Текст книги "Фанатка: после падения (СИ)"

Автор книги: Тина Милош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

ПРОЛОГ

– Отпусти! – мой крик, наверное, слышала вся улица, но никто из прохожих не вызвался оказать мне помощь. Разъяренный вид Филатова не предвещал ничего хорошего, и случайный человек боялся попасть под раздачу. Да что там случайный – в этот момент и я была готова бежать куда угодно, не оглядываясь, лишь бы оказаться подальше от того, кого выбрала сама. И Леня мне об этом напомнил.

– У тебя было миллион возможностей одуматься, – прорычал он мне в лицо, показывая, кто из нас владеет ситуацией. – Ты приняла решение, и теперь моя очередь.

Между первой и второй частью «Фанатки» – лет семь-восемь точно. Может, больше. Я начала писать эту трилогию давно, когда только появились мысли стать писательницей. А позже, спустя энное количество испорченных черновиков и полгода сомнений – спрятала эту недорукопись в дальний ящик стола и забыла о ней. Слишком сухой, короткой и наивной казалась мне именно это моя история, хотя и написана она не без помощи главного героя, точнее, его прямого прототипа.

Недавно снова выудила черновики из залежей бумаг и решила вдохнуть в них новую жизнь, написав продолжение.

Зачем топтать мою любовь?

Ее и так почти не стало.

Я разбиваю руки в кровь —

Я не сошла с ума, так надо…

(«Зачем топтать мою любовь» – Смысловые галлюцинации)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Мне казалось, что я умерла. В тот самый момент, когда Леня отвернулся от меня и ушел. За порог, в темноту, и сколько бы я не звала и не искала его в этой темноте – в руках у меня оказывалась лишь пустота. Звенящая, доводящая до безумия пустота, холодной змеей ускользающая между пальцами.

Я смотрела на Любу, которая старательно отмалчивалась и отводила глаза, едва речь заходила об отце ее ребенка, и думала о том, что совсем скоро на свет появится мой племянник. Нежеланный и неизбежный. Сколько в мире таких детей – ничьих? Случайных? И был ли случайностью сын Лени, или же этого малыша планировали, ждали, выбирали для него имя…?

Мне было очень сложно представить Леню в подобном амплуа, хотя мне удалось видеть его таким, каким не видел никто – гиперзаботливым, гипервнимательным. Вероятно, и отец Леонид такой же – с приставкой гипер. У него не бывает золотой середины, есть только плохое и хорошее, черное и белое. Четкий контраст без оттенков и полутонов. Интересно, он всегда был таким? Или же это категоричное различие между добром и злом пришло к нему с годами? Увы, я этого уже не узнаю, потому что меня оставили… бросили… кинули… забыли… Нет, я не могу подобрать нужного слова к Лениному предательству. Слишком сильную боль он нанес мне своим уходом, что я никак в себя прийти не могу. Любая другая девушка на моем месте решила бы отомстить Филатову и причинить ему такую же боль. Что мне стоит рассказать журналистам – анонимно и бездоказательно, в закрытом чате – о его тайне, которая многим покажется постыдной? Еще бы – у мировой звезды русского рока есть ребенок-инвалид, которого он прячет в тайне ото всех. Передовица. Только я не считала это постыдным, напротив, я пыталась представить, насколько тяжела эта ноша для Лени. Пыталась, но не представляла, потому как сама ни разу еще с этим не сталкивалась. Я смотрела на Любашу, перерыла кучу информации в интернете, спрашивала преподов в колледже, но ни на йоту не приблизилась к причинам генетических поломок, кроме наследственности как самой вероятной из них. Практически все врачи называют генетику самой неопределенной медицинской наукой. А сестра и вовсе изобразила полнейшее непонимание, мол: о чем речь, Надюша? К чему эти глупые вопросы о развитии малыша? И что вообще это за зверь такой – хромосомные изменения? Пояснительную бригаду в студию!

К счастью, Любаню ее неожиданная беременность ничуть не беспокоила, и малыш внутри нее развивался правильно и был здоровым. И пусть к своему положению моя старшая сестра оказалась не готова, но все же не скрывала его. Ее живот рос, а вместе с ним до невообразимых высот росли слухи. Денис не смог простить ей измену, более того, он сделал все, чтобы прежде верную и милую Любашу все друзья и знакомые стали считать гулящей и безответственной подстилкой. Они каждый раз при встрече со смешком указывали на нее пальцами и с ухмылкой разглядывали ее живот. Нет, Люба не стала изгоем, по-прежнему общаясь с некоторыми более лояльно относящимися к ее беременности друзьями, но и те за глаза считали ее коварной изменщицей.

Наверное, в любой другой ситуации я заступалась бы за сестру и кидалась бы на каждого, кто просто бы косо смотрел в ее сторону, но сейчас мне было все равно. Я даже завидовала сестре. У Любы был выбор – оставить ребенка или нет, сказать правду о его отце или продолжать молчать, а мне никакого выбора не оставили. Все решили за меня мои родители и мой любимый человек.

Леня. Леонид Филатов. Рок-звезда и кумир миллионов. Самый грубый и жестокий мужчина из всех, кого я знаю. Самый скрытный и самый сложный. Общение с ним напоминало мне слепое ползанье по минному полю, где взрыв следовал за любым случайным словом или неосторожным взглядом. Вот только чем громче была отдача от взрывной волны, тем сильнее меня окутывала липкой паутиной беспощадная зависимость. Да, это не любовь. Это зависимость, которая выжала из меня все жизненные соки. Этот мужчина – загадка, лабиринт, лишь пройдя который, можно заручиться доверием этого человека. А я постоянно натыкаюсь на глухие стены и никак не могу найти выход.

Я перерыла все сайты, искала хотя бы зернышко информации о Ленином сыне, и не находила. Сомневалась, не верила, волосы на голове рвала от бессилия, пока в конечном итоге не начала ненавидеть собственных родителей. Да, я выместила всю свою боль на них, ведь именно мой папа сказал Леониду, что мы с ним не пара.

– Надя, пойми, что это наилучший выход для тебя, – убеждала меня мама, потому как отца я не подпускала к себе близко после того, как он удержал меня и не позволил остановить Леню. – Лучше сейчас, пока не поздно, пока не случилось непоправимое, – и мама обреченно указала на округлившийся животик Любы, давая понять, что именно она имеет в виду. – Совсем скоро ты будешь смотреть на эту ситуацию с легкой ностальгией и вспоминать ее как бесценный опыт, который выпадает далеко не всем. А тебе повезло.

Вот только я не считала это везением. И опыт такой мне был не нужен. Первая любовь и первый секс с известным музыкантом – не об этом ли многие девочки мечтают? А я не хотела первую. Я хотела единственную. Чтобы навсегда. Чтобы до старости, с детьми и внуками. С Леонидом Филатовым – не рок-звездой, а с моим первым мужчиной, который курит «Парламент» и воспитывает больного ребенка.

Я узнала, что группа взяла перерыв на несколько недель перед гастрольным туром, и сбежала из дома. Закинула в рюкзак пару вещей, на последние деньги купила на вокзале билет и поехала в родной город группы «Внедорожник». Не знаю, зачем. То ли хотела убедиться в словах Валика о тайном сыне Лени, то ли хотела увидеть Леню еще раз. Потому как я отказывалась верить в то, что этот мужчина бросил меня насовсем.

Узнать адрес Филатова особого труда не составило. Леня не скрывает его от фанатов, и для меня оказалось достаточным просто забить интересующий вопрос в блоге поклонников «Внедорожника», чтобы узнать точный путь. Тем более что местные таксисты считают его чуть ли не местной достопримечательностью.

И я поняла, что не ошиблась с адресом, когда увидела под подъездом ораву подростков, негромко напевавших под гитару звонким разноголосьем:

Засыпай среди чужих могил,

Умирай, чтобы я о тебе забыл…

Чтобы я о тебе забыл… забыл… А если Леня забыл обо мне за это время? А если…

– Эй, ты Филатова ждешь? – крикнула мне толпы девочка-подросток и кивнула в свою сторону. – Мы тоже, так что присоединяйся. Если повезет, сможешь отхватить совместное селфи с ним!

Памятуя о прошлой, не совсем удачной встрече с поклонниками творчества моего любимого мужчины, я предпочла остаться в стороне, прислонившись к периллам невысокого заборчика, окружавшего территорию дома. Так у меня был отличный обзор подъезда, и когда Леонид там окажется – я точно его не пропущу. Если он там окажется… И тут же прогнала от себя все сомнения. Мне уже повезло с ним однажды. Он обратил на меня внимание, обнимал меня, целовал, ласкал… такое не может просто взять и закончиться только лишь по желанию моего отца. Все-таки я уже достаточно взрослая, чтобы родители за меня что-то решали.

Я представляла, как он увидит меня, обрадуется и попросит забыть об этом тяжелом расставании, ведь он-то, по сути, этого не хотел? Ему пришлось, его заставили… И тут же усмехнулась собственным мыслям: неужели кто-то может заставить Филатова плясать под чужую дудку? Не в его характере прогибаться и идти на поводу, а потому даже мой папа не смог бы на него повлиять. Выходит, Леня сам принял это решение…

Но мне нужно, жизненно необходимо его увидеть! Лишь тогда я смогу понять его действия… может быть.

Ближе к вечеру малолетние фанаты разошлись по домам, прихватив с собой гитару. Но Ленины песни все равно продолжали беззвучно играть у меня в голове – надрывно и чуть грубовато. Я осталась одна около подъезда – голодная, холодная и одинокая. Но продолжала ждать. Даже мысли заселиться в гостиницу не возникло. Не для того я в этот город приехала! К тому же, денег на левые расходы почти не осталось – так, на пару гамбургеров и пачку сока. Я задумалась: как, в случае провала, уеду домой? Стыдливо придется договариваться с проводницей или же удастся удачно поймать попутку? От последнего варианта передернуло – вдруг маньяк попадется или насильник? А у меня кроме телефона и девичьей чести, откупиться больше нечем.

И все же я ждала не зря. Была почти полночь, когда возле подъезда остановился джип, из которого быстро, пригнув голову к плечам, вышел ОН. Леня. Он был далеко, и лица было не разглядеть в темноте, но я спинным мозгом, каждой клеточкой своего тела почувствовала ЕГО.

Даже еще не осознавая, что происходит, я позвала его по имени. На автомате, по инерции, и мой голос глухим эхом разнесся по пустой парковке.

Остановился, обернулся.

– Ты что здесь делаешь?

В темноте его силуэт, освещаемый уличными фонарями, казался расплывчатым и от того нереальным. Как будто во сне.

– К тебе приехала.

– Зачем?

Голос жесткий, каждый звук как удар хлыста по ушам. Еще немного – и я потеряю сознание без сил, потому что не смогу больше без этого человека. Я не хочу без него!

– Я не могу без тебя, – озвучила честно свое состояние.

Дернулся, будто не расслышал. А я бы очень хотела в этот момент увидеть его взгляд, который ночная темнота старательно укрыла от меня. Но смогла лишь различать высокую фигуру, которая тяжело и медленно выпрямилась.

– Сможешь. Переболеешь и переживешь, – и громче: – Возвращайся домой и никогда больше здесь не появляйся. Ты мне не нужна!

Больно. Обидно. Унизительно. Но мне плевать, я с самого начала была готова к подобному исходу разговора, и останавливаться на этом точно не собиралась.

– Тогда я буду ждать тебя каждый день здесь, возле твоего дома! Ночевать под твоей дверью стану! До тех пор, пока ты со мной не объяснишься, – говоря эти слова, мне не было страшно. Когда уже все потеряно, остается только идти ва-банк. По крайней мере, хуже точно не будет.

– Идиотка, – сказал, словно выплюнул, после чего развернулся и ушел. Скрылся в подъезде.

Штурм оказался неудачным. Благо, сидевшие до поздней темноты подростки не видели моего позора. Да и никто не видел. Кому есть интерес до полоумной фанатки, которая за своим кумиром бегает? У Лени таких как я тысячи.

Вот только выбрал он меня…

Слабая, болезненная надежда, которая заставила сесть на скамейку и ждать следующей встречи. Может быть, утром повезет больше?

Над головой послышался слабый раскат грома, и по щеке скатилась холодная капля. Дождь. Как не вовремя. Когда он закончится, я буду похожа на мокрого цыпленка. Еще более жалкого и беспомощного, чем сейчас.

Леня курил одну сигарету за другой и не отрывал взгляд от маленькой фигурки в джинсах и футболке, одиноко сидящей на скамейке в обнимку с маленьким рюкзачком. Надо же, он недооценил ее женскую настойчивость. Нашла его, приехала. Сама. Парни точно ей не помогали – он с ними договорился, чтобы держались от этой девочки подальше. И они все прекрасно поняли и умыли руки, согласованно принимая его решение. Частично соглашаясь, частично не принимая подобных финал, но каждый из них влезать не стал. Даже вечный сводник Валик – а ведь это была его идея подложить под Филатова эту малолетку!

По стеклу ударили первые капли дождя. Вот сейчас Надя точно накинет на плечи рюкзачок и уйдет из его двора. Из своей жизни он ее уже вычеркнул. По крайней мере, был в этом уверен до сегодняшнего вечера. А теперь…

Не уходит. Сидит, дрожит на чертовой лавочке и не уходит. Неужели это и есть любовь? Леонид за годы существования «Внедорожника» много раз видел вот таких ненормальных, ходящих по пятам идиоток. В их глазах было обожание, идолопоклонство, доходящее до безумия, но ни одна не смотрела на него ТАК. Будто бы он не просто кумир со сцены, а центр всей жизни, всей вселенной. Именно так смотрела на него Надя. Будто он центр ее мира.

Не выдержал. Схватил с вешалки пальто и выскочил на улицу. Даже лифт ждать не стал – пешком по лестнице, быстрее, чтобы не передумать.

Вот она – сидит, дрожит от холода, зубы стучат так громко, что за километры слышно, и упрямо ждет чуда. Его, Леонида, ждет. Что это – любовь или безрассудство? Прогоняя от себя хоровод подобных и совсем не нужных мыслей, Леня накинул на нее свое пальто и потянул за собой.

– Дура, заболеешь ведь! – отчитывал он ее на ходу. – Воспаление легких хочешь получить?

У девочки зуб на зуб не попадал. Мокрая, продрогшая. Но упрямо продолжала стоять на своем. Наваждение какое-то, ей-Богу!

– Согрей меня, – тихо, едва слышно из-за шума дождя. И глазищами своими серыми на него зазывно так посмотрела, что Леонида аж повело от этого взгляда. Мгновенно стало нечем дышать, и единственным источником кислорода казалось ее чистое и такое необходимое дыхание. Как у нее получается – за пару мгновений вывести его на эмоции? Обычная на вид девочка, серая, неприметная, а такую волну поднимает во взрослом мужике, что грозит разрушить все его моральные устои! С ума сойти можно…

– Под душем сейчас согреешься, – Леня отчаянно пытался взять себя в руки. – А завтра я лично домой тебя отвезу. Нечего под ногами у меня путаться!

Вот так, девочка. Да! Злись, обижайся, только не смотри на него с надеждой и обожанием. Он не такой, совсем не такой, каким ты хочешь его видеть…

Леня завел ее в квартиру и жестом указал на ванную. Сознание немного прояснилось, разум собрал все чувства и эмоции под строжайший контроль. Прошлой ошибки мужчина не собирается повторять.

Вот только пока он чай на кухне для Нади заваривал, непроизвольно слушал шум воды в ванной и представлял, какая она там нежная, мягкая… ждет его. Конечно, ждет! Она ради этого и приехала…! Так для чего себя сдерживать? Ей уже не пять лет, взрослая девочка, понимает, что к чему…

Вспомнил, как доверчиво она открывалась для него в свой первый раз, как стонала и цеплялась за его плечи. Каким счастливым и спокойным он сам чувствовал себя рядом с ней. И каким дерганым стал, когда отказался от нее.

Отца ее послушал – а как же иначе? У Лени тоже есть ребенок, которому он желает всего самого лучшего. А сорокадвухлетний мужик с поломанными генами совсем не подходящий вариант для молодой девушки, едва перешагнувшей порог взрослой жизни.

Приоткрыл дверь ванной и замер. Надя из душевой кабинки не могла его рассмотреть, а он как извращенец откровенно пялился на каждый изгиб ее тела. Какие могут быть приличия и дистанция, когда он с собственным организмом сладить не может? В штанах до того узко стало, что еще немного, и взорвется прямо тут, как прыщавый подросток.

Душевую кабинку настежь распахнуть и прямо в одежде завалиться туда, к ней, поддаться физическому желанию… А потом просьбу родителей ее вспомнил, что, мол, нечего их дочери голову морочить. В чем-то они, конечно, правы – Надя слишком наивная и не видит за красивой картинкой на плакате реальность. В чем-то…? Нет, они правы во всем, от первого до последнего слова. Потому что это их дочь, и они знают, что и как для нее будет лучше. А он, Леонид, проявил слабость и позволил их глупой девочке поверить в то, что ее мечта имеет место быть.

До сегодняшнего неожиданного приезда Нади, которая свалилась на него как снег на голову, Леня не позволял себе вспоминать о ней. Сам себе запрет поставил и до этого вечера не собирался его нарушать.

Потому что ни к чему. Потому что не нужно. А теперь разглядывал ее нагое тело за полупрозрачной перегородкой и яростно боролся со своими внутренними демонами, которые требовали освобождения, окончательной и полной капитуляции холодного разума перед естественными желаниями тела.

К чему находить самому себе оправдания и искать возможные пути отхода, когда впервые за долгое время в его жизни появилась возможность быть нормальным – любимым, дорогим, нужным…? И не потому, что он, Леонид Филатов – лидер «Внедорожника», а потому, что он, Леня – такой, какой есть. Почему бы не дать самому себе шанс…? Он так давно этого не делал, что и забыл, каково на вкус ощущение надежды… Его личной, персональной Надежды.

И кабинку распахнул, и ввалился туда прямо в одежде. И сразу же в желанные губы впился. Без раздумий, отрезая пути сопротивления для них обоих. Целовал, глотал, пил ее ответные поцелуи и не мог насытиться. Будто сожрать хотел. Прижимал ее маленькое, мокрое тельце к скользкой стенке кабинки, не позволяя девушке думать, шевелиться, противиться. Чтоб не вырвалась, чтоб снова дала ему почувствовать ту нирвану, которую Филатов ощущал только рядом с ней.

Надя обхватила его лицо руками и целовала в ответ – жадно, исступленно, до потери дыхания, подставляла свои губы, давала их терзать, кусать, аж до боли, до крови. Леня терся о ее тело своим, напоминая об их прошлых часах в постели, показывая, как тосковал по ней, как хотел ее все это время… Надя… его личный оазис счастья.

Мокрая одежда облепила мужское худощавое тело, и девушка безуспешно пыталась расстегнуть рубашку, чтобы дотронуться до него, почувствовать под своими пальцами его кожу – и Лене до чертиков это было приятно! Ему было приятно, что его хотели – вот так, по-настоящему, до нетерпеливых стонов и сжимающихся на ногах пальцев. Одно резкое движение – и пуговицы разлетелись в стороны, и ставшая ненужной рубашка повисла в районе плеч, которые Надя покрывала горячими и ненасытными поцелуями.

– Сейчас, девочка, сейчас, – то ли ей, то ли себе пообещал Леня, сжал в своих больших ладонях ее упругую грудь и замер только когда вошел в нее. Глубоко, на всю длину, так, что искры с глаз посыпались. После нее у него за эти месяцы никого не было – не появлялась возможность. Поэтому Леонид оправдывал свое нетерпение периодом воздержания, но где-то там, в отдаленном углу сознания, украдкой проскользнула мысль о любви. Едкая, противная и ненужная.

Надя сладко застонала и в плечи его вцепилась, задыхаясь от быстрых и сильных толчков. Нет, она совсем не девочка. Девочки не могут так сводить с ума своими стонами и ответными ласками. А Надя сводила. Мягко откидывала голову назад, подставляя нежную шею и грудь с твердыми розовыми вершинами сосков для поцелуев, крепче сжимала длинные ноги на его торсе и до крови царапала спину своими ногтями. Вот только Леня не чувствовал боли. Он чувствовал полнейшую анархию, власть над этим юным девичьим телом, которым сейчас пользовался по своему усмотрению.

И лишь много позже, засыпая рядом с Надей на постели, он вдруг подумал о том, что это она пользуется им. Его телом, разумом и чувствами. Всем его существом – самоотверженно и беззаветно. Он сам ей это позволил.

Когда наутро я открыла глаза, то обнаружила, что Леонид с каким-то незнакомым ранее обречением рассматривает меня. Мое лицо, плечи, грудь, и водил кончиками пальцев по моей коже, рисуя на ней невидимые узоры. Легкая, приятная ласка, от которой мурашки бежали по всему телу. От запоздалого смущения прикрылась одеялом.

– Не стоит, – не позволил Леня мне спрятаться. – Все, что нужно, я уже давно рассмотрел.

– Не понравилось? – с вызовом.

– Почему же? – слегка удивленно: – Понравилось, раз ты еще здесь. Так что можешь оставаться, – и на мой недоуменный взгляд продолжил: – Ты не ослышалась. Я хочу, чтобы ты осталась.

Слова, прозвучавшие для меня прекрасной песней. Ради этих слов стоило сбежать из дома и зябнуть под дождем. Ради этих слов я была готова отдать все, что угодно, все, что у меня есть и когда-то будет. Потому что это самые желанные слова в моей жизни, и моей непомерной радости не было предела. В порыве эмоций я стала целовать его лицо, щеки, нос, губы, все, до чего могла дотянуться, не веря, опасаясь, что это сон, и все происходит не по-настоящему. Но нет. Леня – самый настоящий, его голос – реальный, и эта реальность действительно происходит со мной. Неужели я победила и смогла поймать синюю птицу? Ведь мое желание сбылось…

– Только у меня условие, – голос ровный, спокойный, будто бы это не Леня всю ночь вытворял со мной такое, о чем приличным девушкам нельзя говорить вслух. – С этого момента ты всегда и во всем слушаешься меня. Понятно?

Я была согласна на все, лишь бы быть рядом с Филатовым.

И первым делом я переехала к нему. Вот так просто, без всяких криков и скандалов – зашла в родительскую квартиру, сложила в чемодан свои вещи, ноутбук, и уехала. Маме с отцом объяснять ничего не пришлось – они уже успели рассмотреть у подъезда дорогой джип, который может принадлежать лишь одному человеку. Тому, к кому уезжает их младшая дочь. В никуда, в неизвестность, в непонимание, что будет дальше… Но это мой выбор, в котором я нисколечко не сомневалась. Тишину нарушила лишь Люба, попросив меня не рассказывать Алексею о его скором отцовстве. Через пару месяцев на свет родится новый человек, а его папаша ни о чем даже не догадывается. Нормально ли это – не знаю, но это Любино решение, осознанное, и идти против него мне не хотелось. Хотя бы потому, что и с моим решением, таким же взвешенным и обдуманным – не просто смириться. Но оно – мое. Возврату и обмену не подлежит, и точки уже все расставлены.

Вот только все равно родители никак не принимали мой выбор. Непонимающе качали головой и безуспешно взывали к доводам разума. Надеюсь, со временем они смогут меня понять, смогут одобрить желание перевестись из колледжа в другой ВУЗ в другом городе, где теперь я буду жить вместе с Леней.

– Надя, подумай еще раз, – все же цеплялась за последние ниточки мама, провожая меня за порог. – Он ведь такой… взрослый и чужой. Я не хочу, чтобы ты страдала…

– Мам, я буду самой счастливой с ним! Обязательно, – и, подумав, добавила: – И Леня не чужой. Он – мой.

И под всеобщее безмолвное неодобрение я вышла на улицу. В новую жизнь, взрослую. Нашу общую жизнь с Леней, который о чем-то долго разговаривал с моим отцом возле машины. Заметив меня, они оба замолчали, видимо, тема их переговоров была не для моих ушей. А я очень испугалась, что папа опять скажет Лене о чем-то таком, что в очередной раз отвернет его от меня. Больше я не позволю этому случиться!

– Папа, нет! – даже не разобравшись, я сходу выпустила иголки и принялась защищать любимого человека и мои костром полыхающие чувства к нему. – Я уже все решила и уеду с Леней! Хотите вы с мамой этого или нет!

Филатов опустил голову, не желая влезать в семейные разборки.

– Слишком быстро ты выросла, дочь, – недовольно произнес отец, а потом добавил как-то смиренно: – Главное, будь счастлива.

И обнял меня крепко на прощание, и нехотя пожал руку Леониду после того, как тот погрузил мой чемодан в машину.

– Береги ее, – вместо «до свидания». – Иначе я не посмотрю на твою известность…

Леня кивнул в ответ и сел за руль.

– Ну, ты готова?

– Да.

Лишь после моего твердого согласия он завел двигатель и тронулся с места.

Я смотрела на окна нашей квартиры, удалявшуюся фигуру отца у подъезда – и не испытывала ни горечи от расставания, ни печали. Так бывает, когда уверен в своих действиях на всех сто и не имеешь ни единого сомнения. Я чувствовала лишь легкую ностальгию от слабых воспоминаний о детстве, которые вдруг хлынули по мере оторванности от дома. Нас с Любаней вырастили в любви и заботе, наша семья была очень дружной, а теперь я самолично отрезала себя от самых дорогих мне людей. Предательские слезы почти хлынули по моим щекам, но я успела взять себя в руки и сменила тему:

– Лень, а где твой сын? – ненароком, словно невзначай, но мужчина аж дернулся от неожиданного вопроса и из-под бровей посмотрел на меня, так, что в огромной машине вдруг стало тесно.

– Никогда не интересуйся Артемом, – сказал как отрезал: – Мой сын тебя не касается.

– Я бы хотела с ним познакомиться… – еще одна попытка потерпела поражение.

– Забудь об этом, – тоном, не требующим возражения, приказал Леня.

– Не лучшее время для откровений, да? – я пыталась понять причину отказа и надеялась услышать обоснованный ответ: – Ведь если мы будем жить вместе, то и ребенок – с нами… Разве нет?

– Артем живет в другом месте с няней.

– Но ведь он может… – я очень хотела, чтобы Леня поделился со мной своими переживаниями, но этого не случилось. Он даже не позволил мне договорить!

– Не может. И я не хочу больше обсуждать с тобой своего сына, – подвел Филатов черту: – Это запретная тема для тебя.

Вот он, очередной кусочек души Филатова, в который он меня не впускает. Возможно, самый закрытый. По интонациям в его голосе было вполне понятно, что любая тема, касающаяся его сына, для мужчины болезненна и требует определенного подхода. Поэтому лучше вернуться к этому разговору позже, тогда, когда я сама к нему буду готова и смогу подобрать подходящие слова.

А сейчас я просто наслаждалась тем, что могу вот так, свободно, быть рядом с Леней. Нам никто не мешает, нас никто не осуждает и, по уверениям Филатова, никто не угрожает.

– Продукты… – я решила настроить любимого человека на мирный лад. – Нужно купить продукты для ужина.

Мужчина посмотрел на меня теперь уже с удивлением.

– Закажем доставку.

– Зачем? Я умею готовить! – и закивала головой как болванчик. – Да-да. И первое, и второе…

Видимо, понимая, что отделаться от меня не получится, Леня нахмурил брови, но согласился.

– Хорошо, мы заедем в магазин.

И мы действительно заехали по дороге в огромный супермаркет, где я с важным видом выбирала овощи и пыталась выяснить, какое у Лени любимое блюдо.

– Борщ домашний. Со сметаной, – после долгих расспросов все же выдавил он, старательно пряча лицо под капюшоном. – Надя, ты понимаешь, что мое лицо всем знакомо? – в конце концов не выдержал мужчина. – А тут еще ты рядом крутишься…

– Ты меня стесняешься? – тут же начала я себя накручивать, отчего Леня тяжело выдохнул.

– Нет. Просто очень скоро журналисты будут ходить за тобой по пятам.

– Но ты ведь будешь рядом и защитишь меня от них? – игриво, без доли страха улыбнулась я.

– Нет, – как можно более равнодушно покачал головой Леня в знак отрицания. – У нас фестиваль через две недели, и я уеду.

– А я…? – округлившимися глазами я посмотрела на Филатова, стараясь скрыть мгновенно появившееся напряжение в руках, в которых я держала кочан капусты для злосчастного борща.

– А ты останешься дома и будешь ходить на учебу, – и на мой вопросительный взгляд пояснил: – Завтра же отнесем в универ документы о твоем переводе.

Ну хоть выгонять не собирается, а то я уже испугалась… А журналисты – это не проблема. Звездной болезнью я переболела еще в детстве, когда скупила на рынке все плакаты с «Внедорожником».

Квартира у Лени большая, просторная, и мне был дан зеленый свет разместить свои вещи там, где мне самой удобно. То есть повесить свои платья рядом с мужскими футболками, поставить свою розовую зубную щетку рядом с мужской синей, положить плюшевого барашка на нашу общую постель…

– Игрушка? – нахмурился Леня, увидев застиранного много раз мягкого барашка, и только сейчас до меня дошло, какой глупой идеей было забрать с собой детскую сплюшку. Ведь тема возраста все равно незримо висит между нами, хотя и кажется, что мы ее перешагнули. Всегда может случиться ход назад, и я занервничала. Вдруг Леня опять отступит?

Но, по крайней мере, не в этот раз.

– Будешь с этим козлом спать, когда меня дома не будет, – тоном, не требующим возражений, предупредил Филатов, но мне понравилось его командование. Я готова быть послушной для него до конца жизни. – А пока я тут, спать будешь со мной.

– А ты ревнивый, – и облегченный смешок.

– Да, Надя, я ревнивый. И ты даже не представляешь, насколько…

Нет, не представляю. Но не боюсь, потому что не предоставлю своему любимому человеку ни единого повода для ревности. Я – его, я вся его, и больше мне никто не нужен.

Вот только Леня принадлежит мне не полностью. Телом – да, со мной, да так со мной, что к утру у меня саднило горло от криков, которые раз за разом выбивал из меня Леня. Я познавала азы физической близости с опытным мужчиной, который всю ночь держал меня будто под высоковольтным напряжением, давал взорваться и снова умело доводил до той точки, когда каждая частичка моего тела превращалась в натянутую до исступления гитарную струну, звенящую от легкого прикосновения. Я и не знала, что так бывает… Ни один любовный роман, ни один эротический фанфик не сравнится с тем, что я испытывала в объятиях Лени. И, кажется, он нарочно привязывает меня к себе этими новыми для меня сумасшедшими ощущениями. Вбивая в меня самое важное, самое долгожданное слово, которое он читал в моих подернутых поволокой глазах:

– Моя…

Всем телом он был со мной, на мне, во мне, но вот душой… Я могла догадываться о его истинных переживаниях и намерениях ровно настолько, насколько он сам позволял мне догадываться. Леня будто очертил внутри себя определенные границы, рубеж, за который мне не разрешено переходить. Его сын – самая запретная тема для возможного обсуждения и односторонних вопросов с моей стороны, но не единственная. Я хорошо помнила, как Леня забавлялся с журналисткой в гримерке и очень переживала, что подобное снова повторится. Долго держать в себе этот страх я не могла и озвучила его вслух, то не услышала в ответ желанного опровержения. Наоборот, Леня дал понять, что подобное вполне может произойти.

– Ты узнаешь об этом первой, – успокоил он меня, хотя врядли эти его слова можно считать успокоением. Наоборот, я еще больше напряглась в непомерной тревоге: – Ненавижу лгать об изменах. Ложь – самое грязное в отношениях. Противнее, чем сама измена.