Текст книги "Повесть о четырех цветках"

Автор книги: Тимур Литовченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Литовченко Тимур
Повесть о четырех цветках

Тимур Литовченко (г.Киев)

ПОВЕСТЬ О ЧЕТЫРЕХ ЦВЕТКАХ

(сюрреалистический авангардно-арьергардный

панк-эксперимент о любви с нео-символами в сиреневых,

зеленых, черных и рыжих тонах, с бесцветным прологом

и цветным эпилогом)

Она не страшилась возмездья,

Она не боялась утрат.

– Как сказочно светят созвездья!

Как звезды бессмертно горят!

(К.Бальмонт)

И к знакомой мелодии ухо готовь,

И гляди понимающим оком,

Потому что любовь

это вечно любовь,

Даже в будущем вашем далеком

(В.Высоцкий)

БЕСЦВЕТНЫЙ ПРОЛОГ. Четыре из четырех

Посреди пустого Города шли четыре подружки...

(На самом-то деле Город отнюдь не был пустым. Но что этим девушкам какие-то лишние сто миллионов или даже сто миллиардов человек! Их будто нет.)

...Не то чтоб они были ЗАТЕБЯВОГОНЬИВВОДУ или ПОДАЙВБЕДЕРУКУ. Просто подружки. Немного больше, чем обыкновенные знакомые, но гораздо меньше, чем верные товарки.

Самая расхлюстанная шагала впереди и орала на всю улицу, запрокинув голову и широко разевая ярко намалеванный рот:

– Вы только посмотрите на нее! ОНА ЕЩЕ НЕ ДАВАЛА НИ ОДНОМУ МАЛЬЧИКУ ОТПИТЬ ИЗ СВОЕГО СТАКАНА! Посмотрите на эту недотрогу! Или ты жадина, а? Просто жалко? Жалко, жалко!

Скромная и тихая девушка, на которую насмешница не стесняясь тыкала пальцем, шла уныло потупившись, точно плелась под конвоем.

– Ну не стыдно ли тебе, скромняга?! – орала шедшая впереди, развязно приседая и выбрасывая далеко вперед кривые ноги в наимоднейших сапожищах.

– Стыдно? Признавайся!

Скромняга-жадина по-прежнему шла молча.

ГЛАВА СИРЕНЕВАЯ. Как Роза упала на лапу Азора

– Роза, перестань, – не выдержала наконец третья подруга.

– А тебе какое дало?! – рявкнула расхлюстанная на заступницу. – Я просто хочу знать, почему Ириска не давала никому пить из своего стакана, и все тут.

– Коктейля ты насосалась через соломинку, – бесцеремонно заявила четвертая и хихикнула. – Сама в дверную щель видела. А чего, нет?

Роза не отвечала, и не отвечала вовсе не потому, что была ошарашена нахальством подруги. Она сама могла бы обхамить кого угодно. И не потому, что упоминаемое подругой действие считалось аморальным. Велика важность!.. Роза тупо уставилась на пустое место перед входом в кафешку, так как на этом месте определенно ЧТО-ТО БЫЛО.

– Ты чего, старуха! Не слышишь?

ТО место действительно не было пустым. Около изрезанных неприличными надписями дверей кафешки застыла стеклянная фигура голого человека. Материал фигуры не блистал благородной прозрачностью. Он был мутно-коричневым и вызывал неопределенное ощущение грязной пивной бутылки. Впрочем, дело было не только в цвете, но и в формах стеклянного тела. А уж с пивными бутылками Роза была знакома отлично. И с "шоколадками" тоже.

– Негр, что ли? – спросила она, ероша замысловатую васильковую прическу. – А чего разделся? Пьяный?

Правая рука фигуры заколебалась, волнисто перетекла в горизонтальное положение и застыла ладонью вверх. В слабом сиянии грязно-белой тучки, парившей над ладонью, сверкнула золотая сережка-ромбик.

– Ух, красота! – обрадовалась Роза. – Чего хочешь за нее?

Коричневые губы заволновались, произнося неслышимые слова. Большой палец плавно качнулся, указывая на соломинку для коктейля. Роза жадно сграбастала ромбик и тут же отыскала пробу. Проба оказалась самой высокой. Отлично...

На ромбике застыла распятая фигурка. Впрочем, приятных чувств она не вызывала. Вместо кроткого страдальческого лица скалила зубы злобная африканская маска с дырками вместо глаз. Но в общем ценная вещица, что и говорить. Такой ромбик в любом случае сразил бы наповал всех модниц Города и собрал бы табуны парней. Поэтому Роза окончательно пришла в ошалелый восторг и поспешила расплатиться. Деловито и бесстыдно принялась она извлекать стакан, радостно бормоча:

– Сейчас, сейчас, – но тут услышала за спиной язвительное хихиканье.

– Ты чего, с ума рехнулась?

Ириска и Маргаритка смотрели на нее с отвращением, Лилия – непонимающе.

– Вот назло вам дам этой "шоколадке" свой стакан. Сейчас же! взорвалась Роза.

"Войди в бар", – проползла с подзвякиванием Мысль, словно дворник отмахнул метлой к краю тротуара кучу осколков битой бутылки.

Прозрачного негра не было. Он исчез так же внезапно, как и появился. И никто не видел его, кроме Розы. Зато ромбик остался и почему-то колол ладонь острыми углами. Распятый божок клыкасто ухмылялся.

– Ну и ну вас! – разозлилась Роза. Она деловито вдела сережку в ухо, поправила умело распахнутую одежду и провалилась в кафешку, попутно отдавив хвост местной облезлой кошке ("Чтоб знала, как под ногами вертеться!"). Коричневое небо бодро подмигнуло ей вслед серым глазом солнца.

Стены ослепили Розу пестрым мельканьем. По полированному полу текла толпа, похрустывая в карманах и в кулаках тугриками и форинтами. Несколько угловых столиков были совершенно скрыты завесой сизого дыма. Под аккомпанемент расстроенного банджо и хлопки ладоней по столешницам завеса басовито выревывала последние изобретения нелояльной молодежной мысли.

– Пьянь, рвань, дрянь, – буркнула Роза, зло сплюнула и для весомости припечатала: – Отшивань.

Она любила кафешки именно за такие сизо-дымные завесы, так как сама была сиреневая. В завесы можно бежать от мелькания стен. В завесах можно спокойно потеряться и напиться. Но какие-нибудь слишком шумные оболтусы вечно портили впечатление...

– Не в настроении? – поинтересовался голос слева. Роза тут же отпала от монотонной толпы и плюхнулась на ажурный стул, который едва не развалился от такой слишком уж энергичной посадки.

– Есть хочу по горло, – она сделала соответствующий жест.

– А пить не хочешь. Слюней много, – пошутил сидевший за столом крепкий молодой парень, но тут же вкрадчиво добавил: – А мне дашь напиться? ИЗ СТАКАНЧИКА. Он у тебя в порядке? Треснутый или как?

– Я тебя по твоим глазам нахалючим тресну, – ответила как полагается Роза, но не забыла уточнить: – Всему свое время. Пока я голодная.

Роза знала, что модные парни не обижаются на грубости с ее стороны. Она вообще знала модных парней и все их нехитрые повадки наизусть, отчего жизнь представлялась ей нудно-скучной жевательной резинкой. И точно, собеседник нисколько не обиделся. Пробуравив толпу он вернулся через мгновение с тарелочкой печенья и стаканом сбитых сливок. Тут же стены бара грянули популярный шлягер:

– А роза упала, упала,

На лапу Азора, Азора!

Ты взгляд мой поймала, поймала,

Откликнешься скоро, откликнешься скоро!

Тебя уважаю-важаю!

Тебя обожаю-божаю!

Тебя ублажаю-блажаю!

Тебя провожаю-вожаю!

– Такая музычка лучше нытья банджистов? – весело поинтересовался парень.

– Откуда ты узнал, что меня звать Розой? – спросила Роза, поглощая сливки и уже более благосклонно поглядывая на модного собеседника, который, кажется, действительно был ловкачом.

– Ниоткуда. Просто я – Азор.

– Весело, – заметила Роза. – Очень весело. Роза, Азор – все наоборот. А теперь напои.

Азор метко поймал за горлышко и выдернул из кармана топтавшегося рядом парня бутылку "Наполеондора". Сердце Розы почти растаяло.

– Эй, полегче, – запротестовал парень, хотя по сравнению с Азором выглядел довольно-таки хилым.

– Сколько с меня? – невозмутимо поинтересовался Азор.

– Тридцать пять франков, – сразу оживился парень.

Азор порылся в кошельке, извлек оттуда шесть тройных бани и сунул хлюпику со словами:

– Вот и хорошо. Мы в расчете. Двигай дальше.

Когда деньги сжимает такой огромный кулачище, как у Азора, возражать не приходится. Хлюпик с позором отступил.

Одна из Стен взорвалась снопом голубых искр и сообщила:

– А теперь сводка последних новостей. Знаете ли вы, сколько лампочек в год покупает знаменитый Бандальмахар Дукс, исполнитель главной роли в серпантине ужасов "Бешеное пламя"?

– Дукс, Дукс! – взвизгнула Роза, захлопала в ладоши и с криком: "За тебя, Бандальмахар!" – залпом проглотила полный стакан "Наполеондора".

– Да, Дукс – это классно, – мимоходом заметил Азор (впрочем, без особого энтузиазма; он был слишком занят, так как пытался представить Розу голой и прикидывал, как она лучше смотрится: на спине или на четвереньках; Роза же давно перестала замечать подобные приценивающиеся взгляды). Стена продолжала вещать тем же тоном:

– Оказывается, он сам этого не знает.

Все домашние, а также интимные дела суперзвезды взвалила на свои хрупкие и очаровательные плечики его тринадцатая любовница, экономка и секретарь Глициния Коннигана. Как метко выразился сам Бандальмахар, "лампочки ему до лампочки". Счастливейшая же из Глициний уверена, что ее-то Дукс не бросит. Она дебютировала недавно на эстраде и сегодня утверждает вместе с группой "Голубые мальчики", что тринадцать – это самое счастливое на свете число.

– Я шла по бурному рассвету

В потоке мутном мутных дней.

Ты видел это, видел это

И так искал любви моей!

– Не могу слышать эту корову, – Роза привстала, рванула платье так, что оно на мгновение продемонстрировало миру фиолетовые прелести и закричала: – Ты, Глициния, или как там тебя! Я тебя сживу с уютного местечка! Я буду у Бандальмахара ЧЕТЫРНАДЦАТОЙ! Хоть час, а буду! Слышишь, ты?! Буду!!! И меня будут показывать по всем Стенам!

– А как же я? – осторожно спросил Азор. – Ты мне первому пообещала.

– Иди ты!.. Болван, – Роза свалилась мимо стула. – Хочу добраться до этого актеришки Дукса. И доберусь. А ты – болван. Обносок. Пшик без палочки. А я красивее этой коровы, – Роза явно забыла о своих кривых ногах.

Модный от макушки до пят Азор все же обиделся. Это была пусть маленькая, но победа над презренными парнями, поэтому Роза приободрилась и даже стала давать потихоньку волю мечтам.

– Тринадцать, тринадцать, тринадцать!

О-гоу-гоу-го!

Пришла нам пора целоваться!

О-гоу-гоу-го!

Тринадцать, тринадцать, тринадцать!

Счастливое число!

Влюбляться, влюбляться, влюбляться

Вот наше ремесло!

Стена невозмутимо демонстрировала "Голубых мальчиков", которые катались у голых ног неподражаемой Глицинии Конниганы. Роза не смотрела на них. Она завидовала славе, фальшивым драгоценностям и платью Глицинии, а потому молча и нежно перебирала лиловыми капельками ногтей розовую шерстку собственной Мечты о Бандальмахаре Дуксе, клала ее на колени, гладила, пестовала. Принялась наконец катать по полу. Бандальмахар – это не какой-то там модный Азорчик и даже не "Голубые мальчики". Это новая, неизвестная на вкус жевательная резинка... То есть новая высота, конечно.

Откуда-то с потолка сорвался Нож Судьбы, насквозь пронзил розовую мечту Розы и с раскатистым смехом пригвоздил к полу.

– Не-е-е-ет! Я доберусь до него! – в отчаянии завопила Роза. Слезы устремились из ее сиреневых глаз чистыми как спирт потоками. Пригвожденная Мечта судорожно извивалась и предсмертно хрипела. Жалко было прекрасную Мечту о Бандальмахаре, до слез жалко!.. И Роза плакала.

– Встань. Ты совершенно не умеешь пить "Наполеондор".

Азор склонился к ней и тормошил за плечо. Роза смутно припомнила, что этот модный парень обиделся. А обидеть модного парня было для нее таким огромным удовольствием! Такой сладостной победой над этими потенциально вежливыми мальчиками... И Роза нехотя буркнула:

– Пошли отсюда. Дур-рацкая кафешка... Нет, даже ДУР-РАЦКЕЙШАЯ!

Азор с трудом поставил ее на ноги и вывел на улицу, довольно нескромно придерживая за подстаканник.

– Что это?!

Роза испуганно оцепенела на обширной груди спутника. Черное небо и черная земля тисками сжимали Город. Над корчащимися в агонии домами торчал гигантский ромб с распятым африканским божком. По улице плелись по колено в пыли потупившиеся люди. Кандалы на руках и ногах уныло звенели.

– Что это, Азор, – продолжала автоматически повторять Роза, хотя уже осознала, что это всего лишь пьяные бредни... Или нет? Видение Плененного Города было до жути четким. Оно к тому же не раскачивалось и не уплывало в сторону, как перед тем стены кафешки. Не видение? Неужели?!

А Золотой Бог уже сходит с ромба, протягивает ей руку.

– Пойдешь со мной, Роза? Ты мое дитя. Только со мной ты станешь знаменитой.

Кандалы со звоном трепещут на руках и ногах покорившихся людей. Этот дребезжащий звон завораживает так, что едва различимы колыхания собственных губ:

– Да, да, с тобой, только с тобой! Нет, с кем угодно, лишь бы меня все знали, все были бы там, внизу! Лишь бы меня показывали по всем Стенам!

– Будешь, будешь. Обещаю.

Только Роза приготовилась отдаться во власть золотых рук, как весьма некстати (а потому с непередаваемым внутренним раздражением) услышала слова Азора:

– Пошли ко мне... Нет, лучше к тебе. Ты совершенно не можешь пить "Наполеондор". А я хочу получить обещанное.

Азор упал на колени, измяв умопомрачительные брюки, и принялся ласкать края ее стаканчика влажными жадными губами. Это сразу привело Розу в себя. Навязчивые миражи исчезли. Распятый африканский божок смирно висел на ухе.

– Воспитанные ребята пьют из стаканчика только через соломинку, сообщила Роза с ноткой превосходства в голосе, поправляя замысловатую васильковую прическу: мол, все они такие, модные парни!

– А я невоспитанный, – обронил Азор, не отрываясь от стаканчика. И люблю голубые кудряшки у милашки.

– А я буду иметь за эту любовь какую-нибудь безделушку хотя бы на семь юаней?

Азор грустно поднялся, кое-как отряхнул коленки и с сожалением извлек из кармана деньги.

– Бери, здесь больше.

Роза моментально запротестовала:

– Подожди. Воткнешь в стакан, когда попользуешься.

Азора весьма развеселила подобная изобретательность. Он настолько приободрился, что сказал:

– У меня с собой, между прочим, шприц. Оформим?

– Вдвоем, – согласилась Роза. – И чтоб никакой гадости в прицеп! Знаю я вас.

Тут из-за угла действительно вылилась внушительная толпа, из середины которой доносились зычные выкрики: "Покайтесь, грешники!" Роза взвизгнула и подскочила на месте. Ей на секунду показалось, что возрождается только что промелькнувший пьяный мираж. Азор бросил на спутницу укоризненный взгляд, выудил из толпы какую-то невзрачную личность и вежливо спросил:

– Что тут случилось?

– Да вот сумасшедший бродит и глотку дерет, – объяснила личность. – Покайтесь, говорит, не то всем плохо будет. Его только что нарядили в белые простыни, а этот идиот обрадовался, как дите малое и провозгласил себя кардиналом. Мы его так и назвали – Белый Кардинал.

– И стоило орать? – спросил Азор спутницу, отпуская личность.

Тут толпа на несколько минут раскололась, открыв в самом своем сердце совершенно седого старика. Он действительно был одет в плащ из крахмальной простыни, а на плече нес ящик. Вынимая оттуда книги старик вырывал по нескольку страниц и швырял в толпу, выкрикивая нараспев:

– Вот Слово Божье! Читайте, приспешники диавола! Читайте и кайтесь!

Толпа чрезвычайно веселилась. Розе тоже сделалось смешно. Неожиданно рыжий юноша подбежал к старику и принялся собирать листки. Толпа загудела, сомкнулась и двинулась дальше.

– Рыжий. Плохая примета, – недовольно пробормотала Роза. От всех необъяснимых странностей сегодняшнего дня ее даже слегка подташнивало. Впрочем, вполне возможно, что она просто превысила "свою" дозу "Наполеондора".

– Ты что, в приметы веришь? – презрительно спросил Азор.

– Не везет мне на рыжих, это точно, – подтвердила Роза. – Подружка вот у меня есть, Ириской звать. Тоже рыжая.

– Значит, и из-за нее тебе не везет, – сказал Азор.

– Еще как не везет! – подтвердила Роза, вспоминая пронзенную мечту о Бандальмахаре Дуксе и всякие другие неприятные вещи.

– Ладно, пошли.

– Нет, стоять!

Роза знала всех патрульных как облупленных. Знала, с какой девчонкой встречается сейчас каждый из них. Знала, что Старший патрульный не удовлетворен своей Мальвочкой и сейчас будет просить ее продемонстрировать подстаканник. И если похлопает ее ладонью, это означает: "Роза, прости и забудь! Я посылаю Мальву подальше, пусть кривляется перед другими. Встретимся сегодня вечером". Поэтому она спокойно кивнула Азору (мол, все в порядке) и спросила:

– Чего надо, мальчик?

– Под юбку заглянуть, – так же спокойно ответил Старший.

– Ну ты, я тебе!..

Азор распетушился и начал угрожающе надвигаться на тройку патрульных. С одной стороны, Роза была довольна (во-первых, она точно угадала насчет Старшего; во-вторых, если Азор тут же не сплавляет ее патрульным, а лезет в драку, то он серьезно сидит на крючке и, пожалуй, накинет еще юань-другой сверх обещанных). Но с другой стороны, чтобы не упускать денег Азора, придется его выгораживать. А выгораживание надо будет отработать сегодня вечером со Старшим. А все ребята из патрулей "играются" бесплатно, хотя не трогают потом при облавах.

– Ладно тебе, уймись, – наконец сказала Роза, оттягивая за шиворот так не вовремя развоевавшегося спутника. Тот неохотно подчинился (значит, точно на крючке!), пробормотав со злостью:

– Подожди, паразит, мы еще встретимся, когда ты без мундирчика пойдешь в кафешку.

– И поговорим после выпивки, – согласился Старший, похрустывая суставами кулаков и, обращаясь к Розе, объяснил: – А ищем мы прозрачных.

– Голова твоя с перепоя прозрачная, – проворчал Азор. – Что, не видишь, что мы оба совершенно непрозрачные?

– Не хами, я все же в патруле, а не за кружкой, – неприязненно ответил Старший, и Роза почувствовала, что отработка ей предстоит ой какая долгая! Между тем Старший продолжал:

– У нас приказ: искать прозрачных людей. А откуда я знаю, прозрачная ли она под низом?

– Чего уж спорить: приказ! Хоть и дурацкий.

Роза повернулась спиной к патрулю, повыше задрала куцый подол платья с неописуемым высоким разрезом и вкрадчиво спросила:

– Что, просвечиваюсь? Или не очень? А, парни?

Старший патрульный расцвел, кошачьей походкой подошел к Розе и ласково похлопал по подстаканнику. Было хорошо заметно, что Азор глотает слюнки и вообще разгребает когтями и копытами землю. Роза сочла нужным прекратить спектакль. Она залилась притворным сиреневым румянцем и тающим как мороженое голосом прошептала:

– Хватит, шалунишка. А найдешь прозрачных – привет им. От меня.

Патрульные не спеша пошли дальше. Азор, мысленно беснуясь при воспоминании о круглом упругом подстаканнике, увлекал за собой Розу все быстрей и быстрей. А она наслаждалась сознанием, как прочно сидит на крючке Азор, раз ему, спокойному модному парню, так сильно невтерпеж.

Квартира встретила парочку четырехстенным безмолвием и полупоходной кроватью. Азор без лишних слов приготовил все необходимое и уже через несколько минут лежал рядом с Розой, впитывая наркотик расслабленным телом.

– Слушай, а как ты "села на иглу"? – неожиданно спросил он.

– Так, смех один, – пробормотала Роза стынущими губами. – Есть у меня подру... га... Да, подруга, Лилия, то есть про... сто... просто Лиля. Она мне и сказала: "Да... вай... "сядем на иголку"... на соломинках мы уж... же... сидим". Я пл-лох-хо соображал... ла... тогда. То ли напил-л-лась... Н-н-нет, кажется не был-л-ло такого...

А у меня есть под-р-руга... Звать ее просто... Лилей. Не знаю... не пом-мню... сколько и чего...

– Ты заговариваешься, Роза, – поправил ее Азор. – Как ты "села на иголку"?

– См-мех один, – повторила Роза. – У меня подруг-га бегает, печалит... то есть... есть под-друга!

Роза бездумно уставилась на свои лиловые ногти, оформленные дешевой маникюршей. В голове все путалось. Золотой Бог и кафешка, прическа и Азор...

Стену прочертили дорожки из блесток.

– Вам что интереснее: кто сменит Президента или кто заменит вам Дукса Несравненного?

Блестки собрались в буквы:

ВПЧ

– Что?! Бандальмахар умер? – встрепенулась Роза. Наркотического тумана как не бывало.

– Вы настроены на "ВПЧ – В Последний Час", – продолжала стена. Рискнем повторить для тех, кто внимательно не слушал нас раньше. Сегодня Бандальмахар Дукс нашел легкую, но безвременную кончину вместе со своей любовницей номер тринадцать – Глицинией Конниганой. Первоначально стали подозревать именно Глицинию, однако ее тело нашли в соседней с Бандальмахаром комнате.

–Уж-жас, уж-жас, – прошептала Роза, мелко стуча зубами и затравленно озираясь. Без Дукса ее мир неудержимо рушился, Розовая Мечта как бы умирала вторично.

– А сейчас фрагменты последней, так и не отснятой полностью серии серпантина "Бешеное пламя", посвященная памяти нашего всеобщего любимца!

Стена шумно продемонстрировала толпу монстров, в центре которой театрально застыл задумчивый Князь Тьмы (он же Бандальмахар Дукс во всей красе пластического грима). Роза просто не была способна воспринимать эти уникальные кадры. Страшное известие никак не укладывалось в голове. Оно с тупым упрямством бульдозера опрокидывало все жизненные планы Розы.

– Не стать мне его четырнадцатой любовницей, -пробормотала Роза и тотчас без всякого перехода рассказала: – Наши с Лилией стаканчики тогда впервые треснули и заплатили за это наркотиками. Вот так и "села на иголку"... заодно с соломинкой.

– А теперь давай-ка стаканчик мне, – лениво заявил Азор.

– У меня какое-то черное Чувство в горле, – обессилено пожаловалась Роза. – Дукс умер. Мечту пронзил Нож Судьбы. Рыжий в толпе повстречался. Все это обжигает. Я не хочу.

– Пытаешься улизнуть? – промолвил Азор с угрожающей подозрительностью. – Не выйдет, – и окунул соломинку в стакан...

Золотая дужка стала мягкой и тонкой, Ромбик скользнул от мочки уха вниз, съехал по кровати и очутился на полу. Он начал расти. Медленно, неудержимо. Наконец Золотой Бог, достигший размеров десятилетнего ребенка, с трудом оторвал от ромба пригвожденные руки и ноги, встал, прошелся перед кроватью, где в изнеможении спали Роза и Азор, и слегка раздвинул свою грудь. Из образовавшейся щели выпорхнул рой полупрозрачных теней. Тот, кто летел впереди других, бросился к забывшейся в истоме Розе и принялся тормошить ее.

– Что ты делаешь? – запротестовал Золотой Бог, однако его слова не возымели никакого действия.

– А... Где я? – Роза бессмысленно обшаривала сиреневыми глазами насмерть перепуганные Стены.

– Очнись, пора! Скажи, Хотела ль быть четырнадцатой ты, Чтоб остальных затмить навек? – пропела явно привыкшая к обожанию тень.

– Дукс! Бандальмахар Дукс, какое счастье! – обрадовалась Роза, но тут же удивилась: – А почему ты такой... прозрачный?

Дукс молча улыбался. Роза отстранилась и вскрикнула:

– Дукс, ты же умер! Я слышала!

Потрясенное сознание готово было выдавиться из тела сквозь выпученные глаза и огромный орущий рот. Не находя выхода, оно заставляло судорожно биться голое сиреневое тело, в которое уже вцепилась дюжина прозрачных фигур. Азор очнулся от ее воплей и от ржаво-невыносимого визга незваных гостей, но также был схвачен.

– О да, я умер. "Бедный Дукс!" – друзья сказали и враги. Иррорги выпили меня, – актер театрально воздел руки к трясущемуся от страха Потолку.

– И меня, – добавила Глициния Коннигана, показывая на развеселившихся прозрачных существ. Роза забилась в их цепких руках.

– Помогите! Пустите! Азор, Азор!

– Зря ты ее разбудил, – с укором заметил золотой карлик.

– Не дуйся, в этом нет опасности ни грамма, – возразил Дукс. Мечтала стать ЧЕТЫРНАЦ'ТОЙ она И только этим и была полна. И как же я могу ей отказать?..

– Мерзавец! Оставь ее!

Азор напряг свои великолепные мускулы, пытаясь высвободиться, однако Золотой Бог ударил его ребром ладони в грудь. Тело треснуло. Рыча и отталкивая друг друга прозрачные фигуры приникли к трепещущему сердцу Азора и принялись пить его. Роза отвернулась, закусив губу. Вообще-то она любила смотреть на потасовки, могла и сама наподдать ногой как следует. Но доводить дело до ТАКОГО конца... Чтоб кровь стыла в жилах... Чтоб сознавать, что сама окажешься в том же положении через пять минут или пять секунд...

И в то же время внутри ширилось и разрасталось какое-то ласковое и благодарное чувство к Бандальмахару Дуксу за то, что его спутники избавляли ее, а заодно и весь мир от презренного существа, модного парня Азора. Он-то уже успел до зевотной скуки в скулах надоесть Розе. Заодно это чувство растекалось и на Золотого Бога, который, кажется, и привел всех этих прозрачных. Розе живо вспомнился пьяный бред... Или не бред вовсе?! И тут же те смутные обещания величия сломили страх.

– Вот. И ничего страшного, – между тем успокаивал ее Дукс, переходя на прозу. – Я тоже боялся. И Глициния. И он, и он, и она, и каждый из нас. Но поверь мне, девочка, без души ты станешь КАК ВСЕ. Душа словно камень на пятках, без души порхается так сладко... Вот Азор. Ему уже лучше, а скоро он присоединится к нам, – Дукс застыл в позе самодовольного фокусника.

Полупрозрачный Азор с трудом сел, выставив верхнюю часть туловища над отслужившим свое изуродованным (а недавно таким ловким и красивым! ) телом. Он изумленно оглядывал это тело, голую Розу и брошенную в беспорядке одежду. Роза же готова была захлопать в ладоши (жаль, что ее держали).

– Мы тоже живые и пока что такие, как видишь. Но мы не люди, а иррорги.

– Иррорги, – восторженно прошептала Роза.

– И ты тоже будешь очень скоро КАК ВСЕ. Но... есть кое-что еще, Дукс выдержал эффектную паузу. – Меня выпили совсем недавно, даже только что. Возможно, ПЛОХО выпили. Я еще СПОСОБЕН заметить, что у тебя кривые ноги и плоская грудь. Поэтому, Роза, я хочу доставить тебе маленькое удовольствие и все же сделать своей любовницей номер четырнадцать. При жизни я бы не заметил тебя среди тысяч поклонниц. Но не то сейчас, в свой смертный час... – он мастерски схватился за голову.

– Комедиант, – процедила Глициния. – Ловелас.

– Да, конечно, – спохватился Дукс и обратился к Розе уже совершенно серьезно: – Ты счастлива, не правда ли?

– Ага, – согласилась Роза, принимая в объятия ледяную тень Дукса и окутывая ее васильковым туманом волос. – Можешь даже первым выпить меня. А я буду знаменитой?

– Со мной, конечно, будешь, – заверил Дукс.

– Он хотел сказать: СО МНОЙ, – поправил актера Золотой Бог, клыкасто ухмыляясь. – Что ни говори, Роза, а я сразу почувствовал к тебе доверие. И подослал негра.

Роза с благодарностью взглянула на Золотого Бога. Ей показалось, что тот наслаждается ее полным подчинением и нетерпеливым ожиданием предстоящего. Золотой Бог кивнул, Дукс склонился к шее Розы.

– Нет уж, я ревную! – прорычала прозрачная Глициния и немедленно окунула губы в трепетную теплоту живой еще души.

– Прочь! Я тоже хочу!

Азор-иррорг отшвырнул Глицинию как щепочку. Роза попыталась увильнуть. Этот парень так надоел ей... в этой уходящей жизни... Но тело уже не слушалось покидающего его сознания... Потом другие оттащили Азора. А Бандальмахар Дукс все еще сжимал каменеющую сизую Розу. Сжимал и сценически хохотал, глядя в гаснущие сиреневые глаза.

ГЛАВА ЗЕЛЕНАЯ. Мастер и Маргаритка

– Смейтесь! Смейтесь все! По Городу объявлен День Траурного Смеха! – вопили в один голос Стены. Люди послушно хихикали, смеялись, хохотали, надрывали животики.

А Маргаритка как всегда затерялась в каком-то глухом районе и задумчиво бродила в зеркальной тени неведомых ей улочек и переулков. Бледно-салатовый бутон ее ротика не морщила ни единая складочка фальшивой улыбки.

"Странно все же, – размышляла Маргаритка. – Вот умер новый Президент, а все смеются. Конечно, так предписывают Стены, но мне почему-то совсем не хочется этого делать. Президент был... был хорошим, добрым, умным, мужественным человеком, а все смеются".

Маргаритка старательно обошла матовую лужицу дождевой воды и продолжала размышлять:

"Могу ли я смеяться? И ДОЛЖНА ли смеяться? Ведь У МЕНЯ не только Президент умер, но и Роза. Она была отвратительной девчонкой. Она занималась недостойным делом, когда умерла. Но ведь она была моей подругой, пусть не лучшей, но все же ПОДРУГОЙ. Во всяком случае из-за ее смерти я не могу, просто не могу смеяться!"

Маргаритка остановилась перед рыже-розовой надписью на асфальте, преграждавшей путь. Там было лишь одно слово:

РАНЬШЕ

"Да, раньше. Наверное, когда-то над смертью человека не смеялись. Учебник по начальной этике утверждает совсем другое, но я чувствую, что так быть просто не может. Кто-то перешагнул через это. Вот так перешагнул!"

Маргаритка переступила через рыже-розовое слово, которое тут же исчезло с асфальта, и продолжала свой путь.

"Перешагнул один раз один человек, потом два раза два человека. Дальше – больше. А теперь... Неужели я осталась одна? Не может..."

– А ну стоять!

Дорогу загораживали трое здоровенных парней с оскаленными в ухмылке пастями.

"Надзорный патруль. Я попалась", – ужас сковал девушку надежнее наручников. Она не заметила, как вышла из яркого переулка на широкую площадь. Теперь наказание неизбежно.

– Пошли с нами, девка! – весело хохотнул средний патрульный и сделал своей лапищей приглашающий жест.

– Она попалась!

– Попалась, попалась!

– Попалась та, что не смеялась!

Изредка проверяя хорошеньких (и не очень хорошеньких, но все же подходящих) девушек на прозрачность согласно какому-то старому глупому приказу и причмокивая потом языками патрульные пробивали в стене злорадствующих рож неверный коридорчик, который тут же смыкался у них за спинами. Всем была охота посмотреть на схваченную. Конечно, на их месте Маргаритка ни в коем случае не вела бы себя так. Она бы убежала и забилась подальше в какой-нибудь отдаленный тупичок, лишь бы не видеть страданий несчастного пленника. Ведь никто не знал заранее, какой приговор вынесет Суд. Говорят, сейчас всю процедуру как-то автоматизировали, и осужденных ссылают на долгий срок неведомо куда. Поэтому Маргаритка, покусывая от волнения салатовые губы, на всякий случай прощалась с этим взбалмошным, изменчивым, но таким близким и горько-родным миром, с ультрамариновым солнцем и рыжим небом... Жаль, птиц не было. Они исчезли неизвестно куда несколько недель назад.

Тут шум толпы перекрыли пронзительные вопли: "Покайтесь, грешники! Покайтесь, приспешники диавола!"

Шумная толпа швырнула к ногам патрульных Белого Кардинала.

– Покайтесь, грешники, – тупо пробормотал он, растекаясь по пыльному асфальту. Девушку поразила крайняя степень отчаяния, написанная на лице старика.

– Он тоже не смеется! – галдела тола.

– Он не сеется!

– Нарушает!

– Тоже нарушает!

– Ведите с собой и его!

Маргаритка шагнула к кардиналу и склонившись проговорила:

– Вставайте. Я помогу вам.

– Прочь, диаволово семя! Изыди, изыди! – взвыл Белый Кардинал, отпрянув от протянутой руки Маргаритки с завидной для его сухой стариковской внешности прытью.

– Но почему вы не хотите, чтобы я вам помогла? – изумилась девушка.

Белый Кардинал принялся шептать, лихорадочно шевеля пальцами и вращая красными воспаленными глазами:

– Четыре коня Апокалипсиса, четыре коня скачут по земле, несутся по проклятому городу и вытаптывают все на своем пути. И счастлив будет тот, кто попадет к ним под копыта, ибо смерть его будет легкой и быстрой. А символ этого проклятого Города – блудница, восседающая на звере багряном с семью головами и десятью рогами. И разрушит Господь Город, и сразит блудницу, и разрубит семь кос ее на семь частей! И испепелит багряницу и порфиру ее, и золотую чашу в руке ее.