Текст книги "В поисках человека-свиньи (ЛП)"

Автор книги: Томас Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

О Боже, пожалуйста, только не Стэйси. Не она.

Я услышал, как существо яростно визжало на свою жертву, заставляя её кричать ещё громче. В следующее мгновение её крики стали оглушительными и мучительными. Я закрыл глаза и заткнул уши, но это не принесло мне никакой пользы. Её крик всё ещё был слышен, становясь катализатором грядущих ночных кошмаров. Затем монстр потопал прочь, оставив ноги болтаться, пока их владелец разрывал свои лёгкие в клочья.

Я оставался в своём укрытии, совершенно потеряв дар речи, понятия не имея, что, чёрт возьми, мне следует делать. Я имею в виду, что бы ВЫ сделали в этой ситуации?!

"Я бы попытался спасти её", – был бы ваш ответ, да, верно. Но что, чёрт возьми, вы сможете сделать БЕЗ ОБЕИХ СТУПНЕЙ, БЕЗ СИЛЫ В ВАШИХ РУКАХ ИЛИ НОГАХ, и нет даже каких-либо предметов первой помощи, которые могли бы помочь женщине, которую, по сути, только что превратили в чёртов колокольчик?

Послушайте, извините, если это звучит агрессивно, но именно с такой дилеммой я столкнулся тогда. Я, очевидно, хотел помочь – именно поэтому я первым поднялся на эту богом забытую гору – но я не мог! Я не мог спасти женщину. Я не смог защитить Стэйси.

– Почему, Рой? Почему тебя не было рядом со мной, старший брат?

Я не могу спасти никого из детей. Я не могу спасти ту девочку... Я не могу...

– Тебе никогда отсюда не выбраться. Никто тебя никогда не найдёт.

Я не могу спасти...

– Это всё твоя вина, Рой. Ты не можешь защитить никого, даже свою младшую сестрёнку.

Я... Мне жаль. Мне жаль, Стэйси. Мне жаль всех... И Боже, Бонни, мне так жаль, что я не могу быть рядом с тобой.

От очередного срыва меня отвлёк звук маленьких ног, топтавшихся по комнате из двери, через которую я вошёл. Это дети, вероятно, искали меня, по крайней мере, я так думал. Должно быть, они пришли, чтобы снова меня пытать, и обнаружили, что курятник принадлежит мне. Этого было более чем достаточно, чтобы зажечь костёр под моей задницей и заставить себя двигаться с такой скоростью, какую могли позволить мои руки. Я выскользнул из маленькой расщелины и начал ползти вперёд, изо всех сил стараясь не смотреть на висящее тело (которое, кстати, всё ещё дёргалось и стонало в агонии). Я почти добрался до двери, когда услышал, как дверь позади меня распахнулась.

Тогда я застыл. На этот раз броситься было некуда, и я уже отполз слишком далеко от того места, в котором находился раньше, чтобы попытаться повторить это снова. Нет, на этот раз меня поймают. Я не мог бежать, не мог сражаться и даже не мог спрятаться. Я закрыл глаза. Вот и всё, ещё раз.

Все дети хлынули в комнату, безумно визжа, и моё тело сжалось, готовясь к тому, что они схватят меня и утащат прочь. Чёрт, честно говоря, часть меня думала, что они потащат меня обратно в комнату и просто прикончат меня прямо там, в хранилище для мяса. Однако я открыл глаза, когда понял, что ничего не происходит. Я был всё ещё жив, нетронут. Когда я оглянулся, я увидел, как дети сдёргивают тело женщины с большого крюка для мяса, на котором она была нанизана, полностью открывая ей спину, а затем просто ныряют прямо в неё, как будто она была праздничным тортом на вечеринке.

Без манер, достоинства и раскаяния эти дети просто пожирали её горсть за горстью. На этот раз я не смог сдержаться, меня вырвало. И ещё мне не повезло, маленькие ублюдки меня услышали и сразу потеряли интерес к своей нынешней жертве. Я попытался выбежать через пол к двери, но было уже слишком поздно. Меня схватили за культю левой ноги и тут же потащили обратно в хранилище для мяса. Другой ногой я попытался сбросить их с себя, как только мог, но это тоже было бесполезно. Они были похожи на стаю муравьёв; на место каждого, кого я отшвырнул, прыгнуло ещё около двух.

Они меня душили, и по крайней мере у двоих или троих из них были палки, которые, как вы уже поняли, они применили ко мне с пользой. Я не уверен, но хочу сказать, что этим ублюдкам удалось по крайней мере отбить, если не сломать полностью, пять моих рёбер, а также несколько других костей, прежде чем вырубить меня ударом молотка по лицу. Тогда я был уверен, что это всё. Я был мёртв.

К моему огорчению, это было не так, и то, как я проснулся в следующий раз, заставило бы любого человека немедленно пожелать смерти. Я проснулся от самой жгучей боли, которую я когда-либо чувствовал, пронзающей мою левую ногу. Я оказался подвешенным на высоте двух футов над землёй за левую ногу, мою более-менее здоровую. Когда я поднял глаза, мне сразу же стало противно и страшно, увидев, что теперь сквозь неё проткнут крючок. Маленькая река крови медленно стекала вниз из горящей, ноющей раны. Я был в ужасе, но мне было слишком больно, чтобы кричать от шока.

Представьте на секунду, что вы не можете даже издать звук или каким-либо образом отреагировать физически из-за того, насколько сильна боль. В этот момент вы находитесь в худшей форме, неспособной отреагировать на боль или положить ей конец, но ещё не достаточно серьёзной, чтобы убить вас, по крайней мере, не сразу. Единственный способ, которым я знал, что боль закончится сейчас, – это дождаться, когда я потеряю сознание или сразу дисквалифицируюсь. Положительным моментом было то, что либо из-за вышеупомянутого процесса, либо из-за кровопотери, эффект не заставил себя долго ждать.

За считанные секунды мир стал размытым, а мои руки, единственные конечности, которыми я ещё мог пользоваться, онемели. И всё же что-то во мне всё ещё боролось за то, чтобы не вырубиться. Иронично, не так ли? Единственный раз, когда вам хочется просто ускользнуть, а инстинкт выживания сам вас предаёт. Итак, я свисал с потолка, дезориентированный, слабый и практически полумёртвый. На тот момент все мои амбиции сыграть героя были давно уничтожены. В тот момент я, честно говоря, был бы счастлив, если бы смог выбраться оттуда вообще ВНЕ мешка для трупов, со Стэйси или кем-либо из детей или без них.

Он был слабым, но я мог слышать звук откуда-то из комнаты вокруг меня, тихий и монотонный. Я понял, что это был звук чьего-то плача. Из-за моего размытого зрения, а также отсутствия освещения в самой комнате, я не мог видеть, чей и откуда он исходил, но я всё равно мог сказать, что он был там, где-то справа от меня. Я мог сказать, что это была ещё одна молодая женщина.

– С-с-с-с-Стэй-Стэй-си?

Девушка продолжала плакать, всхлипывая.

– Стэйси... это... это... ты?

Плач прекратился, перейдя в насморк.

– Кто... кто там? – голос был маленьким и жалким.

Я обнаружил, что голос звучит достаточно ясно, чтобы понять, что это был не голос Стэйси. Я не знал, что делать и говорить сейчас. Я услышал движение, доносившееся из угла, где слышал голос девушки. Из затенённого места я увидел, как из него вылезла молодая девушка, и моё сердце чуть не остановилось в третий раз за день. Это была девушка с плаката, ТА ДЕВОЧКА-ПОДРОСТОК, из-за которой я проделал этот чёртов путь, терпя все эти пытки.

Она была тут же, прижавшись в углу. Она была жива. Я нашёл её...

Я не потерпел неудачу.

Я нашёл её.

Она выползла, пока не оказалась примерно в полуфуте от моего лица, прежде чем остановиться.

– А-А-Ам-Аме-лия...

Её глаза немного выросли.

– Аме-лия... Х-Хилл...

– Кто ты? О-откуда ты знаешь моё имя?

Я хотел рассказать ей всё. Я хотел сказать ей, что пришёл спасти её и её отца. Я хотел сказать ей, что моя двоюродная сестра пропала и что мне тоже нужно её спасти.

Я хотел сказать ей, как много для меня значило то, что я мог увидеть её прямо сейчас. Даже если бы я не мог сделать ничего другого, просто увидеть её на самом деле что-то значило; что весь этот крестовый поход не был напрасным.

Я открыл рот, но вместо мыслей, которые я только что упомянул, прозвучало только:

– П-плакат...

– Что? – спросила она.

Я поднял руки, насколько мог, то есть совсем немного.

– Плакат... В к-кармане...

Она медленно поднялась, пока не оказалась на ногах. Её рука осторожно, трясущимися пальцами потянулась к моему правому карману и покопалась там, вытащив сложенный плакат "Пропавшие без вести". Она развернула его и просматривала его около трёх секунд, прежде чем уронить и его, и челюсть.

– Т-ты пришёл... за мной? – спросила она.

Я ничего не говорил.

Она воскликнула в изумлении. Её лицо говорило всё, классическое выражение недоверия. Я не мог её винить, но это всё равно разбило мне сердце. Затем оно разлетелось вдребезги, когда она разрыдалась, сжимая меня в своих самых крепких медвежьих объятиях.

– О Боже мой! Ты здесь! Ты здесь! Бог услышал!

Я был сбит с толку. О ком она говорила? Я не мог заставить себя спросить, но в любом случае это не имело значения, потому что от того, что она сказала дальше, мои глаза наполнились слезами.

– Ты ангел, не так ли? Я просила Бога послать ангела, и ты пришёл!

Честно говоря, я не мог сказать, что причиняло боль сильнее. Тот факт, что эта милая маленькая девочка была настолько лишена чувствительности, настолько психически измотана, что смотрела на меня, обычного парня, который просто хотел сделать что-то хорошее, и искренне верила, что я божественный спаситель, или тот факт, что, несмотря на приход таким образом, несмотря на то, что она была рядом, я всё равно не мог быть для неё этим.

– П-помоги... Я...

Она остановилась, тупо глядя на меня.

– П-помоги... Я... Вниз...

Её глаза метались вверх и вниз от моей ноги к моему лицу.

– П-пожалуйста...

Её снова начало трясти, она поднялась и потянулась к моей ноге. Я зажмурился, делая всё возможное, чтобы подготовиться к абсолютному МИРУ агонии, который вот-вот набросится на меня. Я чувствовал, как её тонкие, маленькие пальцы коснулись верхней части моей ноги, не решаясь даже попытаться что-то сделать.

– Я... я... я не могу...

– Пожалуйста... П-помоги... м-м-мне спуститься...

Адреналин уже иссяк, забрав с собой моё сознание. Я знал, что это чертовски хорошая ставка на то, что если я отключусь сейчас, всё ещё пронзённый крюком, у меня вообще не будет хороших шансов, что я снова проснусь. Я не мог позволить этому случиться, после того, как зашёл так далеко. Мне нужна была её помощь сейчас так же, как она нуждалась в моей.

Я почувствовал, как она начала нажимать на мою ногу, чтобы отцепить её, и не прошло и двух секунд, как мне пришлось задержать дыхание, чтобы не закричать чертовски громко.

Хуже всего было то, что она была не так уж сильна, не говоря уже о том, что она, вероятно, мало ела за последние три месяца, которых её не было, поэтому она боролась как могла, пытаясь хотя бы достаточно поднять мою ногу. В один момент её хватка соскользнула, и крючок ещё глубже вонзился в мою ногу, чем раньше. Именно тогда я вскрикнул от боли.

– Мне жаль! – воскликнула она. – Боже, я-я не могу этого сделать! – она начала пятиться. – Я не могу этого сделать, я не...

– Всё хорошо! – сказал я сквозь стиснутые зубы.

Моя нога была неподвижна, но я знал, что мне придётся смириться с болью, если я хочу, чтобы она мне помогла. Она шагнула вперёд и начала снова. На этот раз было намного больнее, когда она пыталась вытащить крючок из моей ноги. Когда он соскользнул в прошлый раз, он, должно быть, повредил ещё несколько сухожилий, и поэтому её попытка вытащить его снова ощущалась так, как будто она пыталась вырвать кости моей стопы из кожи.

Однако, несмотря на всё это, и она, и я выдержали.

– Подожди... Почти получилось.

Внезапно моя нога ослабла, и я безвольно упал на пол. Я был свободен. Я нашёл Амелию и снова был свободен.

Но что теперь?

– Что мы будем делать? – спросила она меня.

– Я... я... я не...

Я почувствовал сонливость. Это было не просто физическое истощение. Это было похоже на то, будто я был компьютером: как внутренний, так и внешний жёсткие диски перегревались и все выключались. После всего, что было до этого момента, мне нужно было, так сказать, "завершить работу". Конечно, я знал, что пока не смогу этого сделать, если бы хотел, чтобы у меня и у этой маленькой девочки был шанс выбраться с этой горы живыми. Каким-то образом мне удалось продолжать бороться с желанием вырубиться, но это было необходимо, оно истощило всю мою физическую силу (то немногое, что осталось), а также бóльшую часть моей умственной выносливости.

Она видимо тоже это увидела и пошла что-то искать, я сначала не мог понять что. Она подошла к задней части комнаты и вернулась с большой миской воды.

– Вот, выпей.

Она перевернула меня на спину и прижала к себе голову, чтобы я пил из миски. Мой рот открылся, и я напился, как чёртов вьючный мул. К счастью, воды было достаточно, чтобы расшевелить меня, даже если я всё ещё мало что мог сделать. Она забрала миску, а я медленно поднялся и осмотрел комнату.

Сама комната была по крайней мере среднего размера. Просторная, но не настолько, чтобы внутри было слишком много места. Больше похоже на вторичное хранилище для мяса, вероятно, прямо рядом с тем, в которое меня бросили дети раньше. Это также имело смысл из-за появления кучи контейнеров, наполненных, как я мог только предположить, каким-то количеством органов или кишок прошлых жертв. Я предположил, что, учитывая, что это место здесь во многом напоминало обычную бойню, они оставили одну комнату для самого мяса и шкур, а для меньших внутренностей и прочего дерьма – другую комнату.

Для меня это означало одно из двух. Во-первых, дверь в эту конкретную комнату в дальнем конце впереди меня вела в тупик, может быть, просто в ещё одну запасную прохладную комнату или что-то в этом роде. Вторая возможность состоит в том, что она вела к какому-то месту, например, к их логову или просто столовой, или, может быть, к какой-то личной комнате или офису. Я догадался об этом, потому что, глядя на Амелию, я не мог не задаться вопросом, почему она не подумала о том, чтобы попытаться пройти туда?

– Что находится за этой дверью? – спросил я, указывая на дверь впереди нас.

Она сжалась.

– То место, где нас держат, – ответила она постоянно стихающим голосом. Я слышал, как у неё хрустнуло горло, когда она говорила. – Мне... мне удалось выбраться оттуда, но потом мне пришлось спрятаться здесь, когда тебя привели и... – её взгляд упал на мою ногу.

Мой взгляд остался прикованным к двери.

Значит, ЕСТЬ и другие. И если они в этой комнате, то это значит...

Я начал продвигаться к двери.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Я добрался до двери и потянулся к ручке, но был слишком низко, чтобы дотянуться до неё со своего места.

– Что ты делаешь, мы не можем туда вернуться!

– Других нам тоже нужно вытащить, не так ли?

При этом она снова сжалась.

– Вот, помоги мне с дверью, я не могу достичь достаточной высоты.

Она стояла на месте, сильно дрожа.

– Н-нет, мы не можем.

– Что значит, мы не можем? Мы должны.

– Ты не понимаешь, они все... Они все...Она начала кивать вперёд, как будто её рвало.

– Они что?

Она ничего не сказала, просто продолжала стоять.

– Они что, Амелия?

– Они... Они все... изменились!

Я нахмурился.

– О чём ты говоришь, как изменились?

– Я... я не знаю, но они совсем другие. Они уже не дети. Я видела, как многие из тех, кого забрали сюда после меня, начали сходить с ума. Они начали убивать друг друга, если один из них вёл себя не так, как они. Вот почему мне пришлось уйти оттуда, прежде чем они придут за мной в следующий раз.

Моя рука замерла, а глаза расширились. Я ошибался в обоих предположениях. Это было не очередное хранилище для мяса и не их логово, это был загон для свиней. Мало того, её слова тогда подтвердили мои подозрения, что эти маленькие маньяки были теми же детьми с плакатов. Мой желудок начал переворачиваться, когда я открыл рот и начал заикаться:

– П-почему?

– Я-я не знаю. Я сама не понимаю. Они просто начали сходить с ума, визжать и всё такое, как и тот большой, и начали есть тех из нас, кто не сошёл с ума. Они были выпущены обратно на гору, чтобы они могли охотиться за другими, как ты и я.

Я остановился, проглотив всё это и подавившись, пока оно падало. Легенды были правдой. Все из них. "Человек-Свинья" был реальным, и в нём были все черты, о которых говорили легенды; гигантский зверь, способный запутать разум человека, а также сломать его пополам, как ветку, и сожрать целиком. Это было вполне реально, и теперь у меня были доказательства. Теперь я также знал, что на самом деле происходило со всеми, кто исчез. В этом смысле я не мог сказать, чья судьба была хуже; те, кого зарезали ужасающими способами, и последнее, что они увидели, это их друг, брат, дочь, которые у них были, дико пожирающие их без всякой заботы о мире, или сами настоящие уроды, которых знает только Бог каким психологическим пыткам они подверглись, чтобы подтолкнуть их к такому каннибализму своих близких.

Это как смотреть на зомби, да? Легко думать, что жертвам приходится хуже всего, пока вы не перестанете думать о том, что приходится терпеть самим зомби, задаваясь вопросом, сохраняется ли хотя бы отдалённая часть того, кем они были раньше, где-то глубоко внутри, и если эта часть есть, они должны быть потрясены тем, что им придётся делать сейчас. Я говорю это потому, что следующий вопрос, который я ей задал, немного проясняет ситуацию.

– Как... Как ты выбралась?

Она не ответила на это. Я видел, что она не смогла бы ничего сказать, даже если бы захотела. Хотя мне это было и не нужно. То, как я смотрел на её лицо, на её грязное, измученное, но всё ещё милое и невинное на вид, только что успокоившееся, но испуганное, рассказало мне именно всё, что мне нужно было знать. Она подняла ладони вверх, обнажая грязные, запёкшиеся пятна крови. Она начала рыдать, и я протянул руки.

– Иди сюда. Иди сюда, всё в порядке.

Она бросилась мне на руки, уткнувшись лицом мне в грудь.

Я прижал её к себе и прошептал:

– Ш-ш-ш... Всё в порядке. Всё будет хорошо, я обещаю.

Возле своей груди я слышал, как она плакала:

– Я не хотела! Я не хотела! – снова и снова.

Мои руки пробежались по её вьющимся волосам, которые теперь казались блеклыми после более яркого вида на плакате.

Я бы держал её вечно – она нуждалась в этом, и в любом случае рядом больше никого не было, чтобы делать это. Однако мне пришлось отпустить её, когда мы снова услышали приближающиеся лёгкие шаги. Она поспешила обратно в своё маленькое убежище, из которого вышла, а я растянул руки и ноги, изо всех сил стараясь казаться мёртвым, надеясь, чёрт возьми, что эти маленькие ублюдки не станут тыкать меня или пинать, чтобы убедиться, или что-то подобное, что ещё хуже, попытаются снова притянуть мою задницу к потолку.

Я закрыл глаза как раз в тот момент, когда дверь распахнулась. Я услышал, как они с шумом вошли и сразу же побежали к крюку, где был я. Чёрт, они идут за мной. Хорошо, просто сохраняй спокойствие, не делай никаких движений.

Как я ни старался, моё тело не могло не напрягаться, ожидая в любой момент, что один или два из них снова начнут избивать меня своими палками. Я слышал, как их ноги двигались вокруг меня, но ничего не происходило. Так продолжалось до тех пор, пока я не почувствовал, как чьи-то руки схватили меня за руки и начали тащить прочь. Мне потребовались все силы, чтобы не испугаться и не раскрыть своё состояние. О Боже, что они со мной сделают? Они снова меня повяжут, не так ли? О Боже, пожалуйста, больше нет!

Я чувствовал, что они продолжают тащить меня за собой. Я прищурил один глаз и увидел, что меня затаскивают в комнату, которую я пытался открыть ранее, ту, из которой пришла Амелия. Они уронили мои руки и помчались обратно в другую комнату. Я широко открыл глаза, когда услышал, как закрылась дверь. Оглядевшись, я обнаружил, что комната, в которой я сейчас находился, была маленькой, каждая стена была уставлена ​​такими деревянными ящиками, почти как в курятнике.

Как и любая другая комната в этом богом забытом месте, эта была почти тёмной, и единственный свет исходил от одной лампочки, свисающей в центре комнаты, всего в нескольких дюймах надо мной.

Моя шея болела, когда я пытался выгнуть её вверх. Моё дыхание было ровным, хотя до паники оставалось две секунды. Я не был уверен, был ли кто-нибудь со мной в комнате на самом деле или нет, но, тем не менее, я знал, что не могу ни в коем случае снова привлечь внимание детей или, что ещё хуже, в конечном итоге заставить самого Человека-Свинью преследовать меня.

– Боже мой! – воскликнул мягкий сломанный голос справа от меня.

Я повернул голову и чуть не потерял дыхание.

– Рой! Боже мой, ты в порядке?!

– Стэ-Стэйси!

Она выбежала из-за одного из ящиков вдоль стены.

– О Боже, Рой, ты...

Её слова застряли у неё в горле. Она поднесла руки ко рту, и я понял, что она сделала всё возможное, чтобы не закричать.

Каким-то образом – до сих пор не могу сказать вам, как – мне удалось найти в себе силы посмеяться.

– Это... Это не так... Не так уж и плохо, как кажется...

– О, Святой Иисус Христос на кресте, Рой, "не так уж и плохо, как кажется"? Чёрт возьми, ты выглядишь как измельчённая туша.

Я поднял руки.

– Обещаю, я в порядке, ладно?

Ирония решила стать настоящей сукой сразу после того, как я это сказал, послав приступ жгучей боли прямо через мою ногу и по всему телу. Я застонал.

– Угу, конечно.

Она начала пытаться схватить меня за руки, чтобы вытащить оттуда.

– Ого, какого чёрта ты делаешь?

– А на что это похоже? Я вытаскиваю нас из этой адской дыры.

– Подожди, ты вообще знаешь, куда, чёрт возьми, идти?

Она остановилась и опустила мои руки, вздохнув.

– Чёрт, ты прав, нет, я не знаю, – она повернулась к деревянным курятникам и закричала: – ЧЁРТ!

– Ш-ш-ш! Ты пытаешься заставить их вернуться за нами?

Она снова вздохнула.

– Ну, что нам тогда делать?

– Я... я ещё не знаю, ладно?

Она оценила мой ответ.

– О, очень полезный совет, братишка.

– Послушай, чего, чёрт возьми, ты ожидаешь, а? Мне приходилось всё это чёртово время думать над этим.

– О да, и похоже, чуда не случилось, да, коренастый?

– Пошла ты нахуй, ладно? Я даже не хотел этого делать, верно?

– Чёрт возьми, что ты имеешь в виду: "Я даже не хотел этого делать"? В последний раз, как я это помню, это ТЫ хотел сыграть Супермена, чтобы спасти какую-то маленькую девчонку, которую ты даже и не видел раньше.

– И в последний раз, как я это помню, я сказал ТЕБЕ, что не собираюсь этого делать, но ты сама...

Прошло короткое мгновение молчания, напряжение сдавило наши горла петлёй. Наконец я вздохнул и сказал:

– Послушай, это не поможет никому из нас. Нам нужно сосредоточиться на том, чтобы вытащить нас троих отсюда и...

– Ого, подожди, проверь свой счёт, Рой. Что ты имеешь в виду под "тремя"?

– Ты, я и Амелия.

Её брови изогнулись на меня.

– Амелия? – спросила она. – Кто это?

– Девушка с плаката, помнишь?

– Да, а что с ней?

Ей потребовалось время, как и мне потребовалось время в доме моего отца, чтобы уловить смысл.

– Подожди, ты говоришь мне, что действительно нашёл её?

Я кивнул.

– Чёрт, Рой, почему ты мне не сказал?

– Потому что ты не дала мне возможности сказать много, и потому что я, честно говоря, думал, что ты уже знала, учитывая, как она сказала, что вышла отсюда.

– Подожди, она вышла отсюда?

– Ага.

– Так же, как и остальные эти маленькие уроды?

– Ага.

– Рой... Я не думаю, что она...

– Даже не начинай этого, ладно? Она не одна из них, я обещаю тебе. Эти дети не могли чувствовать, что она может. У неё всё ещё есть здравый, хотя, возможно, израненный навечно, разум.

Стэйси это не убедило. Я вздохнул и сказал ей:

– Послушай, я тебе покажу, просто помоги мне выбраться отсюда, и ты увидишь, хорошо?

– А если она не в "здравом уме", что ты будешь делать? Знаешь, ты не совсем в боевой форме.

– Послушай, мы зашли так далеко, ясно? Мне было бы спокойнее, если бы я знал, что мы, по крайней мере, сделали то, ради чего пришли сюда.

Мы двое просто смотрели друг на друга, зайдя в тупик. Признаюсь, я не мог винить её за то, что она так думала. У неё была очевидная точка зрения на одну вещь; я был не в той форме, чтобы бороться (или даже пытаться) за выход из любой ситуации, которая могла возникнуть. Не говоря уже о том, что рассказала мне сама Амелия о том, как она вообще выбралась из этой тюрьмы.

Хотя у неё не было выбора. Ей пришлось уйти, верно? Однако это увело мои мысли в другом направлении. А как насчёт других детей, тех, которые ДЕЙСТВИТЕЛЬНО одичали, они потеряли себя добровольно? В большинстве случаев я бы без колебаний ответил "нет". Ради Христа, они были детьми, и притом пленными. Конечно, они бы не сделали этого ни с собой, ни друг с другом, если бы им... Пока им...

Если только им не пришлось.

Я был на грани признания своей точки зрения, когда она уступила и сказала, указывая на дверь:

– Хорошо, тогда пойдём. Ты сказал, что она была там?

Я кивнул, и она взяла меня за руки.

– Ну, давай же.

Она напряглась, пытаясь потянуть меня за собой. На секунду я не мог не задаться вопросом, как, чёрт возьми, эти дети смогли тащить мою задницу, а моя взрослая сестра делает всё, что может, чтобы только сдвинуть меня с места. Что бы там ни придумал Человек-Свинья, это очень мощное дерьмо.

Она смогла перетащить меня через пол к двери, прежде чем ей пришлось остановиться, чтобы отдышаться. Затем она открыла дверь и ахнула. Я выгнул шею и увидел, что вместо меня в этой комнате повесили другого бедного ублюдка. Кто бы это ни был, это был молодой человек, лет шестнадцати или семнадцати, возможно. Без головы, а руки и ноги были связаны за спиной мясным шпагатом.

– Что за...

– Стэйси! – я позвал её, привлекая её внимание ко мне. – Забудь об этом, давай.

Она перевела взгляд между мной и парнем, висящим впереди, прежде чем снова взять меня за руки. Она тащила меня примерно до середины коридора, прежде чем ей пришлось снова остановиться.

– Чёрт, Рой... – простонала Стэйси. – Я не знаю, смогу ли я продолжать так тянуть тебя за собой.

Я ничего не сказал на это. Справа я снова услышал тихий голос Амелии.

– Ты в порядке?

Я оглянулся и увидел, как она вылезает из своего укрытия, которое было раньше.

– Боже мой, я думала, они собираются... – она пошла дальше, глядя на Стэйси.

– Я так понимаю, ты Амелия? – спросила Стэйси.

Амелия кивнула.

– Откуда ты знаешь моё имя? Ты тоже видела плакат?

– Можешь быть уверена в этом, я сделала то же самое, что и этот коренастый здесь, и благодаря этому гению, теперь мы оба улавливаем разные вкусы этого ада.

Я немного усмехнулся. Предоставил Стэйси и её деревенскому акценту возможность немного развлечься в ужасной ситуации.

– Амелия, это моя двоюродная сестра Стэйси.

Она посмотрела на неё и застенчиво помахала рукой, прежде чем снова посмотреть на меня.

– Амелия, мы собираемся выбраться отсюда, все трое, но для этого нам нужна твоя помощь.

– Моя помощь? – спросила она, прижимая руки к груди.

– Да, подумай на секунду. Ты когда-нибудь видела выход из этого места?

– Выход?

– Да, типа... типа аварийного люка, или двери подвала, или чего-то ещё. Что-нибудь, что могло бы вывести нас наружу?

Она на мгновение огляделась, сузив глаза в разных случайных местах комнаты.

– Я... я не могу вспомнить наверняка... – она сморщила лицо и задумалась.

– Очень большая помощь, – заметила Стэйси, насмехаясь.

– Я... прости, я пытаюсь, просто... я не знаю, – она лихорадочно провела руками по волосам.

– Тсс, всё в порядке. Тогда давай двигаться дальше. Мы разберёмся с этим вместе.

– Разберёмся как? – спросила Стэйси. – О, ты имеешь в виду, что нужно перемещаться по этой адской дыре вслепую, и без того, чтобы тебя зарезали? – она бросила взгляд на Амелию, которая из-за этого съёжилась.

– Эй, давай, хватит. Это не её вина, ладно?

– Серьёзно? – спросила она, саркастически хихикая. – В третий раз, дорогой братик, напомни мне, какого чёрта мы вообще здесь делаем?

– Пытаемся сделать что-то хорошее, сохранив хотя бы ОДНУ человеческую жизнь, ясно? Видит Бог, я ни на что не годен, но, чёрт возьми, я не уйду, не сделав ОДНОГО дела, ради которого всё это заварилось!

После этого комната погрузилась в тишину. Стэйси стояла там, прищуриваясь, глядя на меня, как будто она разрывалась между желанием прыгнуть на меня и надрать мне задницу, или уступить ещё одно очко. Амелия сжалась до колен и прижала их к груди, наблюдая за этим так, как будто она наблюдала за своими родителями, которые спорят, совершенно не понимая, что и почему говорят.

Тишину нарушила Стэйси утомлённым вздохом.

– Рой, ты знаешь, что это её не вернёт.

Её лицо сменилось с саркастического снобизма на выражение мрачного реализма, как будто она говорила кому-то, что его любимый человек не выживет. По крайней мере, меня это так поразило, как будто она сказала мне, что Бонни мертва. С той лишь разницей, что никаких доказательств этому не было. Она всё ещё могла быть там, ожидая, когда её всё-таки найдут.

– Кого? – спросила Амелия, высунув голову из рук, как суслик.

Её голова вертелась взад и вперёд между мной и Стэйси. Оглянувшись на меня, она робко спросила:

– О ком она говорит, кого не вернуть?

Стэйси коротко переводила взгляд с меня на неё и обратно на меня.

– Никого, – я ответил холодно, глядя на Стэйси.

Чёрт возьми, с ней что-то не так, подумал я. Знаете, это дешёвый приём, использовать похищение моей младшей сестры против меня. Что это сейчас было?

Стэйси вздохнула, ущипнув переносицу.

– Слушай, хочешь уйти отсюда, пойдём. Позже поговорим о том, кто прав, а кто просто задница, ладно?

– Отлично, – холодно ответил я.

Я снова посмотрел на Амелию. Она снова начала медленно вставать.

– Так что же нам делать? – спросила она. Стэйси начала поддерживать мою левую руку.

– Мы уберёмся отсюда, вот что, – она начала тянуть меня за руку, волоча её за собой. – Хорошо, а знаешь, что мы собираемся делать, Амелия, а? Я хочу, чтобы ты была здесь, шла рядом со мной и помогала мне тащить Роя, поняла?

Она посмотрела на меня, ожидая какой-то реакции на это; возможно, возражение или что-то подобное. Вместо этого я просто кивнул в сторону Стэйси.

Она подошла к Стэйси и снова взяла меня за руку.

– Хорошо, идём вперёд, – приказала она.

Амелия повернулась и пошла по коридору. Стэйси снова начала тащить меня за собой, почти всё время напрягаясь.

Ей удалось пройти примерно половину пути до следующей комнаты, прежде чем ей снова пришлось остановиться. Она отдышалась, снова взяла меня за руку и тяжело вздохнула. Этот небольшой процесс в конечном итоге повторился примерно в следующих пяти комнатах. Именно в последней остановка длилась больше полминуты, как и в остальных залах. Она рухнула на пол, запыхавшись.

– Думаю, мы приближаемся к выходу, – сказала Амелия.

– Ты думаешь? – съязвила Стэйси.

Амелия снова сжалась в плечах.

– Послушай, Рой, я знаю, что ты ничего не можешь с этим поделать, но я не могу вечно таскать твою задницу повсюду. Должен быть какой-то способ тащить тебя за собой, например, чёртова простыня или повозка, в которую тебя можно посадить. Это чертовски пригодилось бы прямо сейчас.