Текст книги "Эвакуация (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Тимофей Печёрин
Эвакуация

1

У одних при слове «лагерь» оживают светлые воспоминания детства. О походах в лес, играх на свежем воздухе, купании всей гурьбой в ближайшем пруду или речке. И страшилки на ночь – хоть у костра, хоть в многоместной спальне после отбоя. Под смешки и шушуканье благодарных слушателей.

У других ассоциации с этим о словом далеко не столь радужные. Колючая проволока, вышки с автоматчиками, бараки и баланда. А также непостижимая для разума провинность, за которую угораздило сюда попасть. И очень призрачные шансы покинуть это место живьем.

Но существовала и третья разновидность лагерей, припоминаемая гораздо реже двух других. Лагеря беженцев. То есть палатки вместо нормальных жилищ, полевая кухня взамен обычной, скудные пайки гуманитарной помощи на завтрак, обед и ужин; грязь и детский плач. А в качестве культурной программы – разве что любование закатом да посиделки возле радиоприемника, если таковой (да еще с запасом батареек) у кого-то имеется.

Что до таких немудрящих радостей жизни, как душ и чашка кофе по утрам, банка пива перед телевизором вечером, не говоря уже про Интернет, доступный в наше время, кажется, чуть ли не из каждого утюга, то обо всем этом в лагерях беженцев остается только забыть. Как о безумной и недоступной роскоши.

Зарабатывая себе на жизнь в частной военной компании, на подобные места Леонид Кудряшов успел насмотреться вдоволь. Правда, в странах далеких и жарких, где хватало горячих голов, для которых мирно жить скучно, работать унизительно. Зато отнять все, включая жизнь, у тех, кто слабее – самое то.

Однако на этот раз самый настоящий лагерь беженцев встретился Леониду по возвращении на родину. Более того – в окрестностях родного города.

Что дело неладно, Кудряшов почувствовал еще в Шереметьево. Когда, сойдя с трапа самолета, вернувшего его из очередной командировки, попытался связаться с Альбиной и Женечкой.

Во время пребывания в знойной, раздираемой гражданской войной, стране, пользоваться смартфоном (не говоря уж про другие гаджеты) он по понятным причинам избегал. Ибо все эти электронные игрушки были просто подарком для разведки противника. Уж очень помогали в наведении его артиллерии.

Лишенный, таким образом, общения с женой и дочкой, Леонид в этот раз едва сумел дождаться возможности позвонить домой. И потому был особенно обескуражен, услышав в трубке бесчувственный, записанный голосок и роковую фразу: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Трижды, уже в зале ожидания аэропорта, расхаживая взад-вперед, как встревоженный зверь в клетке зоопарка, Кудряшов попытался снова связаться с женой. Но с тем же результатом… вернее, с его отсутствием. «Аппарат абонента выключен…» и точка.

А дальше было только хуже. Попытавшись купить билет на рейс к родному городу (желательно, ближайший) Леонид узнал, что авиасообщение с ним приостановлено. Причем на неопределенный срок. Попытался узнать причину, и в справочной аэропорта ответили… ссылками на постановления и распоряжения соответствующих ведомств. О причинах не сообщив не то что ничего конкретного, но даже вразумительного.

Впрочем, самую суть происходящего Кудряшов сумел выловить даже из такого формального ответа. И она не обнадеживала. Ибо прерывают транспортное сообщение обычно не просто так. И едва ли – с теми местами, где все в порядке.

А значит, почти наверняка Альбина и Женечка попали в беду. Ну а если даже не попали, если тревога в их случае была ложной, Леонид все равно считал своим долгом убедиться в этом собственными глазами. Обнять жену, поднять на руки дочку.

Но уж точно не ждать, что кто-то большой и важный обо всем позаботится. Да произнесет сверху громовым голосом: «Отбой! Была проблема, но теперь она решена. Самолеты снова могут летать, а близкие люди – воссоединиться».

Увы, но подобного вышнего дозволения порой можно и не дождаться. Или дождаться, но для кого-то слишком поздно.

Поскольку железнодорожное сообщение с его малой родиной тоже приостановили, добираться Кудряшову пришлось окольными путями. Сначала долететь на самолете до областного центра, затем поездом дотащиться до соседнего со своим городка. Где, основательно поторговавшись, договориться с одним из местных мужиков, подрабатывавших частным извозом.

Он-то и привез Леонида к лагерю беженцев. Ближайшей к городу точке, как он сам утверждал.

– Ближе не могу, извиняй, – говорил мужик, оправдываясь, – там потом посты… армейские. Не хотелось бы им на глаза попадаться.

Спорить Кудряшов не стал, к отказу водилы отнесся с пониманием. Зная по опыту тех же командировок от ЧВК, что людям, в неспокойное время получившим оружие и хотя бы капельку власти, нельзя просто взять и не воспользоваться и тем, и другим в собственных шкурных интересах. Да к облегчению карманов и унижению тех, у кого оружия нет.

Однако понимание пониманием, а на душе сделалось только тягостней и тревожней. И от слов об армейских постах, и от зрелища лагеря беженцев. От тех атрибутов смутного времени, которые Леонид Кудряшов думал, что оставляет за спиной, покидая Ливию или Сирию. И которые уж никак не ожидал встретить в родном краю.

Комендант лагеря, немолодой мужчина в форме подполковника МЧС, поднял на Леонида грустно-усталый, как у бассета, взгляд из-за стола, когда Кудряшов переступил порог его вагончика, гордо именуемого кабинетом.

Отвечать на вопросы незваного гостя комендант явно желанием не горел. Точнее, отвечал… но с такой нескрываемой неохотой, словно каждое слово Леонида вызывало у него физическую боль. А главное – как и справочная аэропорта, всеми силами избегал сообщать хоть что-то конкретное.

Да, въезд в город закрыт, говорил он. Что-то случилось? Несомненно. Иначе нас бы тут не было. Да, какое-то бедствие. Но мы делаем все, что в наших силах. В частности, провели вот эвакуацию. И обеспечиваем пострадавшим питание и какую ни на есть крышу над головой.

Под крышей он, не иначе, подразумевал то множество палаток, целый город из палаток, окружавший кабинет-вагончик.

Затем, по просьбе Леонида, комендант открыл ноутбук и поискал в списке своих подопечных его жену и дочку. Чтобы затем произнести, маскируя сожаление деловой сухостью:

– Кудряшова Альбина, возраст тридцать два года, и Кудряшова Евгения, возраст пять лет, в списках временно содержащихся в лагере… не значатся.

– То есть как это? – вполголоса произнес Кудряшов, глубоко вдохнув. – И это вы называете «провели эвакуацию»? Тогда где, интересно, мне искать свою семью? Что с ними, не подскажете?

Голос его звучал спокойно… до поры. Без повышенных тонов. Но те, кто знал Леонида хорошо, не услышали бы, но почувствовали в его тоне угрозу. Как в шипении змеи, что тоже бывает негромким.

– Молодой человек, – все тем же усталым голосом отвечал комендант, с Кудряшовым прежде не знакомый, и потому воспринявший его тихий голос как заискивание, как признак слабости, – происшедшее в городе – секретная информация. Разглашать ее я не имею право. Как, кстати, и эвакуированные. Со всех взяли подписку о неразглашении. Это, во-первых. А во-вторых… у меня здесь двенадцать тысяч душ без малого – сбагрили мне на поруки. И потому я просто физически не в силах проследить за каждым, утирать сопли каждому обездоленному ребенку, искать его мамашу, с папашей лясы точить…

– Сколько, вы сказали? – переспросил Леонид все так же тихо, но уже ощущал себя связкой динамита, к которой, пожирая бикфордов шнур, стремительно приближается роковая искра. – Двенадцать тысяч спасли, так? А сколько жило в нашем городе, в курсе? Больше ста тысяч – и это только по итогам последней переписи. А жизнь ведь на месте не стоит… сам губернатор, помнится, называл наш город «динамично развивающимся». Не зря, видать. И где все эти люди? Где, а? Да в горячих точках меньше народу гибнет, чтоб вы знали!

И… как вы еще сказали? «Иначе нас бы тут не было»? А какой, собственно, от вас толк? Какого хрена вы здесь торчите, если никого спасти не можете?

Последние фразы он уже выкрикивал, еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться коменданту в горло.

И тут в лице подполковника МЧС промелькнуло что-то еще, помимо демонстративной усталости. Что-то сродни… пониманию?

– Пожалуйста, успокойтесь, – произнес он, не выказывая страха, но и без прежней профессиональной отрешенности зачерствевшей души, – если хотите… могу связаться с другими лагерями… о вашей семье порасспросить. Ради вас… как офицер офицеру.

«Крыса ты кабинетная, а не офицер, – про себя съязвил Леонид, немного успокоившись, – давно ль с полной экипировкой под солнышком бегал? И много ли пробежал? Да и я… тот еще вояка. Как браток из девяностых – за бабло готов шмалять, на кого укажут. Только я типа правильный браток, в камуфле хожу, где живу, не гажу. А если и мочу кого, то далеко за границей. А значит, российских законов вроде как не нарушаю».

Но от предложенной комендантом помощи, разумеется, не отказался. Тем более что слова про другие лагеря, имевшиеся в окрестностях города, весьма обнадежили.

Всего, как оказалось, таких лагерей было восемь – считая тот, куда Леонида привез давешний, желавший подзаработать водила. Восемь лагерей, окружавших город неровным кольцом, и названные каждый в честь стороны, с которой тот или иной лагерь располагался относительно города, «Север», «Северо-запад», «Северо-восток» и так далее.

Восемь лагерей! А значит, по грубым прикидкам, подавляющее большинство горожан успели-таки эвакуировать – зря Кудряшов на коменданта и его коллег-спасателей бочку катил. И шансы на то, что Альбина и Женечка живы и ждут Леонида в одном из этих временных пристанищ, резко возрастали.

Вот только… комендант обзванивал по служебному радиотелефону другие лагеря один за другим – и с каждым звонком надежда, зародившаяся было в душе Кудряшова, таяла быстрее горящей свечи. Единственный раз мелькнула в списках эвакуированных Евгения Кудряшова, да и та оказалась лишь полной тезкой дочки Леонида. Причем дамой уже пенсионного возраста. Альбина же Кудряшова и вовсе в списках ни одного из лагерей не значилась.

– Надеюсь, вы не попробуете сами за своей семьей в город сунуться, – с дежурной участливостью молвил комендант, когда разочарованный Леонид, не говоря ни слова, развернулся и шагнул к выходу из кабинета-вагончика.

Эти напутствия он не удостоил ни словом, ни жестом. Потому как в самом деле задумал пробраться в город. Но делиться этими планами с комендантом, как и любым другим представителем власти, естественно, не собирался.

Но прежде следовало выяснить, что же такое в городе стряслось, что вызвало эвакуацию почти всех его жителей. Работа хоть в частной, но в военной компании (причем отнюдь не офисным хомячком) приучила Кудряшова к мысли, что только идиоты с суицидными наклонностями сразу начинают действовать, не утруждая себя разведкой. А себя таким идиотом-самоубийцей Леонид не считал – несколько лет боевого опыта тому порукой.

Для начала он решил просто прогуляться по лагерю да поспрашивать здешних обитателей. Будучи заранее морально готовым к тому, что добиться нужных сведений получится не с первой попытки и даже не с десятой. И вообще… не зря терпение считается одним из главных качеств, необходимых и разведчику, и вояке. А нетерпеливые любители бросаться очертя голову, как правило, долго не живут.

Ожидания Леонида оправдались – большинство эвакуированных отнекивались при попытках расспросить их о происшедшем в городе, ссылаясь на подписку о неразглашении, и еще почему-то опасливо косились в сторону вагончика коменданта. И даже тот факт, что говорил с беженцами Кудряшов вполголоса, не очень-то их успокаивал.

Но вода, как известно, камень точит. И один из обитателей лагеря – долговязый паренек лет пятнадцати, в выцветшей футболке с надписью «Little Big» и в шортах до колен – согласился-таки поговорить с Кудряшовым. Лишь попросив того угостить сигареткой.

– Ну а хрен ли, – произнес паренек, прикурив от собственной зажигалки да с наслаждением затянувшись, – согнали нас здесь, подписку эту гребаную взяли… а что взамен? Эта палатка гребучая… с двумя соседями, один из которых храпит, а другой совсем старый дед и кашляет постоянно? А если не кашляет, то во сне разговаривает. Или паек, от которого ноги протянуть можно? В макдаке, блин, лучше кормят… кормили. А как еще курить-то хочется… бли-и-ин! Но даже те два блока, которые прихватизировать успел, пришлось Сапогу отдать.

Леонид не стал уточнять, кто такой Сапог, и почему столь необходимо было отдавать ему такую, по мнению паренька, драгоценность. И без того понимал: в этом лагере собралось много людей, а люди разные бывают. Комендант же и другие сотрудники МЧС, опекающие лагерь, действительно не в силах были уследить за каждым, так что ждать от здешних обитателей железного порядка и поголовного законопослушания не приходилось. Вот и утвердились среди палаток для эвакуированных… хотя бы местами почти тюремные нравы. С неформальными заправилами наподобие смотрящих на зоне. С которыми лучше дружить, а ссориться небезопасно для здоровья.

Тем более, не пришло Кудряшову в голову допытываться, где родители его, как ни крути, несовершеннолетнего собеседника. По всей видимости, понял он, там же, где и остальные, кого не успели эвакуировать.

– Хочешь знать, че за канитель в городе случилась? – еще раз затянувшись, вопрошал паренек.

Да сам же секунду спустя и ответил:

– Зомби. Зомбаки, трупаки, ходячие мертвяки… или восставшие, по хрену. Хотя насчет их смерти не уверен. Судя по аппетиту, эти твари живее всех живых.

– И… откуда они взялись? – не нашел ничего лучше спросить Кудряшов, несколько огорошенный таким известием.

– Хэ Зэ, – было ему ответом, – сначала их вообще не замечали… ну, когда этих зомбаков было всего с десяток на весь город. За бомжей принимали. Или за нариков. Типа, ширнулся и бродит без дела. Потом их за сотню перевалило, стали жалобы поступать… ментам и вообще. Они ж, падлы, на людей бросались. Руками хватали, норовили укусить. Ну, стали этих… бросающихся менты задерживать. Тогда все и выяснилось. Что эти торчки, так называемые, на базары не реагируют, боли не чувствуют. Зато почуяв поблизости что-то живое, сразу зубами клацать начинают. Ну, как игрушка такая… в виде челюсти. Ее заводишь, она щелкает… ам-ам-ам.

Парень изобразил пальцами то открывающиеся, то смыкающиеся челюсти и затем продолжил:

– А это, бро, даже для самой крутой дури… слишком. И вдобавок вскоре оказалось, что хрень эта – заразная. Ну, если зомбак укусит нормального, но сожрать не успеет, тот вскоре сам станет зомбаком.

Потом… ну, когда их стало больше тысячи, менты зомбаков уже просто отстреливать на улице стали. Типа, ходячий – не человек, гражданские права на него не распространяются. Еще и вояк в город прислали… в помощь. Да только, один хрен, меньше зомбаков не становилось… наоборот. Еще и менты с вояками заражаться стали. Так что… вот!

Паренек раскинул руки, указывая на скопище палаток вокруг.

– Мы здесь, – продолжил он затем, – кто-то умный однажды решил, что лучше вывести нас из этого гребаного города. Типа, сохранней будем и в зомбаков не превратимся. Меньше шансов, в общем.

Так что ждем, по ходу, когда придет генерал Зима. И зомбаков всех к хренам поморозит.

– От души, – одобрительно кивнув, сухо произнес Леонид, переваривая услышанное. А затем протянул парню пачку с оставшимися сигаретами.

У того на лице было выражение – как будто выиграл миллион в лотерею.

2

Покинув лагерь, Кудряшов вернулся в соседний городок – далеко не столь же «динамично развивающийся». А значит, населенный людьми, не избалованными лишними деньгами.

Там он совсем недорого снял квартирку. Где, избавленный от постороннего внимания, уже на ночь глядя взялся проверять полученную от паренька информацию. Для чего полез со смартфона в Интернет – на информационные сайты.

Речь, разумеется, шла не о местных СМИ и вообще не об отечественных. Известно ведь, что те могли неделями обсасывать какой-нибудь скандал в шоу-бизнесе (чаще надуманный), а случись что-то действительно серьезное и крайне нехорошее – добро, если вскользь упоминали. Чаще предпочитая набирать в рот воды и уподобляться пленным партизанам.

Но это – при условии, что происшествие случалось среди родных берез, а не где-то за бугром. В противном же случае… о, тогда, конечно, любой уважающий себя телеканал, радиостанция, газета, или информационный портал принимался звонить во все колокола, смакуя каждую жертву под собственные крокодиловы слезы.

По этой причине о катаклизмах у себя на родине лучше всего было узнавать от иностранных журналюг. Исходя из той же закономерности, заставляющей акул пера с большей охотой сообщать именно о чужих бедах. Что до языкового барьера, то для Леонида Кудряшова, в одном взводе с которым служили… ах, пардон, впрягались за бабло, целых три негра, такой проблемы по большому счету не существовало.

А журналюги, надо сказать, не подвели. Не преминув, между прочим, подтвердить рассказ давешнего, плененного никотином, паренька. Да сопроводив свои слова фотоснимками и видеозаписями. Снимали, по всей видимости, в большинстве случаев сами горожане. Чтоб затем обменять результаты своих трудов на энное количество зеленых купюр.

Не то чтобы Леонид не верил словам юного курильщика. Зачем тому врать-то, в конце концов? И все же известия о зомби, так запросто разгуливавших не на экране кинотеатра, где демонстрировался очередной голливудский фильм, но в реальности, по улицам родного города, с трудом укладывались в голове.

Хотя с другой стороны нельзя было не признать: зомби-апокалипсис, пускай и локальный, многое объяснял.

И эвакуацию почти всего населения города – города, в котором, на минуточку, не было атомной электростанции, химической промышленности и других подобных объектов.

И это «почти». Точнее, невозможность эвакуировать всех поголовно – коль многие обратились в зомбаков.

И армейские посты на подъезде. Их, не иначе, выставили не за тем, чтобы отвадить желающих поживиться чужим добром, а чтобы, напротив, из самого города не вылезло нечто опасное.

Ну и, наконец, режим секретности, установленный вокруг происшедшего. Надежный, надо сказать, как бумажная стена и потешный, как полки Петра Первого. Он не препятствовал тем же заграничным акулам пера узнать, что на самом деле приключилось в одном из российских городов. Зато соотечественников Леонида, ограниченных пресловутым языковым барьером, неплохо предохранял… от чего? Правильно, от паники, которая непременно бы разразилась, узнай каждый из обывателей, что ему грозит смертельная опасность – раз; что в равной степени ей подвержен хилый старик и юный адепт ЗОЖ – два; и что средств защититься от нее, окромя армейских блокпостов, не найдено – три. Ибо зомби – это не какой-нибудь там стопицотый по счету штамм гриппа, избежать заражения которым можно при соблюдении норм гигиены и элементарной осторожности.

С другой стороны, будь угроза более банальной – вроде того же гриппа или радиоактивного заражения – напротив, больше смысла было бы в том, чтобы информировать население, инструктировать, популяризируя меры предосторожности. А не завешивать случившееся кисеей секретности.

Что до обывателей зарубежных, то у них вызвать панику ихние власти на пару со СМИ, похоже, не опасались. Просто не считая серьезной для себя угрозой даже появление зомби… минимум, в тысяче километров от себя, любимых. Так что беда, случившаяся в одном из российских городов, автоматически становилась для них чужой. Что автоматически превращало ее из беды в просто еще один способ развлечься.

Вместе с тем, изучая публикации на тему катастрофы, которую одни окрестили «русской чумой», а другие «сибирским феноменом», Леонид вынужден был все же отдать иностранцам должное. Не только с целью развлечения создавались эти публикации. Не остались в стороне и ученые – хоть из Британии, хоть еще откуда.

Только здесь, дойдя до научных комментариев, Кудряшов столкнулся-таки… ну, если не с языковым барьером в виде биологической и медицинской терминологии, причем иноязычной, то, по крайней мере, с полосой препятствий. Продравшись через которую, понял следующее.

Строго говоря, мертвецами, пусть и ходячими, новоявленные зомби не были. Как-никак смерть – это полное прекращение жизнедеятельности, а у нынешних обитателей эвакуированного города наблюдались, как минимум, два ее аспекта: движение и питание. Впрочем, вывод сей был тем еще «биномом Ньютона» – если на то пошло, то и зомби классические, продукт легендарного культа вуду, по-настоящему мертвыми не были. Просто под колдовским воздействием утрачивали собственную волю и не осознавали себя как личность.

Что до зомби доморощенных, окопавшихся в родном городе Леонида, то их состояние умные дяденьки из заграницы оценивали как нечто среднее между комой и бодрствованием. В отсутствие высшей нервной деятельности и при сохранении лишь базовых, самых примитивных, инстинктов. Да и то не всех, раз боли зомбаки не боялись. Грубоватой, но наиболее близкой аналогией такого состояния ученым представлялся затянувшийся, непрекращающийся лунатизм. При этом один из них не исключал зарождения у зомби некоего подобия коллективного разума. Как у пчел или муравьев.

– Все это, конечно, интересно, – проговорил Леонид, откладывая разогревшийся и почти разрядившийся от интенсивной эксплуатации смартфон и протирая уставшие глаза, – но как мне поможет… и Альбине с Женечкой?

Поставив смартфон на зарядку, он сходил на крохотную кухоньку и заварил кофе. Затем вышел на балкон – на свежий ночной воздух – и закурил. Благо, с заменой отданной давешнему пареньку пачки проблем не возникло. У него, птицы вольной, в отличие от того парня и его собратьев по несчастью.

Так, стоя на балконе, покуривая да поглядывая сквозь темноту на светящиеся окна соседних домов, населенных счастливыми в собственном неведении людьми, Кудряшов размышлял.

Из того, что соседний город оказался во власти то ли зомби, то ли лунатиков, а эвакуировали из него не всех, следовали две возможности. Для Женечки и Альбины – в том числе.

Возможность первая. Жена и дочка Леонида сами превратились в зомби. И их либо застрелили военные, либо сожрали более сильные особи, либо они просто бродят, неприкаянные, по улицам. В этом случае Кудряшову необходимо было, как минимум, убедиться, что случилось именно так. Что Альбина и Женечка не прячутся дома или в каком-то специальном убежище, где собрались последние нормальные горожане. И что, собственно, этих «нормальных» в городе не осталось.

Как максимум же в этом случае Леониду следовало найти семью, перерыв город, словно стог сена в поисках иголки. А там… что делать дальше, если жена и дочь будут найдены, Кудряшов не представлял. Считал, что для начала лучше их отыскать, а уже затем обдумывать дальнейшие действия. В конце концов, чем черт не шутит – вдруг от этой напасти найдут лекарство.

Возможность вторая. Да, их не смогли эвакуировать из-за спешки или из-за препятствий в виде полчищ зомби, по непонятным причинам собравшихся именно в том районе. Но при этом жена и дочь Леонида живы, сравнительно невредимы, а главное, заражения и превращения в зомбаков сами счастливо избежали. Могли дома забаррикадироваться – Альбина как-никак не барышня кисейная, а мужу-наемнику вполне под стать. Дама решительная. А могли и в том же убежище схорониться, если таковое имелось.

Но тогда тем более сам Бог велел Кудряшову брать ноги в руки, разыскивать свою семью и, кровь из носу, попытаться вырвать их из того адского места, в который превратился «динамично развивающийся город».

Верилось во вторую возможность, прямо скажем, трудней. Но еще труднее было бы смириться с тем, что два самых близких человека в жизни Леонида потеряны навсегда.

– Потеряны навсегда, – эти слова он произнес шепотом, но вслух. И поежился, прочувствовав их смысл, безнадежный как эпитафия.

Загасив и смяв окурок, Кудряшов вернулся в квартиру. Где, покосившись на смартфон, с голодной жадностью поглощавший электроэнергию, сел на диван, взяв ручку и простой, в клеточку, блокнот.

Цель была понятна. Противник – определен. Осталось выработать против него подходящую тактику.

Разделив страницу блокнота на две половинки, в левой ее части Леонид начал перечислять преимущества, тех, с кем ему очень скоро предстояло столкнуться.

Преимуществ этих, поразмыслив, он нашел всего два. Во-первых, численное превосходство… подавляющее. А во-вторых, заразность. Из которой следовало, что при столкновении с зомби следовало держать их на расстоянии, избегая ближнего боя.

– То есть, пользоваться огнестрелом, – вслух произнес Кудряшов, – или просто избегать встречи.

Без первого варианта будет не обойтись, если Леониду придется пробиваться к своей семье, оказавшейся в окружении зомбаков. Или, прорываться через толпу зомби уже вместе с женой и дочкой. Для прочих случаев подходил второй вариант. Как-никак Кудряшов профессионал, а не отмороженный маньяк, чтобы, оказавшись во враждебной местности, палить во все, что движется. И патронов не напасешься, и…

Перевернув страницу, Леонид быстренько написал: «не вступать в контактный бой». После чего вернулся к странице со списком сильных сторон противника, и добавил: «их привлекает шум». Об этой особенности ходячих псевдо-мертвецов он узнал из какого-то фильма с уже успевшим забыться названием. Да, фильм представлял собой художественный вымысел. Ну так и зомби-апокалипсис прежде считался фантастикой. Как до этого – полеты в космос и связь между континентами. А подстраховаться в любом случае не мешало.

Из этой особенности восприятия зомби окружающего мира следовало – что? А то, что неплохим способом нейтрализации зомбака-одиночки, не привлекая внимания его собратьев, был выстрел из пистолета с глушителем… например, из ПСС. Данный момент Кудряшов не преминул отразить в записи на соседней странице.

Если же зомби все-таки собрались в толпу, о тишине заботиться нет смысла. И лучше сразу смести их всех очередью. Потому что…

Снова вернувшись на первую страницу, Леонид записал в правой ее части, посвященной уже недостаткам противника: «Неуклюжи, неспособны действовать согласованно».

Конечно, никто не гарантировал, что зомбаками и впрямь не управляет некий коллективный разум, по умственным способностям даже человека превосходящий. Но, по крайней мере, на снимках и видеозаписях, давеча просмотренных Кудряшовым, ничего в пользу этого предположения не говорило. Зомби просто слонялись без дела по улицам, время от времени сбиваясь в группы и через некоторое время вновь разделялись. Еще, двигаясь в толпе с разной скоростью, они то и дело сталкивались друг с другом. То есть, никакой организованности и порядка в их поведении не наблюдалось.

– Видимо, вообще плохо ориентируются в окружающем мире, – так прокомментировал их модель поведения Леонид, – как говорится, поднять подняли, а разбудить забыли.

Затем в перечне недостатков дописал «медлительны», а на соседней странице: «требуется автоматическое оружие». Ну, чтобы массово в случае необходимости зомбаков истреблять.

Еще, подумалось Кудряшову, в предстоящей операции пригодилась бы снайперская винтовка. На тот случай, если удастся занять удобную позицию в каком-нибудь здании, у окна. Тогда шляющихся поблизости зомби можно будет перещелкать по одному, не давая ни шанса подобраться к себе. Как и создать проблему при передвижении по улице.

Да, легендарный тезка Кудряшова, знаменитый спартанский царь не давал соврать: при наличии удобной позиции можно дать прикурить даже численно превосходящему противнику. Другой вопрос, что тогда Леонид будет буквально навьючен оружием – пистолет, автомат, плюс еще снайперка. И, как следствие, сам станет медлительным и неуклюжим.

Можно было, конечно, от снайперской винтовки отказаться. Но Кудряшов предпочел другой вариант – подобрать оружие, сочетавшее возможности автомата и снайперки. Таковое существовало тоже. Например, винтовка ВСК-94, с которой, что ценно, по работе своей Леонид уже успел познакомиться.

Потому именно эту аббревиатуру он написал в блокноте, размашисто, крест-накрест, перечеркнув слова «автомат» и «снайперская винтовка». После чего вновь потянулся за смартфоном – заказать требуемое оружие через Интернет. Точнее, через ту его часть, где не бывает постящих приколы школяров и обменивающихся сплетнями да кулинарными рецептами домохозяек. И Яндекс этот уголок всемирной сети не индексировал. Он просто существовал – подобно тем же зомбакам известный ограниченному кругу людей. Но существовал объективно. Независимо от того, знает о нем остальное человечество или нет.

Здесь же, в этой скрытой части Интернета Леонид узнал о вполне реальном способе проникнуть в захваченный зомби город, не попадаясь на глаза блокировавшим его военным и не играя с ними в прятки. Как оказалось, немало было желающих поживиться в злополучном городе или просто любителей острых ощущений. И некие предприимчивые граждане предлагали провезти их незаметно в пределы городской черты. По сходной цене, разумеется.

Цена эта Леонида более-менее устроила. За что он мысленно поблагодарил «родную» ЧВК за щедрость к своим бойцам.

Хотя… даже если бы, напротив, в его карманах ветер гулял, Кудряшов едва ли отказался от такой возможности проникнуть в город, чтобы спасти жену и дочку. Скорее, попытался бы достать требуемую сумму. Будучи готов ради этого хоть банк ограбить.