Текст книги "Шелкопряд"

Автор книги: Тимоти Зан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– Они не нуждаются в особых разъяснениях, полковник, – твердо заявил Перес. – Пока со всеми поступают по справедливости, не будет никаких волнений. Это и ежу понятно, почему же вы считаете меня и других мексиканцев такими тупицами?

– Ну ладно. А теперь скажите, к чему привели поиски экскаваторов. Какой-нибудь из них работает?

– Только тот, в котором застрял камень, – сказал Перес, радуясь смене темы разговора. – Мы его вытащили, и последнее, что мы видели, это то, как экскаватор энергично вгрызается в скалы.

– Хорошо. Интересно посмотреть, что с ним будет, когда он наполнится. – Полковник нахмурился. – Вы прикидывали, на сколько лошадиных сил он тянет?

Перес пожал плечами:

– Вообще-то нет. Наверное, в диапазоне от пятидесяти до ста. А зачем это вам?

– Если эта штуковина могла простоять без движения миллионы лет и после этого заработать в полную силу, значит, она или снабжена дьявольски мощными батарейками, или подпитывается энергией от какой-то неизвестной нам сети. Иными словами, это еще один соблазн для возможных захватчиков.

Перес покачал головой:

– По-моему, вы преувеличиваете опасность, полковник. После позорного поражения мзархов вряд ли найдутся охотники высаживать к нам десант. Учтите, ведь они не знают, не нашли ли мы в недрах планеты еще какое-нибудь страшное оружие.

– Может, и так. – Мередит вздохнул. – А может, и нет. Чем дольше они будут колебаться, тем надежнее мы защитим себя. Уж это-то они понимают.

– Ну и пусть себе понимают, – сказал Перес, делая шаг к лифту. – Я, конечно, не специалист, но, по-моему, они уже опоздали – с захватом Астры у них ничего не выйдет. Ну ладно. Если у вас все, моя работа на сегодня закончена, и я собираюсь пойти домой. Вы идете?

– Пока нет, – сказал Мередит, не отрывая глаз от виднеющегося за окном поселка прядильщиков. – Я побуду здесь, пока экскаватор не наполнится, мне хочется посмотреть, куда он сбросит свой груз.

* * *

Генеральный секретарь Салех – руководитель ООН, глава первой дипломатической миссии землян, а может быть, и самый могущественный человек на Земле – с горьким чувством беспомощности положил на стол последний лист бумаги.

– Вы просите неограниченных полномочий в отношении своей деятельности на Астре, – устало проговорил он. – Вы прекрасно понимаете, что карт-бланш я вам дать не могу.

– Но почему? – спросил Ашур Мзия. – Человечество ждет решительных действий – или вы не смотрели последние новости?

Салех фыркнул:

– Неужели вы думаете, что я принимаю за чистую монету все эти искусно разыгранные спектакли?

– Но весь мир им верит, А что касается моего предложения, все равно в любых моих действиях ваше слово будет последним.

– Ну да, конечно, только за восемь дней перелета, разделяющих нас, мое слово превратится в абсурд.

– А так ли необходимо вам право вето? – спокойно сказал Мзия. – Неужели вы на самом деле хотите нести ответственность?

Салех долго смотрел в немигающие глаза Мзии, все больше проникаясь мыслью, что этого человека ничем не остановишь. Именно Салех когда-то поставил Мзию во главе миссии на Астре из-за его ярой приверженности интересам стран «третьего мира». Эта предвзятость, надеялся Салех, станет преградой на пути Запада, который всегда стремился урвать кусок пожирнее. Но этот план неожиданно привел к обратным результатам. Какими бы справедливыми мотивами Мзия ни руководствовался, теперь все они забыты, похоронены в темной пучине ненависти к полковнику Мередиту. Получит он «добро» от Салеха или не получит – какая разница? Он все равно найдет способ разделаться с полковником, и, если Салех встанет на его пути, он затеет возню в самом Секретариате, развернет кампанию, которая будет стоить Салеху его высокого поста. А вместе с этим могут рухнуть все надежды на мир и единение между народами Земли.

А если Салех официально поддержит его предложение, у Генерального секретаря появится прикрытие. В случае успешного подавления мятежа на Астре слава достанется ему, в случае поражения ответственность целиком ляжет на Мзию. Из-за невозможности быстро связаться с руководством ООН Мзия фактически будет действовать автономно. Так что если он, получив донесения от засланных на Астру шпионов, решит принять крутые меры, Салех просто-напросто не успеет воспользоваться своим правом вето.

И Мзия это понимал. Он ставил на карту свое политическое будущее ради торжества отмщения.

Опустив глаза на лежащие перед ним бумаги, Салех вздохнул.

– Ну хорошо, – сказал он, взяв ручку. – Вы возьмете «Тригви Ли» и отправитесь на Астру. Когда доберетесь, пошлете сюда «Хаммарскьолд». Вы будете действовать в точном соответствии с инструкциями, изложенными в данном документе, будете наблюдать и собирать информацию. И только. Без моего письменного разрешения никаких действий.

– Понимаю, – кивнул Мзия.

Тяжело вздохнув, Генеральный секретарь поставил на последней странице свою подпись и сдвинул пачку бумаг на край стола.

– Мой секретарь даст вам копию, – проворчал он. – Я все организую. «Хаммарскьолд» будет снабжать вас всем необходимым и привозить сюда собранную информацию. Если будет ЧП, попросите ктенкри передать экстренное сообщение.

Натужно улыбнувшись, Мзия поднялся на ноги.

– Не беспокойтесь. Я уверен, что не будет никаких ЧП.

Он развернулся и вышел из кабинета.

«Вот он, мой новый мир, – уныло думал Салех, глядя на захлопнувшуюся за ним дверь. – Вот они, мои донкихотские мечты о счастье для всех униженных и оскорбленных. Я сам создал этот мир, а теперь вынужден сидеть сложа руки и ждать, умрет он или выживет». В детстве его тревожило и пугало вечное выражение печали на лице любимой бабушки. Только сейчас он понял эту тоску.

Его бабушка была второй женой крестьянина в маленькой деревушке Южного Йемена, в деревушке, в которой детская смертность составляла пятнадцать процентов.

ГЛАВА 26

Оказывается, уже наступила осень. «Конечно же, не такая, как в Пенсильвании, – думал Хафнер, взбираясь на один из холмов, окружавших Мертвое море, – и даже не такая, как в Южной Калифорнии. Здесь нет ни кленов, ни дубов, которые роняют разноцветные листья так обильно, словно сам Господь Бог, не разделяющий людей на богатых и бедных, щедро осыпает землю золотом». На Астре единственным признаком наступления осени было снижение температуры воздуха и постепенное сокращение светлого времени суток. Повернувшись, Хафнер оглядел конус горы Олимп. «Странно, – подумал он, – теперь я не могу заставить себя увидеть в ней естественное природное образование. Интересно, почему это не приходило мне в голову раньше?»

Донесшийся снизу голос Кармен прервал его ленивые размышления.

– Что смотришь? Собираешься водрузить на вершине Олимпа флаг?

Он обернулся и улыбнулся.

– Если у нас появится флаг Астры, на который будет приятно смотреть, я буду рад водрузить его! – крикнул он в ответ. – А пока эскизы, которые мне показывали, годятся разве что для похоронных церемоний.

– Ну ты и сноб, – рассмеялась она. – Спускайся. Завтрак готов.

Он спустился по пологому склону и присел рядом с ней на расстеленное одеяло.

– Во всяком случае, проблем с муравьями у нас не будет, – заявила Кармен, протягивая ему бутерброд. – Приятного аппетита. Это первые консервы из водорослей, выращенных в космической оранжерее.

Хафнер осторожно попробовал необычную еду. Ну что ж, хотя вкус не соответствует калифорнийским стандартам, вовсе не плохо. Плотность такая же – совсем не трудно поверить, что ешь настоящую ветчину.

– Недурственно, – одобрительно кивнул он. Он говорил с набитым ртом, и вместо слов получалась каша. – Особенно если учесть, что производственный цикл занял всего одну неделю.

– Если точнее – две, ты слишком долго торчал под землей и совсем потерял счет времени. Конечно, здесь все гораздо быстрее – ведь в нашей системе нет насекомых-вредителей.

– Угу. – Хафнер откусил еще один кусок. – Если уж ты заговорила о подземелье, скажи, как тебе понравилась пещера прядильщиков.

Она покачала головой:

– Просто нет слов. Правда, я не видела ничего более фантастического. Неужели это искусственное солнце на самом деле движется по небу?

– А как же! – кивнул он. – Гуляет, как по часам – двадцать часов дня, десять – ночи. Видимо, имитирует сутки на родной планете прядильщиков. И это солнце вовсе не голограмма – интенсивность света очень велика. Его излучение напоминает спектр звезды Джи-3. Никто до сих пор не знает, что оно собой представляет и каким образом они заставили его двигаться. Не говоря уже о звездах и облаках.

Она снова покачала головой.

– Теперь я понимаю, почему и ты, и Крис, и полковник так пеклись о том, чтобы эта пещера не попала в плохие руки – к людям или инопланетянам, без разницы. А раньше я думала… Впрочем, ладно, не стоит.

– А раньше ты думала, что мы заболели манией величия?

– Ну, что-то вроде этого. Но теперь я вас понимаю.

– Ну и отлично. Может, я могу чем-то помочь тебе в торговых переговорах? Кстати, как они проходят? Хорошо?

– О, жизнь бьет ключом, бизнес в самом разгаре. Я подписала сразу шесть контрактов, теперь дело лишь за доставкой металлосырья. Я подсчитала, что за пару лет по показателям валового национального продукта мы обгоним США.

– На душу населения. Здорово. Старые нефтяные магнаты перевернутся в своих гробах.

Некоторое время Кармен молчала.

– Наверное, надо уже подумать о вопросах распределения.

Он с недоумением посмотрел на нее, стараясь понять интонацию, с которой были произнесены эти слова.

– Видимо, ты уже разговаривала с Пересом, да? – спросил он. – И уже слышала о проекте «Майский цветок»?

– О чем, о чем?

– Вот как! Он еще ничего не сказал тебе? Он хочет, чтобы мы купили «Аврору» или «Следопыт» и использовали корабль для перевозки на Астру иммигрантов с Земли.

Она вздохнула:

– Похоже на него: благородство, великодушие и полная непрактичность. Для нас гораздо дешевле было бы арендовать один из транспортных военных кораблей мзархов, чем покупать свое собственное судно.

Лицо Хафнера вытянулось.

– Наверное, кто-нибудь из твоих экспертов уже придумал, что мы будем делать с этим потоком отре… потоком людей, – поспешно поправился он.

– Мы изучаем эту проблему, – сказала Кармен, бросив на него странный взгляд. – Мы вовсе не собираемся принимать опрометчивые решения. А каким словом, собственно, ты хотел назвать этих людей?

Хафнер мысленно обругал себя за свой длинный язык.

– Потоком бедняков, – неохотно проговорил он. – Перес хочет перевезти сюда самые бедные народы из стран «третьего мира».

– Ну и что? – спросила Кармен с деланной невозмутимостью.

– Как что? Посуди сама – если это произойдет, мы, коренные жители Астры, окажемся в меньшинстве. Те из нас, кто приехал сюда по собственной воле, на пустое место, попросту растворятся в океане авантюристов, жаждущих получить бесплатный билет на межзвездный гравитационный поезд.

– Ну что ж, вполне вероятно. – Кармен взглянула на спокойную гладь Мертвого моря и задумалась. На лбу появились морщины. – Не знаю, как тебе объяснить, – наконец сказала она, вздохнув. – Несомненно, это изменит Астру. Четыре маленьких поселка превратятся в огромные города, и те из нас, кто пережил тяжелые времена, рассеются в толпе. Это так. Но ведь не будем же мы жить здесь совсем одни – как те нефтяные магнаты, о которых ты упомянул. Неужели мы хлопочем и трудимся ради такого будущего?

– Но зачем привозить их всех сюда? – проворчал Хафнер. – Почему бы не отправить им денег туда, где они живут? Или вот что… Я придумал.

– Что ты придумал? – спросила Кармен, бросив на него подозрительный взгляд.

– Отличный вариант разрешения этой дилеммы. – Он был так захвачен своей идеей, что боялся потерять связующую нить. – Это будет проделано в форме гуманитарной помощи – ну, что-то вроде Плана Маршалла. Мы можем переправлять часть своей прибыли самым бедным странам – или в виде кредита по договоренности с ктенкри, или просто вдобавок к валовому национальному продукту США для дальнейшего распределения среди бедных…

– А какова гарантия того, что наша помощь будет распределена именно между самыми бедными, между теми, кто в ней по-настоящему нуждается?

– Будет особый пункт договора, – неуверенно произнес Хафнер. Его грандиозный проект рассыпался, как карточный домик. – Да… Может, нам следует написать что-нибудь в договоре…

Кармен печально улыбнулась:

– Половина тех стран, которые нуждаются в помощи, уже отказались от нее, потому что помощь «старшего брата» ведет к потере свободы. А кроме того, нет закона, который нельзя было бы обойти, на каждый пункт контракта найдется свой мошенник.

Хафнер поджал губы. Она наверняка уже разговаривала с Пересом, решил он, и не столько разговаривала, сколько слушала.

– И все-таки это лучше, чем завозить сюда миллионы голодающих, – пробурчал он. – Большинство из них не знают ничего, кроме крестьянского труда. Ясно как Божий день, что работы для них здесь не найдется, им просто нечем будет заняться.

– Знаю, – вздохнула Кармен. – И пока не имею представления, как устраивать будущую жизнь. Сейчас мы можем только обмозговывать эту проблему.

– Ты права. – Хафнер опустил глаза: в руке у него был все тот же наполовину съеденный бутерброд. – Не слишком ли серьезно для нашего тихого, скромного пикника на обочине Вселенной? – сказал он, качая головой. – Послушай, давай представим, что мы только что пришли, и начнем завтрак сначала. Ладно? Давай просто наслаждаться нашими водорослями и этим серо-коричневым пейзажем, давай хоть на минуту забудем о политике.

– Идет. Извини, что втравила тебя в этот дурацкий спор. – Кармен грустно улыбнулась и стала вяло жевать бутерброд. – Ну что ж, может, поделишься со мной последними сплетнями?

Еще час они говорили о своих знакомых, о том, как продвигается работа приехавших с Земли ученых. Болезненных тем они не касались. И когда Хафнер проводил Кармен к лагерю у входа в тоннель, она наконец-то почувствовала себя отдохнувшей от повседневной нервотрепки.

Ему, должно быть, передалось ровное настроение Кармен, но, когда машина повезла ее в сторону Юни, он почувствовал, что оптимизм покидает его. «Она слишком серьезно относится к работе, – думал он, качая головой. Он шел к своему бараку, где собирался дождаться начала вечерней смены. – Наверное, ей так и не удастся расслабиться, пока вопрос с иммигрантами не будет решен окончательно. Перес от нее не отвяжется». Мысль о том, что мексиканец по-прежнему заражает ее своей прекраснодушной философией, была не из приятных, если не сказать больше, но Хафнер был не в силах помешать этому человеку.

Единственный выход – предложить свой вариант грандиозного иммигрантского проекта. Пока Хафнер не слышал, чтобы кто-нибудь предложил подобие Плана Маршалла – во всяком случае, во время их пикника Кармен не упоминала ни о чем похожем. И если на самом деле такая мысль никому не приходила в голову, обязательно нужно донести ее до полковника Мередита. Пусть Кармен отнеслась к его идее скептически – не важно: на его взгляд, в этом варианте было разумное зерно.

Хафнер свернул на полдороге и зашагал ко входу в тоннель. Сейчас Мередит должен быть в башне. Хафнер подозревал, что полковник пригласил туда кое-кого для беседы.

Более восьмидесяти раз на всех панелях командного пункта повторялся один и тот же рисунок в форме трех пересекающихся волнистых черточек. Находившиеся над этими символами лампочки зажигались одновременно: это наводило на определенные размышления. «Отлично, – думала Лоретта, выбирая нужную клавишу на доставленном ктенкри компьютере-переводчике, который тихонько жужжал сбоку от панели. – Назовем это „включено“, или „задействовано“, или „работает“. Получается?»

Она нажала на клавишу и посмотрела на восемь словосочетаний, появившихся на экране переводчика: они включали различные комбинации из трех волнистых черточек, причем у каждой комбинации, скорее всего, было свое значение. «Активизация», «готовность», «выключено»? В таком случае это титло[6]6
  Титло – надстрочный знак, указывающий на сокращенное написание слова или цифровое значение буквы.


[Закрыть] обозначает смену семантики. Надо посмотреть, какое еще значение может иметь титло. Выстроив слова по порядку, она нажала на несколько клавиш, и через десять секунд ее старания были вознаграждены: на схеме дугообразной контрольной панели над ее головой все ярлычки с волнистым титлом враз покраснели. Поглядывая на рисунок из красных лампочек, она стала ходить вдоль приборной панели, подходя к каждому загоревшемуся символу и внимательно рассматривая его. Теперь надо выбрать один или два символа и пропустить их через файл последнего цикла производства кабеля. Может, удастся угадать, какая из закорючек что означает. Пока эта методика не дала Лоретте ощутимых успехов: все очевидные совпадения были уже отслежены раньше, и ей чисто технически не удавалось соединить кажущиеся несвязанными значки и операции в цельную картину.

Откуда-то снизу донеслось неразборчивое бормотание, она расслышала отдельные русские слова. Через минуту из-под приборной панели вылез Виктор Ермаков.

– Это просто смешно, – проворчал он. – У доброй половины микросхем на выходе нет никакого сигнала, а другая половина, наоборот, показывает наличие абсолютно устойчивого сигнала без всяких отклонений. Как можно проводить измерения, если все показатели неизменны? – Он повернулся к Мередиту, который спокойно сидел неподалеку от одной из «горгоньих голов». – Полковник, экскаватор все еще работает, так ведь?

– Пять минут назад работал, – сказал тот. – Тогда он сбросил последний груз в бункер. – Он указал на окрашенную в голубой цвет часть панели, под которой только что сидел со своими приборами Ермаков. – Я видел, как изменился рисунок.

Русский сердито посмотрел на панель.

– Я склоняюсь к мысли, что Ариас прав. Он считает, что здесь и не пахнет обычной электроникой.

Лоретта пожала плечами. Франциско Ариас пытался объяснить ей свою теорию, но его обширные познания в самых сложных областях физики не заменяли таланта педагога, и он не смог перевести замысловатые научные термины на простой человеческий язык. После его урока она получила только сильную головную боль и его версию о том, что почти все оборудование прядильщиков сделано из того же материала, что и кабель, и этот материал не имеет никакого отношения к нормальной электронике. Потом он забубнил что-то о внутриатомных связях и создаваемых полями электромагнитных волнах, и она окончательно запуталась.

– Мне показалось, он говорил очень уверенно, – отозвалась она.

– Это в его стиле. – Ермаков покачал головой и снова обратился к Мередиту: – Полковник, пока мне ясно только одно: чтобы изучить это оборудование, придется самым натуральным образом изобретать новые инструменты и приборы. У вас нет никаких сведений о внутриатомной структуре кабельного вещества? Или общетеоретических гипотез о силах, которые в нем задействованы?

– Возможно, и есть, – задумчиво протянул он. – Но я не уверен, можно ли подпустить вас к этой информации.

Не из каждого ученого получился бы такой отличный шпион, подумала Лоретта, заметив, что при упоминании о секретной информации Ермакову удалось сохранить вид рассеянности и простодушия – не изменились ни взгляд, ни голос, лишь уши слегка шевельнулись.

– Ну что ж, дело ваше, вам и решать, – пожал он плечами. – Но чем больше я узнаю о науке прядильщиков, тем скорее смогу понять, как работает их техника.

– Знаю.

Потолок загудел – заработал мотор лифта. Лоретта посмотрела на часы и отметила, что до прибытия следующего дежурного супервайзера, который должен сменить Мередита, оставался еще целый час. Она обернулась и увидела, что полковник обходит цилиндр лифта, направляясь к тому месту, где должна открыться дверь. Она испуганно замерла, но это был всего лишь сменщик, доктор геологии Хафнер.

– Здравствуйте, полковник, – поприветствовал Хафнер Мередита и кивнул Лоретте и Ермакову. – Можно вас на минуточку? У меня возникла идея относительно массовой иммиграции, мне хотелось бы обсудить ее с вами.

Мередит пожал плечами.

– Прошу.

Хафнер пустился описывать проект, который он называл новым Планом Маршалла; не желая подслушивать, Лоретта вернулась к приборной панели. «Значит, так: титло означает „отрицание“. Тогда на панели экскаватора может быть написано „пустой бункер“. Посмотрим, не говорит ли еще о чем данная последовательность».

– Наверное, у тебя что-то получается – не то что у меня, – пробормотал Ермаков. Он установил свой мультиметр на краю приборной панели и суетливо подключал провода ко всем датчикам подряд. – Извини, ты не могла бы одолжить мне на сегодняшний вечер свой магнитофон и кое-какие записи?

У Лоретты стукнуло сердце, и она усилием воли заставила себя расслабиться. Магнитофон был липой: на самом деле это был радиопередатчик для выхода на связь с висящим на орбите кораблем ООН. Под пластиковым покрытием двух кассет была спрятана электроника, необходимая для приема и передачи сообщений.

– Наверное, могла бы, – сказала она как ни в чем не бывало, хотя ей было непонятно, почему бы ему не воспользоваться собственным «магнитофоном».

– Спасибо. Недавно я разговаривал с майором Данлопом о музыке, так вот – он жаждет послушать Чайковского и Рахманинова. Если можно, после окончания работы я зайду к тебе и возьму для него магнитофон.

– Отлично, – сказала она, еле шевеля губами. Данлоп. Тот офицер, о котором рассказывали люди из ООН: он обстрелял из станнеров толпу рабочих и за это самоуправство был жестоко наказан полковником Мередитом. Человек, которого, помнится, описывали как тщеславного, твердолобого служаку, всем видам дипломатии предпочитавшего пушечную стрельбу.

И этому человеку Ермаков собирался отдать ее радиопередатчик!

Ермаков закончил свои приготовления и снова скрылся под приборной панелью. Лоретта отошла в сторону и уставилась на аляповатые рисунки прядильщиков – смотрела и ничего не видела. До нее только сейчас дошло, что Ермаков уже вышел на Данлопа, может, они что-то задумали… Но что? Что могла состряпать эта парочка? Почему у Данлопа появилась потребность связаться с кораблем ООН? В задачу ученых входило лишь наблюдение и поиск сведений о прядильщиках… Хотя Ермаков вполне мог получить какие-то особые инструкции, в суть которых ее не посвятили. От страха у нее свело лопатки, и она оглянулась назад, предполагая, что Мередит, сложив в уме два и два и получив простой ответ, в эту минуту уже созывает солдат, чтобы арестовать ее за шпионаж.

Но полковник все еще мирно беседовал с Хафнером, явно не подозревая ни о коварных планах Ермакова, ни о терзающем Лоретту чувстве вины. Дрожь в коленках пропала, на негнущихся ногах Лоретта развернулась к компьютеру и стала дрожащими пальцами набирать нужные команды.

Ермаков к разговору больше не возвращался, и, четыре часа спустя покидая пещеру, она уже думала, что он или забыл о своей просьбе, или изменил намерения. Но когда они миновали охранников, стоящих у входа в тоннель, и вышли на воздух, в мягкие сумерки вечера, он как бы невзначай пристроился к ней. А еще через несколько минут он уходил из ее домика, унося под мышкой магнитофон.

Лоретта посмотрела ему вслед, потом закрыла дверь и заперла ее на замок. Она подумала было об ужине, но аппетит пропал, и вместо того, чтобы поесть, она улеглась на диван с книжкой. Сосредоточиться на чтении не удалось, так что пришлось отложить книгу и лечь спать. Прошло три или четыре часа, прежде чем она уснула.

А еще через пять часов группа солдат, возглавляемая майором Данлопом, разоружила охранников у входа в тоннель и захватила пещеру прядильщиков.