Текст книги "Бесполетная зона для Змея Горыныча (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

5

Наружные камеры «тарелки» передавали панораму величественного мегаполиса, просто-таки города будущего, рядом с которым наши города выглядят примитивно и простовато.

Всюду, насколько хватало глаз, высились, сверкая стеклами на солнце, небоскребы. Форму они имели своеобразную: не напоминали башни и уж точно не были примитивными коробками и гигантскими бетонными штырями, из земли торчащими.

Нет, каждое сооружение имело вид ступенчатой пирамиды, чем напоминало храмы древних майя или месопотамские зиккураты. Точнее, это зиккураты и пирамиды майя были грубым (на уровне культа карго) подражанием архитектуре атлантов.

Между небоскребами-пирамидами носились туда-сюда летательные аппараты, многочисленностью своей напоминавшие стаи гнуса. Встречались среди них и «летающие тарелки». Хотя чаще на глаза попадались устройства более мелкие, юркие и остроносые как лисья мордочка.

На террасах пирамид были разбиты скверики и газончики. Взявшись за руки, там прогуливались влюбленные пары. Носились дети, то друг за дружкою гоняясь, то удирая от взрослых.

Когда захваченная нами «тарелка», пролетая, оказывалась вблизи того или иного здания, некоторые из прогуливавшихся горожан принимались зачем-то махать руками. Интересно, знали ли они, что это не их сограждане, вполне добропорядочные, летят. Но арестанты и опасные преступники, имевшие гнусность вступиться за каких-то дикарей? Вряд ли.

Путешествие наше окончилось на крыше одного из небоскребов-пирамид. Тарелка приземлилась. Сам собой раскрылся люк с трапом, который я давеча с трудом отыскал. И уже спешили на ту же крышу целых три небольших остроносых летательных аппарата.

Аппараты сели, и из них синхронно, как по команде, вылезли полдюжины человек в бронежилетах и шлемах с прозрачными забралами. Формой шлемы напомнили не то греческие, не то римские. Только вместо гребня (разве что внушительности придававшего и помогавшего по цвету распознать своих и чужих) были увенчаны наростами из того же материала, что и сами шлемы. Оставалось гадать, что скрывалось в этих наростах. Средства связи? Или, скажем, налобные фонарики? Но что-то наверняка функциональное.

В руке каждый из атлантов в бронежилетах держал трубку длинной с полруки и примерно вдвое же тоньше. Здесь даже гадать не требовалось – и дурак поймет, что это оружие. И уж тем более не составило труда понять род занятий этих шестерых. Явившихся наверняка по наши с Валей души.

– Вы окружены, – раздался в рубке грозный голос, чьи слова с готовностью перевел ЛНМ, – во избежание необходимости применения силы, просим вас покинуть захваченное судно. В случае отказа бойцы корпуса стражей будут вынуждены предпринять штурм захваченного судна. Повторяю…

– Это запись, по ходу, – каким-то тусклым голосом молвила Валя. И первой с обреченным видом направилась к выходу из рубки, а затем к люку наружу.

Я, тоже без энтузиазма, двинулся следом, по дороге почти бессознательно кладя руку на рукоять меча, своего единственного оружия. Эх, толку теперь от него… те трубки-то у группы захвата сто процентов были огнестрельными.

Если только…

Задумка, на ходу внезапно пришедшая мне в голову казалась безумной. А по надежности напоминала соломинку в качестве плавательного средства. Вот только зря, что ли физик Нильс Бор говорил: «Если идея не кажется безумной, значит, от нее нет никакого толку».

Что ж, лично я готов был хоть на безумие променять бездействие и общую безнадежность нашего положения.

У трапа нас уже ждали. И когда мы с Валей спустились, подчеркнуто медленно, люди в шлемах и бронежилетах шагнули нам навстречу.

– Так! Это что? – строго и нетерпеливо вопрошал один из атлантов, оказавшийся ко мне ближе всех, тыча пальцем в сторону меча в ножнах.

– Меч, – ответил я с самым невинным видом, – холодное оружие. Колющий и режущий предмет.

– Передай его мне, – распорядился боец, – да чтоб без фокусов. Рукоятью вперед.

– Будет сделано, – гаркнул я аки бравый солдат Швейк. Имея в виду, правда, лишь последний пункт приказа. Потому что фокусы мой план как раз предусматривал.

Отстегнув ножны с мечом от ремня, я осторожно (и как было велено – рукоятью вперед) протянул их бойцу группы захвата. Но как только атлант протянул было руку, я со всей вилы толкнул своим оружием, как тараном, прямо в прозрачное забрало шлема.

Все так же, рукоятью вперед. Рукоятью, на секундочку, тоже обладавшей определенной твердостью и весом.

Забрало, как и следовало ожидать, уцелело. Не иначе, будучи изготовленным не из стекла, а из какого-нибудь пластика.

Зато сам боец растерялся, точно пыльным мешком из-за угла ударенный. Даже отступил ненамного – примерно на полшага. А главное: замешкался, бедный. Дав мне лишнее мгновение, чтобы нанести новый удар.

А бил я в этот раз ему между ног, замахом, снизу вверх.

Прикосновение рукояти меча, как и ожидалось, вышло не очень-то нежным. Коротко охнув – на большее дыхания не хватило, атлант кулем рухнул на твердую поверхность крыши.

Не теряя ни секунды, я выпустил из рук меч, одновременно выхватывая у сраженного мною бойца огнестрельную трубку. Резко развернулся, держа ее наготове… даром, что по понятным причинам не знал, как стрелять. Но вид у меня был решительный.

Да только, увы, на этом моя полоса везений закончилась. Оставшиеся на ходу бойцы группы захвата среагировали мгновенно и действовали стремительно. Двое из них буквально волоком оттащили от меня подальше Валю, заводя ее себе за спины. И одновременно целых три трубки в руках остальных бойцов нацелились на меня.

Чтобы предсказать дальнейший ход событий, дар ясновиденья не требовался. Если даже я успею произвести один выстрел… один удачный выстрел, который отправит к праотцам одного из атлантов, двое других в тот же момент застрелят меня. Если попробую бежать – мне в спину достанутся сразу три выстрела. Или даже пять.

О попытке отбить Валю тем более не могло идти речи.

Оставалось, в сущности, только одно. Хоть и приятным это «одно» назвать было трудно.

Подхватив под мышку поверженного бойца, я приставил к его голове трубку.

– Как думаете, – сказал при этом, – успеете застрелить меня раньше, чем я вашего коллегу? Проверять… не советую. Тем более, можете попасть в него сами.

И с этими словами попятился спиной вперед, волоча атланта за собой. Держа курс в направлении одного из остроносых летающих суденышек. Причем ровно того, на котором взятый мной в заложники боец и прилетел. Я запомнил… вроде.

– Алик! – возмущенно выкрикнула из-за спин атлантов Валя. – Ты что… меня бросаешь? Ах ты, гад… предатель! Даже не Дуралекс, а предатель… козел трусливый!

Вот! В этом и заключалась неприятная сторона моей затеи. Но я постарался, как мог, успокоить девушку.

– Не волнуйся! – выкрикнул я, одновременно изловчившись и локтем зажимая ЛНМ, чтобы эта падла, бездушная и электронная, не перевела атлантам и не выдала моих намерений. – Се есть военный маневр… я еще вернусь!

Прозрачный колпак, закрывавший кабину остроносого аппарата, послушно раскрылся, когда мы с пленным бойцом подобрались к нему вплотную. Наверное, кораблик был закреплен за этим бойцом и распознал его. А может, был рассчитан открываться, когда поблизости любой человек. Если, конечно, на блокировку не поставят.

Как бы то ни было, я без проблем оказался внутри. Плененного бойца затащив следом. А сам уселся в кресло пилота – перед небольшой приборной панелью. В следующую же секунду прозрачный колпак снова вырос над кабиной, отрезая нас от жестокостей внешнего мира.

После рубки на «летающей тарелке» приборная панель этой крохи не казалась мне сложной. Несколько кнопок со значками, понятными даже тем, кто не умеет читать. Небольшой экран – для радара и навигации, по всей видимости. Ну и штурвал, простое устройство вроде джойстика, чтобы справиться с которым, даже необязательно уметь водить машину.

Но имелся один нюанс, ради которого я и упражнялся в тяжелой атлетике, затащив в кабину бойца атлантов.

– Значит, дело следующее, – обратился я к нему, сидевшему рядом со мной с совершенно обалделым видом, – либо ты показываешь, как активировать приборы… доступ к функциям управления. И я мирно, живым и здоровым, отпускаю тебя на крыше ближайшего здания. Без оружия, понятно. Зато вернешься домой, к жене, детям. Либо ты выделываешься, и я тебя пристрелю. И… на всякий случай напомню, что терять мне нечего.

– Попробую поверить, – сказал на это атлант, – я слышал, вы, варвары, обычно держите слово. Боитесь, что если не сдержите, ваши примитивные божки откажут вам в покровительстве.

Я не сдержал улыбки. Приятно же, когда твои моральные качества оценивают так высоко. Даже несмотря на сомнительный «обоснуй» и тот факт, что мы с оценившим далеко не друзья.

Затем, однако, мой пленник добавил:

– Правда, еще… говорят, есть такие племена, у которых чужака обмануть – наоборот. Просто проявить военную хитрость. А значит, доблесть…

– Как угодно, – сухо молвил я, мигом согнавший с лица улыбку, – только не советую проверять, какой варвар я… хороший или плохой. Как и тянуть время, ожидая помощи.

На последних словах я еще краем глаза глянул наружу.

Сослуживцы плененного бойца топтались в нескольких метрах от занятого мной суденышка, нацелив на него трубки. То есть были готовы пальнуть, если я сдуру высунусь из кабины. Но вот пытаться отбить летающий кораблик вместе с незадачливым коллегой не спешили. Не решались даже выстрела сделать в нашу сторону.

Видимо, даже здесь в другой стране и далекой эпохе вояки и им подобные знали, что инициатива наказуема.

Плененный атлант тоже покосился в сторону коллег. Вдохнул, оценив их боевой дух, точнее его отсутствие. А затем потянул руку к трубке.

– Э-эй, – возмутился я, – как ты сам говорил, дорогуша, без фокусов!

И еще сильнее сжал трубку – обеими руками.

– Да ты не понял, – поспешил успокоить меня заложник, – я не за этим… не бойся…

И действительно, не пытался меня разоружить. Но просто коснулся небольшого выступа на поверхности трубки – шишечки эдакой – и осторожно, двумя пальцами эту шишечку снял.

Отошла шишечка бесшумно, не оставив после себя никаких пустых гнезд. Просто поверхность трубки стала ровнее. Не заметил я и на самой шишечке никаких разъемов и вообще ничего, чем бы она могла крепиться к трубке.

«Нанотехнологии, однако!» – только и пришло мне в голову.

А пленник меж тем прикрепил шишечку к приборной панели, и она буквально ожила. Осветились изнутри кнопочки, загорелся экран; лампочка на перекрестии штурвала сменила красный огонек на зеленый.

– Персональный ключ доступа, – пояснил атлант, – открывает доступ либо к табельному оружию, либо к служебному транспорту.

– Но только к чему-то одному, – уточнил я.

– А зачем устраивать стрельбу в кабине? – боец развел руками. – Да еще на лету? Если же атакуют извне, обшивка корабля и даже этот колпак прозрачный – достаточно прочные. Защитят. Это не какое-нибудь хрупкое стекло, если интересно.

После чего добавил с ехидством:

– Разве что… кое-кто взял заложника и задумал пристрелить его из его же личного оружия. Но на такие случаи, уж прости, те, кто придумал систему доступа, не рассчитывали. А если и рассчитывали, то не в пользу всяких похитителей или любителей пострелять. Великое упущение!

– Да не боись, я свое слово держу… я из «правильных варваров», – успокоил я пленника, – как обещал, так и сделаю. Но если попробуешь что-то отмочить… хм. Я еще могу выбросить тебя из кабины. На лету. Обойдясь без всякого оружия. То-то жена с детками не обрадуются.

Атлант посмотрел на меня, оценив, что и ростом и плечистостью он мне уступает – и насупился, внутренне признавая мою правоту. В том смысле, что никаких хлопот мне доставить действительно не попытался.

Зато на крыше здания, куда я его высадил, напоследок не удержался от колкости:

– Ты обещал меня оставить на соседней крыше, а пролетел подальше. Не очень-то ты правильный варвар.

– Как угодно, – огрызнулся я, уже собираясь опустить прозрачный колпак.

– И вот еще что, – продолжал атлант, – ни жены, ни деток, которыми ты меня стращал, у меня нет. Зато у меня есть… друг.

Да еще похабно так подмигнул на последних словах. И губами причмокнул, изображая поцелуй, гад этакий. Как будто назло.

Хотя почему «как будто»? Точняк, хотел поквитаться (хотя бы морально) с тем, кто ему врезал и в заложники захватил. И осведомленность о ментальности варварских народов ему в этом неплохо помогла. Знал наверняка, как у дикарей так называемых относятся к подобным проявлениям «цивилизованности».

Ну и Морглокх с ним! И с другом его, не тем местом думающим.

6

Минут сорок или около часа я лишь бесцельно покружил над городом да среди небоскребов-пирамид.

Если за мной и послали погоню, то либо она не слишком старалась, либо своими хаотичными перемещениями я мешал ей сориентироваться и лечь на курс, который бы позволил за наименьшее время преодолеть разделявшее нас расстояние и настичь угнанный летающий кораблик.

Даже если она вообще имелась – возможность дистанционной слежки.

Зато во время полета я успел худо-бедно присмотреться к Посейдонису, оценивая обстановку, а заодно пытаясь собраться с мыслями.

Первое впечатление от столицы Атлантиды, очарование, испытанное по прибытии в город развеялось на ветру, гулявшем над крышами небоскребов. Посейдонис больше не казался мне воплощенной утопией, ожившими картинками светлого будущего. Больше скажу: если в наше время бытует народная мудрость, что недостатки-де – это продолжение наших достоинств, то в случае с этим городом даже достоинства теперь виделись мне лишь оборотной стороной его недостатков.

Да, террасы на ступеньках пирамид-небоскребов смотрелись очаровательно, а обилие летающего транспорта – даже грандиозно. И сотню раз «да»: в воздухе не пахло выхлопными газами, и смога я тоже не видел.

Но в то же время… тот факт, что местный транспорт не использует бензин, газ или другое углеводородное топливо, предпочитая более чистые источники энергии – не свидетельствует ли о том, что нефтью для перегонки в топливо природа Атлантиду тупо обделила? Или, если было что в недрах, то атланты, не отличаясь рачительностью, успели все выкачать?

Да и пирамиды-небоскребы, террасами украшенные – основаниями они стояли очень близко один к другому. Разделенные лишь узкими улочками, на которых обычные, не умеющие летать, автомобили банально не смогли бы разъехаться. Разве что пешеходы пройдут. И то не толпой. Гулять же среди теснящихся, нависающих над тобой громадин тем более невесело. Вот и приходится на пирамидах террасы обустраивать с садами и газончиками, и передвигаться исключительно по воздуху. Благо, чем выше, тем больше между пирамидами-небоскребами свободного пространства.

Оставалось гадать, только ли в столице так печально, или этими громадами тесно застроен весь остров. Из-за перенаселенности, например. Если ближе к истине второй вариант, тогда становится понятно, зачем атланты докопались до той же родины старосты Мило. Хотя похищение девушек в это объяснение все равно не вписывается.

Зато как замечательно можно объяснить перенаселенностью нетрадиционные наклонности того же типчика из группы захвата, которого я давеча захватил сам.

Не берусь судить, насаждается ли это сверху. Или в обществе вроде как сам собой проснулся своего рода предохранительный инстинкт, призванный предотвратить нехватку места для жизни. Так птицы, подобными инстинктами ведомые, летают туда-сюда, зимой в теплые края, а по весне на родину.

Но в одном я уверен на все сто: население либо растет, либо предается порокам, третьего не дано. Даже если некоторые пороки повышают рождаемость – как промискуитет под пьяную лавочку и не только – потомство при этом получается болезненным и нежизнеспособным. Так что миссию свою неправедная жизнь и здесь выполняет.

Оставался вопрос, как такое положение дел поможет мне. И над ним долго думать не пришлось.

Дело в том, что пороки редко ходят поодиночке. А значит, едва ли список червоточин общества атлантов ограничивается наличием у некоторых местных мужчин «друга» вместо жены. Хотя бы потому, что такие понятие как «порок» и «ограничение» плохо сочетаются между собой.

То есть, имеются и другие слабые места в этой древней псевдо-утопии. И слабостью этой я охотно воспользуюсь, чтобы вызволить Валю.

Мало-помалу под моей черепной коробкой рождался план. Простой, как и все гениальное… если не вдаваться в детали.

* * *

Сначала я приглядел здание, смотревшееся похуже других. Никаких обустроенных террас на гигантских ступенях… точнее, вид у них был запущенный, по крайней мере, на нижних этажах. Погнутые или местами поломанные ограждения, которые давно не красили – так они облупились. Никакой зелени. И ни одного желающего по ним гулять.

Пока снижался к основанию небоскреба-пирамиды, успел заметить и другие признаки запустения. Стекла в паре окон были выбиты, и никто не спешил их заменять. А в самом низу, где окон не было вовсе, ближайший ко мне дверной проем был заколочен досками. Не слишком, впрочем, старательно.

Заодно обратил внимание, что во всех зданиях… по крайней мере, ближайших, окон на нижних этажах не было или почти не было. Для чего такое исключение сделали, угадать труда не составило. Не иначе, внизу небезопасно. Точнее, там водятся разные, не отягощенные моралью, а потому представляющие опасность личности. От домушников до малолеток-вандалов.

Но это для местного добропорядочного… сравнительно добропорядочного люда подобные явления далеко не в радость. Меня же сделанное на сей счет умозаключение только ободрило. Гнильца и впрямь в социуме атлантов имелась значительная. И я шел верной дорогой, ища встречи с ней.

Опять же пультик, в отличие от меча оставшийся при мне, обнадежил. Когда я только удирал с крыши, где нас хотели повязать, показатель синхронизации до сорока двух процентов рухнул. То есть, из прошлого мы с Валей могли вернуться только вдвоем, ибо вместе в эту эпоху попали.

Зато теперь синхронизация снова превысила пятьдесят процентов. Так что дорогу я выбрал верную.

Присмотренный мной проем оказался достаточно широк и высок, чтобы я смог осторожно завести в него летающий кораблик, на ходу сокрушая препятствие в виде досок. Внутри, как и следовало ожидать, царили грязь и темнота. Хорошо еще, что при входе в темноту автоматически включился прожектор на носу кораблика.

Луч света высветил кучи мусора, какие-то ящики, железную сетчатую кровать без белья и матраса. Писком и шорохом отозвались крысы, протестовавшие против моего вторжения в их вотчину.

Я не пытался гадать о причинах, по которым это здание было заброшено. Может быть, пик населенности уже оказался пройден, так что в этом небоскребе стало банально некому жить. Или, возможно, он служил не жильем, но штаб-квартирой некой корпорации, ныне вылетевшей в трубу. Важно было, что даже в этом тесном городе нашелся бесхозный уголок.

И теперь я мог использовать его, чтобы припрятать свой главный трофей – угнанный кораблик местных стражей порядка. Он же мой главный актив в сделке, конечным результатом которой должно было стать освобождение Вали.

Я оторвал шишечку персонального ключа от приборной панели (та сразу погасла) и прикрепил обратно к трубке. Опасался, что не там ее приложу, что неверно запомнил место. Но шишечка охотно приросла к трубке. Видимо, ей было все равно, с какой стороны подключаться.

Чудеса!

Оставалось надеяться, что без ключа и в выключенном состоянии отыскать угнанный кораблик станет еще труднее. Даже с помощью локаторов. И особенно внизу. То есть, в неблагополучной (как я понял) части города, куда здешний аналог полиции без веских причин не суется. Не говоря уж о том, что сверху все эти полсотни… или сколько их там, этажей со всеми перекрытиями, изолирующими материалами, кучей бытовой и оргтехники могли послужить неплохим экраном для любых следящих устройств.

Конечно, по ключу-шишечке ребята в шлемах и брониках могли отыскать меня. Но в этом случае я надеялся убежать или отбиться.

Выбравшись из угнанного суденышка, я осторожно, почти наощупь, добрался до дверного проема. А оказавшись снаружи, первым делом испытал трубку.

В обращении та оказалась несложной. Стоило мне навести оружие на ближайшую стену и нажать на пару маленьких черных кругляшков, как из трубки вырвался светло-голубой луч. Врезался в стену, разлетаясь искрами и оставляя после себя пятнышки копоти.

То есть, стрелять из этой штуки можно. И для этого даже необязательно было обладать меткостью снайпера или сноровкой героев вестернов. Но вот чтобы схватиться с целой оравой вооруженных людей – а без этого Валю не вызволить – для такой миссии трубка явно не годилась. Весьма ожидаемо.

Требовалось найти что-то посерьезнее. За этим, собственно, меня и занесло на это в прямом смысле дно городской жизни.

* * *

Ожидания меня не обманули. Прогулявшись по улочкам Посейдониса, я быстро убедился в том, что нижняя часть города впрямь является и самой неблагополучной. Вроде тех райончиков, которые в современных мне городах располагаются на окраине или по соседству с промзоной.

Глухие стены, нависавшие с обеих сторон, покрывала современная вариация наскальной живописи. От значков местной письменности и вычурных маловразумительных узоров до схематичных изображений полового органа, ни времени, ни языковым барьерам неподвластных.

Под ногами – покрытие вроде бетона, местами растрескавшееся, местами выщербленное непогодой или людскими стараниями, от созиданья далекими.

Пару раз мне пришлось подлезать под бельевые веревки, натянутые прямо поперек улицы. Я еще старался тогда не прикасаться к свисавшему с них мокрому выцветшему тряпью.

Некоторые двери, мимо которых я проходил, вели в жилища местного люда. Судя по игравшим рядом детям или какой-то тетке, что, едва выйдя за порог прямо в халате, без тени моральных терзаний вылила прямо на мостовую ведро грязной воды. Попадались рядом с такими дверями и окна. Но были редкими, совсем маленькими и располагались на высоте метра два, не меньше.

Другие двери вели в заведения – рядом с такими еще прямо на стене были приделаны вывески или красовались большие размашистые надписи, вывеску заменявшие.

В тени надписи еще тускло светились. Видно, были нанесены специальной краской.

Прочитать я их по понятным причинам не мог. А вот вывески разобрать удавалось – владельцы большинства из них буквам предпочитали картинки. Хоть и грубые, но ясно было, что изображение ножниц указывало на парикмахерскую, изображение конфеты – на кондитерскую, а рыбы – на магазин морепродуктов. В последнем случае еще о назначении данного места доходчиво сообщали запахи, долетавшие из-за двери.

Да и кстати: двери заведений в нижней части Посейдониса сплошь были массивные и бронированные. Какие разве что из гранатомета пробьешь.

Местные, что встретились на пути, почти поголовно меня игнорировали. Некоторые даже сторонились – не горели желанием связываться с вооруженным человеком. Даже когда мимо прошел какой-то небритый здоровяк в штанах и белой майке (не в униформе!) зато с закинутой на плечо какой-то махиной, которая могла быть только оружием, он лишь смерил меня настороженным взглядом.

Махина его выглядела всяко солиднее моей трубки – толще, например, раз в пять – но все равно играть в войнушку здоровяка не потянуло. Либо он куда-то спешил, либо счел, что вооруженный незнакомец (я то бишь) может принадлежать к чужой банде. С которой не хотелось разборок.

О том, что здоровяк находится именно по ту сторону закона, неплохо говорили наличие оружия и свободная форма одежды. А тот факт, что разгуливает он с пушкой как у себя дома, тоже многое мне сказал. И о Посейдонисе как таковом, и конкретно о нижней его части.

И все же даже здесь пытались поддерживать подобие порядка. Хотя бы раз за прогулку довелось видеть, как два небольших робота-уборщика крутятся возле небольшой кучи мусора.

Поглядывая на вывески, я искал ту единственную, какая мне требовалась. Увы, раз за разом попадалось не то.

Аптека – вход отмечало изображение змеи и чаши, похоже, не только интернациональное, но и вечное.

Магазин продуктов – здесь на вывеске было намалевано что-то круглое и желтое. Может, круг сыра, а может, хлебный каравай.

Сапог – за дверью с такой вывеской могла находиться хоть обувная лавка, хоть мастерская по ремонту опять-таки обуви. Что мне равно неинтересно.

О, а этому заведению даже вывеска не требовалась. Ее с успехом заменила стоящая у двери скучающая девица с минимумом одежды, почти ничего не скрывавшим.

А что могло находиться под вывеской с разноцветными облаками – голубым, розовым, зеленым – мне было страшно и представить. А проверять тем более не хотелось.

Не то, все не то…

Спрашивать у местных я не собирался – по крайней мере, на улице. Первым делом я выдам свое незнание языка, и даже ЛНМ не поможет. Видно же, что не я говорю, а звуки из вещицы на шее доносятся. Ну а следом, вопросом своим я дополнительно подчеркну статус чужака и одиночки. А значит, могу привлечь нежелательное внимание. Того же громилы с большой пушкой, из которой он меня с готовностью пришьет.

Иного ждать не приходилось – это трущобы, детка. Пусть даже над ними высятся офисы престижных фирм, обиталища богатеев и пресловутые прогулочные террасы с газончиками. А в трущобах свои законы. И чужаков, особенно задающих вопросы, там не любят. Независимо от страны и эпохи.

То есть, конечно, я не исключал, что спрашивать все же придется. Но делать это следовало в более подходящей обстановке. Не так, чтоб с бухты-барахты, у первого встречного. Но… имея подходящий повод для общения. Столь же мало зависящий от времени, как чаша со змеей в качестве символа медицины.

Осталось означенную обстановку отыскать. Подходящее место. Но и здесь пока попадающиеся на пути вывески не радовали. Пришлось даже присматриваться и прислушиваться к дверям, у которых вместо вывесок были надписи на стенах. Нет, местную письменность я понимать не научился. Но место, которое я надеялся найти в рамках программы-минимум, могло выдать себя… ну хотя бы пьяными песнями и веселыми выкриками из-за двери. Или характерным запахом.

Удача улыбнулась мне за очередным поворотом. Сперва я услышал голоса – несколько голосов, громко переговаривавшихся да басовито похохатывающих. Уже успел поднять трубку, готовясь к стычке с компанией местной шпаны, коей эти голоса могли принадлежать. Но… зашел за угол и даже усмехнулся над собственными опасениями. Мне навстречу шли всего лишь три немолодых подвыпивших субъекта, по-товарищески поддерживавших друг дружку.

На меня они обратили даже не ноль внимания, а поменьше. Да и до всего мира им дела, похоже, не было. Настолько, что один даже песню ни с того ни с сего заголосил, а остальные с готовностью подхватили.

Так, отнюдь не по-соловьиному разливаясь нестройным хором, трио пьяниц прошествовало мимо меня.

Пьяные компании средь бела дня, конечно, удручали. Выходило, что Атлантида успела увязнуть в адских топях даже глубже, чем я предполагал.

Но эта конкретная встреча, напротив, обрадовала. Ведь если тут ходят пьяные, значит, где-то находится заведение, в котором они налакались.

Я прибавил шагу, и, миновав еще пару пирамид, оказался перед дверью, слева от которой на стене был изображен бокал на тонкой ножке, справа – кружка, увенчанная шапкой пены. Оба рисунка были выведены старательно и поблескивали в полумраке.

Но еще более красноречивым стал для меня грязный мужичонка, без чувств валявшийся перед дверью. Лежал он лицом вниз, а какой-то мальчишка лет пяти склонился над ним и без тени смущения шарил по карманам.

На меня мальчонка посмотрел подозрительно, даже враждебно. И, что самое обидное, без малейшего испуга.

Я же сделал вид, что до его занятий и до него самого мне дела нет. Такое же напустил на себя отрешенное выражение, какое не раз успел увидеть на лицах местных жителей.

И, толкнув тяжелую дверь, вошел то ли в бар, то ли в кабак, то ли в паб или салун. Не знаю, как называется это заведение у атлантов. Но суть оттого не менялась.