Текст книги "Опасное притяжение (СИ)"
Автор книги: Тина Джель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Удивилась, когда она мне объявила, что она повар. Кулинарное училище закончила, готовить очень любит. Не Михаил оказывается её кормил, а она его. С шестнадцати лет они вместе. Он спасал её от кого-то. И с тех пор вместе.
Сейчас ей девятнадцать – объявила она, тяжело вздохнув, как будто свой пятидесятилетний юбилей праздновать на днях планирует.
Я поднапряглась на этом месте. Потому как разница у нас с ней в восемь лет получается, ненамного брата моего младшего старше. А парням тогда сколько?
Открываю рот, чтобы спросить, но она проворнее:
– А тебе сколько лет?
– Двадцать семь. – честно призналась, после некоторого замешательства. И старушкой себя почувствовала.
– Никогда бы не подумала, – посмотрела удивлённо, высоко приподняв широкие, чёрные брови. – Ты на девочку-школьницу похожа. Но Матвею вообще постарше нравятся. У него там Марта была взрослая… – и резко замолкла на полуслове, почувствовав, что сказала лишнего.
Интересно-то как… Ревность колючими иголочками втыкается в сердце. Никогда не думала, что это так больно. Марту эту захотелось убить. Отворачиваюсь. В окно смотрю.
– Корова… – цежу сквозь зубы…
– Какая корова? – непонимающе смотрит на меня, ещё выше задрав бровки.
– У бабушки моей так корову звали.
Заливается звонким хохотом:
– Ну вообще да, немного на корову похожа. – наверняка свой прокол решила загладить. – Мишка всегда с ней цапался. Не нравилась она ему. Она хабалка такая… – хмыкнула как-то неопределённо и посмотрела на меня. – Он говорит, что Матвей без ума от тебя. Говорит, что никогда ещё его таким не видел…
Бальзам на душу. Даже про Марту забываю…
– А сколько парням лет? – не могу сдержать любопытства.
Она затягивается задумчиво, как будто сложные уравнения в уме решает.
– Они старше. Гриша у нас старый самый. Я самая маленькая.
Вот Гриша меня вообще мало интересовал, особенно возраст его.
Гриша….Чёрт! – у него же девушка местная.
От этой мысли я подскакиваю и начинаю хаотично кружить по квартире.
Мы с его Полиночкой, всегда были в хороших отношениях. Созванивались часто. У меня есть все её телефоны. Как мне эта мысль раньше в голову не пришла?
Надо ей позвонить…
Глава 7
– Я звонила тебе, звонила, – затараторила возбуждённо Полина. – На все телефоны звонила. Тот, – замялась, – выключен уже несколько дней. Я звонила тебе на твой, обычный. Ты никогда не берёшь трубку. Я так рада тебя слышать, – она всхлипнула, – я думала, я одна осталась. Так грустно мне….
– Ты не одна… – потеплело от её голоса…
– Можно я к тебе приеду? – осторожно спросила она. – Мне так плохо…
– Конечно, – очень хотела её видеть сейчас. Так устала я за эти дни от одиночества и сомнений.
– Что купить?
– Ничего не надо. У меня всё есть…
– Может шампанского? – смеётся…
– У меня вино есть, – невольно улыбаюсь…
Адрес ей говорю, а саму подсознательно потряхивать начинает. Она же никого мне не приведёт сейчас, нет? Там же их не только блюстители закона ищут, если я правильно поняла. Не приведёт же? Страшно до жути…
Но мне просто необходимо сейчас с кем-то поговорить. С кем-то близким, тёплым, родным. Иначе сдохну одна тут в четырёх стенах. Не выдержу.
Силы откуда-то появляются. Начинаю бегать по квартире, порядок наводить. Сумки наконец из коридора убираю. Столько времени прошло, а я их так и не разобрала. Не хотела разбирать. Надеялась, что вот-вот он приедет за мной и заберёт меня с собой…
Опять слёзы наворачиваются…
Не хочу плакать. Гоню от себя грустные мысли.
Холодильник забит продуктами. Миша неверное затаривался – улыбаюсь. Тепло от воспоминаний. Я бы даже подлечиться у него сейчас не отказалась. Не капризничала бы, как раньше…
Подготовка занимает руки и немного отвлекает от грустных мыслей. Хожу, даже напеваю себе что-то под нос.
Гриша самый последний себе девушку нашёл. Ездил долго к ней. На свидания приглашал. Как только родители ей разрешили с ним жить, там мы сразу по разным квартирам и разбрелись.
Но о трёшке нашей всегда вспоминали с теплотой и улыбкой. Хорошо мы там жили. Весело.
Помню, Гриша вечером объявил, что он нас всех на ужин приглашает. Будет нас с девушкой своей официально знакомить. Как раз через несколько дней, после того, как Настя приехала, это было.
А утром, я вдруг просыпаюсь и глаз не могу открыть.
Выпуталась из рук Матвея, он естественно сразу проснулся:
– Куда?
– Я быстро, – натянула футболку и вышла…
Промыла глаз под проточной водой. Глаз красный И точка какая-то на нижнем веке.
– Мот, поторопись, – Миша долбит.
Приоткрыла дверь.
– Миш, вот… – показала на глаз.
– Катюш, подожди, руки помою и посмотрю. Болит? – повертел мою голову.
– Нет.
– Вот на ячмень похоже, но ты говоришь, что не болит. Температуры у тебя нет. Собирайся, в больницу поедем.
– Зачем в больницу?
– Надо, Катя, не спорь.
Гриша заявился. Улыбнулся и поддержал меня:
– Катюшка, красавица.
Я хотела в него что-нибудь кинуть, но ничего подходящего под руки не попалось. Да и Матвей зашёл весь недовольный. Скривил ухмылочку типа: «я там жду, жду, а ты где ходишь вообще?»
– Катю в больницу надо, – разрушил его планы Миша, – ты едешь?
Матвей нехотя пошёл одеваться.
Взрослый, седой, офтальмолог-мужчина, с живыми глазами, посмотрел на нас троих и уточнил:
– Кто на приём?
– Девушка, – хором ответили они.
Я благоразумно промолчала.
Он окинул нас внимательным взглядом:
– А вы, двое из ларца, одинаковы с лица, что здесь делаете?
– Мы с ней, – их ничего не смущало, привыкли.
Врач кашлянул и поднялся со стула:
– Ваша дама сердца, совершеннолетняя?
Я покраснела и ответила сама:
– Да.
– Тогда попрошу, всех посторонних покинуть кабинет.
– Мы хотим знать, что с ней. Она же нам потом ничего не расскажет и лечиться не будет, – не унимался Миша.
– А я ей всё напишу и лечиться она будет, – посмотрел в направление, – правда Катерина? – обратился уже ко мне, озорно сверкая глазами из под очков.
Покраснеть сильнее было уже невозможно.
Сглотнула и поспешно кивнула головой.
– Вот видите, молодые люди, девушка ваша будет лечиться, – откровенно глумился доктор, делая ударение на «ваша».
Парни нехотя вышли.
Пока ходила сдавать анализы, из всех кабинетов выглядывали сотрудники, чтобы посмотреть, как два одинаковых парня девушку лечиться привели от неизвестной болезни.
Зареклась ходить с ними по больницам. Всю больницу на уши поставили из-за моего заплывшего глаза
Через несколько дней всё прошло самой собой, без следов и последствий. Я даже подлечиться не успела.
Всё ждала, что они скажут мне что-нибудь про мой возраст. Но они ничего не сказали. Ничего их не смутило…
Миша долго изучал мои анализы. Звонил даже кому-то. Не найдя в них ничего плохого выдал:
– Катенька, тебя никто не обижал?
Матвей фыркнул и увёл меня от него подальше, как делал это всегда в таких ситуациях.
Я рассмеялась и пошла за Матвеем – одеваться на праздничный ужин. А то Гриша уже нервничал и недовольно ворчал.
Это было в день нашего знакомства с Полиной.
Телефон звонит…
Так быстро?
– Как ты? – почему-то шёпотом спрашивает она после того, как я её втащила внутрь.
Я ничего не ответила. Окинула взглядом площадку и не увидев там ничего подозрительного, быстро захлопнула дверь, закрыв её на все замки. До последнего были сомнения, что это не подвох.
– Руки мыть там, – показала ей направление.
Она кивает и идёт в ванную, сунув мне в руки пакет, чуть сутулясь и шаркая длинными ногами, как многие молодые длинные девицы.
Полина не жила с нами в трёшке. Вела себя всегда немного отстранённо. Как правило, тихо и скромно сидела в уголочке и всем улыбалась. Да и Гриша, почему-то не всегда её брал с собой. Над ним из-за этого парни подшучивали постоянно. Называли его домашним тираном и деспотом…
Мы с ней сблизились, когда к парням родители приезжали. Оставляли их пообщаться друг с другом. Не хотели им мешать. Так и подружились…
К превеликому удивлению она оказалась довольно интересным собеседником и очень милой девушкой. Мы часто с ней созванивались, списывались. Встречались даже иногда где-нибудь днём, когда время было.
Она без ума была от Гриши…
– Слушай, я знаю, что ты не любишь шампанское, – затараторила, устраиваясь в кресле, подгибая под себя свои длинные ноги, – но это хорошее. Мы его ещё с Гришей покупали. Хотели нашу годовщину отметить. Не могла я к тебе с пустыми руками заявиться. Возьми. Годовщина наша всё равно уже прошла. Чаем я её отметила. Одна, – грустно усмехается.
– Вина? – спрашиваю, а сама уже разливаю.
Надо напряжение снять…
Она быстро кивает и продолжает тараторить:
– Так всё неожиданно. Ты знаешь что-нибудь?
– Нет, – дотрагиваюсь до её бокала своим и делаю большой глоток.
– Он меня, понимаешь, ещё и к родителям опять отвёз. Сказал, что так лучше будет. Я отвыкла с родителями жить. Мама тиранит каждый день, спрашивает меня что случилось… А я не знаю что ей сказать. – залпом опустошает бокал и со стуком ставит его на стол.
– У тебя же там какие-то сложности с родителями были? – пытаюсь поддержать разговор.
Вино немного туманит рассудок. В теле появляется приятная лёгкость. Но тяжёлые мысли никуда не делись, забились только в укромные уголочки. Времени своего ждут…
– Да… – она расслабилась после бокала вина и откинулась на спинку кресла, – Меня не хотели сначала отпускать. Типа погуляйте немного, а потом видно будет. У меня же инцидент был в школе, на выпускном, – замолчала. – Меня изнасиловал парень мой тогдашний. Перепил и, – разводит руки по сторонам, – озверел просто.
Я ошарашено смотрю на неё, готовая её поддержать, но она спокойно продолжает, глотнув ещё немного вина:
– Тогда разборка была длинная. Мои родители всех на уши поставили. Настояли, чтобы я на него заявление написала. Но потом сами с его родителями и договорились. Я даже точно и не знаю, чем дело там закончилось. Меня, правда, после того случая, больше никуда одну не выпускали. Только учёба и сразу домой. Я и с Гришей-то случайно познакомилась. Днём, около магазина. Он же меня всегда у родителей отпрашивал и потом домой отвозил. Сдавал с рук на руки. – улыбается.
– Я помню, – киваю, – долго он у нас мотался за тобой.
– Да, – сама уже разливает и озирается по сторонам, – а у тебя курить можно?
– Можно, – киваю. – Только давай на балконе. Не знала, что ты куришь…
– Курю иногда. Сейчас от нервов, постоянно курить хочется, а дома же живу – нельзя. Бесит всё.
– И как тебя отпустили? – беру свой бокал с вином и веду её на балкон.
– Я просто сказала уже, что уйду в любом случае. Я два года дома сидела безвылазно, с ума сходить начала понемногу. – она закатывает глаза. – Уже даже жалеть начала, что такую шумиху подняла тогда, после выпускного. Думала так и просижу до старости в своей комнате. Ну и Гриша разговаривал с родителями. Маме он нравится. – она выдыхает. – А ты совсем, совсем ничего не знаешь?
– Нет, – отрицательно мотаю головой. – Ничего. Гриша тоже ничего не говорил? – хватаюсь за любую соломинку.
– Да Гриша, знаешь же, не особо разговорчив, – сказал только, что из-за Матвея влипли…
Сжимаю с силой в руках бокал…
– В смысле, из-за Матвея?
– Я не знаю Катюш, не знаю, правда, он так орал. Он же обычно не орёт. Никогда голос не повышает вообще. А это прям психовал бегал…
Залпом осушаю свой бокал:
– Что орал?
– Что если бы знал, что Матвей… – останавливается в нерешительности.
Киваю:
– Говори…
– Если бы знал, что Матвей дебил такой, не сможет себя контролировать, то давно бы слился… – смотрит виновато…
Смутная догадка озаряет мой воспалённый мозг. Начинаю перебирать варианты – с кем я могу проконсультироваться по этому вопросу…
Не слушаю почти Полину. Она болтает без остановки. Выговориться хочет за все дни молчания. Уши свободные нашла…
– Гриша же понимаешь, мой единственный мужчина. Я вообще не представляю, как я без него буду жить. Кому я нужна, с моими-то тараканами и проблемами. Опять дома что ли сидеть? – улавливаю краем уха…
– А машина Гришина на кого оформлена? – перебиваю её.
– На брата, – отвечает не задумываясь. – А что?
– Да так, интересно просто, – пожимаю плечами и отвожу глаза, – а он тебе звонил?
– Звонил, – выпалила сразу, – вот пару дней назад и звонил. Ничего особо не сказал, только: жди, появлюсь, как смогу, – и всё. Я расстроилась и тебе начала названивать на все телефоны. Ты не отвечала. У меня паника началась. Думала ты уехала. Я даже не представляла, что Матвей может тебя оставить одну. Он же никогда от тебя не отходил. Это Гриша мог….
Подпрыгиваем обе от звонка. Она смотрит удивлённо на экран своего телефона: – номер какой-то странный…
Отвечает неуверенно. Взвизгивает радостно и сразу же замирает в недоумении. Смотрит на меня испуганно.
– Гриша? – спрашиваю одними губами.
Кивает и идёт молча на выход…
Пульс мой разгоняется до космических скоростей…
– Он сказал, чтобы я уходила немедленно, – обувается и выходит, сильно сутулясь.
Меня трясти начинает…
Глава 8
Сижу, в руках визитку парня кручу, который меня подвозил прошлым вечером.
Мозг просто разрывается от негодования и противоречий…
Он что не мог мне позвонить ни разу за эти дни? Да ни за что не поверю. С его-то знаниями и умениями, как оказалось, запросто мог найти способ поговорить со мной.
Гриша смог позвонить, а он нет? Или он меня просто больше видеть не хочет? Может и правда дело в корове?
Злюсь…
Никогда на него не злилась – не было ни одной причины для злости. Ни одного повода. За больше чем год жизни вместе, мы даже ни разу серьёзно не поругались. Весь этот год пролетел, как медовый месяц. Сладкий до невозможности…
На каком-то драйве, набираю номер с визитки.
Жду несколько гудков и сбрасываю вызов…
Мысли опять возвращаются к Матвею…
Неужели он мог это сделать?
Горько…
Помню брат его старший приехал. Старше их, больше чем на десять лет. Интересный такой. Серьёзный. Умный. Московский университет закончил. Математик. Мне так неловко было перед ним сначала, но он очень тепло со мной общался. Разговаривал со мной, спрашивал обо всём. Говорил мне, что Матвей выглядит очень счастливым, что никогда ещё младшенького таким не видел. И что рад, что у его брата балбеса, девушка такая образованная. Мне очень приятно было это слышать.
Я счастливая ходила. Улыбалась постоянно, как ненормальная. Рот от улыбки не закрывался.
Домой ехали, Матвей из рук меня не выпускал, целовал всю дорогу…
А домой зашли, как с цепи сорвался…
Набрасывается прямо у порога. В губы впивается жадно, больно. Одежду срывает. На пол бросает, не разбираясь…
Заражает меня своим безумием. В плечи его вцепляюсь. Кусаюсь, царапаюсь как сумасшедшая.
Разворачивает к стене и толкается резко… Грубо, г лубоко, на грани с болью.
Вскрикиваю и дёргаюсь от неожиданности, – не отпускает. Держит крепко, больно впиваясь пальцами в ягодицы. И жёстко вколачиваться начинает, набирая запредельный темп…
Упираюсь на руки, чтобы не снёс меня своими мощными толчками, прогибаюсь сильнее, подставляясь. Закрываю глаза. Стараюсь дышать. Расслабиться.
Трахает как одержимый, без остановки. Как будто несколько лет никого не трахал.
Двигается, двигается, не сбавляя оборотов ни на минуту. Шарит по телу руками, сжимает больно. Целует больно, оставляет яркие отметины. Смотрит каким-то незнакомо-шальным взглядом. Прижимает крепко, когда кончает, так крепко, что трудно дышать. И опять целует. Целует как безумный…
Он груб сегодня…
Ни разу его таким ещё не видела…
Как будто контроль потерял…
Выходит резко и подхватывает на руки…
Беру в ладони его лицо. В глаза ему смотрю:
– Что с тобой?
Шарит по мне шальными глазами и шепчет:
– Хочу тебя. Так хочу, что не могу остановиться. Иногда кажется, что вот я сейчас тебя выпущу из рук и ты исчезнешь. И мне страшно становится…
Мне тоже становится страшно. С чего бы эти мысли у него? Никогда не давала ему повода сомневаться в себе. Может брат что нашептал? Зачем?
Дышу. Успокоиться пытаюсь…:
– Я не исчезну.
– Пообещай.
– Обещаю.
– Никогда?
– Никогда.
Выдыхает громко.
Дрожит весь…
Осторожно на кровать кладёт. Обнимает уже совсем по-другому: нежно, осторожно, как дорогую и хрупкую статуэтку. Дышит: глубоко, часто…. Гладит. Зализывает свои укусы и отметины на моём теле. Доводит до пика удовольствия. Такого сильного, что меня трясти начинает. Прижимает к себе моё обмякшее тело, а я утыкаюсь в его шею, впитывая в себя его запах – мой наркотик.
Утром извинялся за несдержанность. Цветы на моём теле выцеловывал…. Вылизывал всю…
Говорил, как сильно любит…
До слёз меня своей нежностью довёл…
***
Еле встала утром, когда он ушёл.
Всё тело болело…
Вялая вся от недосыпа и ночного марафона…
В душ залезла, чтобы взбодриться…
Испугалась дико, когда между ног у себя шишку болезненную обнаружила. Бегаю по квартире, в панике. Что делать не знаю.
Первая мысль – Мише позвонить. Опомнилась вовремя…
Была я с ними уже в больнице – шоу ещё то. Не хочу больше пока.
Звоню Ирочкиному любовнику. Единственный вариант, который мне пришёл в голову. Работает он у неё психотерапевтом в психдиспансере, но врачи там всякие есть. Я неоднократно к нему по разным вопросам обращалась: анализы сдать, справку какую-нибудь срочно получить. К стоматологу к нему ездила. Зуб мудрости мне удалили так, что я даже испугаться не успела. Только настроилась, а врач мне зуб мой показывает – всё, расслабься красавица!
С ним и поболтать интересно всегда. Собеседник потрясающий. И ко мне очень тепло относится.
Он мне сразу ответил, и я решила не тянуть. Собралась быстренько и рванула…
По моим расчётам на всё про всё уйдёт не больше трёх часов. Ну максимум, четыре. До обеда должна вернуться. Матвею решила ничего не говорить. Он редко звонил раньше обеда. Да и отдыхать меня оставил. Не будет беспокоить.
Не успеваю доехать до больницы, как звонит. Неожиданно.
' Катюш, где ты?'
Не умею врать. Никогда не умела. Начинает потряхивать.
' К знакомой еду– вру'.
Голос неестественно вибрирует.
«Почему мне не сказала? Я бы отвёз»
«Не хотела тебя беспокоить. Я быстро»
«Хорошо, закончите – позвони»
Выдыхаю.
Дядя Женя встречает на входе и ведёт в кабинет. Посторонних сюда не пускают. Тут особенная больница, для особенных пациентов.
Выслушал меня внимательно…
– Вы предохраняетесь, Кать? – первый вопрос.
– Не всегда.
Уж не стала ему рассказывать, что не получается у нас предохраняться. Накрывает так, что ничего не успеваем. Опасно. Знаю. Боюсь. Уже думала неоднократно про таблетки. Но мне так плохо от них. Ничего не подходит. Бывший мой, правда, очень осторожен был. Без презерватива – ни-ни. Да и не было у нас с ним столько спонтанного секса. И ванную мы с ним никогда вместе не принимали. А с Матвеем часто вместе в ванной сидим. Какой презерватив?
– Ляльку хотите?
Задумалась…: – не говорили об этом.
– Так поговорите или предохраняйтесь. Не рискуй своим здоровьем, Кать. Чем он у тебя хоть занимается?
Чем он занимается? – хороший вопрос.
– Работает, – самой смешно.
Дядя Женя тоже ржёт: – ну хорошо, хоть не бездельничает. Деньги приносит?
– Ага, в тумбочке лежат.
– А где берёт?
– В тумбочке – делаю удивлённое лицо.
– Понятно, – махнул на меня рукой – иди к гинекологу, я ей сказал. Потом ко мне зайдёшь.
Гинеколог обнаружила фурункул. Обработала всё. Взяла анализы – будут готовы до вечера, передаст Евгению Викторовичу.
Я в шоке.
Не понятно ничего. Даже в детстве такими болячками не страдала. После первого раза, прочитала всё, что только нашла в интернете и не обнаружила у себя никаких предпосылок. И Миша тогда долго ходил вокруг меня. Что-то там изучал, меня обо всём расспрашивал, звонил даже кому-то. Тоже ничего не понял и решил, что я просто понервничала. На Матвея наезжал долго.
А я вроде и не нервничаю особо – бывало и хуже.
Но вот, что за хрень?
Освободилась я быстро, намного раньше запланированного. С дядей Женей ещё поболтала, давно его не видела.
Матвею не стала звонить. Быстро же. Из дома позвоню.
Дома даже раздеться не успела – заходит.
Стою в коридоре. Смотрю на него и чувствую себя виноватой. Вроде и не сделала ничего плохого, но чувство вины и взгляд его давят так сильно, что согнуться хочется под их тяжестью.
Осматривает меня всю.
Сканирует взглядом.
Молчит.
Неприятно.
Потом к себе притягивает. Обнюхивает.
Не понимаю что делать.
Поднимает на руки. На диван несёт. Садится. Меня сверху усаживает. Начинает раздевать. Рассматривает всю: руки, грудь, шею. Закрываю глаза, слёзы по щекам ручьями текут.
Унизительно.
– Катя, посмотри на меня…
Не могу на него смотреть.
– Катенька
Не реагирую.
– Катька – резко выкрикивает.
От неожиданности распахиваю глаза – он никогда меня так не называл.
Улыбается: открыто, легко, игриво. Не сдерживаюсь, начинаю смеяться. Отпускает немного.
– Ага, поймал я тебя, – обнимает. – Не привыкла, когда тебя так называют. Расскажи.
– Не знаю, как рассказать.
– Как есть расскажи.
Сижу на нём, в шею ему носом уткнулась.
Он гладить начинает.
Что ему рассказать? Что у меня между ног фурункул…
В кармане телефон начинает вибрировать – вовремя.
Незаметно выдыхаю. Мне нужна сейчас эта передышка.
«Мот, ты бл*ть ох*ел? – недовольный голос Михаила, вырывается из трубки. – Ты где?»
«Дома»
Тишина…
«Катя где?»
«Рядом»
«Трубку ей передай»
Прикладывает трубку к моему уху. Второй рукой нежно шею мою поглаживает.
«Миш – подаю голос»
«Катюш, всё хорошо? Ты не заболела?»
«Нет, не переживай»
«Хорошо, тогда сегодня вечером ужинаем у меня. Заодно и посмотрю на тебя»
Я рассмеялась…
«Вы там не устали ещё от гостей?»
«От тебя – никогда. Можешь одна приехать, кстати. Я заеду за тобой. Покормим тебя, фильм какой-нибудь поставлю, никто к тебе больше не подойдёт – отдохнёшь от моего драгоценного братца – специально повышает голос».
«Я всё слышу – подключается Матвей».
«Да мне пох*й, что ты слышишь. Я тебя не приглашаю»
«Понял, – приедем – выключает телефон».
– Можно я тебе завтра всё расскажу? – решила ничего не придумывать.
– Хорошо, – соглашается после небольшой паузы, – в кино? До вечера у нас ещё куча времени.
Не оставляет меня в этот день ни на минуту…
***
Матвей сам решил отвезти меня в больницу. Я не спорила. Бесполезно. Мужественно ничего не спрашивал. Терпел.
Всю ночь крепко обнимал, гладил, прижимал к себе. Сам не спал и мне не давал…
Я хотела доставить ему удовольствие, расслабить немного. Спустилась рукой вниз, погладила его…
– Не надо. Не хочу так, – руку достаёт. Пальчики целует. – Без тебя не хочу.
Я чуть не расплакалась…
Обнимались всю ночь. Целовались. Разговаривали.
Про контрацепцию с ним поговорили наконец. Расстроилась немного. Сказал, что не хочет детей. Не хочет ни с кем делиться. Самому мало.
– А если я захочу? – никогда на него не давила, но тут не сдержалась.
– Если ты захочешь, то я соглашусь, – сразу ответил. – Но не сейчас. Хорошо?
Согласилась с ним, что рано пока.
Бегом бежала на стоянку после врачей, чтобы успокоить его.
Опешила немного, когда Мишину машину увидела.
Вдвоём сидят. Ждут.
Миша сразу выскочил, помог мне сесть. Бросила сумку на заднее сиденье, по привычке. Потянула ремень безопасности, чтобы пристегнуться.
Тишина гробовая…
Подняла голову: на меня пристально смотрят две пары одинаковых глаз. В недоумении посмотрела сначала на одного, потом на другого. Замерла на полпути с ремнём, так и не пристегнувшись.
Чего они ждут? Объяснений?
– Катюш, не совсем понимаю, что ты делала в психдиспансере, есть причина? – Миша недовольно посмотрел на брата.
Матвей не смотрел на него. Смотрел на меня…
Стало неуютно от его взгляда. Губы сами собой растянулись в кривой усмешке.
Мог бы для начала и со мной поговорить. Мне свои сомнения высказать. Ведь ничего не сказал, когда привёз. Брата вызвал.
– У меня знакомый здесь работает. Не знала к кому обратиться – начала свои нескладные объяснения, сбиваясь с мыслей под их пристальными взглядами. – Тут разные врачи есть.
– Что за знакомый? – в лоб спрашивает Матвей.
Я напряглась, но ответила:
– Врач, психотерапевт.
– Ты к нему ходила?
– Нет, не к нему. Я ходила к другому врачу. Он договаривался. Он тут… типа главный.
Матвей недовольно прищурился:
– Почему ты к нему поехала? Почему мне ничего не сказала? Ему сказала, а мне ничего не сказала? Ему сколько лет вообще?
Я опешила от такого наезда. Обидно стало. Слова подобрать от обиды не могу.
– Заткнись. – оборвал его Миша. – Катюш, поехали со мной, надёжнее будет. – взял меня за руку. – А то у меня брат не в себе немного. Может отправить его к твоему знакомому – психотерапевту, нервы подлечить? – махнул подбородком в сторону больницы, – он второй день ходит, как будто курточку болоньевую на него натянули и снимать не дают.
Матвей недовольно фыркнул, но взгляда от меня не отвёл.
А Миша продолжил, как ни в чём ни бывало:
– Открою тебе секрет, как из моего брата верёвки вить можно: он не переносит звука шуршания болоньевых вещей. Заведи себе тряпочку. Нет, я подарю тебе такую тряпочку, будешь его наказывать, когда он плохо будет себя вести, – посмотрел на Матвея: – Нам маленьким мама курточки болоньевые купила. Красивые такие. Только младшенький наш, ходил в ней, ручки в разные стороны растопырив. Никто понять не мог, что с ним не так…. Потом я уже догадался… Поехали со мной, не хочу тебя с ним оставлять…
Матвей не обращает внимания на брата. На меня смотрит. Желваки ходуном ходят на его лице. его таким злым не видела.
Достаю из сумки заключение врача и молча передаю ему вместе с анализами.
Миша отпускает мою руку и подтягивает бумаги к себе.
– Не понял? Та же проблема что и летом? – оторвался от бумаг.
– Ага…
– Что врач сказал? Знакомый твой?
– Сказал, что медицина наука неточная и отправил меня на профилактическую беседу… – достаю визитку и улыбаюсь. – Вот!
– Бл*ть, – выдал, не ругающийся матом, Матвей.
– Едем, – уверенно говорит Миша.
– Да ладно⁉, – выкрикиваем с Матвеем хором.
Надо визитку этой дамы найти – пытаюсь вспомнить, куда я её засунула. Не поехала к ней второй раз. Так расстроена была тем, что она мне наговорила, что не захотела ехать. И Мишу обманула тогда. Он настаивал…
Боксёр звонит…
