Текст книги "Тигр, светло горящий"
Автор книги: Трейси Шевалье
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Миссис Блейк, а не могли бы вы показать нам книгу, ту книгу песен, о которой говорил мистер Блейк тогда на мосту? Мы бы хотели ее увидеть, правда, Джем?
Джем хотел отрицательно потрясти головой, но у него получился кивок.
Миссис Блейк замедлила шаг в коридоре.
– Вы и правда хотели бы увидеть эту книгу, мои дорогие? Что ж, я спрошу мистера Блейка, не возражает ли он. Подождите здесь – я сейчас вернусь.
Она подошла к закрытой двери и, прежде чем открыть ее и проскользнуть внутрь, постучалась и дождалась разрешения.
Глава четвертая
Когда дверь снова открылась, в ней появился сам мистер Блейк.
– Здравствуйте, дети, – сказал он. – Кейт говорит, что вы хотите увидеть мои песни.
– Да, сэр, – в один голос ответили Магги и Джем.
– Что ж, это хорошо – дети понимают их лучше кого-либо другого. Слушайте:
Он повел их в комнату, где стоял печатный станок, подошел к полке, открыл коробку и вытащил оттуда книгу, размером не больше ладони, переплетенную в коричневатую бумагу.
– Ну вот, – сказал он, кладя книжку на стол перед окном. – Смотрите.
Джем и Магги встали бок о бок у стола, но никто из них не осмелился прикоснуться к книге – даже Магги, невзирая на всю свою развязность. И потом, никто из них особо и не умел обращаться с книгами. Анна Келлавей, когда вышла замуж, получила в подарок от родителей молитвенник, но была единственным членом семьи, который пользовался этой книгой в церкви. У родителей Магги никогда не было ни одной книги, кроме тех, что покупал и продавал Дик Баттерфилд, а Бет вообще не умела читать, хотя ей и нравилось, когда муж зачитывал ей выдержки из старых газет, которые приносил из паба.
– Вы разве не хотите посмотреть книгу? – удивился мистер Блейк. – Давай, мой мальчик, открой ее. На любой странице.
Джем протянул руку и неловко поднял книгу, открыв ее на одной из страниц близко к началу. Слева на развороте была картинка, изображающая большой бордово-сиреневый цветок, а в его изгибающихся лепестках сидела женщина в желтом платье с ребенком на коленях. Рядом с ними стояла девушка в синем платье, и у нее, как показалось Магги, из плеч росли крылья, похожие на крылья бабочки. Под бутоном коричневым цветом были начертаны оплетенные плющом буквы с зелеными стволами. На правой странице разворота были почти исключительно одни слова. Справа от текста росло дерево с листиками, а по левому полю вился плющ. То здесь, то там летали птички. Эта картинка привела Магги в восторг, хотя она и не могла прочесть ни одного слова.
«Интересно, может ли Джем их прочесть?»
– Что здесь написано? – спросила она.
– Ты не умеешь читать, дитя?
Магги отрицательно покачала головой.
– Я в школу ходила только год и уже все успела забыть.
Мистер Блейк фыркнул.
– Я вообще не ходил в школу! Читать меня научил мой отец. А твой отец тебя не учил?
– Он слишком занят.
– Ты слышала, Кейт? Слышала?
– Слышала, мистер Блейк.
Миссис Блейк стояла в дверях, облокотившись о косяк.
– Дело в том, что это я учил Кейт читать. Ее отец тоже был слишком занят. Ну а ты, мой мальчик? Ты можешь прочесть эту песню?
Джем откашлялся.
– Я попробую. Я тоже очень недолго ходил в школу.
Он поставил палец на строку и начал медленно читать:
– Мне только два дня.
Нет у меня
Пока еще имени.
– Как же тебя назову?
– Радуюсь я, что живу.
Радостью – так и зови меня!
Он читал с такими паузами, что мистер Блейк сжалился и начал ему помогать, усиливая и ускоряя его голос, и Джем следовал за ним, эхом повторяя слова, почти как в какой-то игре:
Глядя на картинку, Магги пришла к выводу, что это песня о ребенке, а голос мистера Блейка звучал, как голос любящего, нежного отца, с глуповатым видом повторяющего фразы. Она спрашивала себя, откуда он знает, как ведут себя отцы, – ведь у него самого не было детей. С другой стороны, он явно мало что знал о детях, потому что иначе двухдневный ребенок у него бы не улыбался. Магги нянчила немало младенцев и знала, что улыбаться они начинают лишь через несколько недель, когда мать, не видя их улыбки, уже начинает впадать в отчаяние. Но ничего этого она вслух не сказала.
– Вот вам одна, которую вы запомните.
Мистер Блейк перевернул несколько страниц и начал декламировать:
– В час, когда листва шелестит, смеясь…
Это была та самая песня, что он пел им на мосту. Только на сей раз он не пропел, а быстро ее прочел. Джем пытался было следить за стихами на странице, вставляя время от времени слово, которое успевал прочесть или запомнил с прошлого раза. Магги нахмурилась, раздражаясь оттого, что Джем и мистер Блейк читают одновременно, а она не может в этом участвовать. Она посмотрела на картинку, сопровождавшую песню. Группа людей сидела за столом со стаканами вина – женщины в синих и желтых платьях, мужчина в сиреневом. Он был изображен спиной к зрителю и тоже поднимал бокал. Она таки запомнила одну часть этой песни, и когда мистер Блейк и Джем подошли к этой строчке, присоединившись к ним, прокричала: «Хо-хо-хо! Ха-ха!» – словно сидела в пабе и пела вместе с другими.
– Вы сами сделали эту книгу, сэр? – спросил Джем, когда они кончили.
– От начала и до конца, мой мальчик. Написал ее, выгравировал, раскрасил, прошил и переплел, а потом предложил покупателям. Конечно же, с помощью Кейт. Без Кейт я бы не смог этого сделать.
Он кинул взгляд на жену, а она посмотрела на него. Джему показалось, будто они держат концы веревки, натягивая ее между собой.
– И вы напечатали ее на этом станке?
Мистер Блейк положил ладонь на одну из рукоятей.
– На этом. Правда, не здесь. Мы тогда жили на Поланд-стрит. Это на другом берегу.
Он ухватился за рукоятку и повернул ее, отчего она немного продвинулась. Часть деревянной рамы застонала и издала треск.
– Перевезти станок – вот была самая трудная часть переезда в Ламбет. Пришлось его разобрать и нанять несколько человек, чтобы погрузить-разгрузить.
– А как он работает?
Мистер Блейк засиял – на его лице появилось выражение человека, который нашел такого же, как и он, фанатика.
– Это великолепное зрелище, мой мальчик. Просто замечательное. Ты берешь приготовленную пластину. Ты когда-нибудь видел отгравированную пластину? Нет? Вот посмотри.
Он подвел Джема к одной из полок и взял с нее плоский металлический прямоугольник.
– Потрогай здесь пальцем.
Джем почувствовал выпуклости и завитки на холодной меди.
– Так вот, сначала мы этой штукой наносим краску на пластину. – Блейк взял кусочек дерева с закругленным концом. – А потом протираем ее, чтобы краска осталась только на тех местах, которые должны пропечататься. Потом кладем пластину на ложе станка – вот сюда.
Мистер Блейк положил пластину на станок рядом с барабанами.
– Потом мы берем подготовленную бумагу и кладем ее на пластину, а сверху – резину. Потом мы тянем на себя рукояти…
Мистер Блейк чуть потянул за рукоять, и барабаны немного повернулись.
– …и пластина с бумагой захватываются и протягиваются между барабанами. После этого на бумаге остается отпечаток. Когда бумага с пластиной выходит из барабана, мы ее снимаем – только очень осторожно – и вешаем сушиться вон на те веревки. Когда бумага высохнет, мы раскрашиваем рисунок.
Джем внимательно слушал, прикасаясь к различным частям станка, как давно того хотел, и задавая мистеру Блейку вопросы, а Магги стала скучно, она отвернулась и принялась снова листать книгу. Она мало держала книг в руках – ведь читать она не умела, а потому и не испытывала в них нужды.
Магги ненавидела школу. Она начала учиться в восемь лет. В Саутуорке, [35]35
Район Лондона, расположенный в двух с половиной километрах к востоку от Чаринг-кросс.
[Закрыть]за Ламбетом, находилась благотворительная школа для девочек. Баттерфилды жили тогда в тех краях. Школа была ужасным местом: девочек загоняли в тесную комнату, где они обменивались блохами, вшами и кашлем, их лупили каждый день и всех без разбора. После долгих гуляний по улицам ей было трудно весь день просиживать в комнате и воспринимать то, что говорила учительница о буквах и цифрах. Куда как веселее шляться по улицам в Саутуорке! От скуки Магги либо извивалась на своем месте, как червь, либо засыпала, за что получала удар палкой, оставлявший кровоподтек. Единственный приятный день в школе был тот, когда Дик Баттерфилд пришел туда со своей дочерью, обнаружив у нее на спине следы побоев, оставленные явно не им, и поколотил учительницу. После этого Магги в школу не возвращалась, и до того дня, когда Джем и мистер Блейк на ее глазах не принялись вместе читать песню, они ни разу не пожалела, что не умеет читать.
Книга песен мистера Блейка удивила ее, потому что она не походила на те книги, что Магги видела прежде. В большинстве из них были слова, слова и лишь иногда – картинки. Здесь же слова и рисунки существовали неразрывно, и иногда трудно было сказать, где кончается одно и начинается другое. Магги листала страницу за страницей. На большинстве картинок были изображены играющие дети, иногда – вместе со взрослыми. Все они вроде бы находились где-то на природе. И природа эта у мистера Блейка не была большим, пустым, открытым пространством, каким Магги всегда представляла ее себе. На этих рисунках были изображены уютные уголки, ограниченные зарослями, поросшие деревьями, под которыми можно было укрыться.
Она увидела несколько детей с матерями – женщины читали им, или помогали подняться с земли, или смотрели, как они спят. Их детство ничуть не было похоже на детство Магги. Бет Баттерфилд, конечно же, не могла читать ей книги и никогда не протягивала руку, чтобы помочь подняться. Магги сомневалась, что когда-нибудь, проснувшись, увидит мать у своей кровати. Она подняла голову и быстро заморгала, чтобы прогнать слезы из глаз. Миссис Блейк по-прежнему стояла в дверях, держа руки в карманах передника.
– Вы, наверное, продали немало таких книжечек, чтобы остаться в этом доме, мадам? – спросила Магги, пряча слезы.
Вопрос, казалось, вывел миссис Блейк из забытья. Она оторвалась от косяка и провела руками по юбке, разглаживая ее.
– Не так уж много, моя дорогая. Не так уж много. Далеко не все понимают мистера Блейка. Даже его песни немногие понимают.
Она помедлила.
– Я думаю, ему пора работать. Его сегодня уже не в первый раз прерывают, правда, мистер Блейк?
Она сказала это неуверенно, почти со страхом, словно боясь реакции мужа.
– Конечно, Кейт, – ответил он, отворачиваясь от печатного станка. – Ты, как всегда, права. Меня все время что-нибудь отвлекает, и Кейт приходится возвращать меня к делу.
Он кивнул им и вышел из комнаты.
– Черт! – сказала вдруг Магги. – Я забыла про пиво для мамы!
Она положила «Песни неведения» на стол и поспешила к двери.
– Извините, миссис Блейк, нам пора. Спасибо, что показали нам все это!
Глава пятая
Взяв кружку там, где она оставила ее у стены в поле Астлея, Магги побежала в «Ананас» в конце Геркулес-комплекса. Джем не отставал от нее. Перед тем как войти внутрь, он оглянулся и, к своему удивлению, увидел сестру, которая стояла вплотную к живой изгороди на другой стороне дороги и переминалась с ноги на ногу.
– Мейси! – воскликнул он.
Мейси вздрогнула.
– Ой, привет, Джем. Привет, Магги.
– Ты что это здесь делаешь, мисс Пидл? – спросила Магги, когда они с Джемом подошли к Мейси. – Думала, мы тебя не заметим?
– Я тут…
Мейси замолчала, потому что в этот момент дверь в «Ананас» открылась и оттуда вышел Чарли Баттерфилд. Оживленное лицо Магги помрачнело.
– Черт! – пробормотала она, когда Чарли направился в их сторону.
Он нахмурился, узнав Джема.
– Тебе тут чего надо, деревенщина?
Магги встала между ними.
– Мы покупаем пиво маме. Джем, пойди, пожалуйста, возьми для меня. Скажи им, пусть запишут на Баттерфилдов – папа заплатит в конце недели.
Магги, если могла, не подпускала Джема к Чарли, потому что они с самого начала невзлюбили друг друга.
Джем помедлил – он не очень-то любил в одиночку заходить в лондонские пабы, – но понял, почему Магги обратилась к нему. Взяв кружку, он перебежал дорогу и исчез в дверях «Ананаса».
Когда Джем ушел, Чарли обратил свое внимание на Мейси, оценив ее простодушное лицо, ее дурацкий чепец с рюшиками, ее стройную фигурку и маленькие грудки, подпираемые шнуровкой.
– А это кто? – спросил он. – Ты нас не познакомишь?
Мейси улыбнулась улыбкой, типичной для жителей Пидл-Вэлли.
– Меня зовут Мейси – Маргарет, как и Магги. Я – сестра Джема. А ты – брат Магги? Вы похожи, вот только у одного волосы темные, а у другого – светлые.
Чарли ответил ей улыбкой, которая не понравилась Магги. Она видела, что ее братца возбудил невинный вид Мейси.
– А что ты делаешь на улице, Мейси? – просил он. – Меня ждешь?
Мейси хихикнула.
– Как это я могла тебя ждать, если вижу тебя в первый раз? Нет, я жду… кой-кого другого.
С этими ее словами дверь паба распахнулась, и оттуда вышел Джон Астлей в сопровождении девушки-костюмерши из цирка. Они смеялись, и он чуть похлопывал ее по пояснице. Даже не взглянув на стоящую на другой стороне дороги троицу, они повернулись и пошли по дороге, огибая «Ананас», в направлении конюшен Астлея. Магги знала, что одна конюшня была пуста и Джон нередко приводил туда своих женщин.
– Ой! – выдохнула Мейси и шагнула на дорогу, собираясь последовать за ними.
Магги взяла ее под локоток.
– Нет, мисс Пидл.
– Почему нет?
Мейси, казалось, задала этот вопрос со всей свойственной ей невинностью, одновременно пытаясь высвободить руку. Магги посмотрела на Чарли, брови которого взметнулись.
– Брось это, Мейси. Они будут заняты, и ты им там вовсе не нужна.
– Он, наверное, будет показывать ей своего коня, как ты думаешь? – сказала Мейси.
Чарли фыркнул.
– Уж что-то он ей непременно покажет, можешь не сомневаться.
– Лучше ты оставь это дело, – посоветовала Магги. – Ведь не собираешься же ты шпионить за ним – ему это не понравится.
Мейси обратила свои большие голубые глаза на Магги.
– Я об этом не подумала. Ты думаешь, он может на меня рассердиться?
– Да, может. Иди лучше домой.
Магги слегка подтолкнула Мейси, и мгновение спустя та пошла вдоль Геркулес-комплекса.
– Рада была с тобой познакомиться, – бросила она через плечо Чарли.
Чарли хмыкнул.
– Господи Иисусе, где же ты нашла такую?
– Оставь ее в покое, Чарли.
Он смотрел вслед Мейси, но метнул взгляд на сестру.
– С чего ты взяла, что я хочу сделать с ней что-нибудь, мисс Головорезка?
Магги замерла. Он еще никогда так ее не называл. Она пыталась никак не выказать охватившую ее панику, не сводя глаз с его лица – на подбородке у него стала пробиваться щетина, а над верхней губой – скудные светлые усики. Но брат хорошо ее знал – он заметил и испуганное выражение, мелькнувшее в ее глазах, и внезапно замершее дыхание.
– Можешь не волноваться. – Он улыбнулся двусмысленной улыбкой. – Твоя тайна со мной в полной сохранности. Но знаешь, я никогда не думал, что ты способна на такое.
В дверях паба появился Джем и осторожно, чтобы не расплескать пиво, направился к ним. Он нахмурился, увидев, какое напряженное, несчастное выражение лица у Магги.
– В чем дело? – Он напустился на Чарли. – Что ты ей сделал?
– Ты сейчас домой? – спросил Чарли, не обращая внимания на Джема.
Магги нахмурилась.
– Тебе что за дело?
– Да нет, просто у мамы с папой для тебя маленький сюрприз. А так ничего.
Одним движением он выхватил кружку у Джема, присосался к ней, опустошив на треть, и со смехом пустился прочь.
Глава шестая
Когда Магги вернулась домой, Бет Баттерфилд сидела у огня, погружая жмени нарезанного картофеля в кастрюлю с водой. Чарли уже сидел за столом, вытянув перед собой длинные ноги.
– Нарежь-ка лучку, детка, – попросила мать, беря кружку у Магги и не устраивая ей выговора за долгое отсутствие и неполную кружку. – Ты от лука плачешь меньше меня.
– А вот Чарли вообще не плачет, – сказала Магги.
Чарли, словно не слыша ее, продолжал, развалясь, сидеть за столом. Магги смерила его взглядом и начала чистить лук. Бет срезала жир с куска мяса и бросила его на раскаленную сковородку. Потом встала над дочерью, глядя, как та работает.
– Нет, не колечками, – сказала она. – Ломтиками.
Магги замерла, наполовину вонзив нож в луковицу.
– Оставь это, ма. Ты сказала, что плачешь от лука, вот и не стой тут.
– Как я могу тут не стоять, если ты неправильно его режешь?
– Какая разница, как я его режу? Колечки или ломтики – вкус один и тот же. Лук он и есть лук.
– Дай-ка я сделаю как надо. – Бет Баттерфилд попыталась выхватить нож из рук дочери, но Магги не выпустила его.
Чарли наблюдал в своем отрешенно-созерцательном состоянии, как мать и дочь вырывают друг у друга нож.
– Ты, мам, там поосторожнее, – прогнусавил он. – Магги-то ножичком чуть что – и чик-чик, верно, Магги?
Магги отпустила нож.
– Заткнись, Чарли!
Бет Баттерфилд смерила своих детей внимательным взглядом.
– Это вы о чем?
– Да ни о чем, ма, – в один голос ответили они.
Бет подождала, но ни один из них больше ничего не сказал, только Чарли самодовольно ухмыльнулся, глядя в огонь. Их мать начала резать лук точно так же, как гладила белье, – автоматически, методично, повторяя действие настолько ей знакомое, что никаких мыслей на него расходовать не требовалось.
– Ма, жир подгорает, – сообщила Магги.
– Подложи туда мяса, – распорядилась Бет. – Не дай ему подгореть. Твой папа не любит подгорелое.
– Не бойся, не сожгу.
Магги сожгла его. Готовить она любила ничуть не больше, чем гладить. Бет закончила нарезать лук, сгребла его, бросила на сковородку и тут же выхватила ложку у дочери.
– Магги! – крикнула она, перевернув мясо и увидев, что оно подгорело.
Чарли прыснул.
– Что она еще натворила? – спросил от двери Дик Баттерфилд.
Бет снова перевернула мясо и принялась энергично перемешивать лук.
– Ничего, ничего – она сейчас будет опять гладить, правда, детка?
– Только смотри, не сожги белье, – сказал Дик Баттерфилд.
– Что? Что такое? – спросил он, видя, что Чарли начал смеяться и Магги лягнула брата. – Слушай, детка, ты должна относиться к своему семейству с чуть большим уважением. Ну-ка, помоги матери.
Он зацепил ногой табуретку и, усаживаясь, подтащил ее под себя – движение, которое он усовершенствовал за годы сидения в пабах.
Магги нахмурилась, но взяла утюг с огня и вернулась к кипе простыней. Водя утюгом туда-сюда, она чувствовала на себе взгляд отца и на сей раз сосредоточилась на том, чтобы отгладить простыню не абы как, а по правилам.
Баттерфилды редко собирались всей семьей в одной комнате. У Дика и Бет работы были такие разные, что им редко удавалось бывать вместе, а Чарли и Магги росли свободными – уходили и приходили домой, когда им заблагорассудится, ели в харчевнях, тавернах или покупали еду у лоточников. Когда они собирались всем семейством, кухня казалась им маленькой, в особенности еще и потому, что ноги Чарли занимали слишком много места.
– Ну-ка, Магс, отвечай, – вдруг сказал отец. – Чарли говорит, что ты шлялась с мальчишкой Келлавеем, когда должна была принести пива матери.
Магги смерила Чарли уничижительным взглядом, а он только улыбался.
– Ты все время таскаешься с дорсетширскими мальчишками, – продолжал Дик, – пока мы с матерью в поте лица своего добываем для тебя хлеб. Пора тебе самой зарабатывать себе на пропитание.
– Что-то я не вижу, чтобы Чарли работал, – пробормотала Магги, орудуя утюгом.
– Чего-чего? – проворчал ее брат.
– Чарли не работает, – повторила Магги громче. – Он старше меня, а вы его не посылаете работать.
Дик Баттерфилд постукивал по столу кусочком угля, а Бет держала сковороду над кастрюлей и сталкивала жареный лук и мясо к картошке. Оба замерли и уставились на Магги.
– Ты что этим хочешь сказать? Конечно же он работает – он работает со мной! – возразил отец с искреннем недоумением на лице.
– Но ведь ты никогда не отдавал его учиться. Какому-нибудь ремеслу – вот что я хотела сказать.
Если до этого у Чарли был самодовольный вид, то теперь улыбка сошла с его лица.
– Я сам его учил, – быстро сказал Дик, кинув взгляд на сына. – И он много узнал о том, как покупать и продавать. Правда, сынок?
Для Чарли это была больная мозоль. У них не было денег, чтобы отдать его в ученики в тринадцать лет, потому что Дик сидел тогда в тюрьме. Он отбывал срок за то, что пытался продать оловянную посуду как серебряную. А когда вышел и восстановил свое дело, Чарли был уже пятнадцатилетним боровом, который спал до полудня и говорил как настоящий уличный мальчишка. Несколько торговцев, готовых взять в ученики парня его лет, проведя в его обществе одну минуту, выдумывали всевозможные предлоги, чтобы только от него отделаться. Баттерфилду удалось уговорить лишь одного из своих знакомых, и Чарли продержался целых два дня у кузнеца, а потом обжег коня, играя с раскаленной кочергой. Лошадь отправила его в объятия кузнеца, лягнув так, что Чарли потерял сознание. После этого у него и остался шрам на лбу.
– И потом, мы тут говорим не о Чарли, – сказал Дик. – Мы говорим о тебе. Вот мать жалуется, что от тебя никакой помощи в стирке, потому что у тебя нет сноровки. Так? Ну так вот, я тут поспрашивал и нашел тебе местечко у одного моего дружка в Саутуорке – они там канаты делают. Ты начинаешь завтра утром в шесть. Так что выспись сегодня хорошенько.
– Канаты! – воскликнула Магги. – Пожалуйста, папа, только не это!
Она вспомнила одну женщину – видела ее как-то в пабе: руки у той были стерты до крови от грубой пеньки, с которой приходилось работать весь день.
– Я же тебе говорил про сюрприз, – изрек Чарли.
– Сволочь ты! – крикнула ему в ответ Магги.
– Хватит спорить, детка, – вступил отец. – Пора тебе повзрослеть.
– Магс, ну-ка сбегай к соседям, попроси у них немного брюквы, – приказала дочери Бет, стараясь рассеять атмосферу ненависти, сгущавшуюся в комнате. – Скажи – я отдам. Куплю завтра на рынке.
Магги шарахнула утюгом по углям и повернулась к дверям. Если бы она просто вышла из комнаты, взяла брюкву у соседей и вернулась, то напряженный момент мог бы пройти. Но на ее пути к двери Чарли поставил подножку, и Магги упала вперед лицом, ударилась голенью об стол и задела руку отца, отчего кусок угля, с которым он играл, выскочил из его ладони и упал в кастрюлю с едой.
– Черт тебя подери, Магс, что это ты делаешь?
И даже в этот момент ситуация еще могла бы выправиться, если бы мать отругала Чарли за то, что он поставил Магги подножку. Но вместо этого Бет закричала:
– Что это такое с тобой, неуклюжая ты корова?! Ты что – хочешь изгадить наш обед? Ты хоть что-нибудь можешь сделать толком?
Магги поднялась с пола и встала перед ухмыляющимся Чарли. Вид его что-то перевернул в ней, и она плюнула своему братцу в физиономию. Он с ревом вскочил на ноги, отбросив назад свой стул. Магги решительным шагом направилась к двери, крикнув через плечо:
– Идите вы все подальше! Возьмите вашу брюкву и засуньте себе поглубже в задницу!
Чарли погнался за ней на улицу, громко крича: «Сука!» И он бы догнал ее, если бы в это время по дороге не прогрохотал экипаж, ехавший из Бастильского квартала. Магги успела проскочить перед ним, а Чарли был вынужден остановиться. Этот экипаж дал ей ту необходимую секундочку, чтобы оторваться от брата. Она бросилась по Мед-роу, свернула в проулок, побежала вдоль садов в их задней части и выбежала к пабу «Собака и утка». Магги здесь были знакомы все лазейки и закоулки – гораздо лучше, чем ее брату. Когда она повернулась, то Чарли уже не увидела. Он был из тех парней, которые не давали себе труда бежать за кем-то, если не рассчитывали его догнать, – ему невыносимо было думать о том, что кто-то увидит его поражение.
Магги какое-то время пряталась за «Собакой и уткой», прислушиваясь к шуму внутри паба и поглядывая – не появился ли ее братец. Когда она удостоверилась, что он больше не ищет ее, то выбралась из своего укрытия и пошла по улицам, описывая широкий полукруг по Бастильскому кварталу. На улицах было тихо – люди сидели по домам и ужинали или же проводили время в пабах. Уличные торговцы собрали свой товар и ушли. Только-только стали появляться шлюхи.
В конечном счете она оказалась у Темзы в районе Ламбетского дворца и долго сидела на берегу, наблюдая за лодками, сновавшими вверх и вниз по реке в лучах раннего закатного солнца. Она отчетливо слышала разносившиеся по воде звуки из цирка Астлея: музыку, смех и иногда аплодисменты. Сердце ее все еще билось, и Магги скрежетала зубами.
– Что б вы пропали с вашими канатами, – пробормотала она. – К черту их.
Хотя она была голодна и спать ей было негде, домой она идти не собиралась – там ее ждали родители, Чарли и канаты. Магги пробрала дрожь, хотя вечер стоял теплый. Ей было не привыкать проводить время на улицах, но на ночь она всегда возвращалась домой.
«Может быть, Джем пустит меня переночевать к себе», – подумала она.
Другой план не приходил в голову, а потому она вскочила на ноги и побежала по Черч-стрит мимо Ламбет-грин к Геркулес-комплексу. И только оказавшись на дороге перед домом мисс Пелхам, Магги неуверенно остановилась. Хотя окна в комнатах Келлавеев и были открыты, они никого в них не увидела. Девочка могла бы крикнуть или бросить камушек, чтобы привлечь чье-нибудь внимание, но не сделала этого. Она просто стояла и смотрела, надеясь, что Джем или Мейси облегчат ее задачу – увидят и позовут в дом.
Простояв несколько минут, чувствуя себя последней дурой, она снова побрела по дороге. Начало темнеть. Магги шла между двумя домами Геркулес-комплекса по проулку, ведущему к полю Астлея. По другую сторону находился сад ее родителей, и она сквозь проем в заборе видела слабый свет в доме.
Они уже, наверное, закончили есть. Оставила ли ей что-нибудь мать? Отец, скорее всего, отправился в паб, чтобы принести домой пивка и, может, пару газет, которые он будет читать Бет и Чарли, если только братец уже сам не отправился в паб. Может быть, в дом заглянули соседи и теперь они сплетничают или рассуждают о том, как трудно управляться с дочерьми. Может, кто-то играет на скрипочке, а Дик Баттерфилд выпил достаточно пива, чтобы начать петь «Моргана Рэтлера» [36]36
Английская народная баллада.
[Закрыть]– свою любимую непристойную песню. Магги прислушалась, но никакой музыки не уловила.
Она бы вернулась домой, но только так, чтобы тихонько войти и посидеть со своей семьей без всяких разборок и извинений с ее стороны. И уж конечно без побоев – а она не сомневалась, что без них не обойдется. И чтобы завтра утром не отправляться на всю жизнь к канатчику. Этого она не допустит, а потому ей приходилось стоять и смотреть издалека.
Взгляд ее упал на стену в конце сада Блейков слева от нее. Она прикинула, какая может быть высота у стены и что находится за ней, а еще – хочется ей или нет перебираться на другую сторону.
Неподалеку стояла тачка, которой одна из племянниц Астлея пользовалась в огороде. Магги оглянулась. Сейчас двор был пуст, хотя внутри Геркулес-холла и происходило какое-то движение – слуги готовили для своего хозяина поздний ужин. Девочка помедлила, а потом, пригибаясь, добежала до тачки и подкатила ее к концу стены, морщась от скрипа, производимого колесом. Убедившись, что никто ее не видит, она залезла в тачку, ухватилась за вершину стены, подтянулась и спрыгнула в темноту.
