Текст книги "Фанатка: до взлета (СИ)"
Автор книги: Тина Милош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Но, к сожалению, финал приходит во всем, а в моем случае он слишком сильно ударил по больному – по моим чувствам.
Когда все закончилось, Леня смотрел на меня так, будто бы я была самым низшим существом, одноклеточным, паразитом, от которого не получилось вовремя избавиться. Разве можно так смотреть на людей? Но Филатов – звезда, ему все можно.
На душе сделалось гадко. От этого унизительного взгляда хотелось скрыться, но вместо этого я укуталась в Ленину рубашку и сжалась в комок на противоположном краю дивана, поджав колени к груди, словно побитая собачонка. Филатов молча надел штаны и закурил. Тишина между нами длилась долго. Слишком долго.
– Прости, что сделал тебе больно, – я вздрогнула от этих слов. Наверное, даже терминатор с его стальным механическим голосом сказал бы это выразительней. А тут – никаких эмоций, только слова.
– Не надо, – попросила я, но Леня не услышал.
– Почему ты мне не сказала? – громче начал напирать он.
– Сам разве не понимаешь? – пожала плечами и честно призналась, вкладывая в это признание всю свою любовь, все свои чувства и желания. – Я хотела, чтобы это был именно ты.
– Так нельзя… ты слишком маленькая.
– Зато ты слишком взрослый! – неожиданно для себя я стала говорить резко, с вызовом, лишь бы не заплакать. Не сейчас, не на его глазах.
– Я старше тебя на двадцать лет, – именно этих слов стоило ожидать в первую очередь.
– Двадцать пять, – я поправила его и мысленно подготовилась к очередной лекции о том, почему мы не подходим друг другу. Запредельная радость от случившегося между нами волшебства медленно растворялось, и ее место грубыми толчками заменяло четкое изображение реальности.
– Ты не можешь не понимать, Надя! Ты ведь умная девочка, а то, что произошло между нами – аморально.
– Леня… – я протянула руку, чтобы дотронуться до него, но передумала. Сейчас мои прикосновения только оттолкнут его.
– То, что случилось – это физическое желание, и не более того. Ты захотела почувствовать себя взрослой, а мне нужна была разрядка после фестиваля, – убеждал Филатов скорее себя, чем меня.
– Нет, я осознанно этого хотела! Чтобы это был именно ты, а не кто-то другой!
Никому, даже Лене не позволю пройтись тяжелым кирзовым сапогом по своей мечте и растоптать ее плоской подошвой до основания. Пусть он не надеется, что я поддамся и соглашусь с тем, что все, что только что произошло между нами – это банальная случайность. Нет, я осознанно шла к этому все то время, как маленькой девочкой влюбилась в его голос по радио. И даже если Леня считает иначе – плевать! Я поняла, что в нашем споре нет победителей. Каждый прав в своей иллюзии.
– Скоро ты поймешь, что ошиблась.
– Почему ты называешь мои чувства ошибкой? – забыв о том, что прикрыта лишь одной его рубашкой, я подскочила с дивана и села напротив мужчины, у его ног. – Я хочу быть с тобой, всегда, до конца жизни. И я никогда не была ни в чем так уверена, как в этом, – последние слова почти прошептала, вложив в них все свои больные чувства к этому человеку, хотя уже задворками сознания понимала, что счастливого финала у этой истории не будет.
– Не получится, – сказал как отрезал. – Одевайся, я отвезу тебя на вокзал.
Я послушно оделась, словно сомнамбула, и через полчаса мы уже прощались. Ни слова не сказали друг другу, даже не обнялись, просто стояли рядом, и каждый думал о своем. Уж не знаю, о чем думал Филатов, я хотела научиться его ненавидеть.
Я подарила ему себя, свою девственность, отдала доверчиво, не задумываясь, а он просто поиграл мною и выкинул. Он все же смог растоптать мои чувства… надо же, для него это не любовь, а разгулявшиеся гормоны.
Опять вспомнилась героиня «Сумерек». Она ведь тоже по причинам, которые придумал ее любимый вампир, не могла быть рядом с ним, и так же плакала, захлебывалась слезами. И ждала, как Хатико, надеясь на встречу. Нового шанса судьба не даст, а этот я профукала. Стоило оно того? Да, определенно стоило, и своего первого мужчину я не забуду никогда.
Видимо, Леонид подрастерял квалификацию. Эта девочка была девственницей.
И если поначалу он был уверен в этом, когда видел ее красные от смущения щеки, то потом она стала вести себя более расковано, открыто, и эта смена ее поведения приводила мужчину в замешательство. Сейчас такая молодежь пошла, что в двенадцать лет рожают, а тут целых семнадцать… Что же он натворил…!
Леониду было стыдно перед этой девочкой, перед самим собой, своей совестью, которая никак не успокаивалась. Хорошо хоть, о защите не забыл. Детей иметь он больше не хочет. Никогда и не под каким предлогом. Второго случая он морально не выдержит и точно сломается. В прошлый раз он едва с ума не сошел.
А девочка пусть домой едет. Она получила что хотела. Да и парни будут довольны – все-таки смогли подложить под него эту малолетку, пусть и на один раз. Но какой это был раз… Леонид все еще ощущал в своих руках тепло юного тела, ее нежные легкие поцелуи и как она крепко сжимала его в объятиях, будто боялась отпустить. Такое невозможно сыграть, и Наде действительно с ним было хорошо.
И пусть они никогда больше не встретятся, Леня до ошизения рад, что он у нее первый. Нет, он не станет единственным – слишком велика привилегия, не потянет, но о нем она всегда будет помнить, ложась в постель с другими парнями. И с ним будет всех их сравнивать.
Черт возьми, почему в груди так жжет, когда он представляет Надю с кем-то другим…?
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Возвращение домой для меня оказалось сродни становлению памятника несбывшимся надеждам. Родные с радостными объятиями встретили меня на пороге, мама позвала к столу, а папа забрал багаж. Никто из них не заметил моего равнодушия, а ведь я наивно полагала, что после первой проведенной с мужчиной ночи девушка меняется и внешне, и внутренне, однако же все во мне осталось прежним. Я тоскливо рассматривала свое отражение в зеркале, пытаясь найти в себе что-нибудь примечательное. Серые глаза, тусклые волосы, бесформенный свитер. Неудивительно, что Леня так запросто смог переспать со мной и забыть. И за это я должна была ненавидеть Филатова. Он не только растоптал мои чувства, но еще и танком по ним проехался для верности. Именно так он избавляется от назойливых поклонниц? Но ведь он сам, САМ пригласил меня на этот чертов фестиваль, предложил приехать и даже билет на самолет для меня оплатил. Он дал мне надежду, что между нами не просто разгулявшиеся гормоны, а нечто гораздо большее. И теперь я любила его еще сильней, словно мазохистка, и мои слезы имели отпечаток не обиды, а потери.
Громко ругаясь, словно умалишенная, покрывая всевозможными ругательствами группу «Внедорожник» и ее ненормального предводителя, стала срывать со стен плакаты, фотографии, наклейки, которые любовно собирала на протяжении всех этих лет. Это была самая настоящая истерика, когда глаза пелена застилает, и ты видишь перед собой только знакомое до мельчайшей морщинки лицо, на котором отражается чувство сильнейшего сожаления, казавшегося мне преступным, и слышишь чуть хрипловатый голос: «Одевайся, я отвезу тебя на вокзал».
Папа стоял в дверном проеме и не мешал, давая возможность выпустить пар, и только когда я без сил опустилась на пол и стала рвать на мелкие кусочки плакат, присел рядом со мной.
– Он тебя обидел? – указывая на идеально отфотошопленное изображение Филатова, спросил отец.
Я взяла в руки фото и нежно погладила подушечками пальцев глянцевое лицо, чувствуя, что слезы прекратились. Остались чистейшая апатия и безразличие ко всему.
– Да пошел он! – ответила невпопад и разорвала снимок.
Папа осторожно погладил меня по волосам, пытаясь успокоить, и заверил меня, что время лечит.
Но нет, он ошибся. Время не лечит. Я с легкостью могу опровергнуть данное утверждение. Время не лечит, а калечит. Медленно убивает, душит, царапает изнутри острыми когтями и забрасывает воспоминаниями. Для меня время вдали от любимого человека казалось самой настоящей бездной, в которой я тонула, захлебывалась, и не было рядом ни единой тростинки, чтобы ухватиться за нее.
И если поначалу я избавилась от плакатов, переклеив в спальне симпатичные обои с котятами, то лишь для того, чтобы через пару недель снова повесить над кроватью черно-белый, как и моя тоска – снимок Филатова. Говорят, любить нужно так, чтобы твою фотографию носили в кошельке. Так и есть, я буквально молилась на изображение Лени. Скучала по нем, тосковала, и отказаться от любви к нему было выше моих сил. Люба, глядя на мои переживания, назвала меня чокнутой и помешанной, и была права. Я скучала по нем… тосковала не только по его образу, внешности, ярко-синим глазам, но даже по мыслям и воспоминаниям. Кто такой Леня, по сути? Всего лишь самый красивый и самый жестокий мужчина на свете. Всего-то навсего…
Меня ломало, как наркомана, лишенного дозы, хотелось рыдать от одиночества, и я никак не могла понять, почему ощущала себя такой неприкаянной в доме, где живут мои родные люди. Люди, умеющие удивлять.
– Надюх, я беременна, – огорошила меня прямо в лоб Любаша в очередной попытке вытащить меня из продолжительной депрессии.
Я попыталась абстрагироваться от собственных проблем и, искренне обрадовавшись за сестру, тут же принялась поздравлять ее.
– Как отреагировал Денис? – само собой разумеющийся вопрос потерпел неожиданное фиаско.
– А при чем здесь Денис? – невинно удивилась Люба, сделав вид, что все в порядке: – Отец моего будущего ребенка не он.
Меня будто обухом по голове ударили. Я мысленно взмолилась, чтобы моя догадка не подтвердилась. Неужели та единственная ночь с Лешей Бахтиным оставила вот такой памятный след в жизни моей сестры? Измена, пусть и с кумиром миллионов, всегда остается изменой. И эта беременность – прямое тому подтверждение.
– Да, – подтвердила Любаша мои опасения. – Я беременна от рок-звезды. Твоего, между прочим, кумира.
Ну, допустим, бас-гитарист «Внедорожника» моим кумиром не был, в отличие от фронтмена, но настрой Любы развеял мою растерянность.
– И что ты будешь делать?
– Как что…? – изумленно подняла бровь сестра, будто услышала чистейшую глупость. – Рожать!
– А… – продолжить свой вопрос мне не позволили. Люба уверенно заявила:
– А Алексею об этом знать не обязательно. Сама воспитаю.
Я подумала о будущем своего еще нерожденного племянника, и оно, увы, не казалось мне радужным. Да, его будет любить вся наша большая семья, но любому ребенку нужен отец. Сестра же так не считала и, оповестив родителей о своем положении, твёрдо заявила, что готова стать матерью-одиночкой. Мама с папой, скрепя сердце, ее в этом поддержали.
– Леонид Александрович, вы вернулись! – Леню с порога встречала Варюша, которая уже давно стала полноправным членом его семьи. – Знаете, Темочка научился говорить слово «папа».
Леня кивнул няне и заглянул в комнату сына. Мальчик стоял у окна и рассматривал пейзаж за прозрачным стеклом. На отца он не обратил ровным счетом никакого внимания, даже не обернулся в его сторону.
– Темочка по вам очень скучал, – суетилась вокруг Варюша.
Филатов глубоко вдохнул и поборол наворачивающиеся слезы. Сильный, уверенный в себе музыкант, собирающий на своих концертах стадионы, вдруг задрожал, нерешительно подошел к ребенку и опустился перед ним на колени. Обнял крепко, сильно, чувствуя непомерную вину перед ним.
Артем сжался в его руках, будто прикрываясь, и вдруг посмотрел на отца яркими синими глазками. Он будто пытался вспомнить что-то, пыжился, и все же смог выдавить из себя по слогам хриплое:
– Па-па…
У Филатова сердце в груди сжалось, сморщилось, словно лишенный воды и света цветок, и мужчина подумал: если уж его безнадежный сын смог научиться говорить – пусть с трудом, пусть с опозданием, но он смог! – то и он сам может научиться чувствовать…? Заново, как в первый раз…
День моего совершеннолетия отмечать не хотелось. Вот если бы Филатов был в зоне моей досягаемости, то я бы, без сомнения, закатила громкий праздник, помпезно отметив этот день в календаре красным, когда все ранее запрещённое стало разрешено. А без Леонида мамины приготовления и ожидание гостей с самого утра казались мне пиром во время чумы. Ненужные слова поздравлений и пожеланий любви и счастья в этот день звучали как издевка.
К тому же после длительного перерыва в учебе мне кровь из носу необходимо было догнать пропущенный материал и направить все силы на написание курсовой работы. В колледже на все вопросы о моих пропусках отвечала однозначно – болела. Я ведь действительно болела, ведь иначе, как болезнью, мою любовь к Филатову назвать нельзя. Моя неизлечимая болезнь, и я хочу снова умирать в его руках.
– Надь, я хочу с тобой поговорить, – подошел ко мне после лекции Андрей.
– Давай не сейчас?
Я складывала конспекты в сумку и даже не смотрела на однокурсника, всем своим видом показывая нежелание разговора. Этому трюку я научилась у Лени, полностью скопировав и его напряженную позу, и резкие интонации в голосе. Вместо ответа однокурсник положил передо мной на парту плюшевого медвежонка-тедди, серого такого, невзрачного. Прямо как я. Верная ассоциация.
– С днем рождения!
– Спасибо, – изо всех сил стараясь казаться милой, поблагодарила я и грубо засунула игрушку в сумку. Отдам Любаше для будущего племянника. А мне это ни к чему – выросла уже из возраста медведей, белочек и зайчиков.
Тема возраста бессознательно колола меня изнутри все это время. С сегодняшнего дня я совершеннолетняя, но какой в этом толк, если человек, единственный, для которого цифры в паспорте имеют значение – от меня отказался? И теперь мои импровизированные каникулы с группой «Внедорожник» остались в прошлом. Красивое воспоминание, о котором я никогда не забуду, как не забуду и своего первого мужчину.
Черт, Филатов уже начинает мне мерещиться – вон он, маячит среди толпы студентов незримой тенью отца Гамлета. Быстро покачала головой из стороны в сторону, прогоняя галлюцинацию, но навязчивое видение никуда не исчезло. Не сразу до меня дошло, что со зрением у меня все в порядке. Как, впрочем, и с головой.
Леонид Александрович собственной персоной, не удосужившись прикрыться капюшоном, стоял у выхода, скрестив руки на груди, и не сводил взгляда с двери. Конечно, я не обозналась – спинным мозгом почувствовала, что это он. И смотрел он НА МЕНЯ!
Рядом с ним суетливо прыгала небольшая стайка студенток. Они пристально и нагло рассматривали Филатова и громко спорили – он это или не он. Звезда отечественного рока, заметив неприкрытое внимание к собственной персоне, отвернулся от девушек, все же натянул широкий капюшон, пряча лицо и не позволяя никому себя рассмотреть. А я чуть не закричала от радости. Все обиды и переживания мигом отошли на дальний план подсознания, скрывшись в уголках памяти. Вместо них теперь в моих мыслях ярким фейерверком проносилось заветное понимание, что Леня здесь. И уверенность в том, что он приехал именно ко мне – захватило с головой.
На ватных ногах я подошла к мужчине, остановившись от него на расстоянии вытянутой руки. Вопросы в моей голове проносились один за другим в нескончаемом хороводе, а вот Леня был относительно спокоен. По крайней мере, мне так казалось. Он с натянутой полуулыбкой протянул мне руку с небольшим бумажным свертком.
– С днем рождения, – меня будто током ударило от его прикосновения. – Теперь ты совсем взрослая.
– Но недостаточно взрослая для тебя? – надо же, сам приехал. Поздравил меня ни смс-кой, ни звонком, а лично. Неужели я смогла удостоиться этой привилегии?
– Это наш новый альбом, – проигнорировал Леня мой вопрос и указал на свёрток. – Официальный выход через месяц.
Он говорил, а я смотрела на него во все глаза, и сердце в груди остановилось. И время тоже остановилось. Голос любимого человека, о чем бы он там не говорил – показался мне самым волшебным звуком на планете. Меня охватывали сотни чувств, и самым сильным из них была нежность. И сейчас, в этот самый момент, я уже не помнила, что ещё утром хотела обрушить на этого мужчину весь свой гнев и всю свою обиду.
Посмотрела на подарок. Новый альбом «Внедорожника» назывался «Талисман». На обложке Леня держал в руках серебряный кулон в форме сердца на цепочке, направив взгляд прямо в объектив. Еще немного, и этот пронзительный взгляд синих, словно небо над головой, глаз – достанет до самого сердца. Хотела бы я посмотреть, как происходила фотосъемка – романтичный музыкант на картинке никак не связывался с образом того Филатова, которого знаю я.
– Спасибо, – не сводя взгляда с музыканта, засунула пластинку между тетрадями в сумку.
А Леня вел себя так, будто бы ничего не произошло. Как легко у него это получается – делать вид, что все в порядке! Пока мы шли до гостиницы, в которой он остановился – разговаривали обо всем. О моей практике в местной поликлинике, о том, что дочка Сережи заболела ветрянкой, что Валик проспорил жене и побрился налысо.
В этот раз у гостиницы не дежурила толпа фанатов. Если я правильно поняла, то свой приезд в мой город Леня нигде не анонсировал и никому о нем не говорил. А если студенты моего колледжа и узнали его, то все равно не успели ещё разнести слух о том, где и с кем Леонид Филатов проводит сегодняшний день.
– А завтра я возвращаюсь домой, – криво улыбнулся Леня, а мое сердце, казалось, пропустило тысячу ударов и замерло вовсе. Завтра он уедет, а сегодня…?
Уходить совершенно не хотелось, но и стоять друг перед другом в непонятном молчании абсолютно бессмысленно и глупо, пусть и до сладкого безумия приятно.
Леня сдался первым. Он взял мои руки в свои и внимательно всмотрелся в мое лицо. Не знаю, что он в нем нашел, но через мгновение мужчина наклонился и осторожно коснулся губами моих губ. Несмотря на прохладную погоду, под пальто у меня побежали уже знакомые мурашки, вызванные близостью любимого и такого желанного мужчины. Я тут же неосознанно потянулась к нему и хотела продолжить поцелуй, но Леня медленно выпрямился и с предупреждением произнес, очень отчетливо, будто заговаривал:
– Я старше тебя на двадцать лет.
– Двадцать пять, – недовольно поправила я. Снова та же шарманка, ничего нового я не услышу. Но Леня смог меня удивить.
– Я хочу тебя. Но больше предложить ничего не могу.
В поднявшейся в груди радости потянулась на цыпочках к его уху – не достала. Обвила руками шею, притянула к себе и со всей своей чувственностью, на которую только была способна – произнесла:
– Леня, я хочу быть с тобой. На ночь, на неделю, на год. На сколько получится, – а потом тихо добавила: – Только не прогоняй меня…
Слегла повернула голову и осторожно поцеловала мужчину, на деле доказывая искренность своих слов. Смутно помню, как мы вошли в гостиницу, поднялись в его номер, но отчетливо помню последнее предупреждение:
– Ты уверена?
Разве могла я ответить отказом человеку, об ответных чувствах которого мечтала с детства? И если наш первый раз он может пенять на физическое желание, на похоть, на гормоны, да на что угодно – не важно. Важно то, что сейчас он здесь, рядом, дал мне выбор и выбрал сам.
Казалось, я ждала его губы целую вечность. И сама с пылом целовала любимые глаза, цвет которых, казалось, стал еще ярче, еще синее, эти колючие щеки, нос с горбинкой, а Леонид с такой же силой отвечал. Не пытался оттолкнуть или возразить, а сам целовал – жестко, больно, будто тоже ждал этого сотню лет.
Больше не было ни боли, ни неудобства. Было ни с чем не сравнимое наслаждение, когда сотни искр взрываются перед глазами, когда каждая клеточка тела звенит, словно натянутая до невозможности струна.
С победной маниакальностью я улыбалась каждому прикосновению или грубоватой ласке. Леня удерживал меня в своих объятиях, навалившись сверху и не позволяя высвободится, и ласкал так медленно, так осторожно, будто просил прощения за тот, случайный и быстрый наш первый раз. Его прикосновения горячим медом разливались по моей коже, и когда, наконец, я почувствовала в себе медленные, осторожные движения – в голове триумфально взорвались яркие огни. Поистине, это самое важное завоевание в моей жизни, но, несмотря на весомый перевес в мою сторону, я была бессильна перед Лёней, и он это чувствовал. Бережно и ритмично подводил меня на самую вершину, и меня пополам разрывало от первобытных ощущений. Я изгибалась под ним в диком желании получить ещё больше, ещё глубже, ещё быстрее…
Лёня заполнил собой всю меня изнутри, двигаясь быстрее, несдержаннее, заставляя меня дугой выгибаться под ним от страстных и сильных ласк, напрягаться до изнеможения, пока, наконец, я не почувствовала, как мой мужчина резко замер во мне и глухо простонал мое имя.
В его объятиях было так легко и уютно, что хотелось наслаждаться этими ощущениями вечность. Я так и не уснула, до самого утра пролежав с открытыми глазами, и получала нескончаемое удовольствие от ощущения присутствия любимого человека рядом.
Леня спал, уткнувшись в мое плечо и обхватив меня руками, прижимая к себе. Подумала о том, что предел всех моих мечтаний – это каждое утро так просыпаться. Во сне Леня выглядел еще красивее. Морщинки разгладились, вечно угрюмое и напряженное выражение лица сменилось на вполне себе довольное и умиротворенное. Так он казался совсем молодым. Но вот седых волос стало немного больше, чем в нашу последнюю встречу. Длинные ресницы чуть дернулись, когда я попыталась удобнее устроиться на его плече.
Эх, Филатов, Филатов… Было бы у нас все по-другому…
Осторожно, стараясь не разбудить спящего мужчину, я тихонько высвободилась из оков его крепких рук, встала с кровати и быстро оделась. Леня не проснулся, и я почувствовала легкое дуновение разочарования. Захотелось, чтобы он взял меня за руку и никуда не отпускал.
Зачем я пытаюсь себя обмануть? Ведь как только Леня проснется, снова начнет извиняться и объяснять, что мы с ним не пара, аргументируя свой вывод сотнями причин. В ход пойдут и возраст, и статус, и вообще все на свете, лишь бы отстранить меня от себя.
Хоть моим единственным желанием и было разбудить его и попрощаться как следует – по-настоящему, глядя глаза в глаза и с обещанием новой встречи, но разочаровываться больше не хотелось. Поэтому взяла карандаш и на стикере аккуратным почерком вывела:
«Не хочу слышать твои извинения»,
приклеила записку на зеркало. Не удержалась – поцеловала на прощание заросшую щеку, наслаждаясь ставшей уже родной колючей щетиной. Он когда-нибудь бреется?
В этот день в расписании стояла самостоятельная по генетике, поэтому из гостиницы, не заезжая домой, где меня ждет разгромное объяснение с родителями, поехала на учебу. Правда, первую пару я пребывала в состоянии прострации. Память то и дело возвращала меня к сегодняшней ночи. Я раз за разом прокручивала в голове все то, что делал со мной Леня и как и где он меня целовал. В этот раз не было боли или неудобства, и Филатов ласкал меня до умопомрачения, до экстаза, до криков с просьбами прекратить и в то же время продолжить доводить меня до состояния, когда каждая клеточка кожи буквально звенит от любого прикосновения, как туго натянутая гитарная струна.
Могла ли я остаться? Конечно, могла, но наутро меня обязательно бы ждала очередная лекция о том, что мы не подходим друг другу, что я еще маленькая, глупая, ничего не понимающая в этой жизни фанатка. А так все легко и просто. Леня проснется, увидит записку и с чистой совестью уедет туда, откуда приехал.
Сосредоточиться на занятиях было невозможно, но самостоятельную, как ни странно, я написала, и даже без помощи Андрея, который с интересом поглядывал на меня.
Когда преподаватель собрал со студентов все работы, мне на телефон пришла смс с однословным вопросом:
«Почему?»
Победно улыбнулась и ответила:
«Потому что не хочу больше слышать твои оправдания».
Рингтон на мобильнике заиграл одновременно со звонком, оповестившем об окончании пары.
– Надя, не надо со мной играть! Я оставил все дела и приехал к тебе – и для чего? Чтобы утром записку твою прочитать? Извини, но я давно вырос из этого возраста!
Леня говорил громко, обеспокоенно – то ли обвиняя меня, то ли ругая себя за собственные предрассудки и безрассудство. Меня немного испугал его тон, но разве не этого я так долго добивалась? Не хотела ли я, чтобы Леня открылся мне в своих чувствах? Чтобы позволил насладиться первой женской победой – самой сладкой и приятной.
– Прости, – дрогнувшим голосом произнесла я, пораженная его признанием.
– У меня через час самолет, и я хочу, чтобы ты меня проводила, – тоном, не требующим возражений, заявил он.
Его просьба, больше напоминающая приказ, привела меня в чувство, и ко мне вернулась былая уверенность.
– Надя…
Я впервые услышала из уст Леонида свое имя, в котором прозвучало отражение моей боли, моей надежды, моей любви и бессилие перед этими чувствами.
И когда прощалась с ним у стойки регистрации, не могла сдержать слез от нахлынувших чувств, но Филатов молча прижал меня к своей груди, уткнувшись лицом мне в затылок.
– Все будет хорошо, – донеслись до меня его слова. Он меня пытается успокоить или себя?
А новый альбом я прослушала до дыр, ставя треки на повтор. И вспоминала слова Филатова, сказанные в первые дни знакомства: «Любовь? Это рок, девочка!» И все же в этих песнях была любовь. Тяжелая, противоречивая, но любовь.
Ты – мой личный ангел-хранитель,
Но внутри меня бес-победитель.
Вознеси меня в райский сад
Или навсегда отправь в ад.
Я в твоей власти, решайся,
У меня мало сил защищаться.
Я хочу быть рядом с тобой,
Быть убитым твоею рукой,
Ты выматываешь мне душу,
Хочешь – утопи меня в луже.
А лучше – люби, как умеешь,
Ты нужна мне. В это веришь?
Несмотря на лирический текст, группа «Внедорожник» осталась верной себе – сумасшедшая, драйвовая, с агрессивными проигрышами музыка и рычащий голос исполнителя. Каждый день на репите – на парах, в маршрутке, в ванной – лишь бы только быть ближе к любимому. Альбом получился удачным, особенно эта композиция. Я блаженно улыбалась, даже глаза прикрыла от удовольствия, стараясь впитать в себя каждое слово в этой песне. Мне казалось, что в этот момент голосу любимого человека в крошечном динамике наушника подпевала моя душа, будто бы песня написана обо мне и для меня. Призрачный мираж недосягаемого счастья после сотни попыток все-таки смог приобрести реальную осязаемую форму.
Леня уже который день колдовал над нотами. Глаза его были закрыты, и только губы тихонько напевали уже готовый текст, пытаясь наложить его в такт на неровную мелодию.
– Что, творческий процесс пошел? – с сарказмом посмеялся Валик, указывая на разбросанные по всей студии бумаги. – Значит, помогла тебе эта девочка? А ведь как спорил-то с нами, отказывался…
Леня на шутку барабанщика никак не отреагировал – то ли было как-то стыдно перед друзьями, что пошел у них на поводу и поддался слабости, то ли действительно не обращал внимания на любые внешние раздражители.
– Тише ты! – Краснов вытолкал Валика из студии. – Не видишь что ли? Из него песни льются, как вода из-под крана! Эдак через пару дней он нам новый альбом насочиняет! Так что на полгода вперед мы с тобой работой точно обеспечены.
А Леня, словно сросшись с гитарой, едва успевал записывать льющиеся откуда-то изнутри звуки на бумагу. Конечно, главным катализатором этого состояния была она – Надя. Его личный ангел-хранитель и в то же время – самый жестокий палач. Потому что чувство вины перед ней у Леонида было запредельным, и только музыкой фронтмен мог заглушить его.
На остановке столкнулась с Андреем. Видимо, он меня специально поджидал, потому что пара вот-вот должна была начаться.
– Надюх, привет, – как-то безрадостно поздоровался он.
Я остановилась, вытащила из ушей наушники с любимым голосом. Недовольно поджала губы, надеясь побыстрей закончить еще даже не начавшийся разговор.
– Это вчера ты с Леонидом Филатовым разговаривала? Ну, который из «Внедорожника»?
Если об этом знает наш доблестный отличник, то и половина колледжа в курсе. Слухи-то разносятся быстро. Поморщилась от одной мысли, что теперь придется быть в центре внимания студентов и, возможно, преподавателей. Не самая лучшая перспектива.
– Тебе какое дело? – озлобилась я.
– Он же старый! – со смешком выпалил однокурсник.
Я удивленно приподняла бровь, ожидая продолжение занятного монолога парня о том, каким еще он видит Леню.
– Хотя знаменитый, при деньгах. Это как же вы с ним познакомились? – Андрей говорил надменно, с сарказмом. Мне не понравился его тон.
– Андрюх, я тебя по-хорошему прошу – отвали, – попросила я однокурсника, но тот как будто не слышал.
– Ты с ним уже спала? – продолжал бестактно допрашивать меня парень и, судя по его взгляду, успевал делать нехитрые выводы: – Теперь, конечно, мои приглашения в кино покажутся тебе совсем невыгодными, Филатов-то тебя наверняка не в дешевые заведения водил!
Я во все глаза посмотрела на Андрея, который продолжал:
– Не знал, что ты настолько продажная, что под старого мужика ляжешь, лишь бы он с деньгами был. А какой тихоней ты притворялась, что я поверил и повелся… Теперь об этом жалею!
Как у него только наглости хватило упрекать меня в подобном! Какое право он на это имеет? И его самозабвенная помощь с экзаменами, его единственное достоинство, не стоит подобных унижений!
Я нервно ответила непечатными словами, так громко, что слышали все находящиеся на остановке люди. После чего обошла однокурсника и направилась в колледж. Моему возмущению не было предела! Какой-то вшивый отличник позволил бесцеремонно разговаривать со мной так, будто я ему денег должна! Подумаешь, в кино с ним не сходила, но при чем здесь Леня? Какого черта Андрей вообще предъявил мне встречу с музыкантом? Это что, ревность такая? Плевать. Для меня Андрей никто и пусть никем остается.
С самого коридора за моей спиной шел громкий шепот:
– Правильно она сделала. Я б такому тоже дала, мужик-то известный!
– Как они вообще познакомились? Где Филатов, а где эта…
– Фи, он такой старый, небритый… Меня тошнит от его песен.
Стараясь думать о предстоящей лекции, я села за парту. Со всех сторон чувствовала на себе любопытные взгляды – и студентов, и некоторых преподавателей, но лично с расспросами никто больше не донимал. Однако же после бестактного признания Андрея хотелось мысленно придушить каждого, кто смотрел в мою сторону. Наверное, лучше будет пропустить пару недель учебы, чтобы эти неуютные разговоры и перешептывания за спиной прекратились. За это время наверняка появится новая тема для обсуждений, и обо мне забудут.
Вечером позвонил виновник этой самой заинтересованности.
– Привет. Как дела? – будничным голосом спросил Леонид, будто бы все в порядке. Но разве между нами не все в порядке? Сам Филатов позвонил мне на мобильник – предел моих мечтаний. Так неужели мне есть о чем переживать? Напротив, пора расслабиться и радоваться жизни, ведь она подарила мне счастье в лице рок-кумира молодежи.
