддразнил Рикардо. Клодия сверкнула на него глазами, но Рикардо смущенно засмеялся и продолжал жевать неаппетитную снедь.

Перед ними больше не было следа, по которому они могли бы идти, и Шон еще долго вел их вперед, даже после того, как стемнело. Мучительно длинные мили понемногу оставались позади. Над головой сверкали ослепительные южные звезды. Только около полуночи они наконец остановились и раскатали спальные мешки.

Шон позволил им спать до зари, когда утреннего света стало достаточно, чтобы прикинуть дальнейший маршрут. Ландшафт изменился. Ночью они вступили в край, где безраздельно владычествовала Великая Замбези. Вокруг простирались заливные луга, которые она затопляла, выходя из берегов в сезон дождей. Сейчас здесь было сухо, но деревьев почти не осталось – лишь несколько мертвых затопленных стволов мопане и акации тянули к дымчато-голубому небу искривленные голые ветки. Они казались одинокими стражами этих пустынных равнин. Сухая глина трескалась и крошилась под ногами путников, а спутанные клочья мертвой болотной травы были бурыми от засухи. Когда ветер дул спереди, до них доносился запах еще невидимых болот – запах ила и гниющих растений.

Над равниной висело колеблющееся марево, застилающее горизонт; земля и небо плавно перетекали одно в другое. Когда они оглянулись, далекая линия деревьев ползла длинной черной змеей под молочным небом, струясь и вибрируя в дымке, а вокруг плясали пылевые смерчи, извиваясь, будто в танце живота.

Посреди равнины Шон чувствовал себя открытым и уязвимым. Был риск, хоть и небольшой, что здесь появится патрульный самолет ФРЕЛИМО в поисках банд РЕНАМО, а их маленькая группа сейчас была заметнее, чем кучка блох на листе бумаги. Он хотел было поторопить остальных, но, бросив взгляд на Рикардо, понял, что скоро вновь придется сделать привал.

Вдруг впереди Матату испустил такой крик, что у него екнуло сердце. Шон знал, что это означает, и бросился к нему, оставив позади Клодию.

– Отлично! – Он хлопнул Матату по плечу и опустился на одно колено, чтобы исследовать почву.

– В чем дело? – тревожно спросил Рикардо, и Шон, ухмыляясь, поднял голову.

– Это он. Тукутела. Мы опять взяли его след, точно там, где говорил Матату. – И он потрогал следы гигантских ног, где огромная тяжесть превратила комья сухой глины в мелкий порошок. Очень четкий след – было видно, что отпечатки задних ног слона скорее овальной формы, в отличие от круглых отпечатков передних.

– Идет прямо к болотам. – Шон заслонил рукой глаза от солнца, определяя, в каком направлении уходят следы.

Недалеко впереди еще один ряд деревьев был как будто карандашом прорисован на горизонте – там, куда волной уходила начинающаяся среди равнин невысокая гряда холмов.

– Кое в чем нам повезло, – заметил Шон. – Несколько лет назад здесь паслось столько буйволов и прочей дичи, что след Тукутелы затоптали бы за пару часов. Теперь правительство ФРЕЛИМО превратило их в тушенку для армии, так что Тукутела – единственное живое существо на многие мили вокруг.

– Как далеко мы от него?

– Немного нам удалось наверстать. – Шон убрал руку от глаз и повернулся к нему. – Но недостаточно, и если эти уроды нас здесь найдут… На счастье, след Тукутелы ведет прямо к зарослям. Хоть какое-то укрытие для нас. – Он сделал знак Матату идти дальше по следу.

Теперь вся поверхность равнины была испещрена старыми глиняными термитниками, которые оставили колонии насекомых, – некоторые величиной с большой дом. Между ними-то и шел, извиваясь, след Тукутелы. Заросли были уже так близко, что они могли различить отдельные деревья. Возвышенность образовывала естественную насыпь, которая пролегала от края леса через равнину до самого начала болот. Вокруг росли фителефасы, бутылочные деревья, пальмы илала с листьями, похожими на веер, дикие смоковницы; на вершине насыпи возвышалось несколько огромных баобабов, покрытых серой корой.

Шон с облегчением шел по следу слона, стараясь поскорее убраться прочь с равнины и оказаться в зарослях на перешейке. В одном месте слон явно останавливался, чтобы полакомиться свежими корнями илалы, и оставил рыхлую кучу желтых экскрементов.

– Слон был здесь, – объяснил Матату, понижая голос до шепота. – Он уже старый, быстро устает. Здесь он спал, вот, смотри, как он топтался в пыли, а когда проснулся, то обсыпал себя с ног до головы пылью. Смотри, здесь он зачерпывал ее хоботом и кидал себе на спину.

– Сколько он тут пробыл? – спросил Шон, и Матату склонил голову на плечо, размышляя.

– Он ушел отсюда вчера вечером, когда солнце было вон там, – Матату указал на запад, на десять градусов выше линии горизонта. – Но он шел уже медленнее. Ближе к болотам он чувствует себя спокойнее. Мы понемногу догоняем его.

Шон слегка преувеличил, пересказывая услышанное Рикардо и Клодии. Ему хотелось их приободрить.

– Мы уже почти догнали его, – заявил он уверенно и весело. – Если не будем мешкать, то, может, удастся с ним поравняться, прежде чем он уйдет в глубь болот.

Следы вели вниз по перешейку; по дороге слон мирно пасся, оставаясь на вершине насыпи, где лес был гуще. Прямо перед ними возвышался еще один гигантский баобаб. Его серая кора была складчатой и морщинистой, как шкура старого слона.

Теперь Шон оставил Рикардо и снова двигался за Матату. Он хотел было предупредить следопыта, чтобы тот не шел слишком быстро, но не успел произнести и слова, когда позади вдруг раздался дикий гортанный вопль. Шон кинулся назад.

Лицо Рикардо опухло и налилось кровью, горящие глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Шон подумал, что у него начался припадок, но Рикардо, охваченный неистовым возбуждением, показывал вперед дрожащей рукой.

– Вот он, – прохрипел он изменившимся голосом, – Боже правый, неужели ты не видишь его?

Шон обернулся и бросил взгляд туда, куда указывал Рикардо.

– Кого, дружище?

Глядя вперед, он не мог видеть, как Рикардо развернулся к Пумуле и сорвал с его плеча карабин, но услышал металлический лязг затвора.

– Капо, какого черта? – Он попытался было удержать Рикардо, но тот оттолкнул его. От неожиданности Шон даже потерял равновесие и чуть не упал.

Рикардо бросился вперед, остановился и вскинул винтовку.

– Капо, не делай этого! – Шон бежал к нему, но винтовка дернулась, полыхнула огнем, и сильная отдача отбросила Капо назад.

– Ты спятил? – Шон не успел вовремя удержать его, и грянул второй выстрел. Со ствола баобаба во все стороны брызнула белесая мокрая кора, содранная тяжелой пулей. По равнине прокатилось эхо.

– Капо! – Вцепившись в винтовку, Шон направил ее дулом вверх – как раз когда Рикардо спустил курок в третий раз.

Шон наконец вырвал винтовку у него из рук.

– Ради всего святого, приятель, что ты тут устраиваешь?

От грохота винтовки у всех заложило уши, и рычание разъяренного Шона прозвучало слабо и глухо.

– Тукутела, – произнес одними губами Рикардо. – Разве ты не видишь его? Зачем ты остановил меня?

Его лицо было багровым, он трясся, как от приступа малярии. Он попытался дотянуться до винтовки, но Шон отдернул ее.

– Приди в себя! – рявкнул он и бросил разряженную винтовку Джобу. – Смотри, чтобы он до нее не добрался. – И снова повернулся к Рикардо. – Ты с ума сошел? – Он схватил его за плечи. – Твои выстрелы было слышно на мили вокруг.

– Оставь меня! – Рикардо попытался вырваться. – Разве ты его не видишь?

Шон резко встряхнул его.

– Очнись, ты же стрелял в дерево. У тебя просто крыша съехала!

– Дай мне винтовку, – умолял Рикардо, и Шон снова встряхнул его и грубо развернул лицом к баобабу.

– Посмотри сюда, идиот чертов! Вот твой слон! – Он толкнул его по направлению к дереву. – Смотри хорошенько!

Подбежала Клодия и попыталась отстранить Шона.

– Оставь его в покое, ты же видишь, что он болен!

– Он совсем спятил! – Шон отпихнул ее. – Считай, что он созвал сюда всех людей ФРЕЛИМО и РЕНАМО на пятьдесят миль вокруг, а заодно распугал всех слонов…

– Оставь его! – накинулась на него Клодия, и Шон отступил, отпустив Рикардо.

– Ладно, крошка, он твой.

Клодия бросилась к отцу и обняла его.

– Все в порядке, папа, все будет хорошо!

Рикардо бессмысленно уставился на глубокие свежие раны в коре баобаба, из которых уже выступил древесный сок.

– Я думал… – Он слабо покачал головой. – Почему я это сделал? Я… я думал, что это слон.

– Да, да, папа. – Клодия обнимала его. – Не расстраивайся.

Джоб и другие охотники притихли, им было не по себе от непонятной для них выходки Рикардо. Шон брезгливо отвернулся. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы овладеть собой, затем он спросил у Матату:

– Как, по-твоему, Тукутела был достаточно близко, чтобы услышать выстрел?

– Болота рядом, звук здесь разносится, как над водой. – Матату пожал плечами. – Кто знает, может, и услышал.

Шон глянул в ту сторону, откуда они пришли. Сверху сырая равнина просматривалась до закрытого дымкой горизонта.

– Джоб, а бандиты могли нас услышать?

– Не знаю, Шон, там видно будет. Зависит от того, где они сейчас.

Шон встряхнулся, как спаниель отряхивается от воды, пытаясь избавиться от охватившей его злости.

– Нам придется сделать привал. Мамбо болен. Давайте-ка заварим чаю, а там решим, что делать дальше, – наконец решил он и вернулся к Клодии, которая все еще обнимала отца. Она с вызовом повернулась к нему, закрывая от него Рикардо телом.

– Извини, что помял тебя, Капо, – мягко сказал Шон. – Ты меня чертовски напугал.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Рикардо. – Я мог бы поклясться, что это был он. Я видел его так отчетливо…

– Мы сейчас передохнем и попьем чаю. Ты, наверное, перегрелся, на таком солнце мозги превращаются в кисель.

– Ему будет лучше через пару минут, – уверенно сказала Клодия, и Шон холодно кивнул.

– Надо отвести его в тень. Рикардо прислонился к стволу баобаба и закрыл глаза. Он был бледен и выглядел потрясенным, на его подбородке и верхней губе выступили капельки пота. Клодия опустилась на колени рядом с ним и отерла ему лицо кончиком шарфа. Когда она подняла глаза на Шона, он подозвал ее властным кивком; она встала и пошла за ним.

– Для тебя это не было сюрпризом, не так ли? – сказал он с укором, убедившись, что их никто не слышит. Она промолчала, и Шон продолжил: – Хорошая ты дочь, нечего сказать. Ты ведь знала, что он болен, как ты могла отпустить его на такую прогулку?

Губы Клодии задрожали; заглянув в ее медовые глаза, Шон увидел, что она готова расплакаться. Этого он от нее не ожидал – только не слез. От неожиданности его ярость улетучилась, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжать говорить столь же строго:

– Сейчас не время раскисать, детка. Надо как-то доставить его домой. Он болен.

– Он не пойдет назад, – Клодия говорила так тихо, что он едва расслышал ее слова. На ее густых черных ресницах блестели слезинки. Шон молча смотрел на нее. – Он не болен, Шон. Он умирает. У него рак. Врач поставил диагноз перед отъездом. Он предупредил, что может быть поражен мозг.

Злость Шона куда-то испарилась.

– Нет, – произнес он, – только не Капо…

– Почему я, по-твоему, отпустила его и сама отправилась с вами? Я знала, что это его последняя охота, и хотела быть рядом.

Они помолчали, глядя друг на друга, потом она заметила:

– Чувствуется, что ты по-настоящему беспокоишься о нем. Я от тебя такого не ожидала.

– Он мой друг, – ответил Шон, потрясенный глубиной собственной скорби.

– Никогда бы не подумала, что ты способен быть таким заботливым, – мягко продолжала она. – Наверное, я просто не понимала тебя.

– Наверное, мы оба не понимали друг друга, – отозвался Шон, и Клодия кивнула.

– Может быть. Все равно, спасибо тебе. Спасибо, что ты переживаешь за моего отца.

Она повернулась, чтобы идти к Рикардо, но Шон остановил ее.

– Мы так и не решили, что нам делать.

– Идти вперед, конечно. Идти до конца. Так я обещала ему.

– А у тебя есть характер.

– Если и есть, то он достался мне от него, – ответила Клодия и пошла к отцу.

Кружка чая и полдюжины таблеток анальгина наконец привели Рикардо в чувство. Теперь он и вел себя, и говорил вполне естественно. О его дикой выходке больше никто не вспоминал, хотя у всех было тяжело на душе.

– Надо идти, Капо, – сказал Шон. – С каждой минутой Тукутела все дальше уходит от нас.

Они вновь побрели по насыпи, и порывистый, изменчивый ветер доносил до них запах болот, становившийся все сильнее.

– Вот почему еще слоны так любят болота, – Шон объяснял Рикардо. – Ветер здесь все время меняется, дует то в одну сторону, то в другую, поэтому к ним труднее подобраться незаметно.

Впереди показался просвет между деревьями. Шон остановился.

– Вот он – болотистый край Замбези. Уступ, на котором они стояли, походил на кончик хвоста морской змеи, плывущей по широким равнинам. Прямо перед ними этот хвост исчезал в том месте, где равнина сменялась бескрайними зарослями папируса и тростника.

Шон поднял бинокль и оглядел расстилающиеся перед ними болота. Казалось, зарослям тростника нет конца, но он уже когда-то пробирался через них и знал, что они перемежаются неглубокими заводями и пронизаны узкими вьющимися туннелями. Дальше, у самого горизонта, маячили крохотные островки – клочки земли, поросшие почти непроницаемыми темными кустами; сквозь линзы бинокля Шон различал даже кривые стволы и растрепанные макушки пальм.

Прошлый сезон выдался на редкость засушливым, и воды не должно быть больше, чем по пояс, но грязь будет черной и вязкой, а проходы между зарослями – гораздо глубже, чем обычно. Идти будет трудно, и не только из-за грязи и воды – тростники и водяные растения будут мешать, на каждом шагу цепляясь за ноги. Каждая миля, пройденная по болотам, стоит пяти; для слона же это родная стихия. Он любит грязь и воду. Они поддерживают его огромную тушу, а его ступни самой природой созданы, чтобы расплющиваться под его тяжестью, а потом сжиматься, с легкостью высвобождаясь из чавкающей слякоти.

Тукутела вполне мог питаться тростником, мягкими водяными растениями и болотной травой, а густые заросли кустов на островках разнообразят его рацион. Шаги по грязи и всплеск воды тут же предупредят его о приближении врага, а постоянно меняющийся ветер защитит от опасности, отовсюду донося до него запах преследователя. Да, куда бы ни забредал в своей жизни Тукутела, здесь охотиться на него было труднее всего.

Шон опустил бинокль.

– Это будет просто воскресный пикник, Капо. Считай, что его бивни уже висят у тебя над камином.

След старого слона тянулся до самого конца косы, затем спускался в заросли папируса, где волнующееся море зеленых стеблей бесследно поглощало его.

– Никто не найдет здесь следа. – Рикардо стоял на границе, где кончалась сухая, потрескавшаяся почва и начиналась болотная слякоть. – Никто не сможет отыскать здесь Тукутелу, – повторил он, глядя на болотный тростник выше человеческого роста. – Нет, никто.

– Твоя правда, никто его здесь не найдет, – согласился Шон. – Никто, кроме Матату.

Они стояли посреди разрушенной деревни, когда-то существовавшей на краю перешейка. Очевидно, ее обитатели были рыбаками и принадлежали к одному из маленьких племен, селившихся по берегам Замбези и находивших пропитание ловлей рыбы в ее мутных зеленых водах. Уцелели только шесты, на которых они вялили свой улов, обычно состоявший из сомов и лещей. Сейчас же все хижины были сожжены дотла.

Джоб осматривал окраину деревни; внезапно он свистом подозвал Шона. Когда тот подошел, Джоб склонился над каким-то предметом, лежащим в невысокой траве. Шону показалось на первый взгляд, что это куча тряпья. Потом он увидел кости, на которых кое-где еще оставались лохмотья иссохшей кожи.

– Когда? – спросил Шон.

– Должно быть, полгода назад.

– Как он умер?

Джоб присел на корточки перед человеческим скелетом. Когда он повернул череп, тот отделился от шейных позвонков, как переспелый плод. Джоб обхватил его ладонями, и череп, скаля зубы в усмешке, уставился на него пустыми глазницами.

– Пуля в затылок, – сказал Джоб. – А вот выходное отверстие. – Дыра в лобной кости была похожа на третий глаз.

Джоб положил череп обратно и зашел глубже в густую траву.

– Эй, тут еще один.

– Здесь побывали люди РЕНАМО, – высказал свое мнение Шон. – Искали рекрутов или вяленую рыбу, или и то и другое.

– А может, это было ФРЕЛИМО, которое искало РЕНАМО и решило допросить вот этих – при помощи автомата.

– Бедняги, – сказал Шон. – Им достается от обеих сторон. Здесь наверняка еще много их лежит – это те, кто успел выбежать из горящих хижин.

Они вернулись в деревню, и Шон сказал:

– Они были рыбаками, где-то должны быть их каноэ. Наверное, они спрятаны, но нам бы здорово пригодилось одно из них. Посмотри вон там, где растет папирус, и проверь кусты за деревней.

Шон отправился туда, где Рикардо и Клодия сидели, прижавшись друг к другу. Он вопросительно взглянул на нее, и Клодия кивнула ему, с надеждой улыбаясь.

– Папа неплохо себя чувствует. А где мы?

Шон высказал ей свои предположения о судьбе деревни.

– Зачем убивать невинных людей? – Клодия была в ужасе.

– В Африке сейчас не нужно особых доводов, чтобы убить кого-нибудь, – разве только заряженный автомат и желание его разрядить.

– Но какой вред они могли принести? – настаивала Клодия.

Шон пожал плечами.

– Укрывали мятежников, скрывали информацию, прятали еду, не давали позабавиться со своими женщинами – достаточно любого из этих преступлений. А чаще повода вообще не нужно.

Красный шар солнца мерцал сквозь болотный туман, так низко над верхушками папирусов, что Шон мог смотреть на него, не задирая головы.

– Мы не успеем уйти до темноты, – решил он. – Сегодня заночуем здесь, а завтра на заре тронемся в путь. Одно хорошо – в болотах Тукутела будет идти медленнее. Может, сейчас он всего в двух милях от нас. – Но при этих словах он думал о выстрелах Рикардо. Если слон их слышал, то он все еще бежит. Но какой смысл говорить об этом Рикардо? Все это время он оставался мрачным и подавленным.

«Это лишь тень того Капо, которого я знал. Вот бедняга. Последнее, что я могу для него сделать, – загнать этого слона».

Сочувствие Шона было непритворным. Он сел рядом с Рикардо и попытался его приободрить, расписывая в деталях, как они будут охотиться на слона в зарослях папируса.

Казалось, теперь лишь охота могла вызвать интерес у Рикардо. Впервые за этот день он оживился, а один раз даже рассмеялся.

Клодия благодарно улыбнулась Шону, потом поднялась и сказала:

– Мне нужно отойти по маленькому личному делу.

– Куда ты? – немедленно спросил Шон.

– В кабинку для девочек. Тебе туда вход воспрещен.

– Не уходи далеко, и чтобы никакого купания, – предупредил он. – Завтра этого будет предостаточно.

– Слушаю и повинуюсь, о великий белый господин. – Клодия присела в насмешливом реверансе и пошла прочь из сожженной деревни. Шон с беспокойством смотрел ей вслед и хотел было еще раз ее окликнуть, но тут раздался вопль из папирусовых зарослей, и он отвлекся от Клодии.

Вскочив, он стал спускаться к воде.