Текст книги "Демон Господа"

Автор книги: Уэйн Барлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

XXVII

ДИС

– Я вызвал вас всех, потому что в Адамантинарксе что-то происходит, – услышал новоназначенный первый министр шипение Агалиарепта. Указующе взмахнув пятью из множества своих рук, генерал-маг продолжил: – Очаги слабости образуются один за другим. Видите эти контуры… еще… еще… Видите, как они затухают?

Адрамалик и сам видел, что дрожащая в воздухе карта Адамантинаркса ведет себя странно. В многослойной структуре глифов, обозначающих строения, улицы, туннели, даже некоторых демонов, казалось, набухают и лопаются пузыри – как на поверхности магмы. Иные из ртов Агалиарепта издавали теперь довольные посасывающие звуки, вполне уместные при взрыве глифов, так как тщательно выстроенная защита города нарушалась, позволяя ему проникать дальше – туда, куда раньше он доступа не имел.

– Если дойдет до дворца, надо будет доложить государю, – высказался Адрамалик. Пока что, как он видел, на карте сыпались окраинные постройки, главным образом дома-тюрьмы и склады. – Я уверен, она где-то в городской черте. Не будут они держать ее за стенами. Но рука государя продолжает обшаривать весь город и пока безрезультатно.

Агалиарепт его, похоже, не слушал. Он пребывал в состоянии транса, его руки-манипуляторы ловко разделяли и отщипывали вновь сформировавшиеся глифы, он проникал внутрь, выслеживал, подсчитывал. Когда неучаствовавшие в деле части колдуна начали отслаиваться и падать на пол, чирикая и скрываясь во тьме покоев, отправляясь по каким-то своим неизвестным делам, Адрамалик медленно вышел, внимательно наблюдая, не следят ли какие-нибудь части Агалиарепта за ним. Он знал: надо торопиться.

Магистр усмехнулся, так как решил не медлить с докладом господину, как советовал Агалиарепту. Муха будет рад услышать последние новости, а новый первый министр очень хотел рассказать их первым и не рисковать, придерживая информацию, не то наказание, от которого он страдал все меньше, могли и усилить. Адрамалик неодобрительно покачал головой: стратегия Саргатана оказалась предсказуемой. Испытывая нехватку сил, он прибег к единственному оставшемуся ресурсу – душам, – а это только на руку Вельзевулу. Да и самому магистру тоже.

АДАМАНТИНАРКС-НА-АХЕРОНЕ

Элигор вывел Ганнибала из полумрака покоев, и генерал душ сразу увидел: в городе большие изменения. В воздухе, кроме привычного пепла, носилась тонкая пыль – результат разборки построек. Поддерживаемый капитаном гвардии, Ганнибал постарался вновь обрести чувство равновесия, нарушенное потерей руки, и вскоре освоился – Элигор оставил его на попечение Маго, следовавшего по другую сторону. Оценив пожалованную командующему душами несложную эмблему, Элигор подумал, что тому понадобится какое-то время, чтобы с ней освоиться. Да, этот воин уже не раз заслужил такое отличие.

Как и Саргатан, Элигор давно уже оценил эту весьма разносторонне развитую душу. Из бесед с Маго Элигор понял, что среди людей Ганнибал считался одним из тех, кого они называли военными. Происхождения он, опять же по людским меркам, был благородного, и, возможно, по этой причине он в общении с бывшими своими мучителями, демонами, не терялся, несмотря даже на их немалый рост.

Они направлялись в военный лагерь. Элигор следил за Ганнибалом озабоченно – тот выбрал для себя тяжелый плащ, скрывавший несимметричность плеч. Похоже, он собрался его носить, пока рука не отрастет окончательно. Несмотря на недавние мучения, выглядел он неплохо и споткнулся только один раз. Пока спускались по улице Господства, Ганнибал внимательно осматривал улицу, дома. Подмечал произошедшие изменения. И слышал стоны и крики, когда валились дома.

Они дошли до берега. По сравнению с городским центром здесь строений почти не осталось, за исключением необходимых для обороны, снабжения войск или иных нужд войны и армии. Разрушение города производилось методично, быстро и, по мнению Элигора, безжалостно. Проходя по дворцу, он вспоминал о его строительстве, а не о предстоящем разрушении, а город уже являл собою картину агонии. Конечно, Элигор понимал необходимость этих действий, но безостановочное и целенаправленное разрушение того, что строилось веками и на восстановление чего тоже потребуются века, огорчало его. Уныло темнели прямоугольные провалы по сторонам улиц, оставшиеся после сноса зданий, в сиротливом одиночестве возвышались массивные внутренние ворота – уменьшенная копия грандиозных ворот в городской стене. Теперь они выглядели странно: все еще в окружении прилегающих стен, они были начисто лишены когда-то столь многочисленных окружавших их зданий.

Пересекли Куфа-варс-Эофан, самый большой мост через Ахерон. Ветер донес звуки труб и сигнальных рожков, бой барабанов. Элигор ускорил шаг: до лагеря еще нужно было шагать и шагать, его отнесли подальше от реки, так как души вблизи нее тут же погружались в тоску и скорбь.

Лагерь представлял собою громадный палаточный город со своими проспектами и улицами, по большей же части – улочками и проулками. Союзные армии уже прибыли, Элигор понимал, что медлить больше смысла нет. Время сомнений и раздумий миновало, решение было принято, и капитан, как и другие командиры, считал, что тянуть нечего, чем скорее последует приказ о выступлении, тем лучше. Да и просто хотелось уже поднять свою гвардию на крыло.

Небольшое войско демонов, числом, по оценке Элигора, в несколько тысяч, с зачехленными мечами, преклонила колени перед недавно сооруженной трибуной. Здесь собрались младшие командиры, из демонов младших рангов, которым предстояло непосредственно вести солдат в бой. На трибуне Элигор увидел Саргатана, его штаб, союзных лордов. Вообще, армия собралась настолько огромная, что, кроме Генерального штаба, имелись уже командующие и штабы армий союзников.

Ганнибал извинился и отправился с Маго к своим душам. Ему еще предстояло решить с ними немало проблем, и капитан в который раз поразился спокойствию человека, обремененного такой ношей.

Элигор направился к своему штабу. Рядом с Саргатаном он увидел Пута Сатанакию с сияющей над головой пентаграммой. Оба они весьма походили друг на друга даже внешне, ростом и осанкой, хотя Сатанакия с его более открытой натурой больше напоминал Валефара. Конечно, подумал Элигор со вздохом, Саргатан за последнее время сильно изменился, стал еще более сдержанным и замкнутым. Несомненно, в этом были последствия невероятных забот, которые он взвалил на себя, бремя решения, которое принял. Но, понимая и сочувствуя, Элигор все же сожалел о прошлом, более близком Саргатане, внимательном учителе прошлых тысячелетий.

Глифометатель Сатанакии, архидемон Азазель, увлеченно обсуждал что-то с двумя старшими генералами. Как и большинство глифометателей, он был внешне чрезвычайно изысканным, украшенный гребнем и оборками из тонких шипов и растягивающихся мембран, и, как Элигор, – ярко-красного оттенка. Ранее Саргатан не использовал глифометателей, сам рассылал команды на поле боя, но в армии такого масштаба это становилось невозможным, и Саргатан воспользовался любезным предложением Сатанакии и талантами Азазеля. Элигор, понимая цену столь нужному подарку, тоже был доволен и передал часть своих обязанностей гонца этому прекрасно снаряженному для подобных целей демону.

Сатанакия поприветствовал его поднятой рукой. Подошли еще несколько демонов. А потом все повернулись в сторону темных рядов увенчанных эмблемами командиров.

По сигналу Саргатана Азазель запылал множеством глифов и рун разного размера и выбросил над собою Большой герб главнокомандующего. Заново укомплектованная Вторая Армия Восхождения зажглась множеством огней, засияла глифами подразделений и частей. Такого количества войск Элигору – да и никому из присутствующих – лицезреть еще не доводилось.

– Такого не только в Аду, но и на Небесах не видывали, – заметил Сатанакия.

– Впечатляет, – лаконично согласился Саргатан.

– Впечатляет? Это, – Сатанакия махнул в сторону скопления солдат, – превосходит всякое воображение. Только Муха командовал такими силами. Завидую тебе, Саргатан, и удивляюсь, почему я сам до этого не додумался. – Он помолчал и улыбнулся: – Знаешь, я полагаю, Люцифер бы одобрил.

– Думаешь? – Саргатан говорил негромко, но Элигор слышал каждое слово. – Бунт против его фаворита и заместителя… Это все равно что идти против него самого. А я – все еще его союзник и вассал, где бы он ни был.

– Как и я, друг, – убежденно закивал Сатанакия. – Иначе я бы к тебе не присоединился.

Саргатан перевел взгляд на то, что осталось от города, и Элигор заметил, что государь с неприязнью посмотрел на собственное изображение – увенчанную факелом статую. Как и другие статуи города, она странно выглядела без привычного городского ландшафта вокруг и казалась какой-то голой.

– Удивительно, что все это началось из-за душ, – промолвил он, обращаясь как бы сам к себе.

– Война на Небесах?

– И война в Аду.

– С ними всегда трудно. Постоянно доставляют проблемы. – Сатанакия посмотрел на поле, где ждали люди. – Думаю, они за слишком многое в ответе.

– Мы тоже. Перед ними. Когда восстал Люцифер, вряд ли кто-нибудь из серафимов полагал, что мы с таким рвением ринемся в их тюремщики.

Саргатан умолк. Вспоминал ли он прошлое, от которого пытался освободиться, думал ли об отношении к душам? А может быть, о Лилит?.. Элигор не мог понять.

Неожиданно архидемон повернулся к Азазелю:

– Выступаем завтра, когда Алголь будет в зените.

Тот церемонно поклонился, и тут же знаки, парившие в нескольких дюймах от его тела, стали трансформироваться – каждый вырастал в командный глиф и улетал в темноту.

– Не так уж долго осталось… – Сатанакия посмотрел на гневную звезду.

– Магия прикрытия сработала. Наша воздушная гвардия останется незаметной для Мухи и его защитных глифов. По крайней мере до непосредственной атаки на Дис.

И Саргатан бросил быстрый взгляд на Элигора. Конечно же, он знал, что тот слышит его слова, странно было бы полагать иначе. И капитану было приятно почувствовать доверие вождя.

– А мне сейчас и делать-то нечего, только и остается бродить по пустым залам дворца, – вздохнул Саргатан с притворной грустью.

– О, наш демон печали! – мрачно ответил Сатанакия.

Саргатан улыбнулся, и Элигору этот обмен репликами напомнил общение лорда с Валефаром. И похоже было, что Саргатан возвращается к себе прежнему. В общем, это было естественно: все серьезные решения приняты, и день выступления уже вставал во всей красе.

От группы душ донесся взрыв смеха, и архидемоны повернули головы.

Ганнибал единственной рукой хлопал по спине одного из своих командиров. Вот он заметил взгляды с трибуны и, как бы вспомнив о субординации, опустился на колени и, выхватив меч, вскинул его в салюте. Его генералы сразу сделали то же.

И тут Саргатан и Сатанакия, в едином движении, так же выхватили мечи и, взмахнув ими, ответили приветственным ревом. И все стоявшие на трибуне демоны последовали их примеру. Эта неожиданная, но знаменательная сцена боевого единения, вызванная Ганнибалом, произвела на всех сильное впечатление. Элигор оценил ее значение сразу. О таком моменте мечтает каждый генерал, неважно, в жизни или после смерти.

– Ганнибал – хороший генерал, он может вдохновлять – сказал Сатанакия, убирая клинок. – Ты сделал правильный выбор.

– Очень удачный. Только это он меня нашел. С помощью Лилит. И он ведет своих бойцов так, как будто это – его собственный бунт.

Сатанакия посмотрел в сторону армии душ – темной массы без единого глифа.

– Что будет с ними?

– Честно, Сатанакия? Если бы я знал… Но я даже не знаю, что будет со мной. И им это тоже известно.

– Если учесть еще и это, то храбрость их неоценима.

– Их храбрость определяется их надеждой и отчаянием. Опять же, как и моя.

– А что будет с Лилит?

– Вот уж кто способен решать за себя, так это она. И это для нее – главное.

– Опять же, как и для тебя, – улыбнулся Сатанакия.

Саргатан вздохнул и поднял взгляд к тяжелым темным тучам.

* * *

А Ганнибал удивлялся: оказывается, в Аду можно смеяться, шутить и даже с нетерпением ждать предстоящего сражения. Но как будто рассеялись темные тучи, и над головой вместо холодного, равнодушного, кровавого Алголя светило золотое солнце его Жизни. Да так ли уж важно, что стало причиной этого изменения? Если он даже погибнет, имя его будут вспоминать и души, и демоны. И это было много больше, чем он когда-либо надеялся добиться, и, в конце концов, единственное, что приобрел за всю свою жизнь.

Оставив своих генералов, он спустился с трибуны и направился к линиям пехоты. Бойцы занимались оружием, рассматривали простые глифы на нем, несколько увеличивающие его силу. Любое преимущество в бою бесценно, даже самое малое. Он проходил мимо, а они в первый раз видели его голубую эмблему и склоняли головы в безмолвном приветствии. Все эти люди были запятнаны злом, многие – в гораздо большей степени, чем он сам, но они пойдут в бой и будут сражаться за него и за свой шанс искупления. А этого – довольно.

Усталый, Ганнибал вернулся к Маго и остальным своим командирам. Все они завернулись в плащи и спали, набираясь сил перед походом. Ганнибал устроился рядом, запахнул одежду и обратил взгляд к городу. Его он, как и множество других душ, помогал строить. И впервые он увидел в нем красоту, которой прежде не замечал. Красноватый от света только начавшей восход звезды, зиявший пустыми улицами, постройки на которых сохранились в основном лишь возле центральной горы, Адамантинаркс был красив. Даже сейчас, пустынный и почти лишенный зданий, он представал перед Ганнибалом тем, чем был, – благородной, а по мнению некоторых, наивной попыткой Саргатана перенести в Ад что-то с Небес. Темная мощь этого города не походила ни на что, когда-либо существовавшее, и Ганнибала печалило его стремительное разрушение. Огромный и сверкающий купол дворца, еще не тронутый снаружи, поднимался из савана пыли его надорванным сердцем. А внутри его, где-то в опустошенных недрах, оставалась частичка жизни Саргатана и Лилит. Пока…

Веки Ганнибала сомкнулись, им овладел сон. Все тот же. Опять он в Тофете. Только на этот раз, опускаясь глубже и глубже в заполненный разъедающим глаза дымом мир своей вины, он ощущал себя иначе. Глаза – не слезились. И очень смутно, хоть и не понимая почему, Ганнибал почувствовал благодарность. За то, что после долгих мучений он обретает мир с самим собой.

XXVIII

ДИС

Люцифаг Рофокаль прибыл без предупреждения и без помпы, однако весьма внушительно, в сопровождении своих ледяных легионов. Первый министр был уверен, что принять такого гостя, старого союзника Вельзевула и примерно равного ему по силе, следует торжественно, но получил указание встретить его без всякого эскорта и сразу проводить к государю.

Люцифаг оказался демоном весьма манерным и аккуратным и столь же жестким по характеру, сколь изящным по виду. По причине диеты, состоявшей исключительно из мяса редкой породы летающих абиссалей, он отливал синевой и крайне заботился о каждой детали своего облика, демонстрируя редкого качества набор коротких рогов, острых пластинок и щупалец. Вокруг него кружила дюжина темных образований неясной формы и неизвестного назначения. Удалившись в ледяное безмолвие, окружающее Яму Авадона, он произвел себя в его единоличные хранители. Он, казалось, стал таким же холодным, как и черный огонь, лед и замороженные кирпичи его столицы, города Пигон-Аз. О его высокомерии и замкнутости ходили легенды. Едва удостоив Адрамалика взглядом, он слез с гигантского шаркуна, препоручил армию заботам своего фельдмаршала Урика и лишь слегка повел головой в знак того, что желает встретиться с государем.

Подъем на верхние уровни Замка занял, как водится, целый день и прошел без единого слова. Адрамалик ежился – он ощущал себя неуютно от раздражения гостя, а раздражение, как он полагал, было вызвано тем, что этого архидемона вырвали из привычного мира, чтобы поддержать Вельзевула против восставших смутьянов. Правда, теплое и влажное нутро Замка явно Люцифага нервировало, и это Адрамалика хоть как-то утешало и развлекало. Тем более что и приступы боли, благодаря его мудрой политике, остались уже в прошлом.

Они несколько часов тащились по бесконечным лестницам, шлепали по мокрым туннелям и наконец прибыли к Ротонде. Адрамалик уважительно пропустил гостя вперед, а сфинктер выходной кишки коридора из того же уважения помедлил выбрасывать того на пол тронного зала Вельзевула.

Обычное жужжание терялось в шорохе подкупольных шкур и кож. Вельзевул ел, восседая на своем троне падали, и Адрамалик мельком подумал, не следует ли удержать гостя от нарушения столь важной процедуры. Однако та часть его, которая так наслаждалась замешательством в присутствии Мухи других демонов, решила дождаться реакции повелителя. И Адрамалик задержал дыхание: непредсказуемость государя всегда завораживала и ужасала.

У подножия трона, как обычно, сидел бывший барон, и первый министр его почти не заметил – за все предыдущие встречи тот не говорил и не двигался, и не было причин ожидать от него чего-то большего. Фарайи выглядел более изможденным, чем обычно, синевато-серая кожа почернела вокруг отстающих краев лицевых пластин. Неудивительно, ведь последнее время барон питался лишь остатками, падавшими с трона.

Приблизившись и выглядывая из-за Люцифага, Адрамалик заметил, что господин в наличии не весь, не хватало плеча и левой руки. Отсутствующие части тела толстым слоем мух облепили какой-то непонятный кусок гнили, лежавший на государевых коленях.

Вельзевул резко, всеми мухами, повернулся в их сторону.

– Регент в изгнании Люцифаг, – насмешливо прожужжал он. – Как путешествие?

– Оно было утомительным, Вельзевул. И что крайне неприятно, оно было необходимым…

– Много времени прошло, как ты отступил в свои ледяные уделы. И столько же времени не был в Дисе…

– Что значит «отступил»? Скорее, отстранился, так будет точнее. Не скрою, когда Люцифер передал бразды правления тебе, я ощутил некоторое… разочарование. О чем он думал тогда, можно только предполагать, но сейчас мы пожинаем плоды этой его безответственности.

Адрамалик едва верил ушам. Никто еще не осмеливался обращаться к Вельзевулу в таком тоне. Министр почувствовал: сейчас здесь что-то произойдет.

Люцифаг очень ценный союзник, к тому же пока лишь некоторые правители откликнулись на призыв Вельзевула. Но даже если так, терпению государя имелись пределы.

– Может, если бы я помогал тебе, как того желал Люцифер… – продолжил Люцифаг. – Да, но ведь это было едва ли возможно, так?

Мухи слегка забеспокоились, взлетели, потом вновь сели на поблескивавшее мясо.

– Значит, нашего общего друга Саргатана Ад больше не устраивает. А почему бы просто не позволить ему найти выход отсюда?

– Свободной воле нет места в Преисподней. Ни для него, ни для тех, кто за ним последует.

– А свободу воли Люцифера ты никогда под сомнение не ставил.

– Саргатан – не Люцифер.

– А ты и подавно. Печать Люцифера у нас на это есть? Согласно Первой Булле Преисподней, «ни один архидемон не может выступить против другого архидемона с целью уничтожить его».

– А нам и не надо. Саргатан сам сюда идет.

– Даже в том случае, если тебе удастся разбить его, он должен быть пленен и изгнан. Не уничтожен. Лишь Печать Люцифера может санкционировать уничтожение. Как я уже сказал, ни один архидемон…

– Я – не архидемон.

– Зато я архидемон.

– Ты, Рофокаль, чего-то не понимаешь. Короче говоря, мне нужны твои легионы. Если согласен, получишь половину уделов этого отступника.

– Дам двадцать ледяных легионов, которые пришли со мной. И не единым больше, – четко ответил Люцифаг. – И я оставляю за собой командование ими. Не собираюсь доверять решение их судьбы твоим генералам.

Мухи с яростным гудением взвились и ринулись вниз, к Адрамалику и Люцифагу. Министр судорожно сглотнул.

– Ты сохранишь командование, – тихо прожужжал Вельзевул. – Ну или так многим покажется.

Без единого слова, молниеносно, оболочка Фарайи вдруг прыгнула на Люцифага и, не обращая внимания на множество покрывавших того рогов, обхватила архидемона руками и ногами так крепко, что какое-то мгновение шокированный демон даже не сопротивлялся. В следующий же миг неподвижность Люцифага сменилась гневом, а потом и отчаянием – когда он понял, что не может двинуться. Мухи свили над его головой зловещее кольцо и ринулись ниже, образовав черный, шевелящийся воротник вокруг шеи.

Взметнулись в воздух стайки защитных глифов, но с ними легко расправились глифы Вельзевула. Голова Люцифага стала непроизвольно и неузнаваемо трансформироваться, и только ярость отражалась в каждом новом обличье. Но вскоре гнев сменился выражением агонии – мухи, перемалывая костяные пластины, начали вгрызаться в его плечи, в лежащую под ними плоть. В следующий миг глаза его потухли. В торсе Люцифага что-то словно провернулось, и Адрамалик увидел, как голова его, еще кривя обсаженные мухами губы, склонилась набок, отделилась от плеч и плюхнулась в кровавую лужу. Фарайи по-прежнему сжимал трясущееся тело, а мухи, жужжа и толкаясь, слепились в новую голову. Вельзевул выпустил еще один глиф, и тысячи частей новой головы сразу поменяли очертания, цвет и завершили превращение. Копия оказалась неотличимой от оригинала. Адрамалик понял: для любого свидетеля Люцифаг вошел в Ротонду и спустя некоторое время выйдет из нее совершенно невредимый.

– Первый министр, – зажужжал, восстанавливаясь, Вельзевул, на левой руке которого теперь не доставало кисти и предплечья, – пойдешь с ним. Проследи, чтобы его фельдмаршал немедленно послал за всеми остальными его войсками и направил их в Дис. Сейчас же. Наш гонец вызвал бы подозрения.

Оболочка Фарайи отпустила пленника и опять рухнула у подножия трона. Каким-то судорожным движением она дотянулась до головы Люцифага, лежавшей лицом вниз в луже крови.

Все еще под впечатлением этого спектакля, Адрамалик склонил негнущуюся шею:

– Да, мой государь.

Не поднимая взгляда, он повернулся к выходу, но успел заметить, как Фарайи выдрал из «трофея» кусок мяса, сунул в рот и принялся медленно жевать.

Сдерживая отвращение, Адрамалик двинулся к выходу в сопровождении того, что только что было Люцифагом Рофокалем. Мысли роились в голове. Конечно, Адрамалик немало насладился той ситуацией, в который оказался этот самонадеянный архидемон, – он сам спровоцировал свой печальный конец. Но это событие породило целую лавину размышлений, и сводились они к одному: Вельзевул – в отчаянии, и Саргатан действительно может его уничтожить.

* * *

Башня Мульцибера давно лишилась многовершинного огромного шпиля, занимавшего всю крышу, с которым ее построили изначально. Он пронизывал мантию замка прямо по центру, и его разрушили, разровняв площадку, чтобы главному архитектору Мульциберу и всем, кто решит совершить столь трудное восхождение, открывался прекрасный вид на темный город. Но Адрамалик взобрался на башню не ради прекрасного вида, а согласно указанию Вельзевула, которое следовало исполнить до того, как Саргатан приблизится к семи воротам Диса. Проводив подмененного Люцифага к его ничего не заподозрившему фельдмаршалу, он вернулся в замок и, конечно, воспользовался бы крыльями, если б не сбивающий с ног ветер, налетевший со стороны владений Саргатана.

Адрамалик крайне редко посещал главного архитектора, с момента основания столицы много тысячелетий назад в услугах его он не нуждался, да и тогда заходил, только чтобы обсудить свои условия по планировке казарм Ордена.

Мульцибер, уединившись в своей башне добровольным затворником, давно утратил обличье падшего ангела. Он настолько сильно проникся своим постоянно растущим шедевром, что в конце концов решил стать с ним одним целым, слиться с толстой фаллической башней, встроить собственное тело в ленивый организм Диса.

Адрамалик мог наблюдать Мульцибера в разных стадиях его превращения и не знал, как тот выглядит теперь. И он не мог сразу распознать его среди причудливой конструкции кирпичей верха башни. Архитектуру Диса нельзя было упрекнуть в перегруженности декором, но в своем прибежище Мульцибер дал себе волю. Может быть, по этим чертам можно было судить о его характере, но Адрамалика этот вопрос совершенно не интересовал. Используя в качестве ориентира эмблему архитектора, он прошел мимо нескольких кирпичных пьедесталов, увенчанных Мульцибером извлеченными из себя внутренними органами, – те были соединены с толстыми артериями, а значит, и с органами самого Замка. Прищуриваясь из-за летящих частиц пепла и стараясь не ступать на ведущие куда-то вниз мясистые трубы, Адрамалик протиснулся мимо резных колонн, в ниши и орнаменты которых тоже оказались вживлены какие-то фрагменты тела демона. Если бы не парящая в воздухе эмблема главного зодчего, Адрамалик, возможно, и не заметил бы его самого: от него осталось только приплюснутое лицо, выступавшее из высокой, свободно стоящей колонны, усеянной яркими желтыми глазами, – они позволяли строителю озирать все свое творение.

– Магистр Адрамалик… – прошуршала колонна, и это напомнило трение шероховатых боков камней.

– Первый министр…

– Прими извинения, первый министр. Я здесь несколько оторван от событий.

Адрамалик небрежно махнул рукой:

– Главный архитектор, я пришел по поручению государя. Он очень нуждается в твоих талантах. Ему нужна стена.

– Какого рода?

– Стена, которая бы его защитила.

– Государю нужна стена именно для этого?

– А ты не знаешь?

Некоторые из глаз Мульцибера закрылись.

– Здесь так тихо, Адрамалик. Тихо и спокойно.

Адрамалик перевел глаза на панораму Диса. Ветер разогнал тучи, и вид открылся чуть ли не до самого горизонта. Алое от восхода Алголя небо словно кистью мазнуло по серовато-синим крышам, и они стали кроваво-красными.

– Все это скоро изменится, Мульцибер. Хочешь ты того или нет.

– Я не уверен, что мне это не безразлично…

Адрамалик окинул взглядом открытые глаза архитектора. Какая ему, собственно, разница, для кого строить? Без преданности Вельзевулу подлинного рвения у него не будет. Или все же…

– Как понравилась бы тебе перспектива провести остаток вечности в Яме Авадона, Мульцибер? Там ты забудешь обо всем этом. Навсегда. Или ты полагаешь, что ему тоже будут нужны твои архитектурные таланты?

Выражение глаз не изменилось, открытых не прибавилось, но молчание говорило за себя.

– Чего Мухе от меня надо?

– Побольше уважения, Мульцибер! – Общаясь с архидемонами, Адрамалик всегда любил говорить с позиции силы.

– Что изволит государь требовать от своего покорного слуги?

– Государь, как я уже сказал, требует возвести стену. Стену вокруг Замка. Такую мощную и гладкую, чтобы отступник не смог ее одолеть. Шпионы доносят из Адамантинаркса, что армия, которую он собрал, превосходит все мыслимые пределы. Цель его похода – государь и его Замок.

– И сколько времени в моем распоряжении для сооружения «мощной и гладкой» стены?

– Неделя. Не больше двух.

Все глаза Мульцибера широко распахнулись.

– И где, позволь узнать, возьму я материал и рабочую силу на проект такого масштаба? Это невозможно, так и знай.

– В твоем распоряжении все души столицы. Каждый кирпич каждого дома, каждая душа, которая ползает по улицам, каждый душекамень мостовой. Они могут строить, ими можно строить. Все утробы и разрушители армии Диса также отойдут в твое распоряжение. После завершения стену надо защитить самыми мощными глифами, какие ты сумеешь изобрести. – Адрамалик перевел дух и добавил: – Строительство пойдет под твоим личным присмотром.

– Но посмотри на меня…

Адрамалик не нуждался в дополнительной оценке, он видел все еще по пути сюда. И потому знал, о чем говорит.

– Первым делом тебе придется трансформироваться. Как ты будешь выглядеть, никого не интересует. Чего это тебе будет стоить – тоже. Я… Нет, не я. Государь требует, чтобы ты лично вникал во все вопросы, а не сидел здесь, где «тихо и спокойно», как ты это сам определил.

Глаза Мульцибера закрылись, и Адрамалик заметил появившиеся из них струйки дыма. Архитектор был возмущен.

– Я понял тебя, первый министр…

Адрамалик отвернулся и покинул Мульцибера.

Довольный, что единственный демон, который нашел в Аду мир и покой, тоже скоро станет очень, очень занят.