Текст книги "Настоящее христианство"

Автор книги: Том Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

В частности, мы можем сказать: да, авторы, составители, редакторы Писания и даже создатели канона были людьми со своими неповторимыми характерами, стилями, методами и намерениями, однако же все они загадочным образом осуществляли замыслы Бога завета, который, среди прочего, хотел передать людям свое слово в письменной форме. И мы можем сказать, что Бог Творец (которого мы знаем прежде всего через живое Слово, через Иисуса) в каком–то смысле был автором этой книги. Конечно, Бог обладает не только словом, но третий вариант позволяет нам говорить, что слово – Его важнейший инструмент. Кроме того, мы можем снова увидеть, что, когда Бог хочет действовать в нашем мире, Он предпочитает действовать через носителей Его образа, через людей, а поскольку он ждет от людей как можно более осознанного сотрудничества, он желает общаться с ними вербально – хотя у Него есть и другие способы действовать и передавать вести, этот относится к самым важным.

Другими словами, Библия гораздо больше, чем просто (как часто говорили христиане одно поколение назад) «записанное откровение», как если бы Бог открывал себя разными способами помимо слов, а Библия содержит записи, напоминающие нам о тех великих событиях. Библия, как ее обычно понимают в церкви, сама есть откровение Бога, а не просто свидетельство о нем или его отзвук. Отчасти неверное понимание этого вопроса строится на предпосылке, что людям требуется просто «откровение», некоторый набор истинных сведений. Да, Библия дает нам массу сведений, но еще важнее то, что она дает силу для исполнения задач, которые Бог поручил людям. И говоря о богодухновенности Библии, мы одновременно утверждаем, что эта сила есть действие Божьего Духа.

Нам всегда стоит помнить о том, зачем нам была дана Библия. Вот то известное место в самой Библии, которое говорит об этой богодухновенности: «Всё Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, дабы совершен был Божий человек, ко всякому доброму делу снаряжен» (2 Тим 3:16–17). Ко всякому доброму делу снаряжен – вот что здесь главное. Библию выдохнул сам Бог («богодухновенно» по–гречески будет theopneustos, что содержит корни «Бог» и «дыхание»), чтобы она создавала Божий народ, который будет делать Его дела в этом мире.

Другими словами, Библия не просто точный справочник, с которым люди сверяются, чтобы не делать ошибок. Она дает снаряжение народу Божьему для выполнения замыслов Бога о новом завете и новом творении. Она помогает людям бороться за справедливость, поддерживая и питая их духовную жизнь, строить и улучшать взаимоотношения на любом уровне и создавать новое творение, которое будет отражать красоту самого Бога. Библия не похожа на описание устройства машины, скорее она действует как механик, который ее чинит, как служащий автозаправки, который наполняет ее топливом, и как путеводитель, помогающий ей двигаться в нужном направлении. А это направление прямо связано с задачей осуществите Божье новое творение в этом мире, а не просто найти безопасный путь бегства от старого творения.

Вот почему, хотя я с симпатией отношусь к стоящим за этими терминами намерениям, я избегаю таких слов, как «непогрешимость» (идея, что Библия нас не обманет) и «безошибочность» (идея, что в Библии нет ничего неверного). По иронии судьбы люди, ведущие подобные споры о терминах, часто, как мне доводилось видеть, забывают о Библии и начинают отстаивать разнообразные теории, которые не помогают понять Библию как целое – как одну великую историю с масштабными замыслами и растянутой кульминацией, которая своей незаконченностью призывает нас стать героями ее последних глав. Горячие сторонники идеи «непогрешимости» и «безошибочности» выросли в сложной культурной среде (в частности, среди протестантов Северной Америки), где Библия была оплотом ортодоксии в сражениях, с одной стороны, с католичеством, с другой – с либеральным модернизмом. К сожалению, два этих оппонента задавали тон всем спорам. Не случайно протестанты с новым энтузиазмом ухватились за идею непогрешимости Библии в тот самый момент, когда Ватикан стал говорить о непогрешимости папы, или что рационализм эпохи Просвещения заразил даже тех, кто считал себя его врагом.

Подобные споры, как я думаю, только отвлекают внимание от главного – от того, зачем нам была дана Библия. (Здесь уместно вспомнить одну легендарную историю о Карле Барте. Когда какая–то женщина спросила его, правда ли, что змей в Книге Бытия действительно разговаривал, Барт ответил: «Мадам, вопрос, может ли змей говорить, не важен. Важно то, что сказал змей».) Споры об этих терминах подобны спорам супругов, которые выясняют, кто из них любит детей больше, вместо того чтобы дать детям хорошее воспитание и показать добрый пример. Библия дает Божьему народу снаряжение для участия в Божьем деле в Божьем мире, но не дает повода важно сидеть в сторонке, гордясь тем, что ты обладаешь всеми верными знаниями о Боге.

14. История и задача

Христиане постоянно называют Библию «авторитетной», то есть облеченной властью, однако трудно понять, что под этим подразумевается. Лучше всего здесь начать со слов самого Иисуса о природе власти. Языческие начальники, говорил он, господствуют над своими подданными, но у вас не должно быть так. Кто из вас хочет быть первым, должен стать слугой всех, потому что Сын Человеческий пришел не для того, чтобы ему послужили, но чтобы послужить и отдать душу свою как выкуп за многих (Мк 10:35–45). Если Бог вручил свою власть Иисусу и если Библия облечена подобной властью, тогда, называя Библию «авторитетной», мы имеем в виду, что ее власть служит той цели, которую Бог исполнил через Иисуса, а особенно – через его смерть и воскресение.

Иными словами, чтобы смерть Иисуса оказала свое действие, согласно с замыслом Бога, ее необходимо передать миру посредством «слова» Евангелия. (Как мы видели в главе 10, первые христиане называли «словом» Бога могущественную весть о господстве Иисуса.) И Библия, которая показывает корни христианской истории в Ветхом Завете и ее полное раскрытие в Новом Завете, очень рано стала отождествляться именно с этим могущественным словом, которое сообщало о том, что Бог совершил через Иисуса, и тем самым реализовывала это свершение. И потому Библия не просто авторитетное описание спасительного замысла Бога, подобное фотографии определенной равнины земли с воздуха. Но она – часть самого этого спасительного замысла, так что скорее похожа на проводника, который ведет тебя на эту равнину и показывает тебе, как ты можешь на ней жить.

Вот почему «авторитет» Библии действует совершенно иным способом, чем, скажем, «авторитет» правил клуба игроков в гольф. Конечно, в Библии можно встретить перечни правил (скажем, Десять заповедей в главе 20 Книги Исхода), но в целом это не список запретов и повелений. Это история, великое эпическое повествование, начинающееся с рассказа о саде, в котором Адам с Евой присматривают за животными, и завершающееся городом, названным Невестой Агнца, из которого проистекает живая вода, обновляющая весь мир. И в итоге – это любовная история, хотя и не совсем похожая на все остальные. Власть Библии – это власть истории любви, в которой нас приглашают принять участие. И в этом смысле ее «власть» больше похожа на власть танца, к которому нас зовут присоединиться, или на власть романа, в котором уже намечены и место действия, и сюжет и даже его завершение, но где остается место для нас, так что нас зовут стать живыми, разумными и способными принимать свои решения героями этой истории, близящейся к своему великому окончанию.

Такая модель «власти» позволяет нам понять, как нам читать Библию, видя в ней Писание для христиан. «Власть» Ветхого Завета – это именно «власть» первых частей романа, тогда как мы уже живем в его последних частях. Для нас важно, что первые его части были именно такими. Но они уже сделали свое дело и привели нас к последним частям, где некоторые вещи уже изменились радикальным образом. Сюжет все это время развивался. И даже в романах эпохи постмодернизма герои в последних главах обычно не повторяют те же слова, которые они произносили в первых.

Это не значит, что мы очутились в совершенно новой ситуации, где можно сказать: «Мы живем на новом этапе осуществления замыслов Бога, а потому можем отбросить все то старое, что сопровождало ранние этапы». Нет, это продолжение все той же самой истории, которая и была, и остается историей о том, как Бог Творец избавляет свое творение от бунта, убожества, тления и смерти. Он совершил это через смерть и воскресение Иисуса, которое было исполнением обещаний, данных Израилю, и важнейшим моментом в истории Израиля. Это невозможно отменить. Все, что сопротивляется и противоречит этому, мешает довести роман до его окончания. Павел постоянно доказывает то же в своих посланиях, и нам также нужно быть готовыми за это стоять.

Таким образом, признавать «авторитетность Писания» означает жить в той истории, о которой оно рассказывает, для чего следует насквозь ею пропитаться – и вместе, и каждому лично. Это означает, что христианские лидеры и учителя должны сами стать участниками этого процесса, дела, которое Бог осуществляет не только внутри общины, читающей Библию, но и через данную общину для окружающего мира. Это дает надежную почву для наших мыслей и поступков, когда мы сталкиваемся с какими–то новыми предложениями, а что еще важнее, это позволяет нам самим предлагать новые идеи – скажем, откликаясь на нужды нынешнего мира и осуществляя замыслы, о которых говорит Писание, касающиеся глобальной экономической справедливости. Это означает, что в общине нам надо прислушиваться не только к тому, что наша традиция говорит о Писании, но и к самому Писанию, которое дает нам возможность жить жизнью неба уже здесь, на земле.

Это означает, что мы призваны учиться слышать голос Божий, обращающийся к нам сегодня через древний текст, и становиться сосудами, несущими Его живое слово в мир.

* * *

Бог действительно говорит через Писание: Он обращается и к церкви, и – через нее – ко всему миру. Для нас важны оба этих аспекта. И снова мы лучше уясним себе эту мысль, если вспомним о пересечении неба с землей и о том, как Божьи замыслы о будущем, уже вошедшие в нынешний мир с Иисусом, необходимо претворять в реальность в ожидании того дня, когда Бог сделает все новым.

Чтение Писания, подобно молитве и участию в таинствах, позволяет соединить жизнь неба с жизнью земли. (Писатели в прошлом называли такие вещи «средствами для достижения благодати». Они не имели в виду, что мы можем контролировать Божью благодать, но хотели просто указать на то, что существуют, так сказать, определенные места, в которых Бог обещал встречаться с людьми, хотя нам порой и кажется, что Он забыл о назначенной встрече. На самом деле, именно мы о ней чаще всего забываем.) Мы читаем Писание, чтобы услышать слова Бога, обращенные к нам сегодня, здесь и сейчас.

Как это происходит? Обычно – непредсказуемым и часто таинственным образом. Однако опыт миллионов христиан разных эпох свидетельствует о том, что это действительно происходит. Были созданы разные техники, облегчающие этот процесс, и многие из них могут оказаться нам полезными (скажем, программы индивидуального чтения, которые позволяют систематически читать Библию на протяжении года, трех лет или какого–то еще периода, не ощущая «несварения желудка», которое может появиться, когда человек быстро прочитывает одно за другим все четыре Евангелия или Книгу Левит вместе с Книгой Чисел). Все духовные практики росли вокруг молитвенного чтения Писания. В евангелическом направлении «тихое время» чтения Писания, когда человек прислушивается к голосу Бога, занимало центральное место; многие члены евангелических церквей с удивлением узнают, что подобную практику (под названием lectio divina) применяли святой Бенедикт и другие учителя Римско–католической церкви. Некоторые средневековые читатели старались «побыть» тем или иным героем Библии, чтобы в созерцательном ожидании, по мере чтения, понять, какие слова обращены к ним или что от них требуется. И разумеется, во все века истории церкви проповедники пытались понять слова Писания в их первоначальном контексте, одновременно стремясь донести до слушателей то, что эти слова значат сегодня. Мы можем смело сказать, что именно это составляет суть христианской проповеди. Разумеется, на этом пути нас подстерегают опасности, и ни одна техника не устранит риска, потому что иначе эта же техника могла бы угасить Духа святого. Мы «слышим» Писание и обращенный к нам через него голос Бога всегда достаточно субъективно. И в каком–то смысле это не плохо: именно так называемое субъективное является для нас живой реальностью. Слышать голос Бога в Писании – это не вопрос правильной технической подготовки. Это вопрос любви – которая, как мы уже могли понять, представляет собой ту форму познания, которая нам нужна, чтобы жить на пересечении неба и земли. Но поскольку наша любовь всегда хрупка и неполна, а наши надежды и страхи по самой природе вещей так тесно связаны с ней, нам необходимо проверять, как мы услышали голос Бога в Писании, с помощью собратьев христиан прошлого и настоящего, а также с помощью других библейских текстов. Этого просто требует здравый смысл. Когда мы слышим голос Бога, читая Писание, мы не становимся непогрешимыми. Мы оказываемся там же, где находился Иисус: мы стоим перед своим призванием – на всю жизнь или на ближайшие несколько минут. Призвание – хрупкое понятие, оно проверяется в процессе своего осуществления. Вот что такое жизнь в месте пересечения неба и земли.

И дело призвания не сводится только лишь к нашему одинокому паломничеству веры. Здесь мы всегда становимся служителями нового Божьего мира – отстаивая справедливость, исследуя духовную жизнь, строя и исправляя взаимоотношения или создавая красоту. Бог обращается к нам через Писание именно для того, чтобы доверить нам выполнение подобных задач. Христианское Писание прямо связано не только с пересечением неба и земли, но и с вхождением будущего в настоящее, что определяет и его форму, и его назначение, и то, как мы должны его использовать. Эта книга для тех, кто живет в сегодняшнем дне в свете Божьего будущего, того будущего, которое уже пришло в наш мир с Иисусом и которое должно претворяться в жизнь в нашем мире.

Это значит, что христианское Писание, как и христианская молитва, имеет свои четкие особенности. И само чтение Писания в соответствии с его предназначением также становится особым делом. Последнее необходимо рассмотреть несколько подробнее.

Не все «священные книги» принадлежат к одинаковой категории литературы. Так, великая Бхагавадгита, отражающая традицию индуизма, вовсе не предлагает читателю единую историю, в которой он должен стать героем. Это не рассказ о едином боге, который сотворил мир и решил действовать с определенным народом в определенном месте, чтобы в итоге обратиться ко всему миру. А это влияет и на форму, и на содержание. Коран, удивительный памятник Мухаммада, – совсем иная вещь. Он больше похож на жесткую «авторитарную» книгу, к каковым некоторые относят и Библию – точнее сказать, эти люди хотели бы превратить Библию в такую книгу. И даже иудаизм, священные тексты которого церковь сделала своим Писанием, не рассказывает нам о единой истории так, как это делает христианство, и не призывает читателей стать новыми героями книги. То место, которое в христианстве занимает Иисус, в иудаизме занимают дальнейшая кодификация и толкования Торы, Мишна и Талмуд, что снова влияет как на форму, так и на содержание этих текстов.

Разумеется, это не значит, что Бог и Господь всего творения, он же Бог Авраама, Исаака и Иакова, ничего не говорит другим людям через их священные тексты. Но это значит, что христианская вера в Иисуса порождает особое повествование, в котором человек призван жить, а живя в этой истории, он находит свое особое призвание в нашем мире, и Бог через Библию продолжает поддерживать и направлять человека, который желает следовать такому призванию как разумный и мыслящий носитель образа Божьего. Библия постоянно бросает вызов своему читателю, не позволяя ему успокоиться. Церковь получила этот дар, чтобы в каждом поколении люди понимали, что им нужно расти, менять мышление и становиться в более полной мере людьми. Это в значительной степени происходит потому, что Бог обращается к нам со словами, которые ставят нас перед выбором: либо, пожав плечами, отойти в сторону и постараться о них забыть, либо же попытаться понять глубже, чего Он от нас хочет и как мы можем это осуществить. И особенно важно понять, что Он желает совершить через нас. Писание позволяет нам взглянуть на стоящую перед нами задачу и взяться за попытку ее реализации.

* * *

Как же мы должны толковать Писание? В каком–то смысле вся эта книга отвечает именно на этот вопрос. К этому следует добавить кое–что еще. Необходимо учитывать характер каждой книги, каждой главы, каждой строчки, которые мы читаем. Контексты, значения понятий в рамках определенной культуры, книга в целом, ее тема, место в данной культуре и эпохе, ее значение в рамках всего Писания – все это важно. Исследование Писания с должными дисциплиной и вниманием представляет собой огромную задачу, хотя сегодня нам доступны всевозможные ресурсы, которые облегчают ее выполнение.

Однако самое важное – помнить, что Бог пожелал дать нам эту книгу, чтобы мы ее читали и изучали, индивидуально и сообща, и что эта книга силою Духа несет тысячи разных свидетельств об Иисусе и о том, что Бог совершил через него. Повторю одну крайне важную вещь, о которой мы уже говорили: Библия – это не просто хранилище истинной информации о Боге, Иисусе и надежде нашего мира. Скорее, она – одно из средств, с помощью которого живой Бог, силою Духа, спасает свой народ и свой мир и ведет их по пути к новому творению, делая нас служителями этого нового творения на нашем пути.

Но здесь есть еще одно недоумение. В спорах о Библии, которые раздаются и в церковных кругах, и в светском мире, мы часто слышим знакомые слова о ее толковании. Один ведущий новостей недавно заявил: «Все зависит от того, как люди читают Библию: буквально или с интерпретацией». А недавно я слышал, как один лектор утверждал: «Некоторые люди понимают Библию буквально, другие склонны к ее метафорическому пониманию». Что означает «понимать Библию буквально»? Что означает толковать ее «метафорически»? Помогает ли нам что–либо прояснить сама подобная постановка вопроса?

В целом можно сказать: не помогает. Надо снова разобраться с привычным противопоставлением «буквального» и «метафорического», и лишь после этого мы сможем двигаться дальше.

По иронии судьбы слова «буквальный» или «буквально» используются довольно неопределенно. И часто слово «буквально» по смыслу именно тождественно «метафорически», так кто–то может сказать, позагорав на пляже: «Мои руки буквально горели после дня, проведенного на солнце», – или работник офиса может сказать: «Сегодня телефон звонил буквально не переставая». Иногда же это выражение означает «в подлинном смысле, на самом деле», когда говорящий именно настаивает на метафорической правде своих слов: «Мой начальник – это буквально какой–то Гитлер».

Когда же это выражение прилагают к Библии, оно обычно несет отголоски одного конкретного спора, касающегося истории сотворения мира в первой главе Книги Бытия. В Америке всем прекрасно известны дебаты между теми, кто настаивал и продолжает настаивать на том, что творение совершилось за неделю в буквальном смысле слова, и теми, кто предлагает пересмотреть библейский рассказ о творении в свете эволюционного учения. Этот спор на тему «творение или эволюция» стал образцом для многих подобных споров, особенно в Америке, но оказался неудачной парадигмой для многих серьезных споров о других частях Библии.

На самом деле, я за всю свою жизнь не встречал ни одного человека, независимо от его образования и культуры, который интуитивно не чувствовал бы, что какие–то части Библии следует понимать буквально, а какие–то – метафорически. Когда Ветхий Завет говорит, что вавилоняне взяли осадой Иерусалим и сожгли его, это означает в самом буквальном смысле, что они взяли Иерусалим и сожгли. Когда Павел говорит, что он трижды переживал кораблекрушения, это значит, что он их действительно трижды переживал. Столь же просто понять и другое: если Павел пишет, что, когда вор придет ночью и беременная женщина ощутит начало родовых схваток, не следует спать и упиваться, но бодрствовать, облекшись в броню (1 Фес 5:1–8), только совсем неразумный читатель может не понять, что имеет дело с набором ярких метафор. Или когда посланник ассирийского царя заявляет людям Езекии, что Египет – это «трость надломленная, которая, если кто опрется на нее, войдет ему в руку и проколет ее» (4 Цар 18:21), тот факт, что тростник действительно растет в Египте и что это подходящая метафора, не мешает нам понять, что это все–таки метафора.

Другой очевидный пример – это притчи Иисуса. Я ни разу не встречал читателя Библии, который бы думал, что история о блудном сыне случилась на самом деле и что если бы какой–то исследователь I века обошел бы достаточное количество палестинских семей в сельской местности, он бы мог встретиться со старым отцом и двумя его сыновьями (в надежде, что им уже удалось примириться). Практически любой читатель это понимает интуитивно и не задумываясь. Иногда это подчеркивал сам Иисус (но не потому, что его слушатели могли здесь ошибаться), указывая на подлинный смысл своей притчи. А иногда на это указывают евангелисты, скажем, Марк, когда он говорит, что священники поняли: эта притча была направлена против них (12:12). Но это не значит, что единственная «истина» притчи заключается лишь в тех фактах, которые из нее можно «извлечь». Эта «истина» обладает несколькими разными смысловыми уровнями, и мы здесь вовсе не хотим сказать: «Единственная важная „истина“ этой истории заключается в том, что такие события никогда не происходили». Истина (слава Богу) куда сложнее, потому что Божий мир устроен намного сложнее и интереснее.

Здесь есть еще один источник постоянного непонимания. Кроме расплывчатого использования термина «буквально», о котором мы только что говорили, многие сегодня используют слова «буквальный» и «метафорический», чтобы указать на две разные категории вещей. С одной стороны, в соответствии с подлинным смыслом этих двух терминов, они описывают соотношение слов с определенными вещами. «Отец» в буквальном смысле – это мужчина, у которого есть ребенок. «Роза» в буквальном смысле – это определенный вид цветов. Но если я скажу своей внучке: «Ты моя маленькая роза», – я буду говорить о конкретной девочке, одновременно метафорически указывая на цветок, чтобы приписать некоторые свойства цветка внучке (красоту, свежеть, аромат, но не шипы). И когда благочестивый прихожанин называет священника «отцом», мы понимаем, что это чистая метафора, позволяющая приписать священнику свойства родителя, отнюдь не утверждая, что у него есть свои дети. В данных случаях выражения «буквально» и «метафорически» не говорят нам о том, что речь идет об абстрактных или конкретных вещах, но лишь о том, как мы воспользовались словами «отец» и «роза»: буквально, чтобы указать на цветок или мужчину, имеющего детей, либо метафорически, чтобы указать (не на нечто абстрактное, но) на живых и конкретных людей, которые не являются отцами или розами, но которых эти метафоры помогают нам лучше понять. Однако слова «буквальный» и «метафорический» часто используют и в другом смысле: для описания категории вещей, на которую мы указываем. «Это было буквальное воскресение или метафорическое?» Мы понимаем суть данного вопроса: оно произошло на самом деле или нет? В подобных ситуациях очень часто используются слова «буквальный» и «метафорический», но это порождает путаницу. Здесь «буквальное» означает «конкретное», а «метафорическое» – либо «абстрактное», либо нечто расплывчатое (часто сюда относят «духовное», что еще больше усугубляет путаницу).

И это только лишь вершина айсберга, стоящего за этими спорами, но здесь мне достаточно подчеркнуть две важные вещи. Во–первых, история старых и бесплодных споров о Книге Бытия не должна затемнять наши мысли. И когда кто–то утверждает, что некоторые исторические сведения Библии следует понимать буквально и что Писание иногда указывает на конкретные события, нам не следует называть такого человека простецом, который не научился должным образом читать тексты или жить в современном мире. В равной степени, если кто–то говорит нам, что великие метафоры Библии следует понимать как метафоры – скажем, слова о «Сыне Человеческом, грядущем на облаках», следует понимать как метафору оправдания и возвеличения – мы не должны думать, что имеем дело с опасным противником буквального понимания, который отверг истины христианства. Нам здесь следует избегать мышления в категориях «или–или». В Библии есть множество мест, которые действительно указывают на конкретные события реального мира, или предписаний, которые повелевают или запрещают совершать в этом мире конкретные поступки. В конце концов, Бог, о котором говорит Библия, сотворил этот мир. И крайне важно, что Он любит этот мир и желает его спасти и потому ввел в действие план, состоящий из серии конкретных событий реальной истории, и желает, чтобы этот план осуществляли конкретные люди, поступающие определенным образом. Однако Библия, подобно любой другой великой книге, постоянно говорит нам о красоте, смысле, правильном понимании этих реальных и конкретных событий во времени и пространстве с помощью сложных, прекрасных и сильных литературных приемов и форм, одним их которых является метафора. И потому мы должны находить буквальные указания на конкретные события – и радоваться им, – одновременно понимая все богатство метафорического смысла. Именно соединение этих двух вещей – ключевой элемент интерпретации Библии.

Во–вторых, перед каждым читателем, комментатором или проповедником остается открытым вопрос: что в данном отрывке, по намерению автора, следует понимать «буквально», что «метафорически» и что, быть может, имеет оба смысла? Причем этот вопрос следует решить прежде, чем он приступит к следующему: являются ли те части текста, которые, по замыслу автора, следует «понимать буквально», подлинными и конкретными историческими событиями. Это невозможно решить заранее на основе принципа «все в Библии следует понимать буквально» либо заранее готовой мысли, что в основном «Библию следует понимать метафорически».

Возьмем для примера недавно упоминавшийся отрывок о «Сыне человеческом» из главы 7 Книги пророка Даниила. Там описывается видение Даниила: из морской пучины выходят четыре чудовища, четыре «зверя». И мы сразу понимаем, что эта книга (даже если она восходит к реальному человеку по имени Даниил, который видел странные и волнующие сны и пытался их понять) относится к особому и хорошо известному жанру, где автор использует сложные придуманные «сновидения», чтобы представить читателю развернутую аллегорию. (Вспомните, например, «Путешествие пилигрима» Джона Баньяна.) По крайней мере, нам следует оставить открытой возможность такого понимания.

Кроме того, четыре «животных»: лев, барс, медведь и последнее чудовище с десятью рогами – это явно метафорические существа. Никто ни в древнем, ни, надеюсь, в нынешнем мире не стал бы задаваться вопросом, «существовали ли на самом деле» эти животные, можно ли их было бы увидеть, скажем, в лесу или в зоопарке. Однако число четыре, согласно замыслу автора, нам следует понимать буквально. Так это понимали древние иудеи (которые со страхом и трепетом пытались понять, при каком же «звере» они живут). Так это понимают и все современные комментаторы. Во II веке до н. э. все считали, что четвертое животное указывает на Сирию, а в I веке н. э. под ним понимали Рим. Это любопытное наблюдение демонстрирует, что метафорический язык может указывать на конкретные реальности, несмотря на то, что для разных поколений эти конкретные реальности могут быть различными.

И снова, когда Даниил рассказывает, что в его видении чудовища «вышли из моря» (Дан 7:3), мы не станем думать, что этому противоречат слова объясняющего сон ангела о том, что «четыре царя восстанут от земли» (стих 17). Многие древние иудеи видели в море источник хаоса, и Даниил здесь намеренно указывает на главу 1 Книги Бытия (которая, по иронии судьбы, породила дискуссию о смыслах Библии), где в море зарождается жизнь, а потом на сцену выходит человек, чтобы внести в этот мир Божий порядок. Эти цари метафорически «вышли из моря», но это конкретные цари, командующие сухопутными войсками, а не абстрактные явления или идеи. А идущий «Сын Человеческий» из стиха 13, как объясняет ангел, это не живой человек, взлетающий на облаке, но достаточно конкретная группа людей – «святые Всевышнего» (то есть верные иудеи), которые «будут владеть царством вовек и вовеки веков» (стих 18).

Здесь мы можем понять важную вещь: противопоставление «буквального» и «метафорического» понимания Библии порождает путаницу, и само представляет собой путаницу. И если вы попали в сеть этих споров, сделайте глубокий вдох, обратитесь к какой–либо из великих метафор Библии и подумайте о тех конкретных событиях, на которые авторы хотели указать с помощью этих метафор, – начните все снова.

И нам надо избежать еще одного тонкого, но крайне коварного заблуждения. Очень легко предположить, что, коль скоро Библию не следует «понимать буквально», но по большей части «метафорически», значит, ее авторам и, быть может, самому Богу не слишком интересны наши конкретные ситуации, жизнь нашего тела, наши экономика и политика. Говоря о превосходстве «метафорического» над «буквальным», можно прийти к мысли – которая становится еще разрушительнее, если она не осознается и не формулируется, – что Бога на самом деле заботит наша неконкретная «духовная» жизнь, наши мысли и ощущения. Как только мы увидим, что это чудовищное соображение выходит из моря, мы сразу должны его распознать. Это чудовище дуализма своей ложью наполовину завоевало нашу культуру, и чтение Библии – буквальное, метафорическое и любое другое – должно нам помочь вступить с ним в сражение и его уничтожить. Ни один иудей в I веке не мог помыслить нечто подобное. Как и ни один из первых христиан.