Текст книги "Две старые старушки"

Автор книги: Тоон Теллеген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Тоон Теллеген
«Две старые старушки»

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ так крепко любили друг друга, что сделались несчастны. Кому это нужно, так они считали.

Любовь… – думали они пренебрежительно. Вот ведь чепуха-то!

Но поделать с собой ничего не могли. Они любили друг друга, при встрече не могли унять сердцебиения и по ночам сжимали друг друга в объятиях со страстью и горечью. И тогда одна говорила: «Ах, как же я все-таки тебя люблю!» А другая отвечала: «И так далее и тому подобное».

Они пили ром и херес, с каждым днем больше и больше. Все оставалось по-прежнему.

Они ели сапожный крем. Где-то они об этом читали. Черный сапожный крем, чайными ложками.

Они рассматривали друг друга под действием сапожного крема и замечали, что превратились в нечто бесформенное, распухшее, пучеглазое. У них выпадали зубы, они сипели и хрипели.

Ничего не помогало.

У них случались припадки.

Но они продолжали любить, и выкрикивали это друг другу с пеной и кровью у рта.

Когда действие сапожного крема кончалось, они сидели каждая в своем углу за ширмой, ненавидя любовь и того, кто ее выдумал, кто бы он ни был.

– Нельзя старикам любить! – кричали они друг другу.

– Нельзя!

Сердца их колотились.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ в четырех стенах, обрюзгшие, взвинченные, замочки сумочек: щелк – раскроют, щелк – закроют, и снова: щелк, щелк…

Одна сказала:

– А иди-ка ты знаешь куда?

– Куда? – спросила другая.

– Да к чертовой бабушке.

Вторая вскочила, швырнула пару стульев, испустила несколько воплей, упала в корчах на пол, поползла.

Немного погодя первая позвала:

– Ты уже там, что ли?

Вторая не отвечала, но застонала, и едкий чадный дым потянулся от нее.

Первая закашлялась, закрылась руками.

Вторая крикнула тогда:

– Я уже там.

Голос ее прозвучал мягко.

Первая старушка не решалась взглянуть на вторую. Послала же она ее прямиком по адресу.

И, покуда она так сидела, вторая старушка начала нашептывать ей на ухо, тихонько, бессвязно, безудержно.

Она рассказывала про чертову бабушку.

Так сидели они вдвоем, в один декабрьский день, около полудня.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ любили друг друга, но позабыли, что нужно при этом делать. Они иссохли, окостенели и довольно явственно похрустывали суставами.

– Можно попробовать поцеловаться по старинке, – предложила как-то вечером одна старушка.

– Отчего же нет, – сказала другая старушка, ошеломленная подобным предложением.

– А если из этого ничего не выйдет, что-нибудь да придумаем, – сказала первая.

С трудом поднялись они со своих стульев и, шаркая, побрели навстречу друг другу. Приблизившись, постояли немного, чтобы перевести дух. Затем они принялись обсуждать, как им держать руки во время поцелуя.

– Положим друг другу на плечи? – спросила одна старушка.

– Да. Или нет, постой. Все же не надо. На талию. Это гораздо лучше.

– А как мы при этом будем стоять – просто так, или станем ласкать друг друга? – спросила первая старушка.

– Ласкать, – сказала другая старушка.

Это было ранним вечером, в августе. Они кутались в вышитые шелковые шали – от сквозняка.

С улицы доносилось чириканье воробьев, аромат роз.

– Ну? – начала одна старушка.

– Погоди-ка, – сказала другая старушка. – С открытыми глазами или с закрытыми?

– С закрытыми, – ответила первая. – Я-то уж, во всяком случае, точно зажмурюсь.

– И я, – сказала другая старушка.

– Вот и хорошо. Ну, давай, что ли… – сказала первая старушка.

Они сдвинули головы, закрыли глаза, положили руки друг другу на талии и поцеловались. «С ума сойти… – думали они. – Значит, можем еще что-то!» Правда, до ласк у них так и не дошло: им нужно было сохранять равновесие.

Они целовались в течение целой минуты, пока у них не заболели губы. Тогда вновь, шажок за шажком, они попятились в разные стороны.

Солнце зашло. Черный дрозд распевал на крыше.

– Попробуем завтра еще разок? – спросила первая старушка осторожно.

– Хорошо, – согласилась другая, – но тогда уж я положу тебе руку на шею – думаю, я тогда вернее буду держаться. Как ты считаешь?

– Давай, – сказала первая старушка. Ее губы все еще обжигало или покалывало – она, вообще говоря, и сама толком не знала, что это было за чувство. Ей вспомнилось, как она стояла однажды на балконе, летним вечером, в темноте, давным-давно, и как та девушка неожиданно поцеловала ее, будто бы обознавшись, – у нее дрожали руки – и что она тогда тоже положила руку ей на шею.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ, в старом доме, в черте города.

Прямо над ними жил высокий старик, который изучал инкунабулы. Волосы у него были седые и вечно в беспорядке.

Старушки частенько судачили о нем и время от времени зазывали его к себе на чашку чаю.

Как-то в полдень они, смущаясь, спросили его, как он посмотрит на то, чтобы провести с ними ночь, между ними двумя. Ничего такого не будет, никаких поползновений, за это они ручались.

Старик залился краской – о таком он мечтал уже давно.

– Нет, – сказал он, – лучше не надо.

И подумал: ну почему я не сказал «да», отчего бы мне сейчас не сказать «да», совершенно чистосердечно?

– Ну тогда, может быть, вы нас поцелуете? Хоть разочек? – спросили старушки.

– Ну что ж, – сказал старик, – против этого ничего не имею.

Он поднялся, отодвинул стул и чмокнул старушек в щеку.

Но они хотели поцелуя в губы.

– В губы! – кричали они, тыча пальцем. – Вот сюда!

Старик опустил глаза, поцеловал их обеих в губы и, не произнеся ни слова, вышел из комнаты.

– О, – воскликнули старушки, – это было просто восхитительно!

Они слышали, как старик взбирался по ступенькам, как он распахнул дверь своей комнаты, как плюхнулся на кровать.

Молча сидели они друг против друга и спустя недолгое время почувствовали себя неловко.

Когда стемнело, они задернули шторы и написали старику письмо.

Они писали, что, в сущности, они вовсе не такие, что они поддались чувству, что им осталось недолго, да и ему тоже, что жизнь по большей части была отвратительна и пуста, с этим ему придется согласиться, что они его очень, очень уважают и надеются, что он не захворает при воспоминании о прошедшем дне.

«Оно того не стоит, – писали они. – Это было просто маленькое недоразумение».

Они прочли письмо вслух, по очереди. Их щеки пылали. Они обе перечитывали его раз десять, и всякий раз, доставая его, зажмуривались и трясли головой. «Маленькое недоразумение», – повторяли они. Вот именно. Такое малюсенькое недоразуменьице.

Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и не стали отправлять письма.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ.

Как-то раз одна старушка пришла домой и сказала:

– В моей жизни появился кто-то другой.

– О, – только и могла вымолвить вторая старушка.

Первая поставила на стол продуктовую сумку и рухнула на стул.

– Как это ужасно для тебя, – сказала она.

– Вообще-то… – начала вторая.

– Нет, – прервала первая старушка. – Это в самом деле ужасно. Это означает, что я собираюсь исчезнуть из твоей жизни. Это через пятьдесят-то лет!

Другая старушка – маленькая, серенькая, тощенькая – заглянула в продуктовую сумку и принялась выкладывать на стол покупки: яблоки, молоко, хлеб, сироп, сахар, средство для мытья посуды.

– Ну, до этого, пожалуй, не дойдет, – сказала она.

– Дойдет, и еще как! – крикнула первая с пылающими щеками.

– Кто же этот другой? – спросила вторая старушка.

– Не скажу. Этого я сказать не могу. Может, и хотела бы, да не могу. Нельзя.

– Ну что ж.

– Это тебе хоть понятно?

– Понятно.

– Нет, я думаю, это все-таки кошмар для тебя!

– Да ладно, что уж там. Если речь идет о твоем счастье…

– Счастье?! Я чувствую себя отвратительно. Я тебя бросаю.

Лицо у первой старушки горело, руки тряслись, голос дрожал, тогда как вторая говорила спокойно, медленно. Она, однако, не была уверена, что у нее внутри все нормально. Она принялась накрывать на стол.

За ужином первая старушка сказала:

– Поломала я, выходит, твою жизнь.

– Ну уж, прямо-таки… поломала…

– Да! Поломала! Именно что поломала! – вскричала первая старушка пронзительным голосом. – Лучше уж мне было умереть!

– Да… но если бы ты умерла… – с удивлением начала вторая старушка.

– Замолчи! – закричала первая старушка. – Как ты не понимаешь. Я еще никому в своей жизни зла не сделала. А теперь вот… ты…

Вторая старушка молчала.

Вечером первая старушка уложила вещи и ушла. Она ничего не сказала. Спускаясь по лестнице, она плакала. Ее чемодан грохотал по ступеням.

Вторая старушка безмолвно глядела из окна.

Так исчезла первая старушка из жизни второй.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ жили в большой комнате среди картин, подсвечников, книжных полок, маленьких столиков и салфеток.

И вот как-то раз одна старушка осела на стуле, сползла на пол, побелела, вытянулась и умерла.

Совсем не сразу дошло до сознания второй старушки, что первая умерла. «Так-так, – подумала она, – стало быть, это и есть смерть».

Она не могла перетащить первую старушку. Да и, по правде говоря, подумала она, куда?

Она принялась рыться в ящиках, сама толком не зная, что ищет. Она бродила по комнате и думала: «Нужно что-то делать, нужно что-то делать…» Но что? Она присела к столу.

Через час-другой она подумала: «Сойду я теперь с ума от горя! Это очень даже возможно!» Но представить себе этого она не сумела.

Она начала всхлипывать, закрыла лицо ладонями. Внезапно она со страхом подумала, что никто, в сущности, не знал, до чего милой была первая старушка. «Кому теперь это растолкуешь», – подумала она. Она представила себе, как пытается объяснить это кому-нибудь – какому-нибудь мужчине в кожаной куртке, с толстым ремнем – и как этот мужчина грубо отталкивает ее и говорит: «Ой, да ладно вам. Все мы тут милые люди».

Немного погодя она встала и посмотрела в окно. «Ну и денек!» – подумалось ей.

В комнате было темно. Стоял ноябрь. До нее доносились звуки трамваев, самолетов и чаек. Она принялась барабанить пальцами по стеклу, колотить в стены, стучать ногами в пол.

Ближе к ночи она начала зевать, громко, с завыванием, пока не осипла и не свалилась в изнеможении.

Она лежала на ковре посреди комнаты, рука под голову, колени врозь. Позже, под утро, она уснула.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ жили в маленьком домике на краю города.

За долгие годы они изрядно надоели друг другу. Но вот однажды они отправились путешествовать.

«Все же что-то новенькое», – решили они.

К их большому разочарованию, мир успел измениться. Они увидели, что люди сделались злобны и угрюмы.

Пошел дождь.

В поисках укрытия они забежали на какой-то заброшенный пустырь и забились в уголок у забора. Они держались друг за друга так крепко, что чуть не задохнулись. Колени у них подкосились, и они осели в жирную, чавкающую подзаборную грязь. Подняться на ноги им не удалось, они оцепенели от холода.

Так их и нашли.

Их забрали куда надо и допросили.

– Что вы там делали?

– Ничего особенного.

– Ничего особенного?

– Ничего особенного. Мы обнимались.

– Прямо там, в грязи??? Это вы-то???

– Мы любим друг друга, – прошептали они.

Человек, который их допрашивал, откинулся на стуле.

– Так, – сказал он и потер руки. – Любите, стало быть, друг друга.

– Ну да.

– То есть это вы любовь имеете в виду, так следует понимать?

– Любовь, да, – сказали старушки тихо.

Допрашивавший встал, подошел к шкафу, повернул ключ и распахнул дверцу.

– Ну так вот, – сказал он и вытянул оттуда женщину, которая стояла там, тесно зажатая между каких-то картонных коробок.

Он усадил ее на стул возле своего стола, достал из ящика щетку и принялся обмахивать ею женщину. Женщина улыбалась ему и показывала, где он прежде всего должен чистить: под коленками, у шеи, между лопаток.

– Однако и запылилась же ты, – сказал он мягко.

– Да, – согласилась она.

Он чистил ее с большой нежностью, в то время как она указывала ему на все новые и новые места.

– Вот что такое любовь, – сказал он старушкам, все еще продолжая водить щеткой. – Вот что означает любить. Вы бы и не подумали, а?

И он затолкал женщину обратно в шкаф и снова запер дверцу на ключ.

Старушки пришли в сильнейшее замешательство. Их трясло, они не могли вымолвить ни слова.

Человек вытолкал их из комнаты.

– Убирайтесь! – крикнул он им вслед.

Понурив головы, побрели они домой.

«Стало быть, мы всю жизнь ошибались, – думали они. – Всегда».

Их жизнь превратилась в кошмар. Всякое напоминание о том, что они прежде считали любовью, причиняло боль. Они исхудали и сгорбились.

Во сне над ними потешались вороны, начальники и дети.

Однажды утром они умерли, одна за другой.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ жили вместе много лет. Они были счастливы – так им казалось – и неразлучны. Они исходили из того, что в их жизни уже ничего не может измениться.

Но однажды утром одна из них сказала:

– Я хочу, чтобы ты ушла, немедленно.

Внезапно она как бы стала выше ростом, стояла разрумянившаяся, торжествующая. В ней появилось нечто величественное: сверкающие глаза, горделивая осанка. Она возвышалась над другой старушкой, как некая матрона.

Вторая старушка втянула голову в плечи. Она походила на мышку, такой маленькой и робкой она сделалась в считанные секунды.

– Хорошо, – сказала она.

Она встала, наткнулась на стол, обогнула стул и распахнула дверь.

Она не решалась оглянуться.

– Счастливо тебе, – сказала она, глядя в пол. И прошептала, неслышно для другой старушки: – Я люблю тебя.

– Давай не мешкай, – сказала первая старушки. – Ступай.

Вторая старушка вышла из комнаты, спустилась по лестнице, вышла на улицу. Она собралась с духом и исчезла. Назад она не вернулась.

В тот же день первая старушка утратила свою горделивость, принялась рвать на себе волосы, бегать повсюду, помещать объявления, расклеивать плакаты: «Разыскивается моя любимая подруга».

Она прожила еще много лет, мрачная, переполненная раскаянием. Что случилось с ней тогда, в тот миг, когда она вдруг сделалась огромной, гордой, торжествующей, – осталось для нее загадкой.

«Тот момент не имел ничего общего с действительностью! – думала она порой с сомнением. – Он относился к другому роду вечности! К смерти!»

Она бросалась на стены, колотила кулаком по столу, хлопала дверьми до тех пор, пока не падала бездыханная.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ дождливым днем сидели на лавочке под деревом. Они долго молчали и глядели на дождь и на низкое серое небо. Потом одна старушка спросила:

– Ты, может, ждешь кого-нибудь?

– Да нет, – сказала вторая старушка. – Или, впрочем, да, вообще-то… вообще-то я всегда кого-то жду. Но это так, в общем смысле.

– Да, – поддержала первая старушка. – И я тоже.

– В самом деле? – спросила вторая старушка.

– Ага.

– Мне всегда казалось странным о таких вещах рассуждать, – вымолвила вторая старушка. Она болтала под лавочкой ногами и разглядывала свои туфли. – Да и вправду сказать, жду-то я жду, да все без толку.

– И я тоже, – сказала первая старушка.

Довольно долго они сидели молча. Время от времени они искоса поглядывали друг на друга.

Люди торопились мимо них, почти бегом, с поднятыми воротниками или под зонтиками.

– А знаешь, – сказала вдруг первая старушка, – может, мы с тобой ждем друг друга?

– Да! – сказала вторая старушка. – Верно! Ты, стало быть, ждешь меня, а я – тебя!

Это были две одинокие старушки. У них была пустая жизнь за плечами и еще несколько лет впереди, и внезапно они заключили друг друга в объятия и пылко поцеловались, прижимаясь стиснутыми губами. Их головы покачивались взад и вперед.

И вдруг они вздрогнули, разжали руки, отпрянули друг от друга. Что им, в сущности, было друг от друга нужно? Во рту у них пересохло, пальцы тряслись. Могли ли они довериться друг другу? Не затевали ли они чего-либо от лености? От жадности? От скаредности? Не стали ли они жертвами какого-нибудь нелепого совпадения?

Это тянулось довольно долго – так что стемнело и они успели замерзнуть – покуда не смогли договориться, вступать ли им друг с другом в любовные отношения (другого выражения они подобрать не сумели) или оставить происшедшее на единственный вечер и единственный поцелуй.

– До чего же нелегкий выбор! – сказала одна старушка.

– Невероятно! – сказала другая.

Кто бы мог подумать, что это решение может оказаться таким трудным.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ жили в тесной темной каморке под крышей. Они очень любили друг друга, но в то же время на душе у них было неспокойно. В сущности, думали они, эта комната достаточно просторна для одной из нас, но никак не для обеих.

Эта мысль становилась все настойчивей, преследовала их день и ночь, и вот как-то утром одна старушка заявила:

– Какая бы там наша любовь ни была, а дальше так продолжаться не может. Кто-то из нас должен уйти.

– Да! – согласилась вторая старушка. – Давай я уйду.

– Нет-нет, – возразила первая старушка. – Я вовсе не это имела в виду. Я сама уйду.

Друг для друга они были готовы на все.

В конце концов первая старушка взяла две палочки и сказала:

– Кто вытянет длинную, тот выиграл и имеет право решать, кому уходить и когда.

Вторая старушка вытянула короткую, и на следующее утро, спозаранку, еще до восхода солнца, в предрассветной тишине, первая старушка забралась в большой мусорный мешок, стоявший на улице у фонарного столба. Вторая крепко завязала мешок.

– Какая ты все же храбрая, – сказала она.

– Храбрая? – переспросила первая старушка сдавленным голосом. – Почему? Я ведь люблю тебя. Это же в порядке вещей?

– Да, – сказала вторая старушка. – Ну, прощай. Я пошла домой.

Через пару часов она увидела из окна, как мешок исчез в мусороуборочной машине.

– «Почему, почему мне никогда ни в чем не везет, – думала она. – Ни в лото, ни в картах, ни в детстве в стеклянные шарики… Никогда мне счастья не было, никогда».

Она долго маялась в то утро. Принималась вытирать пыль, перемывала чистые чашки, штопала старые прихватки, для чего-то кипятила воду.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ вышли из дому – стоял прекрасный день, а они вот уже несколько месяцев не ступали за порог.

В тот же миг они были сбиты с ног.

«Ничего удивительного», – подумала одна старушка.

«Какие же мы все-таки дуры», – подумала другая.

Они лежали на земле, а перед ними стоял малюсенький человечек. Такого крошечного человечка им еще встречать не доводилось.

– Виноват, – сказал он.

– В чем? – удивились они.

– Как это в чем? – в свою очередь удивился человечек. – Да в том, что налетел на вас, вот в чем.

Они не могли поверить, что он сумел сбить с ног их обеих, и так и сказали:

– Ну, для этого, вообще говоря, вы ростом не вышли.

Человечек взглянул на них опечаленно и опустил глаза.

– Ну хорошо, хорошо, – сказали они. – Вы сбили нас с ног, отлично.

Человечек захныкал. Это было невыносимо. Он скулил, как щенок.

– Да ладно же! – закричали старушки. – Вы нас обеих с ног свалили! И теперь – весьма сожалеете! Ладно!

Они кричали изо всех сил и сами уже верили своим словам.

Человечек перестал хныкать, но продолжал вздыхать.

Он уселся на край тротуара, обхватив ладонями голову.

Старушки от боли не могли подняться; к тому же, у них наверняка было что-то сломано.

Наступил вечер, начало подмораживать. Они лежали там, на тротуаре, перед своим домом. Маленький человечек, вздыхая, сидел напротив.

Где-то на часах пробило одиннадцать. Издалека до них доносилась приглушенная музыка.

– Вам не пора ли домой? – спросили они наконец.

Человечек поднял голову и кивнул. Он рассказал, что живет у реки и у него есть небольшая лодка. Но чтобы ее на воду спустить, нет, до этого никогда не доходило. Он бродит по городу изо дня в день, неутомимый, не замечая ничего вокруг. У него нет никакой цели.

(В тот же самый день другой человечек, неподалеку, вдруг проникся верой – хотя совершенно не хотел становиться верующим. «Чушь! – кричал он. – Ни во что не собираюсь верить, ни во что!»

Он размахивал руками и причитал, но это ему не помогло: он уверовал и смотрел из окна с изумлением. «Ну, если ты мне утешения не пошлешь!» – молился он с яростью.

А еще одному человечку, на той же самой улице, в тот же самый день, до смерти захотелось пирога с можжевеловой водкой – и он решил, что счастлив – хотя пребывал в отчаянии и никогда, ни одной секунды счастья ему не перепадало.)

Человечек ушел. Старушки лежали еще некоторое время, пока какой-то прохожий не помог им подняться и войти в дом.

~~~

ДВЕ СТАРУШКИ привыкли друг к другу настолько, что одна частенько ставила свою чашку на вторую, а другая придвигала свой стул к первой и устраивалась читать газету на ее спине.

Они любили друг друга, часто это повторяли, и больше им говорить было особенно не о чем.

Если же они все-таки заговаривали о чем-нибудь, то говорили друг другу не «ты», а «оно»: «Во как оно скособочилось-то» или «Да оно едва на ногах стоит, как только не упадет?!»

Когда же им случалось не удержаться на ногах, они, тряся головами, помогали друг другу подняться.

По утрам они смахивали друг с друга пыль и, опираясь друг на друга локтями, молча пили кофе.

А по ночам одна старушка забиралась под другую, плотно укутывалась в нее, поворачивалась на бок и засыпала.

Когда одна из них в конце концов умерла, вторая выволокла ее на улицу, положила на краешек тротуара и присела сверху, чтобы перевести дух.

– Вы на ком-то сидите, – сказал, проходя мимо, какой-то старичок.

– Да нет, – отвечала старушка. – Ничего подобного.

Немного передохнув, она встала и отправилась домой.