Текст книги "Ганнибал (др. перевод)"
Автор книги: Томас Харрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Огромный угорь, привыкнув к свету, выполз из своего каменного укрытия на дне аквариума и принялся выписывать бесконечные восьмерки – извивающаяся коричневая лента, беспорядочно испещренная красивыми кремовыми пятнами различной формы.
Старлинг узнала о существовании рыбы, лишь уловив краем глаза ее движение.
– Это мурена Кидаки, – сказал Мейсон. – В Токио в аквариуме есть даже более крупный экземпляр. Моя мурена по размеру занимает второе место в мире. В просторечии ее зовут Жестокий Мюррей, вы хотите узнать почему?
– Нет, – ответила Старлинг и перевернула страницу своего блокнота. – Итак, в ходе предписанного судом лечения вы пригласили доктора Лектера в свой дом.
– Я больше ничего не стыжусь и поэтому расскажу вам все. Теперь все в полном порядке. Мне воздалось за это наделавшее столько шума совращение малолетних. Отдал пятьсот часов общественным работам и лечился у доктора Лектера. Приглашая доктора к себе, я рассчитывал втянуть его во что-нибудь неблаговидное, чтобы он дал мне послабление в лечении и не жаловался, если я пропущу один-другой сеанс или окажусь слегка под кайфом во время наших встреч.
– У вас в то время был дом в Оуинг Миллз, не так ли?
– Да. Я рассказал доктору Лектеру все. Об Африке. Об Иди Амине[12]12
Амин (Дада) Иди (1926) – президент Уганды (1971–1979), ввел режим жестокого террора, по неофициальным данным, был замечен в каннибализме.
[Закрыть]. И о многом другом. Обещал показать ему кое-что из своей коллекции.
– И вы показали ему?..
– Принадлежности. Игрушки. Вон там в углу стоит маленькая переносная гильотина, которую я использовал, работая на Иди Амина. В разобранном виде она без труда умещается в джипе и ее можно доставить в любую, даже самую отдаленную, деревню. На сборку и установку уходит четверть часа. Осужденный за десять минут сам с помощью коловорота приводит нож в рабочее положение. Правда, у женщин и детей для этого требовалось чуть больше времени. Но я этого не стыжусь, так как прошел очищение.
– Итак, доктор Лектер пришел в ваш дом…
– Да. Я встретил его у дверей, затянутым в черную кожу и с плетью в руках. Ну вы понимаете… Мне было интересно, испугается ли он меня. Но он, похоже, не испугался. Испугаться меня – как смешно это звучит теперь… Я пригласил его наверх и показал двух собачек, которых взял в приюте для бездомных животных. Собачки были очень дружны между собой. Я их держал в одной клетке и давал много воды, но оставлял без еды. Мне было страшно интересно узнать, что из этого получится.
Я показал ему прибор с петлей, ну вы знаете, тот, с помощью которого можно добиться автоэротической асфиксии. Вы как будто вешаете себя, но не до конца. При этом получаете удовольствие… Вы улавливаете ход моих мыслей?
– Улавливаю.
– А доктор Лектер, похоже, не улавливал. Он спросил, как прибор работает, а я ответил: «Какой же вы психиатр, если этого не знаете?» Доктор улыбнулся – я никогда не забуду эту улыбку – и сказал: «Продемонстрируйте». Ну наконец-то ты попался, подумал я.
– И вы продемонстрировали.
– Я этого не стыжусь. Мы учимся на своих ошибках, и кроме того, я прошел очищение.
– Прошу вас, мистер Вергер, продолжайте.
– Я отнес прибор к большому зеркалу, надел петлю на шею и стал смотреть на свое отражение, удерживая механизм автоматического отключения в руке. Одновременно краем глаза я следил за его реакцией, но ничего уловить не мог. Обычно я прекрасно вижу человеческие эмоции. Но не в этом случае… Он сидел в кресле в углу комнаты, скрестив ноги и обхватив руками колени. Затем доктор Лектер поднялся и погрузил руку во внутренний карман пиджака. При этом он выглядел не менее элегантно, чем извлекающий из кармана зажигалку Джеймс Мейсон. «Не желаете ли стекляшечку амила?» – спросил Лектер. Вот это да, подумал я. Сейчас он даст мне одну ампулу, а затем будет давать вечно, если не хочет лишиться лицензии. Но вы читали отчет и знаете, что это было нечто значительно превосходящее по мощи простой амилнитрит.
– Ангельская пыль[13]13
Фенциклидин, наркотик.
[Закрыть], кое-какие амфетамины и ЛСД.
– Это была та еще смесь! Лектер между тем подошел к зеркалу, в которое я смотрелся, и что есть силы ударил по нему ногой. Зеркало разбилось вдребезги. Я же в это время парил в небесах. Он поднял осколок побольше, передал мне и, глядя в глаза, поинтересовался, не желаю ли я счистить с лица кожу. После этого он выпустил собак из клетки, и я накормил их мясом со своего лица. Мне потом сказали, что это заняло довольно много времени. Я ничего не помню. Доктор Лектер с помощью петли сломал мне шею. Промывая собакам желудки в приюте, врачи извлекли мой нос, но прирастить его не сумели.
Услышав эти слова, Старлинг перебирала листки блокнота гораздо дольше, чем до этого.
– Мистер Вергер, после того как доктор Лектер бежал из-под стражи в Мемфисе, ваша семья обещала выплатить большое вознаграждение.
– Да. Миллион долларов. Ровно один миллион. Мы дали объявления по всему миру.
– И вы, насколько мне известно, были готовы платить за любую имеющую к делу информацию, а не только в случае ареста, ведущего к осуждению. Предполагалось, что вы станете делиться информацией с нами. Вы это делали?
– Вообще-то нет, но, строго говоря, не было ничего такого, чем бы стоило делиться.
– Как вы могли это определить? Разрабатывали ли вы самостоятельно какие-нибудь версии?
– Лишь для того, чтобы убедиться в том, что они никуда не ведут. Но с другой стороны, с какой стати мы должны были с вами делиться сведениями? Ваши люди нас никак не информировали. У нас было одно сообщение с Крита, оказавшееся пустышкой, и одно из Уругвая, которое так и не подтвердилось. Я хочу, мисс Старлинг, чтобы вы поняли – речь идет не о мести. Я простил доктора Лектера точно так, как Наш Спаситель простил римских легионеров.
– Мистер Вергер, вы дали понять Федеральному бюро расследований, что располагаете новыми сведениями.
– Посмотрите в ящике, в дальнем конце стола.
Старлинг достала из сумочки белые нитяные перчатки и натянула их на руки. В ящике стола оказался большой конверт из плотной желтой бумаги. Содержимое конверта было достаточно тяжелым и твердым на ощупь. Старлинг извлекла из конверта рентгеновский снимок и просмотрела его на свет. На рентгенограмме была изображена левая, видимо поврежденная, рука. Старлинг пересчитала пальцы. Пять.
– Взгляните на пясть[14]14
Часть кисти между запястьем и основанием фаланг пальцев.
[Закрыть], если понимаете, о чем я говорю.
– Понимаю.
– Пересчитайте костяшки пальцев. Пять суставов.
– С учетом большого пальца у данного лица на левой руке шесть пальцев. Так же как у доктора Лектера.
– Да, как у доктора Лектера.
Угол снимка, там где помещаются дата и номер истории болезни, был аккуратно срезан.
– Откуда пришел пакет, мистер Вергер?
– Из Рио-де-Жанейро. Чтобы получить дополнительные сведения, мне придется платить. И очень много. Не могли бы вы мне сказать, действительно ли это доктор Лектер? Мне надо знать точно, прежде чем расстаться с деньгами.
– Попытаюсь, мистер Вергер. Мы сделаем все, что в наших силах. Сохранилась ли упаковка, в которой поступил снимок?
– Марго хранит ее в пластиковой сумке. Она вам ее передаст. А сейчас, мисс Старлинг, я прошу меня извинить. Я очень устал, и мне требуется кое-какой уход.
– ФБР свяжется с вами, мистер Вергер.
Старлинг не успела как следует отойти от комнаты, как Мейсон прикоснулся языком к крайней трубке и позвал:
– Корделл?
Из игровой комнаты появился человек в медицинском халате и, держа перед собой папку с надписью «Департамент социального обеспечения неимущих детей г. Балтимора», приступил к чтению.
– Так, значит, его зовут Франклин? Что ж, пусть будет Франклин, – сказал Мейсон и выключил свет.
Маленький мальчик стоял в потоке льющегося с потолка света и, прищурившись, вглядывался во тьму.
До его слуха донесся глубокий вибрирующий голос:
– Ты Франклин? – спросил голос.
– Франклин, – ответил малыш.
– С кем ты живешь, Франклин?
– С мамой, с Ширли и со Стрингбином.
– Стрингбин живет с вами все время?
– Он приходит и уходит.
– Ты сказал «приходит и уходит»?
– Да.
– Мама, Франклин, у тебя не настоящая. Не так ли?
– Нет. Меня ей отдали на воспитание.
– Это ведь у тебя не первая такая мама?
– Не-а…
– Тебе нравится жить в своем доме, Франклин?
– У нас есть Киска, – сразу посветлев, ответил мальчик. – А мама в духовке печет пирожки.
– И давно ты живешь в, мамином доме?
– Не знаю.
– Ты там праздновал свой день рождения?
– Один раз. Ширли сделала мороженое.
– Ты любишь мороженое?
– Клубничное.
– Ты любишь маму и Ширли?
– Я люблю их и Киску.
– Ты хочешь там жить? Тебе не, страшно, когда ты лежишь в кроватке?
– Не-а… Я сплю в одной комнате с Ширли. Ширли – большая девочка.
– Франклин, ты больше не будешь жить с мамой, Ширли и киской, тебе придется оттуда уйти.
– Кто сказал?
– Правительство. Мама осталась без работы, и ей велели тебя отдать, а полиция нашла в вашем доме сигарету из марихуаны. Маму ты видишь последнюю неделю. А также Ширли и киску. Последнюю неделю.
– Да, – ответил Франклин.
– Но может быть, Франклин, это они не хотят тебя больше видеть. Может быть, в тебе что-нибудь не так? Может быть, у тебя на теле нарывы или другие противные вещи? А может быть, тебя не любят потому, что у тебя слишком темная кожа?
Франклин задрал подол рубашонки и, взглянув на свой крошечный коричневый животик, покачал головой и заплакал.
– А знаешь, что случится с киской? Как зовут киску?
– Киска. Это ее имя.
– Ты знаешь, что случится с Киской? Полицейские заберут ее в кошачий приют, и доктор сделает ей там укол. Тебе делали укол в дневной группе? Медицинская сестра делала тебе укол? Блестящей иглой. Так вот, они сделают укол и Киске. Киска очень испугается, когда увидит блестящую иголку. Они воткнут иголку в Киску. Ей станет очень больно, и она умрет.
Франклин снова поднял полы рубашонки и прижал их к лицу. Одновременно он сунул большой палец в рот, чего по просьбе мамы не делал уже целый год.
– Подойди ко мне, – раздался голос из темноты. – Подойди ко мне, и я скажу, как можно спасти Киску от укола. Ты хочешь, Франклин, чтобы Киске сделали укол? Нет? Тогда подойди ко мне, Франклин.
Плачущий Франклин, не вынимая большой палец изо рта, медленно двинулся в темноту. Когда он оказался метрах в двух от постели, Мейсон дунул в свою свирель. Вспыхнул свет. Из-за присущей ему смелости, а может быть, желая помочь Киске или понимая, что скрыться некуда, малыш не дрогнул. Он не стал спасаться бегством. Он неколебимо стоял на месте и смотрел на Мейсона.
Мейсон от разочарования мог бы вздернуть брови, если бы таковые у него имелись.
– Ты сможешь спасти Киску от укола, если сам дашь ей съесть крысиный яд, – сказал Мейсон. Шипящее «ш» потерялось, но Франклин все понял.
– Ты противная, старая какашка, – заявил Франклин. – И очень уродская.
С этими словами малыш повернулся, вышел из палаты и зашагал мимо шлангов и хромированных труб назад в игровую комнату.
Мейсон следил за ним по монитору.
Мужчина в белом халате, притворяясь, что читает «Вог», внимательно смотрел на мальчишку.
Игрушки Франклина больше не интересовали. Он уселся под жирафом лицом к стене. Это был единственный способ не сосать большой палец.
Корделл ждал, когда мальчик заплачет. Увидев, что плечики ребенка начали содрогаться от рыданий, он подошел к малышу и аккуратно вытер слезы стерильной салфеткой. Затем Корделл положил салфетку в бокал, из которого пил свой мартини Мейсон. Бокал стоял в холодильнике игровой комнаты между апельсиновым соком и бутылкой кока-колы.
Глава 10
Отыскать медицинскую информацию, имеющую отношение к доктору Лектеру, было чрезвычайно трудно. Принимая во внимание то глубокое презрение, которое он испытывал ко всем практикующим медикам, удивляться отсутствию у него личного врача не приходилось.
Больница для невменяемых преступников города Балтимора, в которой вплоть до его рокового перевода в Мемфис содержался доктор Лектер, перестала функционировать, и ее обветшалое здание ожидало сноса.
Полиция штата Теннесси, под присмотром которой перед побегом находился доктор Лектер, утверждала, что никогда не получала никаких документов, связанных со здоровьем доктора. Полицейские, доставлявшие его из Балтимора в Мемфис – с того времени они уже успели скончаться, – расписались лишь за заключенного, а не за сопровождавшие его бумаги, Старлинг без всякого толка провела целый день за телефоном и компьютером. После этого она лично облазила помещения для хранения вещественных доказательств как в Квонтико, так и в Центре Эдгара Дж. Гувера. Все утро следующего дня она вдыхала пыль и вонь вещдоков в управлении полиции города Балтимор, а во второй половине дня едва не свихнулась, изучая в Мемориальной юридической библиотеке Фитцхью все еще не систематизированное собрание документов, посвященных доктору Ганнибалу Лектеру. Масса времени в библиотеке ушла впустую на поиски ключей от шкафов.
В конечном итоге она осталась с единственным листком бумаги, на котором излагались результаты поверхностного обследования доктора Лектера, проведенного после его первого ареста полицией штата Мэриленд. Никакой медицинской карты к обследованию не прилагалось.
Инелл Кори сумела пережить крах больницы для невменяемых преступников и теперь успешно трудилась в больничном совете штата Мэриленд. Мисс Кори не пожелала беседовать со Старлинг в своем рабочем кабинете, и они договорились встретиться в кафетерии на первом этаже.
Старлинг, как правило, являлась на место встречи чуть раньше назначенного времени, чтобы спокойно оценить обстановку. Кори проявила пунктуальность и пришла минута в минуту. Она оказалась дамой крупной и довольно полной. На вид мисс Кори можно было дать лет тридцать пять. Ее бледное лицо несло на себе выражение печали, и на нем не было даже намека на макияж. Никаких украшений Инелл Кори не носила, волосы ее ниспадали почти до талии (прическу она не меняла со школьных лет), на ногах были эластичные медицинские чулки и белые сандалии.
Старлинг не спеша выбирала на стойке для приправ пакетики с сахаром, одновременно наблюдая за тем, как Инелл Кори занимает место за столиком.
Вы всю жизнь можете заблуждаться, думая, что все лютеране выглядят на одно лицо. На самом деле это вовсе не так. Подобно обитателям архипелагов в Карибском море, умеющим отличить один остров от другого, Клэрис Старлинг, взращенная в лютеранской общине, могла определить, к какой ветви вероучения принадлежит Инелл Кори. Церковь Христа, подумала она, а может быть, назарянка.
Старлинг быстро сняла с себя украшения – простой браслет и золотую серьгу из здорового уха. Бросив их в сумочку, она взглянула на часы. Пластиковые. Сойдут. К сожалению, внешность свою она изменить не могла.
– Инелл Кори? Хотите кофе? – спросила Старлинг, подходя с двумя чашками в руках к столику.
– Мое имя произносится Айнелл. Кофе я не пью.
– В таком случае я выпью обе чашки. Может, желаете еще что-нибудь? Я – Клэрис Старлинг.
– Мне ничего не надо. Не могли бы вы показать мне удостоверение личности с фотографией?
– Безусловно, – сказала Старлинг. – Мисс Кори… Могу ли я звать вас Айнелл?
Мисс Кори в ответ лишь пожала плечами.
– Айнелл, мне требуется ваша помощь в деле, которое вас лично абсолютно не касается. Мне нужен гид, который помог бы мне найти медицинские карточки некоторых пациентов Балтиморской больницы для невменяемых преступников, Айнелл Кори ответила четко и весьма холодным тоном, давая тем самым понять, что ее охватил справедливый гнев.
– Мы уже ответили на все вопросы Наблюдательного бюро штата, мисс…
– Старлинг, – Мисс Старлинг. Ни один из пациентов не покинул больницы без своей медицинской карты. Вы без труда можете выяснить, что ни одна медицинская карта в то же время не вышла за стены лечебницы без письменного одобрения руководства. Что же касается личных дел умерших, то, если их не затребовали себе Министерство здравоохранения или демографический отдел управления статистики, мертвые дела… медицинские карты скончавшихся, насколько мне известно, оставались после моего ухода в больнице для невменяемых преступников Балтимора. А я рассталась с больницей одной из последних. Личные дела необъяснимо исчезнувших пациентов направлялись в полицию или в офис шерифа, – Необъяснимо исчезнувших?
– Тех, кто сбежал. А некоторых похищали опекуны.
– Не мог ли доктор Ганнибал Лектер считаться одним из «необъяснимо исчезнувших»?
– Нет, таковым он считаться никак не мог. Из нашей больницы он никуда не исчезал. Он совершил побег в то время, когда не состоял под нашим наблюдением. Однажды я даже спускалась в подвальный этаж, чтобы показать доктора Лектера сестре, которая приезжала со своими мальчиками. Вспоминая об этом, я начинаю испытывать отвращение и гнев. Он побудил одного из пациентов брызнуть на нас… – Она понизила голос: – Вы понимаете, что я хочу сказать.
– Понимаю, – ответила Старлинг. – Мне известно это слово. Обрызгавшего вас пациента, случайно, звали не мистер Миггз? У того была очень твердая рука и точный бросок.
– Я вычеркнула его имя из своей памяти. Но вас я запомнила. Вы приходили в больницу и беседовали с Фред… с доктором Чилтоном. А затем спускались в подвал, чтобы поговорить с Лектером. Это так?
– Да.
Доктор Фредерик Чилтон в свое время являлся директором больницы. Он исчез, находясь в отпуске, и это случилось после бегства доктора Лектера.
– Вы слышали, что Фред исчез?
– Да, слышала.
Мисс Кори произвела на свет несколько светлых слезинок и произнесла:
– Мы были помолвлены. Он исчез, затем закрылась больница, и мне показалось, что на меня обрушились небеса. Я сошла бы с ума, если бы меня не поддержала моя церковь.
– Очень вам сочувствую, – сказала Старлинг. – Но сейчас у вас хорошая работа.
– Но у меня нет Фреда. Каким прекрасным человеком он был! Мы любили друг друга, а это так редко случается в наши дни. Вы, наверное, не знаете, что Фред в последнем классе школы был объявлен Учеником года.
– Теперь буду знать. Я хочу спросить у вас, Айнелл, хранил ли Фред досье пациентов в своем кабинете или они находились в приемном отделении, рядом с вашим рабочим местом?
– Они находились в его кабинете. Когда же папок накапливалось слишком много, их переносили в большие шкафы в приемное отделение. Шкафы, как вы понимаете, всегда были на замке. Когда больницу закрыли, много папок временно отправили в подвал, а часть расставили в разных местах.
– Вам приходилось держать в руках досье доктора Лектера?
– Естественно.
– Вы не помните, были ли там рентгеновские снимки? Хранились ли снимки вместе с историями болезни или их держали отдельно?
– Вместе. В одной папке. Снимки размерами часто превосходили размеры папки, и это причиняло массу неудобств. У нас были рентгенограммы, но часть снимков больничный рентгенолог хранил у себя. Я не помню, где находился снимок доктора Лектера – у нас или у него. У нас была его кардиограмма, и Фред часто демонстрировал пленку посетителям. В тот момент, когда доктор Лектер – я не хочу даже называть его доктором – напал на бедняжку сестру, он был весь опутан проводами кардиографа. Вы не представляете, его пульс, когда он на нее набросился, нисколько не участился. Санитары стали его от нее оттаскивать и сломали ему плечо. Поэтому и пришлось делать снимок. По моему мнению, им не следовало ограничиваться плечом.
– Не могли бы вы мне позвонить, если вспомните, где находится история болезни доктора Лектера?
– Мы проведем то, что именуется… общим поиском, – сказала мисс Кори, с трудом вспомнив термин. – Однако большую часть папок выбросили. Не мы, правда, а люди из подвала.
Наблюдая за тем, как мисс Кори тяжелой поступью покидает кафетерий, Старлинг потягивала кофе. Толстый фаянс чашек потрескался. Чашки протекали, и ей, чтобы не облиться, приходилось все время держать у подбородка салфетку.
Затем Клэрис Старлинг попыталась проанализировать свое состояние. Она чувствовала, что ей в себе что-то не нравится. Может быть, ей просто не хватает стиля? Может быть, ее раздражает собственное безразличие к радующим глаз предметам? Все же скорее всего ей действительно следует обрести свой стиль. Даже высокомерное поведение лучше, чем ничего. Высокомерие – не что иное, как заявление о себе. Другое дело, будет это заявление услышано или нет.
В надежде исправить положение Старлинг попыталась обнаружить в себе признаки снобизма. Из этого, однако, ничего не получилось. Размышляя о стиле, она вспомнила Эвельду Драмго. В этой женщине стиля было больше, чем достаточно. Когда Старлинг это вспомнила, ей вдруг очень захотелось выйти из кафетерия точно такой, какой она была всегда.
