Текст книги "Оковы прошлого (ЛП)"

Автор книги: Триша Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 4
Работа
Куинн

Сосредоточься на работе. Черт, это так на меня не похоже.

Я устал находиться в эпицентре разборок в собственном департаменте. Долбаные бабы.

Эйвери дала мне разрешение оставить все как есть, и именно это я сейчас делаю. Она большая девочка. Она лучше всех знает, как ей поступать. Она ясно дала мне понять, что не нуждается в помощи. И это неудивительно. Теперь я чувствую себя свободным, словно сорвался с крючка.

Теперь я могу вернуться к тому, что у меня получается лучше всего.

Я отправился на место преступления, огороженное желтой лентой у мусорного бака со стороны 11-ой улицы. То, что преступник выбрал грёбаный мусорный бак, чтобы избавиться от тела, раздражает меня еще сильнее. Это невообразимо.

Припарковавшись, я осмотрел зону преступления. Респектабельный район. Мусорный бак относился к нескольким ресторанам и местному бару. Бар или салон обычно служит местом сбора состоятельных юристов, работающих в районе метро Кот-Хаус.

Я могу многое сказать о характере преступления, о его вероятной спонтанности, основываясь на выборе места преступления, но я не могу отрицать, что сейчас мне не хватает наблюдательности Сэди и её психологических портретов преступника.

Я прошелся по своему списку контактов в поисках её имени. Она оставила четкие инструкции связаться с ней, если случится что-то из ряда вон выходящее. Я занес палец над её именем, готовясь нажать на вызов, но меня остановили всплывшие в памяти обвинения Эйвери. Черт.

Я выключил навигатор и вышел из машины, отбросив мимолетную слабость.

Это именно она. Слабость. В этом деле нет ничего такого, с чем бы не смог справиться наш департамент. С чем бы не смог справиться я. Но прежде чем я решу, что делать дальше, мне надо привыкнуть к работе без напарницы.

Я заметил Карсона, разговаривающего с официанткой около мусорного бака. Да, он хорошо работает над делом. И весьма умело опрашивает официантку в коротенькой юбочке.

Я прокашлялся, остановившись за его спиной.

Он заметно расправил плечи.

– Спасибо за сотрудничество, Мелоди.

Девушка качнула головой, отбросив ярко-розовые и красные пряди с глаз. Затем она затушила сигарету ботинком.

– Конечно, нет проблем. Как я и сказала, я не проведу здесь и минуты. Надеюсь, вы поймаете ублюдка.

Я поднял руку, останавливая ее жестом.

– Мисс, пожалуйста, еще секундочку.

– Уложитесь в полсекунды, начальник. Мне надо отвезти подругу на концерт.

Она показала на другую молодую девушку, сидящую на мотоцикле в еще более короткой джинсовой юбке.

Прошлой ночью мы опросили каждого сотрудника всех компаний, расположенных поблизости. Сегодня прошлись по ближайшим районам, но каким-то образом пропустили эту единственную официантку.

– Где вы работали прошлой ночью?

Она покачала головой.

– Нет. Как я и сказала вашему коллеге, я приехала в Арлингтон только пару дней назад. Сегодня моя первая смена, благодаря другу, который меня пристроил, – она прошлась взглядом по улице. – Если честно, я не нуждаюсь в этом дерьме, связанным с сумасшедшим убийцей, за которым вы охотитесь. Не в моей жизни. Как только я услышала новости… – она вскинула руки. – Мы уезжаем сегодня же, сразу после того как у Дары закончится смена.

Умная девушка.

– Счастливого пути.

– Спасибо, начальник, – сказала она, подмигнув, а затем направилась к мотоциклу.

На лице Карсона отразилась тоска, пока он смотрел, как уходит байкерша. Я должен признать, что не виню его. Она привлекательна… Может, лет двадцать назад была бы привлекательной и для меня.

Впрочем, он принял верное решение. Он мог задержать ее здесь еще на 24 часа. Или дольше, если бы выдвинул обвинение. Белый порошок на кончике её носа и трясущиеся руки – безошибочные улики.

– Рад видеть, что ты принял верное решение, – сказал я, отвлекая его внимание от девушки.

Он дернул головой, изображая безразличие.

– У меня нет времени на рядовое обвинение в хранении наркотиков. Не тогда, когда во всех новостях освещается очередное убийство.

Пусть идет. Он знает, я говорю о большем, чем о поимке девчонки с наркотиками, никто из нас не займется этим.

– Узнал что-нибудь? – спросил я, поворачиваясь обратно к мусорному баку.

Криминалисты уже обследовали место преступления прошлой ночью, но это было до того, как cудмедэксперт получил какую-либо информацию о возможном орудии убийства. Я просматривал отчет в поисках любых упоминаний ручек, карандашей… любого округлого объекта, который мог быть выброшен в бак вместе с жертвой. В отчете экспертов не было ничего подобного.

Это не значит, что здесь совсем ничего нет. Хотя я не виню криминалистов, ранним утром успел проехать мусоровоз, забрав мусор и стухшие отходы. Мне в нос ударила резкая вонь, как только я перегнулся через стенку бака и ощутил этот сногсшибательный запах.

– Кроме того, что я слишком стар для телок на байке? – сказал Карсон, и я наградил его раздражённым взглядом.

– Именно. Мелоди сказала, что узнала жертву по фото на стене в баре, – он указал на «Космо». – Я решил пойти и проверить информацию. Выяснить, почему остальной персонал не упоминал, что она была завсегдатаем.

Эта зацепка меня заинтересовала.

– Я с тобой.

Оказавшись в баре, я позволил Карсону опросить бармена, пока сам осматривал это место. Темное, многоцветное освещение, багровые кожаные стулья и беломраморная стойка. Столы и вишнёвого дерева соответствовали материалу напольного покрытия. Интерьер так и кричал о состоятельности владельца.

Этот бар прямо заявляет, что ты оставишь приличные деньги, стоит только сюда войти. В углу, рядом с панорамным окном, вокруг высокого стола стояла группа людей в костюмах, именно этим и занимающихся.

Я подошел к ним подслушать разговор, прежде чем меня вычислят. Их обсуждение недавнего убийства моментально прекратилось.

– Господа, – обратился к ним я, дотянувшись до внутреннего кармана плаща, чтобы показать значок. – Позвольте отнять у вас минуту вашего времени.

Главный в этой компании отреагировал тут же:

– Вы о Мерси Белофф?

Я сохранил нейтральное выражение лица.

– Вы знали жертву?

– Нет. Совсем нет. Просто предположение, – ответил он, указывая на желтую ленту, перекрывающую часть запасного выхода.

– Верно.

Я уставился на дверь, затем посмотрел на него.

– Но обычно незнакомцы не называют жертв по имени. Я верю, что вы достаточно сообразительны, чтобы понять, к чему я веду. Кто вы? – я посмотрел на их лица – чисто выбритые, нежные, как попка младенца. – Аспиранты? Стажеры-первогодки, только что пришедшие в бар?

Ненавижу юристов. Особенно не переношу самоуверенных молодых юристов, живущих за счет своих трастовых фондов. Они тратят мое время, стоят на пути и усложняют мою работу. Все они, словно слизняки, обходят законы. И не ради клиента: главное достижение в жизни для них – это прибежать в офис окружного прокурора и сообщить, что они обвели вокруг пальца полицейского.

– Я второкурсник, – ответил парень. Его глаза сузились. – И так повелось, что я предпочитаю называть жертв по имени. Я считаю, это помогает помнить, что в первую очередь это человек, заслуживающий правосудия, а не просто очередная жертва, чье дело надо закрыть, чтобы выполнить месячный план.

Я усмехнулся и достал блокнот. У этого щенка есть опыт и яйца.

– Вы были здесь прошлой ночью все вместе?

– Мы здесь почти каждый вечер, – ответил один из более молодых юристов. – Компания, в которой мы работаем, расположена всего в паре зданий отсюда.

Записав это, я поднял на них глаза.

– Тогда, думаю, вы видели Мерси Белофф.

Они уставились на меня.

– Ну же, парни, – сказал я, указав на стену славы за стойкой, на которой висела фотография в рамке. – Вы тут каждый вечер, и никто из вас не положил глаз на женщину, которая провела тут достаточно времени, чтобы оказаться на стене славы?

Юнец прочистил горло.

– Послушайте, я ничего о ней не знаю. Никогда не видел ее прежде, но это потому, что я сомневаюсь, что фото было сделано по ее инициативе. – В ответ на мою приподнятую бровь он добавил: – Риланд Мэддокс. Парень с ней на фото. Я уверен, именно так она оказалась на стене.

Знакомое чувство пронзило меня.

– Успешный адвокат, который недавно стал партнеров в «Lark & Gannet», – продолжил он, – Мэддокс – бабник, вокруг него всегда крутится какая-нибудь девчонка, так что я не стал бы особо на него рассчитывать.

Мэддокс. Лицо на фото соответствует имени, и мои плечи сковало напряжением. Несколько месяцев назад капитан Векслер столкнулся с проблемами, вызванными этим парнем. Мэддокс освободил преступника, совершившего тяжкое преступление, на основании технических причин. Обвинение: изнасилование.

Начинает проявляться все уродство этой картины, и мне не нравится, как складывается эта ситуация. Я сделал пометку поднять все дела Мэддокса, которые он вел, прежде чем я проверю имена всех юристов и выкину их из моей команды.

Я встретил Карсона у дверей.

– Похоже, наша жертва была высокооплачиваемой девочкой по вызову, – сказал он, пока мы покидали бар. – По меньшей мере, это то, что мне удалось выяснить у бармена. Как только он опознал ее по фото с богатым юристом, он заявил, что она обычно сопровождала крупных шишек в городе.

Убили проститутку, возможно, нерпеднамеренно, со слов Эйвери, а затем её выбросили в переулке, где можно встретить толстосума.

Слишком много вероятностей, слишком много слабых теорий в этом сценарии и недостаточно существенных доказательств, чтобы завести дело. Без орудия убийства мы просто ссым против ветра. И этот смердящий ветерок овевает большинство основных участников. Что никогда хорошо не заканчивается.

– Надо сначала разобраться с собственным дерьмом, прежде чем передать это дело Векслеру, – сказал я. Я нажал на брелок сигнализации и открыл дверь машины, повернулся к Карсону. – Мне нужны файлы по Мэддоксу. Держи расследование по нему в тайне. Если пресса узнает хоть слово из этого…

– Я понял, – прервал меня Карсон, подняв руку. – Эти богатенькие мудаки выставят все отделение идиотами.

– Это будет не самым болезненным последствием, – пробормотал я, садясь в свою «Краун Викторию».

Я выждал минуту, наблюдая, как Карсон возвращается через переулок к своей машине. Когда я увидел, как исчезли задние габариты его фар, я свернул на главную дорогу, уверенный в том, что совершаю еще одну ошибку.

Но учитывая, куда скатывается моя карьера, какая разница сделаю я еще одну ошибку или нет?

На крыльце Эйвери включен свет. Внутри дома темно, лишь отсвет от включенного телевизора бросал тени на окна. Может, стоило подождать до завтра. Новых доказательств не было, что не совсем верно, но она была истощена последними событиями.

Я должен убраться с ее улицы.

Но я не делаю это. Состояние, в котором она была прошлой ночью, меня беспокоит. И вот я здесь, наблюдаю за ее домом. Хочу убедиться, что она в безопасности. По меньшей мере, это я твержу самому себе, пока сижу здесь, около ее дома, попивая свежий кофе в 10 часов вечера. Уставившись в ее окна, пытаюсь уловить признаки жизни за стенами ее дома. Как долбанный сталкер.

Я тяжко вздохнул и поудобнее уселся, поставив стакан в держатель. Было легче, когда у меня было законное основание, вроде посещений в больнице. Какого черта я сейчас здесь делаю?

Я схватил дверную ручку, решив, что у меня есть новые доказательства. Эйвери может подтвердить, была ли жертва профессионалом. Существуют определенные признаки, присущие проституткам, своего рода издержки работы. В занятии проституцией свои трудовые риски.

И если наша жертва была профессионалом, это поможет открыть масштабное расследование среди ее клиентов. Я должен был с этого начать. Опередить прессу.

Я принял решение. Я медленно шёл к крыльцу, когда внезапно передо мной открылась дверь. Я остановился на третьем шаге, засунул руки в карманы.

– Куинн? Какого черта?

На пороге стояла Эйвери, черный шелковый халат обволакивал ее тело. Ее светлые волосы были собранны в один из этих неаккуратных пучков, выбившиеся прядки спадали на ее глаза и плечи.

Я не поднимаю взгляд от ее ног, которые видны через открытый проем, но я должен заставить себя посмотреть в ее глаза, свирепо взирающие на меня в этот момент.

Я прочистил горло.

– Сделал прорыв в деле, – ответил я, что было очевидным преувеличением того, что узнали мы с Карсоном. – Я подумал, мы могли бы пройтись по деталям до завтрашнего дня. Сделать скачок…

– В этом весь ты, – она потрясла головой. – Прогресс в деле, конечно.

– Да.

Взгляд ее карих глаз не дрогнул.

– И чем же это дело отличается от остальных? – на мое очевидное непонимание вопроса она пояснила: – Ты никогда раньше не заявлялся ко мне домой посреди ночи. Вообще-то, ты никогда прежде не появлялся у моего дома. Даже когда мы работали над серийными убийствами, – сказала она, посмотрев вниз, прежде чем снова поднять на меня взгляд. – Иди домой, Куинн.

Ее суровая оценка задела меня, но это и правильно. Дело ведь не в расследовании. Я сам был не совсем уверен, что тут делаю… но определенно не работа привела меня к дверям ее дома этим вечером.

– Извини, что побеспокоил, – я отступил, готовый прекратить свое унижение, когда интуиция остановила меня. Свежий макияж. Не тронутый или смытый, не такой, как если бы она готовилась ко сну. Серебряные серьги, мелькающие между выбившихся прядей, и лямка бюстгальтера, выглядывающая из-под халата.

Я, возможно, недостаточно внимателен, когда речь заходит о женщинах, но я не слепой. Я знал, когда Джина лгала, и мне не надо применять инстинкты детектива, чтобы распознать: Эйвери сейчас что-то скрывает.

Мой рот приоткрылся, чтобы задать вопрос, но громкий шум, донёсшийся изнутри, прервал меня. Я уже подошел к крыльцу и прижался к деревянному косяку двери.

– Дай мне войти, Эйвери.

Ее глаза расширились. В страхе или сомнении, я не уверен. Но она отчаянно не желала, чтобы я входил. Я возвышаюсь над ней и отвожу свой упрямый взгляд, чтобы осмотреть погруженную в темноту гостиную, где толкаются двое парней, собирая свое барахло.

Я слышу, как один из них говорит: «Коп», и именно тогда я осторожно оттесняю Эйвери в сторону, шире открывая дверь.

– Немедленно остановитесь… – я дотянулся до своего значка, но Эйвери остановила мою руку крепким захватом.

– Куинн, ты не можешь их застрелить…

И в этот момент парни бросились к черному выходу, а я уставился на ее ошеломленное лицо.

– Я не пистолет достаю. Господи, Эйвери.

Она облегченно выдохнула и опустила руку. Ее трясло.

– Что здесь происходило?

Я прошелся взглядом по темной комнате. Плазма включена, но на беззвучном режиме, на экране оголенная девушка танцевала вокруг стула. Несколько свечей стояли на разных концах стола, там же находился еще один из тех пакетиков.

Эйвери следила за ходом моих мыслей.

– Это не то, что ты думаешь.

– Да, продолжай повторять себе это.

Я подошел к столу и достал ручку из внутреннего кармана, чтобы за уголок поднять пакетик.

– Но, если ты на самом деле хочешь, чтобы я тебе поверил, нам придется поговорить.

Мои инстинкты говорили, что я вообще-то не хочу ничего знать, и что я прервал какую-то нестандартную секс-вечеринку… и я, правда, не хочу представлять Эйвери в таком виде.

Я услышал, как она тяжело выдохнула, прежде чем поднять пульт и выключить телевизор. Она прошла к концу стола, затушила свечи и включила светильник. Комнату залил свет.

– Это афродизиак.

Это не то, что я ожидал услышать. Кокаин, амфетамин, метамфитамин – это наркотики, о которых я знаю, и знаю что делать, когда обнаруживаю их у человека. Но что, блять, такое «афродизиак»?

– Что-то вроде Шпанской мушки?

Я посмотрел на Эйвери и уставился на легкую улыбку на ее губах.

– Ух ты. А ты консерватор. Шпанская мушка, – повторила она с насмешкой, садясь на диван. – Нет. Да… это аналог, но более сильный, – сказала она, понадежнее затянув халат на груди.

Я положил значок на стол и убрал ручку в карман. Мой мозг уже начал обрабатывать факты. Я не могу это изменить, у меня нет выключателя детективных инстинктов. У Эйвери есть парень. По крайней мере, на эту тему были сплетни в отделе. Она держит все в себе, всегда профессиональна, но в голове у меня есть досье на каждого.

Я уверен, с момента ее похищения возвращение к обычной жизни не было простым, но то, какой я видел ее в последние дни, не соответствует той Эйвери Джонсон, которую я знаю.

– А те два парня…? – напомнил я.

Она пожала плечами.

– Я устала быть с Риком, – просто ответила она, подтверждая мои подозрения о парне. – Он со всем соглашался. Был абсолютно не против подождать. Никогда не давил на меня из-за… – она прервалась и взглянула на меня, – секса.

Этот разговор вывел меня из зоны комфорта. Я перекинул ногу на ногу и снова уставился на дверь, спрашивая себя, а не слишком ли поздно было уйти. Но, лишь взглянув на Эйвери, я понял, что никуда не уйду.

Опущенные уголки ее полных губ – это словно сила, удерживающая меня возле нее, и я шагнул в ее сторону.

– Что за ублюдок, – сказал я, ощутив удовольствие, когда еще одна небольшая улыбка заиграла на ее лице.

Но она быстро прикрыла ее рукой.

– Дело не в нем, – продолжила она. – А во мне. Я просто хотела, чтобы все вернулось в норму. Я хотела начать с того, на чем мы остановились. Но быть с ним, видеть сострадание в его глазах, то, как нежно он обходился со мной… это было слишком очевидным напоминанием, что я сломлена. Что теперь со мной будут вести себя иначе.

Я пытался придумать, что сказать, желая осудить ее очень неправильную самооценку, но она поспешила сама отбросить свое последнее заявление.

– В любом случае, – сказала она, сидя напротив и поставив локти на колени. – Здесь было двое парней… это те парни из бара с прошлой ночи… я их не знаю. Они не знают меня. Они не знают, через что я прошла. Я не вижу того, как моя боль отражается в их глазах. Лишь похоть. Они просто хотели меня. И это… помогает, – она опустила взгляд.

Я осторожно подошел к ней.

– Если это так, тогда зачем нужен афродизиак?

Она заметно смутилась.

– Я сказала, что хотела быть нормальной, но чудес не бывает. Порвав отношения с Риком, я смогла кое-что забыть, но я все еще… – ее взгляд поймал мой. – Ты, правда, хочешь слушать все это, Куинн?

Она дала мне возможность отступить. Мы работаем вместе, знаем некоторые детали личной жизни друг друга, но есть черта, которую коллеги не пересекают. Не должны пересекать. Как только я перейду на следующий уровень, как только я предложу ей довериться мне, это будет равносильно тому, что я дам ей обещание. А значит, и она получит доступ к подробностям моей личной жизни. Такие изменения в отношениях никогда не бывают односторонними.

Я оглядел комнату в поисках доказательств, что есть тот, кому она может открыться. Фото родителей или друзей, но я почувствовал беспокойство от того, насколько голыми были стены ее дома. Они выглядели как мои. Абсолютно белые стены. Один очевидный недостаток нашей карьеры заключается в том, что она не оставляет много времени для развития отношений.

Я сделал шаг вперед еще до того, как окончательно принял решение. Потому что, если быть честным с самим собой, я уже пересек ту черту еще в первую ночь, когда позволил себе уснуть возле нее в больничной палате, несмотря на возмущения медсестры о часах приема, и держал ее за руку. Когда я проводил пальцами по ее волосам, чтобы успокоить ее, а она боролась со своими кошмарами, крича во сне.

Я присел возле нее, смотря глаза в глаза.

– Да.

Ее глаза мерцали в тусклом свете. Поджав губы, она сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями.

– Хорошо, – кивнула она. – Всё так, словно я отвратительна сама себе, потому что не могу перестать думать о сексе. Желая доказать себе, то, что он сделал со мной… что это не уничтожило меня. Мне нужен контроль над своим телом, нужно суметь возбудиться и желать секса, когда я скажу. Я хочу, чтобы мужчина касался меня, и это касание не было из жалости. Я хочу перестать вздрагивать от малейших касаний, вроде безобидного поцелуя. Я хочу закрыть глаза и не видеть его самодовольную улыбку. Не чувствовать его…

Все её тело сотрясала дрожь. Я пересел на диван рядом. Эйвери сама вжалась в мою грудь и ухватилась за лацканы моего плаща. Мои руки обняли ее, и я положил свой подбородок на ее макушку.

Подробно изучив все садистские детали каждого совершенного серийного убийства, чтобы понять, о чем думал преступник, которого я искал, я узнал все те больные и извращенные способы, которыми он мучил своих жертв. И когда Эйвери лежала на больничной койке, в моей голове все это прокручивалось в непрерывном цикле, словно включенная лента старой катушки 70-х годов. Показывая все мучения, которым она подверглась.

Когда пришло время взять у нее показания, это сделал не я. Если бы я получил реальное подтверждение картинкам в своей голове, я бы не никогда не перестал видеть их перед глазами. Каждый раз, когда я смотрел на нее в лаборатории, я видел ее только как жертву. Но преступник был уже мертв. И я не мог убить его дважды.

Сейчас я не могу избавить ее от боли. Я не могу решить эту её проблему. Да в чем вообще я, блять, хорош?

Ее миниатюрное тело перестало дрожать, мышцы расслабились.

– Он даже не изнасиловал меня, – прошептала она.

Я прикусил губу. Черт. Она говорит как жертва.

– Но он сделал это, Эйвери. Он изнасиловал твою жизнь. Он уничтожил твое чувство безопасности и веру в себя.

Она покачала головой.

– Как я могу быть так травмирована, если он даже не зашел настолько далеко, как мог бы? Все время, неважно, что он делал, я продолжала твердить себе, что все не так плохо, до тех пор, пока он на самом деле не изнасиловал меня или не убил. И я выжила.

Я крепче прижал ее к себе.

– Ты оставалась сильной. Эйвери, я не могу представить другую женщину, которая смогла бы… Ты самая сильная женщина из всех, кого я знаю. Господи, пока мы не нашли тебя, я боялся худшего, – я откинул ее волосы назад и большим пальцем вытер ее слезы. – Тогда я был поражен. Ты все еще была собой, Эйвери. Даже оказавшись в настоящем аду, ты боролась. Ты бросила ему вызов. И ты все еще была прежней, той яркой женщиной. И ты по-прежнему такая.

С ее губ слетает шепот, вместе с легким выдохом, который показался мне привлекательным.

– Я не чувствую себя сильной.

Мой взгляд прошел по ее лицу, и когда она приблизилась, ее глаза закрылись. Я чувствовал ее дыхание напротив своих губ. «Попробуй ее, лишь раз…». В моей голове звучал целый хор голосов. Я хочу попробовать ее на вкус. Я поклялся бы этой женщине одним поцелуем и развеял бы всю гнусную ложь, роящуюся в ее прекрасной головке, но это неправильно.

Я отодвинулся, когда она откинула голову назад, и прочистил горло, разрушая эту связь. Ее глаза открылись.

– Садисты, вроде Саймона, питаются человеческими слабостями, – я отстранился, чтобы посмотреть на нее. – Он не смог сломать тебя. Ты не сломлена. Ты находишься здесь и сейчас из-за своей силы, которую он не смог разрушить.

Она моргнула.

– Саймон, – медленно произнесла она, прочувствовав это слово, словно впервые произнесла имя своего бывшего ассистента в лаборатории.

Я поморщил лоб.

– Он был не просто преступником, Эйвери. Он был тем, кого ты знала. Кому ты доверяла. Естественно, что из-за этого тебе сложнее восстановиться.

Тяжело выдохнув, она кивнула.

– Ты прав. Конечно, – она снова кивнула, избавляясь от моих объятий. – Ты должен идти. Мне надо поспать.

И вот снова между нами дистанция.

Я провел ладонями по брюкам, затем встал.

– Да.

Разрозненные фрагменты стали собираться вместе, но я не уверен, что хочу этого. Эйвери – моя коллега. Мне надо это обдумать. Я отчаянно хочу вернуть ту высокую стену, которую всегда сохранял между нами.

– Но сначала ответь, он безопасен? – спросил я; мне было необходимо это знать. – Этот афродизиак. Откуда ты его взяла?

– Боже, Куинн. Да, он безопасен. Я сама его разработала, – она наклонилась и взяла пакетик. – Большинство компонентов органические. Он достаточно простой по составу, честно. Но мне нужно было…

Я почесал голову.

– Нужно было что?

– Мне нужно было кое-что, чего я не могу достать сама. На самом деле, все не так плохо. Просто этот компонент находится в черном списке Управления по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных препаратов. По правде, это глупо. Чертовы активисты, – потрясла она головой.

– Что?

Поколебавшись, она продолжила:

– Мне пришлось полазить в сети, чтобы достать амбру, из которой в свою очередь извлекается и производится амбреин – основной компонент моего коктейля.

В принципе, она могла произнести все это и на греческом. Я знаю, что Эйвери умна и способна на большее, чем определение причины смерти жертвы, но это лишь доказывает, что департамент оценивает ее интеллект по достоинству.

– Попроще, для консервативного детектива, Эйвс. Пожалуйста

– Воскоподобное вещество из кишечника кашалота, Куинн, – она подняла брови. – Теперь понятно? Звучит ужасно, но оно используется веками в качестве благовоний и парфюма. И в наше время оно все еще остается востребованным, но, черт, его почти невозможно достать, хотя поставщик добывает его естественным путем. Он собирает старую амбру с африканского побережья, предпочитая этот способ вместо жестокой охоты на китов.

– Значит, ты используешь амбру? – И как их разговор принял такой оборот? – И получаешь ее по нелегальным каналам. Это опасно…

– Ты такой… черно-белый в своем мировоззрении. Господи, раньше это никогда меня не волновало. Я уважаю твои методы, Куинн. Но в этом? Еще сильнее ошибаться уже просто некуда, – она встала, решительно закончив разговор.

Прежде чем уйти, мне надо было выяснить последнюю вещь.

– А что в обмен?

Ее плечи напряглись. Стоя спиной ко мне, она ответила: – Не деньги. Мой доход не позволяет такой роскоши. Так что я заключила соглашение.

Мои полицейские инстинкты обострились.

– И соглашение о…?

Она повернулась ко мне.

– Я отдаю им часть своего продукта.

– Ты предлагаешь этим людям мощный афродизиак, чтобы выполнить условия соглашения, даже не зная, что они с ним делают?

– Он безвреден, – настаивала она на своем. – Они получают менее мощный коктейль. Он примерно так же эффективен, как и просмотр порно. Он не лишит кого-либо сознания, Куинн. Боже, как ты мог такое предположить… после того, через что я прошла?

Она пошла на кухню. Я следую за ней, хватаю за руку и останавливаю, пока она не ушла.

– Я не предполагал ничего подобного, но это моя работа, Эйвери.

Её грудь поднялась и опустилась, дыхание было сбивчивым, полы ее халата слегка приоткрылись. Я должен отпустить ее и уйти, но она была слишком красивой. Ее кожа покраснела, волосы рассыпались по плечам.

Как только ее взгляд опустился на наши переплетенные руки, она провела большим пальцем по моим костяшкам, и волна воспоминаний прошла сквозь меня. Ощущение ее мягкой кожи. Я хочу большего. Я хочу ее всю.

Когда ее глаза, наконец, встречаются с моими, я вижу часть воспоминаний, просто смутное ощущение, которое заставляет меня сомневаться: а что если она знала, что я проводил с ней все те ночи?

– Я знаю. Это только твоя работа, – сказала она бесцветным голосом. – Настоящая причина, почему ты здесь этой ночью.

Ее слова ударили меня под дых, и я отпустил девушку.

– Мы всегда были на одной стороне.

Она пожала плечами.

– Это было до того, как я начала играть за другую команду. – На мое обеспокоенное выражение лица, она пояснила: – Команду жертв.

Я не знал, что сказать, когда она вышла в гостиную. Я уставился в пол, ненавидя то, что не могу помочь ей, не могу решить ее проблему. В больнице я чувствовал себя героем, но здесь, в реальном мире, её кошмары реальны и слишком сложны для простого заверения, что все будет хорошо.

– Той ночью, – ответил я, – я должен был позаботиться о тебе.

Через несколько секунд Эйвери выглянула из-за угла, ее лицо выражало вопрос.

– Что?

– Той ночью, когда мы нашли тебя, – повторил я, глядя ей в глаза, – я должен был позаботиться о тебе…

– Честно, Куинн, мне не нужен герой, – заявила она. – Мне не нужен был герой тогда, не нужен и сейчас. Что мне надо – это кто-то, кто не боится касаться меня, учитывая обстоятельства.

Черт, вот оно. Она меня выгоняет. Яд в ее словах должен был остудить меня, но, несмотря на мои страхи потерять контроль над этой ситуацией, я я решаю пробиться сквозь ее защиту.

– Я не хочу быть твоим гребаным героем, Эйвери. Тебе не надо опасаться этого. Но я сожалею, что не могу тебя защитить, показать тебе прямо сейчас, что я готов горы свернуть, чтобы обеспечить тебе защиту

На секунду черты ее лица смягчились. Ее взгляд встретился с моим, и я почти достучался до нее.

– А почему не сделаешь этого? – спросила она, возвращая свою чертову защитную стену обратно. – Почему ты не схватил меня и не обнял своими большими руками? Потому что я испорчена? Потому что слишком хрупкая? Потому что ты боишься быть так близко к не́мощной?

– Нет… ничего подобного. Лишь потому, что я боялся. Боялся, что, если я когда-нибудь обниму тебя, то никогда не дам тебе уйти, – я вторгся в ее личное пространство, уничтожая дистанцию между нами. – И это, черт возьми, пугает меня.

Я наблюдаю, как она сглатывает, ее тонкая шея такая соблазнительная, такая нежная.

– И сейчас? – мои руки опущены по бокам, я не касаюсь ее, хотя каждая часть меня желает этого. – Я все еще боюсь. Но я здесь, не так ли? Я буду тем, кто тебе нужен. Другом. Тем, в ком ты можешь быть уверена…

Она подняла руку. Затем коснулась пальцами шрама на своей губе.

– Думаю, мне нужно поспать, – она отвернулась от меня, и в этот раз я отпущу её.

Позволив Эйвери оставить за собой последнее слово, я ухожу. Я уже превратил все это в какой-то цирк, твою мать. Прежде чем за мной закрылась дверь, она прокричала: – Что за новые улики у тебя появились, Куинн? Ты все еще помнишь о них?

Я притормозил у ее порога.

– Мне нужно, чтобы ты определила, была ли жертва проституткой.

В ответ раздалась лишь давящая тишина. Расстояние между нами отзывалось болью в груди. Затем она появилась в гостиной.

– Это возможно, – сказала она. – В организме жертвы было обнаружено долгосрочное противозачаточное. А рубцы на стенках влагалища могут быть связаны с многочисленными сексуальными связями. Да. Я бы сказала, что вероятность очень велика, если у тебя есть дополнительные факты, подтверждающие это.

Я медленно кивнул.

– Ясно, спасибо.

– Это все, что ты хотел?

Ее вопрос сдавливает мою грудь, как тиски, разрывая легкие. Однако правдивый ответ здесь неуместен. Я прячу свои истинные чувства, просто ответив: «Да», – прежде чем закрыть дверь, покидая ее дом.

Самоконтроль и контроль окружения – то, что сохраняет мои инстинкты. Я завишу от них все время. Но с Эйвери чувство контроля ускользает от меня, ослабевает с каждой секундой.