Текст книги "Фанатка: после падения (СИ)"

Автор книги: Тина Милош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Артем крепко сжимал в кулачке безухого растрепанного зайца. У видавшей лучшие времена игрушки был выбит мех, и ватный наполнитель торчал во все стороны. Он же, словно снег, был рассыпан и вокруг ребенка. Мальчик не обращал на него внимания, безуспешно пытаясь вытянуть оставшиеся внутренности игрушки наружу, словно человеческие органы.

Леня тихонько опустился рядом с ребенком, взял в свои большие грубые ладони – маленькие детские. В этот самый момент я увидела своего мужчину таким, каким не видела никогда до этого – слабым и беззащитным. А Артем вдруг уставился на отцовские руки и, не поднимая глаз, улыбнулся очень мягко и широко.

Я стояла в дверном проеме и ждала, когда они обнимутся, проявят другие эмоции, но этого не происходило. Леня всего лишь держал в своих руках ручки Артема, и все. Ни движения, ни звука. Так вот какая она – встреча отца с сыном. Неудивительно, что Лене тяжело говорить об этом. Здесь главную роль играет не стыд за то, что у него такой ребенок, а ненависть к самому себе, что не может выполнить как следует родительские обязательства.

Вмиг почувствовала укор вины за то, что давила на него, пыталась вытащить из него все те далеко не светлые чувства, которые Леня испытывает к самому себе. Ненависть…

– Пойдемте со мной, – шепнула мне на ухо Варя и позвала на кухню. – Чай будете?

– Нет, я…

– Это надолго, – прочла мои мысли… кто она? Няня? Гувернантка? Сиделка? – Пусть побудут вдвоем, Артемке этого не хватает, – и поставила передо мной цветную чашку из пластмассы. Я только сейчас с удивлением заметила, что вся посуда на кухне исключительно из пластика – ложки, тарелки, чашки, даже сам стол и табуретка. Кастрюли и ножи, видимо, были спрятаны далеко и надежно. Или же Варя пользуется доставкой? Да и вообще все бытовые мелочи в квартире отсутствовали. Не было ложки для обуви, вазочки с печеньем, картин на стенах, часов, каких-то баночек-скляночек, так необходимых для создания уюта. Как будто тюрьма или психбольница. Но, вопреки внешнему показателю, атмосфера здесь было совсем не заключенным. Скорее, будничным – самым обычным, привычным для жителей этой квартиры.

– Артемку можно вылечить? – спросила больше для достоверности, хотя и так уже знала ответ.

– Нет, – со вздохом обреченности пожала плечами Варя. – К сожалению, можно только поддерживать его жизнь.

– Как долго?

У меня было миллион вопросов, на которые Леня никогда бы мне не ответил. Поэтому я пользовалась случаем и спрашивала того, кто мог объяснить мне хотя бы часть из них.

– С такими диагнозами долго не живут…

Я пыталась вспомнить все, что мы учили в универе, о лишних хромосомах.

– Но синдром Дауна не смертелен…

Варя внимательно посмотрела на меня, прищурилась, раздумывая, стоит ли посвящать меня в святая святых своего подопечного? Но раз уж Леня привел меня с собой, не чураясь и не боясь, то и ей самой переживать не о чем.

– Сама по себе ни одна болезнь не смертельна, даже генетическая. Только вот у Темочки столько побочек, что удивительно, как его Бог до сих пор к себе не забрал?

После этих слов, полных страдальческой жалости, у меня мурашки по коже побежали от страха и осознания, какой страх и ужас ежедневно испытывает Леня за жизнь и здоровье своего ребенка. Я поежилась и уже хотела задать следующий вопрос, как по квартире раздался детский крик. Он звучал громко, оглушительно.

Спохватившись, Варя побежала в спальню, где Артем с силой засовывал внутрь разорванного зайца пластиковую морковку и при этом кричал так, что его звонкий голос словно мячик отскакивал от стен и бил всех присутствующих в комнате по ушам. Этот жуткий крик совсем не напоминал обычный детский рев. Скорее, это была заставка из какого-нибудь триллера или фильма ужасов.

И когда, наконец, морковка заняла желаемое для ребенка место внутри распотрошенной игрушки – он успокоился.

Леня все это время сидел рядом с сыном с каменным лицом и широко распахнутыми глазами наблюдал за детской истерикой. И только после того, как Варя усадила Артемку к себе на колени и начала укачивать, Леня пришел в себя.

– Варя, мы пойдем.

И, не прощаясь, стараясь не смотреть на ребенка и его няню, как преступник, Леня вцепился в мой локоть и буквально вытолкал меня в подъезд.

– Ну что, – вдруг накинулся он на меня: – ты все еще хочешь от меня детей?

Пока я испуганно пыталась подобрать слова, он снова рявкнул, продолжая сжимать в тисках мою руку:

– Видишь, что у меня получается?! И на большее я не способен, каким бы крутым не выглядел со сцены!

– Лень, мне больно… – я безуспешно пыталась освободиться.

– Больно? – эхом повторил Леонид. – А рожать ты как собралась? Или ты тоже хочешь скинуть на меня очередного инвалида?!

В отчаянии я закивала головой, как болванчик, в знак отрицания.

– Нет… нет…

– Ты уже выбила из своей маленькой головки эту гребаную идею о детях?!

Он выкрикнул это так злобно, так громко, что дверь в подъезде открылась, и оттуда выглянула заинтересованная старушка.

Я воспользовалась заминкой и вырвалась, на всей скорости слетела со ступенек вниз, выскочила на улицу. Но почти сразу же меня настигли крепкие мужские тиски – не вырваться. Леня схватил меня еще сильнее, еще грубее.

– Отпусти! – мой крик, наверное, слышала вся улица, но никто из прохожих не вызвался оказать мне помощь. Разъяренный вид Филатова не предвещал ничего хорошего, и случайный человек боялся попасть под раздачу. Да что там случайный – в этот момент и я была готова бежать куда угодно, не оглядываясь, лишь бы оказаться подальше от того, кого выбрала сама. И Леня мне об этом напомнил.

– У тебя было миллион возможностей одуматься, – прорычал он мне в лицо, показывая, кто из нас владеет ситуацией. – Ты приняла решение, и теперь моя очередь. Запомни: детей у нас с тобой не будет никогда. Я этого не допущу.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

А к вечеру их ждал Рим. Вечный город с вечной историей, которым Леня очень хотел поделиться с Надей.

После утреннего взрыва из адской смеси ненависти и отвращения мужчина ждал, когда Надя начнет испытывать эти же чувства к нему. Так сказать, бумерангом. Ожидал увидеть отвращение в ее взгляде, почувствовать омерзительную жалость с ее стороны. Но, как ни странно, этого не последовало. Уже на посадке Надя пришла в себя и успокоилась. Перестала дрожать и дергаться в присутствии Филатова, по приезду в гостиницу поужинала, а потом легла на кровать и уснула.

Ну, девчонка…! Чувство самосохранения у нее отсутствует напрочь! Леня никак не мог взять в толк, почему она так спокойно продолжает находиться рядом с ним? Ведь он видел, как напугал ее, едва они вышли от Артема! Видел, как она дрожала от страха и вырывалась в безуспешных попытках убежать от него! Леонид в тот момент считал себя бешенным маньяком, психически неуравновешенным уродом, больным ублюдком, и эта светлая девочка должна бежать от него куда глаза глядят! Бежать и не оглядываться… Должна, но не бежит. Шок от его очередной волны ярости у нее уже прошел, поэтому вон – спокойно спит, а завтра собирается на экскурсию на пьяцца Навона. Знает, что Филатов ее никуда не отпустит… нет, теперь точно не отпустит. Потому что теперь он не представляет свою жизнь без этой девочки. Пусть она упрямо молчит, делает вид, что не замечает его, пусть обижается сколько угодно, но – рядом с ним.

– Надя! – позвал Леня меня по имени, но я непослушно продолжила делать вид, что не слышу его. Демонстративно рассматривала роскошный фонтан со статуей Нептуна и пыталась поймать интернет, чтобы прочитать о нем в путеводителе. И снова: – Надя! Эй!

В конце концов Леонид не выдержал и вырвал мобильник у меня из рук, кладя его в свой карман. Я недовольно сложила руки на груди и облокотилась о каменный резервуар фонтана.

– Перестань делать вид, что не слышишь меня!

– А то что? – со всей злостью, которая у меня была, я попыталась опалить его своим тоном голоса, своим взглядом, чтобы взорвать и превратить в пепел. Получилось так себе – Леня продолжил стоять надо мной призраком дедушки Ленина. – Снова схватишь меня? Или на этот раз – ударишь? – не сдержалась – съязвила. На меня руку Леня еще ни разу не поднимал, но кто знает, на что он способен? Юре аж руку сломал и два ребра, как позже рассказали полицейские.

– Надо будет – ударю, – принял вызов Леня. – А сейчас хочу поговорить.

Я не хотела с ним разговаривать, не хотела его слушать, не хотела, чтобы он меня трогал. Для меня это было скорее не неприязнь, а опасение. Так бывает, когда ничего не случилось и вроде бы не предвещает, но вполне может произойти. Все еще свежо в памяти его полное злобы и ненависти его отношение ко мне сразу после того, как мы ушли от Артема. Тот перекошенный от злости взгляд Филатова я никогда не забуду – слишком сильные и негативные чувства он во мне вызвал, и такие потрясения всегда оставляют след. Драка с Юрой теперь казалась мне совершенно безобидной, хотя, в отличие от Юры, я никаких переломов пока не получала.

Но и сбегать от Лени я тоже не хотела. Глупо убегать от любимого человека после каждой ссоры. Ни к чему хорошему это не приведет, кроме как к следующей ссоре, а за ней еще и еще по накатной. Тем более я инстинктивно чувствовала, что Леня меня просто так не отпустит. И в этом меня убедили не только его слова, что, мол, теперь у меня нет права голоса, но и его действия. Сразу по возвращении домой Филатов закрыл квартиру изнутри, забрал у меня ключи и начал собирать чемоданы. Как заключенная, ей-Богу!

– Надя, если ты и вправду хочешь ребенка, то возьмем из детского дома, – сказал будто выдавил, Леня. Каждое слово давалось его с трудом, складывалось ощущение, что он повторял его про себя десятки раз прежде, чем озвучить. – Но не раньше, чем ты закончишь учебу.

Его предложение служило его же отступлением. Да, Леня почти сдался и готов идти на уступки. А вот я уже нет. Для меня желание родить ему здорового ребенка стало принципиально-идеологическим. Не просто идея-фикс, а зацикленность. Ни о чем другом я больше думать не могла. После того, как увидела Артема, и после того, как узнала, каким бывает Леня после встречи с сыном, я считала себя обязанной вернуть любимому человеку веру в себя и наивно полагала, что это единственно верное решение.

Поэтому я поставила ему условие. Да, я, малолетняя фанатка без права голоса, поставила условие самому Леониду Филатову!

– Сначала я хочу, чтобы мы с тобой сдали анализы.

Для Лени моя просьба оказалась как красная тряпка для быка – снова начал кричать, возмущаться, топать ногами. Многочисленные туристы и местные итальянцы, находившиеся рядом, с интересом поглядывали в нашу сторону, а я невозмутимо ловила брызги воды, охлаждая разгоряченную южным итальянским солнцем кожу, и с интересом рассматривала каменных лошадей, искоса наблюдая за Лениным показательным выступлением снизу вверх, давая понять, что от своего отступать не собираюсь.

В конце концов, Лене согласился. И сразу же предупредил:

– Только один раз и в качестве исключения!

Очередная победа была за мной. И как же сложно она мне далась…! Принять вторую, куда более темную сущность любимого человека, смириться с его частыми вспышками ярости – так непросто. Это как будто убивает меня изнутри. И только одна мысль продолжала удерживать меня на плаву – о будущем ребенке.

Днем мы с Леней гуляли по улицам Италии, ходили на экскурсии, любовались работами древних мастеров и признавали, что современным архитекторам никогда не достичь былого величия. Прогулки по этим улицам сродни порталу во времени. Здесь на каждой улице можно увидеть дворцы, храмы, арки, музеи, свидетельствующие о величии былой империи. Рим цезарей и патрициев, пап и священников, Рим всех фильмов Адриано Челентано и «Римские каникулы» Одри Хепберн, Рим Спартака и Цезаря… Удивительный, многоликий город, к которому, согласно легендам, ведут все дороги. И наши с Леней дороги здесь сошлись и превратились в одну, мощную, крепкую, гранитную дорогу. С раннего утра после завтрака мы с ним одевались и уходили в город, чтобы до самого вечера пропитывать волшебной атмосферой столицы Италии. За неделю я успела загореть и истоптать, как в старых сказках, две пары босоножек. Однажды до гостиницы я и вправду вернулась в сандалиях, одна из которых держалась на одном ремешке! Но это того стоило…

А вечером, когда Леня засыпал, я брала его планшет и вводила в поисковике хештеги по нужной мне информации. За эти ночи я могла бы написать целую диссертацию на тему генетических аномалий! Я читала на сайтах статьи, общалась на форумах с врачами, поглощала в себя все больше и больше информации о синдроме Дауна. Узнавала причины этой патологии и всевозможные способы ее избежать – от народных средств до ЭКО.

Леня как-то заглянул в историю своего поисковика и попытался было подвести меня к здравому смыслу, но быстро понял, что от своей идеи я не откажусь. Впрочем, как и всегда. Не зря мой знак зодиака – телец. Такому упрямству любой позавидует, а для меня эта моя черта характера уже казалась проклятьем. Да, мне было некомфортно и слегка странно думать о будущем ребенке, но по своей природе отступить не могла и уже представляла себя в роли матери. Честно говоря, родительница из меня будет так себе – Леня прав, в голове у меня по-прежнему играет ветер.

Но анализы по возвращению домой послушно сдал и после этого почти сразу уехал с группой на гастроли. Или, скорее, сбежал, чтобы, по его словам, не видеть в моих глазах отчаяние, когда я узнаю результат. Глупый. Ведь если доктор подтвердит генетическую несовместимость, я не отступлю, а наоборот – буду искать новые пути осуществления задуманного.

Когда все время на гастролях проводишь с одними и теми же людьми и круглосуточно видишь одни и те же лица, то они автоматически становятся твоей второй семьей. Ближе, чем мать или жена. Каждый твой день для них как на ладони, поэтому скрыть что-то априори не получится.

И когда после концерта парни заказали кучу выпивки, под градусом Леонид решился им признаться в своих чувствах к Наде. В конце концов, ведь именно благодаря им эта девочка появилась в его жизни.

– То есть ты по-настоящему влюбился? – Леша аж присвистнул. – Не просто перепихнулся, а серьезно запал?

Для Бахтина, бережно лелеющего свою свободу от всевозможных посягательств, подобное откровение прозвучало как нечто инопланетное, чужеродное. Леша привык, что в их группе было два заядлых холостяка – он и Филатов. А теперь Ленька, оказывается, променял свою мужскую независимость на молодую деваху. Кстати говоря, о том, что у этой девахи есть сестра – Леша уже забыл. Своих любовниц он не привык запоминать, и счет им давно не ведет.

Но, в отличие от Бахтина, другие участники группы не удивились Лениному неожиданному признанию – Инна им уже все заранее рассказала в тот самый день, когда помогала Наде подбирать наряд для фуршета. По словам парней, они рады, что Надя перестала быть для фронтмена обычной фанаткой, а смогла обозначить свое место в его жизни как нечто гораздо большее. Они заметили, что еще в то время, когда Надя была с ними на гастролях, между ней и Филатовым возникло отчетливое притяжение, проигнорировать которое было бы глупо.

– Мы рады, что ты, наконец, поступил благоразумно и нашел свое счастье, – отозвался за всех Валик. – Ты его достоин, поэтому береги Надю. Ни одна другая баба не будет терпеть твой несносный характер!

– За Надю! – поднял бутылку пива Миша. – За ее нескончаемое терпение!

– За Надю! – отозвались все, звонко приветствуя новый статус друга.

– Вы Аксенова? – выглянула из кабинета молодая медсестра. – Пройдите к доктору.

Никогда раньше я не сталкивалась с генетиками, даже на медицинской практике. Это не просто лаборанты, определяющие по анализам вирусы или инфекции. Это высшая каста, которая по одной клетке ДНК может рассказать о всей вашей родословной вплоть до первоначального колена. Все болезни, отклонения от нормы, буквально – все.

Не прекращая думать о будущем ребенке, я вцепилась в ремешок от сумки руками, впиваясь ногтями в кожу на ладонях от волнения. Правда, недолгое, потому как доктор меня очень быстро успокоил.

– Надежда Сергеевна, Вам не стоит волноваться, – врач передал мне бумаги с результатами анализов, в которых я ничего не смогла разобрать. Иксы, игреки, черточки и палочки для меня казались непонятным шифром. – И у Вас, и у Леонида Александровича вполне здоровая родословная. Синдрома Дауна в наследственности нет.

– А как же… Артем? – мальчик стоял на учете в генетическом центре, и, соответственно, доктора были в курсе его диагноза.

– Двадцать первая хромосома – довольно частое явление в последнее время, – неловко замялся генетик. – Точные причины еще не изучены, увы, – и поспешил меня успокоить: – Но Вам бояться нечего. Вы – молодая, здоровая девушка, и имеете стопроцентные шансы родить здорового ребенка. А если все же волнуетесь, то можете воспользоваться процедурой экстракорпорального оплодотворения. Материал Леонида Александровича Филатова будет храниться в нашем центре еще около месяца, по желанию сможете его продлить. Этот материал вполне пригоден для ЭКО.

– Это точно? – я ухватилась за ответ доктора как единственную спасительную ниточку, и хотела слышать подтверждение еще и еще, чтобы укоренить в себе уверенность в будущем ребенке.

Положительный ответ доктора только приумножил мои шансы, и из медицинского центра я вышла в приподнятом настроении, открыто радуясь тому, что все в порядке. Слова доктора подтвердили мои знания, почерпнутые из интернета – причины хромосомных аномалий до конца не изучены, и почему возникают поломки по двадцать первой, двадцать третьей и прочих хромосомах – одному Богу известно. Хотя какой Бог может позволить рождение больных детей? Разве Бог создал человека для того, чтобы он болел и мучался? Разве Бог не хочет, чтобы дети росли здоровыми и счастливыми…?

Сама не заметила, как ноги принесли меня к дому, где живет Артем. И хоть Леня строго-настрого запретил мне приближаться к своему сыну, все же я решила его ослушаться. В последнее время я только и делаю, что иду напролом, наперекор всем требованиям. Но мне кажется, с Варварой можно договориться и оставить мой приход в тайне.

Поднимаясь по лестнице, я мысленно подбирала слова приветствия, чтобы подружиться с малышом и его няней. Немного потопталась на пороге, не решаясь нажать на звонок, а потом все же опустила палец на кнопку.

Дверь открылась за считанные секунды, будто бы Варвара ждала кого-то. Но, едва разглядев меня, грубо оттолкнула:

– Уходи! Не до тебя сейчас!

– Что случилось? – я растерялась от такого приветствия.

– Скорую я жду! Уходи!

Варя вернулась в квартиру, так и не закрыв дверь. Волнуясь, я пошла вслед за ней, чтобы испугаться еще больше. Маленькое тельце Артемки безжизненно лежало на диване, а Варя суетилась над ним, заставляя дышать в трубку с присоединенным к ней кислородным мешком. Женщина то причитала, то молилась, отточено-выверенными движениями помогая малышу дышать.

Развернуться и оставить в беде сына Лени я не смогла. Быстро скинула с себя пуховик и села рядом на диван, автоматически хватаясь за синюшную ручку и пытаясь нащупать пульс. Слабое биение придало мне некоей уверенности, и через мгновение я уже делала непрямой массаж сердца. Варя же продолжала колдовать над кислородной трубкой.

Даже когда приехала скорая, мы не остановили своих действий, борясь за жизнь ребенка, до того момента, пока Артема не погрузили в карету.

Варя поехала с ним, на ходу указывая мне, что нужно привести в больницу, как то некоторые лекарства, постельное белье, пижамку… Я тревожно металась по квартире в поисках необходимых вещей, а, когда вышла из такси, первым, кого увидела – испуганного Леню. Он стоял у входа в больницу и нервно курил. О том, как он быстро смог приехать – даже спрашивать не стала. Как и он меня – о том, что я здесь делаю. Не до разборок сейчас.

– Как он? – замерев, спросила я.

– Оперируют, – мужчина сплюнул. – Скорая вовремя успела…

– Это Надя, – вышла из холла Варвара и указала на меня. – Если бы не она, не успели бы…

Леня замер, выкинул окурок под ноги и вдруг ясно посмотрел на меня, поблагодарив:

– Спасибо.

Вот только благодарить оказалось не за что. Операцию Артемка не перенес…

Смерть всегда страшна в своей непредсказуемости – никогда не знаешь, когда встретишь ее. Можно много лет страдать от неизлечимой болезни, а можно упасть на ровном асфальте, споткнувшись о собственный шнурок на кроссовке. Хуже всего, когда умирают дети. Маленькие, слабенькие, еще не познавшие вкус жизни и не видевшие ничего, кроме больничной палаты.

Вы когда-нибудь были в детском хосписе? Ничего страшнее и печальнее вы не увидите. Бледная смерть там ходит как у себя дома и не стесняясь забирает своими холодными скрюченными пальцами жизни маленьких и самых невинных жителей нашей планеты. Каждый день из палат выходят медсестры и социальные работники, призванные облегчить страдания умирающим, и со скорбным видом выдают только одно слово, самое безжизненное:

– Все…

Одно слово, а сколько за ним скорби, печали и щемящей душу тоски… Умер ребенок, а вместе с ним будто умерли его близкие, возлагавшие на маленькую жизнь свои самые большие надежды…

На Артема не возлагали никаких надежд, кроме одной: «Живи». Делали для этого все возможное – лучшие лекарства, лучшие врачи… Но иногда даже шагнувшая далеко вперед медицина бессильна перед волей высшей силы.

В день похорон, казалось, умер и Леня. Он долго и недвижимо сидел у маленького закрытого гробика, вцепившись в него нерушимой хваткой, и не обращал внимания ни на кого вокруг. Похоронами распоряжалась Варвара – я понятия не имела, что для этого требуется. Заплаканная, еле передвигающаяся от горя, она указывала копателям на место для могилы.

– Артемка много прожил, – сказала она последнее слово. – И счастливо. Мы все делали, чтобы его короткая жизнь была счастливой…

Когда кидали первую горсть земли на опущенный под землю гробик, Леня едва сам не упал вниз. Еле удержался, а потом все же заплакал. Громко, навзрыд. Так плачут, когда навеки прощаются, когда уже никаких надежд нет. Леня рыдал, вцепившись в промерзлую землю, а у меня сердце разрывалась от того, что ничем уже не могу помочь…

Надя помогала Варюше с похоронами, а вот у Лени сил не было даже пошевелиться. Все мышцы в теле свело от боли потери. Конечно, Леонид знал, что этот день когда-нибудь наступит. Ему все об этом говорили – и Варюша, и врачи. Но какой родитель не верит в чудо…? Когда вопрос стоит в жизни ребенка, то будешь верить и в чудо, и в Бога, и Санта-Клауса, во что угодно и в кого угодно, лишь бы эта жизнь продолжалась.

Никто не давал гарантий, все предупреждали о подобном исходе, но время шло, а Темка оставался живым. Да, больным, да, инвалидом, но живым. Он дышал, и это было самым важным. Иногда малыш даже узнавал отца. И в какой-то момент Филатов решил, что опасаться не стоит, мол, ничего эти врачи не понимают. Он перестал бояться, приняв жизнь Артема как данное. Но едва стоило ему расслабиться, как удар пришелся неожиданно и в самое больное место. В сердце, которое с появлением Нади ожило, закровоточило…

– Это ты виноват… ты! – голос Марины Леня слышал из далека, будто их разделяла тяжелая завеса. – Я оставила тебе ребенка, а ты его убил!

Леня не понимал, что в его доме делает бывшая жена и как она сюда попала. А между тем она обвиняет его в смерти сына и предупреждает, что об этом узнают все… Да и пусть знают. Филатов и без Марины молчаливо винил себя в том, что не уделял Артему больше времени и скинул родительские обязанности на слабые плечи Варюши, чужой, по сути, женщины.

– Ты кто такая? – толкнула Марина Надю. – Пошла вон…!

Лене было настолько плохо и тяжело, что он не нашел в себе сил заступиться за любимую девушку. Смотрел, как Надя ждет от него помощи, а потом уходит.