Текст книги "Кроманьонский человек"

Автор книги: Том Придо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Но несмотря на общее спокойное величие, альтамирская галерея имеет свои исключения. Например, "ревущий зубр" заставляет забыть про безмятежность – его рот разинут, голова выдвинута вперед, глаза бешено выпучены, грива щетинится, словно колючая проволока, а спина выгнута дугой. Быть может, это первое в мире изображение первозданной ярости. Полный контраст ему являет мирный зубр с задранной головой, который словно готовится сорвать листок с ветки. Альтамира может похвастать двумя кабанами – это единственная пещера, где, вне всяких сомнений, изображены кабаны. Несколько в стороне, словно оберегая свое достоинство, стоит самка благородного оленя (см. стр. 114-115); это самое большое изображение животного в испанских пещерах (свыше двух метров длиной). И почти незаметна кроткая призрачная голова зубра, нарисованная желтой краской, может быть, 25 тысяч лет назад. Это один из древнейших рисунков в пещере, почти стершийся, но все еще не утерявший выразительности.

В отличие от Альтамиры животные в Ласко (см. стр. 114, 116-117, 118-119) куда менее спокойны и гораздо более разнообразны. Если животные Альтамиры почти все безмятежны и величавы, то в Ласко они чаще стремительно бегут. Знаменитая "падающая лошадь" изображена вверх ногами и с головой между копытами. Если художники Альтамиры полностью владели цветом и движением, художники Ласко накладывали краски словно бы небрежно и пользовались волнистыми линиями, которые смелостью штрихов и завитков напоминают стиль барокко. Если живопись Альтамиры производит впечатление классической и ортодоксальной, то в Ласко она ничем не скована и на современный взгляд кажется экзотичной.

Марсель Равида и Жак Марсаль – подростки, обнаружившие пещеру Ласко и ее галерею кроманьонских рисунков, – у входа в эту пещеру рядом с крупным знатоком доисторического искусства аббатом Анри Брейлем (в берете) и их гордым учителем. Эти мальчики с двумя приятелями как-то осенью 1940 года спустились за собакой в яму и первыми увидели сокровища Ласко

Пещера Ласко имеет примерно подковообразную форму, и длина ее из конца в конец составляет около 100 метров. Посетители проходят через массивные металлические барьеры и наступают (в обуви, разумеется) в дезинфицирующую жидкость, которая убивает все водоросли, какие могли пристать к подошвам. После этого их допускают в полукруглую картинную галерею, где они сразу же видят на левой стене фантастического зверя, словно охраняющего вход. Он чрезвычайно отвечает духу Ласко. Его называют единорогом, но он скорее "двурог", так как из его лба торчат вперед два рога. По-видимому, он нарисован поверх более раннего рисунка, возможно, красного контура небольшой лошади. Длина этого диковинного существа составляет около 165 сантиметров, и, по мнению некоторых, у него туловище носорога, а голова – антилопы оронго. Но это может быть и человек в маске, одевшийся так перед свершением какого-то обряда. Нарисованные на его боку круги, каких в природе не существует ни у одного животного, наводят на мысль о маскарадном костюме. Квадратная морда и горб увеличивают ощущение нереальности, а кроме того, оно беременно.

Особое внимание в полукруглой галерее привлекают четыре гигантских белых быка, длиной каждый около 4 метров, обведенные по контуру жирной черной полосой. Художники Ласко не пользовались белой краской, но впечатление белизны возникает благодаря тому, что сероватый камень внутри черных полос ничем не закрашен. Этот умело созданный эффект белизны придает быкам таинственную божественность, подобную той, которой наделялся египетский бог Апис, почитавшийся в виде белого быка. Собственно говоря, эти четыре быка вполне могли быть божествами, благостно взирающими на мир животных поменьше – бегущих лошадей, оленей с фантастическими рогами, маленьких коров. В полукруглой галерее, как и в остальных частях пещеры, поражает различие в масштабах рисунков. Между ногами огромных быков помешается настоящая "куча мала" из животных поменьше – прихотливая чаща из ног и ветвистых рогов. Это взаимодействие времени и ракурсов, карнавал призрачных существ из прошлого, наложенные друг на друга изображения, таинственные значки и загадочные ряды черных пятнышек.

В узкой прямой галерее, около 20 метров длиной, которая начинается за полукруглой, посетитель словно оказывается на пути стремительно бегущих животных, чьи копыта гремят прямо над его головой. На стенах соперничают две группы. На левой стене четыре коровы и три небольшие не полностью нарисованные лошади. Композиция на правой стене, в которой господствуют 13 лошадей, гораздо интереснее. Пять лошадок, похожих на шетлендских пони, храбро рысят вперед, хотя над ними взмывает огромная корова. На этой же стене находятся две знаменитые "китайские" лошади (см. стр. 114 и 116-117), получившие такое название из-за тонких ног и толстых животов, какими снабжали лошадей китайские художники классического периода.

Сокровища Ласко гораздо разнообразнее сокровищ Альтамиры, но фигуры на стенах и потолках этих пещер равно ставят перед учеными множество загадок. Изображены там главным образом животные, служившие добычей кроманьонским охотникам, – зубры, лошади, олени. В целом они нарисованы с огромной жизненной достоверностью, чего никак нельзя сказать об изображениях человека. Последних очень мало, и это либо условные сочетания палочек, либо химеры вроде птицеголового человека.

Художники золотого века доисторического искусства выражали себя главным образом в малой скульптуре и рисунках на кости, а не в настенной живописи, и только на исходе ледникового периода, перед самым возникновением земледелия, на стенах пещер появляется много изображений людей (см. стр. 141-147).

Такая странность, естественно, породила немало разных истолкований – в рисунках усматривали, например, магические заклинания, символические изображения обрядов и мистические знаки, указывающие на предполагаемую природу Вселенной. Но главное значение кроманьонского искусства – и настенного, и остального – ясно и бесспорно. Возникновение изобразительного искусства, не уступающего ничему из созданного людьми в последующие эпохи, знаменовало появление совершенна нового элемента в человеческой жизни. Его связь с чисто практической борьбой за выживание, которая столь долго составляла основу и смысл человеческого существования, была лишь косвенной. С этих пор высочайшие устремления человечества сосредоточиваются не на физических, а на интеллектуальных и духовных потребностях.

Загадка Венер каменного века

Среди дразнящих любопытство произведений кроманьонских художников особое место занимают женские фигурки, которых археологи назвали "Венерами" за пышность их форм. Около шестидесяти таких фигурок было найдено на территории от Франции до Сибири, но все они, включая показанные здесь, были сделаны 20-27 тысяч лет назад и почти все характеризуются материнской зрелостью форм. Назначение Венер все еще служит предметом споров, однако большинство специалистов видит в них символ плодородия, изображение богини-матери, которую кроманьонцы почитали как источник и хранительницу всех благих вещей. Она была матерью, хранительницей очага, покровительницей охоты и, может быть, даже считалась прародительницей рода людского.

Этой глиняной фигурке из Чехословакии присущи типичные черты Венер – преувеличенно большая грудь и живот, неоформленные руки и ноги; нижняя часть ног у этой фигуры отбита, но они почти наверное были лишены ступней

Вырезанная из камня Венера из Виллендорфа была найдена в Австрии. Ее руки – просто полосы на груди, а вьющиеся волосы закрывают всю голову и лицо, точно шлем

Венера из Лепюга (Франция), старейший член этого прихотливого сообщества, вырезана из слоновой кости. Нижняя ее половина состоит из выпуклостей, свойственных женской фигуре, но крайне преувеличенных, а руки, плечи и голова образуют одну шееподобную колонну

Венера из Кьоццы (Италия) сохраняет общую форму обломка песчаника, из которого ее вырезали. Ее живот анатомически реалистичен, а поперечная выемка создает ощущение жировых складок

Эта вырезанная из бивня мамонта Венера была найдена в Гагарине (СССР, верховья Дона). Ноги у нее сведены к перевернутому конусу – вероятно, ее просто втыкали в землю, чтобы она стояла

Блистательная кроманьонская скульптура

Хотя в наше время признание кроманьонцу как художнику принесла живопись, он, кроме того, умел создавать скульптурные и резные изображения, превращая кусок кости или рога в фигуры, полные жизни и изящества. Дошедшие до нас предметы все очень невелики. Самый большой из этих четырех образцов, костяная рыба справа, имеет в длину менее 20 сантиметров. Многие предметы просверлены, чтобы носить их на ремешке, а диск слева мог служить пуговицей. Почти все кроманьонские резные фигурки изображают животных – естественная тематика для людей, живших охотой. Но какие бы практические задачи ни ставили себе эти художники, они изумительно чувствовали – и передавали – красоту, присущую изображаемым объектам.

Вырезанный из куска оленьего рога зубр поворачивает голову, чтобы лизнуть свой бок. Жизненность позы говорит о наблюдательности художника. Эту десятисантиметровую фигурку считают обломком копьеметалки

Древнейший пример истории в картинках, трехсантиметровый диск с вырезанными на обеих сторонах изображениями одной и той же серны. На одной стороне серна стоит, на другой (увеличенной) она либо спит, либо мертва

Вырезанная из бивня мамонта, эта лошадь, длина которой не достигает и восьми сантиметров, щеголяет густой гривой и косматой шерстью, изображенной с помощью крохотных насечек, нанесенных на ее туловище аккуратными рядами

Этот длинный (почти двадцать сантиметров) и узкий кусок кости послужил материалом для лощила с изображением лосося, широкий хвост которого мог быть удобной ручкой

Эффектное исцеление от «зеленой болезни»

Однажды в 1960 году, через 20 лет после открытия французской пещеры Ласко и ее великолепных кроманьоньских панно, один постоянный посетитель обнаружил на стене крохотное зеленое пятнышко, которого прежде там не было. Заподозрив неладное, он вернулся в пещеру через несколько недель и с большой тревогой увидел, что пятнышко увеличилось – "зеленая болезнь", как назвали это бедствие, грозила поглотить всю бесценную живопись Ласко.

Пещеру немедленно закрыли для посетителей, и ученые начали выяснять, какой враг проник в пещеру. Они предположили, что "зеленая болезнь" – это водоросли, для существования которых необходим свет, а потому полная темнота положит конец их распространению. Однако темнота не принесла спасения – зеленые пятна продолжали расти.

Работая в лаборатории вперегонки со временем, два биолога изучали соскобы со стен. Выяснилось, что это действительно водоросль Palmellococcus, которая питалась бактериями и минеральными солями, заносимыми в пещеру посетителями. Чтобы остановить ее распространение, стены пещеры обрызгали смесью антибиотиков – пенициллина, стрептомицина и канамицина, а в заключение обработали формальдегидом с детергентом, и водоросли исчезли, не оставив заметных следов. После этой обработки пещера избавилась от инфекции и рисунки вновь выглядят точно так же, как в день, когда их нашли.

'Единорог' Ласко, получивший это название, несмотря на то что рогов у него два, был особенно сильно поражен водорослями

Проволочки детекторов улавливают появление даже микроскопических спор

Ученый в защитном костюме и маске обрабатывает уголок пещеры Ласко аэрозолью из антибиотиков, уничтожая бактерии, которыми питаются водоросли

Микрофотография участка стены, пораженной водорослями, до обработки

Микрофотография участка стены, пораженной водорослями, вскоре после обработки

Микрофотография участка стены, пораженной водорослями, четыре месяца спустя когда водоросли полностью исчезли

Вереница животных внутри главной галереи Ласко, очищенная от пятен водорослей, словно движется в сторону входа. Даже единорог (крайний слева), наиболее жестоко пострадавший от водорослей, теперь вновь ясно виден

Подземные шедевры первых художников

Величайший дар кроманьонского человека современному миру – это полное жизненной силы пещерное искусство. Используя только созданные природой орудия и материалы – перья, клочки шерсти, мох и изжеванные прутики в качестве кистей, тростниковые или костяные трубочки для выдувания красок и естественные пигменты, – он изображал животных, которых знал и которые обеспечивали его пищей и одеждой. Его талант был так велик, что он делал их совсем настоящими, запечатлевал во всей их подлинности – бегущими, нападающими, ранеными. И самый процесс изображения их на стене пещеры мог быть для него средством обретения власти над ними, обеспечивающим удачную охоту.

Около ста европейских пещер и скальных навесов хранят памятники его творчества, и находки все продолжаются (недавно в Испании, в Стране Басков, была обнаружена пещера с изображениями лошадей и зубров).

Тысячелетиями укрытые в могильном мраке, многие рисунки и картины сохранили первозданную свежесть и яркость. Некоторые из самых замечательных – со стен французских пещер Ласко, Нио и Руффиньяк и испанской Альтамиры – воспроизведены на следующих страницах. Создатели их навсегда останутся неизвестными. Ибо единственной "подписью" блистательных кроманьонских художников можно считать иногда встречающиеся на стенах пещер отпечатки ладоней. Нередко, как показано здесь, их контур обводился краской.

Отпечатки ладоней сохраняются во французской пещере Гаргас свыше 10 тысяч лет

Ласко. Выбрасывая вперед тонкие передние ноги, эта лошадь словно бежит

Нио. Выразительно нарисованная черной краской длинношерстная лошадь полна буйной силы

Альтамира. Нарисованная в натуральную величину на потолке самка оленя обладает верными и изящными пропорциями. Тонкая растушевка создает ощущение объемности

Ласко. Изящные компактные очертания мчащейся галопом лошади заставляют вспомнить восточное искусство, и ее нередко называют 'китайской'. Острия вокруг, возможно, символизируют летящие копья охотников

Ласко. На стене у главного входа разными красками изображены силуэты трех бегущих оленей. Кроманьонские художники постоянно изображали оленей, и в Ласко их 14

Нио. Врезанный в глиняный пол зубр опустил голову, точно обессилев. Художник создал эту фигуру, включив в нее ямки, выбитые капавшей с потолка водой, – несколькими штрихами он преобразил их в кровоточащие раны

Нио. Нарисованный на стене зубр словно готов ринуться на врага. Его косматая шерсть воспроизведена очень реалистично

Руффиньяк. Шерстистый носорог, на котором варварски расписался какой-то турист, настолько жирен, что волочит брюхо по земле

Альтамира. Изображенный в натуральную величину кабан, один из свирепейших зверей каменного века, показан в прыжке

Глава пятая. Сложное сознание кроманьонца

Эта фигура в обрядовом костюме из шкур и рогов оленя воспроизведена здесь по копии, сделанной аббатом Брейлем в 1912 году в пещере Ле-Труа-Фрер. Фигура эта, по мнению Брейля, изображающая шамана, принадлежит к немногим произведениям кроманьонского искусства, дающим представление о ритуалах и обрядах первых современных людей

Телосложение кроманьонца было современным, ум – острым, мастерство – высокоразвитым, искусство – великолепным. Ну, а его сознание, его духовная жизнь? Владел ли он средствами выражать свое отношение к природе? О чем говорят его рисунки, если не считать тонкого эстетического восприятия? Может быть, они выражали веру в сверхъестественное? Были данью таинственным силам? Магическими заклинаниями? Обладал ли он религией? Ответы на все эти вопросы, разумеется, не идут дальше логических построений, и специалисты спорят и будут спорить о всевозможных тонкостях. Но одно несомненно: в кроманьонские времена была достигнута важнейшая ступень интеллектуального развития человека-способность оперировать символами.

Символы – это ключи к интеллектуальной и духовной жизни человека. Алфавиты, слова, цифры, календари, картины, храмы – все это символы, несущие смысл, который не исчерпывается ими самими. Увенчанный рогами головной убор кроманьонского шамана и митра епископа – равно символы, говорящие о занятиях и статусе тех, кто их носит. Любые церемонии и обряды всегда символичны, имеют ли они политический, религиозный или магический характер: свечи в алтаре современной церкви и мерцающие огоньки плошек с жиром, освещавшие расписанные стены кроманьонских пещер, – это равно реквизит символического действа

Пещеры по самому своему характеру благоприятствуют возникновению магии. Всякий, кто углублялся в доисторические пещеры больше чем на несколько шагов, несомненно, ощущал что-то таинственное в неровных стенах и сводах, в темных углублениях и ответвлениях. Свет фонарей наполняет их фантастическими тенями и образами. У каждой пещеры есть свои, присущие только ей особенности, свое настроение – от церковной торжественности Альтамиры до длинных извилистых коридоров Комбарели и переходов и странно манящих ниш Фон-де-Гома. Но почти во всех них есть укромные места, которые могли быть святилищами или служить для каких-нибудь ритуалов или обрядов. Некоторые из таких мест находятся в труднодостижимых расселинах и провалах, из чего, возможно, следует, что в доисторические времена они считались священными именно благодаря недоступности.

Некоторые археологи полагают, что эти тайные святилища предназначались для инициации. Быть может, кроманьонские подростки должны были ползком пробираться по темным сырым туннелям, страшась заблудиться, а то и преодолевая слабость, вызванную длительным постом, – и вознаграждались за все, увидев мерцающие светильники и бегущее животное на стене или какое-нибудь другое магическое изображение. Хотя у нас нет прямых доказательств существования инициации в доисторическую эпоху, но во многих древнейших письменных памятниках мы находим упоминания о подобных церемониях, проводившихся в столь же внушительной обстановке. И вполне вероятно, что люди с таким живым умом, как кроманьонцы, во многом еще пребывавшие под властью природы, постоянно сталкивающиеся с опасностями и невзгодами, как воображаемыми, так и вполне реальными, использовали свои пещеры отнюдь не для простых и будничных целей.

Одно из наиболее эффектных мест для инициации было обнаружено в предгорьях французских Пиренеев, где речка Вольп соединяет две системы пещер. Она протекала по землям графа Анри Бегуэна, археолога и профессора Тулузского университета. У графа было три сына. И читатель вряд ли удивится, узнав, что мальчики сыграли ведущую роль в исследовании пещер. Они прослышали, что речка исчезает в огромном лабиринте подземных залов и туннелей. И как-то летом 1912 года они на плоту из пустых канистр поплыли по течению Вольп к склону холма, где она уходила под землю, точно адская река Стикс.

После нескольких поворотов они достигли большой темной галереи и вытащили плот на галечный пляж. Затем, подняв фонари, они прошли по туннелю длиной около 20 метров и оказались в подземном зале с озером посредине. Впоследствии этот зал получил название "Брачный Покой" из-за белого кружева своих сталактитов и сталагмитов. В дальнем конце Брачного Покоя они вскарабкались на крутой двенадцатиметровый откос и отбили несколько сталактитов, чтобы проникнуть в коридор, который через несколько сотен метров настолько сузился, что они протискивались через него с большим трудом. За коридором открылся еще один зал, усеянный окаменевшими костями пещерных медведей (этого мальчики, конечно, не знали), а затем они очутились в круглом зале и замерли от удивления, смешанного с робостью: свет их фонарей упал на двух великолепных глиняных зубров, около шестидесяти сантиметров длиной каждый, прилепленных к большому камню, рухнувшему со свода.

Странствуя под землей, сыновья графа Бегуэна испытывали радостное волнение и страх перед неведомым, словно участники инициации, и их отец, осмотрев находку, пришел к выводу, что пещера, вероятно, использовалась именно для таких целей. На глиняном полу в нише неподалеку от зала зубров граф и его коллеги нашли под тонкой известковой коркой около пятидесяти отпечатков человеческих пяток. Судя по их относительно небольшой величине, это были следы пяти-шести подростков в возрасте от 13 до 15 лет. Разумеется, и этих подростков могло привести туда простое любопытство. Однако на полу неподалеку от отпечатков исследователи нашли несколько глиняных палочек, которые, по-видимому, изображали маленькие фаллосы. Эта почти недоступная ниша глубоко в недрах холма, возможно, служила когда-то для совершения ритуалов, обеспечивающих плодовитость, была местом, где мальчики, несли стражу. Размножение зубров, естественно, не могло не интересовать людей, для которых эти крупные животные были источником мяса и шкур.

Два года спустя после открытия зала зубров граф и его сыновья начали исследовать вторую пещеру, соединенную с первой. В честь мальчиков граф назвал ее "Ле-Труа-Фрер" – "Три брата". И вновь в труднодоступном месте они обнаружили явные указания на магические обряды. Преодолевая ставшие уже привычными препятствия, они спускались в провалы, карабкались на откосы и наконец через туннель, охраняемый нарисованными и вырезанными на стенах львиными головами, вошли в колоколообразное помещение глубоко в недрах земли.

Тут они увидели на стенах множество легких, как паутина, рисунков самых разных животных. Это был словно колдовской зоопарк. Самка северного оленя с передними ногами могучего зубра! А вел эту процессию гибрид с человеческими ногами, с хвостом и рогатой головой – он приплясывал и играл на музыкальном инструменте, похожем на флейту. Эта фигура неизбежно вызывает в памяти пляшущих сатиров и Панов ранней греческой мифологии с их свирелями.

Однако самой поразительной фигурой, венчающей нишу, был "Владыка зверей", словно бы охраняющий свое причудливое стадо (см. стр. 124). Оленьи рога, гипнотические совиные глаза, лошадиный хвост, волчьи уши, передние лапы медведя, человеческие ноги и половые органы – все это вместе создает существо, источающее жизненную энергию, волшебный сплав звериных и человеческих сил. Этот шедевр кроманьонского искусства нередко называют "колдуном" или "шаманом".

В искусстве кроманьонцев нет прямых свидетельств того, что они практиковали шаманство, но многие археологи видят в химерах вроде Владыки зверей пещеры Ле-Труа-Фрер указание на такую возможность. В этом мнении их укрепляет и Птицеголовый человек, обнаруженный на дне семиметрового провала в пещере Ласко. Бесхитростно нарисованное туловище напоминает стручок с руками и ногами в виде палочек. На обеих его руках всего по четыре пальца. Голова с клювом откинута. Возле него несколько странных атрибутов: увенчанный птицей шест или палка (возможно, это изображение копьеметалки) и грозное копье с зазубренным наконечником, прислоненное к огромному смертельно раненному зубру со вздыбленной шерстью и кольцами кишок, вываливающихся из брюха. А немного в стороне стоит, задрав хвост, загадочный носорог, словно все это его ничуть не касается.

По мнению столь видного истолкователя кроманьонского искусства, как аббат Брейль, это просто драматичная охотничья сцена, изображающая человека, который поразил зубра и в свою очередь был убит носорогом. Брейль был так уверен, что рисунок изображает реальную смерть на охоте, что провел раскопки в провале, проверяя, не был ли погибший охотник погребен под рисунком, но никаких костей не нашел.

Два шестидесятисантиметровых глиняных зубра прислоняются к выступу известняка в дальней галерее французской пещеры Ле-Тюк-д'Одубер близ Арьежа. Фигуры эти, возможно, использовавшиеся для каких-то обрядов, были вылеплены около 15 тысяч лет назад, но почти не пострадали от сырости и колебаний температуры, которые разрушили не столь хорошо укрытые скульптуры

Загадочный рисунок в пещере Ласко изображает человека с птичьей головой, птицу на шесте, зубра с вспоротым брюхом и носорога (слева). Рисунок находится на дне провала, и это заставляет предположить, что для него нарочно было выбрано труднодоступное место, возможно, в какой-то связи с обрядом инициации

Позже одни специалисты истолковали рисунок как символическое изображение битвы между тремя кланами, чьими тотемными знаками были птица, носорог и зубр. Другие усматривали в нем столкновение мужского и женского начал – копье символизировало мужское начало, а зубр с овалами вываливающихся внутренностей – женское. Согласно третьей гипотезе, принятой очень широко, птицеголовый человек – это шаман в маске, совершающий какой-то ритуал и опрокинувшийся навзничь в трансе. В поддержку этой гипотезы ее сторонники указывают, что птица на шесте (или копьеметалка) у народностей Сибири часто ассоциировалась с шаманом.

Эта связь с Сибирью, возможно, не случайна. В жизни охотничьих племен, кочевавших там еще в недавнем прошлом, шаман – предсказатель, врачеватель, колдун – был важной фигурой. Впадая в экстатический транс, он с помощью магии пророчил будущее или "изгонял болезнь" из тела больного. Люди, во всем зависевшие от природы, находили опору в уверенности, что шаман способен постигать их судьбу и помогать им.

Насколько подобные наблюдения можно экстраполировать в прошлое – вопрос, разумеется, спорный. Но, во всяком случае, то, что сегодня известно о шаманстве и его символике у некоторых племен охотников-собирателей (не только в Сибири, но и в Южной Америке, Африке и других местах), может дать представление о том, что думал первобытный человек о силах, которые признавал более могучими, чем он сам.

Стать шаманом у охотников Сибири мог только человек, в семье которого всегда были шаманы. "Дух моего умершего брата Ильи приходит и говорит моим ртом", – объяснял Семен Семенов, тунгусский шаман монгольского происхождения, упоминающийся в книге Джозефа Кэмпбелла "Маски бога – первобытная мифология ".

Право быть шаманом Семенов заслужил, выдержав и физические страдания, и мучительное испытание. "Мои предки начали шаманить надо мной. Они поставили меня, как чурбак, и стреляли в меня из луков, пока я не упал замертво. Они разрезали мою плоть, вынули мои кости, пересчитали их и ели мою плоть сырой... И пока они совершали этот обряд, я ничего не ел и не пил целое лето. Но потом духи шаманов испили крови оленя и дали испить мне... И так бывает с каждым тунгусским шаманом. Только после того, как его предки шаманы разрежут его тело и вынут кости, он может начать шаманить".

Хотя этот рассказ представляет собой сплав мифов с галлюцинациями и выдумками, он показывает то исступленное самовнушение и мистическое ощущение соучастия, которые сопутствуют древней традиции шаманства.

Квалифицированным наблюдателям редко приходилось присутствовать при колдовстве шаманов. В литературе о шаманстве часто цитируется сообщение Лукаса Бриджеса, сына миссионера, который провел юность в близком общении с членами охотничьего племени она, обитающего на Огненной Земле. На этой исхлестанной бурями оконечности Южной Америки несколько индейских племен, чьи предки, вероятно, пришли в Америку из Сибири во времена кроманьонцев, влачили в XX веке существование, которое было бы скудным и по нормам каменного века. Бриджес рассказывает о том, как в ясную лунную ночь он наблюдал за действиями шамана, которого звали Хаушкен.

Хаушкен начал петь и постепенно впал в транс. "Выпрямившись во весь рост, он шагнул ко мне, – сообщает Бриджес, – и плащ, его единственная одежда, соскользнул на землю. Внушительным жестом он засунул пальцы обеих рук себе в рот, затем вынул их, сжав кулаки и сомкнув большие пальцы. Держа кулаки на уровне моих глаз, он приблизил их к моему лицу на расстояние полуметра и медленно развел. Тут я увидел между ними что-то небольшое, полупрозрачное. В середине этот предмет имел в ширину примерно 2,5 сантиметра и, сужаясь к концам, исчезал в его пальцах. Это мог быть тонкий кусок теста или резины, но он казался живым и вращался с большой скоростью, причем Хаушкен весь трясся от мышечного напряжения...

Я смотрел на этот непонятный предмет, а Хаушкен все шире разводил руки, предмет становился все прозрачнее... и вдруг я понял, что его больше нет. Он не разлетелся на части, не лопнул, как пузырь, а просто исчез – я видел его секунд пять. Хаушкен не сделал никакого неожиданного движения, а просто медленно разжал кулаки и показал мне ладони. Они казались сухими и чистыми. Он был совершенно обнажен, и рядом с ним никого не было. Я взглянул на снег, а Хаушкен, несмотря на свой стоицизм, не удержался от смешка – на снегу ничего не было видно.

Остальные внимательно следили за происходившим, и, когда предмет исчез, у них вырвался испуганный вздох... Они верили, что это чрезвычайно злой и опасный дух... Он способен принимать физическую форму, как мы только что наблюдали, или же остается невидимым. Он обладает силой вводить в тело тех, кто навлек на себя неудовольствие его хозяина, всяких насекомых, мышей, грязь, осколки кремня и даже медуз и маленьких осьминогов. Я видел, как крепкие мужчины невольно вздрагивали при мысли об этом духе и его страшной власти".

Репертуар шамана – его трюки, способы лечения, гаданий и оказания той или иной помощи – очень заметно варьирует от одной первобытной культуры к другой, но всегда опирается на магию, на понятие об иной реальности. Человек вряд ли сумел бы создать науку, если бы раньше не практиковал магию и не удивлялся бы тому, что, казалось, лежало за пределами понимания. Магия – это искусство добиваться желаемых результатов при помощи различных приемов (включающих знаки, символы и обряды), которые якобы дают колдуну власть над силами природы или над сверхъестественными силами. Магия в определенном смысле – это своего рода игра в науку. Она включает процедуры, сами по себе абсолютно нелепые, но тем не менее представляющие собой попытки добиться определенных результатов, примитивные методики для будущих открытий. Магия была бесценной опорой для первобытного человека, боровшегося со страхом смерти, с грозными непонятными силами, она помогала ему обрести уверенность в себе. А для охотника магия была еще и дополнительным оружием, почти таким же незаменимым, как копье; если же она не приносила желанных результатов, это означало, что была допущена какая-то ошибка в обряде, а может быть, успеху помешало нечто более могущественное.

Никаких сведений о магических обрядах у кроманьонцев до нас, естественно, не дошло. Но многие специалисты усматривают присутствие магии в кроманьонском искусстве. Живопись, рисунки, барельефы и фигурки часто рассматриваются как нечто подобное предмету, магически исчезавшему в руках Хаушкена, – как символы, тесно связанные с обрядами и сверхъестественными силами.