Текст книги "Фанатка: после падения (СИ)"

Автор книги: Тина Милош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

После всех его издевательств во время Любиной беременности подобное предложение с его стороны было как минимум странным и неожиданным, а мотивы непонятны. Хотя, если вдуматься, благородные мотивы Дениса все же можно объяснить. Они с Любой чуть ли не со школы встречались, и очень сложно из-за одной-единственной ошибки стереть десять лет жизни. Немного подумав, Люба согласилась. Правильно ли она поступила или же нужно было закрыть дверь перед носом Дениса после всей той череды унижений, который он ей устраивал – покажет лишь время.

Однозначно, этот год начался как один из лучших в моей жизни. Все было замечательно – я накрыла стол, Леня откупорил шампанское, и мы вместе загадали желания под холодные искры бенгальских огоньков. Все в полной тишине, почти не разговаривая и понимая друг друга с полуслова – не стали включать ни телевизор с заезженными новогодними передачами, ни плеер с музыкой, которая все равно не передала бы того волшебного взаимопонимания, которое чудесным образом возникло между нами.

– Вот обещанный сюрприз, – Леня протянул мне белый конверт, и я нетерпеливо выхватила его и вытащила на свет два билета на самолет. Как я и предполагала, сюрпризом оказалось путешествие. Ну, хоть в чем-то, что касается Лени – я не ошиблась. Обычно он для меня – самая сложная и запутанная загадка. «Окунись в незабываемый мир сказочной Италии!» – гласило на открытке. – Нравится?

– Шутишь? – обрадовалась я. – Конечно, нравится! Я никогда не была в Италии, хотя, впрочем, я вообще никогда не была, – поездка в Геленджик в далеком детстве не в счет, и кроме обожженной от укуса медузы кожи я ничего не помню, а тут – самая настоящая Европа. – А почему Рим?

Леня задумался.

– Мне нравится этот город, – после недолгого молчания признался он. – За три тысячи лет это единственное место, которое сохранилось в первозданном виде. Римские улицы помнят самого Цезаря, а про сокровища Ватикана и вовсе можно говорить бесконечно. И я хочу, чтобы ты тоже увидела этот город.

Мужчина рассказывал одухотворенно, живо, и от меня не укрылись искры в его глазах при описании Вечного Рима. Очередная страница Лениной жизни, которую мне позволили прочитать. Сколько у него еще вот таких «сюрпризов»? Что еще увлекает моего любимого человека, кроме гитары и путешествию в Рим? Он любит рыбалку или коллекционирует бабочек? Сплошные вопросы, но получать ответы на них интересно и приятно.

– С Новым годом, Леня, – потерлась я носом о его плечо.

– С Новым годом, моя Надя.

И посмотрел на меня открыто, искренне, что я будто бы почувствовала кожей его уязвимость. Никогда прежде Леня так на меня не смотрел, еще немного – и я смогла бы зайти на ту территорию, которую он считает запретной. Еще немного времени, совсем чуть-чуть…

А за пару дней до самолета он снова уехал с группой на съемки квартирника, который будет транслироваться по всем видео-площадкам. Ничего необычного, для Лени это всего лишь очередной концерт в режиме реального времени. Я тоже не ожидала увидеть ничего сверхнового, ведь каждое снятое на видео выступление «Внедорожника» я просмотрела едва ли не по нескольку раз. Когда я еще не знала Леню, не видела его вживую – для меня подобные записи были чем-то волнительным, сближающим с любимым человеком. И неважно, что Филатов тогда находился за много километров от меня, ведь там, по ту сторона экрана – он был так близко, рядом, и я могла рассмотреть каждую его черточку на его лице. Неужели мне больше не нужно завороженно проводить пальцами по холодному стеклу экрана? Теперь у меня есть уникальная возможность касаться губами любимых губ, и это гораздо ярче, круче, насыщенней, чем можно было представить… будто на моей спине вырастают крылья, большие, красивые, как у танцующего в воздухе ангела на том фестивале. Правда, окрепнуть этим крыльям не позволяет постоянное одиночество. Большую часть времени Леня проводит на гастролях, и чаще всего я вижу его на экране скайп-камеры. Поэтому и приходится довольствоваться малым – включить прямую трансляцию и любоваться тем, с кем еще вчера спала в одной постели.

Но крылья моей одержимой фанатской любовью к этому человеку мгновенно рассыпались в пепел, и серые хлопья посыпались на мою глупую голову. Увиденное на экране напрочь сорвало мне все планки, и я впервые обрадовалась, что нахожусь за километры от Лени. Так он никогда не увидит моего искривленное гримасой глухой ревности лицо.

«Рок-исполнитель Леонид Филатов и актриса Ольга Малинина снова вместе» – так объявил ведущий концерта, а оператор крупным планом заснял Леню (моего Леню!) за руку с женщиной, с которой, по слухам, раньше он состоял в романтических отношениях. В памяти всплыли отрывки из газет и журналов, на чьих страницах со всеми подробностями описывался их буйный роман, продлившийся почти год.

Я смотрела на экран, чувствуя, как внутри все похолодело, замерзло, замерло. Рот мой открывался в немом протесте, но голос пропал, и я не могла даже звук из себя выдавить, а руки задрожали так сильно, что не помог бы ни один невролог. Никаких сил оторвать взгляд или закрыть глаза, чтобы не видеть воссоединение пары – не было. Эта Ольга невероятно красива в черном коротеньком платье, и она так тесно прижималась к Лене, что еще немного – и они сольются в единое целое. Ее рука по-хозяйски обнимала мужчину за шею, а он в ответ крепко сжимал ее талию. Хотелось кричать от боли, руки тряслись, но я продолжала извращенно смотреть трансляцию дальше. Вот Леня взошел на сцену, где его уже ждали парни из группы, взял гитару, отыграл одну песню, другую… Вроде бы, ничего серьезного, но мой мир под ногами перевернулся, когда эта Ольга заявила в интервью оператору, заявив:

– Леня такой талантливый, и я так рада, что мы вновь вместе!

А уж как я-то рада…! Прямо сил нет, как рада…

Захлопнула ноутбук и лихорадочно обхватила голову руками, боясь разрыдаться. Дура, самая настоящая дура, влюбленная идиотка! На что я вообще могла надеяться?! Что он будет мне верность хранить до конца жизни? Про случайную журналистку на диване перед концертом уже забыла…?

Меня захлестывала злость – на него, на себя, на свою собственную доверчивость. Что я сделала не так? Я ведь ждала его каждый день, все делала ради его скупой улыбки и ласкового взгляда, а вместо этого получила удар с спину. За что…? Я ощущала себя такой жалкой, такой бесхребетной, до наивности глупой… обманутой… преданной… Почему он не сказал мне, что будет с этой актрисой? Неужели думал, что я впервые в жизни пропущу прямой эфир его концерта?… Неужели я его уже разочаровала? Конечно, разочаровала, ведь в отличие от этой Малиновской, ведущей светский образ жизни, я живу по маршруту учеба-дом. С репетиторами занимаюсь, практику в больнице прохожу – ничего интересного. А актриса эта вон по салонам красоты ходит, губы качает, по последней моде одевается. У меня же вся моя одежда куплена никак не в бутике именитого модельера. Зато она очень сочетается с рабочими поездками на дачу…

Теперь, когда Леня это понял сам и дал понять мне, он с легкость выкинул меня из своей жизни, держа за руку другую женщину.

До этого момента я и не задумывалась о том, что жила фактически на пороховой бочке. Каждую секунду могло произойти что-то, что отвернуло бы Леню от меня. Когда я приехала к нему и ждала возле подъезда, у меня не было никаких гарантий, не было обязательств. Как и покоя. Если сначала я хотела быть с ним вопреки всему, то теперь поняла, насколько это тяжело. Тяжело бояться. Каждый день просыпаться со страхом, что он позвонит и скажет, что все кончено, что он передумал и не хочет, чтобы я была рядом с ним. Теперь-то ему говорить не нужно, все предельно ясно без слов. Собирай, Надя, свои вещички и проваливай из этой квартиры как можно дальше. Домой… унизительное возвращение домой.

Удивительно, но за эти месяцы я видела Леню искренним, умиротворенным, нежным, страстным, и я любила его. Безумно, до ломки, до ужаса – все в нем притягивало меня, и я боялась, боялась, боялась! Каждую ночь перед сном мы разговаривали по телефону, а после взаимного пожелания сладких снов я думала о том, где он и с кем. Вспоминалась та журналистка, с которой Леня забавлялся в гримерке, и я понимала, что сейчас, пока я грызу науку, а Леня на гастролях, у него миллион возможностей изменять мне. Хотя после моего переезда к нему у Лени не было и намека на другую женщину. Так мне казалось. А теперь свидетельство этих измен красочно заснял оператор. Как я могла быть настолько слепой?!

Вдруг весьма кстати вспомнилось, что завтра однокурсники будут отмечать наступившие каникулы в каком-то клубе, куда звали и меня. И если ранее я отказывалась от этого предложения, предпочитая проводить свободное время либо с Леней, либо в его ожидании, то теперь захотела пойти. А потом я соберу вещи и уеду домой. Там меня ждут родители, Люба – люди, которые никогда меня не предадут. Семья не предаст… семья… я так надеялась когда-нибудь соотнести это слово к Лене, носить его фамилию и родить ему детей, а теперь по всем моим надеждам прошелся каблук какой-то Ольги Малининой. Ненавижу!

Услышала, как в другой комнате зазвонил телефон. Этот рингтон стоял на звонке от Лени – наверняка станет требовать освободить квартиру. Господи, ну за что мне это…? И едкий, полный сарказма голос Гринча со злобной усмешкой изнутри заявил, что во всем виновата я сама. Я сама приехала к Лене, после чего он гостеприимно впустил меня в свою квартиру и в свою постель, не задумываясь о том, что нельзя заставить человека любить. Вот и Леня не смог меня полюбить и предпочел малолетней фанатке взрослую яркую женщину.

Мобильник не смолкал, нахально трезвоня стандартной мелодией, пока не разрядился. Я заламывала себе руки, чтобы не ответить, или не написать смс-ку со словами прощания, но чувствовала, что не готова слышать чертовы объяснения. Пусть я услышу их позже, чем раньше.

Истерика прекратилось только под утро, когда я, сжимая плюшевую игрушку, забылась тяжелым сном.

А к вечеру, игнорируя разряженный телефон, на котором явно куча пропущенных, и даже не собираясь его включать, я начала собираться в клуб. Подходящей к этому случаю одежды у меня не было, а тягаться с Лениной актрисулькой я даже не собиралась – все равно заведомо проиграю. Поэтому выхватила из шкафа самое короткое платье, которое у меня было. Откровенный наряд теперь казался безвкусным и аляпистым. Плевать. Я иду не на подиуме светить, а забыться. Может быть, выпить, погулять, пообщаться с однокурсниками, лишь бы не зарываться как страус в той глухой и безнадежной ревности, которая разрывала меня пополам. А уж завтра я смогу спокойно собрать вещи и попрощаться с Леней. Теперь уже насовсем. Он сам не хочет со мной быть. И мой папа здесь совершенно ни при чем.

– Надя, ты круто выглядишь! – оценил мой внешний вид Юра, восторгаясь платьем. Уловила в его голосе восхищенные нотки флирта, но виду не подала. Лишь попросила официантку принести какой-нибудь алкогольный коктейль, чтобы меня унесло. Однокурсники восхитились подобной переменой во мне, ведь до этого они видели тихую, необщительную серую мышь, а теперь перед ними будто совершенно другой человек.

Весь вечер я пила, танцевала, ловила на себе раздевающие взгляды мужчин на танцполе. И очень хотела вырвать из себя эту проклятую зависимость от Лени, свою гребаную фанатскую любовь, от которой становилось только хуже.

Когда всех изрядно разнесло, Юра решился вызвать такси и проводить меня до дома. Я не могла твердо устоять на ногах, а потому с благодарностью согласилась. Меня вдруг посетила мысль, что пусть я не нравлюсь Лене, зато я нравлюсь другим парням, в частности, вот, Юре – сильному, доброму, веселому. И нет в нем никаких недоговоренностей, запретов, секретов и Бог весть чего еще, с избытком имеющегося у Лени.

Я скрывала от парня наступающие слезы, вытирала их пальцами, руками, размазывала по лицу тушь, и не заметила, как такси остановилось у знакомого подъезда, который завтра уже станет мне чужим. Юра помог мне выбраться из автомобиля и вдруг обнял меня и прижал к своему крепкому телу. Мой помутненный парами алкоголя мозг воспротивился этой близости, запротестовал, и я вытянула вперед руки, стараясь отстранить парня от себя.

– Надя, я давно хотел тебе признаться, но не было подходящего момента, – немного смутившись, заявил Юра. – Ты мне нравишься.

Слова, которые я так ждала от другого мужчины, сказал тот, который мне был совершенно безразличен. И те чувства, которые вызвал он во мне своим признанием, были не те. Все было не то.

Юру резко оторвало от меня, и я словно в замедленной съемке смотрела, как он падает. Непонятно откуда появившийся Леня пнул парня ногой в живот, да так сильно, что меня охватил дикий ужас. Я кинулась к однокурснику, пытаясь ему помочь.

– Прекрати, что ты делаешь?! – истошно закричала я, хватая Леню за плечо и пытаясь оттолкнуть от друга, но через мгновение мое лицо обожгла резкая боль от удара локтем. Мужчина отбросил меня в сторону, как плешивого котенка, продолжая яростно избивать Юру.

– В квартиру поднимайся! Быстро! – голос Лени буквально звенел от гнева. Он наносил безжалостные удары ногами в тяжелых ботинках, а потом поднял Юру, как мешок, встряхнул и нанес удар кулаком в челюсть. Парень пытался отбиваться, но был физически слабее нападавшего.

– Леня, прекрати, не надо! – визжала я, но тот продолжал безжалостно бить уже бесчувственного парня. – Пожалуйста, – почти прорыдала, оседая рядом с Юрой в сугроб.

– Вставай! – прорычал Леня, прожигая меня бешеным, незнакомым взглядом. После этого он схватил меня за руку и потащил к подъезду, не обращая внимания на мою истерику.

Меня трясло, как в лихорадке. От шока, от страха, от ужаса. Я впервые видела Леню таким агрессивным, и теперь боялась даже взглянуть на него. Господи, бедный Юра! Я пожалела, что перед уходом не зарядила мобильник и принципиально оставила его дома. Нужно срочно позвонить в скорую…

Леня силой зашвырнул меня в квартиру, приказным тоном заявив:

– Я предупреждал. Или ты думала, если я на гастролях, то ты можешь развлекаться, как тебе вздумается? Взрослую жизнь почуяла?

Я замотала головой, рыдая, захлебываясь истерикой.

– Нет…

Нет, не почуяла. Если взрослая жизнь такая жестокая, то я не хочу взрослеть. Хочу отмотать пленку назад, где самой большой проблемой был плакат с «Внедорожником», который я проспорила однокласснице и не хотела отдавать. Или незачёт по анатомии…

– Нет?! А где тогда тебя носило с этим пацаном и в этом платье? – Лёня распахнул в стороны полы моего пальто и впился взглядом в мой наряд для дискотеки: – Во что ты вообще одета? Ты себя в зеркало видела, Надя?!

Его слова рвали душу, а свирепость, с которой он накинулся на Юру, напугала меня сильнее, чем предательство. Вспомнила, что лучшая защита – это нападение.

– Так где ты была? – с нажимом, по слогам спросил Леня, и я выдавила из себя тихое, но упрямое:

– Там же, где и ты с той актрисой…

Леня вскрикнул и смахнул со стола кружку. Та звонко стукнулась о стену и рассыпалась осколками на пол.

– На концерте я был в поддержку ее нового фильма. А этот наш выход – самый обычный пиар, за который я получил гонорар, – я отрицательно покачала головой, не веря услышанному. – Да, Надя, и если бы ты включила телефон, то я бы смог тебе это объяснить! Так что повторю вопрос: что делал рядом с тобой этот прыщавый подросток?

Я пропустила вопрос мимо ушей, пытаясь унять дрожь во всем теле и упорядочить ход мыслей в своей голове. Я хотела верить Лене, но глаза не обманешь. А видела я предостаточно.

– Не слышу! – настаивал Леонид.

– Между нами ничего не было.

Леня выругался, но в этот раз сдержался. Лишь громко выдохнул.

– И не будет, поняла? – прохрипел, сдавливая мои плечи до боли.

– Поняла, – повторила эхом, чувствуя, как защипали глаза от слез.

Леонид сидел, облокотившись локтями на стол. Внутри было пусто, словно все эмоции выкачали из груди огромным насосом, в голове тоже ни одной мысли. Странное состояние. Ничего не хотелось. Так задумчиво, упираясь взглядом в вазочку с печеньем, которая чудом уцелела, он и сидел, пока не услышал тихий всхлип. Он не хотел даже смотреть на Надю, а ее слезы резали по живому. Ничего, в следующий раз девочка хорошо подумает, прежде чем отключать телефон и обжиматься с левыми парнями на улице.

Когда она накануне вечером отключила мобильник, Леня сразу все понял. Конечно, она увидела его выступление и помпезный выход с Ольгой, с которой его связывают стабильные рыночные отношения. Недавно вышел фильм с ее участием, и нужно было подкинуть дров в костер для желтой прессы. Первоначально Леня отказывался от предложения посветить лицом, но продюсер сумел уговорить, пообещав взамен месяц отпуска. Целый месяц с его девочкой – эдак можно весь Рим обойти, и там никто не будет останавливать его на улице с глупыми просьбами об автографе.

А Надя все восприняла так, как ей казалось более вероятно. Наверно, учитывая его репутацию и их непростые отношения, которые уже успели перевалить за «рок-звезда-фанатка», но пока не зашли за черту «семья» – это правильно. И все же Филатова это задело. Леня звонил всю ночь, метался по гостиничному номеру, как зверь в клетке – он волновался, мать ее, очень волновался, у него впервые за долгие годы появилось желание все объяснить, оправдаться перед кем-то. Это были настолько забытые ощущения, будто впервые в жизни с ним это происходило, а Надя, видите ли, трубку отключила!

Весь день был, как заведенный. Пытался понять ее, злился, не мог сосредоточиться на работе, и вконец сорвался домой, хотя планировал вернуться через три дня. Из аэропорта мчался как ненормальный – к ней. Увидеть, обнять, успокоить и ее, и себя. Вот только Нади не оказалось дома, а ее телефон безжизненным кирпичиком лежал на комоде. На часах глубоко за полночь, а ее нет дома. Где она может быть?!

Подруг и друзей в этом городе у Нади не было, только однокурсники. Забыв о том, который час, Леня позвонил Валерке. Благо, приятель с пониманием отнесся к его просьбе и пообещал к утру скинуть адреса и телефоны всех однокурсников и преподавателей Нади.

Леню трясло, он обзвонил все больницы, полицейские участки, морги, он был готов на все, лишь бы Надя была жива и здорова! Лишь бы знать, что с ней все в порядке. А потом из окна увидел, как она из такси с этим ушлепком выходит. Рядом стоят, обнимаются… У Лени внутри аж похолодело все. Весь тот страх за жизнь и здоровье этой девочки, что он пережил за этот вечер, вылился в ту кровавую ярость, с которой напал на парня. Это было каким-то первобытным инстинктом, он не чувствовал ни холода, ни боли в сбитых костяшках, ничего, кроме желания выплеснуть наружу весь свой гнев. Он тут как последний идиот переживает, что его девочка не так все поняла, расстроилась… летит на всех парусах объяснять ей что-то, хотя объяснять то и нечего, а взамен видит Надю в коротком платье в объятиях чужого мужика.

Они бы еще долго с Надей так просидели – каждый сам по себе, но Лене осточертела эта тишина. Ему нужно было убедиться, что конфликт закрыт, и подошел к девушке. Осторожно провёл тыльной стороной ладони по ее мокрой щеке. Надя дернулась, как от удара током, но Леня удержал ее и опустился перед ней на колени. Перед этой малолетней фанаткой!

– Зачем ты так со мной? – сказала таким тоном, словно пощечину дала.

Леня привык к рыночным отношениям с женщинами, и каждая из них знала правила игры. Но Надя ничего не просила, кроме как быть с ним. Ни украшений, ни нарядов, ни денег. Просто быть с ним. А Леня даже этого дать ей не в силах.

– Я не хочу, чтобы о тебе узнали журналисты, – и, предупреждая ее вопрос, заявил: – Нет, я тебя не стесняюсь. Не хочу, чтобы ты жила под прицелами камер.

– Ты был с ней… – Боже, как по-детски, но этой действительно нервировало.

– Это твоя месть? – вопросительно наклонил Леонид голову.

– Случайность, – тяжело вздохнула она.

Леня гладил ее подрагивающие плечи, а Надя продолжала рыдать, шепча между всхлипами признания в любви.

– Я не дотягиваю, да? Не твой уровень, да? Знаешь, я почти поверила в чудо, и до сих пор верю, даже несмотря на все эти унижения…

Леня сглотнул образовавшийся ком, все внутри щемило от нежности, от чего-то странного, было больно и тоскливо. Он протянул руку, вытирая кончиками пальцев ее слезы. И подумал о том, что хватит их отношениям быть какой-то тайной. Хватит прятать ее, приезжая на пару дней, чтобы удовлетворить свои потребности. Она ведь еще такая юная, верит в любовь, ждет от него широких жестов и романтики. И если это сделает Надю счастливой – хорошо, Леня готов пойти на этот шаг. Хорошо… с Надей слишком хорошо, пусть это и неправильно.