Текст книги "Воскрешающий легенды (СИ)"

Автор книги: Тимур Ермашев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 21. Меч жангира

Отточенный до блеска меч ослеплял отражением восходящего солнца. Любуясь этим еще не знавшим сечи оружием, Мирас то и дело поворачивал клинок в воздухе, отчего по его юному лицу бегали замысловатые солнечные зайчики. В последний раз он был счастлив примерно так же, как и сейчас, после своего сундет-тоя[25]25
  Праздник по случаю проведения обряда обрезания.


[Закрыть], когда дядя подарил ему первую в его жизни лошадь. Вернее, жеребенка. Хотя сравнивать эти два события едва ли равноценно. Во многом благодаря своей непонятно откуда взявшейся дерзости, он стал обладателем лучшего меча в войске! Да что там в войске – во всей степи! С таким оружием и умирать не обидно. Увесистая костяная рукоять, инкрустированная рубинами, подошла к руке так, будто ее вырезали специально для него. Нижнюю оконечность рукояти венчала голова барса, застывшая в немом рыке.

Странно, но меч был на редкость легок и в то же время опасен – лезвие заточено под бритву. Мирас снова и снова рубил им воздух перед собой, наслаждаясь раздающимся свистом. Краем глаза он ловил на себе завистливые взгляды сарбазов, стоявших рядом. Каждый из них отдал бы все ради такого сокровища. Поначалу Мирас даже не хотел использовать меч в бою, но быстро опомнился. Никто не мог дать гарантии, что сегодняшний рассвет не станет для него последним. К чему хранить раритет на будущее, если будущего может и не быть?

Его еще детское воображение пьянило сознание. Подумать только: сегодня он получил возможность в числе первых обрушить свою ярость на врага! Мирас не раз представлял себе нечто подобное, но даже в самых смелых фантазиях не мог помыслить о таком успехе! Его отобрали в летучий отряд! Мирас встанет в один ряд с именитыми батырами и степными смельчаками. Мало того, их поведет в бой сам Карасай – гроза ойратов.

Мирас намеренно старался думать о предстоящей битве с чрезмерной патетикой. Это помогало бороться со страхом, который сейчас абсолютно не к месту. Благо, эйфория от происшедшего всего час назад события была еще слишком сильна.

Когда на рассвете казахи построились по сотням, Мирасу вручили мешочек с порохом и два мешочка с пулями. Кульмагамбет побоялся выставлять его в авангарде и объявил, что Мирас будет помогать стрелкам, заряжая их ружья. С такой участью молодой каржас явно не хотел мириться. Какими глазами на него будут смотреть сестры (если, конечно, он останется жив!), коли узнают, что в битве с ойратами их братишка был всего-навсего мальчиком на побегушках? Такого позора нельзя было допустить ни в коем случае! Пересилив свою губительную робость, он набрался мужества и обратился к сотнику.

Глаза Аргынтая сузились, когда он услышал дерзкую просьбу юного сарбаза. Батыр смерил мальца оценивающим взглядом и резко мотнул головой, выражая крайнее удивление. Ничего не ответив, сотник пошел было дальше, но парень не собирался сдаваться. Он схватил Аргынтая за руку и повторил свои слова. Причем сделал это достаточно громко. Так, чтобы его могли слышать и остальные.

Хитрость сработала: к ним тут же подошел Кульмагамбет. Бий обжег Мираса полным гнева взглядом и переключил нарастающее внимание на себя.

– Что ты мелешь, мальчишка?! – возмущенно спросил он.

– Я хочу быть в летучем отряде! – потребовал Мирас, понимая, что переходит рамки дозволенного в разговоре со старшим.

– Не слушай его, батыр! Он еще мал. Не понимает, о чем просит.

– Сколько тебе? – коротко поинтересовался Аргынтай, вплотную приблизившись к Мирасу.

– Летом исполнится семнадцать, – с готовностью ответил тот.

Аргынтай повернулся к Кульмагамбету.

– Мне было шестнадцать, когда я вышел на свой первый поединок! Эй, Карасай! – окликнул он проходившего мимо друга. – Я тебе сарбаза нашел.

Эти слова были произнесены почти с издевкой. «Наверное, все-таки сомневается», – посчитал Мирас.

Карасаю стало интересно, о ком идет речь, и он задержался. Глядя на кандидата в свой отряд, шапраштинец не смог сдержать иронической ухмылки.

– Да с таким батыром ничего не страшно. Как звать тебя, смельчак? Из какого ты рода? Кто твой отец? – не скрывая любопытства, стал он сыпать вопросами.

За Мираса ответил Кульмагамбет:

– Каржас он. Из моего аула. Сирота, глупый еще.

– Ну почему же сразу глупый?

Все обернулись. За спиной Мираса возвышался сам султан. Он был уже готов к предстоящему сражению. Тело Жангира защищали искусно выполненная плотная кольчуга и легкий панцирь, в центре которого красовался родовой герб султана. На вид это броня могла выдержать попадание стрелы даже с расстояния десяти шагов. Перчатки из бычьей кожи тонули в мощных стальных нарукавниках, тянущихся до самых локтей. На голове наследника Есим-хана красовался отделанный орнаментом шлем, с острия которого свисал пучок черных конских волос.

– По-вашему, Кулеке, он не достоин быть в первых рядах? Или не достоин защищать свой народ?

– Султан, я знал его отца, его мать не…

– Его матери можно гордиться своим сыном. Карасай, дай мальчишке шанс.

– Нет, султан! – строго ответил предводитель летучих. – Кулеке прав. С нами ему нельзя. В своих сарбазах я уверен – они опытные воины, а этот юнец и крови никогда не видел.

– Это неправда, батыр! – запротестовал Мирас. – Мне уже приходилось драться с ойратами. Кульмагамбет-ага может это подтвердить.

– Не хочешь поспорить, батыр? – В глазах султана заиграли огоньки. Не обращаясь ни к кому конкретно, Жангир приказал: – Дайте ему лук! Если он хочет к летучим, значит, должен уметь стрелять на скаку. Если мальчишка промахнется, – это уже снова Карасаю, – я подарю тебе свой меч. А вот если попадет, ты отдашь мне своего Белогрудого. Как?

– А не боишься проиграть, султан? – Было видно, что предложение Жангира пришлось по душе батыру.

– На том и порешили, – вместо ответа, произнес султан.

Мирасу поставили условие: он должен на полном скаку попасть в подброшенный в воздух круглый щит. Прежде он ничего подобного не проделывал. Зато мог легко сбить стрелой пролетающего голубя. Правда, не на скаку. Однако Карасай заверил, что любой из его сарбазов легко справился бы с такой задачей. В колчане, который протянули Мирасу, была лишь одна стрела. Второй попытки парню никто давать не собирался.

Отпуская поводья, чтобы натянуть тетиву лука, Мирас молил бога только об одном: лишь бы не дрогнули руки. Поймав момент, когда лошадь всеми копытами оторвалась от земли, он выпустил стрелу, и та с глухим стуком вошла в почерневшее дерево, придав полету щита новую траекторию. Наблюдавшие за действием сарбазы издали одобрительный и в то же время восхищенный возглас. Даже Жангир не удержался от комментария.

Султан первым подошел к Мирасу и похлопал его по плечу.

– Молодец, сынок! Держи! – С этими словами он отцепил от пояса свой меч и протянул его Мирасу. – Думаю, он тебе понадобится. Не будешь же ты заманивать врага одним шокпаром. Стреляй так же метко – и мы победим!

Закончив наконец любоваться подаренным оружием, Мирас спрятал клинок в ножны. Сарбазы Карасая уже садились на коней. Летучий отряд выдвигался первым.

Глава 22. Хэдшот

Сотне Аргынтая, куда по-прежнему входили Максат с Жекой, было приказано занять северный склон горы Кату. Это единственное, что смог понять Макс из всего сказанного Карасаем (батыр уже давно взял на себя обязанности главного полководца). Сам он возглавил отряд тех, кому в этой битве придется рисковать больше остальных: Карасаю и летучей сотне жигитов, куда пробился и Мирас, предстояло выступить в роли приманки.

Мало что смыслящий в степных сражениях городской казах из еще не наступившего XXI века понимал, что судьба любой приманки предрешена заранее. С точки зрения начинающего писателя, Мирас совершал откровенную глупость. Зато он действовал точно так, как и полагалось герою его еще не дописанной книги. Нечто подобное Максат и задумал написать в продолжении. И кстати, втайне он все еще надеялся сделать это.

– Слушай, переведи им, что я хочу из той пушки шмальнуть, – подал голос Жека, бесцеремонно вторгаясь в творческие размышления друга.

Макс повернулся к Жеке и по направлению его взгляда догадался, о чем именно тот просит. Так вот почему все это время друг не забрасывал его привычным каскадом вопросов типа: «Что он сказал?». Оказывается, все внимание Жеки сейчас приковано к длинноствольному фитильному ружью с коротким деревянным прикладом. Это грозное оружие держал в руках Аргынтай, занятый обсуждением тактических действий со своим шапраштинским соратником.

– Мне кажется, тебе не дадут, – засомневался Максат. – Ружей мало, их доверят тем, кто уже умеет стрелять.

– Да ладно тебе! Что, попробовать нельзя? Вон, пацанчик ведь рискнул, и у него получилось. – С этими словами Жека решительно двинулся в сторону батыров, стоявших от него шагах в десяти.

Макс не стал его останавливать, а просто пошел следом.

– Чего он хочет? – Аргынтай боковым зрением заметил приближающихся друзей и первым обратился к Максату.

– Он хочет попробовать выстрелить, – объяснил Максат.

А Жека радостно закивал, будто понял, о чем говорил друг, и теперь подтверждал его слова. При этом он вытянул левую руку перед собой, развернув ее ладонью кверху, а правую поднес к самой челюсти.

– Пух! – Жека согнул указательный палец.

– А он умеет? – усомнился батыр.

– Что он говорит? – сразу же спросил Жека, не сводя глаз с невидимого прицела. Когда друг перевел слова Аргынтая, он со всей серьезностью заявил: – Скажи ему, что умею. Я же чемпион по «контре»! Любому джунгару хэдшот отвешаю.

Макс деликатно взял друга за плечо и затараторил вполголоса в самое ухо:

– Братан, если ты не заметил, к нам тут и без того не очень-то хорошо относятся. Если ты еще и выпендриваться начнешь, а потом промажешь, нас вообще за дебилов держать будут.

– Да не очкуй, я сто раз так делал! – невозмутимо парировал Жека, подражая Славику из «Нашей Раши».

«И откуда только у него берутся силы еще и юморить?» – подивился мысленно Макс и решил максимально адаптировать слова друга для казахов из XVII века, которые понятия не имели о том, что такое «хэдшот».

– Ничего себе бойцы у тебя в отряде! – с шутливым изумлением воскликнул Карасай, обращаясь к другу. – Так и рвутся в бой!

Аргынтай тоже усмехнулся, но согласился на удивление быстро. Протянул Жеке ружье и, скрестив руки на груди, велел:

– Пусть выбьет сук вон с того дерева, – и батыр кивком головы указал на возвышавшуюся шагах в пятидесяти тонкоствольную ель.

Жека спокойно выслушал задание, разглядывая диковинное оружие в руках. К великому облегчению друга, он быстро разобрался с принципом действия фитильного механизма и сразу принялся целиться пока еще не заряженным ружьем.

– Я готов! – наконец объявил завзятый геймер.

Макс вытащил из горевшего неподалеку костра дымящийся прутик и протянул его другу. Короткий фитиль отозвался пронзительным шипением. Жека вскинул ствол, задержал дыхание. Раздался оглушительный хлопок. Из тонкого дула выплеснулась короткая струя пламени, быстро растворившаяся в густом дыму. В ноздри ударил едкий запах пороха.

Спустя доли секунды одна из колючих веток ели издала треск и резко качнулась от прямого попадания. К великому разочарованию стрелка, она не обломилась. Заряд угодил в самое основание отростка, однако вниз тот не рухнул.

Жека выругался и обернулся к наблюдавшим за ним батырам. Лицо Аргынтая осталось каменным. Трудно было определить, доволен он или нет. Сотник все так же стоял со скрещенными на груди руками, устремив взгляд на пораженную цель. Вскоре он перевел глаза на боевого товарища. Батыры обменялись короткими фразами, суть которых Максат уловить не успел.

– Можешь оставить ружье себе, – без каких-либо эмоций сообщил Аргынтай, обращаясь напрямую к Жеке. – Я прикажу, чтобы тебе выдали пули. Ты, – батыр ткнул пальцем в Максата, – будешь ему помогать. Собирайтесь, нам пора выступать.

– Говорил же вам, что я – чемпион! – с бахвальством напомнил Жека, когда до него донесли суть сказанного.

По широкому, начинавшему зарастать щетиной лицу расплылась самодовольная ухмылка. Жека нежно погладил ствол новоприобретенного оружия и засиял, как начищенная монетка.

Глава 23. Мертвые и живые

Оказывается, сарбазы Жангира за короткий срок успели проделать колоссальную работу. Мирас, хотя и не имел возможности задержаться и осмотреть вблизи результат трудов нескольких сотен человек, работавших здесь, краем глаза все же успевал выхватывать весьма любопытные картинки. С двух сторон от узкой тропы, проходящей вдоль всего ущелья, были вырыты широкие рвы. На скаку определить их размеры было трудно. Со стороны горных склонов, стиснувших тропу с обеих сторон, торчали высокие колья. Каждый такой кол остро заточили и вкопали в землю так, чтобы острие было обращено к нападающим. Этот плотный, свежесрубленный частокол становился непреодолимым препятствием для врага.

Устрашающее заграждение растянулось на несколько сотен шагов и упиралось в горловину ущелья – место, где южная гора Кату и северная вершина Коянды сходились ближе всего.

Сотники Карасая, увлекаемые своим предводителем на восток, двигались, строго соблюдая строй. В каждом ряду ехали по четыре сарбаза. Мирас на своем рыжем Тайбурыле держался правого края, ближе к Кату. Он намеренно назвал своего коня, того самого, подаренного дядей, в честь прославленного скакуна Кобланды-батыра[26]26
  Главный герой знаменитого казахского эпоса.


[Закрыть].

Отряд скакал рысью – берегли силы лошадей. Карасай, как и полагается, выдвинулся чуть вперед, отделившись от общего строя.

Поскольку Мирасу выпала честь войти в состав элиты, его вооружили по полной. Кроме ханского меча, за пояс ему заткнули длинный кривой нож – на случай ближнего боя. За спиной у него висели кожаный налуч[27]27
  Футляр для лука.


[Закрыть] с луком и набитый до отказа стрелами кожаный колчан. На левом предплечье Мираса красовался небольшой круглый железный щит с торчащим из центра коротким шипом. Копье в отряде было только у самого Карасая. Да и он прихватил его скорее для эффектного броска, чем для конной битвы. По замыслу казахов, сарбазы Карасая не должны были вступать с ойратами в открытое столкновение.

Летучий отряд выступил в буквальном смысле налегке. Каждого снарядили так, чтобы не утяжелять вес. Мирас, как и все остальные сарбазы, не был облачен в доспехи. Копье тоже могло стать лишь дополнительной нагрузкой для коня, а скорость и маневренность – это главные козыри Карасая.

Отряд двигался быстро, но практически на ощупь. Батыр не стал высылать вперед разведчиков, так как не видел в этом смысла. По предыдущим донесениям стало ясно, что ойраты уже близко. Единственной тропой, по которой они могли пройти, была как раз эта тропа. Жигиты давно миновали укрепления, построенные сарбазами Жангира, и теперь их окружали абсолютно безлюдные горы. Как только ущелье осталось позади, в нескольких сотнях шагов показались первые всадники. Небольшой отряд из десяти конников не спеша продвигался вперед, пока не заметил поднятую казахами пыль. Ойраты остановились.

Карасай же, напротив, пустил своего Белогрудого (Жангир великодушно оставил батыру проигранного коня) галопом, увлекая за собой остальных. Даже издали было заметно, что ойратов смутило такое скорое появление казахов. Поколебавшись с минуту-другую, они все же не стали рисковать и решили уйти от столкновения, поскольку приняли отчаянную сотню за основные силы. Дружно натянув луки, враги выпустили по одной стреле, развернули коней и во всю прыть умчались обратно – предупреждать своих.

Ни один выстрел не поразил цель. Джунгары почти не целились, и большая часть выпущенных стрел даже не долетела до сарбазов. Отряд нагонял отступающих. Когда до ойратов оставалось шагов двадцать, Карасай привстал в стременах и, размахнувшись, метнул свое мощное копье. Один из беглецов резко выгнул спину и запрокинул голову назад. Копье глубоко вошло в поясницу. По одежде вражеского воина растекалось алое пятно. Раненный отпустил поводья, и конь тотчас же сбросил его. При падении нога ойрата застряла в стременах, и теперь его безжизненное тело волочилось за набирающей ход лошадью.

Кто-то из джунгаров обернулся. Увидев мертвого товарища, он пронзительно закричал и прижал голову к шее своего коня. Остальные подхватили его резкий, почти нечеловеческий крик. Мирас, никогда прежде не участвовавший в битвах, тем не менее, понял, что ойраты предупреждают своих о приближении казахов. Заметив, что скачущие впереди полезли за луками, он решил последовать их примеру.

Кожаная тетива натужно заскрипела и издала глухой звон. Стрела с острым четырехгранным наконечником устремилась вверх, став частью целой тучи стрел, синхронно выпущенных сарбазами. Из-за этого Мирас не смог разобрать, достиг ли его выстрел цели. Зато количество мишеней сразу сократилось до трех: остальные ойраты либо попадали с коней, либо безжизненно повисли на них. Тех, кто упал, атаковавшие просто затаптывали – не было времени объезжать. Необходимость второй серии выстрелов отпала – слишком быстро летучий отряд нагонял цеплявшихся за жизнь противников.

Передние ряды во главе с Карасаем быстро расправились с оставшимися джунгарами. Когда Мирас нагнал их, было уже поздно. Всадники остановились. Разгоряченный Тайбурыл нетерпеливо бил копытом и громко фыркал.

Карасай спешился возле последнего убитого. Ему удалось проехать на пять шагов дальше остальных. Молодое узкоглазое лицо без намека на какую-либо растительность выражало полную отрешенность. Стеклянные глаза, в которых уже не было жизни, устремились взглядом в небо. Из уголка губ стекала густая темно-красная струйка крови. Черный меховой малахай слетел с головы, обнажив торчащий из лысой головы чуб.

Неожиданно казахский батыр – заклятый враг джунгаров – присел на корточки рядом с телом поверженного врага и провел ладонью по его мертвому лицу, прикрывая веки. Затем молча поднялся и снова запрыгнул в седло.

– На войне не бывает хороших или плохих, – почти философски заметил он. – Бывают мертвые и живые. Они – мертвые! – Выдержав короткую паузу, батыр продолжил: – Нужно спешить – ойраты совсем близко. Надеюсь, они не услышали крики сородичей…

Глава 24. Хозяин Седой Горы

На широком выступе Седой горы, устремившей свою вершину к самому небу, сидел молодой Ирбис. Искоса он взглянул на свою удлинившуюся в закатном свете тень и остался доволен увиденным. Затем горделивый зверь окинул взором раскинувшуюся под ним степь и удовлетворенно зевнул. В его владениях было тихо…

Далеко на севере в своей теплой берлоге мирно спал огромный бурый Медведь – названый брат и давний сосед Ирбиса. Медведь был намного старше и сильнее обитателя южных гор, шепчущихся с облаками. Несмотря на то что в далеком прошлом предок снежного барса бесцеремонно вторгся в берлогу бурого хищника и жестоко искусал его, потомок сумел уладить давний конфликт. Между двумя разными по образу жизни и складу ума животными завязался прочный союз.

Так было до тех пор, пока в степи не появились волки с Востока. Поодиночке могучий хозяин Седой горы без труда перегрыз бы каждого из них, но непрошеных гостей было слишком много. Пришлось звать на помощь северного соседа. Названый брат не заставил себя долго ждать. Ему были нипочем мелкие волчьи клыки, и нескольких ударов когтистых лап оказалось достаточно, чтобы рассеять вражескую стаю. С остальными барс решил расправиться самостоятельно. Он гнал их на закат до Большой Воды, вгрызаясь острыми клыками в глотки отстающих. Наконец с врагом было покончено. Победителем вернулся Ирбис в свои владения, но тут обнаружил, что место на его любимом выступе уже занято. Большой брат ушел, однако подселил к южному соседу своего сына. Теперь в бывших угодьях барса хозяйничал Медведь-сын. Зверю, истерзанному долгими стычками с волками, пришлось смириться и уступить трон пришельцу.

Постепенно Медведь-отец поселил в бывших владениях своего младшего названого брата детенышей других животных, которых отнял у родителей. Но хозяином Седой горы, как и степи перед ней, оставался его ставленник-сын.

Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы в северные леса – вотчину Медведя – не прилетел хищный Орел с Запада. Он стал исподтишка нападать на мощного обитателя берлоги, изматывая его постоянными атаками. На большого брата теперь больно было смотреть: израненный и окровавленный, он уже не казался таким могучим, как прежде. Отчаянный рев властителя Севера докатывался до южных окраин его угодий. Вскоре бурому стало не до сына, сместившего со снежного трона белого барса. Почувствовав, что отец уже не так силен, как раньше, Медведь-сын начал с опаской поглядывать на законного хозяина Седой горы и в конце концов решил вернуть ему престол. Так Ирбис вновь обрел свои владения, сохранив при этом дружбу с северным соседом.

Однако у белого барса был еще и сосед на юге – старый хитрый Дракон, властвовавший в Красной Долине. После жестоких стычек Орла и Медведя он стал все чаще появляться на южном склоне Седой горы и алчным взглядом искал место, куда можно было спрятать одно из своих многочисленных яиц. Завидев недружелюбного соседа, Ирбис выходил навстречу и свирепо рычал. Тогда Дракон со злой усмешкой улетал в свою огненную пещеру. Не то чтобы он боялся Ирбиса, его скорее пугала внушительная фигура Медведя, все еще представлявшего серьезную опасность. Дракон знал: если будет нужно, бурый всегда придет на помощь своему соседу, ведь у барса все еще жил его сын. Это понимал и сам хозяин Седой горы, поэтому старался быть ласковым с Медведем-сыном. Он хорошо помнил, что именно Дракон натравил на него волчью стаю и что это может повториться снова.

…Вдоволь налюбовавшись закатом, Ирбис уже собирался отойти ко сну, но резкая боль, а за ней и невыносимый зуд помешали ему. Грациозное животное повалилось на спину, лихорадочно пытаясь достать задней лапой до макушки. Тщетно. Кровопийцы знали слабые места зверя. Капельки алой крови прожгли девственно белый снег.

Паразиты хозяйничали на теле барса и прежде, но тогда на помощь ему приходил Медведь. Грубым, как кора векового дуба, языком он слизывал блох с измученного животного. Порой во время таких чисток Медведь сдирал целые клочья белоснежной шерсти, но они стоили последующего облегчения. А теперь кровопийцы вконец распоясались, зная, что гордый барс, лишь недавно вернувший себе власть, не станет больше обращаться за помощью ни к Медведю-отцу, ни к Медведю-сыну. Иногда из-за страшного зуда хозяин Седой горы даже не мог найти в себе сил, чтобы прогнать Орла, тоже прилетавшего в его владения поживиться. Стервятник меж тем безнаказанно хозяйничал то в горах, то в степи, каждый раз унося с собой очередную овцу или архара. Богатства Ирбиса таяли на глазах, а он ничего не мог с этим поделать.

– Будь вы прокляты, ненасытные! – отчаянно прорычал барс в вечернее небо.

Раскаленный диск солнца садился за ближайший холм, а по степи уже мелькала тень хищной птицы…

Жангир резко оторвал голову от жесткой походной подстилки. Осознание реальности пришло к нему не сразу. Султан непонимающе вертел головой, пытаясь вспомнить, где находится и что делает в этом месте.

Проворочавшись всю ночь, он сумел заснуть лишь под утро. Хотя на самом деле это был даже не сон, а скорее, забытье. Удивительное видение словно перенесло его в другой мир, хотя казалось, будто он прикрыл глаза на мгновенье.

– Жаль, что Аллах запрещает ходить к шаманам! – с досадой вслух произнес султан. – Приснится же такое!