Текст книги "Фанатка: до взлета (СИ)"
Автор книги: Тина Милош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Предложение Валика было настолько неожиданным, что я не знала, как правильно на него отреагировать, чтобы не показаться психически неадекватной. Да что там я – родители устроили настоящий вынос мозга с запретами вплоть до домашнего ареста, чтобы их младшая дочь ненароком не сбежала. Вот только упускать уникальную возможность снова увидеться с Филатовым не хотелось. Его имя подействовало на меня как упавший на голову удачный шанс от господи Фортуны, и я мгновенно ответила согласием. Синяя птица снова помахала передо мной своим волшебным хвостом.
– Джек-пот, – отозвалась Любаша и неожиданно заступилась за меня: – Мам, пап, отпустите ее! Пусть хотя бы у одной из ваших дочерей появиться возможность выбиться в люди и не перебирать бумажки в офисе, как я!
Мама тут же встала на дыбы:
– Я против! Тебе только семнадцать лет!
– Надя, это шоу-бизнес, где человеческие качества не ценятся, – папа приводил мыслимые и немыслимые доводы, желая отговорить меня от поездки, правда, слегка спокойнее, чем мама. – К тому же у тебя учеба! Как же колледж?
– Все будет хорошо, – заверяла я, выкатывая чемодан из спальни и не желая слушать никакие аргументы. В данном случае спорить со мной было бесполезно. Запирать меня в комнате, как это делали раньше – глупо и недальновидно. Я уже выросла из этого возраста и могу сама принимать решения, касательные моей жизни.
После истерики и клятвенных заверений родителям, что со мной все будет в порядке и обо мне позаботятся, я наскоро собрала вещи и поехала в аэропорт. Билет уже заказал Валик. Конечно, такая спешка была ни к чему, но я буквально горела от желания снова иметь возможность смотреть вживую на Филатова. Я не видела его всего пару дней, а уже успела забыть, какой он красивый в реальной жизни. Кстати говоря, о его безразличии к себе я тоже уже не помнила.
Моя спешка была обусловлена еще и тем, что я, честно говоря, боялась, что музыканты передумают. Мало ли какие у них планы? А если они решили посмеяться над малолетней идиоткой…?
На прощание папа строго наказал:
– Думай головой, девочка моя, все-таки это не картинки с плаката…
Только я уже не слышала его наставлений, прокручивая в голове различные варианты своего поведения с Филатовым. Я ведь себя знаю – снова буду трястись, как осиновый лист на ветру, при одном только взгляде на него. Но в этот раз неожиданно подвернувшийся счастливый случай я не упущу. И тихонько рассмеялась от подобных мыслей. Врядли я смогу соблазнить Леонида, если только он сам этого не захочет. А он не захочет – свою позицию музыкант обозначил предельно четко. Однако же я надеялась на перемены в его настроении. Хотя бы подружиться… и я стану счастливее.
– Надя, мы будто и не прощались! – обнял меня Валик при встрече на перроне, забирая из рук небольшой чемодан. – Как доехала?
– Неплохо. А…
– А Леонид сейчас на студии, – будто читая мои мысли, предупредил барабанщик. – Поедем с тобой к нему? – и понимающе тронул меня за плечо. – Он ждет…
Студия находилась в подвальном этаже одного из офисных зданий. Еще в коридоре мне буквально заложило уши от стоящей в помещении тишины. Она была настолько тяжелой и оглушающей, что складывалось ощущение, будто сами стены скрадывают в себя звуки наших шагов и обрывки фраз, малейшие шорохи. А когда Валик открыл дверь, по ушам вдруг резко ударили звонкие переборы гитары и громкие голоса. Сергей и Алексей широко и приветливо улыбнулись, как будто ждали меня, а Михаил, глядя исподлобья, кивнул в сторону другой двери:
– Ленька там, в микшерной. Можешь с ним поздороваться.
Сидящая рядом с ним Инна никак не прокомментировала мой приезд и с интересом разглядывала меня, чуть сощурившись и оценивая. Но в ее оценке я точно не нуждаюсь!
– Да, – я ответила твердым голосом, но мой решительный настрой напрочь выдали трясущиеся ноги. Да, я откровенно боялась этой встречи, потому что прошлый опыт общения с этим человеком успехом не увенчался. Вдруг так ничего и не изменится?
Филатов сидел на высоком стуле и пытался наиграть на электрогитаре незнакомые аккорды. Он выглядел слегка озабоченным, нахмуренным, широкие брови низко соединены на переносице. Леонид раздумывал над чем-то важным, касающимся только его, был обособленным от действительности и от того еще красивее.
В «Сумерках» главная героиня так завороженно рассказывает о своих чувствах, с восхищением описывает очевидную красоту своего возлюбленного, что я ненадолго почувствовала себя на ее месте – при одном взгляде на музыканта мое сердце было готово взорваться от переполнявших эмоций. Разве можно быть таким восхитительно идеальным?
– Привет, – вроде бы мой голос не дрожал, но взгляд все же со смущением отвела. Как тургеневская барышня, ей-Богу! Еще немного – и кисель из карманов польется…
Филатов даже не посмотрел в мою сторону.
– Привет, – был его пространственный ответ, сказанный на гитару, будто бы он с ней здоровается.
Сразу стало понятно, что разговор не заладится, я без предлога оставила Леонида с его творческим процессом за дверью и вернулась к остальным музыкантам. Те как раз репетировали новую запись.
– У нас не творческий процесс, – одним махом опроверг мои слова Шустов. – У нас творческий кризис! Через месяц по контракту должен быть готов альбом, а записей по нулям. Материала нет, – развел он руками для эпичности. – Однажды мы полгода не могли ничего нового выдать.
– Зато потом выпустили свой третий альбом, – напомнила я, и Валик усмехнулся.
– И все-то ты знаешь… – не удивился он.
– Не забывай, я ваша фанатка.
– Нет, – опроверг барабанщик мои слова: – ты – поклонница.
Я недоуменно посмотрела на Шустова. Ему на помощь пришел Михаил и объяснил на первый взгляд неочевидную разницу:
– Поклонницам нравится наша музыка, тексты, но в рамках приличия, – и постучал пальцами по грифу гитары, доказывая свою точку зрения. – А фанатки – это психически неуравновешенные маньячки, которые готовы ботинки наши целовать.
Я промолчала о том, что считаю Филатова чуть ли не спустившимся с небес полубогом и готова не только ботинки его целовать, но и вылизывать языком до блеска. На концерте я даже свой отпечаток на его обуви оставила и радовалась этому как неожиданному подарку судьбы.
– Кстати, поклонница, – обратился Михаил ко мне: – о чем бы ты хотела услышать в наших песнях?
– Можно… эээ… что-нибудь… про любовь… – я старательно подбирала каждое слово, дабы не опозориться, и в результате все равно дала промашку. Оказывается, во время моего ответа Леонид стоял в дверном проеме и смотрел на меня как на неразумного ребенка и, как и положено взрослому наставнику, пояснил отнюдь недоброжелательным тоном:
– Любовь? Это рок, девочка!
Я мгновенно заткнулась, хотя на языке крутились сотни тяжелых песен других исполнителей с романтическим подтекстом. Инна, заметив мое смущение, миролюбиво погладила меня на руке, будто успокаивая:
– Не обращай на него внимания. Леня всегда такой.
Какой «такой» – пояснять уже не требовалось. Я это и так поняла за недолгое время рядом с Леней. Грубый, злой, нелюдимый. Истинная рок-звезда, мать ее… Но подобная сложность ничуть не убавила мой пыл относительно планов на Филатова. Я хочу его соблазнить. По крайней мере, от мыслей об этом я точно не смогу избавиться – так круто изменилась моя мечта. От простого автографа до постели. Не крутовато ли? Впрочем, не важно. Если у меня все получится, то это будет самым лучшим подарком от судьбы. Не может ведь случится так, что эта самая судьба просто так позволила мне приблизиться к своему идеалу? Нет, я воспользуюсь всеми возможностями. По заверениями Валентина, время у меня есть…
Правда, для решительных действий пока рано. Необходимо собрать больше информации, иначе снова наткнусь на жесткий игнор, и тогда шансов точно не останется…
Михаил нежно поцеловал Инну, которая оказалась по совместительству менеджером группы, и посадил ее к себе на колени. Представить на его месте Леонида, как это делала в ресторане, наблюдая за Лешей и Любашей – уже не могла. Слишком уж тот замкнут. Миша же открыто улыбался и ласково гладил девушку по ее волосам.
– Сделаем из нее красавицу? – указал он в мою сторону, обращаясь к любимой. Та склонила голову набок, откровенно оценивала мой внешний вид. Джинсы, джемпер – повседневный стандарт, который, судя по выражению лица, Инна забраковала, но вслух согласилась:
– Сделаем. Нужно дать ему шанс…
– Ему…? – мне стало неловко. – Кому…?
– Леньке, кому же еще? – Инна заговорщицки прижала указательный палец к губам, секретно призывая к молчанию. – Он ведь тебе нравится?
Филатова на студии уже не было, поэтому я без ужимок ответила закономерно общеизвестными фактами:
– Ну, он известный музыкант, он красивый, он лидер группы и…
– Мы не о том. Он тебе нравится? – Инна выделила голосом последнюю фразу.
– Да, – пришлось мне честно признаться, хотя и без моего ответа все было понятно. – Очень… – и сердце замерло от того, насколько «очень».
– Тогда дело за малым. Превратить тебя из утенка в прекрасного лебедя!
Я слегка улыбнулась, а потом обеспокоенно спросила то, что все это время не давало мне покоя и железным гвоздем вбивало в меня неуверенность:
– А нужен ли принцу лебедь?
– Думаю, нужен, – подал голос Валик, внимательно следивший за нашим разговором. – Надоело смотреть на его хмурую морду.
Инна тяжело вздохнула и продолжила, не беря в расчет выпад барабанщика:
– Ленька – человек тяжелый, со своими заморочками. Не знаю, что произошло между вами, – она ткнула меня в грудь: – но он тебя заметил. Вспомни «Грозу». Наверняка ты ее слышала? Не буду заходить далеко и давать тебе надежду, но все может случиться…
Я знала эту песню. Мне очень нравился припев, где помимо тяжелых басов звучали нежные переливы флейты.
Имя ему – молния,
А фамилия – Гром,
Сущность – Гроза его,
И в душе чистый Соддом.
Ты же – радуга в небесах,
Ты – тот самый лучик света.
Зачем ты тянешься к нему?
Потерпи. Пройдет и это.
– Пойдем, – потянула меня за собой Инна. – Приведем тебя в порядок!
Я неуверенно, но послушно отправилась за ней в ближайший торговый центр. Так сказать, с корабля на бал. Поначалу чувствовала себя слегка неуютно, но Инна сумела быстро расположить меня к себе, давая подсказки и протягивая руку помощи. Короткое серебристо-черное платье с невысоким воротничком, надетое без бюстгалтера, по мнению девушки, должно было спровоцировать Филатова на ответные действия. А полный нокаут бы вызвали ажурные сексуальные трусики.
– Ты ведь хочешь соблазнить Леню? – будто читая мои мысли, спросила Инна и настойчиво повела меня к примерочным.
– Думаешь, получится? – спросил Валик у Сергея, когда они вдвоем вышли в курилку.
– Попробовать стоит, Надя – девочка хорошая. Вот только… – Краснов вспомнил свой семейный кошмар и содрогнулся: – несовершеннолетняя.
– Ну да, малолетка она, – согласился барабанщик и сделал первую затяжку. – Зато Ленька вон как приободрился…
– Давно пора. А то загнал самого себя в рамки… сам мучается и нам покоя не дает!
Сергей задумался, выпуская из себя колечки дыма:
– Лишь бы потом проблем с этой девочкой не было… Сам знаешь, каково оно бывает.
– Ну, это твоя жена шизанутая, – Шустов до сих пор не примирился с тем, что его друг выбрал несчастливую женитьбу вместо того, чтобы откупиться от наглой девицы и ее зародыша. Сергей и сам с этим до сих пор не может примириться, однако же на гастролях по сторонам не смотрит и хранит свою верность нелюбимой супруге. – Думается мне, что с Надей таких проблем не будет. А уж если она еще и выведет Леньку из того состояния, которое мы все сейчас наблюдаем – так и вовсе можно на хэппи энд рассчитывать.
– Что она сможет? – отмахнулся Сергей, снова надавив на мозоль. – Ей семнадцать лет, еще вчера под стол пешком ходила… – и некстати напомнил о моральной составляющей этого беспринципного заговора: – Валь, она нам всем в дочки годится. А мы ее под друга хотим подложить.
– Так, отставить сопли! – приободрился барабанщик. – Во-первых, она сама не против. Во-вторых, Ленька тоже вроде как за. Кому мы сделаем хуже, а?
О том, что Ленино «за» вилами по воде писано, Валик умолчал, оптимистично выстраивая в своей голове план по выводу фронтмена группы из затяжной депрессии.
Я смотрела на Леонида в упор, взгляд не могла отвести. Еще не уверенная в своей привлекательности, но настроенная на нечто большее, нежели просто наблюдать за ним из-за кулис.
Замела черным снегом зима
В середине жаркого лета.
Поселилась в тебе темнота —
Прямо в сердце, и нет в тебе света.
Ты оставила лучшее там,
За пределами этого дома.
И по мнению знакомых мне дам,
Лучше бы ты шагнула с балкона.
Ты отравляешь все, что вокруг
Жалким бездушным присутствием.
Ты запомни, что я скажу,
Считай это своим напутствием.
В этот момент заиграла более агрессивная музыка, и голос солиста загрохотал над залом:
Умирай – и не мучай других,
Забирай ад, который затих.
Засыпай среди других могил,
Умирай, чтобы я о тебе забыл.
От последних слов у меня мурашки по коже побежали. Почему-то после разговора с Инной, которая в данный момент выполняла свои профессиональные обязанности и о чем-то договаривалась с администрацией концерт-холла, мне с жутким мазохизмом хотелось верить в то, что у нас с Филатовым может сложится нечто большее, нежели отношения между фанаткой и недосягаемой рок-звездой. Соблазнить мужчину – легко сказать…! У меня даже опыта общения с этим мужчиной нет, а несколько слов, вырванных из контекста, ничего не значат. Филатов нарочно избегает меня, игнорирует любые мои порывы в его сторону и старательно делает вид, что не нуждается в моем присутствии.
– Тебя Шустик пригласил, вот с ним и развлекайся, – заявил он, когда я всего лишь попросила у него зарядку от телефона. Стоит ли говорить, что дальше этого весьма грубого предупреждения наше общение не продвинулось, что уж говорить о физической близости?
Мне семнадцать лет, и все знания о том, что происходит между мужчиной и женщиной за закрытой дверью, складывался только из прочитанных в интернете статей, рассказов подружек и лекций по медицине. Поэтому важный вопрос о том, что делать, оставался открытым. Желание соблазнить Леонида стало совсем невыносимым, я как помешанная хотела того, чего даже не могла объяснить. Смотрела, как он нежно и в то же время крепко держит гриф гитары, и представляла, как точно так же этими самыми руками он будет держать в объятиях мое тело. Вот фантазировать у меня получалось лучше всего!
Концерт тянулся нестерпимо медленно, мне казалось, что цифры на телефоне, показывающие время, остановились, и прошла целая вечность, когда, наконец, группа попрощалась с поклонниками и покинула сцену. И тут же из брутальной рок-звезды Филатов вновь превратился в закрытого от внешнего мира социопата. Он снова залип в экране смартфона, общаясь с кем-то по электронной почте, и этот невидимый собеседник для него был гораздо важнее, чем все остальные события, происходящие вокруг него и непосредственно его касающиеся. С кем таким важным он переписывается? С девушкой? Тайной женой? Кольнула ревность – едкая, чужая, неприятная. Хотелось вырвать мобильник у него из рук и разбить на осколки. Может, тогда он на меня посмотрит?
В гостиницу приехали поздно, сил хватило только на то, чтобы подняться по номерам. С легкой завистью заметила, как Михаил и Инна скрылись за одной дверью. Вот им точно нечего бояться и стесняться. Ведь они – пара, и логично и правильно, что спят они тоже вместе. А я… я даже не знаю, с чего начать.
В отчаянии я металась по номеру – из угла в угол, лихорадочно обдумывая свой план, а потом, собравшись с духом, проскользнула в коридор и постучала в соседнюю дверь, за которой скрывался мой любимый мужчина. Я так волновалась, что даже не удивилась тому, что у Леонида оказалось незаперто.
В комнате было темно, но не настолько, чтобы я не различила силуэт сидящего на кровати Филатова.
– Можно? – с колотящимся сердцем спросила я.
– Если я скажу «нет» – ты уйдешь?
Моя решительность мгновенно улетучилась, и, словно школьница, я стала по стойке смирно и опустила взгляд в пол.
– Если ты этого хочешь, то… – фраза прозвучала слишком двусмысленно, на что услышала тяжелый вздох.
– Надя, зачем тебе это все? – Леонид впервые назвал меня по имени. А я уж грешным делом начала думать, что настолько ему не интересна, что он не удосужился даже запомнить, как меня зовут! Запомнил, оказывается… Маленькая победа, придавшая мне уверенности.
– А зачем это другим людям? – ответила вопросом на вопрос.
– Ты же маленькая еще… – удар под дых, а Филатов продолжил, наверное, добить хотел: – Ты слишком молода и наивна, и вбила себе в голову, что можно…
– Можно что…? – перебила я его, не желая слушать о том, что и так прекрасно знаю. – Да, мне семнадцать лет. По возрасту не подхожу? Боишься, что женить на себе заставлю? Не заставлю, не бойся! – от переполнявших эмоций и неконтролируемой злости перешла на крик. – Я всего лишь тебя хочу!
Выпалила на одном дыхании и замерла, ожидая ответной реакции. Реакции не последовало. Филатов только лишь выпрямился на кровати и рассматривал меня в свете уличных фонарей, которые сияли в окно. Слабый луч падал на мое расшитое пайетками платье, заставляя его переливаться в холодном свете. Заметив эту особенность, я неумело повела бедрами, привлекая внимание к этой части своего тела. В ответ Леонид негромко усмехнулся:
– Меня? – чуть хрипло переспросил он. – Нет, ты хочешь тот идеал, который себе придумала. А я не такой. Ты многого обо мне не знаешь…
– Плевать, – отмахнулась я и снова начала переминаться с ноги на ногу. – Я хочу быть с тобой.
– Со мной…? – и снова этот наигранно удивленный тон. Леонид встал и подошел ко мне, слишком близко, но не касаясь.
В голову тут же ударил мускусно-тяжелый аромат его парфюма, от которого повело похлеще алкоголя. Либо сейчас, либо никогда. Рубикон перейден, большая часть пути позади, и поворачивать обратно уже поздно.
Подняла глаза и посмотрела на его сжатые в тонкую полоску губы, которые до умопомрачения захотелось поцеловать, что я и сделала, наплевав на все мыслимые и немыслимые доводы разума. Потянулась на цыпочках и обняла за шею, так, как давно мечтала. И едва не закричала от удовольствия, потому что реальные ощущения близости любимого человека не шли ни в какое сравнение с теми картинками, которые рисовало мое испорченное воображение. Эмоции были гораздо ярче, красочней, по-настоящему.
Леонид вздрогнул, будто испугался, и замер. Его губы напряглись в сопротивлении, но я не отступала. И вскоре почувствовала, как он начал отвечать мне. Резкие, похожие на укусы, поцелуи, и теперь уже он целовал меня, прижимал меня к своему телу, заставляя ощутить всю степень своего возбуждения, отчего я окончательно сошла с ума. Уж не знаю, платье ли, выбранное Инной, так подействовало, или мое признание, но Филатов отозвался и был абсолютно не против того, что происходило между нами. Его язык с гортанным низким стоном ворвался в мой рот, пощекотал небо и будто бы забрал себе все мое дыхание, всю мою жизнь, пропуская по венам запредельное счастье и наполняя ощущением невесомости. От ощущений долгожданных губ на своих губах у меня крылья за спиной выросли, и хотелось взлететь высоко… к небосводу… туда, куда я самолично вбила звезду с именем Леонида Филатова.
«Теперь его губы стали моим личным наркотиком», – вспомнилась мне фраза из пресловутых «Сумерек». И вправду, кроме того, чтобы чувствовать на себе губы Леонида, я уже не думала ни о ком и ни о чем. Мне показалось, что в эту секунду я умерла, и на свет родилась новая я, уверенная, привлекательная, сумасшедшая.
Тихо застонала, когда Леня своими теплыми губами провел дорожку по моей щеке к шее и стал целовать ключицу, плечи, языком очерчивая на коже влажные узоры, и изогнулась в его руках, жадно подставляя всю себя этим сводящим с ума поцелуям. Заметив мое нескрываемое нетерпение, Леня неожиданно сильно сжал в ладони мою грудь и больно ущипнул за твердый сосок через тонкую ткань платья. Это было так остро, так до умопомрачения чувственно, что я едва удержалась на ногах. Только бы он продолжал, только бы не останавливался… Своими прикосновениями Филатов открывал во мне что-то новое, до этого момента неизведанное, о чем я даже не подозревала. Потому что не знала, что может быть так – откровенно, горячо, до невыносимости приятно. Внизу живота словно огонь горел, а внутри пожаром полыхало желание чувствовать Леонида, быть с ним рядом настолько, насколько это вообще возможно.
И я уже не находилась в гостиничном номере, а будто летала в невесомости и могла только хвататься за его плечи, когда мужчина поднял подол коротенького платья и сжал ягодицу, прижимая к себе с такой силой, что вот-вот – и кости затрещат. Леонид опалил своим горячим дыханием мое плечо и неожиданно замер. Вмиг стало холодно, и я вся задрожала в его руках.
– Я могу прямо сейчас наплевать на твой возраст и уложить тебя в кровать, – хрипло прошептал он, соблазняя теперь уже голосом, от которого вело покруче прикосновений. – Как Леха твою сестру, помнишь?
– Да, – мой ответ на выдохе больше напомнил стон.
– Но я ничего тебе больше не дам, кроме этого. Согласна?
Снова некстати на ум пришла история про вампиров, где Бэлла сравнивала Эдварда со львом, а себя – с овечкой. Я была очень глупой овечкой. Ведь даже со своей неопытностью ощущаю, как Леонида терзают сейчас те же потребности, что и меня. Конечно, я была согласна! Я десять лет на его плакаты молилась и даже мечтать об ответных чувствах не могла, а теперь все настолько реально и близко, что я готова согласиться на любые условия, чтобы, наконец, избавиться от этого доводящего до сумасшествия желания, от которого внизу судорогой сводило. Даже если это будет всего лишь один раз… Это тот самый случай, который стоит всей жизни.
Леонид опустил руки, и я почувствовала, как в прорубь ледяную упала. Все еще продолжая обнимать его, тянуться к его губам, но теперь уже безответно. Мужчина за долю секунды стал безучастным и равнодушным ко мне.
– Уходи, – припечатал голосом так, что я едва не заплакала.
Он предлагает мне уйти? Сейчас, когда нас разделяют всего лишь полметра до постели? Нет, я не хочу уходить! Я хочу снова почувствовать на себе его руки! Я хочу большего…!
Покачав головой из стороны в сторону, Филатов подтолкнул меня к двери и, открыв ее за моей спиной, мягко вывел мое ставшее словно одеревенелым тело в коридор. Звук закрывающегося изнутри замка ясно дал мне понять, что рассчитывать мне не на что.
Громкое отчаяние скорым поездом проехало по мне, заставляя почувствовать запоздалый стыд от того, насколько недвусмысленно я предложила себя Филатову и в его умелых и опытных руках испытала дичайшее возбуждение. Он довел меня до красной точки. А потом выгнал из номера, так и не доведя свои действия до заветного финала.
Хотелось рыдать – громко, навзрыд, чтоб он слышал через тонкую стенку, какую обиду причинил мне своим игнором. Я люблю его больше жизни, а он меня просто прогнал.
Девчонка… маленькая, сумасшедшая девчонка…
Соблазнить его вознамерилась. Платье короткое нацепила, явно подготовилась. И он почти сдался…
Сдался, потому что ее маленькое, хрупкое тело с ума свело. Сразу представил ее без одежды, а когда из-под ткани платья выступили острые кончики грудей – от одного взгляда на них планки сорвало напрочь. Это были странные ощущения, дикие по своей силе и совершенно незнакомые. С трудом подавил в себе желание овладеть ею тут же, прямо на полу, дотронулся пальцами до нежной кожи, чтобы узнать, какая она на ощупь – и не удержался, прижал, впечатал в себя упругое тело, чувствуя легкую дрожь ответного возбуждения. Ручки у девочки тоненькие, словно плети, а за шею его схватили крепко. Не отпускает, что только придало остроты одолевшим чувствам. Леню подбрасывало от этой скромности, от смущения, которое не встречал практически никогда, и вместе с тем с горячим желанием отдаться ему, позволяя делать с собой что угодно… Еще немного – и он кинул бы эту девочку на постель и дал волю своему желанию, совершенно не заботясь о том, сколько ей лет, и переложив ответственность за случившееся на ее хрупкие плечи, ведь сама пришла, сама себя предложила…
Да, давно у него женщины не было, что он на ребенка так реагирует. Только этот ребенок даже белья не надела. А он – мужчина с простыми и низменными потребностями. Хотелось платье это разорвать по лоскуткам – все равно ничего не прикрывает, и со всей силы, чтобы больно было, чтоб в следующий раз думала, кому себя предлагать…
А потом вдохнул в себя ванильный аромат ее волос – и будто отрезвел. От нее детством пахло, теплом. Сразу вспомнилась бабушка, которая только что молоко из-под коровы принесла – такое же теплое, парное. Ее так же звали, как и эту девочку. Надежда…
В себя пришел и за дверь ее выставил, даже не задумываясь о ее раненых девичьих чувствах. Какие могут быть чувства у малолетки? Она о слове «любовь» вычитала в бульварных романах и фантастический идеал себе выдумала. С такой же легкостью она могла бы фанатеть и от Тома Круза, только Круз далеко, в Голливуде своем, а он, Леонид – здесь, рядом.
Завтра же он отправит ее домой. Слыханное ли дело – фанатку за собой таскать по гастролям! Мишка свою бабу смог пристроить, Инна теперь и менеджер, и костюмер, и Бог весть кто еще, лишь бы дома паруса красные не ждать, как та Ассоль из повести Грина. А Наде делать с ними нечего. Мало того, что они должны следить за всем своим реквизитом и музыкальными инструментами, так еще и за ребенком присматривать! Домой, к мамке, под крыло! Здесь не детский сад!
Вот только чем дольше Леонид думал о ней, чем сильнее злился, тем больше к нему приходило понимание, что есть в этой девочке какая-то особенность, которая имеет отношение к нему лично и ни к кому кроме. И отправлять ее от себя совсем не хочется…
После этой не совсем удачной ночи я смотрела на Филатова без страха, скорее, наоборот. Вчерашние объятия показали, что он обычный мужчина из плоти и крови, с естественными потребностями и желаниями, в которых я теперь убеждена. Все же утро действительно мудренее, права народная пословица. И пусть мне по-прежнему обидно до глубины души, но все же я могу здраво рассуждать о своих чувствах и провести работу над ошибками.
– Отойди, – буркнул под нос Леонид, когда наутро мы с ним столкнулись в коридоре. Со стороны это выглядело так, будто бы я нарочно перегородила Лене путь и мешала пройти, но на самом деле после бессонной ночи, полной эмоциональных переживаний и чувственной неудовлетворенности, с чем я до этого ни разу не сталкивалась – не сразу заметила мужчину и впечаталась в него всем телом. Лишь потом я непонимающе посмотрела на него. Губы недовольно сжаты, видимо, это его вчерашняя реакция на меня. Прямой нос, родинка над губой, шея смуглая и выглядит загорелой, кадык выпирает, но не остро. Руки сжаты на груди, и пальцы музыкальные – длинные, с большим ногтем на мизинце. Черт, хватит его рассматривать! Тут действовать надо…
Я послушно отступила, пропуская его, и, немного задумавшись, попросила:
– Научи меня играть на гитаре.
Неоригинальная просьба, в ответ на которую Филатов повел плечами:
– Здесь тебе не музыкальная школа.
– Ну, пожалуйста…
Леонид остановился, хотел еще что-то сказать, наверное, придумывал что-нибудь пообиднее, но из номера напротив вышел барабанщик и, с любопытством посмотрев на нас, оценивая обстановку, предупредил:
– Через пару часов у нас поезд. Все билеты у Инны.
– А эта… – Леонид кивнул в мою сторону.
– А Надя едет с нами, – Валик твердо так ответил, уверенно, тоном, не подразумевающим дополнительных вопросов. Перед фактом поставил. Хотелось бы и мне так разговаривать с Леней – без страха и неуверенности.
Надо признаться, Валик в прошлой жизни был профессиональной свахой, однозначно. Потому что двухместное купе вместе с Филатовым пришлось занять именно мне. Все его коллеги по группе напрочь отказались махнуться билетами. Правда, Сергей предпринял попытку достучаться до здравого смысла барабанщика, но тот даже ухом не повел, сделав вид, что он-де здесь ни при чем, все вопросы к администрации железной дороги. Мне было неловко, а Леня даже просил проводницу поменяться, был готов перейти в плацкарт, но напоролся на стандартный отказ: «Мест нет». То ли этой женщине приплатили, чему я не удивлюсь, то ли звезды так сошлись, но первые часы, что поезд был в пути, Леонид топтался в тамбуре и курил, заглядывал к друзьям, а потом все же не выдержал и вернулся в купе.
– На первой же станции сойдешь и купишь билет до дома.
Сказал, как отрезал, и по его беспринципному тону я поняла, что спорить бесполезно. Если вчера Леня, скрепя зубами, соглашался с выходящей за все мыслимые и немыслимые рамки идеей возить за собой по гастролям фанатку, то мое сегодняшнее ночное дефиле напрочь испортило его отношение ко мне.
– Без проблем, – размазывая по щекам слезы, согласилась и за телефоном потянулась, чтобы родителей предупредить о своем возвращении. Поезд качнуло, я подпрыгнула и больно ударилась о низкую столешницу. Леонид тут же оказался рядом и придержал меня, вцепившись пальцами в мои плечи.
– Не трогай! – прокричала то ли от боли, то ли от обиды. – Я уеду, раз ты просишь!
Руки его отбросила и с такой злостью посмотрела, что, если бы могла – испепелила бы на месте.
Валька, будь он неладен! Это все его проделки. Четвертый десяток разменял, а все туда же! Леонид уже был готов ссадить девочку с поезда на ближайшей станции и билет до дома ей оплатить, лишь бы отделаться. Он не первый день живет на свете и чувствует, спинным мозгом чувствует, что с этой Надей проблемы будут! А она слезу пустила и таким взглядом на него посмотрела, что не по себе стало. Леонид был уверен, что в его возрасте на девичьи уловки не попадется, а оно вон как вышло. Распахнула глаза свои серые – и он уже поплыл, мысленно соглашаясь на любые условия, лишь бы девочка эта на него продолжала смотреть. По-прежнему в джинсах и вязаном свитере, нестройная, нескладная, а во взгляде будто в тумане растворяет. Леонида повело похлеще наркотика. А ведь девочка совсем не осознает, как действует на него. Сидит, сумку в руках сжимает, исподлобья посматривает. Ждет, когда он ее на выход потащит.
Да не потащит он ее! Не сможет. Как там в пословице? И нести тяжело, и выкинуть жалко… С собой будет возить, как чемодан без ручки. Ждать, пока восемнадцать исполнится. А там видно будет, может, к тому времени и пройдет это чертово наваждение?
