Текст книги "Король и Королева Мечей"

Автор книги: Том Арден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 41 страниц)

ГЛАВА 54
ВИЧИ

– Джем! Постой!

Раджал не умел ездить верхом и решил, что так не сумеет управиться с лошадью. Напуганное животное, обретя нового седока, начало метаться из стороны в сторону по подлеску, перескакивать через кочки, заросли папоротников, глубокие лужи. Раджалу удалось заставить лошадь перестать запрокидывать голову только потому, что та, наконец, выдохлась. Но самому ему за это время несколько раз досталось по физиономии ветками, а несколько раз он чуть было не вылетел из седла. Наконец Раджу удалось распрямиться.

– Джем! – крикнул он снова.

Но Джем уже и сам остановил лошадь и оглядывался по сторонам.

– Мы их потеряли!

– Что? – тяжело дыша, спросил Раджал, поравнявшись с Джемом.

– Я сказал, что не знаю, в какую сторону они поехали.

– Отлично! Так может быть, тогда мы сможем снова найти наш дилижанс, Джем?

– Дилижанс? У нас теперь есть лошади, Радж!

– Ну да. Краденые лошади, – угрюмо уточнил Раджал.

Джем не выдержал и рассмеялся.

– Ты бы посмотрел на себя, Радж!

Его друг не только перепачкался. К грязи прилипли листья, мелкие веточки и сучки. Шляпу Радж потерял, волосы у него растрепались и торчали во все стороны. Из царапины на щеке текла кровь.

– О, все просто превосходно! – взорвался Раджал. – Мало того, что я столько дней подряд трясся на запятках и питался объедками возле свиного корыта – да нет, можно даже сказать, из свиного корыта. Мало того, что я перепачкался, расшибся и поранился. О нет, я еще удостоился чести развлекать принца Джемэни! Но я не для того проделал весь этот путь, чтобы стать твоим шутом, понял?

Джем устыдился.

– Радж, прости. Но нам непременно нужно было поскакать следом за ними.

– Не пойму зачем. Ты что же, мечтаешь о том, чтобы тебя тоже подстрелили?

– Не стали бы они в нас стрелять! Тот человек, ученый, он разговаривал со мной. И он сказал кое-что такое, что... ну, я не знаю, как тебе объяснить. – Джем в задумчивости отвел взгляд от Раджа. Алые пятнышки – закатные солнечные зайчики легли на его плащ, растеклись по нему, словно капли дождя. – Понимаешь, он сказал, что будет знак.

– Ученый?

– Нет, лорд Эмпстер. Он сказал, что я пойму, когда должен буду сказать свой пароль. Радж, что-то случилось на постоялом дворе. Я сказал ученому, как меня зовут, а он... в общем, он как будто знал это заранее. А смотрел он на меня так, словно видел меня насквозь.

– Не может быть, – опасливо проговорил Радж.

– Но было и еще кое-что. У меня было странное чувство – как будто и он мне знаком. Как будто я его видел где-то раньше, Радж, понимаешь? А вдруг это и был знак? Что, если я упустил знак? Надо было быть внимательнее!

– Ты кое о чем забываешь, – заметил Радж и описал рукой круг. – Знак должен быть дан тебе не раньше, чем мы доберемся до Рэкса.

– И?..

– Глупо напоминать, но разве ты не видишь, что сейчас мы посреди леса, во многих лигах от хоть какого-то жилья?

– Но до Рэкса совсем недалеко, правда? Нужно всего-навсего снова выбраться на дорогу, вот и все.

– Гм.

Начало вечереть. Друзья поехали по лесу. Поначалу им казалось, что они возвращаются к дороге, а потом стало ясно, что трудно понять, в какую сторону они едут вообще. Рэкские холмы были разбросаны по округе в полнейшем беспорядке. Возвышенности то и дело сменялись впадинами, и создавалось впечатление, будто бы в незапамятные времена какой-то великан взял, да и в сердцах скомкал этот клочок земли. Быстро смеркалось. Вскоре друзья спешились и повели лошадей под уздцы.

Лишь раз им встретились люди – двое детишек-оборванцев, тащивших вязанку хвороста по полузаросшей тропе. Это были зензанские дети, худющие, как хворостинки в вязанке.

– Поговори с ними, Радж.

– Почему я?

– Ты больше на зензанца похож. Раджал вышел из-за дерева.

– Прошу прощения... Первый из детей взвизгнул.

– Вичи! – вскрикнул второй.

Они сорвались с места и быстро скрылись за деревьями. Если бы не брошенная детьми на тропе вязанка хвороста, трудно было бы поверить, что друзья вообще их видели.

– Наверное, я что-то не так сказал.

Джем озадаченно спросил:

– А «вичи» – это кто такой?

– Понятия не имею, – покачал головой Радж и принялся вынимать мелкие сучки, запутавшиеся у него в волосах. – Ну, если честно... Слышал я, как слуги что-то такое болтали. Это какое-то чудище, что живет в лесу. Тело у него из речного ила и покрыто листьями.

– О Радж! – расхохотался Джем.

– Не смешно. Не забывай: мы заблудились.

– Да? Ну, так, давай, пойдем по этой тропинке.

Однако тропа, как и убежавшие дети, вскоре затерялась посреди деревьев.

– Близко город. Наверняка.

– А я не стал бы этого заявлять так уверенно. Джем облизнул палец и поднял руку над головой.

– Вон в той стороне. Еще один подъем – и увидим город. Поверь мне на слово.

За следующим подъемом не оказалось ничего, кроме леса.

– Рэкс ведь на востоке, так? – задумчиво проговорил Джем.

– Что, снова станешь палец лизать? Это что же, какая-то особая агонистская магия?

– Да нет же! Так определяют направление ветра.

– Да нету сейчас никакого ветра, балда ты! А есть только дождь, грязь, колючие ветки и тысячи деревьев, и все на одно лицо. Скоро стемнеет, и нам придется бродить по этому лесу, пока мы от холода не окоченеем или нас не прикончит какой-нибудь убийца! О, почему мы не остались около дилижанса! Мы дорогу-то разыскать не можем, не то что город!

Джем широко открыл глаза.

– Почему ты такой нытик, Радж? Почему тебе всюду мерещится самое худшее? Я уже устал считать, сколько раз ты стонал то по одному, то по другому поводу. Тебе это, видно, нравится? Знаешь, я тебе честно скажу: будь я таким, как ты, я бы так и остался в Ирионе, был бы по сей день калекой и ездил бы в инвалидном кресле, словно мешок с...

– Джем! Слушай!

Они стояли в низине. Ветви деревьев сплелись над их головами густой паутиной. Откуда-то неподалеку доносилось пение. Звучал девичий голос. Девушка пела мелодию без слов, аккомпанируя себе на рэкской арфе. А мелодия была знакомая, и сейчас, поздним вечером, в лесу, она звучала подобно заклинанию.

Привязав лошадей к дереву, друзья направились вверх по склону холма. Добравшись до его вершины, они легли на землю и осторожно выглянули, чтобы посмотреть, что находится по другую сторону. За толстыми деревьями темнела приземистая башня – видимо, последнее, что осталось от древнего замка. Двери видно не было, но в окошке под самой крышей горели свечи. Именно оттуда и доносилась чистая и ясная мелодия.

– Эта песня... – прошептал Джем. – Не путаю ли я ее с какой-то другой?

Раджал вместо ответа встал.

– Радж? Что ты задумал?

Раджал решительно зашагал к башне. Между камней у ее основания журчал узенький, но быстрый ручеек. Раджал остановился там и начал подпевать – сначала тихонько, потом все громче и громче, даря песне недостающие слова.

 
Многое скрыто до срока от глаз,
Но неминуем прозрения час.
Пей свою чашу тогда веселей
В царстве грядущем всесильных мечей!
 

Сердце Джема часто забилось. Может быть, это был тот знак, которого он так ждал?

Из башни послышался испуганный вскрик. Музыка утихла. В окне появился силуэт, озаренный свечами. Девушка распахнула створки окна и вгляделась во тьму. Джем рассмотрел ее тонкие руки, белый корсаж, каштановые волосы, заплетенные в длинные косы.

Этого было достаточно. Девушка была красива.

– О, кто это? – прошептала она. – Орвик, это ты?

Раджал запел следующий куплет. Девушка посмотрела вниз и взвизгнула:

– Вичи!

Джем бросился следом за Раджем, ближе к башне.

– Сударыня, прошу вас! – Он обнял Раджала. – Он вовсе не Вичи, поверьте!

И Джем проворно, чтобы подтвердить свои заверения, заставил Раджала нагнуться к ручью. Раджал принялся фыркать и отплевываться.

Девушка невольно рассмеялась.

Джем крикнул:

– Ну, вот видите? Он просто в грязь упал, выпачкался, только и всего. Мы – бедные странники, сбившиеся с пути. Не могли бы вы приютить нас на ночь?

– О! – только и ответила девушка, прикрыла рот ладонью и исчезла за окном, которое тут же проворно захлопнула.

– Ну, вот тебе и весь сказ, – утирая лицо рукавом, резюмировал Раджал. – Наверное, все-таки решила, что я – Вичи. Или что ты – кто-то еще пострашнее.

Джем засмеялся, но быстро умолк. Раджал в изнеможении опустился на землю у ручья. Джем сел с ним рядом и загляделся на прозрачную воду. Ручей бежал по острым камням.

– Радж, а эта песня... Почему ты ее запел?

Над ними высилась башня, в последних отсветах заката казавшаяся лиловой.

– Захотелось, – буркнул Раджал.

– Захотелось?

– Вернее, я должен был запеть. – Раджал обернулся, посмотрел Джему в глаза. – Должен был, Джем.

– Что это за место?

И тут они услышали голос:

– Добро пожаловать, молодые господа.

Джем от испуга вскочил и уставился на старика, согбенного, с морщинистым лицом, одетого в нечто, весьма смутно напоминающее ливрею. Правда, ливрей таких цветов Джему раньше видеть не доводилось. Одной рукой старик придерживался за ствол осины, в другой держал фонарь.

– Пойдемте, – сказал он. – Разве в замке Олтби могут отказать странникам?

Вероятно, вопрос этот был риторическим. Переглянувшись, друзья последовали за стариком. Золотистый свет фонаря рассеивал лиловые сумерки. Старик повел их вокруг башни.

Джем оглядывался по сторонам. Тут и там в лесу виднелись руины крепостных стен, густо поросшие лианами и мхом. Кое-где сохранились развалины маленьких домиков, притулившихся к разрушенным стенам.

Старик обернулся и поманил гостей, приглашая их войти в старинную низкую дверь. За дверью виднелась винтовая лестница, уводившая наверх.

«Знак, – подумал Джем. – Он близок. Я это точно знаю». А почему ему так показалось, он и сам не смог бы объяснить. Но вдруг он особенно резко и отчетливо увидел свет наверху, и ветви, с которых стекали капельки дождя, и замшелые камни.

Это мгновение было настолько необычно, настолько чарующе, что Джем не сразу вспомнил об оставленных позади лошадях. Старик, посмеиваясь, провел их в полуразвалившееся стойло возле башни.

– Мы тут, в замке Олтби, всех принимаем. Всех наших друзей, – добавил он после небольшой паузы и погладил гнедой бок лошади Джема.

Джем вдруг с испугом заметил седельную сумку. На грубой ткани был проштампован герб Эджарда Синего. Он бросил взгляд на Раджала. Интересно, догадался ли старик обо всем? Ведь он должен был понять, что лошади у его гостей краденые.

– Сейчас моя дочка поухаживает за вашими лошадьми. Но прошу прощения, молодые господа, я вам не представился. Меня зовут Дольм, я смотритель этого замка. А мой отец был здесь смотрителем до меня. А до него – его отец.

Джем решил, что на всякий случай не помешает осторожность, и отозвался:

– А меня зовут Медж. А это мой друг – э-э... Джарал. Мы – бедные странники, направляющиеся в Рэкс.

– Ну, тогда вы точно сбились с пути. Ну, пойдемте, вы продрогли и проголодались. Вам нужно снять мокрую одежду и подкрепиться.

Старик улыбнулся, обнажив желтые щербатые зубы.

ГЛАВА 55
ДОНЫШКО ТАРЕЛКИ

Прошло какое-то время. Окончательно стемнело. Не прекращаясь, лил дождь. Джем и Раджал завернулись в теплые одеяла, а их промокшая одежда сушилась у огня.

Теплая, уютная комната, в которую друзья попали, поднявшись по лестнице, была заставлена всевозможной дорогой мебелью – диванами, кушетками, креслами. Повсюду лежали ковры и висели гобелены, стояли вазы и светильники, украшенные характерным зензанским орнаментом в виде лиан, листьев и цветов. Ужинать гостей усадили за стол, покрытый красивой вышитой скатертью, еду подали на серебряных тарелках, наполнили кубки дорогим темно-красным вином.

Поначалу создалось впечатление роскоши. Но... скатерть была трачена молью и во многих местах порвана, кубки – помяты и поцарапаны, а потчевали друзей простой крестьянской едой – острым горячим рагу с гренками. Подавала им еду свирепого вида старушенция, которая с гостями особо не церемонилась. Было что-то меланхолическое в этих остатках былой роскоши, в вещах, которые обитатели башни спасали от забвения и окончательной гибели. Джему подобная обстановка была до боли знакома. Воздух пропах пылью и плесенью. Джем вспомнил об Ирионском замке, о днях своего детства.

– После Осады, – произнес он вслух.

– Так вы знакомы с нашей историей, молодой господин?

– Отец, нашу историю должны знать все!

– Все, детка? – Старик обернулся к дочери. – Но мне кажется, что наши друзья прибыли издалека, не так ли?

– Их лошади были усталыми. Очень усталыми. Девушка потупилась. Она рассеянно накручивала на палец длинную косу, время от времени отпивая по маленькому глотку из серебряного кубка. Джем наблюдал за девушкой. Звали ее Ланда. Она была одета просто, не носила никаких украшений, но красота ее между тем была поразительна. Джему почему-то хотелось говорить с ней, обращаться к ней, смотреть ей в глаза, когда она что-то произносила тихим мелодичным голосом.

– Мы с моим слугой прошли долгий путь, – сымпровизировал Джем. – Я ищу моего отца, который живет в Рэксе.

– Вашего отца? А кто ваш отец, сударь?

– Он ученый, сударыня. Увы, его научные изыскания заставили его задержаться здесь, и он давно не был дома. Матушка моя совсем плоха, вот я и решил привезти отца домой.

– В Агондон?

– В Орандию, – поспешно встрял Раджал.

Джем бросил на него недовольный взгляд.

– В Орандию! – воскликнул Дольм. – Что ж, молодые господа, вы проехали через всю империю! Да вы ешьте, ешьте! И пейте! Мы тут, в замке Олтби, многого лишились, но свои кладовые я сберег в целости и сохранности. – Старик весело хлопнул в ладоши. – Матушка Реа! Вина, еще вина нашим молодым гостям!

Джем покраснел, смущенный тем, что за ними так ухаживают. Он пока не понял, кто она такая, эта матушка Реа, – супруга Дольма или служанка. Но как бы то ни было, относился к ней Дольм с определенной долей почтения. Старуха появилась из-за ширмы в углу и направилась к столу с увесистым серебряным кувшином. Кувшин был нелегок, и нести его старухе было тяжело. Вот кувшин качнулся, и на ковер пролилось немного темного вина.

Дольм ругнулся.

Джем вскочил, бросился к старухе, предложил ей помощь, но та отвела его руку. Лицо ее было почти целиком закрыто чадрой, как это было принято у зензанских крестьянок. Джем рассмотрел только строптиво поджатые губы и набрякшие веки. Старуха ни разу не подала голоса, не посмотрела на гостей открыто. Она брякнула кувшин на стол и отступила в тень. Время от времени из-за ширмы доносилось недовольное ворчание или вздохи, а порой старуха что-то напевала – негромко и гнусаво. Но стоило ей запеть, как Дольм прикрикивал на нее и велел ей умолкнуть в самых грубых выражениях. Джема такое поведение старика сильно смущало. Однако вино было прекрасно и пилось легко и приятно. Расслабившись, Джем не находил в себе сил для того, чтобы с кем-то спорить.

– Знаете, было необыкновенно вкусно, – объявил он, покончив с едой. – Ведь мы много дней ничего не ели, кроме свиного окорока, правда, Медж?

– Кое-кто заплесневелым хлебом и гнилым сыром перебивался, Джарал.

Ланда сморщила нос.

– Матушка Реа готовит только овощи. Правда, матушка Реа? Из-за ширмы ответа не последовало.

– Но она знает как. Как их готовить. Ведь это – как волшебство, да, папа?

Дольм что-то буркнул в ответ.

– Волшебство!

Джем радостно улыбнулся девушке. Раджал округлил глаза. Он еще не наелся. Отломив кусок хлеба, он обмакнул его в подливку. В итоге он очистил тарелку до блеска и увидел на ее донышке рисунок, до того спрятанный под рагу. На тарелке было изображено ветвистое дерево, по обе стороны от которого стояли весьма символически изображенные мужчина и женщина. В руках они держали мечи, а на головах у них красовались короны с пятью зубцами.

Раджал нахмурился.

– Еще? Матушка Реа! – крикнул Дольм и хлопнул в ладоши.

– Нет-нет! – поспешно отказался Джем. – Мы сыты, правда, Медж? – Он поддел друга локтем. – Правда, Медж?

– Да, Джарал. Сытее не бывает, – рассеянно отозвался Раджал. Ему хотелось, чтобы Джем взглянул на рисунок на донышке его тарелки, а еще ему было интересно, такой ли же точно рисунок на донышке тарелки Джема. А потом он понял, что не наелся. Но переживать из-за этого вовсе не стоило. Дольм упорно настаивал на том, что его гости должны быть голодны как волки и что наесться такими маленькими порциями они никак не могли.

Старуха снова наполнила их тарелки доверху дымящимся рагу. Джем от души поблагодарил ее. А она в ответ только заворчала. Дольм, весело усмехаясь, наполнил кубки гостей.

– Наверное, когда-то это был прекрасный замок, – заметил Джем и отпил еще вина. К его сердцу подбиралась печаль. Теперь он яснее видел, как потрепаны гобелены, понимал, что под потертой скатертью крышка стола изъедена древоточцами, что ножки мягких стульев рассохлись и выгнулись. На стене над камином – там, где свет свечей едва рассеивал полумрак, висел портрет в золоченой раме. Хорошо разглядеть его Джему не удавалось. Он видел только, что на портрете изображен мужчина в военной форме.

– Прекрасный замок, говорите? – помолчав, отозвался Дольм. – О, лучше его не было во всем Зензане!

– Не было, – эхом отозвалась девушка и с горечью в голосе добавила: – Потому его и надо было разрушить.

Последовала пауза. Дольм, к изумлению Джема, вдруг рассмеялся.

– Ну конечно! Ведь если бы этот замок не постигла такая судьба, разве наше королевство познало бы радость освобождения? – Он обернулся к Джему. – Сударь, ведь вы эджландец? Безусловно, вам известно, что некогда наше королевство страдало под игом королевы-вианистки. Конечно, нам жаль наш замок. Как нам его не жалеть. Но разве можем мы грустить о том, что обрели взамен – а взамен мы обрели мудрость и милосердие его императорского величества, короля-агониста.

Глаза старика сверкали. Уже не впервые за вечер у Джема возникло такое чувство, будто его вовлекли в какую-то игру. Что это была за игра и чем она могла закончиться, в этом он не был уверен. Разве мог этот старый смотритель и вправду быть настолько верен завоевателям своей страны?

По крайней мере, он старательно создавал такое впечатление. Прихлебывая вино, Дольм принялся разглагольствовать о том, сколько хорошего принесла эджландская оккупация Зензану. Из-за ширмы послышалось недовольное ворчание. Дольм посоветовал матушке Реа помалкивать и заговорил о разбойниках, которые никак не желали признавать новых хозяев, чем, по его мнению, демонстрировали непроходимую глупость и полное отсутствие прозорливости. Сам же он якобы с нетерпением ожидал дня, когда весь Эль-Орок превратится в Эджландскую империю, объединенную под эгидой агонистов-освободителей. Дольм поднял кубок, торжественно встал.

– За освобождение! – провозгласил он.

Джем и Раджал с наигранной готовностью подняли кубки.

А вот для Ланды, похоже, это было чересчур. Пока отец разглагольствовал, она заливалась румянцем стыда. А когда тот провозгласил тост, девушка бросила свой кубок на пол и воскликнула:

– За свободу от освобождения!

Это был лозунг мятежницы! Слезы хлынули из глаз Ланды, она выкрикнула какое-то имя, но это не было имя божества, имя Агониса или Вианы. Девушка вскочила из-за стола и упала на колени перед портретом, висевшим над камином.

Дольм хрипловато рассмеялся. Джем был готов сгореть от стыда, но, увы, он был уже порядочно пьян и потому, бросившись к девушке, чтобы утешить ее, запутался в одеяле и вместо того, чтобы опуститься с нею рядом на колени, просто упал.

Он неуклюже протянул девушке руку.

– Сударыня, не плачьте. Никто не желал вас огорчить, я в этом уверен.

– О Орвик, Орвик... – рыдала девушка.

Орвик? Джем вспомнил, что это имя девушка произнесла, выглянув из окна, когда Раджал запел песню о Короле и Королеве Мечей. «Орвик, это ты?» – спросила она. Он все понял. Орвик был возлюбленным Ланды, мятежником, который был не в ладах с ее отцом. Джем поднял глаза и рассмотрел портрет. Там был изображен красивый темноглазый молодой человек в военной форме, стоявший навытяжку. Однако подобной военной формы Джему прежде видеть не доводилось. Все ее детали были необычны – и эполеты, и ворот, и покрой мундира, и маленькая квадратная шапка. Но самым странным был цвет формы. Зеленый.

Джем как зачарованный, завидуя таинственному Орвику, смотрел то на портрет, то на девушку. Одежда Джема сохла у огня. Он был раздет донага, только укутан в одеяло. Со стыдом он ощутил прилив желания и плотнее закутался в одеяло. О, зачем он выпил лишнего? Заметила ли девушка его смущение? Во всяком случае, она вскочила и быстро смахнула слезы с глаз.

– Прости, отец.

– Подойди ко мне, доченька, поцелуй меня. Моя дочь, – объяснил он гостям, – вспыльчива, да и глуповата, как это часто бывает с юными девушками. Жаль, конечно, но что мне делать? Девушки – они девушки и есть, – рассмеялся он. – Я думаю о том, что есть, а она – о любви. Я бы давно сжег этот портрет, если бы не дочка. Словом, проклинаю я тот лень, когда я этот портрет сберег. Но... ну, не хватило у меня духу. Ланда его обожала еще тогда, когда совсем маленькая была.

– Так это старый портрет? – приободрился Джем, но вопрос задал громче, чем намеревался, и, смутившись, вернулся на свое место.

– Старый! – хохотнул Дольм. – Ланда еще на свет не родилась, когда этот портрет уже висел в большой галерее. Теперь от галереи ничегошеньки не осталось, кроме развалин, поросших лесом. Это Орвик, принц Рэкский, Орвик I, которому когда-то принадлежал этот замок. Его нет на свете уже много циклов. Так ведь, дочка?

Девушка обреченно кивнула.

– И, между прочим, он был тот еще тиран, правильно я говорю? Вот видите, кивает. Но девичьи фантазии... ох уж мне эти девичьи фантазии! Нет... Не будет больше Орвиков на зензанском престоле! И это хорошо! – Старик крякнул. – Ну, все дочка, успокоилась? Славно. Надо бы нам развлечь наших гостей. Может быть, споешь нам? Господа, хотели бы вы, чтобы Ланда нам спела?

Гости сразу же согласились, зато воспротивилась Ланда:

– Папа, не мучай меня! Почему тебе не рассказать какую-нибудь историю? Ты ведь так здорово рассказываешь... Ну, хотя бы... хотя бы про рэкского лавочника. Ты ведь знаешь, как я люблю, когда ты рассказываешь эту историю.

Старик пристально посмотрел на дочь.

– Дочка, я так думал, нам бы развлечь гостей надо. А ты, похоже, только о своем удовольствии печешься. Неужто нашим молодым гостям придется по вкусу такая глупая старинная история? Ну ладно, давай мы с тобой вот как договоримся: я расскажу эту историю, а потом ты споешь.

Девушка обняла отца.

– О, спасибо, папа!

Старик прокашлялся. Сначала Джем слушал плохо и не спускал глаз с Ланды. Затем мало-помалу Джем начал догадываться, что в том, о чем рассказывает старик, есть какой-то смысл. Вот только какой именно – этого он не понимал. А историю Дольм рассказал вот какую...

РЭКСКИЙ ЛАВОЧНИК

Давным-давно жил-был в Рэксе, неподалеку от храма, один лавочник. Он был беден, в лавке его продавалась всякая дребедень, никому не нужные вещи. Рядом с ним жили такие же бедняки, которым и эта дребедень была не по карману. А лавочник мечтал о том, что в один прекрасный день разбогатеет. Он не был алчным человеком, просто он очень любил свою жену и своего сына. Он мечтал о том, чтобы одевать свою красавицу жену в шелка и кружева и чтобы послать смышленого сынишку учиться, чтобы тот стал ученым.

И вот как-то раз лавочник вытирал пыль на всякой всячине, что валялась у него в лавке, и тут зазвенел колокольчик, распахнулась дверь, и в лавку вошел знатный господин. Лавочник вытаращил глаза от изумления, потому что такие знатные господа к нему почти никогда не заглядывали. Одет был господин в черный плащ с капюшоном, а на пальцах его блестели перстни с драгоценными камнями.

– Лавочник, – сказал господин, – я желал бы купить у тебя всякой всячины.

– У меня, господин, полным-полно всякой всячины. А что именно вас интересует? – с улыбкой спросил лавочник.

Тут уж улыбнулся знатный господин.

– Лавочник, – сказал он, – я хочу скупить все, что есть у тебя в лавке. Готов уплатить тебе вот этим мешочком серебра.

– Господин, но ведь тогда вы во много раз переплатите мне за мои никчемные товары. Вы хорошо подумали?

Господин кивнул:

– Я не отступлюсь. Но выскажу одно условие. Лавочник насторожился и спросил, что это за условие. А господин ему отвечает:

– Если согласен все мне продать, тогда скажу, какое условие. Лавочник с жадностью посмотрел на серебро и печально покачал головой.

– Господин, у меня красивая жена. Откуда мне знать, не желаете ли вы забрать ее у меня. Откуда мне знать, не желаете ли вы сделать ей что-то дурное? Что мне тогда радости от этого богатства? Нет, сэр, я вынужден отказаться от вашего предложения.

– Лавочник, признаюсь тебе, твоя порядочность достойна похвалы. Увы, от нее мало толку на этом свете.

С этими словами господин поклонился и удалился. Ну а лавочник был очень горд собой, но когда он рассказал об этом жене, та залилась слезами.

– Муж мой, – стала причитать она, – неужто ты забыл, как мы бедны? Как ты мог отказаться от условия этого знатного господина? Да быть может, он и не желал ничего такого, чего ты боялся? Быть может, он желал предложить тебе какое-нибудь пустяковое условие! Подумай, какую возможность ты упустил! О муж мой, ты, похоже, большой глупец!

И лавочник подумал о том, что его жена, пожалуй, права.

Миновало несколько сезонов. В королевстве разразился голод. Лавка перестала приносить даже самый малый доход. Разве кто-то станет покупать какие-то странные безделушки в городе, где все только и думают, что о том, как бы поесть досыта? Лавочник понимал, что скоро будет окончательно разорен. Сердце его в страхе замирало. А товары на полках пылились. Он частенько вспоминал о знатном господине, о его щедром предложении, от которого он отказался. И все же сомнения не оставляли его.

– Что толку мне от богатства, – вздыхал лавочник, – если бы, приобретя их, я бы потерял жену?

И вот как-то раз, когда он в тоске сидел за прилавком, зазвенел покрытый пылью колокольчик. Лавочник очень удивился, поскольку в лавку к нему снова зашел тот самый знатный господин в черном плаще и со множеством перстней на пальцах.

– Лавочник, – сказал господин, – мое предложение остается в силе, и я даже готов предложить тебе больше. – Он положил на прилавок мешочек с серебром и мешочек с золотом и проговорил: – Ты волнуешься из-за того условия, которое я намереваюсь высказать? Могу сказать одно: мне не нужна твоя жена, и я не намереваюсь сделать ей ничего дурного.

Лавочник вожделенно уставился на богатства, но снова печально покачал головой.

– Господин, мой сын необычайно смышленый мальчик. А что, если вы пожелаете забрать его у меня? Что мне тогда проку от этого богатства? Увы, господин, я вынужден отказаться от вашего предложения.

– Лавочник, – сказал господин, – твоя порядочность достойна похвалы. Увы, от нее никакого проку на этом свете.

С этими словами он откланялся и вышел.

Происшествие это растревожило лавочника, но все же он думал, что поступил правильно. А когда он рассказал обо всем сыну, тот призадумался.

– Отец, – сказал он, – неужто ты забыл о том, что мы голодаем, что мы бедны? Почему же ты заранее отказался от условия этого господина, если не знал, что это за условие? Быть может, оно совсем пустяковое! Ох, отец, по-моему, ты очень глупо поступил!

И лавочник решил, что его сын прав.

А потом на город напала чума, и все кругом умирали. Каждый день мимо лавки проезжали дроги, на которых возили покойников. Бедный лавочник страшно боялся за жену и сына. Много раз он ругал себя на чем свет стоит за то, что опять отказался от предложения загадочного господина, и тогда он спрашивал себя: ну разве мог тот господин предложить ему какое-то тяжелое условие? А теперь выходило так, что все они могли умереть, так и не выбравшись из нищеты. Лавочник уже думал о том, что ему все равно, какое условие. Он был готов на все, лишь бы одеть жену в шелка и кружева.

Однако сердце говорило лавочнику другое. Оно говорило ему, что он поступил правильно. Ведь если бы тот господин отнял у него сына, разве сумел бы он это пережить? Много раз лавочник горько рыдал в своей лавке.

И вот как-то раз у дверей лавки остановились похоронные дроги, и в лавку вошел старый знакомец лавочника. На этот раз господин в черном плаще предложил лавочнику мешочек серебра, мешочек золота и мешочек драгоценных камней.

– Лавочник, – прошептал господин, – все это станет твоим, если ты выполнишь мое условие. Я не могу сказать тебе, что это за условие, но могу заверить тебя в том, что я не собираюсь отбирать у тебя твоего сына, не намереваюсь и сделать ему что-либо дурное.

Тут сердце лавочника покинули всякие сомнения, он вскочил на ноги и воскликнул:

– Тогда я согласен! Господин, я согласен на ваше предложение!

И он поспешил к жене и сыну, чтобы сообщить им радостную новость. И возрадовалось маленькое семейство в эти страшные чумные дни, и все были счастливы. Они обнимались, смеялись и плакали. Только потом они вспомнили об условии.

Волнуясь, все трое собрались у прилавка, где их терпеливо поджидал знатный господин. С улыбкой он перебирал драгоценные камни. Выбрав из них один, довольно странный зеленый камень, он вложил его в руку лавочника и сказал:

– Условие такое: всем этим богатством ты волен распоряжаться, как пожелаешь. Только этот камень ты должен сохранить, пока не явится человек и не потребует его у тебя, сказав, что он принадлежит ему.

Радость семейства лавочника была безгранична. Ведь условие господина и вправду оказалось таким легким! А господин только поклонился и вышел и даже забыл забрать товары, которые собирался приобрести.

Потом семейство лавочника осуществило все свои мечты. Лавочник переехал в роскошный особняк, обзавелся каретой и шестеркой лошадей. Его жена одевалась в шелка и кружева, сын отправился учиться и делал большие успехи. Шли годы. Лавочник стал лордом-мэром Рэкса. Он основал школы и больницы. Порой он гадал, как же такое могло случиться с ним, как это вышло, что он, человек, который некогда так бедствовал, вдруг стал таким богачом.

Больше ни разу бывший лавочник не встречал того знатного господина, но время от времени размышлял над загадочным условием, которое тот ему поставил. Тогда бывший лавочник, а ныне лорд-мэр доставал зеленый камень, вертел его в руках и гадал, когда же явится тот, кто потребует у него этот камень. А потом он смеялся над собой, вспоминая о том, сколько лет провел в напрасных страхах и сомнениях. Каким легким в итоге оказалось условие!

Бывший лавочник успел состариться, а тот, кто должен был потребовать у него камень, так и не появлялся. Он уже начал подумывать о том, не было ли условие господина шуткой, странной и непонятной.