Текст книги "Бесполетная зона для Змея Горыныча (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– От вульгарных налетов военной техники… операция «Гор», так называемая, – продолжал архонт, – чтобы разрушать и убивать, не неся потери. До экспериментов с климатом. С атмосферой, например. Ну, чтобы сделать Гиперборею холоднее, и тем вынудить аборигенов перебираться на соседний континент. Последнее предложение вообще из ряда вон. Наклон земной оси попытаться поменять. Добившись таким способом того же самого… изменения климата. Но надежнее.

– А вы? – с совершенно невинным видом осведомилась Валя, хотя ее так и подмывало подколоть собеседника.

Впрочем, как показал его ответ, архонта девушка недооценивала.

– А я как обычно против, – ответил он скромно, но с достоинством, – Гимл даже хотел меня привлечь… ну, научные учреждения, из числа тех, которые я курирую. Где и оборудование лучшее, и кадры. Я отказался. Хотя в подчинении Гимла и свои ученые есть. Надо же кому-то оружие разрабатывать и совершенствовать. Что до меня, то я считаю… и на Совете заявляю раз за разом, что эта затея вредна и даже опасна. Во-первых, последствия экспериментов с климатом… я не говорю про ось земную, трудно предсказать. Только в одном я уверен: что на нашем острове это тоже может отразиться, Да наверняка отразится… не лучшим образом.

– А во-вторых? – поинтересовалась Валя.

– А во-вторых, поступать подобным образом… уничтожая целый народ не просто непрактично. Это хуже варварства. Те, кто побежденных врагов убивает и насилует, хотя бы что-то получает… женщин тех же. И что-то оставляет после себя… в данном случае, свое потомство в этих женщинах. Нам же в лучшем случае при таких делах достанется зачищенная и почти непригодная для жизни местность. Не говоря о том, что женщины гиперборейцев… их таланты – это тоже ценный ресурс, если вдуматься. И пренебрегать им… все равно как дорогой мебелью печи топить.

Валя подумала, что когда припрет, на дрова пойдет даже дорогая мебель. Жители блокадного Ленинграда соврать не дадут. А вслух сказала:

– Так для этого вы похищали гиперборейских девушек? Надеялись заставить работать на себя? А не боялись, что они?..

– Да нет же! – всплеснув руками, воскликнул, перебивая ее, архонт Каф, так и не дослушав, как могли, по мнению его гостьи, подгадить атлантам плененные колдуньи, – ну как вам объяснить? В общем, не один век… ну, с тех пор, как ваши нам помогают, мы развивали лишь технику… наш общий дом. Но не развивались сами – люди, в нем живущие. Не до того было. А отсутствие развития неизбежно ведет к деградации. Население наше и деградирует. Вырождается, медленно, но верно. Причем последнее поколение – не сказать, что и медленно. Распространяется пьянство, наркомания, извращенные отношения. Да и даже добропорядочным людям… многим людям… и беднякам, и вполне обеспеченным просто плевать на мир за пределами привычного для них круга. До того дошло, что многие не умеют читать… даже имея возможность учиться. Возможность есть, но они не хотят.

– Но как здесь помогут гиперборейцы? – спросила все еще не понимающая Валя. – Сами-то они…

– Понимаю, они вообще письменности не имеют, – сказал архонт, – но если бы мы определили условия возникновения у женщин Гипербореи их способностей, о которых я говорил… на генном уровне и вообще. Если бы смогли эти условия воспроизвести и… как бы… распространить на наших людей, это бы неплохо подстегнуло их развитие.

Переведя дух, он затем подытожил:

– Так думал… и до сих пор думаю я. И так возникла программа «Жнец».

12

– Вот он! – бодренько так сообщил сидевший рядом пилот везшего меня «воробья». – Дворец архонтов.

По ту сторону укрывавшего кабину прозрачного колпака виднелся приближающийся комплекс зданий, усеянных яркими крапинками светящихся окон.

В отличие от большинства зданий в городе, были эти постройки не ступенчатыми пирамидами, а остроконечными башнями. То есть, по форме, строго говоря, тоже могли считаться пирамидами, вроде египетских. Но имели сравнительно небольшие основания. По сечению – примерно на порядок меньше, чем высота.

Неужели архонты, сиречь правители местные, решили позволить себе некоторую оригинальность? Ну, чтобы их обитель не перепутали с домами и местами работы простых смертных.

Хотя, скорее всего объяснение было проще и к понтам элитным отношения не имело.

Во-первых, как я понял, форма ступенчатой пирамиды отражала, помимо прочего, социальное расслоение атлантов. Нижние этажи для бедняков, более обеспеченные (их меньше) живут повыше. А на самых вершинах устроены пентхаусы для богачей. Тогда как у архонтов подобного разделения быть не могло. Они типа равны, как и члены любой из известных историкам олигархий. И даже главный среди них, как средневековый король, лишь первый среди равных. Да, в башнях помимо архонтов наверняка обитает еще уйма народа. Охранники, аппарат, обслуга всякая. Ну, так и обслуга – она обслуга и есть. В глазах архонтов тоже равна в своем подчиненном положении.

А во-вторых, башни в отличие от пирамид, экономили место. Фактор, игнорировать который в перенаселенном городе не может даже правящая верхушка. С тем же успехом (гы-гы) можно было проигнорировать закон всемирного тяготения и выброситься с самого верхнего этажа своей башни. Надеясь, что привилегированный статус поможет уцелеть.

Проще говоря, на той площади, где эти несколько башен торчали, можно было разместить всего одну пирамиду правильных пропорций. Тогда как каждому архонту наверняка хотелось по отдельной башне.

– Семеро их, – подтвердил последнюю мою догадку пилот, – что архонтов, что башен. У каждого своя, как вы понимаете.

Семибоярщина, блин! Нет, скорее, на ум приходила цитаты из Библии. Как там? «И увидел выходящего из моря зверя с семью рогами»? Действительно, формой башни архонтов напоминали гигантские рога. Хотя еще больше походили на огромные граненые клинки.

И вообще, правильно (вспомнил я!) цитата звучала так: «с семью головами и десятью рогами». Хотя с тем же успехом каждого архонта можно было считать этакой символической головой, управляющей гигантским государственным организмом. Зря, что ли верховного правителя еще принято называть главой (то есть головой) государства?

Впрочем, данный «зверь» из моря не выходил. Напротив, ему грозило сгинуть в пучине морской, превратившись в легенду, миф и предмет околонаучных споров.

Но пока он погружаться под воду не собирался. Был жив и относительно здоров… по крайней мере, казался таким – семиглавый монстр, рядом с которым и Змей Горыныч выглядит скромно.

– Архонт Алв, – между тем разливался соловьем пилот, решивший видно попробовать себя в профессии гида, – курирует экспедиции по открытию и исследованию других земель. Ему же подчиняется морской флот. Архонт Бейт отвечает за освоение этих земель. Создание там колоний, торговлю с туземцами и все такое прочее. Архонту Гимлу подчиняется военная техника и наши вооруженные силы. Ну, кроме нас, корпуса стражей. У нас свой начальник – архонт Далт. Архонт Хетт курирует всю промышленность кроме военной. И отвечает за снабжение острова и колоний едой и другими полезными товарами. Архонт Йод…

«Которым рану обрабатывают? – едва удержался я от вспышки остроты почти в Валином духе. Как говорится, с кем поведешься, от того… от той и наберешься. – Или он типа магистра Йоды?»

Последующие слова пилота показали: архонт сей и то, и другое. В некотором смысле.

– Этот медициной ведает, – были его слова, – ну и образованием еще. И наконец, архонт Каф. Курирует перспективные научно-технические разработки. А также отвечает за контакты с вашими… коллегами, человек из будущего.

– И как вам еще не надоело всем называть меня «человеком из будущего»? – посетовал я устало. – В курсе, что у меня имя есть? Алик я.

– Лик? Алк? – переспросил пилот. Видимо, имена длиннее одного слога (людские имена, не географические названия) его мозг не воспринимал. Хотя чего я ждал от человека, последним назвавшего именно того из архонтов, который здесь отвечал за прогресс. И неплохо показал отношение атлантов к самому прогрессу.

И уж тем более не стоило ждать блеска интеллекта от человека, позволившего себе расслабиться и непринужденно болтать, подвозя меня. Ужасного меня, который накануне хладнокровно пришил нескольких его коллег. И готов был остальных (включая этого болтуна) поджарить тоже.

Короче, нашел тоже себе приятеля. Болван Лошарович, хе-хе. Даже необходимость следить за дорогой… точнее, куда летишь, не повод терять бдительность. По крайней мере, в присутствии некоторых людей. Пилот вот, парнишка молодой-зеленый, потерял.

– Так которая из этих башен принадлежит архонту Кафу? – спросил я осторожно. Стараясь, чтобы голос мой звучал как можно менее эмоционально. У меня ведь вопрос как бы праздный, из чистого любопытства.

– Да вот она, – с все тем же энтузиазмом довольного жизнью служаки ответил пилот, – мы как раз к ней направляемся…

И осекся, почувствовав холодную твердость стреляющей трубки возле своего лица. Своей табельной трубки. А все почему? Потому что потерял бдительность и позволил мне (ужасному мне!) оружие свое, к поясу прикрепленное, вытащить.

Ну, прямо не человек, а мечта фокусника. Такого даже отвлекать не надо. Точнее, отвлечь его внимание – пара пустяков.

– А теперь мы поменяемся местами, – медленно и вполголоса проговорил я.

– С чего это вдруг? – пилот нахмурился. – А-а-а, я кажется, понял. Человек из будущего, так вы мне угрожаете?

Последние три слова он произнес этаким тоном пренебрежительного изумления. Затем усмехнулся, вновь расслабившись.

– Не знал я, что в будущем люди такие невежественные, – уж совсем весело молвил он, – доступ к табельному оружию и доступ к «воробью» дает одно и то же устройство. Видите эту штуку на приборной панели?

И он указал пальцем на уже знакомую мне шишечку.

– Так вот, – были его слова, а взгляд и тон просто-таки источали превосходство, – здесь мы можем либо лететь, либо стрелять. То есть, если ты заберешь ключ доступа, чтобы воспользоваться оружием, «воробей» потеряет управление, и мы разобьемся. Ну а без ключа трубка эта – всего лишь кусок металлопластика.

– Угу, кусок, – кивнул я, словно бы соглашаясь.

Но уже секунду спустя пришел мой черед демонстрировать интеллектуальное превосходство.

– Причем довольно твердый кусок и не легонький. А значит, им можно больно ударить. Любой дикарь это понимает. А ты… хочешь, проверим?

Пилот встревоженно замотал головой, а я еще масла в огонь подлил:

– Если же ударить в висок, это вообще может оказаться смертельным. Так что… осмелюсь повторить свою просьбу. Пусти меня к штурвалу.

Страж вздохнул и, перевалившись через меня, перелез на мое сиденье. Тогда как я перебрался на его. Еще, из-за тесноты в кабине едва не плюхнулся мне на колени, гад. Возможно, даже специально. И ладно бы пытался таким способом мне помешать. А ну как если он тоже… ну, из тех, у кого вместо жены и детей – «друг». Не доверяю я что-то этим атлантам. Точнее, и без того поводов себе доверять они не давали. Но с учетом специфических пристрастий некоторых из них недоверие еще больше усилилось.

Собственно, именно недоверие толкнуло меня на этот поступок – снова захватить летающее суденышко.

Нет, я не сомневался, что коль стражи обещали отвезти меня к архонту Кафу, то к архонту Кафу и везли. Не в тюрьму и не в гигантский, «а ля Освенцим», крематорий. Что меня напрягало, так это сам факт, что везли. Меня. А не я ехал (точнее, летел) сам.

Не хотелось, знаете ли, чтобы меня доставили этому Кафу как торт в коробке, перевязанной ленточкой, или как заказанную пиццу. Хотелось самому владеть ситуацией. А не дать распоряжаться собой ни стражам (имевшим на меня зуб), ни пресловутому архонту. От которого вообще непонятно чего ожидать.

В лучшем случае – думал я – меня, доставленного на манер торта или пиццы, заставят ждать не один час в приемной, коридоре или еще где. Покуда его превосходительство архонт Каф не соблаговолят принять меня, уделив хотя бы пару минут своего драгоценного времени. А сам пока устроит свидание с другой гостьей из будущего. Или хотя бы попытается подкатить.

Что могло по прибытии ждать меня в худшем случае – я как-то даже и предположить не рискнул. Тут, как говорится, нет предела совершенству. Вплоть до того, что почтенный архонт велит меня транклюкировать. Формулировка будет другая, но суть та же. Выслушает эдак внимательно, с грустью и выражением государственной мудрости в глазах, про мои приключения… уголовным законодательством любой страны, в любую эпоху называемые несколько по-другому. Да и велит.

И кто тогда выручит Валю? Хотя бы.

За штурвал я мог взяться только одной рукой – другой держал трубку. На тот случай, если припугнутый мною страж окажется недостаточно припугнутым и попробует что-нибудь выкинуть.

Понятно, что удобным управление одной рукой назвать было трудно. Что меня совершенно не устраивало.

– У тебя наручники есть? – обратился я к стражу.

– Чего? – не понял тот, и без того возмущенный захватом летающего кораблика и пленением себя, любимого. А тут еще захватчик вопросы странные задает.

– Ну… такая штука, – попытался я объяснить, вынужденный одновременно и за стражем следить, и за приближающимся дворцом, – что-то, чем вы особо активных арестантов обездвиживаете. Фиксируете как-то их, чтобы поменьше дергались.

Сделал секундную паузу, затем добавил – как можно строже, даром, что при переводе интонации терялись:

– Только не вздумай утверждать, будто ничего такого у вас нет. Не может не быть… если только вы не стреляете в таких арестантов. Что вряд ли. Да и вдруг кто-то в кабине чудить начнет. А тут… сам видишь. Доступ либо сюда, либо туда. Так что не ври. Иначе по башке тюкну.

И я слегка потряс рукой, сжимавшей трубку.

Страж вздохнул, погрустнев еще больше прежнего. И пошарив в одном из многочисленных карманов форменных штанов, достал белую блестящую ленту в ладонь шириной.

Лента выглядела твердой и прочной. При ее изготовлении явно не обошлось без металла. На то же указывала ее намагниченность: при сближении концы ленты начинали притягиваться один к другому.

Не требовалось большого ума, чтобы понять, как пользоваться этой штукой.

– Руки, пожалуйста, – с подчеркнутой вежливостью обратился я к стражу.

Тот снова грустно вздохнул и протянул запястья. Не выпуская штурвала, а трубку положив на колени, я свободной рукой обмотал ленту вокруг них. Замкнувшись, та со щелчком закрепилась. А я повернулся к приборной панели и башням дворца архонтов прямо по курсу.

«Не вздыхай ты так, – еще хотелось мне успокоить парня-стража, – это ненадолго, скоро все закончится. Я тоже не зверь».

Но, разумеется, ничего такого не сказал. Пусть лучше вздыхает… и боится. Как и следует бояться плохого парня, замочившего нескольких человек.

Репутация – она ведь, как ни крути, тоже оружие. Или средство защиты.

13

– Изначально программа называлась «Дар», – рассказывал архонт Каф, поудобнее устроившись на диване, – и предусматривала лишь сбор разведочной информации. Никакого насилия к гиперборейцам.

Валя, которой надоело стоять, тоже села на диван. Но так, чтобы быть от хозяина гостиной подальше. На расстоянии чуть подальше вытянутой руки. Могла бы еще дальше отсесть, но тогда архонт сразу бы это заметил. И подумал бы (или понял), что гостья его опасается.

А кто знает, что у Кафа на уме, особенно под хмельком. Может сделать далеко идущие выводы, что Валя-де боится домогательств с его стороны. То есть ждет от него домогательств. То есть воспринимает как полноценного мужчину, а не просто пожилого дядьку, ей в отцы годящегося. И кто знает, вдруг, польстив (хоть и опосредовано) его самолюбию, Валя может его спровоцировать. И захочет архонт, чего доброго, показать, что он-де еще «ого-го».

Каф, однако, был на своей волне, и интереса к молодой гостье… по крайней мере, такого интереса, не испытывал.

– С помощью беспилотных летательных аппаратов, – говорил он, – и других роботов мы выяснили, кто они такие – колдуны Гипербореи. Точнее, колдуньи. Официально, кстати, это слово не употреблялось. Применялись термины «парапсихологические способности» и «психокинез». Ну, так вот…

Архонт потянулся к тумбочке и бутылке, посмотрел на нее, почти пустую. Встряхнул. Увидел, что на донышке что-то плещется, но мало. И снова ее отложил.

– Взял бы добавки, – молвил он доверительно, – или послал за ней. Но понимаю… вредно. Особенно в моем возрасте. Так о чем я? Ах, да!

И продолжил рассказ:

– Где-то разведав… видео поснимав, где-то кого-то расспросив – ну, с помощью роботов, внешностью почти неотличимых от человека, мы выяснили, что у всех… носителей этих… способностей есть кое-что общее. Первое – они сплошь женского пола. Среди мужчин ни одного… колдуна… ладно, пусть будет колдун… не было. Второе – они все сторонились людей. Жили порознь, на отшибе или вообще в лесу. В селениях появлялись редко. С простыми людьми, никаких способностей не имеющими, контактировали разве что при крайней необходимости. И уж тем более не выходили замуж, не заводили семьи. Да что там, у них даже любовников не было! И, наконец, третье: способности эти странные проявлялись у них по слухам с самого раннего детства. Что, конечно, нервировало суеверных родителей. Некоторых – до такой степени, что они выгоняли родное дитя из дома, из селения. Уводили в лес, на съеденье волкам. Однако девочки и тогда – выживали.

Валя вспомнила волка Вуулха, и как Алику удалось наладить с ним контакт. Вспомнила и подумала, что даже слабенькая колдунья вроде той, что встретилась им с Аликом, вполне бы могла добиться того же. Без ЛНМа – с помощью одних лишь своих умений, сработавших тогда, у нее в избушке, не хуже.

– Понимаете, что это значит? – вопрошал между тем архонт.

– Те несчастные девочки могли общаться с животными, – ответила Валя под впечатлением от своих воспоминаний, – ну и умудрялись уговорить их. Не трогать. А может, даже помочь. Ну, едой поделиться, обогреть.

– Да я не об этом! – Каф всплеснул руками. – То есть, конечно, оно так и было… скорее всего. Но я вообще… о явной биологической подоплеке этих способностей.

Валя пожала плечами.

– «У-у-у, биология!» – зачем-то процитировала она дурацкую песенку времен ее детства, не забыв поставить ударение на последнее «и». – Не знаю, простите. Не могу сказать. Я все-таки историк, а не биолог.

– Специалисты пришли к выводам, – сказал архонт, – что речь идет о врожденных признаках. Вероятней всего, даже наследственных. Хотя однозначно рецессивных. И в то же время связанных с женскими хромосомами. Одиночество же колдуний объяснялось тем, что… хм, так сказать, настройка организма, обеспечивающая им сверхъестественные способности, чрезвычайно тонка. И… хм, половой контакт…

«Да он ханжа, однако! – подумалось Вале при последней фразе Кафа, особенно учитывая, каким тоном он ее произнес. – Зря я опасалась. Проживет еще десять лет, и будет как бабки из нашего времени, которые любую прохожую девушку в проститутки записывают».

– …половой контакт ее нарушает, превращая колдунью в обычную женщину, – продолжал архонт. – Тут можно провести аналогию с канатоходцем. Когда идешь по канату, трудно удержать равновесие. И малейшее движение, неверное или просто резкое, и внешнее воздействие способны его нарушить. Канатоходец срывается и больше, как вы понимаете, вернуться на канат не может.

– Простите, я не поняла, – Валя нахмурилась, – а какой вам толк от способностей, доступных только отшельницам и старым девам? Как вы надеетесь улучшить своих граждан… на новый уровень поднять? Что толку, если это будет означать отказ от размножения? Улучшитесь – и вымрете, так?

И поймала себя на мысли, что нечаянно подобрала любопытную гипотезу о гибели Атлантиды. Вымирание. Но оно не объясняло, почему сам остров исчез с карты мира.

– Не так, – строго возразил архонт Каф, – это ограничение мы надеялись устранить… сперва вычленив сам источник способностей. Вычленив и научившись получать его синтетическим путем, мы надеялись, в том числе восстанавливать так называемый «дар» в случае утраты. Простой прививкой! Но прежде следовало обнаружить источник, установить его. А это требовало экспериментов… лабораторных исследований.

– И подопытных человеков, – в тон ему молвила Валя, – из числа темных аборигенов, которых не жалко.

– Так без этого нельзя! – воскликнул архонт, явно недовольный, что какая-то девчонка, пусть и почетная гостья, осуждает его, недовольна им. – Сами говорите, вы историк, а не биолог или медик. Так что не вам судить о методологии подобного рода исследований. И не с вами мне ее обсуждать. Скажу лишь, что без биологического материала… максимально соответствующего… хм, определенным требованиям, провести эти исследования попросту невозможно. Невозможно, понимаете вы?!

– Допустим, понимаю, – примирительно сказала Валя, видя, что собеседник ее заводится, теряет самообладание.

Сработало. Немного успокоившись, Каф продолжил:

– С учетом этого обстоятельства мы и переименовали исследовательскую программу в «Жнеца». Тогда же решили, что исследовать уже опытных, состоявшихся колдуний… сюда везти – небезопасно.

– Незрелые плоды предпочли пожинать, – хмыкнула Валя.

– Можно сказать и так, – с достоинством молвил уже окончательно успокоившийся архонт, – тогда же предположили, что в некоторых женщинах… точнее, юных девушках гиперборейцев колдовские способности могут присутствовать в зачаточном состоянии. То есть, можно не только вычленить источник, о чем я уже говорил. Но и помочь этим способностям развиться в какой-нибудь из подопытных…

– Пленниц, – не удержалась и перебила его Валя.

– …чтобы применять уже на пользу Атлантиде, – докончил архонт.

– За бочку варенья и корзину печенья, – дополнила Валя последнюю его мысль, – неужели вы сами не осознаете, насколько это отвратительно?! Относиться к людям, как к лабораторным крысам! Да еще разлучая семьи!

– А зарывать редкие таланты – не отвратительно? – вопрошал ничуть не смутившийся Каф. – А ими же разбрасываться? Это, по-вашему, хорошо? Но так и получится, если Гимл протащит-таки на Совете свою идею об уничтожении населения Гипербореи! С помощью климатического оружия. Ну а даже если не протащит… разве лучше, если носители уникального дара… да не одного, вероятно, будут прозябать в диких землях на краю мира? Где их не очень-то ценят, я уже говорил. Неужели то, что мы затеяли, более отвратительно, чем родители, выгоняющие из дома детей? А там, в Гиперборее, так и поступают. И не только с будущими колдуньями. От любых детей избавляются в голодные годы.

Так может, для иной девушки или даже девочки лучше достаться нам, чем диким зверям на обед? Тем более что мы не только похищаем. Сначала мы всегда предлагаем гиперборейцам выкупить их чад, подходящих для исследований. Причем должен сказать, многие соглашаются. Те, у кого столько дочерей, что им даже спать негде. Или те, у кого замуж свою кровиночку выдать не получается. Много вариантов…

Архонт перевел дух, а затем добавил:

– Знаете, что на самом деле отвратительно? О, охотно приведу пример… тут недавно Далт… ну, который корпусом стражей ведает и охраной порядка. Так он недавно поделился: накрыли внизу один притон. Откуда помимо прочего освободили девочку, еще младше тех, которых мы из Гипербореи забрали. Ее держали на цепи, пичкали дрянью и где-то лет с пяти заставляли ублажать всякую мразь… своим милым ротиком.

Валю передернуло от таких слов. Что ж, по крайней мере, здесь она была с Кафом согласна. Ничего кроме отвращения у нее эта история не вызывала.

Отвращения – ну и жалости, само собой.

– Всяких подонков, – продолжал архонт, довольный произведенным эффектом, – которые только и умеют, что унижать тех, кто слабее, да удовлетворять свои низменные потребности. А больше ничего не могут, а главное, не хотят. Но главное: своим примером заражают других людей. Вроде нормальных, но слабых духом. Которым их копошение в дерьме может показаться подкупающей легкостью жизни.

Так что… можете говорить и думать, что хотите… и не знаю, к чему приведут мои начинания. Вам виднее. Но если выбирать между будущим с колдуньями и будущим с такой мразью, то лично я предпочту первый вариант.

Потом добавил – немного помолчав:

– Да ведь и вы… вполне нормальная девушка. Так что второй вариант тоже не про вас. Это радует.

«Ой, да кто тебе сказал, что я нормальная? – и вновь Валя едва удержалась от хохмы. – С чего? Я ведь и сама с собой не разговариваю только потому, что не очень себе доверяю».

А вот архонту Кафу было не до шуток.

– Та девочка сейчас в больнице, – сообщил он совершенно серьезно и даже печально, – организм ей очищают. Да, буквально очищают от всей той гадости, на которой ее держали. Врачи клянутся, что поставят ее на ноги. Но помимо телесного здоровья есть и душевное. А вот его, боюсь, уже не выправить. Никак.