Текст книги "Где цветет омела"

Автор книги: Триша Дэвид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Возможно, где-то есть женщина – подружка, потенциальная жена, – готовая разделить ответственность и создать с ним семью.

Но какая женщина выйдет замуж за Келла Халлама?

Любая, мрачно подумала Бетти, усаживая крошку-опоссума в сумочку. Этому мужчине чуть за тридцать – наилучшее время присматривать жену. Он богат и безумно привлекателен. Где-то должна быть женщина. Не может не быть.

Так почему же он выглядит таким одиноким? Именно так он выглядит – отчаянно одиноким. Словно Кати нужна Келлу не меньше, чем он ребенку.

Что-то здесь не так, решила Бетти. Она взглянула на себя в зеркало, мельком подумала, не переодеться ли к ужину, но отказалась от этой мысли. Она не собирается производить впечатление на Келла Халлама. Ей нет никакого дела до Кати.

Они – семья, а она, Бетти Листер, чужая.

Эта мысль пронзила ее странным холодом.

Глава пятая

Келл Халлам умеет готовить. Бетти почувствовала запахи будущего ужина прежде, чем обошла веранду, и у нее защекотало в носу.

Свадьба была назначена сразу после полудня. Бетти слишком нервничала, чтобы есть ленч, едва помнила завтрак, и сейчас ее желудок требовал еды.

Запахи кухни Келла раздразнивали аппетит. Бетти распахнула двустворчатое окно и невольно облизнулась.

– Ух ты!

Кати все еще сидела там, где Бетти видела ее полчаса назад, – на полу в углу кухни. Девочка даже не оглянулась, когда Бетти вошла. Присмотревшись, Бетти нахмурилась. Все та же башня из кубиков строилась и разрушалась с удручающей монотонностью. Кати построила башню трижды, пока Бетти и Келл разговаривали на веранде, и сейчас строила снова. Сколько раз она ее строила, пока Бетти не было?

Ее внимание переключилось на Келла.

– Надеюсь, ты не вегетарианка? – Келл улыбнулся, хотя несколько напряженно. Он проследил за взглядом Бетти и отвернулся – словно ему было больно смотреть. – Бефстроганов с горячей лапшой. Или лапша с салатом, если ты склонна к вегетарианству.

– Даже если бы я была вегетарианкой, этот запах меня бы немедленно совратил. – Бетти улыбнулась, позволяя себе отвлечься, что, собственно, и было его целью. – Где же ты научился так готовить?

– Пришлось либо научиться готовить, либо умереть с голоду, когда моя мать ушла от отца, – сказал Келл, и его улыбка растаяла. – Отец едва мог вскипятить чайник. Он был сторонником мужской этики – мужчина охотится и убивает, женщина остается дома и готовит. Частично я понимаю, почему мать ушла от него.

– А ты? Кроме отца, у тебя никого не было? – спросила Бетти. Она проследила за взглядом Кати и тоже переключила внимание на дядю. Если они играют в эту игру, то лучше не вмешиваться.

– Ты имеешь в виду, женат ли я? – Келл усмехнулся. Бетти заметила в его улыбке легкую горечь – или ей только показалось? – Нет, Бетти, никакой жены нет в соседней комнате. Или где-то еще – я согласен только на брак по расчету, и ни на какой другой.

– Почему? – с любопытством спросила Бетти, уселась на высокую лавку у кухонной плиты и стала наблюдать за удивительной стряпней Келла. Ее босые ноги свисали с лавки, не доставая до пола. Сидеть на этом насесте в тепле большой кухни, наблюдать за мужчиной, гремящим кастрюлями, было приятно и странно знакомо. Как дома. Как в родном доме, который она потеряла еще крошкой.

Бетти и вела себя как дома – расспрашивала этого человека о личном, – но это не имело значения. Завтра она уедет и никогда больше не увидит их обоих. Грустная мысль…

– Я видел, что брак делает с людьми, – коротко сказал Келл, и у Бетти приподнялись брови.

– Что он делает с людьми?

Она задает неуместные вопросы – но уж лучше задавать неуместные вопросы, чем наблюдать за несчастным ребенком в углу!

– Брак разрушает их и все вокруг них, – прямо сказал Келл. – Я знаю, что это мое личное мнение, но ты… Наверное, ты чувствуешь то же самое.

– Почему я должна чувствовать то же самое? – спросила Бетти и дожидалась ответа, пока Келл пробовал свое варево и добавлял щепотку трав.

– Ты без колебаний согласилась выйти за своего кузена, – задумчиво сказал Келл, и это прозвучало почти приговором. – Даже если брак с Мэйбери – одно название, ты не могла бы выйти замуж ни за кого другого.

– Здесь все иначе.

– Почему?

– Потому что я есть я. Я не отрицаю брак – но кто возьмет меня замуж? – Слова слетели с губ Бетти прежде, чем она успела подумать. Лучше бы откусить свой глупый язык! Ее заявление прозвучало как жалоба, а этого она хотела меньше всего. – Потому что я… мне достаточно себя самой и мое место рядом с моими животными, – пролепетала она.

– Твое место?..

– Это так, – спокойно подтвердила она, собравшись с мыслями. – Я чувствую себя дома только на ферме со своими зверями. Им я принадлежу.

– Но о браке ты думаешь не так, как я?

– Я даже не думаю о браке, – честно призналась Бетти и усмехнулась. – Он не входит в мои планы. Какой мужчина согласится делить постель со мной и моими подопечными? Но нет, насчет брака я не согласна с тобой. Я помню, как были счастливы родители, какая хорошая была у нас семья. Я чувствовала себя… так хорошо…

– Но смерть твоих родителей положила конец семье прежде, чем ты начала осознавать себя? – спросил Келл, словно заранее зная ответ.

Бетти неохотно кивнула.

– Да. Я была меньше, чем Кати. Но я помню родителей. Они по-прежнему много значат для меня – именно поэтому я думаю, что передничек Кати и фотографии, которые ты пытаешься вернуть, так важны.

Она оглянулась на маленькую девочку в углу. Ребенок выглядел таким одиноким…..

Невыносимое зрелище. Подчиняясь внезапному решению, она спрыгнула с лавки и побежала в угол, где девочка механически строила и строила свои башни. Бетти опустилась на колени и забрала кубики из вялых детских рук.

– Кати-Колокольчик, ты закончила свою башню. Дай мне построить что-нибудь новое.

Девочка посмотрела на нее равнодушными глазами и ничего не сказала.

– Я построю машину, – твердо сказала Бетти. – Ты можешь помогать мне, пока дядя Келл готовит ужин.

Молчание.

– Не сработает, – спокойно проговорил Келл.

– Не сработает, если не попробую, – хмуро ответила Бетти и начала строить.

Машина у Бетти получилась очень похожей, но ребенок совсем не помогал.

Глаза Кати следили за Бетти, а не за строящейся машиной. Вместо интереса было вялое ожидание – она словно смотрела, надолго ли хватит у этой тети терпения.

Бетти игнорировала эту апатию и продолжала строительство.

– Это «мерседес», – уверенно объясняла она ребенку. – Как у твоего дяди Келла. Я знаю, что у дяди Келла машина черная, но могу поспорить, что ему хотелось с красными и желтыми полосками. Настоящему художнику разрешается выбирать собственные цвета. Это называется художественное видение.

Никакого отклика. Ничего.

Келл поставил блюдо на стол, как раз когда Бетти закончила свой автомобиль. Он разложил пищу в две тарелки и миску – и поставил миску перед Кати прямо на пол.

Бетти изумленно взглянула на него.

– Мы будем ужинать на полу? – резко спросила она, и Келл грустно улыбнулся.

– Кати не будет есть, пока мы смотрим. Мы будем ужинать за столом. Она поест сама.

– Ну, это смешно, – запротестовала Бетти, взглянув на накрытый стол, где на льняных салфетках стояли фарфоровые тарелки, столовое серебро и сверкающие винные бокалы. Она глубоко вздохнула и разрушила свой автомобиль. – Будьте добры еще один прибор, мистер Халлам.

– Но…

Бетти поднялась и взяла из его рук миску Кати. Инстинктивно она знала, что делает все правильно. Кати выглядела как один из диких зверьков, впервые попавших в руки Бетти. Они ощетиниваются от страха, и Кати делает то же самое.

Не может быть, чтобы ребенок хотел оставаться один, думала Бетти. Она просто боится быть другой. Кому доверять? Как может Кати разговаривать, когда ее бросили все взрослые, от которых она зависела?

– Наша Кати-Колокольчик слишком долго была одна, – мягко сказала Бетти. – Пора положить конец одиночеству.

Она поставила миску Кати на стол, затем, подчиняясь внезапному решению, сняла через голову сумочку с крошкой-опоссумом и повесила ее на шею Келла Халлама.

Справившись с удивлением, Келл согласился на все без лишних вопросов. Он наклонил голову, позволяя ей поправить сумку, и Бетти ощутила странную теплоту, когда пальцы коснулись его вьющихся жестких волос.

– Моему опоссуму нужно слышать стук сердца, – проговорила она слегка срывающимся голосом. – Не… не предоставишь ли ты свое?

– А свое сердце ты чем займешь? – Келл ошеломленно посмотрел на Бетти. Его рука непроизвольно скользнула по сумочке и отправила ее под рубашку. Глаза настороженно наблюдали за ее манипуляциями.

– А свое сердце я предоставлю Кати, – твердо произнесла Бетти, стараясь не смотреть на смуглую кожу под распахнутым воротом рубашки. – Я покажу, как нужно держать на руках твою племянницу, так что завтра, мистер Халлам, ты сможешь обращаться с Кати как с родной.

Она наклонилась над молчаливой Кати и одним неуловимым движением подхватила безвольное детское тельце на руки. Девочка была слишком легкой для своего возраста и смехотворно маленькой – совсем былиночка. Ее тельце дрожало в руках Бетти как пойманная птица. Бетти плотно прижала Кати к освободившемуся от опоссума месту и опустилась на стул перед кухонным столом.

– Мы с Кати готовы ужинать, мистер Халлам, – торжественно объявила она. – Если, конечно, ты обслужишь нас. – Она проследила, как Келл наливал Кати молоко в пластмассовую кружку. – Нет, Колокольчик будет пить молоко из бокала, – решительно проговорила она. – Мы ужинаем вместе, мистер Халлам.

– Твой опоссум ворочается, – проговорил Келл. – Щекотно.

– Тебе повезло, – усмехнулась Бетти. – Многие мужчины отдали бы последний зуб за то, чтобы их щекотали за едой.

– Да? На чей авторитет ты можешь сослаться?

– Я пришла к этому убеждению сама, – со смехом призналась Бетти, глядя, как Келл поеживается от щекотки. – Тебе придется поверить мне – другого выбора нет!

Бетти не могла припомнить более странного ужина – но и более милого.

Бефстроганов хозяина – истинный деликатес. Мясо, лук и грибочки были мелко порезаны и плавали в густом соусе поверх лапши. Брать их вилкой было легко и приятно. Свободной рукой Бетти прижимала Кати так крепко, что слышала стук детского сердца – именно этого она добивалась.

Первые пять минут девочка не ела ничего – просто сидела и смотрела. Съев немного, Бетти спросила:

– Хочешь, я покормлю тебя, Колокольчик?

Косички решительно дернулись. Бетти снова стала есть, глазами умоляя Келла не вмешиваться. Он не вмешивался – просто спокойно ужинал, и Бетти благословила его понятливость. Девочка должна почувствовать, что о ней заботятся. Но никто не будет заставлять ее есть. Никто не заставит ее делать что-нибудь против воли.

Наконец Кати начала есть. Как только Бетти освободила свою тарелку и перешла к прекрасному вину, которое налил ей Келл, маленькая ручка потянулась к ложке. Вторая ручка вцепилась в майку Бетти и замерла. Этот новый контакт не так плох, словно объявляла рука. Как только девочка съела первую ложку, затем еще одну, напряжение за столом рассеялось.

– Сколько времени твоему опоссуму нужно слышать стук сердца? – с любопытством спросил Келл, когда Кати осторожно взяла свой винный бокал с молоком. Девочка сжалась, но, поняв, что вопрос направлен не к ней, снова расслабилась и начала пить.

– Дома я могла бы оставлять его на ночь в обогреваемой сумке, – объяснила Бетти. – На лужайке первая встреча с природой прошла у него неплохо. Но ему все еще нужна сумка. На ферме у меня есть электрические одеяла, в которые я заворачиваю сумки, так что мои малыши остаются в тепле, когда я уже не могу носить их.

– Понятно. – Но выглядел Келл так, будто ему совсем ничего не понятно. Он сидел со своим бокалом и опоссумом на груди и озирался вокруг, как человек, попавший в зыбучий песок. Он явно был в полной растерянности.

Наконец Кати закончила ужин. Девочка съела все из своей тарелки, с удовлетворением отметила Бетти, но по-прежнему не произносила ни слова. Бетти и сама засомневалась, слышала ли она, как ребенок разговаривает.

– Пора спать, Колокольчик, – ласково сказал Келл, и ребенок вздрогнул. Маленькая ручка вцепилась в Бетти еще крепче.

– Думаю, я тоже отправлюсь в постель, – сказала Бетти. Она поднялась и поставила девочку на ноги. Детская ручонка по-прежнему держала ее, не давая выпрямиться. Бетти попыталась отцепиться, но пальцы сжались крепче, так что пришлось снова взять ребенка на руки.

Бетти беспомощно посмотрела на Келла. Что делать? Уйти от этой немой мольбы?

Бетти не могла уйти, как не могла бросить раненое животное.

– Где ты спишь, милая? – спросила она, и детское личико уткнулось ей в плечо.

– Спальня Кати рядом с моей, – уныло проговорил Келл. – Но она не любит ее. Кати здесь три недели и чаще всего спит прямо на полу.

– Ты не позволяешь ей спать с собой? – спросила Бетти, и Келл покачал головой.

– Черт возьми, нет. – Келл раздраженно провел рукой по волосам, и Бетти начала что-то понимать. Он вздохнул. – Я не знаю, представляешь ли ты, каких трудов стоило привезти Кати в Австралию. Она – гражданка США со статусом постоянного проживания в Азии. Я – брат ее матери. Раньше я никогда не видел Кати, и ее родители никогда не просили для нее австралийского гражданства. Мне пришлось убеждать органы опеки, что я – единственный человек, который готов взять Кати, что она имеет право въезжать в Австралию и, самое трудное, что я – добрый, честный малый, который печется только о благе Кати. Все они обращались со мной как с каким-то извращенцем. – Келл снова вздохнул. – Кати спит в собственной комнате, мисс Листер, и покончим с этим. Малейшее подозрение – и чиновник из опекунского совета заберет ее у меня.

– Понятно, – медленно проговорила Бетти, снова и снова обдумывая проблему. Действительно все понятно. Чтобы одинокий мужчина удочерил маленькую девочку… это против всяких правил.

Однако эти правила ничуть не помогали Кати.

– Где, ты сказал, она спала? – осторожно спросила Бетти, прижимая девочку к себе.

– Говорю тебе, здесь. На полу со своими проклятыми кубиками. И, конечно, в передничке. Я заставлял ее надеть пижаму, но она отправлялась спать, прижимая к себе передник как тряпичную куклу.

– Ты не пытался поставить кроватку здесь?

– Конечно, пытался, – устало проговорил Келл. – Не помогает. Не знаю, где она спала в приюте, но здесь предпочитает голый пол.

– Готова спорить, это не так, – прошептала Бетти, касаясь губами мягких детских волос. – Готова спорить, Кати, ты любишь тепло и уют, а в спальне холодно и страшно. – Она прикусила губу. – Мистер Халлам…

– Келл.

– Келл… – Бетти помолчала. Не так просто называть этого мужчину просто по имени. Слишком фамильярно и как бы предполагает близость, которую она не хотела признавать. – Келл у тебя есть где-нибудь электрическое одеяло?

– Сколько угодно. Зимой в горах бывает холодно. Но…

– Тогда мы могли бы свернуть теплый кокон вокруг сумки Лепестка.

– Лепестка?

– Кати назвала опоссума Лепестком, – улыбаясь, сказала Бетти. – Если, конечно, не хочешь спать с моим опоссумом под рубашкой. Должна предупредить, он просит есть каждые два часа, так что лучше соорудить обогреваемую сумку.

– Что-то мне совсем не хочется спать с опоссумом, – откровенно признался Келл. – Я ворочаюсь и раздавлю его, а ты обвинишь меня в дурном обращении с животными. А почему ты сама не хочешь спать с ним?

– Я думаю… – начала Бетти и умолкла. Кати безвольно висела у нее на руках, но маленькая ручка по-прежнему цеплялась за край ее майки. – Думаю, придется сменить приоритеты. Я всегда так делаю, когда получаю нового зверька. Решаю, чья потребность в уходе больше и чем я могу помочь. А сейчас… – Она снова умолкла и посмотрела Келлу прямо в глаза. – Я знаю, чьи потребности сейчас важнее.

Она слегка отстранила от себя девочку и устремила на нее взгляд.

– Колокольчик, твой дядя предоставил мне огромную кровать. Мне одной там холодно. Хочешь сегодня спать со мной?

Глаза ребенка расширились.

– Я буду вставать каждые два часа, чтобы покормить опоссума, – предупредила Бетти. – И если будешь храпеть, я буду толкать тебя, пока не перестанешь. Хочешь спать со мной и Лепестком?

Все то же молчание. Гробовая тишина.

Бетти прикусила губу. Она могла бы просто взять эту потерянную девочку и уложить с собой – но нет смысла создавать уют крошке на одну ночь, если в результате не будет никакого улучшения. Если Бетти завтра уедет, то Кати останется все тем же безмолвным маленьким дикарем. Не будет достигнуто ничего. У Кати нет никакого контакта с дядей – а это нужно менять.

– Тогда отпусти меня, Колокольчик, – мягко сказала Бетти. – Если не хочешь спать со мной и Лепестком, я положу тебя возле кубиков, и ты будешь спать, где обычно спишь. В противном случае… в противном случае ты должна сказать дяде Келлу, что хочешь сегодня спать со мной.

Молчание.

– Как хочешь, Кати, – спокойно проговорила Бетти, словно малышка приняла решение и оно безразлично Бетти. – Спи, где хочешь. – Она начала опускать ее на пол. Ребенок отчаянно цеплялся за майку, но руки Бетти были тверды. Она поставила девочку на ноги и отошла от нее. – Если передумала… если хочешь спать со мной – скажи своему дяде. Сделай это, Кати.

– Что ты хочешь, Колокольчик? – ласково спросил Келл. Он присел, чтобы смотреть прямо в глаза малышке. – Скажи мне.

Глаза девочки стали как блюдца. Она открывала рот, но не издавала ни звука. Она прерывисто дышала. Очевидно, это было жестокое испытание для маленького существа. Страшное испытание. Сердце Бетти разрывалось. Еще мгновение, и она сломается и подхватит ребенка на руки. Требовались неимоверные усилия, чтобы выглядеть спокойной. Но Келл держал Кати за руки и ласково смотрел на нее.

– Скажи мне, Кати.

Весь мир затаил дыхание.

И Кати решилась. Молчанию пришел конец.

– Я хочу к Бетти, – прошептала крошка. – Я хочу спать с Бетти.

Глава шестая

Бетти проснулась в два часа ночи, чтобы покормить опоссума.

Зверек не шелохнулся, когда она пробудилась, но пришло время кормления. Бетти наклонилась над сумкой, которую Келл пристроил на полу рядом с кроватью. Ее рука скользнула внутрь и нашла крохотное существо, свернувшееся калачиком в тепле и уюте. Келлу пришлось немало потрудиться, чтобы сумка нагревалась как следует, – он разрезал целое электрическое одеяло и перепаял обмотки на глазах встревоженной Бетти.

– Ты точно знаешь, что делаешь? – требовала она ответа. – Я совсем не хочу жареного опоссума на завтрак.

– Доверься мне. – Келл улыбнулся своей предательской улыбкой, от которой сердце Бетти ушло в пятки. Довериться ему? Легко сказать.

Тем не менее свое обещание насчет обогреваемой сумки он выполнил. Она высвободилась из объятий сонной Кати, подождала минуту, чтобы убедиться, что ребенок не проснулся, и поднялась приготовить бутылочку с молочной смесью.

Ночь была слишком погожей, чтобы оставаться с опоссумом в доме. Кати засыпала, вцепившись в ночную рубашку Бетти как в спасательный круг, но сейчас спала крепко. Широкое окно манило, и Бетти выскользнула наружу со своим мохнатым питомцем, устроилась в удобном кресле и начала кормить его, глядя на сад и залитую лунным светом реку.

Келл нашел ее там через пять минут.

Хозяин выплыл из темноты как призрак, и Бетти едва не выскочила из кресла, когда услышала его шаги совсем рядом. Она издала сдавленный стон. Опоссум испугался и бросил бутылочку. Но лишь на мгновение. Сердито взглянув на Бетти, Лепесток снова приник к соску, который значил для него куда больше, чем бродящие в ночи человеческие существа.

– Ради Бога, – прошипела Бетти. – Разве можно красться… как ночной воришка?

– Это мой дом, – спокойно ответил Келл, пододвигая кресло поближе к Бетти и опуская свое длинное тело на подушки. – Я вправе красться где угодно. – Он улыбнулся дразнящей улыбкой. – За исключением спальни моей леди, конечно. Я объявил твою комнату запретной для меня территорией. Там, у тебя в спальне, целая команда, леди, а со мной будет толпа. Как ты находишь свою подружку?

– Никто не храпит, – успокоила Бетти, когда ее тревога несколько спала. – По крайней мере если храплю я, то, пока сплю, себя не слышу.

– Ты не храпишь, – успокоил ее Келл и заметил, как Бетти нахмурилась.

– Но… откуда ты знаешь? – осторожно спросила она. – Мне показалось, ты говорил, что моя спальня – запретная для тебя территория?

Келл усмехнулся и поднял руку, словно пытаясь унять ее гнев.

– Я подслушивал под дверью, но, клянусь, не открывал ее. Ты можешь взять на себя мои обязанности, но не сможешь запретить мне проверять. За последние недели я так привык проверять Кати каждые два часа, что это сделалось привычкой. Это меня не угнетает, – быстро прибавил он, заметив ее беспокойство. – Как и ты, я привык вставать по ночам проверять своих животных. Когда у меня рожает корова или кобыла…

– Но… Ты думал, что Кати не уснет со мной?

– Она плохо спит, – признался Келл. – Потому-то я и подслушивал под твоей дверью несколько раз. Подумал… – Он остановился. – Ну, сомневался, справишься ли ты. Мне самому не слишком удавалось. Я уже склоняюсь к…

Он прервался на полуслове, и тишина ночи накрыла их. Слышалось только сопение маленького существа на коленях Бетти, но и этот звук растаял, когда опоссум наелся и умиротворенно уснул.

– О чем ты задумался?

– Я уже начинаю думать, что глупо было надеяться, будто я смогу воспитывать ее, – тяжело проговорил Келл, глядя в темноту ночи. – Когда мне впервые сообщили о существовании Кати – да, я думал, что Кати – дочь Кристины и я ее единственный родственник. Но этого недостаточно. Ей нужна настоящая семья, а не я один. Не я ей нужен.

Он вздохнул.

– Она говорила с тобой, – мягко произнес он. – Наконец заговорила. За один вечер ты достигла того, чего не удалось мне за три недели. Сейчас мне ясно, насколько я не соответствую требованиям. Ясно, насколько безнадежно держать ее здесь.

– И что же ты предлагаешь?

– Чиновники из государственной опеки рекомендовали отдать Кати в семью на удочерение. Они сказали, что ей нужны подходящие мать и отец, а также, возможно, братья и сестры и что они сомневаются в моих способностях воспитывать ее. Они говорили, что я смогу навещать ее – но воспитывать постоянно вряд ли сумею.

– Но ты любишь ее, – тихо проговорила Бетти, наблюдая за его лицом, освещенным лунным светом. – Это самое главное. Любовь… Если ты любишь ее достаточно сильно, то возможно все.

– Да? – Он встал. – Наверное, ты знаешь, что это такое, не так ли, Бетти? Знаешь, что такое любовь. Это профессия Бетти Листер. Ты берешь раненых и осиротевших тварей и любишь и ласкаешь их, пока они не выздоровеют. Все остальное ты откладываешь в сторону – все то, что нормальная женщина считает самым важным, – потому что забота о беспомощных существах для тебя важней всего на свете. – Он покачал головой. – Не знаю, встречал ли я когда-нибудь человека, подобного тебе. Ты сама наполовину дикое создание.

Бетти проглотила ком в горле. Она посмотрела на Келла, и ее сердце болезненно содрогнулось. Этот человек сам остро нуждается в опеке. Пусть даже он богат, умен и полон сил. Она отчетливо видит это…

– Келл…

Она помолчала, потом поднялась и посмотрела на его залитое лунным светом лицо. Внезапно ей стало стыдно за свою ветхую ночную рубашку. Из ситца, обветшавшего с годами. Ее волосы мягкими завитками спадали на грудь, но даже этих густых волос не хватало, чтобы скрыть ее. Келл Халлам был по-прежнему в мокасинах, джинсах и рабочей рубахе. По сравнению с ней он выглядел большим, могучим и неприступным. Рядом с ним Бетти чувствовала себя маленькой, ранимой и очень, очень неуверенной.

Но именно этот мужчина нуждается в помощи. Именно этого мужчину нужно спасать…

– Келл, ты просто должен делать то, что считаешь нужным, – уверенно сказала она. – Следуй своему сердцу. Не слушай, что говорят эти чиновники из государственной опеки. Ты любишь Кати. Только это имеет значение. – Она положила руку ему на плечо, и ее глаза в лунном свете стали огромными. Келл не должен отказываться от своей маленькой девочки. Бетти боялась того эффекта, который он производил на нее, но была и другая часть ее души, которая стремилась к нему, стремилась разделить его заботы. Отдать Кати в другую семью? Нет, нет и нет! – Келл, ты не можешь сделать этого. Не имеешь права сдаваться.

Келл посмотрел на нее, и его лицо изменилось. Бетти не могла понять, что выражают его глаза. Растерянность? Сомнения? Возможно, и то, и другое, но и что-то еще, что-то, что она не могла понять. Бетти отступила назад и еще раз посмотрела на него со страхом и любопытством.

Внезапно Бетти поняла, что просят эти глаза, и это напугало ее до полусмерти.

– Мне нужно идти, – едва пролепетала она. Крошка-опоссум по-прежнему спал, свернувшись клубочком в ее руке, сытый и довольный. – Моему малышу нужно в сумку, и я… Келл, мне нужно идти спать.

– Да и мне тоже, – сухо проговорил Келл. Его руки крепко сжали ее плечи. – Бетти, не смотри так испуганно. Возможно, мы что-нибудь придумаем.

– О чем ты?

– Ты говорила, твою ферму продадут?

– Я… Да. Продадут.

– И без денег твоего кузена тебе не выкупить ее?

– Именно так. – Руки Келла на ее плечах вызывали странные ощущения. Вообще все казалось странным… нереальным… Все плыло, словно эта ночь была за пределами времени и пространства. Какой-то странный сон, и она может в любой момент проснуться. Так трудно заставить себя думать. Думать о чем-то другом, не об этих руках…

– И что же ты собираешься делать без фермы?

Бетти пробудилась от своего странного сна. Реальность обрушилась на нее смертельным ужасом. Что он спрашивает? Что она будет делать без своей фермы?

– Я не знаю. Думаю, придется подыскать другое пристанище для моих животных. Кого-то, кто будет ухаживать за ними… Потом… наверное, устроюсь работать ветеринарной медсестрой.

– А что, если я предложу тебе работу? Работу…

Бетти прикусила губу, усиленно пытаясь сосредоточиться на том, что говорит этот человек. Руки Келла по-прежнему лежали на ее плечах, а его глаза притягивали ее словно магнитом.

– Ра… работу? – прошептала она.

– Кати нужна женщина, которая была бы с ней, – произнес Келл. – Я понял это совершенно отчетливо. Ей нужна замена матери. Ей нужна ты.

– Ты имеешь в виду, нужна няня? – выдавила из себя Бетти. Она попыталась отступить, но руки Келла крепко держали ее.

– Не совсем обычная няня, – начал объяснять Келл. – У меня уже есть экономка. Как я говорил, миссис Скотт обычно живет здесь, но я отправил ее и остальных моих работников в двухнедельный отпуск, пока ты будешь здесь. Миссис Скотт… да, она добрая душа, но не сможет сблизиться с Кати больше, чем я. Не думаю, что здесь преуспеет и профессиональная нянька. Но ты…

– Я не нянька.

– Нет. Но у тебя сердце большое, как эта страна. И, Бетти… я согласен перевезти твой зверинец сюда, и ты будешь заниматься своей любимой работой. Кати станет помогать тебе, и это, надо надеяться… поможет ей излечиться самой.

– Перевезти моих животных?

– Это потребует некоторого обустройства, – заговорил Келл, размышляя вслух. – Собак потребуется обучить не трогать твоих пациентов, но это не проблема. Я не разрешаю им гоняться за местной живностью, и звери в доме просто продолжение этого правила. Это умные собаки – и хорошо обучаются. Мы можем отгородить часть сада и сделать загон для более крупных животных. Буш вокруг достаточно густой и дикий и прекрасно подойдет для твоих питомцев. Почему бы тебе не согласиться, Бетти Листер?

– Не получится.

– Почему нет?

– Я не… Я не… – Бетти запнулась. Сердце бешено заколотилось, мысли смешались. Она не может думать, пока руки этого мужчины лежат на ее плечах, пока он требовательно смотрит ей прямо в глаза.

– Почему нет, Бетти? – снова спросил он, сжимая ее плечи. – У тебя такое большое сердце. Ты могла бы пролить свою любовь и на одну маленькую девочку, которой она отчаянно нужна.

– Не получится. Просто не получится, – повторяла она. Это все, что способна была произносить Бетти. Сердце по-прежнему колотилось и голова шла кругом; она, наверное, рухнула бы, если бы руки Келла не удерживали ее.

– Скажи – почему?

– Я не могу…

Последовало долгое молчание. Луна ярко светила, и они купались в ее серебряных лучах. Внизу река несла свои глубокие и таинственные воды, и луна и звезды отражались в ее зеркальной глади.

Магия.

Магия царствовала вокруг. Обволакивала их. Поглощала так, что Бетти не могла ни двинуться, ни заговорить. Она безвольно стояла, завороженная его взглядом. Глаза этого мужчины пожирали ее, а руки сжимали все крепче и крепче – пока вдруг он не прижал ее к своему телу.

Бетти не могла сопротивляться. Во всем виновата ночь, в отчаянии говорила она себе. Виновато это место. Лунный свет. Все вокруг исчезло, кроме этого мужчины, обнимающего ее, прижимающего к себе с такой бесконечной нежностью, что хрупкое существо, свернувшееся калачиком в руках Бетти и оказавшееся между ними, чувствовало себя еще уютнее, чем в сумке.

Голова Бетти приподнялась, глаза расширились в лунном свете, и Келл наклонился и поцеловал ее в губы.

Это был поцелуй такой сладости, какой Бетти не знала раньше. О какой даже не подозревала. Когда губы коснулись губ, желание молнией пронзило ее, зажигая плоть и заставляя почувствовать каждый дюйм своего тела – и каждый дюйм мужского тела рядом с ней. Босыми ногами она чувствовала доски веранды, когда поднялась на цыпочки, чтобы ответить на поцелуй, и казалось, что пол выгибается, подталкивая ее к Келлу. Она прижалась еще ближе – доски заставили ее.

А потом она забылась. Плоть ее полностью отдалась этому поцелую, но осторожная частичка души вопила, что она, Бетти Листер, по уши влюбилась в мужчину, которого даже не знает. В мужчину, который не хочет связывать себя навсегда. Который хочет только этого поцелуя.

Это не имело значения. Не могло иметь значения. Сейчас, в этот магический момент, имело значение лишь ощущение тела Келла, прижимающегося к ней, ощущение его рук и его запах – такой грубый, мужской, такой…

Она не знала. Не могла определить это чувство. Он такой… какой? Такой близкий ей? Смехотворная мысль, но… похоже на правду. Этот мужчина был частью ее. Именно это она ощущала еще в тот момент, когда выглянула из окна отеля и увидела его. Это было вечность назад – или лишь несколько коротких часов?

Неужели так? Неужели она познакомилась с Келлом Халламом лишь несколько часов назад? Такое чувство, что она знала его всегда.

Бетти приоткрыла губы, чтобы усилить поцелуй – усилить волшебное ощущение, – и часть ее радовалась, а часть предавалась щемящей грусти.

Раньше она даже не думала, что такое возможно. Что у нее могут быть такие чувства к мужчине…