Текст книги "Воскрешающий легенды (СИ)"

Автор книги: Тимур Ермашев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 29. Стрела сарбаза

Этот чертов казах оказался не так уж плох. Поединок затянулся, но никто из дерущихся не собирался прекращать его. Жангир дрался как кошка: мягко наседая и грациозно уходя из-под удара. Было заметно, что он опытный боец.

Сабля Тэлмэна была не менее грозна, чем алдаспан казахского султана. И хотя ойратский бахадур не был сыном хана, зато слыл одним из лучших бойцов в своем народе. Таких, как выскочка Жангир, могучий ойрат встречал и прежде. Но этот оказался живучее остальных.

Да как он вообще посмел выступить против ойрата – хозяина степей от Кавказа до Индии! К тому же Тэлмэн был выходцем из славного рода Чорос. Того самого, к которому принадлежал и повелитель всех степняков Эрдэни! Этот казах должен ноги целовать полководцу великого хунтайджи, одаренного властью над номадами самим Далай-ламой Пятым!

Ничего не помогало: ни самовнушение, ни смена тактики боя. Жангир упорно стоял на ногах и всегда находил силы для нового нападения.

Солнце висело ровно посередине между двумя хребтами, образовавшими неширокий проход. Там, в степи, оно уже вовсю наслаждалось своей властью. Здесь же продолжала царствовать весенняя сырость. Было холодно. Однако Тэлмэн холода не чувствовал. Напротив, по его лицу градом стекал горячий пот. Начинало сбиваться дыхание. Это нехорошо. Очень нехорошо.

Жангир тоже не смог долго сохранять прежний темп. Атаки обоих соперников становились все более вялыми. И Тэлмэн и Жангир понимали – им обоим нужна передышка. Многие воины, наблюдавшие за увлекательной схваткой, даже присели на землю, так как устали стоять. Всем было интересно, чья возьмет.

Тэлмэн решился первым. Подставив щит под очередной удар султана, бахадур не стал отвечать. Наоборот, отступил на два шага и опустил клинок. При этом пристально наблюдал за реакцией Жангира. Благо, тот все понял правильно. Противники обменялись едва заметными кивками и разошлись – каждый в свою сторону. Далеко уходить не стали, давая тем самым понять, что бой еще не окончен.

«Убей я сейчас этого выскочку, и казахи начнут сдаваться без боя, – думал Тэлмэн, поворачиваясь к султану спиной. – Хунтайджи щедро одарит меня, а поэты увековечат мое имя. Потомки уже не узнают, как я это сделал, но будут помнить, что султана Жангира убил именно я».

Размышляя, бахадур даже не замечал, какой ор поднимается среди воинов по мере его приближения к рядам ойратов. Они словно старались вдохнуть в своего полководца всю собственную ярость, лишь бы он убил врага. Куда ни кинь взгляд – везде надрывающиеся от крика красные лица сородичей. Многие при этом трясут перед собой сдернутыми с головы шапками, будто пытаясь устрашить врага на расстоянии.

Внезапно взор Тэлмэна упал на лук, лежавший возле одного из воинов. Видимо, он как раз собирался выстрелить, когда схлестнулись два степных титана, но прятать стрелу обратно в колчан не стал. Тэлмэн направился прямо к нему. Ойраты при приближении бахадура встали. Поднялся и тот стрелок, чье оружие приметил военачальник.

– Молодец! – похвалил Тэлмэн, протягивая руку к луку воина. – Как твое имя?

– Данзан! – бойко ответил тот, вверяя оружие полководцу.

– Ты хороший воин, Данзан. Относись к себе так же, как к своему оружию, а к оружию – как к собственности своего повелителя.

Диалог между соперником Жангира и простым солдатом не вызвал особого интереса в стане казахов. Они сочли, что бахадур советуется с соратниками. Казахи, кстати, и сами, обступили своего султана, чтобы дать ему парочку-другую советов из личного опыта. Правда, позволить себе такое могли, естественно, только батыры.

Впрочем, даже если б сарбазы услышали, о чем переговаривался с воином Тэлмэн, все равно бы ничего не поняли. Между тем бахадур задал не вполне логичный в сложившейся ситуации вопрос:

– Умеешь ли ты быстро стрелять, Данзан?

– Насколько быстро? – деловито переспросил тот.

– А вот насколько… – С этими словами Тэлмэн двумя пальцами подхватил с земли длинную стрелу и приставил ее к тетиве. Но вместо того, чтобы устремиться в сердце врага, стрела Данзана, украшенная пером дикого гуся, безвольно выпала из лука. Вслед за нею рухнул и сам Тэлмэн. В центре его высокого лба, нависавшего над удлиненным прямым носом, торчало теперь длинное тонкое древко стрелы. Вдоль массивных надбровных дуг текла к виску алая струйка.

Не сговариваясь, все разом обратили взоры в сторону стрелявшего. Возвышавшийся на фоне сородичей пухлощекий казах даже не пытался скрыть собственный проступок. Неслыханная в степи наглость! Казахский сарбаз сорвал священное действо – поединок. За такое полагалась жестокая расправа, даже от своих.

Стрелок спокойно опустил лук и остался стоять на месте.

– Казахи нас обманули! – раздался пронзительный крик какого-то ойрата.

Две враждующие стороны вновь столкнулись в непримиримой битве. В ущелье было слишком тесно, поэтому свободно драться могли только те, кто находился в первых рядах. Остальные бестолково напирали сзади. К несчастью ойратов, лишившихся лидера, инициативу в этом непростом бою перехватили казахи. Пользуясь своей маневренностью, они ловко сменяли друг друга на передовой, чтобы лучше распределять силы. Джунгары такого не могли – слишком тесно были прижаты друг к другу. К тому же со смертью командующего войско потеряло самое главное – координацию. Медленно, но верно подданные хунтайджи начали пятиться.

Глава 30. Кровь за кровь

На первый взгляд это могло показаться странным, но, глядя на окружавших его сарбазов, будто сошедших с картинки из учебника истории, Максат думал вовсе не о происходящем сражении. Гость из будущего, который давно запутался, где он на самом деле – в своей книге или в реальном прошлом, вновь вспомнил о мечте всей своей жизни.

Навязчивая идея поселилась в его голове еще лет в пятнадцать. До этого Максату казалось, что мир вращается вокруг его маленького и такого родного двора. Будто сам он и несколько близких приятелей – главные действующие лица какого-то безумно интересного фильма.

А потом они переехали в другой район из-за многочисленных долгов за коммунальные услуги. Что говорить, не все советские люди сумели быстро освоиться в новой стране. Сейчас это кажется смешным, но в те годы зарплата матери Макса не перекрывала даже счета за элементарные блага цивилизации. С уходом отца содержание трехкомнатной квартиры в центре города стало для них непосильной задачей.

Именно с тех самых пор, когда семья Максата перебралась в обшарпанную, невзрачную серую пятиэтажку, он и стал мечтать о возвращении своего родового гнезда. Конечно, со временем многие вещи утратили прежний смысл. Уже и стены старой «хрущевки» не казались такими убогими, не раздражал пронзительный скрип половиц. Но мечтал он о том же. И продолжал верить в чудо! Мысленно представлял себя разбогатевшим нуворишем, который заруливает в родной дворик на невероятно дорогом спорткаре и торжествующим взглядом окидывает знакомые с детства дома. А еще воображение рекомендовало ему, выйдя из машины, эффектно пикнуть дистанционным замком.

– Максатик, неужто в гости к нам наведался? – непременно спросила бы его разговорчивая тетя Нина – старожил подъезда.

– Нет, я к себе! – Для большей значимости момента предполагалось, что Макс будет сдержан в словах.

Над тем, как он будет выселять нынешних владельцев своей старой квартиры, он тоже думал нередко. Остановился на банальном, но таком недостижимом сейчас резоне – плачу любую сумму! С годами Макс стал понимать, что его мечта больше походит на утопию. А раз уж мечта почти неосуществима, почему бы не сделать ее еще более сумасшедшей. Так он решил, что вернет квартиру родителей с помощью своих баснословных гонораров. Таковых, само собой, тоже пока не имелось. Как, впрочем, и того, за что они полагаются.

Но это не беда! Ведь мечтать не вредно! Возвращаться в дом детства покорителем литературного олимпа казалось куда более приятным делом, чем трансформироваться в офисного червя, которому банк давно выписал приговор в виде пожизненной кабалы.

Описание бытовых моментов, вроде оформления договора о купле-продаже, ремонта и выбора мебели, воображение считало делом десятым. Зато в самых сочных тонах перед глазами представали другие радужные картинки. Вот он стоит на балконе со своим еще не родившимся сыном и рассказывает ему о собственном детстве. А вот впервые выводит малыша во двор, как это делал когда-то его отец. А по вечерам, вся семья будет, как и много лет назад, собираться в зале перед телевизором.

Все эти картинки пронеслись перед глазами Макса за какую-то секунду. Но внезапно радужную пелену детских мечтаний разрезал дикий рев. Поднялся невообразимый гвалт, а потом по экрану огромного плазменного телевизора растеклась кровь. Густая, пьянящая разум жидкость.

Макс брезгливо вытер лицо. В шаге от него упало что-то тяжелое. Посмотреть, что именно, он не мог – горячая красная струя брызнула прямо в глаза. Когда ему наконец удалось разлепить мокрые веки, перед глазами предстала жуткая картина. Начавшие приходить в себя после первых потерь ойраты стали отстреливаться из луков. Одна из стрел угодила прямо в горло жигиту, стоявшему слева от Максата. Из раны фонтаном хлестала кровь. Сарбаз умирал мучительной смертью. Он судорожно хватал губами воздух, сжимая окровавленными руками древко стрелы, а вскоре затих.

– Двигайся, Макс! Не стой как столб! – прикрикнул на друга Жека, который давно уже обходился без его помощи.

Максат опомнился. Смотреть на мертвого воина было невыносимо, но холод стеклянных глаз почему-то не хотел отпускать.

– Жека, дай мне! – попросил Макс, протягивая руку к ружью. – Я тоже хочу попробовать.

Не дожидаясь друга, Макс потянул оружие на себя, направил его в сторону джунгар и поднес к фитилю тлеющий прутик. Через доли секунды звучный хлопок отозвался душераздирающим человеческим стоном. Трудно сказать, стала ли выпущенная им пуля причиной еще одной смерти, но это сейчас Максата не интересовало. Он все равно записал это убийство на себя. Пусть даже оно не было убийством в привычном понимании.

Глава 31. Тот, кого нет

В день главного наступления хунтайджи Батур чувствовал себя неважно. Мучительная тупая боль сверлила голову с самого утра. К обеду, когда два тумена Тэлмэна выдвинулись навстречу казахам, Эрдэни стало совсем плохо. Бестолково напрягая мускулы, чтобы стиснуть больную голову руками, он практически не управлял лошадью. Видя это, нойоны вызвали монаха Мэя – личного лекаря хунтайджи. Батур сам пригласил тибетца ко двору, так как был наслышан о чудесах врачевания знахарей этой страны.

Верные подданные отдали приказ остановить выступление. Не пройдя даже четверти намеченного, войско встало. Нойоны могли себе позволить не торопиться, ведь никто в джунгарском войске не ожидал встретить на своем пути хоть какое-нибудь сопротивление. Казахи, не способные жить в гармонии даже с самими собой, были, по сути, легкой добычей. Двух туменов, посланных вслед сумасшедшей казахской сотне, дерзнувшей преградить дорогу величайшей армии Востока, более чем достаточно. Остальные собирались скорее добивать, чем воевать. Тэлмэн свое дело знал.

Монах Мэй недовольно зацокал языком, прощупав пульс больного хунтайджи.

– Надо покой. – Он еще плохо говорил на языке ойратов. – Хунтайчи надо постель.

– Чего ты стоишь?! – грозно заорал скрюченный болью Эрдэни. – Вылечи меня!

Никогда прежде Батур не ощущал ничего подобного. Казалось, будто кто-то вонзает в его череп острые спицы. Тупые постукивания сменились тягучими острыми спазмами. Подбежавшие слуги подхватили повелителя и перенесли его в наскоро поставленный шатер. Единственное, чего он хотел, – прекратить этот ад. Пусть даже для этого придется умереть.

Проклятый тибетец хоть и старался изо всех сил, лучше повелителю не становилось. Батур просто не мог больше сжимать голову руками, обманывая себя, что этим можно заглушить боль. Напрягшиеся как струны мускулы резко расслабились. Хунтайджи лежал на спине, распластав руки в стороны. Больная голова была уже не способна управлять телом.

Боль усиливалась, череп Эрдэни словно пронзали частоколом бесчисленные иглы. Последняя игла стала самой болезненной. Последняя, потому что после нее боль ушла. Однако еще быстрее исчезли все окружающие. Батур оказался один в пустом походном шатре. Странно, но вокруг стало очень тихо. Не фыркали лошади, не перекрикивались воины. Даже ветер не теребил сочную листву деревьев. Ни звука.

В том, что где-то рядом гуляет степной ветер, хунтайджи догадался по приподнявшемуся ненадолго пологу шатра. Он почувствовал, что уже может двигаться, и приподнялся на локте. Его глазам предстало нечто странное: по пустому шатру металось маленькое белое облако. Оно проносилось под самым сводом и резко опускалось к ногам Эрдэни. Вскоре оно стало сжиматься. И чем сильнее облако сжималось, тем опускалось ниже, продолжая кружить по шатру. Наконец это непонятное нечто остановилось. Прямо перед ошеломленным хунтайджи.

Батур всерьез засомневался, что видит все это наяву. Перед ним стояло (именно стояло!) крошечное, с детскую ладонь, облако. И внизу этого самого облака явственно проступали ноги – маленькие скрюченные полулапки. И такие же ручки. Больше всего облако напоминало новорожденного ребенка, правда, со слишком большой для такого крохотного тельца головой.

В детстве Батуру не раз доводилось слышать от стариков рассказы о духах. Никто не мог сказать, насколько они правдивы, ведь их передавали из уст в уста много сотен лет. Вспомнив свои давно забытые детские страхи, Эрдэни невольно передернулся. Челюсть предательски затряслась.

– Кто ты? Что тебе нужно? – дрожащим голосом спросил у облака хунтайджи.

– Я тот, кого нет! – отозвался еле слышным голосом дух.

– Кто послал тебя ко мне? – Хунтайджи начинал впадать в панику.

– Меня нельзя послать – я свободен!

– Что тебе нужно?

– Братик, таким, как я, уже ничего не нужно! – рассмеялся головастик.

– Почему ты назвал меня «братиком»?

Не поднимаясь на ноги, Эрдэни стал пятиться в глубь шатра, но расстояние между ним и духом не увеличивалось. Хотя ноги карлика оставались неподвижными, сам он двигался, причем с той же скоростью, что и хунтайджи.

– Почему ты бежишь от меня? – удивился дух, прекратив смеяться. – Разве я напугал тебя?

– А-а-а-а! – изо всех сил заорал хунтайджи, пытаясь привлечь к себе хоть одну живую душу.

Но никто не отозвался. И внутри шатра, и снаружи царила мертвая тишина. Мертвая! Батура будто ударило молнией. Неужели он…

– Нет, братец! – спокойно молвил призрак. – Ты все еще в царстве смертных.

Похоже, это действительно был дух, ведь он в точности прочел его мысли. Но почему «братик»?

– Потому что я и в самом деле твой брат! – снова прочел мысли Батура карлик и подлетел к самому его носу. – Твой неродившийся брат. Ты занимаешь мое место! Это я должен был стать первенцем и вождем кочевников.

Пауза. Челюсти хунтайджи громко выстукивали тяжелую дробь. Он обнял руками прижатые к самой груди колени. Правитель всей степи, чьи владения простирались от Кавказа до самой Индии, выглядел сейчас жалким и бессвязно бормотал себе под нос:

– Нет, этого не может быть. Я, верно, в бреду… Где Мэй?.. Мэй!

– Оставь Мэя, братик, – наигранно дружелюбно произнес дух. – Я не со злом к тебе пришел.

– Так скажи наконец, зачем ты здесь? – взмолился хунтайджи.

– За всеми приходят. Иначе, ты можешь заблудиться.

– Но ты ведь сказал, что я не умер!

– Я сказал, еще не умер.

– И когда наступит мой срок?

– Этого я сказать не могу. Прости. Я буду приходить лишь тогда, когда ты ближе всего подбираешься к царству мертвых.

Слова карлика заставили Батура задуматься.

– Мне грозит смерть?

– Ты должен отвести свое войско от ущелья! – потребовал вдруг дух, на этот раз без всякого жеманничанья. – Нельзя строить страну на крови.

– Что ты болтаешь? – заорал хунтайджи. Его внутреннее состояние менялось со скоростью выпущенной стрелы.

– Болтать я не научился, – возразил призрак. – Я умер, даже не пожив.

– Моя мать была здорова, как молодая лань. Она бы выносила и тройню… – стал сомневаться хунтайджи.

– Твоя мать здесь не при чем. Моей матерью должна была стать не она. Твой отец имел еще одну жену. Ее звали Алтангэрэл. Ни ты, ни твои братья не знали о ней, поскольку она умерла молодой. Жена долго не могла подарить мужу первенца, и тогда Хара-Хула женился второй раз. Его избранницей стала Алтангэрэл. И она отяжелела первой. Твоя мать не могла позволить, чтобы наследника родила другая. Ведь это грозило ей утратой власти и потерей своего положения. Такого позора твоя матушка точно бы не снесла. И тогда она пошла на подлость: задушила беременную младшую жену хунтайджи, когда та спала. А я умер в ее утробе.

– Ты врешь! – зашипел Батур. – Врешь!

– Думай не об этом, глупец! Подумай о своих намерениях. Ойратами должен править лев, а не цепной пес на службе маньчжурских обезьян. Защити свою землю, прежде чем пойдешь покорять чужую! Это все, что я хотел сказать тебе сегодня. Жди второй встречи. Третья будет последней, так что думай быстрее.

Уродливый карлик снова превратился в белое облако, которое вскоре растаяло. В глазах Батура резко потемнело, а затем он открыл веки. Первое, что увидел хунтайджи, – сморщившиеся щелки глаз Мэя. Монах сидел рядом, скрестив под себя ноги. Руки он положил на колени, а голову низко склонил. Его глаза были чуть приоткрыты.

Эрдэни лежал на той же походной подстилке, на которую его уложили обеспокоенные нойоны.

– Как долго меня не было? – тихо спросил Батур у монаха.

– Две минуты, – так же тихо ответил тибетец.

– А мне показалось, я спал вечность.

С этими словами Эрдэни оторвал спину от подстилки и присел. Каким же счастьем было ощущение легкости в голове! Боль как рукой сняло. Батур чувствовал себя бодрым и полным сил. Мэй взглянул на владыку степей снизу вверх и вновь опустил голову на грудь.

– Ты вовсе не спать, правитель. Ты уходить. Но вернуться. Твое время не приходить.

Глава 32. Крушение мифов

Словно стадо спасающихся от лесного пожара животных, проносились мимо стрелков ойраты. Сарбазы уже не целились, а просто вели беспорядочную пальбу в их сторону. Все чаще пули, выпущенные с одного укрепленного края ущелья, долетали до противоположного. Несколько таких шальных выстрелов нанесли урон самим мергенам. И все же враг нес гораздо бóльшие потери. Панический страх быть раздавленным соратниками овладел всем войском. Словно страшная зараза он быстро распространился по рядам воинов Тэлмэна. Ойраты на обстрел и не думали отвечать. Каждый из них просто спасал свою жизнь, спотыкаясь о трупы собратьев и их лошадей. Многие из тех, кто падал на землю, уже не поднимались. Убитые лежали друг на друге, преграждая дорогу живым. Пули градом сыпались на оказавшихся в ловушке джунгар. Казахи, ловко сменяя друг друга, почти не делали пауз.

К приятной весенней сырости примешался запах крови и пороха. Сизый туман мешал, застилая глаза. Грохот выстрелов не умолкал. Раздававшиеся в унисон им стоны умирающих делали это место зловещим.

Отвлекшемуся на миг Максату стало вдруг жутко и тошно. До дрожи. Откуда-то снизу прямо к горлу потянулся неприятный холодок. Не успев принять из рук друга ружье, он отвернулся и склонился к замшелому плоскому камню. Жека с испугом смотрел на захлебывающегося в рвоте друга и не знал, чем ему помочь. Когда из Макса вышло все содержимое желудка, он стал судорожно втягивать ртом воздух. Жека присел рядом.

– Ты как? – прокричал он в самое ухо друга.

– Братан, так нельзя… – выдавил из себя Максат, утирая навернувшиеся во время судорожной рвоты слезы. – Это уже не война. Это – истребление! Мы же не звери.

Жека ненадолго замолчал, обдумывая ответ. Сидя на корточках, он облокотился на ствол ружья, которое упер прикладом в землю.

– Понимаешь, дружище, – начал он, – я, конечно, на войне никогда не был. Но мне кажется, нам сейчас не нужно думать о подобных вещах. Ты же видел, какая их орда. Ничего другого нам не остается. Тут, брат, не до рыцарства. Или мы – или они!

– Я много раз представлял себе эту битву, – задумчиво произнес Макс. – Она всегда казалась мне такой героической. Я рисовал казахов несокрушимыми батырами, которые бьют подлого врага. А то, что здесь происходит, ужасно. Не по-людски.

– Все, Макс, хорош бредить. Поднимайся.

Жека встал и потянул друга за локоть – битва еще не окончена.

Послушно поднимаясь, Макс обреченным голосом спросил:

– Разве ты ничего не чувствуешь?

Наконец и Жека взорвался. Только теперь выяснилось, что он тоже на пределе.

– Слушай, пацифист хренов! Это ты меня сюда затащил. «Я должен там побывать», – передразнил он. – Побывал? Теперь постарайся не остаться тут навсегда. А чтобы этого не случилось, ты должен помогать мне отстреливать этих сусликов. Вот когда их поменьше станет, тогда – если захочешь – можешь включать свое благородство. Сколько у нас пуль?

Максат заглянул в один из мешочков и выгреб из него горстку бесформенных свинцовых комочков.

– Это все?

– Нет, – и Максат отцепил от пояса второй точно такой же мешочек, набитый ружейными снарядами.

Облегченно вздохнув, Жека протянул ружье Максу и скомандовал:

– Заряжай!

Спустя пару минут два друга снова стали частью огромного живого механизма, нацеленного на истребление себе подобных.

Чтобы выбраться из окружающего их ада, джунгарам приходилось на четвереньках преодолевать горы трупов. Они поскальзывались на окровавленных доспехах, поднимались и снова лезли вперед – туда, где безопаснее. Лишь единицам удавалось найти путь к спасению. Большинство остались лежать на телах умерших товарищей. Убитые наваливались на раненых, раненые – на убитых. Отовсюду раздавались предсмертные крики. Количество погибших уже не поддавалось счету.

Поняв, что попали в ловушку, многие джунгары в отчаянии кидались в сторону укрывшихся за частоколом казахов. Однако те без труда расправлялись с ними, протыкая заранее заготовленными для этого копьями. Падая в глубокий ров, ойраты обрекали себя на верную смерть.