Текст книги "Глазами Чужака"

Автор книги: Уэн Спенсер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Укия пожалел, что не может рассказать о приборе Максу: язык, состав деталей, да и сама концепция с трудом переводились на человеческий язык. Даже обладая воспоминаниями отца, он с трудом понимал основные принципы работы ключа.

Забудь о приборе, сказал он себе, думай о человеке. Что он знает о Прайме? Перед внутренним взором чередой шли воспоминания пришельца, виды Земли глазами чужака. Его отцу не слишком понравились буйные заросли Орегона, горы Нью-Мексико подошли бы ему больше. Животные его тоже не трогали; по правде говоря, единственной достойной спасения на всей планете он считал мать Укии. Он видел в ней красоту.

Детектив потряс головой. Нет, так он ни к чему не придет. Какой номер ячейки выбрал бы Прайм? Прайм… Простое число… он заглянул в воспоминания. Да, эта ассоциация пришла от его отца, а не от Стаи. Но какой именно номер? Подумав, он решил, что это будет самое большое число из имеющихся. Там, как подарок, лежала первая инструкция: «Передать коррекцию программы безопасности…» Закончил ли ее Прайм? Хорошо, если да, потому что Укия сделать этого не сможет. Команды самоуничтожения выглядели готовыми, так почему отец не передал их на корабль? Чего-то все же не хватало?

До завершения работы он положил бы в активный буфер команду «включить защитное поле»: если что-то пойдет не так, Прайм быстро активирует ее, и Гекс уже не сможет разбудить спящих. Но поле включилось после того, как Прайм ввел код, и до того, как он положил его в буфер. Укия тер лоб, пытаясь понять: почему так получилось? И вдруг его осенило. Прайм переборщил с конспирацией, с запасными планами. Он слишком долго готовил диверсию на главном корабле, ему просто не хватило времени. Разведывательный корабль улетел до того, как он мог запустить самоуничтожение главного корабля. Прайм не загрузил бы код в активный буфер, пока не был бы уверен в успехе на сто процентов. Он записал всю последовательность команд, но это заняло слишком много времени, и защитное поле включилось. Гекс убил Прайма и стал ждать возможности разбудить спящих.

Укия перенес код Прайма в активный буфер, стерев команду «разбудить спящих». Если получится, он завершит наконец дело отца. Подумав, он заменил команду «разбудить спящих» на нижнем уровне кодом Прайма. Гекс заметит подмену, ему придется писать новую программу для ключа, и это даст им необходимое время.

Детектив убрал дистанционный ключ в карман. Ребенок на руках у Макса проснулся и заплакал. От него волнами исходил страх, мгновение спустя Укия почувствовал приближение Онтонгарда. Из тьмы за его спиной вышли несколько Тварей Гекса.

– Ты пойдешь с нами, – произнес один из них, произносимые слова никак не меняли его лица, словно Гекс использовал его как рацию. – Пойдешь – или умрешь.

Дверь, скрытая в темноте за грудами мусора, казалось, должна была вести в кладовку. Вместо этого за ней обнаружилась паутина коридоров и дверей – проходы для службы безопасности и техников аэропорта. Они поднялись по лестнице в просторную комнату. Между компьютерами тянулись кабели, на полу вперемешку валялось оборудование, бутылки и коробки из-под пиццы. На плоские телевизоры с диагональю семьдесят два дюйма вывели обработанное изображение с канала НАСА, в результате громадная зернистая поверхность Марса занимала почти всю стену. Перед экранами расхаживал Гекс, он повернулся к вошедшим.

– Производитель, Тварь и Память. Отличная коллекция с точки зрения генетики, правда, скоро она станет никому не нужна. – Он сосредоточил внимание на Максе, и Укия постарался незаметно сместиться, чтобы закрыть друга от взгляда пришельца. – Хотя в семье не без урода. Твоя кровь не сделала из него Тварь.

– И слава Богу, – прошептал. Макс.

– Я не подчинюсь тебе, – прорычал Укия, – ни целиком, ни по частям.

Гекс перевел взгляд на него.

– На этот раз я убью тебя еще более болезненно, а потом – еще более, и продолжу, пока от тебя не останутся только воспоминания.

Укия сморщился. Пожалуй, дерзить ему не следовало.

– И все его памяти будут тебя ненавидеть, — внезапно сообщил Память с плеча Макса. – Мы выследим тебя и выкорчуем с лица земли, как сорняк.

— Не угрожай мне, Память! – Гекс смеялся. – К тому времени, как ты научишься следить, ты будешь уверен, что я твой отец.

– Ни за что! Мы будем напоминать себе правду каждую минуту дня и ночи. Мы были Волчонком, а Гекс убил нас. Мы не забудем это, даже если забудем все остальное.

Главный Онтонгард засмеялся.

– Как Прайм ухитрился стать таким безумцем? Я думал, это временная болезнь, его организм с ней справится, если я дам ему возможность выжить. Но его Твари продолжали мешать мне, эти бешеные собаки кусали меня за пятки, пока я пытался довести свое дело до конца. Его сын и его памяти оказались повстанцами и предателями, так что даже не знаю, стоит ли использовать их для выведения потомства. Оно может оказаться таким же безумным.

На этот раз Укия постарался утихомирить сына.

– Тс-с, засыпай. – И ребенок мирно заснул на руках у Макса.

– Прайм уничтожил корабль-разведчик, – начал Укия. – Даже если марсоход доберется до корабля, ты не сможешь разбудить спящих. Кроме меня, никого не осталось.

Гекс отмахнулся от него.

– Сложнее всего было попасть на Марс, что бы выключить поле. Если не найдем ключ, я что-нибудь придумаю. Я ведь делал его копии, пока не понял, что достаточно будет модифицировать оборудование марсохода. Конечно, плохо запускать в работу копию ключа без испытаний, но все должно получиться, время на отладку у меня есть. Так или иначе, а корабль будет на Земле. Правда, и от вас не стоит торопиться избавляться. Надо попробовать оснастить твою Память моими генами, так можно и от безумия избавиться.

Макс сделал шаг назад, закрывая младенца руками, и в этот миг глубоко под ними раздался взрыв. Лампы замигали, потускнели, снова засветили в полную силу; с потолка посыпалась пыль.

– Убейте проклятых собак! – закричал Гекс, и Твари ринулись вниз по лестнице с другой стороны комнаты.

Укия услышал далекий крик отчаяния, и в его мысли проник Ренни.

– Волчонок, он вас захватил?

– Да. Он рядом.

– Проклятие! Твоя душа в опасности, телу ничего не грозит. Ты сделал, что я просил?

— Я не смог.

Вожак сразу разорвал контакт, и из глубин терминала раздался волчий вой. Хор волчьих голосов поднимался вверх, он пел о страхе, решимости, ненависти и древнем враге. Все Твари остановились и прислушались. Гекс глядел на Укию:

– Что просил тебя сделать Ренни Шоу?

– Что просил Ренни Шоу?

Гекс был уже совсем близко. Укия съежился, вспомнив избиение цепью. На губах Онтонгарда появилась до странности человеческая улыбка.

– По-моему, ключи были где-то тут. Ну что ж…

Внезапно он обернулся к телевизионной стене. Марсианский ландшафт исчез с экранов, теперь их занимал главный корабль вторжения. Настолько уродливое произведение могла создать только раса, не имеющая никакого понятия о красоте. Громадный, покрытый пятнами, он щетинился оружием, которое Укия узнал по воспоминаниям Стаи; человечеству нечего было ему противопоставить. Он с трудом подавил отчаянный вой, рвущийся наружу, коснулся локтя Макса и кивком указал на дальнюю лестницу, откуда доносились звуки борьбы.

– Дайте дубликат ключа, – приказал Гекс.

– Предлагаю сделку. – Все в комнате обернулись на голос Укии. – Ренни приказал мне сломать дистанционный ключ, но я не успел. – Он медленно пошел назад. – Если вы отпустите меня, моего напарника и Память, я отдам его вам.

– Раньше ты готов был умереть за них. Что, передумал?

– Я умер, защищая свою самку. Тогда вы потеряли время и не успели причинить ей вреда. Сейчас у вас есть дубликаты, значит, нам не надо умирать. Отпустите нас, и я отдам вам ключ. Ведь мы вам больше не нужны!

– Блефуешь, – заявил Гекс. – Нет его у тебя.

Укия вытащил из кармана ключ. Сзади него в запертую дверь ломилась Стая, дерево стонало под их ударами. Он перехватил ключ.

– Отпусти нас, и я брошу его тебе. Сделаешь что-то не то – и я его сломаю.

– Ты слишком долго общался с людьми, – проговорил Гекс.

Внезапно все его Твари задвигались, одна выстрелила в юношу из дробовика и попала в бок. Он отлетел к стене, враги кинулись вперед. В это время Стая хлынула в комнату с лестницы, но Твари успели раньше: они выхватили у Укии ключ и бросили Гексу. Пока Стая дралась с Тварями, главный Онтонгард воткнул ключ в гнездо на панели компьютера и повернул. В комнате зазвучали тоновые сигналы, Медведь разбросал противников, прыгнул на Гекса, они покатились по полу. Ренни рывком поднял Укию на ноги, прижал к стене, сомкнул руки у него на горле.

– Какого черта ты наделал? Ты предал всех, чтобы спасти одну жизнь?

– Я должен был так сделать, – выдавил юноша, стараясь ни о чем не думать, чтобы не выдать себя. – Должен был.

– Надо было убить тебя тогда, при первой встрече, – прорычал вожак.

– Ты проиграл, дворняга! – орал Гекс на Медведя. – Вам никогда меня не переиграть! Я прикажу освежевать вас живыми и повешу шкуры на стену! Остановить ее!

Хеллена вырвалась из лап Тварей и кинулась к компьютерам, протянув руки к ключу. Она собиралась выдрать его из гнезда, пока передача команд не закончилась.

– Нет! – вскричали Укия и Гекс хором: первый – вслух, второй – мысленно.

Хеллена повернулась, с удивлением взглянула на Укию, и тут в ее голову ударила пуля, разбрызгав мозг по приборной панели.

– Нет! – снова вскрикнул юноша, потом начал уговаривать себя: – Она поправится, поправится.

Все в комнате замерли, глядя на Укию. Гекс с трудом повернулся в лапах Медведя, взглянул на детектива, на Хеллену, на ключ, который все еще передавал тоновые команды, и на лице его отразилось понимание.

– Он изменил код! Прервать передачу! Немедленно!

Теперь уже Онтонгард пытался добраться до ключа, а Стая сдерживала их натиск.

– Ты изменил код? – Глаза Ренни расширились от удивления.

– У него была копия ключа. Мне надо было заставить его использовать оригинал, не проверяя.

Дистанционный ключ закончил передачу. На экранах было видно, как корабль окутывается ярким светом; он задрожал, дрожание передалось почве.

– Что ты сделал? – выдохнул Ренни, не отворачиваясь от экрана. – Как?

Укия ответил вопросом на вопрос:

– Если первая попытка уничтожить корабль удалась, что бы ты стал делать, Прайм? Что можно сделать с Земли, хотя и долго? Что заставило тебя тянуть время, даже ценой рождения чудовища?

Ответ на правильно поставленный вопрос Ренни искал всего секунду:

– Закрыть выхлопные отверстия, выключить амортизаторы и включить двигатели на полную мощность.

– Не буди спящих.

Губы вожака искривились в злой улыбке, потом он нахмурился, все еще глядя на экран, схватил Укию за плечо и толкнул Макса по направлению к двери.

– Бегите!

Юноша слышал, как Ренни раздает Стае мысленные приказы. Их пропустили, Онтонгард был занят нешуточным боем.

– Что? – прокричал Укия на бегу. – Что я упустил?

– Команда корабля была планом «А» для захвата Земли. Теперь команды нет, и планом «А» стал ты.

Центр управления марсоходом находился на верхнем уровне терминала. Эскалаторы вели вниз, в главный вестибюль и к наружным дверям. Они ссыпались по ступеням, за их спинами кипела битва. Ренни на бегу выбросил дробовик.

– Ты чего?

– Я еще жить хочу.

Вожак рывком открыл дверь и вытолкнул Укию наружу.

На полукруге асфальта перед терминалом сгрудились тридцать с лишним полицейских машин, свет их фар ослеплял после темного здания. За машинами укрылись не меньше сотни полицейских, все пистолеты смотрят на Укию. Он поднял руки, внутренне сжимаясь.

Ох, больно будет!

– Не стрелять! – раздался усиленный мегафоном голос Индиго. – Это свои.

Следующим в дверь прошел Макс с ребенком на руках и тоже остановился, пораженный открывшейся картиной.

– Не стрелять! – гремела Индиго.

Вслед за ними вышел Ренни, схватил обоих за руки, оттащил подальше от дверей, и из них начали выкатываться сражающиеся по трое, по четверо. Они разлетались в стороны, скоро драка заняла весь тротуар.

– Это ФБР! – кричала Индиго в мегафон. Укия и его спутники упали возле нее на землю, тяжело дыша. – Вы арестованы! Бросьте оружие, не двигайтесь!

– Кто здесь хорошие? – спросил агента Женг офицер полиции.

Та взглянула на Укию.

– Пусть стреляют во всех, – прошептал Ренни. Юноша поморщился, но тут полицейского ранил Онтонгард, и он кивнул:

– Пусть стреляют во всех, потом разберемся.

– Открыть огонь!

Вокруг загремели выстрелы. Укия укрылся за патрульной машиной, глянул в небо. Ему вдруг показалось, что сегодня Марс светит ярко, как никогда.

Убитых упаковали в пакеты как можно быстрее, собирая мышей и хорьков. Укия и Ренни отделили членов Стаи, и Индиго отвела для них временное помещение. По правилам их требовалось отправить в морг после того, как власти разберутся в происходящем, но на следующий день тел здесь уже не будет.

Покончив с этим, Женг занялась Онтонгардом.

– Эти люди – носители смертельного вируса, передающегося через кровь, – заявила она прокурору, который приехал уже после того, как тела членов Стаи отделили от остальных. – Снимите с них отпечатки пальцев и зубов, потом сожгите. – Она указала на тело Гекса: – Вот этого сожгите первым.

Укия стоял и смотрел, как уносят главного Онтонгарда.

– Это жестоко. Ты же знаешь, они еще живы.

Индиго отвернулась.

– Они поступили с тобой жестоко. То, что хотели сделать со мной, – тоже жестоко. Об Уиле Трэйсе и агенте Уорнере я вообще не говорю. – Она покачала головой. – Только так и можно творить справедливость. Я не хочу снова рисковать жизнями этих полицейских. И потом, что такое для Онтонгарда тюремное заключение? Они его даже не отбудут! А других заключенных мы не сможем защитить от них. А если мы будем судить их, признаем виновными и приговорим к смерти, как привести приговор в исполнение? Наша Конституция написана для людей, она запрещает сжигать их живьем, а больше никак этих тварей не убьешь. Они не люди, Укия, с ними нельзя поступать как с людьми.

– Я тоже не человек, Индиго.

Она посмотрела на него, в ее серых глазах стояли слезы.

– Нет, человек, потому что ты стал человеком. У тебя есть имя, ты занимаешь место в обществе, у тебя есть свидетельство о рождении, социальная страховка, ты зарегистрирован как военнообязанный, платишь налоги и не нарушаешь закон. Ты сказал: «Вот мои мамы, мои друзья, моя возлюбленная». У тебя есть фотоальбом, любимая одежда и еда. Все, что ты делаешь, делает тебя членом общества, частью человечества. Даже Стая сохранила имена и одевается так, словно говорит всем: «Вот какое место мы занимаем в вашем обществе. Мы стоим вне закона, ходим по краю, от нас надо ждать неприятностей». У них тоже есть друзья и возлюбленные. ФБР собирает на них материалы с тех пор, как существует. Они люди, потому что стали людьми. А Онтонгард… – Она покачала головой. – Они держали меня четыре часа, Укия, и я ни разу не заметила, что у них есть душа. Это не люди, а придатки Гекса, коллективный ум, который работает как один организм. У них больше нет имен. Мы захватили нескольких из них, они понимают, что такое имена, но называть себя отказываются. У них нет личных вещей, в конуре можно найти больше, чем там, где Онтонгард жил или работал месяцами. У них нет ни друзей, ни любовников, едят они то, что под руку подвернется: пиццу, собачий корм… Они не люди, Укия, и поступать с ними как с людьми я не буду.

Какая тут справедливость? Память Стаи рассказала, насколько трудно удержать ее члена в обычной тюрьме. Даже сверхзащищенные камеры придется перестроить и расположить подальше друг от друга, чтобы Онтонгарды не имели доступа друг к другу и к другим заключенным. Потребуется больше тысячи камер, а эти твари живут сотни лет…

– Ты права, – вздохнул он. – Мы можем либо забыть о них, либо сделать все как полагается. Половинчатые решения приведут к тому, что полицейские и дальше будут умирать, а Онтонгард – разгуливать на свободе.

Индиго взяла его за руку.

– Ты ненавидишь меня теперь?

– Ненавижу? – Укия рассмеялся и обнял ее. – Как я могу ненавидеть тебя, если так сильно тебя люблю? И кроме того, Стая будет против другой девушки. Ты им нравишься, они зовут тебя Стальная Леди.

Она крепко обняла его.

– Последние три дня кто-нибудь из Стаи все время маячил на границе моего поля зрения. Они наблюдали и защищали меня. – Индиго неохотно отстранилась. – У меня еще много работы. Сегодня и завтра придется заполнять кучу бумаг и писать рапорт, а потом, если ты подождешь, я возьму отпуск, и мы поедем забрать твою семью из безопасного места.

– Это было бы здорово.

Она улыбнулась одними глазами и отправилась разбираться с оставшимися из Онтонгарда. Пока Укия смотрел, как ее стройная фигурка движется среди крупных полицейских, Макс подошел и встал рядом.

– Ты и агент Женг, – улыбнулся он. Кроме ребенка, он нес подгузники, детские вещи, банку молочной смеси и бутылочку. – Я все вижу, но поверить просто не могу.

– Она самая красивая и замечательная девушка на Земле.

– Конечно, ведь ты ее любишь. Подержи малыша. У Арна Джонсона оказались с собой детские вещи, он со мной поделился. Представляешь, у них с женой тройня! – Макс покачал головой. – Арн всегда казался таким разумным… – Он поднял подгузник. – Смотри, они такие маленькие, но малышу все равно велики!

– Он вырастет.

Укия положил Память на багажник и понял, что еще не забыл, как надевать на ребенка подгузники.

– Надеюсь, не сегодня?

Юноша пожал плечами и потянулся за маленькой футболкой.

– Ручаться я не буду. Знаешь, с ними все возможно.

На футболке обнаружилась надпись: «На радость папе». Он взял одетого ребенка и поднял на вытянутых руках, тот смотрел на него серьезными черными глазами. Рядом Макс вслух читал инструкцию к молочной смеси.

– Макс, до меня дошло.

– Что?

– У меня теперь ребенок.

– Это точно, – устало рассмеялся Макс.

– Но это… это же навсегда.

Беннетт поймал его испуганный взгляд и успокаивающе похлопал по плечу.

– Не волнуйся. Как-нибудь прорвемся.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Среда, 24 июня 2004 года

РайонMyн, Пенсильвания

Пока хаос у терминала не превратился в порядок, Макс ухитрился ускользнуть от полиции и ФБР. Он решил, что лучше уехать до того, как кто-нибудь догадается спросить, откуда взялся ребенок. Напарники разделились: один вел «хаммер», другой – «чероки», и к тому времени, когда они доехали до конторы, Укия еле держался за рулем. Макс открыл дверь джипа:

– Ты в порядке?

Я умираю от голода, а дома еды нет.

Старший детектив рассмеялся и взъерошил ему волосы.

– Потерпи, совсем немного осталось.

Через несколько минут появился Чино с тарелкой суши из японского ресторана на углу.

– Слушай, ты на мертвеца похож! И Макс тоже. Где ты его нашел? Тебя что, снова убили? Что случилось? Ты слышал о корабле?

– Корабле? – Укия бросал еду в рот, не чувствуя вкуса.

По всем каналам передают! Марсоход сломался и наткнулся на корабль пришельцев на Марсе! А потом он взорвался! Запись показывают по кругу. Слушай, а ребенок откуда? Макс велел купить детское кресло в машину, я решил, что он прикалывается.

– Долго рассказывать. Где Макс?

– Душ принимает. Он сказал, что вы уедете, как только он соберет одежду. В доме полно рабочих и уборщиков, тебе туда лучше не ходить. Я съезжу в «Бэбиленд» на Пенн-авеню, куплю кресло и через пять минут вернусь.

Укия пересел на пассажирское сиденье и немного подремал. Он не проснулся, когда Макс стал нагружать машину чемоданами; разбудил его только приход Чино с горячей едой.

– Я решил, что поесть вам не помешает. – Чино улыбался, пристраивая кресло в машине. – Какой милый малыш. Чей он?

– Мой.

– Укии.

– Ах ты, собака! – Чино был ошарашен. – А кто мать?

Юноша беспомощно поглядел на Макса.

– Потом все объясним. – И детектив захлопнул багажник. – Я завтра позвоню, скажу, что еще надо сделать. Береги себя, тут может быть неспокойно.

– А вы куда?

– Лучше тебе не знать.

Макс выехал из города у зоопарка, миновал Этну, остановился и сменил номера. Они проехали через Эллисон-Драйв, мимо «Макдоналдса», потом – через городок под названием Марс и остановились в гостинице «Резиденс-Инн» в Крэнберри.

– Здесь?

– Тут отдыхают семьями, – Макс надел темные очки, – так что с ребенком мы будем менее заметны.

Он зашел в гостиницу, записал их как трех взрослых, прибавив вымышленную мать; ребенка назвал Джоном Шмидом. Машину они припарковали сзади здания, поднялись на лифте на четвертый этаж. В номере оказались две спальни, крохотная кухонька, гостиная и две ванные. К стальной двери крепился магнит с надписью «не беспокоить». Укия разделся, принял душ, надел шорты и улегся в маленькой спальне. Макс установил детскую кроватку, покормил ребенка, сменил ему подгузник, уложил спать и сам лег в большой спальне.

За окном спальни стоял мощный фонарь, так что с опущенными шторами было невозможно определить, день на улице или ночь. Укии снился сон о том, что он маленький и беспомощный; он свернулся в незнакомой кровати в страхе, что Онтонгард вернется. Потом он полностью проснулся, вспомнил, что выпало на долю его Памяти, и пошел к кроватке.

– Все хорошо, малыш. Ты в безопасности.

Он поднял ребенка и прижал к себе. Касаясь его голой кожи, Укия с трудом мог понять, где кончается тело взрослого и начинается ребенок, настолько он воспринимал Память как часть себя. Кулачки младенца покрывала слюна, на голове остался тальк. Укия чувствовал, как болит вздутый животик малыша, так ясно, как будто больно было ему самому.

Макс с опаской вышел из своей спальни в брюках от спортивного костюма и белой майке, которая не скрывала следов того, что ему пришлось пережить. Он направил «ЗИГ-Зауэр» в потолок, осмотрел комнату, увидел юношу с ребенком и успокоился.

– Я и забыл, как часто малыши едят.

– Я тоже есть хочу.

Макс рассмеялся и убрал пистолет в кобуру под подушкой.

– Сейчас что-нибудь закажу.

Он узнал, какие из китайских ресторанов доставляют еду на дом, оставил заказ и принялся разводить молочную смесь.

– Больно, — безмолвно жаловалась Память, – больно.

— Я знаю, Тыковка. – Укия уткнулся носом в мягкие черные волосики ребенка. – Срыгни, и все пройдет.

Макс взял ребенка на руки, похлопал по спинке, и тот срыгнул.

– Надо дать ему имя.

– Давай назовем его Макс.

Юноша взял малыша на руки, придерживая головку.

– Спасибо, не надо, – честно ответил старший детектив. – Старшего брата назвали в честь отца, и мы так мучились! Большой Боб и Маленький, Боб и Бобби, Старшой и Меньшой… Если уж нам суждено работать вместе, давай не усложнять себе жизнь. – Потом подумал и предложил: – Джон Орегон – и просто, и хорошо. Мало что в его жизни будет так же просто.

Живот у малыша больше не болел, зато стал мучить голод.

– Смесь готова?

– Наверное.

Макс достал бутылку из воды, проверил температуру смеси на запястье и протянул Укии.

– Ну что? Джон? Тим? Том?

Укия посмотрел на жадно сосавшего малыша.

– А ты что думаешь, ребенок? Тот поднял на него черные глаза.

– Киттаннинг.

– Киттаннинг?

– Там я родился.

— Он хочет, чтобы его звали Киттаннинг. Макс нахмурился.

– Ну почему вы все такие странные?

– Прости.

– Ладно, Киттаннинг так Киттаннинг… Кит. Кит Орегон. А что, неплохо!

Зазвонил телефон, и Макс снял трубку.

– Да?

– Вы заказывали китайскую еду? – спросил женский голос.

– Да.

– Посыльный сейчас принесет ее в номер.

– Спасибо.

Они в молчании слушали, как в холле остановился лифт и к их двери двинулись шаги. Стук.

– Китайская еда!

Макс посмотрел на Укию.

– Человек, – прошептал тот. – У него еда. Больше в коридоре никого нет.

Беннетт открыл дверь, забрал еду и заплатил наличными. Снова раздались шаги, лифт уехал, и наступила тишина.

– Сколько мы будем прятаться? – нарушил молчание Укия.

– Денек-другой, а может, и неделю. Надо связаться с Лео и убедиться, что ребенка никто не заберет. Киттаннинг… С вами забот полон рот.

Макс включил телевизор. На экране показался марсианский пейзаж, затем корабль пришельцев. Макс переключил канал: корабль, большой и угрожающий, снятый камерами марсохода; его истинные размеры терялись в дымке. Следующий канал. Ослепительный взрыв, сияние, потом марсоход испарился в огне взрыва, и по экрану пошли серые полосы помех. Следующий канал давал покадровый анализ записи. Канал за каналом… Все обычные передачи отменили. На экране царили увеличенные фотографии, компьютерные модели, по которым пытались оценить размеры взорванного корабля, снимки поверхности Марса с телескопа Хаббла… Эксперты во всех возможных областях давали интервью, и ни один не сказал ничего существенного.

– Может, стоит отсидеться подольше, – сказал наконец Макс.

– Прости меня.

– Парень, учитывая, как все могло кончиться, нам с тобой еще жутко повезло!

Они спали, ели и смотрели бесконечные передачи про космический корабль, потому что больше по телевизору ничего не было. Макс купил проигрыватель видеодисков и десяток комедий – по его словам, триллеры теперь ему противопоказаны. Взяв с собой оружие и Киттаннинга, они каждый день выходили из номера, когда приходила горничная.

Звонили они только из машины. Индиго похвалила детективов за то, что они так ловко исчезли, и обещала в субботу встретиться с ними в торговом центре на окраине Гроув-Сити у шоссе 1-79, на полпути к тому месту, где жила семья Укии. Чино сообщил, что работа в конторе идет полным ходом, а ими самими никто не интересуется. Лео, их юрист, не смог добавить радости: законодательная система требовала регистрации новорожденного вместе с матерью. Лео обещал, что подумает, что тут можно сделать.

К субботе Макс все еще напоминал барсука, на Укии не было ни царапины.

Семью Укии поселили в очень приятном деревянном доме на берегу озера. От солнца и ветра его закрывали дубы и клены, а за деревьями открывались вода и небо. Мамы и Келли в летних платьях выбежали навстречу Укии и начали суетиться вокруг него; потом Макс и Индиго увели Келли на пляж, и Укия принес из машины спящего Киттаннинга.

– Кто это? – шепотом спросила мама Джо.

– Мой сын. Его зовут Киттаннинг.

Укия проснулся, услышав волчью песню. Ветер шуршал в кронах деревьев, гнал по ночному небу облака. Мама Джо сидела на веранде в своем фланелевом халате и смотрела на озеро.

– В Пенсильвании нет волков, – прошептала она.

– Есть. – Укия чувствовал, как близость Стаи щекочет кожу. – Только они бегают на двух ногах.

Он пошел вниз по ступенькам; мама шагнула к нему и обняла за плечи.

– Я знаю, что они зовут тебя. Ты только возвращайся.

В темноте, в кругу семьи – обеих семей – он наконец решился спросить ее:

– Мам, тебя волнует то, что я – не человек? Она рассмеялась и зарылась лицом в его волосы.

– Маугли, волчонок мой, я поняла, что ты не человек, когда увидела, как ты сидишь в снегу и ешь кролика. Иди побегай со своими братьями. Только не забывай возвращаться ко мне.