Текст книги "Копье судьбы. От Голгофы до падения Рейхстага"
Автор книги: Тревор Равенскрофт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
ГЛАВА 2
КОПЬЕ СУДЬБЫ
Их можно назвать героями постольку, поскольку они обретают призвание и задаются целями – не благодаря привычному ходу событий, вытекающему из установившегося порядка, но из потаенного источника, из внутреннего разума, до поры скрытого где-то в глубине, однако вырвавшегося наружу и разбивающего в прах свои недавние оковы.
Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Философия истории
Адольф Гитлер знал все закоулки знаменитой библиотеки Хоф. И немудрено – ведь большую часть года он проводил в огромном, прекрасно оборудованном читальном зале, листая фолианты в тишине и тепле.
На следующее утро после своего открытия Копья Судьбы Адольф Гитлер туда и отправился. Обычно он читал всё подряд, строя воздушные замки. Но на этот раз он точно знал, что ему нужно. Он хотел проследить историю копья из сокровищницы Хофбурга с самых древних времен до упоминания его в эпоху Отгона Великого.
Порывшись в каталогах и справочниках, он обнаружил записи о множестве подобных копий. Каждое из них в разные времена с большей или меньшей вероятностью определялось как то самое, которым проткнули распятого Христа.
Такой поворот дела оказался неожиданным, но Адольф Гитлер не растерялся. Он не сомневался, что скоро отыщет настоящее Копье Лонгина. История всегда его привлекала, и только по этому предмету он хорошо успевал в школе.
Учитель истории доктор Леопольд Петч, ярый германский националист, оказал на него сильнейшее влияние, умело используя в процессе обучения национальное чувство детей. Впоследствии Гитлер утверждал, что человек, не имеющий чувства истории, – это человек без глаз и ушей. В разговорах он уже в юности сыпал историческими фактами и проводил множество параллелей. Возможно, он осознал свою миссию именно благодаря этому историческому чувству.
Одно такое копье, точнее древко, висело в Ватикане, но Римско-католическая церковь не настаивала на его подлинности. Еще одно копье хранилось в Кракове, но Гитлер скоро выяснил, что это всего лишь старинная копия хофбургского копья. Другое копье, более известное, связывали с константинопольским патриархом Иоанном Златоустом.
И вот наконец Адольф Гитлер отыскал копье, с которым, судя по всему, связана проходящая через всю его историю легенда о власти над миром. Впервые о нем упоминалось в III веке, и разные историки проследили его судьбу до X века, когда правил саксонский король Генрих I Птицелов. В последний раз о нем упоминалось в связи со знаменитым Унструтским сражением, когда венгры были разгромлены кавалерией саксонцев, а их предводитель держал в руках Копье Лонгина. После этого оно таинственным образом исчезло и не появлялось ни в дни, когда Генрих I умирал в Кведлинбурге, ни во время коронации его сына – будущего императора Оттона Великого, первого достоверного владельца того копья, которое хранилось в сокровищнице Хофбурга.
Это копье упоминается в Саксонской хронике при описании битвы при Лехе (близ Вены), когда Оттон Великий одержал блестящую победу над ордами монголов, чья грозная конница несла опустошение самому сердцу Европы. С тех пор копью приписывалась магическая сила. Второй раз оно упомянуто в связи с торжественной церемонией, когда Оттон Великий принял из рук папы Иоанна XII императорскую корону.
Адольф Гитлер уже тогда презирал ученых, облеченных громкими званиями, и вознамерился сам ликвидировать белые пятна в загадочной истории копья и убедиться, что именно это копье передавали от отца к сыну великие саксонские герои.
Гитлер продвигался от века к веку, и череда знаменитых исторических персонажей, владевших копьем или стремившихся к нему, убеждала, что легенда о магической силе копья всегда находила свое подтверждение.
С этим копьем в руке командующий Фиванским легионом Мавриций испустил дух, когда его замучил римский тиран Максимиан за отказ поклоняться языческим богам Рима. Его последними словами были: «In Cristo morimur» [9]9
С верой в Христа умираю (лат.).
[Закрыть].
Вдохновленные этим примером пассивного сопротивления, ветераны Фиванского легиона решили умереть по примеру своего предводителя, но не поклоняться римским богам, в которых они больше не верили. Все 6666 солдат лучшего в римской истории легиона преклонили колени и подставили свои шеи под меч. Все легионеры были обезглавлены, и это стало самой большой единовременной казнью в истории Древнего мира.
Мученическая гибель Фиванского легиона сильно ослабила позиции язычества и способствовала стремительному взлету Константина Великого и превращению Римской империи в христианскую.
Константин Великий утверждал, что, когда держал в руке Копье Лонгина во время эпохальной битвы у Мульвийского моста в Риме, его направляло само Провидение. Победа в этом сражении сильно укрепила единство Римской империи, а христианство стало ее официальной религией.
Позднее, на Первом экуменическом соборе, прижимая к груди этот талисман власти и откровения, Константин взял на себя смелость провозгласить догмат Троицы. А решив сделать столицей империи Константинополь – крепость, которая будет отражать все атаки в течение тысячи лет, – Константин держал Копье перед собой, проводя границу нового города и говоря: «Я иду по следам Его, которого вижу шагающим впереди меня».
Копье играло заметную роль в Древнем Риме, когда империя клонилась к упадку и приходилось одновременно отражать набеги врагов с востока и севера, а варваров обращать в новую веру.
Гитлера впечатлило, что Копье Судьбы переходило из рук в руки по цепочке претендентов, движимых самыми разными побуждениями. Обладателями его были Теодозий, подчинивший в 385 году готов, Аларих Отважный, принявший христианство варвар, завладевший Копьем после разграбления Рима в 410 году, Аэций [10]10
Аэций Флавий(ок. 390–454) – полководец Западной Римской империи. Под его командованием в 451 г. в битве при Каталаунских полях римские войска и их союзники-варвары разгромили гуннов во главе с Аттилой.
[Закрыть], могущественный вестгот Теодорих [11]11
Теодорих Великий(ок. 454–526) – король остготов с 493 г., основатель остготского государства.
[Закрыть], с копьем в руке объединявший Галлию.
Абсолютист и религиозный фанатик Юстиниан, вновь завоевавший земли старой Римской империи и одаривший свой народ знаменитым Кодексом Юстиниана, вверил свою судьбу этому копью. С копьем в руке он приказал закрыть афинские школы и изгнать великих греческих ученых из его владений. Это роковое решение лишило Европу греческой мысли, мифологии и искусства, и долгое тысячелетие после этого в ней господствовали слепые предрассудки, мрак которых развеял лишь яркий свет итальянского Ренессанса.
Копье участвовало в историческом процессе VIII–IX веков. Например, этот мистический талисман стал самым настоящим оружием в руках франкского полководца Карла Мартелла, когда он вел свои армии к победе в битве при Пуатье (732). Его поражение привело бы к покорению всей Западной Европы арабами и распространению в ней ислама. Гитлер считал Карла Мартелла одним из величайших героев, но позже он стал его винить, ибо Европа «уже тогда могла бы принять мусульманство, которое почитает героизм и открывает врата рая лишь отважным воинам. И тогда германская раса завоевала бы мир. Только христианство помешало сделать это».
Карл Великий, ставший в 800 году первым императором Священной Римской империи, основал свою династию благодаря владению Копьем Лонгина и легенде о его влиянии на всемирно-исторические события. Именно эта легенда привлекла к Карлу и заставила служить ему верой и правдой лучших ученых Европы. Карл Великий предпринял 47 военных походов, уверенный, что Копье принесет ему удачу. Больше того, оно, как считается, сделало Карла провидцем и помогло ему отыскать в Испании могилу святого Иакова, а позже предвидеть будущие события, отчего императора почитали как святого и мудреца. Он ни на минуту не расставался со своим талисманом, даже когда спал.
Гитлер пришел в сильное волнение, когда обнаружил, что Копьем владели многие почитаемые им герои. На протяжении тысячи лет сорок пять императоров объявляли, что Копье Судьбы находится в их собственности. И сколько великолепия и геройства ему сопутствовало!
Однако более всего впечатлили Гитлера семь выдающихся Гогенштауфенов Швабии, и особенно Фридрих Барбаросса и его внук Фридрих II.
Фридрих Барбаросса (ок. 1125–1190) обладал качествами монарха, которые восхищали Гитлера: рыцарство, отвага, неистощимая энергия, упоение боем, любовь к приключениям, предприимчивость и вдобавок ко всему непомерная грубость. Фридрих Барбаросса мечтал без римских легионов возродить Римскую империю, завоевал всю Италию и поставил себя над самим понтификом, штурмуя Рим и лично ведя своих солдат в атаку на Ватикан, чтобы отправить Папу в изгнание. Позже в Венеции он, с Копьем в руках, встал на колени и поцеловал ногу Папе, которого когда-то победил, но только в качестве уловки, чтобы снова захватить Италию.
Барбаросса погиб во время третьего Крестового похода, переплывая реку, и Копье выпало из его рук в смертный миг. Позже Адольф Гитлер назвал его именем свое гнездышко в крепости Оберзальцбурга. Так же был назван план военных действий против России – план «Барбаросса».
Фридрих II Гогенштауфен (1194–1250) затмил даже своего великого деда. Он яркой кометой ворвался в европейскую историю и потряс континент до самого основания. Оккультные способности соединялись в нем с редким интеллектом – он говорил на шести языках. Фридрих II был доблестным рыцарем и тонким лириком, вдохновлявшим своих миннезингеров воспевать Святой Грааль. Он как никто другой покровительствовал искусствам, отважно и умело командовал войсками на поле битвы. Этот государственный деятель был не лишен коварства и имел тонкую душу – отчасти святого, отчасти дьявола. Выросший в Сицилии – тогда части огромной германской империи – этот принц швабской крови говорил со своими арабскими солдатами на их родном языке, содержал большой гарем, написал трактат «Об искусстве охотиться с птицами», верил в астрологию и занимался алхимией. Владея помимо всего прочего знаменитым Копьем, он всегда держал его в центре внимания, особенно надеясь на его помощь во время Крестовых походов.
Но самое главное открытие юного Гитлера, когда он исследовал историю Копья Судьбы, относилось не к императорам и не к их династиям и победам. Оказалось, что знаменитое Копье вдохновило его предков на создание Тевтонского ордена, прославившегося своими рыцарскими деяниями, аскетизмом и верностью клятве, что составляло самую суть собственных детских мечтаний Гитлера. Кроме того, ему казалось, будто люди, которые претендовали на владение Копьем и вошли в легенду, вполне соответствовали гегелевскому определению: «Герои несут в себе волю мирового духа, истинный замысел провидения».
Гегель писал:
Их можно назвать героями постольку, поскольку они обретают призвание и задаются целями – не благодаря привычному ходу событий, вытекающему из установившегося порядка, но из скрытого источника, из внутреннего разума, до поры скрытого где-то в глубине, однако вырвавшегося наружу и разбивающего в прах свои недавние оковы… Всемирно-исторические личности – герои своей эпохи – должны быть узнаны по их проницательности: их деяния – лучшие в их время.
Все тонкости философии Гегеля молодому Гитлеру тогда было не понять, но одно гегелевское положение произвело на него сильное впечатление: что в душе философа не остается места для морали, когда он обращает свой взор на тех, кого Гегель называл «всемирно-историческими героями».
Гегель считал, что сметающие всё на своем пути герои могут быть полностью оправданы той великой целью, к которой они стремятся. В груди Гитлера уже теплилось ощущение его великой миссии, и эта идея ему чрезвычайно понравилась.
Он почувствовал свое великое предназначение, и ключом к успеху станет для него Копье из сокровищницы! Ключом для его всемирно-исторической миссии! Ему надо будет разгадать секреты этих героев, взять на вооружение их опыт и использовать его на благо немецкого народа! Не суждено ли и ему, как великому Зигфриду, пробудить всех людей немецкой крови от долгой спячки?
Позже Гитлер утверждал, что именно в этот момент, когда он стоял перед Копьем Лонгина в музейном зале, для него словно распахнулось окно в будущее и он, как при яркой вспышке света, ясно увидел себя и понял, что кровь в его жилах сродни исконному духу его народа.
Адольф Гитлер вышел из сокровищницы Хофбурга неколебимо убежденным, что однажды он сделает решительный шаг, чтобы завладеть Копьем Судьбы и с этим оружием исполнить предназначенную ему историческую роль.
Но какие бы триумфальные или зловещие сцены ему ни рисовались, скорее всего именно тогда его отношение к жизни радикально изменилось. «Я вошел в этот город полумальчишкой, а покидал его зрелым мужчиной, которым стал незаметно для самого себя», – написал Гитлер в «Майн Кампф». В обычной человеческой дружбе он больше не нуждался. Он стал человеком, которому необходимо уединение – чтобы осмыслить свое великое и ужасное предназначение.
ГЛАВА 3
ИСКУШЕНИЕ АДОЛЬФА ГИТЛЕРА
Опять берет Его диавол на весьма высокую гору, и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне. Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана, ибо написано: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи». Тогда оставляет Его диавол, и се, Ангелы приступили и служили Ему.
Матфей 4, 8-11
АРИЙСКОЕ БОЖЕСТВО ИЛИ НИЦШЕАНСКИЙ СВЕРХЧЕЛОВЕК?
Согласно легенде о Копье Лонгина, у претендента на этот талисман власти есть выбор: служить Духу Добра или Духу Зла. Конечно, у приверженцев традиционной морали такая дилемма ничего, кроме иронической улыбки, вызвать не может. Гитлер в те дни тоже не собирался идти путем зла, но и сделать выбор был не в силах.
Исследованию истории Копья Гитлером сопутствовало одно весьма необычное обстоятельство. С пятнадцати лет он увлекся трудами Фридриха Ницше, трагического философа, чья выдающаяся диссертация «Генеалогия морали» перевернула с ног на голову прежние представления о Добре и Зле – дескать, первое совсем плохое, а второе вовсе не такое плохое, как мы привыкли думать.
Двое других наставников только усиливали сомнения и колебания. Первым из них был пессимист из пессимистов Шопенгауэр. Он вовсе отрицал существование Добра и Зла и утверждал, что никакое высшее существо наш мир не создавало.
Вторым был маэстро Рихард Вагнер. Он преклонялся перед Люцифером, который якобы исхитрился принять обличье арийского Христа.
Больше двух лет Гитлер маялся в сетях этих трех гениев, которые подготовили почву для прихода национал-социализма. В этом смысле его бедную жизнь в убогой венской каморке, когда он разгадывал секреты Копья, и правда можно назвать искушением – ужасным искушением Адольфа Гитлера.
Он воспитывался как католик и до одиннадцати лет относился к этой религии со всем должным почтением. Немногие друзья их семейства в Линце говорили, что его бескорыстное сердце тогда было открыто добру. Он поражал окружающих терпением и мягкостью, с любовью заботился об умирающей матери. Его юную душу глубоко тронули «Божественная комедия» Данте и гётевский «Фауст».
Веру Гитлера в догматы Римско-католической церкви поколебала книга Шопенгауэра «Мир как воля и представление». Она стала для Гитлера настоящей библией, с которой он не расставался до самого своего самоубийства в 1945 году в берлинском бункере.
Шопенгауэр был первым великим немецким мыслителем, который обратил внимание на религиозные, оккультные и философские учения Востока. Согласно Шопенгауэру, логика разума не бывает правдивой и только физический опыт воли открывает человеку истинную реальность.
Подобно самому Ницше, который видел предпосылки для «Воли к власти» в той же «Воле как предпосылке», Адольф Гитлер чтил как свое евангелие мнение Шопенгауэра, что священная жертва, принесенная распятым Христом, была «всего лишь олицетворением отказа от воли к жизни».
Возможно, ярче всего Гитлер выказал свою волю, когда упорно и предельно серьезно исследовал историю Копья Судьбы, чтобы раскрыть секреты его легендарной оккультной силы. Прямым результатом этих разысканий стала ужасная идеология, которая должна была в корне изменить ход событий в XX веке.
Работы Шопенгауэра и Ницше, насыщенные хвалебными отзывами о восточных мыслителях, вызвали у юного Гитлера острый интерес к восточным религиям и йоге. Надо сказать, он не повторил ошибок, свойственных большинству теософских сочинений XIX – начала XX века. Их авторы не видели особой разницы между сознанием и одаренностью древнего и современного человека. Гитлер не пытался чисто умозрительно интерпретировать такие внушающие благоговейный ужас тексты, как «Ригведа», Упанишады, «Бхагавадгита», зороастрийская «Зенд-Авеста» и египетская «Книга мертвых».
Гитлер отвергал широко распространенное мнение, будто эти работы, демонстрирующие столь глубокое проникновение в суть отношений между Космосом, Землей и Человеком, рождены интеллектом, хотя бы отдаленно похожим на интеллект современного человека. Он также понял, что наполняющие их знания были гораздо древнее, чем обычно предполагалось, и что возникли они, когда человеческое сознание переживало не лучшие времена. Другими словами, уже тогда Гитлер понял, что исторические процессы зависят от состояния человеческого сознания.
Прослеживая взлеты и падения древних цивилизаций, он заметил, что духовные способности человека с течением времени ослабевали. Он пришел к выводу, что прежняя радость магических отношений человечества со Вселенной была забыта, а в мифы и легенды со скрытыми в них доказательствами этой идиллии больше никто не верил.
В отличие от римско-католических священников («злобствующие паразиты») и пуританских пасторов («по-собачьи покорные и льстиво улыбающиеся, стоит с ними заговорить»), Гитлер не признавал за историей древних евреев какого-либо положительного влияния на историю человечества. И он начал винить евреев в появлении материализма и фальсификации всего, что ценил древний человек.
Когда Гитлер взялся рассматривать значение Христа и христианства, то дух Антихриста, столь мощно заявивший о себе в последних работах Ницше, завладел его богатым воображением. Собственно, о ценности христианства ему рассуждать не пришлось, потому что это уже превосходно сделал Ницше: «Религия для рабов, слабаков и высохшей расовой пены!»
Интерес к мифологии и ранней истории германцев пробудила у Гитлера фантастическая гениальность Рихарда Вагнера. Величественное «Кольцо Нибелун-га» – грандиозный цикл из четырех опер – наполнило юного Гитлера гордостью за его германских предков и арийскую кровь, которая течет в его жилах.
Рихард Вагнер, личность потрясающего таланта и почти волшебной силы воображения, мыслил себя пророком, который должен пробудить немцев, чтобы они стали достойными своих великих предков.
В заключительной опере «Кольца» – «Гибель богов» – рассказывается, как жажда наживы привела к опустошению Валгаллы, последовавшему за страшной кровавой битвой между богами и людьми. Но, согласно пророчествам, горн стоящего на страже врат между богами и людьми Хеймдалла когда-то протрубит вновь, и немецкий народ очнется от летаргического сна. И Адольф Гитлер с волнением находил в религиозных текстах, мифах и легендах почти всех древних цивилизаций подтверждения тому, что этот интеллектуальный и материалистический мрак когда-то развеется. Многочисленные источники указывали на XX век как на время великого духовного пробуждения человечества.
В еще больший восторг, чем замысловатые пророчества древних, приводили Гитлера высказывания почитаемого им Ницше о «сверхчеловеке», «расовой элите», «властелине Земли».
Но сверхчеловек появится только через преодоление человеком самого себя. Ибо человек – это мостик между животным и богочеловеком. Достоинства сверхчеловека должны влиться в кровь человека, чтобы он благословил самого себя на подвижнический труд и исполнил предначертанное самой Земле – создание сверхчеловека.
В начале 1910-х годов Гитлер прозябал в нищете, пока не превратился в самого настоящего оборванца. На него искоса, как на подозрительного бродягу, начали посматривать владельцы кафе, где он подкармливался, библиотекари, швейцары и, конечно же, облаченные в униформу служители сокровищницы Хофбурга.
Но молодому человеку, который стоял перед Копьем Лонгина и почти предвидел свое будущее, было наплевать, что думают о его потрепанной одежонке и затруднительных обстоятельствах посторонние. Гораздо больше его волновало другое: обретение новой формы сознания, благодаря которой он мог бы постичь духовную природу Копья и еще лучше понять собственное предназначение.
Хорошо известно, что Гитлер изучал различные системы йоги и быстро смекнул, что позы йоги и секреты правильного дыхания придуманы для людей Древнего Востока. В этих людях эгоистическое чувство не было достаточно сильно, а их интеллект не очень развит, аскетизмом же и медитацией они пытались очистить тело до такой степени, чтобы оно стало оком души.
Адольф Гитлер оказался тогда в таком же положении, в какое попадают современные молодые люди, стремящиеся расширить свое восприятие, не прибегая к помощи наркотиков. Он не мог найти в многочисленных древних текстах точки опоры для доступа к трансцендентному сознанию и никакого способа легко и быстро переделать самого себя, чтобы подавить обычное доминирование чувств и вызволить интеллект из чувственных оков.
Он не сомневался, что тайна Копья Лонгина связана с необычным кровавым таинством и некоей новой для него концепцией Времени. Он спрашивал себя, где же в истории или в современности можно найти уникальный западный путь к трансцендентному состоянию сознания.
Ответ обнаружился в неожиданном месте. Неожиданном потому, что находилось оно буквально под носом. Это была опера Вагнера «Парсифаль», в основе которой лежала легенда о Святом Граале.
«Парсифаль», последняя большая работа Вагнера, была уникальным переложением поэмы о Граале Вольфрама фон Эшенбаха – поэта и миннезингера XIII века. И в этих средневековых стихах Адольф Гитлер, как ему казалось, нашел то, что искал: предначертанный Западу путь к трансцендентному сознанию и новому ощущению Времени. Рихард Вагнер искал драматическую форму для легенды о Святом Граале и сосредоточился на борьбе между рыцарями Грааля и их противниками за овладение Святым Копьем – Копьем Лонгина, которое пронзило тело Христа!
Чтобы увидеть «Парсифаль» Вагнера, Гитлеру пришлось ждать несколько томительных месяцев, пока оперу не исполнили в Венском театре.
Сидя на галерке, Гитлер пленился величественной музыкой, но домой он вернулся, раздираемый противоположными чувствами – восторгом и досадой. И он вдруг уяснил причину своей досады. Его мутило от христианских клятв и сострадательных идеалов рыцарей.
Гитлеру не составило труда понять, что главная тема «Парсифаля» Вагнера – Копье Лонгина – возникла благодаря экспонату из Хофбурга.
Рихард Вагнер и Фридрих Ницше специально приехали в Вену, чтобы увидеть Копье Откровения. Но эта поездка имела для обоих печальные последствия. Дело в том, что на Копье и на смысл легенд о нем они смотрели прямо противоположным образом, и из-за этого прежде крепкая дружба великого музыканта и циничного философа дала трещину. Сначала каждый из них познал горечь одиночества, а потом нарастающая взаимная ненависть привела к бурным публичным спорам, и зарождающийся пангерманский мистико-языческий идеализм погиб еще в колыбели.
Благодаря великому скептику и критику, блистательному рассказчику Ницше, хорошо известны детали их последней встречи. Неожиданно выяснилось, что Вагнер в то время понятия не имел об отвращении, которое Ницше испытывал к его суждениям о Христе, и сделал главную тему «Парсифаля», опираясь на свой собственный религиозный опыт раскаяния и возвращения в лоно христианства (все это, разумеется, при допущении, что Иисус был рожден не евреем, а принадлежал к арийской расе).
Ницше считал христианство безнравственным, запрещающим все и вся и не мог скрыть своего неприятия. Поэтому он навсегда отвернулся от Вагнера.
Рихард Вагнер, в свою очередь, выдвинул весьма убедительный, по его мнению, довод в защиту некоей формы христианства, которая якобы вышла не из лона иудаизма. Вагнер утверждал, будто ему открылось, что Иисус Христос рожден истинным арийцем и что христианский Бог никогда не принадлежал расово оскверненному еврейскому племени, по отношению к которому надо найти «окончательное решение», чтобы освободить отечество от его растлевающего влияния.
Идея об арийской крови Иисуса Христа сама по себе говорит о полном непонимании общей природы христианства, но она дала новый толчок поискам Святого Грааля. Ведь это означало, что священные тайны следует рассматривать как исключительно германские и что прерогатива быть рыцарями Грааля принадлежала только германцам.
Жестокая ненависть и презрение разделили двух героев Адольфа Гитлера. Перед ним встала дилемма, тем более что спор между его кумирами шел вокруг происхождения Христа и значения Копья Лонгина.
Надо было решить один важный вопрос: кто из них прав относительно Иисуса Христа? Музыкант, который падал ниц перед арийским Христом, или вдумчивый философ, который поносил христианского Бога? Маэстро из Байрёйта, пророк пангерманского христианства, или одинокий провидец, предсказавший появление сверхчеловека?
Адольф Гитлер собрался с силами и принял решение, благодаря которому ему не пришлось окончательно разрывать ни с одним из его героических наставников: он взял на вооружение блестящий талант Вагнера и мрачную проникновенность гения Ницше, то есть позаимствовал у каждого то, что требовалось для построения его собственной идеологии.
Таким образом, одним махом отбросивший всю христианскую мораль Адольф Гитлер, стоя перед копьем, пронзившим тело Христа, принял твердое решение поклоняться злу.
Но он решил, что это оружие откровения ничего ему не откроет, если он сам не сделает решительного шага вперед в понимании скрытого значения этой магической опорной точки истории, в разгадке тайны его сущности.