Текст книги "Тайна Зла. Откровенный разговор с Богом"

Автор книги: Том Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Загадка зла: позитивные стороны

Итак, в самом центре ветхозаветной картины Божьей справедливости в несправедливом мире стоит картина Божьей верности неверному Израилю, а в центре ее находится фигура Раба YHWH, который противостоит Израилю и принимает судьбу Израиля на себя, чтобы Израиль мог вернуться из изгнания, открыв, наконец, человечеству путь к новому творению (о нем говорит Ис 55), где вместо терновника вырастет кипарис, а вместо крапивы – мирт, где вместо праха и смерти появятся водные источники и новая жизнь. Величайший пророк Ветхого Завета говорит, не давая разъяснений, о новом деянии единого истинного Бога, которое позволит исполнить Его замысел. Раб – это одновременно и Израиль, и новый посланник Бога к Израилю; он и царь, и тот, кто совершает такие дела, какие не под силу ни одному царю. Пока мы находимся в рамках Ветхого Завета, это остается загадкой, позитивной стороной загадки самого зла.

Подобную загадку мы найдем и во второй библейской книге из трех, автор которой размышлял над главами 40–55 Книги пророка Исайи, думая о том, как применить этот текст к иной исторической ситуации. Вся Книга пророка Даниила посвящена проблеме зла, она рассказывает о том, как языческие империи совершают ужасные злодеяния и как единый истинный Бог осуществляет над ними суд и оправдывает свой народ. В разных местах этой книги, а особенно в главах 11 и 12, используется образ Раба, по всей видимости, как олицетворение праведников Израиля, которые хранят верность YHWH даже в изгнании и страдают из-за нее, становятся мучениками и гибнут от рук язычников, которых терзают чудовища, выходящие из моря (с этим важнейшим образом Книги пророка Даниила мы уже бегло познакомились в первой главе). Властители этого мира приходят в бешенство, глядя на Царство Божье, у зла вырастают клыки и когти, оно выскакивает из кабинетов, где о нем рассуждают философы, и врывается в реальный мир, чтобы превратить здесь сады в пустыни, а жизнь людей – в прах и пепел. Как я говорил в предыдущей главе, современный мир не мог примириться с реальностью зла, а вместо этого реагировал на него неумело и инфантильно, отчасти потому, что представлял себе зло либо как философскую загадку, к которой секуляризм относился с презрением, либо как старомодную проблему, которая уже разрешена в современном мире. Но и чтение Книги пророка Даниила, и изучение современного мира дают иную картину. Зло живет и обладает силой, и нередко оно обитает именно там, где могущественные империи прославляют сами себя и воображают, что они вправе делать все, что они пожелают, даже если при этом сады превращаются в пустыни, а пустыни – в кладбища.

Как Бог судит людей и зверей

В центре Книги пророка Даниила стоит фигура «как бы сына человеческого» (Дан 7:13), которая во многом напоминает Раба у Исайи и играет подобную роль – получает и воплощает в себе спасительную справедливость Бога. И первоначальный смысл, и последующее понимание этого выражения вызывают многочисленные споры, которые я достаточно подробно рассматривал в другом месте. Но драму, изложенную в главе 7 Книги пророка Даниила, нельзя свести к спорам филологов. Чудовища, выходящие из моря, как мы видели, набрасываются на того, кто выглядит как человек, но Бог превозносит его над звероподобными существами.

Уместно вспомнить об Адаме в Эдемском саду, которому Бог вручает власть над животными. Однако это не все: здесь мы видим образ восстановленного творения, которое снова обрело свой должный порядок. Но теперь, после долгой истории существования зла и искажения тварного мира, животные стали опасными, так что для восстановления господства человека над ними требуются суд и наказание. По существу, глава 7 Книги пророка Даниила – это сцена судебного процесса: Бог садится в судейское кресло и выносит приговор в пользу того, кто носит образ человека, и осуждает зверей. Вот как выглядит справедливость Божья в несправедливом мире. Для восстановления правильного порядка в творении Богу придется ниспровергнуть силы зла и оправдать своих верных. Книга пророка Даниила ставит перед нами несколько вопросов. Кто же такие эти верные Богу люди? И каким образом это должно произойти? И кто такой Сын Человеческий?

Великий страдалец Иов

Третья, и последняя, библейская книга, которую мы рассмотрим (очень кратко), – это, разумеется, почтенная и таинственная Книга Иова. Из множества вещей, которые можно и, быть может, необходимо сказать по ее поводу, я выбрал следующие шесть.

Во-первых, Книга Иова, подобно некоторым псалмам, ставит вопрос о нравственном провидении Бога перед лицом буйства злых сил – в данном случае это зло обрушилось на голову самого Иова. Вопрос справедливости Бога встает в Книге Иова примерно так же, как и в текстах вавилонского изгнания, и ответ, если это можно назвать ответом, заключается в том, что Бог Творец снова показывает герою свою власть, что составляет богословскую основу и для ответов, если их можно назвать таковыми, которые предлагают Исайя и Даниил.

Во-вторых, здесь есть одно существенное отличие: вся Книга Иова строится на том, что ее главный герой невиновен, тогда как Израиль, несомненно, виновен, о чем упорно говорили такие пророки, как Исайя, Иеремия, Иезекииль и Даниил. Библейские авторы, размышляя об изгнании, обычно говорят, что Израиль это заслужил, в то время как все в Книге Иова стоит на том, что Иов несет незаслуженное наказание. Его утешители, которые, безусловно, опираются на поверхностное понимание Второзакония, псалма 1 и подобных текстов, утверждают, что с хорошими людьми происходят хорошие вещи, а с плохими – плохие, следовательно, если с тобой происходит нечто плохое… ты сделал какой-то неверный шаг. Книга Иова отчаянно протестует против подобных пустых слов о положении вещей в нашем мире. В этом она похожа на псалом 72, хотя там вопли отчаяния быстрее замолкают и звучит иное решение проблемы.

В-третьих, книгу открывают две главы, из которых мы узнаем две вещи: что зло на Иова навлек «сатана» и что Бог дал позволение – мы почти можем сказать, предложил – «сатане» сделать то, что он сделал. Это один из тех редких случаев появления «сатаны» в Ветхом Завете (главный другой случай – это история переписи, устроенной Давидом, в 1 Пар 21:1), и здесь видно, что слово «сатана» представляет собой титул, особый пост: он «обвинитель», который выступает на публичных судебных заседаниях. Он не искушает Иова грехом непосредственно, хотя, вероятно, хочет заставить его проклинать Бога, чему Иов сопротивляется. (Он проклинает все на свете, включая день, когда он родился, но продолжает жаловаться Богу и спрашивать у Него, куда же девалась его хваленая Божественная справедливость.) Другими словами, читателю предлагают взглянуть на мучения и вопрошания Иова, помня о том, что это на самом деле не состязание между Иовом и Богом, как думает сам Иов (из-за чего, зная о своей невиновности, он думает, что Бог совершил ужасную ошибку) и его друзья (из-за чего, веря в то, что Бог не допускает ошибок, они предполагают, что Иов в чем-то провинился). И это даже не состязание между Богом и сатаной в прямом смысле слова, как мог бы подумать дуалист. Нет, на самом деле это – состязание между Иовом и сатаной. Сатана хочет продемонстрировать свою власть над Иовом и доказать, что люди недостойны заботы Бога, тогда как Иов, со своей стороны, продолжает настаивать и на том, что Бог должен быть справедливым, и на том, что он невиновен.

Бог отвечает на вопросы о зле

В-четвертых, в развязке книги мы видим величественную картину тварного мира (Иов 38–41), что одновременно и отвечает, и не отвечает на поставленные вопросы. В каком-то смысле это даже их обостряет: ведь если Бог действительно верховный Творец, который повелевает Бегемотом и Левиафаном и призывает северный ветер из его хранилищ, Он должен был бы лучше заботиться о нравственном аспекте подвластной Ему вселенной. Вместе с тем этой сценой Бог не хотел сказать Иову: «Погляди сюда: Я есть Бог, я обладаю великой властью, а потому тебе остается только заткнуться». Кроме того, я не думаю, вопреки мнениям некоторых современных исследователей, что Бегемот и Левиафан были созданы, по замыслу Творца, злыми творениями, над которыми Бог мог явить свою верховную власть. Но если вспомнить о контексте всего канона Ветхого Завета, станет ясно, что именно доктрина творения представляет собой основание для любого рода ответов Библии на вопрос, кто такой Бог и как Он действует. Это, как мы видели, верно и в случае Исайи и Даниила, это же мы найдем и в Новом Завете.

Каким же миром правит Бог

В-пятых, и этот пункт, похоже, самый важный: завершающая глава 42 Книги Иова, которая многим кажется переходом от великого к банальному, содержит одно крайне важное утверждение. Если бы автор придерживался иных богословских воззрений, ему было бы легко написать, что после смерти Иова ангелы доставили его в рай, где все было настолько прекрасно, что он позабыл обо всех своих земных мучениях. Но это было бы просто уходом в сторону. Здесь стоит вопрос о нравственном управлении Бога этим миром, а не о том, что нам надо оставить этот мир и утешаться в мире ином. Таким путем идет буддизм, но никак не библейское богословие. Мы можем думать, что завершение книги тривиально, однако автор ее остается открытым к вопросу Достоевского, заданному в «Братьях Карамазовых»: может ли Бог оправдаться перед лицом одного-единственного замученного ребенка. Но автор книги настаивает на том, что если этот Бог есть Творец (а это фактически исходное положение книги), тогда важно, чтобы положение вещей, которое надлежит исправить, было исправлено в рамках самого тварного мира, а не где-либо еще.

Зло: величие темы

В-шестых – и это уже подводит нас к следующей главе, – между Иовом и Рабом YHWH существует поразительное сходство. В конце концов, подобно Иову, Раб совершенно невиновен. В отличие от Иова, он не жалуется, однако тоже страдает несправедливо, испытывая боль и отчаяние. Если снова взглянуть на это в широком контексте всего канона Писания, можно сказать, что вся Книга Иова предвещает мучительную сцену в Гефсиманском саду, где друзья со своими утешениями бесполезны и само творение погружается во мрак, когда чудовища окружают невинного страдальца, который вопрошает о том, что все это значит. Но об этом подробнее мы поговорим в следующей главе. Книга Иова же сама по себе полна величия, которое связано не только с удивительным литературным мастерством автора, но и с тем, что он ищет ответы на неотложные вопросы, утверждая, что «разрешить» проблему зла в настоящем веке означает преуменьшить ее значимость, и что, вопреки всем неприятным фактам, – это богословское прославление Бога Израилева как Творца и Господина всего мира.

Заключение

Давид, великий святой, был в то же время и великим грешником

Бог стремится действовать через людей – таких, какие они есть, даже если все помышления их сердец направлены на зло

После того как мы вкратце рассмотрели проблему зла в Ветхом Завете, можно было сказать в буквальном смысле не об одном десятке важных вещей, но я ограничусь четырьмя, и мы увидим, что последняя из них ведет нас немного дальше.

Во-первых, персонификация злых сил в лице сатаны важна, но не слишком. Само происхождение зла остается загадкой, и когда в картине появляется сатана, он ведет себя в строго очерченных рамках. До дракона из Откровения или хотя бы до зловещей фигуры собеседника Иисуса, нашептывающего ему что-то на ухо на Горе искушения, остается еще долгий путь.

Во-вторых, здесь мы везде видим, что человек отвечает за зло. И хотя нам не предлагают никакого соответствующего теоретического объяснения, все – или почти все – люди как-то замешаны в этой проблеме; Иезекииль, говоря о трех самых праведных людях всех времен, называет имена Ноя, Даниила и Иова (Иез14:14), и мы здесь же можем вспомнить о пьянстве Ноя, об исповеди Даниила на молитве или о том, как Иов кладет руку на свои уста, потому что ему уже нечего сказать в свою защиту. Авраам совершал ошибки, это же порой делал и Моисей, Давид, великий святой, был в то же время и великим грешником, и так далее. Бог, желая исправить наш мир, избрал семью глубоко испорченных людей, порождавших проблемы зла второго и третьего порядка, которые, в свою очередь, также необходимо заметить и разрешить. И лишь поразительная безмолвная фигура из главы 53 Книги пророка Исайи похожа на того, о ком можно сказать, что он остается невиновным и праведным.

В-третьих, человеческое зло связано с порабощением творения. Это обычно не ситуация причинно-следственной связи в единичном случае, но, скорее, сеть, сплетение событий, которые начинаются с бунта человечества против Творца и приводят к порче всего сотворенного. Подобным образом, когда исправится человек, будет исправлен и весь мир. В Библии нет никаких теорий возникновения землетрясений или так называемых естественных катастроф, хотя пророки, вне сомнения, увидели бы в них грозные предупреждения, посланные с неба.

В-четвертых, Ветхий Завет никогда не предлагает нам такую картину мира, которую хотели бы видеть философы – картину статичного мира, где все четко объясняется. Никогда эта картина не становится примитивной, вроде той, какую многие скептики приписывают религиозным людям, где Бог выступает как всемогущий правитель над гигантским механизмом, который должен работать определенным образом. Вместо этого мы видим куда более странный и таинственный рассказ о проекте Бога справедливости в несправедливом мире.

И в замыслы Бога входит исправление существующего творения, а не уничтожение его и создание чего-то вместо старого. И поэтому Бог стремится действовать через людей – таких, какие они есть, даже если все помышления их сердец направлены на зло, – и начиная с появления Израиля или даже Авраама они, быть может, чаще делают ошибки, чем оказывают послушание Богу. И в обширной общей истории, и в ее отдельных эпизодах мы видим, как действует Бог: Он судит и наказывает зло, чтобы поставить ему границы, не снимая ответственности с людей и не делая их пассивными пешками, а в то же время дает обетования о новых милостях и дарует их, строя новые творения, хотя такие моменты во многом остаются двусмысленными. Я думаю, это не во всем соответствует представлениям апологетов, которые ссылаются на «свободную волю», чтобы объяснить или оправдать действия Бога («Бог наделил нас свободой воли, и потому мы сами во всем виноваты»); речь здесь, скорее, идет о «готовности действовать» Бога наряду с ясным утверждением благости творения. Бог не может упразднить это благое творение, хотя оно и пошло дурным путем. И потому Он намерен действовать изнутри созданного им мира, утверждая тем самым тварный мир, непохожий на Него самого, даже когда Он его стремится исправить.

Четвертый пункт, хотя бы своими общими очертаниями, указывает нам, хотя и несколько туманно и неясно, на одну историю, которая являет собой кульминацию Ветхого Завета. И скорбь Бога по поводу греховности человечества, и презираемый и отвергнутый Раб, и вопрошания Иова – все это сходится в Сыне Человеческом, который, преклонив колени, в одиночестве и тревоге, готовится встретиться с чудовищами, которые уже вышли из морской пучины. История Гефсимании и распятия Иисуса из Назарета в Новом Завете представлена как странное и таинственное завершение истории того, что Бог делает со злом и что происходит с Богом справедливости, когда Он принимает человеческую плоть, когда Он пачкает свои ноги в грязи сада, а свои руки на кресте – кровью. Вся двусмысленность действий Бога в мире сходится в истории Иисуса, о которой мы поговорим в следующей главе.

3 Зло и распятый Бог

Почему умер Иисус? На этот вопрос можно дать много ответов: римляне думали, что он угрожает их безопасности; иудейские вожди возмутились его действиями в Храме; его предали ученики; Иисус верил, что в каком-то смысле именно к этому призван. Все это я гораздо подробнее рассматривал в главе 12 книги «Иисус и победа Бога» [3]3
  N.T.Wright, Jesus and the victory of God, christian origins and the question of god series (london: spck, 1996).


[Закрыть].

Но если мы спросим «Почему умер Иисус?» в более глубоком смысле, размышляя о том, почему, в соответствии с замыслами Бога, Иисус должен был умереть, мы переходим от исторического анализа событий и мотивов к богословскому вопросу, что Бог решил сделать со злом. В итоге именно этот вопрос – непременная составляющая всех теорий «искупления». А для рассмотрения такого вопроса необходимо иметь представление о том, что же такое «зло». По своей природе – это вроде улицы с двусторонним движением: здесь нельзя сначала построить свои представления о зле, а потом перейти к доктрине искупления, чтобы показать, как Бог решает эту проблему, – хотя некоторые идут именно таким путем. Новый Завет и дальнейшая история христианства показывают нам, что христианские богословы нередко, если не обычно, в изумлении, ужасе и благодарности созерцали распятие Иисуса, а уже отсюда черпали глубокое понимание природы зла. «Если чрез Закон – оправдание, – значит Мессия напрасно умер», – писал Павел (Гал 2:21). [4]4
  Здесь и далее, если это не оговорено особо, Новый Завет приводится в переводе епископа Кассиана (Безобразова) с необходимой коррекцией. – Прим. пер.


[Закрыть]

В первой главе я утверждал, что зло вполне реально и могущественно, что оно больше суммы отдельных грехов и что его невозможно должным образом понять с помощью дуализма, будь то дуализм онтологический, когда тварный мир воспринимается как зло, а решение заключается в бегстве из него, или дуализм социологический, который делит мир на (хороших) «нас» и (плохих) «их». Затем, во второй главе, разбирая Ветхий Завет, я утверждал, что все книги канона вместе, а не отдельные важнейшие части, такие как, например, Книга Иова, рассказывают одну историю – с самых разных точек зрения, что может озадачить читателя, – о том, что Бог (причем, важно помнить – Бог Творец) делает со злом. У Бога есть свой замысел: это смелый и рискованный план, который ставит Бога в самое двусмысленное положение – так что кому-то это может показаться хитростью, – Он становится кем-то вроде двойного агента, скомпрометировавшего себя с многих сторон ради того, чтобы разрешить проблему. Для осуществления этого плана нужно сконцентрировать все зло в одной точке, чтобы здесь с ним разобраться. К ветхозаветным символам, которые говорят о стратегии Бога в отношении зла, принадлежит Храм, где постоянно совершающиеся жертвоприношения напоминают и о грехе, и о благодати, кроме того, это символы в виде людей, таких как царь, священник и пророк, а также Раб и Сын Человеческий, о которых мы говорили. Обе последние фигуры появляются в тот самый момент, когда Израиль, народ, несущий Божье обетование об избавлении мира от зла, сам страдает под бременем силы зла.

Почему Он допустил такое

И это возвращает нас к отправной точке размышлений. Разные формы богословия креста, объясняющие, что Бог совершил с грехом через смерть Иисуса, обычно не рассматривают более широкую проблему зла, которую я описал в первой главе. Вместе с тем большинство мыслителей, рассматривавших «проблему зла» в рамках философско– богословского подхода, обычно слишком мало размышляли о кресте как части и анализа, и решения этой проблемы. Эти два понятия разделились, как будто они плохо сочетаются одна с другой, так что размышления о «проблеме зла» сводятся к вопросу «как мог благой и всемогущий Бог допустить зло в этом мире», тогда как теория искупления рассматривает в первую очередь вопрос о личном прощении, что ярко, хотя в итоге и неверно, отражает гимн «Есть холм зеленый вдалеке» (его строки показывают разные грани тех вопросов, которым занимается теория личного искупления: «Он умер, чтобы мы получили прощение; он умер, чтобы мы стали добрыми; чтобы мы, спасенные его драгоценной кровью, отправились на небеса»). Многие христиане XIX и XX веков усвоили принципы, предложенные Просвещением, и согласились с тем, что христианская вера должна спасать людей от злого мира, даруя им прощение при жизни, чтобы после смерти они отправились на небеса. Мир, основанный на принципах Просвещения, принял такое понимание христианства – и неудивительно, ведь это позволяло отодвинуть его в сторону, так что можно было не учитывать христианское богословие при обсуждении «проблемы зла». Что в конце концов такие гимны, как «Есть холм зеленый вдалеке», могут сказать миру, потрясенному ужасами Первой мировой войны, Освенцима, Хиросимы, 11 сентября 2001 года? И хотя некоторые богословы, например Юрген Мольтман, снова начинают соединять те вещи, которые изначально не следовало разделять, здесь перед нами все еще стоит гигантская нерешенная задача.

Заново перечитывая евангелия

Нам следует снова прочитать евангелия и увидеть в них то, что там написано, а не то, чего там нет. Часто кажется – я это прекрасно знаю, потому что долгие годы преподавал и принимал экзамены у студентов университета, где все еще действовала упомянутая выше парадигма, – что в евангелиях не так уж много «богословия искупления». Нередко «богословие креста» Марка сводят к одному-единственному стиху 10:45, который перекликается с Ис 53, потому что там говорится, что Сын Человеческий придет «дать душу Свою как выкуп за многих», lutron anti polldn. Лука, который, по всей видимости, сознательно в этом не следовал за Марком, тем самым как бы отказался развивать идею какого-либо рода искупления. Кроме того, на богословие искупления косвенно указывает Тайная вечеря и повествования о распятии, особенно содержащиеся в них библейские аллюзии. Но большая часть евангельского текста, если его читать в рамках ведущей традиции как исследования, так и церковной жизни – говоря о церковной жизни, я имею в виду стремление понять богословие искупления для его применения на практике, – мало чего сюда добавляет, разве что служит общим повествовательным фоном для богословия искупления, основанного на сочинениях Павла, Послании к Евреям и Первом послании Петра.