Текст книги "Миры Непримиримых. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Тимур Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 64 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Поскольку разящий удар с налета не вышел, нападающие решили израсходовать запас копий. Израненная пятерка скакунов ушла на задний план. Свежие дромы начали кружить вокруг трех «спин», постепенно разгоняясь. Вторые всадники метнули свои большие досты. Половина этих копий тяжело ткнулась в траву – меткость хуураданских стрелков не позволяла а'зардам целиться более тщательно. Но остальные все же настигли свои жертвы. Тяжелые копья конницы были потрясающе эффективны. Мощь броска прибавлялась к инерции бега скакуна, нанося страшные раны. Брошенные с высоты дрома, досты с громким хрустом пробивали и латниры, и тела, бросая тангров навзничь. Из груди жертв торчали окровавленные железные наконечники. Но некому было заботиться сейчас об этих несчастных.

– Сомкнуть строй! – жестко гремел Саудрак. – Крепче локти!

«Спинные» тангры сбросили из своей связки раненых, копьеносцы обрубили торчащие из латниров древки копий. И вновь локтевая связка скрепила ряды. Дар потрясение смотрел на окровавленных и поверженных отаругов. Их страшные раны должны были приносить чудовищные страдания. Однако кроме первых стонов, больше звуков из крепко сомкнутых ртов слышно не было. Все еще в сознании, они целеустремленно ползли в центр «спины», чтобы не мешаться под ногами. Боевая дисциплина у тангров была ошеломительной!

– Копьё ровнее! Дарат! – проорал элитар. – Дромы на линии атаки!

Дар поправил невольно приопустившееся копье, возвращаясь к реальности. В просвет латниров было видно массу величественных скакунов, что подобно тягучей реке неумолимо текла мимо «спин». Словно вода, обтекающая большие камни, выискивала слабину. Зоркие глаза распаленных боем дромаругов искали уязвимое звено, любое слабое место в защите.

Враждующие стороны осыпали друг друга ливнем копий и стрел. Один из дромов неожиданно рванулся вперед, словно испытывая крепость нервов хуураданцев. Ближайшие стрелки попытались достать погонщика, но он ловко спрятался за шеей дрома, прикрытый с боков шкурами. Дар скорее почувствовал, чем увидел, где находится его открытое лицо за ворохом мечущихся кос дрома. Выстрел тронка отозвался криком боли с той стороны, тут же утонувшем в общем гвалте. Дром словно потерял направление и удивленно свернул назад в скачущую массу своих сородичей.

Словно в ответ их «спина» получила жестокий удар. Мощь летящих достов вырвала из рядов двух воинов, со стонами повисших на руках товарищей. Обагренные кровью наконечники достов уродливо и страшно торчали из их груди. Дрожь пробирала от вида таких ранений. Однако это зрелище возымело мало эффекта на оставшихся в строю. С каким‑то отрешенным удивлением Дар смотрел на повторившуюся последовательность отцепления поврежденного сегмента «спины», обрубания тяжелых древков, отползания израненных бойцов к центру круга.

Дар оглядел строй тангров – эти два ряда темных тел вокруг себя, блестящие от пота лица, замершие взгляды… Страха не видно ни в одном лице. Но есть что‑то странное. Дар никак не мог понять, что именно. И наконец осознал: у всех одинаковое выражение глаз! И не только глаз… Он смотрел на одного, другого, пятого… Так не бывает! Каждый тангр словно потерял отпечаток своей индивидуальности – чуть разные лица, чуть разные глаза, но то, что делает всех действительно разными – выражения на лицах, чувства, – это сейчас у всех одно, смазанное, слепленное из множества, – единство! Одно лицо, одно многоликое существо, частью которого являются все вместе и каждый в отдельности, как эти «спины», составленные из отдельных тангров, но единообразно защищающиеся от врага…

Это было ново, ужасно ново для Дара!.. Захотелось понять это получше, поглубже. По его телу прокатилась словно теплая волна, сдвигающая по невидимой направляющей… Мир сделался шире, и Дар вдруг почувствовал себя частью чего‑то большего – одной из граней этого единства, этой монолитной многосущности тангров…

Почему‑то поворачивается Саудрак, окидывая его удивленным взглядом. От радости или чего‑то еще Дар жмет на рычаг тронка и видит, что его выстрел в точности совпал с залпом остальных стрелков. Впервые он делает это одновременно с другими!

Все эти эмоции занимают какие‑то мгновения… «Спинники» уже снова перехватываются локтями, удерживая жесткость сцепки и не давая распасться круговому строю. Быстрый дождь стрелок тронков стучит по латнирам без особого вреда. А запас больших достов у а'зардов не бесконечен! Новые порванные звенья этой живой суставчатой брони ползут к центру, оставляя яркие алые следы на траве. В пятидесятитангровой «спине» их уже набралось шестеро.

Но вот что‑то меняется в строю у а'зардов. Три погонщика, словно потеряв терпение, поворачивают своих дромов. Они гонят их, ускоряя, на ощерившиеся пиками «спины». Кажется, это те самые три израненных дрома, которым досталось по полной вначале. Бывалые дромы, несмотря на свой внушительный размер, не торопятся бросаться на блестящие лезвия. Похоже, скакуны хорошо знакомы с этим оружием. А может быть, дело в другом – по размерам боевые «спины» крупнее дрома, и животные бессознательно воспринимают их, как крупные живые существа. Но один из трех, явно молодой скакун, все же послушно двигается вперед, повинуясь наезднику. Его огромное тело быстро приближается, закрывая собой полнеба.

Мгновенно вспотели ладони, держащие толстое деревянное древко. Стоящие перед Даром тангры, видимо, замечают в его глазах надвигающуюся опасность и крепче сжимают локти.

Толстые кожаные попоны болтаются при размашистых движениях молодого дрома. Его шея и страшная оскаленная морда усеяна стрелками. Он несется, вопя не то от боли, не то подбадривая самого себя вибрирующим криком. Испуганные глаза совершенно безумны. Огромные черные когти растопырены, они вырывают с каждым шагом фонтаны земли и травы.

Приблизившийся погонщик – слишком желанная цель, чтобы ее упустить. Мгновенно его тело вздрагивает от множества вонзившихся стрел. Почти не видя его за гривой, тангры стреляют наугад, и с такого расстояния невозможно промахнуться. Но прежде этого он успевает расстаться с копьем – мощный бросок посылает тяжелое древко с наточенным острием в центр «спины». Глаза Дара прикованы к этому летящему смертоносному железу. Видимо, всадник бросал наугад – копье летит просто в центр круга хуураданцев, не способное никому причинить вреда. Но боковое зрение ловит движение тела: это Саудрак, подбадривая своих бойцов, направляется как раз в опасное место. Нет времени крикнуть, нет времени предупредить… Дар изгибается, стремясь не отпустить свое длинномерное древко, и ударом ноги посылает элитара на землю. Непонимание и затем ярость отпечатываются на его чеканном лице. Но в то же мгновение копье всадника вонзается в землю прямо рядом с Саудраком. Глаза элитара расширяются, в них зажигаются понимание и благодарность.

В это время, не чувствуя понуканий от уже мертвого всадника, приблизившийся дром теряет свою целеустремленность и отклоняется в сторону. Однако инерция движения, тяжесть колоссального тела неминуемо влекут его вперед, на ощетинившуюся пиками горстку тангров.

Резко кричит элитар. Ратники единообразно сдвигают копья в сторону опасности. Дар среди них – и его движение вызвано чем угодно, только не его собственным желанием! Чувство слитности с хуураданской дружиной не исчезает, оно только растет. Странное, колкое, сладкое чувство принадлежности, частички единого целого…

Глава 7ЧАСТЬ ЦЕЛОГО

Колышущуюся гору мяса и кости несет вперед, она нависает над средней «спиной» хуураданцев. Дром уже неуправляем. В последнее мгновение он осознает свою участь, выпучивает глаза и неуклюже рвется в сторону. Но слишком поздно – огромное тело тяжело тычется в подставленные острия. Уколы достов приходятся в бок дрома и не могут быть легкими. Дар видит, как наконечники его прогнувшегося копья и еще двух достов, с трудом проткнув толстые попоны, рывком проникают в плоть скакуна. Древко трещит от страшного напряжения и, дернувшись в руках, входит в землю.

От взметнувшегося низкого воя закладывает уши. Дром шарахается, выдергивая копья из рук обороняющихся. Но его несет не назад, а вбок, где он получает дополнительные уколы достов. Сходя с ума от боли, зверь цепляет передними лапами задние и тяжко обрушивается наземь, еще глубже вгоняя досты в свое тело. Громадные лапы судорожно скребут землю огромными когтями, высоко взметая ошметки мокрой от крови травы. Скакун воет захлебывающимся низким звуком, слабея на глазах. Одна из мечущихся когтистых лап цепляется за что‑то твердое в земле, и дрома разворачивает от собственного рывка. Следующая судорога все‑таки достает хуураданцев!

Мощный удар вышибает восемь тангров из сцепки. Передний край «спины» зияет широкой прорехой. Дружный вопль восторга вырывается из глоток нападающих. Только шесть бойцов из восьми с трудом поднимаются. Роковое дыхание смерти, кажется, уже веет в лицо…

– Крепче локти! – надсадно орет элитар. – Упавшие – в строй! Быстро!

Подоспевшие хуураданские скехи вцепляются в морду стонущему пятнистому дрому, и без того кровоточащую от стрел.

Через образовавшуюся дыру видно, как ближайшие всадники, развивая успех, поворачивают скакунов к пробитой бреши. Огромные пятнистые тела, набирающие скорость в новом направлении… Но края «спины» уже срастаются на глазах, сегмент за сегментом. Перехватывая копья с других направлений, бойцы торопливо выставляют их навстречу опасности, наскоро прилаживая древки в землю. Однако выстроиться ровно невозможно из‑за туши поверженного трома, еще шевелящегося рядом, хрипящего в смертной муке, огромного и окровавленного.

Будто жернова, скрежещет рык Саудрака:

– По моей команде – отшаг!

Взгляды воинов скрещиваются на нем.

– И‑и‑и… Раз!

Боевая «спина» тангров, единообразно колыхнувшись, смещается от поверженного скакуна.

Дромы а'зардов уже близко. Но животные малодушно притормаживают, сопротивляясь погонщикам. Кровавая участь собрата ужасает даже этих закаленных боевых зверей.

– И‑и‑и… Два! И‑и‑и… Три!

Шатер латниров шаг за шагом сдвигается, сводя на нет возможность атаки из‑за тела поверженного дрома. Живая «крепость» отползает в сторону, словно сама является огромным суставчатым зверем. Дар вдруг понимает, что так и есть: эта непонятная слитность делает тангров единым существом – многоногим, многоруким, многоглазым…

Выровнявшись в четкую окружность, ощерясь блестящим острым металлом, центральная «спина» хуураданцев почти вплотную приближается к двум крайним. Это дает возможность переставить копья с безопасных направлений на угрожающие.

– «Мы станем скалой, защищающей материнский атат!» – громко скрежещет Саудрак.

– «Мы станем камнем, разбивающим вражеский латнир! – дружно и страшно подхватывают тангры всех трех „спин“. – Мы высушим реку и погасим огонь, сохраняя покой материнских корней!»

В ответ со стороны а'зардов раздаются разрозненные злобные выкрики. Их мало, и подобную песнь они вряд ли затянут!

Теперь пятнистые дромы рыскают вокруг хуураданцев со смертью в глазах, погонщики выискивают новую слабину. Все тронки израсходованы, все копья брошены. Всадники, блестя длинными шиташами, порой подскакивают совсем близко к хуураданским латнирам, пугая массой зверя. Но вид длинных острых достов отрезвляет дромов, и животные с вибрирующими криками уносятся прочь.

Дар переводит дыхание, и в этот момент справа слышится леденящий кровь басовый визг дрома. И почти одновременно еще один – слева. Два а'зардовских скакуна все же бросились на досты соседних «спин». Там разгораются отчаянные схватки с уже подоспевшими всадниками врага. Похоже, это начало решительного штурма.

– Достаньте погонщиков! – перекрывает шум битвы рык Саудрака. – Дромам бейте только в глаза!

Дар жмет на тронк, но он пуст. Хватает другой – тоже опорожненный. Устрашающе близкие скакуны в исступлении надсадно ревут. Болтающиеся губы их топорщатся стрелками и сочатся кровью. Всадники, израненные не меньше скакунов, понукают дромов бросаться на выстроившихся хуураданцев. Но вот у кого‑то из оборонявшихся нашелся полный тронк – удачно пущенная стрелка пронзает глаз ближнему скакуну. Новый вопль перекрывает шум сражения. Дрома незряче несет в сторону, и он врезается в своих же собратьев. Два других дрома попадают в образовавшуюся свалку. Раздаются торжествующие крики хуураданцев…

А тем временем у фланговых «спин» разгораются тяжелые сражения. Обороняющиеся стойко выдерживают удары всадников, но удача отворачивается от них. Обе крайние «спины» потеряли четкий строй, зияя рваными дырами. Прорвавшие их дромы бьются в судорогах рядом, оставляя на земле громадные царапины обломками окровавленных древков. Шатры из панцирей почти развалены. В темную прореху правой «спины» входят, вламываются еще два пятнистых дрома. Новые удары, мелькающие блестки длинных шиташей, крики, еще один падающий дром – и вот «спина» разорвана пополам. В небо взлетают подброшенные тела хуураданских отаругов. Огромные звери беснуются, в ярости загребая когтями сопротивляющихся воинов, разрывая плоть этих маленьких отчаянных существ. Рев, визг дромов, крики раненых тангров, ликующие возгласы а'зардов, лай скехов…

Дар как завороженный смотрит на сцену разгрома, не в силах оторвать взгляда. Неожиданный толчок в бок возвращает к реальности – это Ходват. Молча показывает головой в противоположную сторону: смотри!

Обернувшись, Дар видит, что «спины» слева больше не существует. Торжествующие всадники гоняют беззащитные одинокие фигуры, и стремительная смерть собирает свою жатву. Тангры бегут к деревьям, ища защиты от огромных лап и длинных шиташей. Не всем, далеко не всем удается добраться до укрытий. Местность для засады была выбрана а'зардами превосходно: на обширном пологом пространстве деревьев почти нет.

Но у врага нет желания преследовать убегающих. Двойной трубный сигнал повелевает дромам развернуться. Они собираются вместе – те, что еще в хорошей форме, и такие, что едва волочат ноги. Только теперь Дар понимает, что у противника осталось всего восемь скакунов. Три из них в жалком состоянии. Но в общей массе и они способны принести вред.

Остальные двенадцать остались лежать на поле боя.

Ай да «спины»!

Прямо перед Даром оказывается Саудрак, его жесткие глаза превратились в щелки, и оттуда мерцает холодом колючее и злое.

– Они ищут тебя, – свистит звенящий шепот. – И не успокоятся, пока не найдут.

– Если хочешь, я выйду к ним сам, – в тон ему шипит Дар, отставляя свой дост.

– Только попробуй! – Саудрак рывком возвращает ему копье. – Если замечу, сам перережу твое горло. Ты – часть Хуурадана! И нам нужен не меньше, чем Док‑Атору!

Но Дар уже принял решение.

– Если и дальше будем так стоять, они развалят нас. Я должен драться!

Колючие снежинки в глазах Саудрака становятся иглами.

– Я заставлю Док‑Атора сразиться со мной, – настаивает Дар. – И выиграю этот бой!

Сомнение и надежда одновременно отражаются на лице Саудрака.

– Он не станет с тобой биться. Они легко возьмут тебя в плен.

– Так же, как пять твоих воинов, напавших сзади?

Вместо ответа Саудрак сопит громко и сердито. Но уже видно, что идея более не кажется ему безумной.

– Как ты называл меня? – выдыхает Дар. – «Совершенный воин»?

– Ты забываешь про латнир, – рычит элитар. – Им удалось поцарапать твой латнир!

– Латнир не тело. Разомкни строй, и я выйду!

Справа раздаются громкие крики, и они оборачиваются. Разорванная пополам «спина» не покорилась своей участи. Половина живой цепочки латниров сумела соединиться, сомкнув края! Правая «спина», уменьшившись вдвое, вновь стояла готовая к бою. Но как мало у нее осталось копий!

Вновь воздух прорезает двойной трубный сигнал, и дромы противника срываются с места.

– Огонь! – уже не кричит, а как‑то давит в уши Саудрак. Трудно дать название этому звуку.

Но все! Тронк издает только пустые сухие щелчки. Стрелок больше нет. Все тронки пусты. Копейщики хмуро переглядываются. Саудрак бросает взгляд на остатки правой «спины», морщится и рычит, делая рукой повелительный жест:

– Разомкнуть строй!

Нарастает шум поступи дромов.

Медленно расходятся в стороны воины расцепленного кольца, подвижные сегменты этой живой брони. Дар проскальзывает наружу, касаясь их задеревеневших от напряжения тел. Выходит из‑под защиты длинномерных копий – подняв руку, привлекая внимание врага. Рука пуста, в ней нет оружия. Справа от него, почти закрывая ополовиненную выжившую «спину», тяжело вздымается дрожащим дыханием пятнистая туша поверженного гиганта. Дар продолжает идти вперед, всей кожей чувствуя скрестившиеся взгляды участников битвы. И тех, кто несется на дромах, и тех, кто смотрит в просветы между панцирей. И даже тех, кто стоит сейчас к нему спиной, тесно прижав локоть к локтю товарища, подставив латнир судьбе и военному счастью. Они смотрят на него глазами Саудрака.

– Док‑Атор! – кричит Дар. – До‑ок‑А‑то‑о‑оррр!

Его голос разносится по округе, как чудовищное карканье. Кажется, этот звук может ломать камни.

– Док‑Ато‑о‑р! Я жду тебя!

Дромы несутся прямо на него. Исколотые, изодранные звери, послушные своим жестоким хозяевам… Еще немного, и они раздавят его, топчут во влажную траву. Рука тянется выхватить шиташ. Хотя что может шиташ против этих гигантов?

Но ревет двойной сигнальный рог. Скакуны выпучивают глаза, ибо всадники резко натягивают ушные поводья. Огромные когти взрезают травянистый склон. Слышны гортанные возгласы, а'зарды замедляясь, подходят ближе и ближе…

– Я Док‑Атор, корня Акотора, элитар отряда следопытов а'Зардата! Брось оружие, хуураданец! Я обещаю доставить тебя в Изир‑дор нетронутым!

Упрямству Док‑Атора можно только позавидовать. Его всадники обходят Дара, беря в полукольцо. На полное кольцо они не решаются, из‑за полутора «спин» Саудрака.

– Уж не ждешь ли ты, что я полезу к тебе на дром? – Дар усмехается, насмешливо прищуриваясь.

– Саудрак выставил тебя, потому что ему теперь не продержаться против меня и ста дыханий! Хуураданцы позади тебя почти мертвецы. Им теперь дороже собственные латниры, чем костяшка, на которой нет знаков.

– Значит, ты признаешь, что я не хуураданец?! – насмешливо кричит Дар.

– Ты меня заинтересовал, тангр без знаков. – Самодовольный голос Док‑Атора звучит повелительно. – И я поклялся привезти тебя в Изир‑дор. Ты поедешь на моем дроме!

Он резко кивает, и второй всадник его дрома начинает отвязываться. Видимо, чтобы помочь Дару занять почетное место в черном кожаном мешке.

– Я не обещал, что поеду с тобой, Док‑Атор.

Разливается напряженная тишина. Кажется, даже дромы задерживают дыхание.

– Ты опять за свое, хуураданец? – Голос а'зарда становится напряженно‑свербящим. – Помни, тут нет поблизости обелиска Древних! И вокруг твоего тела уже не видно зеленого огня!

– Я требую честного поединка! – кричит Дар. – Если ты пересилишь меня, то сможешь увезти с собой. Если нет – тебе придется убраться вместе со своей ратью. Точнее, с теми, кто еще в состоянии передвигаться самостоятельно.

Оскорбленные а'зарды вскрикивают. Громко лязгает сталь, взблескивают шиташи. Но мгновением позже раздается знакомое:

– И‑и‑и… Ррраз!

И позади, слитно и массивно, придвигается ближе вся «спина» Саудрака. Глухо бряцает другое множество металла и кости. Фыркают настороженно, чуть подаются назад дромы под а'зардами.

Док‑Атор быстро поворачивает голову, «хвост» взмахивает над плечами. Расстановка сил совсем не так хороша, как он только что живописал.

– Ладно! – грохочет его голос с высоты. – Мы будем биться на коротких шиташах!

Жалобно звякают браслеты и подвешенное на нем боевое железо, когда элитар а'зардов спрыгивает на траву. Все стихает – и крики враждующих тангров, и дыхание дромов, и даже ветер. Два воина, примериваясь, сходятся ближе. Странным образом Дар чувствует себя великаном. Он как будто видит всю сцену с двух разных сторон – своим прежним зрением тангра‑одиночки, но одновременно и по‑другому. Это не зрение, а какое‑то странное ощущение огромного тела, даже не «спины» хуураданцев, но как если бы он был всем этим холмом, на маленькой части склона которого схватились не на шутку две группы кровожадных муравьев. У глобальности нет частей…

В руках Док‑Атора появляется красивейший вытянутый клинок, сверкающий голубым. Лицо элитара а'зардов невозмутимо и уверенно. Дар не торопясь обнажает свой эриг‑шиташ, заставляя противника недоуменно нахмуриться. Как выглядят голубые клинки командиров кх'отров, ему наверняка хорошо известно.

Два небесных клинка в одной схватке – условия поистине равные!

– Лучше сразу брось его, – рычит Док‑Атор. – Тебе не выстоять против меня!

Однако судьба любит вмешиваться в планы тангров. Когда взоры отаругов с обеих сторон скрещиваются на сходящихся единоборцах, тишину разрывает новый звук. Он идет из‑за холма – длинный двойной рев чужеземного рога.

Второй отряд а'зардовских следопытов? Откуда?!

Дар физически чувствует, как вздрогнула позади хуураданская «спина». На лице Док‑Атора появляется выражение насмешливого превосходства. Всадники отряда Док‑Атора отвечают длинным низким призывом рога.

Дар ощущает, как вспотела ладонь, сжимающая эриг‑шиташ. Он не оборачивается, чтобы посмотреть на своих. Он знает: никто не побежит. До последнего тангра не побежит…

Блестящие переливающиеся глаза Док‑Атора полны торжества.

Из низины меж холмов, откуда совсем недавно выскользнула засада Док‑Атора, появляется вереница новых пятнистых дромов. Не слишком ли много бродит а'зардов по землям Хуурадана?

– Назад! – раздается приглушенный голос Саудрака, если такой голос вообще может быть приглушенным. – Назад в «спину», Дарат!

– Ну уж нет! – тут же реагирует Док‑Атор. – Договор был о честном поединке. И только трус может сбежать!

Он прав, тысячу раз прав! Дар не может уйти к Саудраку. Да и какая разница? С таким подавляющим превосходством а'зарды растерзают их до последнего! Неужели все так и закончится?

Но в этот момент снова что‑то меняется. Дрожь земли становится все более заметной. Дар переводит вопросительный взгляд на приближающийся свежий отряд а'зардов. Но нет, эта дрожь идет не от них, они еще слишком далеко… Вибрация почвы чувствуется с противоположной стороны!

Еще не веря себе, он поворачивается. Хуураданская боевая «спина» поблескивает смазанными жиром латнирами и остриями копий прямо перед ним. За ней полого поднимается травяной склон. Его темная лысая вершина резко контрастирует со светлым небом. Но сейчас она как живая. Эта темная линия чуть шевелится, меняя очертания! И наконец глаза могут различить в этом текущем потоке фигуры огромных серых дромов.

Всадники Хуурадана!

Очень, очень большой отряд…

Прежде чем кто‑либо успевает произнести хоть слово, с вершины доносятся звуки сразу нескольких труб. В них легко узнаются жесткие хуураданские переливы.

Не в силах сдерживаться, Док‑Атор скалится и яростно рычит. Голубой шиташ в его руке полосует воздух, и элитар разражается душераздирающими боевыми воплями. Но после отбегает назад и деловито карабкается на своего дрома. А'зардовская конница в низине меж холмами разворачивается, так и не дойдя до своих. Она вновь затекает в заросли и растворяется там. Воины на израненных пятнистых дромах быстро переводят взгляд с приближающейся лавины хуураданцев на своего подвязывающегося элитара и без команды срываются с места.

– Мы отложим этот бой, хуураданец! – пытаясь сохранить апломб, кричит Док‑Атор. – Но он все равно состоится! Тебе от меня не уйти!

В ответ раздается насмешливое улюлюканье с обеих выживших «спин».

– Договор был о честном поединке! – кричит в ответ Дар его же словами. – И только трус может сбежать!

Но Док‑Атор не отвечает. Под громкие насмешки Саудраковых ратников он уносится вниз, к спасительной зелени.

Тяжелые волны огромных хуураданеких дромов, глухо сотрясая землю, наконец подходят к обессилевшим, но выстоявшим неравный бой «спинам». Отряд огибает их, подобно тому как бурлящий поток обтекает большой камень. Отряд устремляется вслед врагу, чтобы настичь тех, кто посмел столь далеко углубиться в клановые земли Хуу.

Часть серо‑голубых дромов медленным шагом подходит ближе, всадники с «хвостами» рудванов на шлемах торопливо отвязываются. Среди них знакомые фигуры Шурата и Конума. Обернувшись, Дар видит, как распадаются двойные цепи «спин», расцепляясь сегмент за сегментом, превращаясь в коренастых тангров, орущих, прыгающих, вопящих от торжества. Воины поднимают и несут окровавленных собратьев.

Волшебство монолитности рассеивается.

А была ли эта монолитность? То «нечто», почудившееся Дару в огне схватки, что мгновенно сроднило его со всеми хуураданцами, спекло его и их в одно целое… То ощущение огромности. «У глобальности нет частей…»

Он еще пытается понять, осознать качество этой перемены, вспомнить свои ощущения… Но это ускользает, тает, словно остатки сна под утренним солнцем…

Сквозь толпу усталых бойцов к нему деловито пробирается Саудрак. Лицо и жесты элитара по‑прежнему жестки и самоуверенны. Но глаза…

– Я чувствовал тебя сегодня! – щурясь, говорит он, и в его голосе проступают совершенно новые нотки. – Я чуял твой отбив во время этого боя, Дарат! Воистину ты становишься одним из нас!

Глава 8СОН ПО ДОРОГЕ В ХОРГУРД

Цвет неба сменился со звездного на серый, после – на голубой, а отряд все так же мчался на своих огромных серых скакунах. Должно быть, они покрыли громадное расстояние, поскольку дромы шли явно не экономящим силы «тернитом». Утром от кожи скакунов начал подниматься пар, хорошо различимый в полумгле. Но ритм размеренной скачки не менялся, и не было заметно беспокойства погонщиков. Похоже, длинный переход не слишком вредил животным.

Уже пригляделись глаза к изогнутым спинам зеленых холмов вокруг. Уже привычной стала валкая качка бегущего дрома, мотающийся перед глазами, исчерченный знаками латнир и ритмичный звон колец на руках ведущего… Вот только теперь им был не добродушный разговорчивый Ходват, а нахмуренный, сжатый как скала Саудрак.

Отряд был не мал – тридцать отборных бойцов на полутора десятках безукоризненных скакунов. Причина столь солидного эскорта была ясна как день. «Совершенного воина» стремились доставить в Хоргурд, не полагаясь более на волю случая. Поблескивающие в утреннем свете металлом и чищеной костью, всадники хранили невозмутимость. Выражения лиц презрительны, глаза устремлены вперед. Настоящие отаруги без страха и сомнения.

Ходват был тут же, на соседнем дроме. Он сдружился с Даром, больше других знал о нем – потому и взяли. Тайной тангра с чистым латниром серьезно займутся в Хор‑гурде.

Неудержимо защекотало в носу, и Дар громко чихнул, потом еще и еще несколько раз подряд. Помянул нехорошим словом подельника, что обработал перед дорогой панцири ему и Саудраку. Им отерли тогда насухо боевой жир с латниров, полили какой‑то вонючей жижей и обсыпали белым порошком. Это означало, что бои больше не ожидаются, и панцирям дается отдых и подкормка. Но так же означало, что сидящему позади Дару будет суждено безудержно чихать от этой пыли всю дорогу.

Ночь в седле прошла нормально, но к утру настроение начало меняться. Сначала Дар не придал этому значения, однако скоро собственная взвинченность уже начала беспокоить его. Он попытался вычислить причину, но не смог. Если б то была усталость – от боев, долгой дороги, недосыпания, длительного утомления, то реакция организма была бы другой – сонливость, тяжесть и боль в мышцах… Но как раз усталости Дар и не чувствовал. Тело было, как новенькое, зато эмоции словно взбесились! Верил бы он в предчувствия, счел бы это дурным предзнаменованием. Справляться со своими эмоциями было так трудно…

Обожгла внезапная мысль: вежливость и обходительность элитара – простая предусмотрительность. Дар – не более чем ценная вещь, аккуратно доставляемая хозяину слугами.

Эта идея привела Дара в ярость. Подчиняться чьей‑то воле? Ну уж нет! Он едва сдержался, чтобы не пнуть сидящего впереди Саудрака.

– Останови дрома! – прохрипел он и не узнал своего голоса.

Эли тар повернулся, на холодном лице не было удивления, оно было в голосе:

– Зачем?!

– Мы… сделаем привал.

Саудрак замер вполоборота, с шумом втянул воздух, чтобы ответить, как ответил бы любому из своих отаругов. Но вдруг отвернулся, не глядя на еле сдерживающегося Дара.

– Хорошо, Дарат. – Кивок согласим головой вбок. – Я вижу, ты утомился. Мы сделаем остановку.

Дару был безразличен этот пассаж про утомление. Пусть думает что хочет.

По команде элитара отряд свернул в сторону. Расположились с краю леска, расселись под деревьями почти у самой вершины одного из холмов. Усталые дромы радостно набросились на доступную сочную зелень и корни. Воины оживленно переговаривались, распаковывая баулы, доставая бурдюки. И только Саудрак стоял с безразличным выражением на лице, молчаливый и отрешенный. Акел, его скех, успев обежать весь лагерь, сидел рядом с хозяином, такой же неподвижный и замкнутый.

Спустя короткое время Ходват уже разносил еду и питье. Говорливый, расслабленный, он пребывал в победной эйфории после всех происшествий последних дней. Шуточки всадников, мимо которых он проходил, то и дело касались двух его трофейных латниров, и тогда спина Ходвата выпрямлялась от гордости. Впрочем, и остальные были не лучше – ничто так не вдохновляет воина, как победа!

С момента, как отряд остановился в тени деревьев, напряженность Дара уменьшилась, почти растаяла. Теперь он чувствовал неудобство перед элитаром за недавнюю грубость. Так что, выбирая место для привала, подошел к Саудраку с вопросом в глазах. Тот кивнул головой на свободное место рядом. Некоторое время они просидели молча, отдавая дань еде.

Ратники получили двойную дозу теката, сушеное мясо и лепешки. Они весело скалили зубы, задирая друг друга. Но постепенно настроение командира было отмечено и впитано. Скоро уже все ели молча, исподлобья поглядывая на хмурого элитара. Кубики ароматной извести, завернутые в прессованные листья, так и таяли во рту. Их сладость казалась необъяснимой. Хотя рассудок подсказывал, что попросту тело после боя нуждалось в кальции для восстановления кожи и панциря. Разыскивать источник со свежей водой Ходвата не пустили, привал явно был накоротке. Так что в костяных стаканах плескалась затхлая жидкость из бурдюков. В твердых кожаных плошках разнесли какие‑то зерна, сухие, легко жующиеся. Каменно‑твердые шарики соленого кнока дополнили рацион По поляне разносился молчаливый хруст. Кто‑то пошутил насчет чаши дробы, но ответного смеха не было.

Элитар ел много, быстро, сосредоточенно. Его глаза не туманились в задумчивости, он постоянно держал во внимании все вокруг. У Дара же аппетит словно отрезало от последней схватки с а'зардами. Он мял еду в руках, не донося до рта.