Текст книги "Тени Солнца (Наемник) (Другой перевод)"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Надеюсь, вы правы. – Брюсом овладело беспокойство. – Может быть, стоит выступить сейчас же?

– Это рискованно, капитан, – возразил Бусье. – Мы знаем, что вблизи города затаились туземцы. Их видели. Они знают о вашем прибытии и уже могли повредить пути, чтобы предотвратить наш отъезд. Нет, ваше первоначальное решение правильно.

– Знаю. – Брюс сгорбился на стуле, хмурясь и посасывая сигару. Затем он откинулся назад, а лицо прояснилось. – Однако рисковать нельзя. Поставлю часового на дамбе. Если пожалует мистер Мозес, мы сможем его задержать, и люди успеют погрузиться в поезд.

– Вероятно, это наилучший путь, – согласился Бусье. Он помолчал и, взглянув на открытые окна, понизил голос: – Есть еще одна вещь, капитан, на которую я хотел бы обратить ваше внимание.

– Слушаю вас.

– Как вы знаете, деятельность моей компании в Порт-Реприве заключается в добыче алмазов из луфирских топей.

Брюс кивнул.

Бусье указал на тяжелую стальную дверь в стене за столом.

– В сейфе – девять с половиной тысяч карат алмазов ювелирного качества и около двадцати шести тысяч карат технических алмазов.

– Я так и думал, – ровным тоном ответил Брюс.

– Надо договориться об их транспортировке и хранении…

– Как они упакованы? – спросил Брюс.

– В одном деревянном ящике.

– Какого размера и веса?

– Я вам покажу.

Бусье подошел к сейфу. Послышались щелчки тумблеров и жужжание механизма.

Брюс вдруг осознал, что после приветствия Шермэйн не произнесла ни слова. Он взглянул на нее, она улыбнулась в ответ.

«Мне нравятся женщины, которые знают, когда нужно молчать».

Распахнув дверь сейфа, Бусье вынул оттуда небольшой деревянный ящик и поставил его на стол.

– Вот, – сказал он.

Восемнадцать дюймов в длину, девять в высоту, двенадцать в ширину. Брюс приподнял его, взвешивая.

– Почти двадцать фунтов веса, – прикинул он. – Крышка запечатана.

– Да, – подтвердил Бусье, коснувшись восковых оттисков.

– Хорошо, – кивнул Брюс. – Не хотелось бы привлекать излишнее внимание и приставлять охрану.

– Согласен.

Брюс еще некоторое время рассматривал ящик, а потом спросил:

– Какова ценность камней?

Бусье пожал плечами:

– Около пятисот миллионов франков.

Брюса впечатлила сумма: полмиллиона фунтов стерлингов. За такую и убить можно.

– Я бы предложил вам, monsieur, спрятать шкатулку в своем багаже. В одеялах, например. Вряд ли до Мсапы возникнет опасность кражи – у вора не будет возможности сбежать. Когда мы доберемся до Мсапы, я предприму дополнительные меры безопасности.

– Хорошо, капитан.

Брюс встал и посмотрел на часы:

– Семь часов, черт побери. Пора проверить часовых на дамбе. Будьте добры, удостоверьтесь, что ваши люди смогут погрузиться в поезд завтра до рассвета.

– Разумеется.

Брюс посмотрел на Шермэйн, и она быстро встала. Он открыл ей дверь и уже собирался выйти вслед за ней, когда его поразила мысль.

– А миссия Святого Августина? Там уже никого нет?

– Есть. – Бусье выглядел смущенным. – Отец Игнаций еще там, и, конечно, пациенты больницы.

– Спасибо, что сказали, – с горечью заметил Брюс.

– Простите, капитан. Вылетело из головы, столько всего пришлось решать.

– Вы знаете дорогу в миссию? – набросился Брюс на Шермэйн. Она должна была сказать!

– Да, Брюс.

– Что ж, будьте так любезны, покажите.

– Конечно, – виновато согласилась она.

Брюс хлопнул дверью кабинета Бусье и быстро зашагал к гостинице. Шермэйн почти бежала, стараясь держаться вровень.

«Ни на кого нельзя положиться, – думал капитан, – ни на кого!»

По дороге им встретился Раффи, похожий в темноте на большого медведя.

– Сержант-майор!

– Да, босс.

– Генерал Мозес ближе, чем мы полагали, – в двухстах километрах к северу отсюда, по дороге на Сенвати.

Раффи присвистнул.

– Отправляемся сейчас, босс?

– Нет, я хочу поставить караульных с пулеметом на этой стороне дамбы. Если что, будет время сняться с места. Назначаю тебя главным.

– Приступаю сейчас же.

– Я еду в миссию, там белый священник. За меня остается лейтенант Хейг.

– Хорошо, босс.

10

– Простите, Брюс. Я должна была вам сказать. – Шермэйн с виноватым видом сидела в машине.

– Ничего страшного, – солгал Брюс.

– Мы пытались уговорить отца Игнация переехать в город. Мартин несколько раз с ним разговаривал, но священник отказывается.

Брюс не ответил, осторожно ведя автомобиль по дамбе. Клочки тумана, поднимаясь с болот, плыли вдоль откосов. Мошки вспыхивали в лучах фар, как трассирующие пули, и разбивались о лобовое стекло. В болотных зарослях оглушительно звенел лягушачий хор.

– Я же попросила прощения, – тихо сказала она.

– Да, я слышал, – ответил Брюс. – Второй раз не нужно.

Она помолчала, потом спросила по-английски:

– Вы всегда такой раздражительный?

– «Всегда», – взорвался Брюс, – это слово, которое нужно исключить из языка.

– Так как его еще не исключили, я буду его использовать. Вы не ответили на мой вопрос: вы всегда такой раздражительный?

– Не люблю, когда бардак.

– Что такое бардак?

– Вот как сейчас: ошибка, ситуация, сложившаяся по недосмотру или по чьей-либо безголовости.

– У вас никогда не бывает бардака, Брюс?

Он перешел на французский:

– Это грубое выражение, Шермэйн. Юные утонченные девушки так не говорят.

– Вы никогда не делаете ошибок? – поправила себя Шермэйн.

Брюс не ответил. «Забавно, наверное, – подумал он, – никогда не делать ошибок».

Шермэйн положила руку на грудь и выпрямилась в кресле.

– Бонапарт, – сказала она. – Холодный, молчаливый и расчетливый.

– Я этого не говорил… – стал оправдываться Брюс, но в неясном ночном свете увидел шаловливое выражение лица своей спутницы и с улыбкой заметил: – Ладно, хватит, а то веду себя как ребенок.

– Хотите сигарету? – спросила она.

– Да, пожалуй.

Она прикурила сигарету и передала ему.

– Вам не нравятся… – она помедлила, подыскивая слово, – ошибки. А что вам нравится?

– Много чего, – ответил Брюс.

– Например?

Машина съехала с дамбы, и Брюс надавил на газ. Они помчались по противоположному берегу.

– Мне нравится стоять на вершине горы, когда в лицо дует ветер. Мне нравится запах моря. Мне нравится Синатра, вареные раки, ощущение винтовки на плече и смех маленькой девочки. Мне нравится первая затяжка сигаретой, зажженной от костра, запах жасмина, прикосновение шелка. Еще люблю подольше поспать утром и поймать ферзя в вилку конем. Мне нравятся тени на земле в лесу. И конечно, деньги. Но особенно мне нравятся женщины, которые не задают слишком много вопросов.

– Это все?

– Нет, это только начало.

– А кроме ошибок, что вам еще не нравится?

– Женщины, которые задают слишком много вопросов. – Он увидел, что Шермэйн улыбается. – Эгоизм, кроме моего собственного, суп из репы, политика, светлые волосы на лобке, виски, классическая музыка и похмелье.

– Наверное, это не все.

– Конечно, нет.

– Вы очень чувственны. Все, что вы перечислили, из области ощущений.

– Так точно.

– Вы не упомянули людей. Почему?

– Это поворот на миссию?

– Да, езжайте медленно, дорога плохая. Так почему вы не говорили об отношениях с другими людьми?

– А почему вы задаете так много вопросов? Возможно, я вам как-нибудь расскажу.

Она помолчала и мягко добавила:

– А чего вы хотите от жизни? То, что перечислили? Это все, чего вы хотите?

– Нет. Даже не это. Я ничего не хочу и ничего не жду. Так я хотя бы не разочаруюсь.

Внезапно она разозлилась.

– Вы не только ведете себя как ребенок, но и разговариваете как ребенок.

– Еще одна вещь, которая мне не нравится, – критика.

– Вы молоды. Вы умны, красивы…

– Спасибо, вот так-то лучше.

– …И глупы.

– Это не очень хорошо. Только никому не говорите.

– Не буду, не волнуйтесь, – взвилась она. – Можете пойти и… – она явно подыскивала что-то убийственное, – и прыгнуть под озеро.

– Вы имеете в виду «в озеро»?!

– «В», «из», «под», «над» – какая разница!

– Хорошо. Я рад, что хоть что-то решено. А вон огонек. Наверное, миссия.

Шермэйн не ответила. Тяжело дыша, она сидела в уголке и так яростно затягивалась сигаретой, что тлеющий кончик освещал салон машины.

Церковь скрылась в темноте. Рядом с ней стояло низкое длинное здание. Брюс заметил тень в одном из окон.

– Это больница?

– Да, – резко ответила девушка.

– Представьте меня отцу Игнацию.

Секунду она не двигалась, потом распахнула дверцу машины и, не глядя на Брюса, широкими шагами зашагала к крыльцу.

Он прошел за ней через приемную, затем по длинному коридору мимо амбулатории и операционной. Наконец они вошли в маленькую палату.

– А, мадам Картье. – Отец Игнаций, склонявшийся над постелью больного, выпрямился и направился им навстречу. – Я слышал, что спасительный поезд прибыл в Порт-Реприв. Я думал, вы уже уехали.

– Еще нет, отец. Завтра утром.

Худощавый отец Игнаций был высок – примерно шесть футов и три дюйма. Из-за климата рукава его коричневого облачения были коротко подрезаны, тощие безволосые руки покрыты голубой сетью вен, плечи покатые, волосы неопределенного цвета, без признаков седины, на больших костлявых ступнях – открытые коричневые сандалии. Лицо почти не запоминалось: обычное, с бесформенным носом, на котором примостились очки в стальной оправе, – не старое и не молодое. Священника отличала спокойная неторопливость, свойственная служителям церкви.

Он обратился к Брюсу, мягким пристальным взглядом изучая его сквозь очки:

– Добрый вечер, сын мой.

– Добрый вечер, отец.

Брюс почувствовал неловкость, как и всегда в присутствии священника. «Как было бы хорошо, – подумал он с завистью, – если бы я был так же уверен хотя бы в чем-то одном в моей жизни, как этот человек уверен во всем в своей».

– Отец, это капитан Керри, – ледяным тоном представила его Шермэйн, но затем вдруг улыбнулась. – Он не любит людей и поэтому приехал за вами, чтобы отвезти вас в безопасное место.

Отец Игнаций протянул Брюсу руку – холодную и сухую. Керри осознал, насколько влажной была его собственная.

– Вы очень любезны, – сказал священник, чувствуя его неловкость. – Не хотел бы показаться неблагодарным, но боюсь, что не могу принять ваше предложение.

– Мы получили известия, что отряд вооруженных бандитов находится всего в двухстах километрах к северу и прибудет сюда через день-два. Они не знают жалости, – попробовал уговорить его Брюс.

– Да, – кивнул отец Игнаций. – Я тоже слышал и предпринял меры, которые счел нужными. Я уведу весь свой персонал и больных в лес.

– За вами погонятся, – возразил Брюс.

– Вряд ли, – покачал головой отец Игнаций. – Они не станут терять время. Им нужны деньги, а не больные люди.

– Они сожгут миссию.

– Значит, придется отстроить ее заново, когда мы вернемся.

– Лес кишит туземцами, вы закончите свои дни в похлебке, – попробовал Брюс другие аргументы.

– Нет. – Священник опять покачал головой. – Почти все местные туземцы хотя бы раз были пациентами нашей больницы. Мне нечего их бояться, они друзья.

– Послушайте, отец, давайте не будем спорить. У меня есть распоряжение доставить вас в Элизабетвиль. Я настаиваю.

– А у меня распоряжение оставаться здесь. Согласитесь, что в моем случае распоряжения поступают из более высокопоставленного источника, нежели ваш. – Отец Игнаций мягко улыбнулся.

Брюс хотел было возразить, но вдруг рассмеялся:

– Нет, я не могу с этим спорить. Вам что-нибудь нужно?

– Медикаменты у вас есть? – спросил отец Игнаций.

– Акрифлавин, морфий, перевязочные материалы… Боюсь, не так уж много.

– Не помешает. А продукты?

– Много не обещаю, но кое-что выделить смогу.

Одна из пациенток на другом конце палаты закричала так громко и внезапно, что Брюс вздрогнул.

– К утру она умрет, – тихо сказал отец Игнаций. – Я ничего не могу сделать.

– Что с ней?

– У нее схватки уже двое суток, есть осложнения.

– Вы не можете сделать операцию?

– Я не врач, сын мой. До того как все началось, у нас был доктор, но он уехал обратно в Элизабетвиль. – В голосе священника послышалась беспомощная скорбь о страданиях человечества. – Нет, к утру она умрет.

– Хейг! – сказал Брюс.

– Простите?

– Отец, у вас здесь есть операционная. Она полностью оснащена?

– Думаю, да.

– Обезболивающие?

– Хлороформ и пентотал.

– Хорошо, – сказал Брюс. – Я привезу вам врача. Пойдемте, Шермэйн.

11

– Жара эта вонючая! – Уолли Хендри вытер лицо грязным носовым платком и растянулся на полке, обитой зеленой кожей. – Это же надо: Керри оставляет нас с тобой в поезде, Хейга размещает в гостинице, а сам уезжает с этой французской штучкой. Ничего, что мы тут сваримся в этой жестянке, главное, чтобы Хейгу было хорошо. Каково, а?

– Кто-то же должен был остаться, Уолли, – сказал Андрэ.

– Ага. Ты заметил – кто? Все время мы с тобой! Ребята из высшего общества держатся вместе, они друг за друга постоят, уж поверь мне. – Хендри снова уставился в окно купе. – Солнце почти село, а жарит так, что хоть яйца запекай. Выпить хочется. – Он расшнуровал ботинки, стащил носки и с отвращением стал разглядывать свои ступни, теребя кожу между пальцами ног. – От этой жары опять грибок появился. У тебя мазь еще осталась, Андрэ?

– Да, сейчас. – Он достал из рюкзака тюбик и пересел к Хендри.

– Намажь, – потребовал Уолли, подставляя ему ноги.

Андрэ положил его ступни к себе на колени и принялся за работу. Уолли зажег сигарету и выдохнул дым вверх, к потолку, наблюдая, как он растворяется в воздухе.

– Черт, выпить хочу. Пива в запотевшем бокале с вот такой шапкой пены. – Он показал четыре пальца. Потом приподнялся на локте и стал пристально смотреть на Андрэ, который втирал ему мазь между длинными цепкими пальцами ног. – Ну что?

– Почти все, Уолли.

– Как там?

– Не так плохо, как в прошлый раз, даже не мокнет.

– Жжется, как я не знаю что, – сказал Уолли.

Андрэ не ответил, и Уолли пнул его свободной ногой в ребра.

– Ты слышал, что я сказал?

– Да, ты сказал, что жжется.

– Отвечай, когда я с тобой говорю. Я ж не сам с собой.

– Прости, Уолли.

Уолли проворчал что-то и умолк.

– Я тебе нравлюсь, Андрэ? – помедлив, спросил он.

– Ты же знаешь, что да, Уолли.

– Мы ведь друзья, Андрэ?

– Конечно, Уолли.

На лице Уолли скука сменилась лукавством.

– Ты же не против, если я прошу что-нибудь для меня сделать – например, помазать мне ноги какой-нибудь дрянью?

– Я не против… Мне приятно, Уолли.

– Приятно, да? – У Хендри зазвенел голос. – Тебе приятно это делать?

Де Сурье испуганно посмотрел на него.

– Я не возражаю… – Его глаза цвета расплавленной карамели не отрывались от узких монгольских щелочек на лице Уолли.

– Тебе нравится меня трогать?

Андрэ перестал втирать мазь и нервно вытер руки о полотенце.

– Я спросил, тебе нравится меня трогать? Ты хочешь, чтобы и я когда-нибудь тебя потрогал?

Де Сурье попытался встать, но Уолли, стремительно выбросив вперед руку, обхватил его за шею и прижал к койке.

– Отвечай, черт подери, нравится или нет?

– Больно, Уолли, – прошептал Андрэ.

– Позор, какой позор!

Хендри с ухмылкой передвинул руку на плечо де Сурье и больно сжал.

– Уолли, прошу тебя… – захныкал Андрэ, извиваясь.

– Тебе ведь нравится, да? Ну, давай, скажи.

– Хорошо, да, нравится. Больно же, Уолли!

– А теперь расскажи мне, у тебя когда-нибудь было? Ну, по-настоящему?

Уолли уперся тяжелым коленом в хрупкую спину Андрэ.

– Нет! – закричал Андрэ. – Нет. Пожалуйста, Уолли, не убивай меня.

– Врешь, Андрэ. Нехорошо.

– Ладно, вру.

Андрэ попытался повернуть голову, но Уолли сильнее вдавил его лицом в койку.

– Расскажи мне, куколка.

– Всего один раз, в Брюсселе.

– Кто же тот негодяй?

– Мой начальник. Я на него работал. У него было экспортное бюро.

– Так он тебя выкинул, куколка? Он тебя выкинул, когда ты ему надоел?

– Нет, ты не понимаешь! – вскричал Андрэ с внезапной горячностью. – Он обо мне заботился. У меня была собственная квартира, машина, все. Он бы меня не бросил, если бы не… Если бы не… Так получилось. Клянусь, он… он любил меня!

Уолли насмешливо фыркнул.

– Любил тебя! Сейчас умру от умиления! – Он запрокинул голову, задыхаясь от хохота, и только секунд через десять выговорил: – Так что же случилось между тобой и твоим верным возлюбленным? Что же вы не поженились, не свили уютное гнездышко, а?

Под впечатлением от своего чувства юмора Уолли согнулся от смеха.

– Началось расследование. Полиция… Ой, больно, Уолли.

– Давай рассказывай, мамзель.

– Полиция… У него не было другого выхода. Он на высокой должности, скандал разрушил бы его карьеру. Для нас никогда нет выхода. Все бесполезно… Счастья нет.

– Хватит вздора, куколка. Давай по делу.

– Он нашел мне работу в Элизабетвиле, дал денег, оплатил перелет. Он обо мне заботился, даже сейчас иногда пишет.

– Вот действительно история о настоящей любви, хоть рыдай. – Тон Уолли переменился, стал жестче. – Запомни, куколка, и запомни хорошенько: гомиков я не люблю. – Он сильнее стиснул пальцы, и де Сурье вскрикнул от боли. – Вот послушай, когда я учился в исправительной школе, один гомик хотел меня пощупать. Однажды в душевой я подошел к нему с бритвой, обычной бритвой фирмы «Жиллетт». В соседних кабинках мылись еще двадцать парней, орали и пели. Он тоже заорал, словно на него полилась холодная вода. Никто не обратил на него внимания. Он хотел стать женщиной, и я ему помог, – хрипло продолжил Хендри, смакуя подробности прошлого. – О… кровь…

Андрэ всхлипывал, вздрагивая всем телом.

– Я не буду… Пожалуйста, Уолли. Просто не мог удержаться. Один раз только. Пусти…

– Может, тебе тоже помочь?

– Нет, – завизжал Андрэ.

Хендри потерял к нему всякий интерес, разжал пальцы и, оставив де Сурье лежать на койке, стал натягивать носки.

– Пойду выпью пива. – Он зашнуровал ботинки и встал. – Запомни, – мрачно процедил он, – со мной такие шутки не пройдут, пижон.

Он взял винтовку и вышел в коридор.

Бусье на террасе гостиницы беседовал с подчиненными.

– Где капитан Керри? – спросил Хендри.

– Уехал в миссию.

– Когда?

– Примерно десять минут назад.

– Хорошо, – ответил Уолли. – У кого ключи от бара?

Бусье замер в нерешительности.

– Капитан приказал держать бар закрытым.

Уолли снял с плеча винтовку.

– Не серди меня, дружище.

– Сожалею, monsieur, но я должен подчиняться приказам капитана.

Минуту они стояли, глядя друг на друга. Бусье не думал сдаваться.

– Как хотите, – сказал Уолли, вразвалочку направился к двери в бар и пнул ее ногой.

Непрочный замок не выдержал, и дверь распахнулась. Хендри в несколько шагов оказался у стойки и, положив на нее винтовку, запустил руку на полки, уставленные бутылками пива «Симба». Первую бутылку он осушил в один присест. Смачно рыгнув, он потянулся за второй, откупорил и наблюдал, как из горлышка лезет пена.

– Хендри!

Уолли поднял голову. В дверях стоял Майк Хейг.

– Привет, Майк! – ухмыльнулся Уолли.

– Что ты здесь делаешь?

– А как думаешь?

Уолли приветственно поднял бутылку и осторожно отхлебнул пену.

– Брюс приказал в бар не входить.

– Да ладно, Хейг. Ты как старая наседка.

– Вон отсюда, Хендри. Сейчас приказы отдаю я.

– Майк, – улыбнулся Уолли, – ты хочешь, чтобы я умер от жажды, или как? – Он облокотился о стойку. – Еще пару минут. Дай допить.

Майк оглянулся – позади собралась куча любопытствующих, которые вытягивали шеи, чтобы посмотреть, что происходит в баре. Хейг закрыл дверь и подошел вплотную к Хендри.

– Две минуты, Хендри, – мрачно согласился он. – А потом убирайся.

– Ты неплохой парень, Майк. Мы с тобой друг друга не понимали. Знаешь, мне жаль.

– Допивай! – рявкнул Майк.

Не оборачиваясь, Уолли извлек из-под стойки бутылку коньяка «Реми Мартен». Вытащив зубами пробку, он взял рюмку и плеснул в нее янтарную жидкость.

– За компанию, Майк, – сказал он и подвинул рюмку Хейгу.

Сначала Майк смотрел на нее без всякого выражения, но затем его лицо словно стало осыпаться, приняло постаревшее и усталое выражение. Хейг облизнул губы и с видимым усилием отвел взгляд от рюмки.

– Черт тебя подери, Хендри, – выдавил он неестественно тихим голосом. – Черт тебя подери.

Он схватил рюмку и запустил ее в стену.

– Что-то не так, Майк? – мягко спросил Хендри. – Я всего лишь предложил тебе выпить.

От пролитого коньяка исходил терпкий фруктовый аромат с теплыми виноградными нотками. Майк снова облизнул губы. Рот наполнился слюной, и давнее желание болезненно распирало нутро, лишая воли.

– Черт подери, черт подери, – шептал он, теперь уже умоляюще.

Хендри тем временем наполнил еще одну рюмку.

– Давно, Майк? Год, два? Отхлебни чуть-чуть, один глоточек. Вспомни, как хорошо становится. Давай же, давай. Ты устал, ты славно поработал. Одну рюмочку – со мной.

Майк вытер губы. Лоб и верхняя губа покрылись испариной, выдавленной из жаждущего тела.

– Ну, давай, парень.

Голос Уолли, низкий, соблазняющий, хрипел от предвкушения.

Рука Майка сама, словно без его участия, обхватила рюмку. Хейг поднес ее к дрожащим, безвольным губам. Глаза выражали одновременно ненависть и жажду.

– Всего одну, – прошептал Хендри. – Только одну.

Майк одним махом проглотил спиртное и, держа рюмку обеими руками, склонился над ней и зашептал, обращаясь и к Хендри, и к себе, и к пустой рюмке:

– Ненавижу тебя, ненавижу…

– Наш человек! – воскликнул Уолли. – Наш! Давай я тебе еще налью.

12

Брюс стремительно вошел в гостиницу, Шермэйн старалась не отставать. В вестибюле столпились человек десять, среди них был и Бусье. В воздухе чувствовалось напряжение.

Бусье быстро подошел к Брюсу.

– Капитан, простите, но я не мог их остановить. Тот, рыжеволосый, он с винтовкой, готов был стрелять.

– О чем вы? – спросил Брюс, но, прежде чем Бусье успел ответить, из-за двери бара донесся гогот Хендри.

– Они там, – сказал Бусье. – Уже целый час.

– Проклятие, – выругался Брюс. – И именно сейчас. Черт подери эту скотину.

Он подбежал к двери и распахнул обе створки.

Хендри стоял у противоположной стены, в одной руке держа рюмку, в другой винтовку, которой он выводил в воздухе круги.

Майк Хейг выстраивал на барной стойке пирамиду из пустых бокалов и как раз водружал последний бокал на вершину.

– Привет, Брюс, старина, дружище! – Майк театрально помахал рукой. – Ты как раз вовремя, можешь с нами пострелять. Только Уолли первый, у нас очередь. Надо соблюдать правила, никакого обмана, строгий демократичный подход, у всех равные права. Звания не в счет. Правильно, Уолли?

У Хейга расплылись черты лица, словно он таял, теряя форму. Губы выпятились, щеки обвисли, как груди старухи, глаза слезились. Он взял почти полный бокал, рядом с которым стояла бутылка «Реми Мартен».

– Хороший, выдержанный коньяк, очень утонченный напиток. – На последних двух словах он споткнулся и медленно произнес их снова, криво улыбнувшись Брюсу. Глаза смотрели мимо.

– Отойди, Майк, – сказал Хендри, поднимая одной рукой винтовку и целясь в пирамиду из бокалов.

– Попадете в яблочко, получите кокос. Давай, разнеси ее, старина.

– Хендри, прекрати, – рявкнул Брюс.

– Да пошел ты, – ответил Хендри и выстрелил. Приклад ударил ему в плечо, и Уолли шарахнулся о стену.

Пирамида из бокалов взорвалась осколками, а по комнате загремело эхо выстрела.

– Вручите кокос джентльмену! – выкрикнул Майк.

Брюс в три шага пересек комнату и выхватил у Хендри винтовку.

– Хватит, пьяный гиббон. Хватит.

– Да пошел ты, – промямлил Хендри, растирая вывернутое винтовкой запястье.

– Капитан Керри, – выкрикнул Хейг из-за стойки, – вы слышали, что сказал мой друг: идите и ложитесь спать.

– Заткнись, Хейг.

– На этот раз я с тобой разделаюсь, Керри, – зарычал Хендри. – Слишком долго ты сидел у меня на хребте, пора тебя сбросить.

– Будьте любезны, слезьте со спины моего друга, капитан Керри, – подхватил Майк Хейг. – Он не слон, он мой брат. Я не позволю на нем ездить.

– Ну, подойди, Керри, только попробуй! – рычал Уолли.

– Давай, Уолли. Уделай его. – Хейг налил себе еще бокал. – Не давай садиться себе на шею.

– Ну, Керри.

– Ты пьян, – сказал Брюс.

– Подходи, не разговаривай. Или мне начать?

– Не стоит, – заверил его Брюс и резко ударил его прикладом в подбородок. Голова Хендри дернулась, и сам он, шатаясь, отступил к стене. Глаза потускнели.

«Так-то лучше, – подумал Брюс, – драться больше не захочет». Он схватил Хендри за плечо и швырнул его на стул. «Мне нужно к Хейгу, пока он не наглотался еще чего-нибудь, – подумал он. – Времени посылать за Раффи нет. Хейга я так оставить не могу».

– Шермэйн, – окликнул Керри. – Умеете пользоваться пистолетом?

Она подошла и кивнула. Брюс отстегнул свой «смит-и-вессон» и дал ей.

– Если этот негодяй попробует двинуться, пристрелите его. Встаньте подальше, чтобы он до вас не дотянулся.

– Брюс… – начала она.

– Это опасный преступник. Вчера он убил двух ребятишек, и, если не поостережетесь, вас ждет та же участь. Держите его на мушке, а я пока разберусь с другим.

Побледнев еще больше, Шермэйн подняла пистолет обеими руками.

– Справитесь? – спросил Брюс.

– Теперь да, – ответила она и взвела курок.

– Слушай меня, Хендри. – Брюс взял его за волосы и повернул лицом к себе. – Попробуешь встать – она тебя застрелит. Понял?

– Пошел ты вместе со своей французской шлюхой. Вы ведь сегодня целый вечер обжимались в машине на берегу.

Брюса охватила ярость, и он еще сильнее дернул Хендри за волосы, вырвав клок. Хендри выгнулся от боли.

– Заткни свой грязный рот, или я тебя убью.

Хендри понял, что это не шутка.

– Ладно, хорошо. Только отпусти меня.

Брюс ослабил хватку и выпрямился.

– Простите, Шермэйн, – сказал он.

– Ничего, идите к другому.

Брюс направился к стойке. Хейг наблюдал за ним.

– Тебе чего, Брюс? Хочешь выпить? – Он явно нервничал. – Выпей, мы тут все выпили по чуть-чуть. Для хорошего настроения. Не волнуйся так.

– Больше ты пить не будешь. А даже наоборот, – сказал Брюс, подходя к стойке. Хейг отшатнулся.

– Что ты хочешь сделать?

– Сейчас узнаешь, – ответил Брюс и, схватив Майка за запястье, вывернул руку за спину.

– Эй, Брюс, осторожнее, я же могу коньяк расплескать.

– И очень хорошо, – сказал Керри и вырвал рюмку у него из руки.

Хейг стал сопротивляться, но алкоголь ослабил его. Брюс продолжал выкручивать завернутую за спину руку, заставляя Майка подняться на цыпочки.

– Пойдем, старина. – Брюс потащил Хейга к двери за стойкой бара, свободной рукой повернул ключ и распахнул дверь. – Нам сюда. – Он втолкнул Майка в кухню, пинком ноги закрыл за собой дверь и поволок Хейга к раковине. – Ну что, давай лечиться, – сказал Керри и быстро наклонил голову Хейга над раковиной. Рядом висело полотенце, которое Брюс скрутил и, разжав Майку челюсти, запихнул жгут между ними. – Давай все назад.

Он засунул палец поглубже Хейгу в горло.

Горячий фонтан облил ему руку. Брюса едва не стошнило. Он включил холодную воду и подставил голову Хейга под струю, умывая ему лицо.

– У меня к тебе дело, Хейг.

– Отстань, – сквозь шум воды простонал Хейг.

Брюс оттащил его от раковины и прислонил к стене.

– В миссии роженица. Она умрет, если ты ничего не сделаешь.

– Нет, – прошептал Хейг. – Нет, только не это. Опять…

– Я тебя отвезу.

– Нет, не надо. Я не смогу… Ты что, не понимаешь? Я не смогу.

На носу и щеках сквозь бледную кожу просвечивали капилляры. Брюс размахнулся и дал Майку пощечину. От волос Хейга полетели брызги.

– Нет, – промямлил он, – прошу тебя, Брюс, не надо.

Керри ударил его еще два раза, сильнее. В глазах Майка блеснула ярость.

– Черт подери, Брюс Керри, черт тебя подери.

– Поедешь, – обрадовался Брюс. – Слава Богу.

Он вытолкнул Хейга в бар. Шермэйн все еще стояла, направив пистолет на Хендри.

– Пойдемте, – обратился к ней Брюс. – Оставьте его. Как вернемся, я с ним разберусь.

Проходя по вестибюлю, Брюс спросил у Шермэйн:

– Вы сможете вести «форд»?

– Да.

– Хорошо. Вот ключи. Мы с Хейгом сядем сзади. Отвезите нас в миссию.

Хейг пошатнулся на ступенях гостиницы и чуть не упал, но Брюс подхватил его и почти донес до «форда». Затолкав Майка на заднее сиденье, Керри залез следом. Шермэйн села за руль, завела мотор и аккуратно развернула машину.

– Ты меня не заставишь, Брюс. Я не смогу, не смогу, – умолял Хейг.

– Посмотрим, – ответил Керри.

– Ты не знаешь, что это такое. Откуда тебе знать. Она умрет на столе. – Майк вытянул вперед руки. – Посмотри на них. Что я ими могу сделать? – Руки страшно тряслись.

– Она все равно умрет, – хрипло сказал Брюс. – Ты хотя бы поможешь ей умереть быстро.

Хейг вытер рукой губы.

– Можно мне выпить, Брюс? Это поможет. Я тогда попытаюсь что-то сделать. Дай мне выпить.

– Нет, – отрезал Брюс.

Майк начал сыпать проклятиями. Бранные слова вырывались изо рта, а лицо кривилось от усилий. Он поносил Брюса, самого себя, Бога такими словами, каких Керри никогда не слышал. Внезапно Хейг попытался распахнуть дверцу машины. Брюс ждал этого и, поймав его за воротник, притянул к спинке сиденья. Майк перестал сопротивляться и начал тихо всхлипывать.

Они быстро миновали дамбу, взобрались по склону и свернули на боковую дорогу. Свет фар прорезал темноту, а ветер тихо свистел в щелях. Хейг тихо рыдал на заднем сиденье.

Впереди показались огни миссии. Шермэйн, снизив скорость, свернула с дороги и остановила «форд» у больницы.

Брюс помог Хейгу выбраться из машины. Боковая дверь больницы отворилась, к машине вышел отец Игнаций с фонарем в руке. Яркий свет выхватил из тьмы их фигуры. Особенно резко он очертил лицо Хейга.

– Вот и доктор, отец, – сказал Брюс.

Игнаций поднял фонарь и внимательно посмотрел на Хейга сквозь очки.

– Он болен?

– Нет, отец, – ответил Брюс. – Он пьян.

– Пьян? Тогда он не сможет оперировать!

– Сможет, еще как сможет!

Брюс провел Хейга по коридору в операционную. Священник и Шермэйн последовали за ними.

– Шермэйн, помогите отцу Игнацию доставить сюда роженицу, – приказал Брюс и повернулся к Хейгу: – Слушай меня.

– Я не смогу, Брюс. Это бесполезно.

– Тогда она умрет. Но до этого ты должен попытаться ее спасти.

– Мне нужно выпить, Брюс. – Хейг облизнул губы. – У меня все горит внутри, дай мне выпить.

– Выполни свой долг, и я дам тебе целый ящик.

– Мне нужно только одну рюмку.

– Нет, – решительно сказал Брюс. – Проверь, все ли инструменты здесь есть.

Он подошел к стерилизатору и приподнял крышку. Оттуда облаком взвился пар. Хейг заглянул внутрь.

– Да, это все, что нужно. Здесь недостаточно света. Я хочу выпить.

– Свет будет. Начинай готовиться.

– Брюс, пожалуйста, дай…

– Заткнись, – рявкнул Брюс. – Вон раковина. Иди мой руки.

Хейг подошел к раковине. Он уже увереннее держался на ногах, и черты лица заметно выправились.

«Ах ты, старая скотина, – подумал Брюс, – надеюсь, у тебя все получится. Боже, как я надеюсь».

– Поторапливайся, Хейг. У нас мало времени, – сказал он, вышел в коридор и направился в палату.

Окна в операционной не открывались, так что Хейг мог сбежать только через дверь. Если что, Керри успеет его перехватить.

Брюс заглянул в палату. Шермэйн и Игнаций с санитаром-африканцем уже переложили женщину на каталку.