Текст книги "Герой легенды (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

С этими словами он выхватил из ножен меч. Бронзовый, сиречь сплавленный из двух мягких металлов – олова и меди. Но Сеня еще в схватке со слугой-предателем успел убедиться, что оружие даже из этих якобы мягких металлов может быть опасно.

– Я отрублю твой поганый язык! – выкрикнул воин, – вместе с дурной башкой!

Он замахнулся мечом, но напарник – тот, который пожертвовал Сене факел – тоже был начеку. И скрестил с внезапно взбунтовавшимся товарищем клинки, одновременно пытаясь оттеснить его от импровизированного помоста-ящика со стоявшим на нем Сеней.

– Да что с тобой? – вопрошал воин, сохранивший верность правителю, – ты же видел… это действительно Шайнма! Только он мог такое совершить… повелевать огнем и молниями.

– Шайнма погиб много веков назад, – безапелляционным тоном фанатика отчеканил его напарник, – а это – тварь, вылепленная самим Хорвугом в темной бездне… и подброшенная сюда, чтобы раскачать наш город, как рыбацкий челн!

С этими словами он сделал новый выпад – целя именно в товарища, вставшего у него на пути. Тот прикрылся, отбив атаку. Но сам атаковать не спешил… если не считать выкрика «Одумайся!», прозвучавшего отчаянно, просящим тоном.

И это было хуже всего. По вооружению и боевым навыкам один воин не уступал другому. Но если тот, который встал на защиту Сени, пытался уговаривать другого (а чтобы убить – видно, даже не помышлял), то второй просто бил. Готовый изрубить любого, кто окажется у него на пути.

Следовало срочно вмешаться. «Нафаня-Нафаня, выручай», – мысленно обратился к имплантату Сеня, вскидывая левую здоровую руку. И уже почувствовал между пальцами нарастающее покалывание электрических искр, готовящихся разрастись в полноценную молнию, когда внезапным, особенно мощным рывком взбунтовавшийся воин вышиб меч из руки своего напарника. Затем, уже в следующее мгновение метнувшись к ящику, на котором стоял Сеня, он, ничуть, похоже, не боясь молний, ударил новоявленного Шайнму в ухо. Не мечом, просто кожаной перчаткой. Но с такой силой, что в голове Сениной зашумело, и он, не устояв на ногах (тем более на своей шаткой трибуне) рухнул на землю.

Оскалившись и с торжествующим блеском в глазах, воин занес над ним меч.

– Шайнма погиб… и ты тем более сдохнешь, тварь!

Сеня в ответ выставил руку, с уже вовсю пульсирующими на ней молниями.

– Лучше отойди, – прошипел он, – не то поджаришься со своим мечом. Медь – она хорошо электричество проводит.

– С удовольствием отрублю твою поганую культю, – процедил сквозь зубы воин-бунтарь, – а на остальное мне класть. Меня ждет царство Хаода… а тебя темная бездна.

А затем выкрикнул, обращаясь к толпе:

– Смотрите, как жалок тот, кто выдавал себя за посланника небес!

Его напарник, снова овладев мечом, спешил на выручку поверженному Шайнме. Но как-то неуместно медленно – по крайней мере, на субъективный Сенин взгляд. Время вообще-то медленно идет, когда ждешь нечто, жизненно тебе необходимое.

А взбунтовавшийся воин не ждал. Клинок его меча уже стремительно опускался, успев преодолеть больше половины пути до Сениной руки… когда из толпы прилетел небольшой, но увесистый камень. И ударил в грудь бунтаря, заставив того отвлечься на мгновение. Да вопреки собственной воле остановить руку с мечом.

За камнем последовали и другие «подарочки» – стадный инстинкт снова дал о себе знать. Яблоки и яйца, земляные комья и даже коровьи лепешки полетели в воина со всех сторон, вынуждая его сжаться, закрывая руками лицо. Что, кстати, было не очень-то легко делать, не выпуская меча из рук.

Наконец, подоспел напарник взбунтовавшегося воина. И уже не утруждая себя переговорами и прочими увещеваниями, пронзил его мечом.

Только когда окровавленный бунтовщик рухнул на землю рядом с уже приподнявшимся Сеней, град из яблок, яиц и камней прекратился. На миг толпа замерла как один человек – в нерешительности, не зная, что делать дальше.

Проснувшаяся храбрость, позволившая торгашам, крестьянам и прочему мирному люду напасть на воина из дружины правителя, вызывала у них теперь нездоровое наслаждение. А боевитость, она же агрессия, не израсходованная до конца, срочно требовала выхода.

И нашелся в толпе человек, этот самый выход подсказавший.

– Бей Свидетелей! – проорал он на весь рынок.

Остальные… большинство, по крайней мере, ответили грубыми одобрительными возгласами.

Оставшийся в живых воин помог Сене подняться. Тот окинул взглядом толпу, под разноголосые вопли импровизированного боевого клича покидавшую рынок. Окинул – и улыбнулся с удовлетворением.

Как говорят космонавты, полет нормальный… в основном нормальный. Не без накладок, конечно. Ну, так и шаттлы ведь тоже иногда взрываются.

11

За бунтом, массовыми беспорядками лучше всего наблюдать через экран телевизора. Или компьютера (а также смартфона иль планшета) с загруженными туда соответствующими фотками или видеозаписями, залитыми в Сеть какими-то смельчаками. Ну а если уж ни телевидение, ни гаджеты еще не изобрели, то сойдет и самая высокая точка в охваченном беспорядками городе. Например, крыша большого дома, стоящего на вершине холма. Укрепленного холма, что ценно.

Да, так лучше. Гораздо лучше, чем лезть в самую гущу этих драматичных, а порой и трагических событий. И сохранней будешь, и увидишь больше.

Хотя насколько вообще уместно слово «лучше» применительно к чужой, но беде?

В целом, Сенины «гастроли» по людным местам города прошли успешно. Да, не везде ему с готовностью поверили. Тем более, пару раз пришлось столкнуться и с самими Свидетелями – людьми в белых плащах, при виде которых Сене вспомнилась пара крылатых фраз Валерии Новодворской: «Вы все дураки и не лечитесь! Одна я умная в белом пальто стою красивая». Так вот, в полном соответствии с этими фразами Свидетели, встреченные новоиспеченным Шайнмой, только себя считали правыми. Всех же остальных полагали кем-то вроде дитятей непутевых, которых все время необходимо вразумлять и поучать.

Естественно, столкнувшись с неким прохожим, утверждавшим, что он не кто иной, как легендарный Шайнма, люди в белых плащах немедленно обвиняли его во лжи. И само собой, в ответ на демонстрацию этим Шайнмой самозваным умения метать молнии, Свидетели объявляли его колдуном и прислужником Тьмы. Ну и, наконец, не стоило удивляться, что когда сам тип, выдававший себя за Шайнму, объявлял Свидетелей лжецами, а их легендарных предков преступниками и предателями, обладатели белых плащей только укреплялись во мнении, что имеют дело с приспешником Хорвуга и врагом веры. И не думали, разумеется, соглашаться с его обвинениями.

Вдобавок, как назло, зажигалка после выступления на рынке окончательно сдохла – горючее кончилось. Однако, пошевелив мозгами, Сеня придумал замену ей, как способу вызвать свой коронный спецэффект. Ведь, в конце концов, что такое зажигалка. Техническое устройство, довольно примитивное. И, если подумать, так ли уж оно необходимо, когда в твоем распоряжении детище куда более высоких технологий. Породивших Замок-Над-Миром.

Проще говоря, Сеня не сразу, но наловчился вызывать с помощью имплантата «Нафани» молнию, слишком слабую, чтобы сверкать, но достаточно сильную, чтобы поджигать. Поджигать какой-нибудь предмет вроде старой деревяшки, в Сениной руке. И тогда со стороны создавалось впечатление, будто именно рукой он этот предмет и поджог.

Вкупе с верой горожан в «светлую» сущность огня этот новый способ использования имплантата помог Сене отбиться от обвинений в принадлежности к колдовской братии. Труднее оказалось с обвинениями в клевете и с отрицанием Свидетелями тех преступлений, что назвавшийся Шайнмой предъявлял их предкам.

Но и здесь Сеня нашел выход. Прибегнув к вопросам, наводящим и провокационным. Например: «Если я не колдун и не посланник Хаода, то кто тогда? Кому еще могла быть доступна такая сила?»

Когда не обремененные воображением горожане, не способные предложить никаких других вариантов, соглашались с тем, что перед ними наверняка, если и не Шайнма, то какой-то другой из посланцев Хаода, Сеня переходил к следующему доводу. «Если я Шайнма, и я жив-здоров, – вопрошал он, – то почему Свидетели утверждают, будто Шайнма погиб?»

Дальше следовал черед контрольного выстрела в этом словесном поединке: «А если Свидетели соврали в таком, принципиальном для веры, вопросе, то стоит ли им вообще верить?»

Или, если очередной Свидетель пытался выкрутиться, предполагая, что Шайнма погиб, а перед ними-де другой посланник Хаода, в ход шел другой вопрос-провокация: «Так кому вы больше верите? Посланнику Хаода или простому смертному?»

Такие, не блещущие изяществом упражнения в софистике приносили плоды. Ведь искусство сие жителям данного мира еще только предстояло изобрести – вслед за обработкой железа и идеями приобщения к государственному управлению широких масс. Пока же, не в силах ничего возразить новоиспеченному Шайнме, люди в белых плащах отваливали, как откатываются морские волны от неприступного утеса. Да спешно бежали к Первому Свидетелю докладывать, что под всеми ними того гляди загорится земля. То есть доделывали работу, которую запорол проявивший вредную инициативу лазутчик-слуга в палатах Огненосного.

Конечно, далеко не все горожане, коих Сеня успел убедить в лживости Свидетелей, сорвались и побежали карать их за преступления предков дубьем и камнями. Оно и понятно: не очень-то агрессивная публика проживала в городе или приезжала сюда торговать. Мирные землепашцы, ремесленники, лавочники. А убивать – дело не такое уж простое, в том числе морально.

Еще, увы и ах, не удалось Сене за время своей разоблачительной прогулки, избежать покушения. К счастью, окончившегося неудачей. Из-за угла ближайшего дома прилетела стрела. И, разминувшись с Сениным лицом на пару сантиметров, воткнулась в одного из стоявших неподалеку горожан.

Воткнулась уже на излете, однако рана все равно оказалась серьезной. Хорошо, единственный из оставшихся при Сене телохранителей помог – сумел и стрелу безопасно извлечь, и рану перевязать. Но прежде, на пару со своим подопечным кинулся за угол, откуда стреляли, в наивной надежде настичь злоумышленника. Ибо, что воин, что сам Сеня не сомневались: целью подлого лучника был вовсе не простой горожанин.

Только вот стрелка того уже и след простыл. И лишь одно имелось в том инциденте светлое пятно… ну, помимо того факта, что Сеня остался жив. Присутствовавшие при покушении тоже были уверены, что именно возвратившегося Шайнму какая-то сволочь замыслила убить. И были готовы отомстить. Пусть даже тем, кто мог быть к тому непричастен.

Так или иначе, к утру следующего дня город стоял на ушах. Последствия собственных деяний Сене были неплохо видны с крыши палат. Видны и слышны.

То тут, то там над скопищами зданий поднимались столбы дыма. Откуда-то доносились гневные вопли или крики ужаса; стук… едва ли молота в кузне или плотницкого топора. Что-то ломалось и разрушалось с грохотом и треском.

Нельзя сказать, что зрелище это доставляло Сене удовольствие. Последнее, если и присутствовало при его вылазках на крышу, то было извращенным, мазохистским. А гораздо больше Сеня испытывал тревогу и уколы совести. Не очень-то приятно было смотреть, как рушится то, что строилось годами и налаживалось веками. Даже сомнение возникло – а правильно ли он поступил.

Тем не менее, подобно анекдотическим мышам, что плакали, кололись, но все равно жевали кактус, Сеня зачастил на крышу палат наблюдать за охватившей город вакханалией. Делал он это, сам толком не зная, для чего. И объяснить до конца не мог. Единственная причина, приходившая ему в голову – скука, отсутствие других занятий. Их вообще-то не слишком много, когда сидишь в осаде. А ничем иным положение резиденции Огненосного посреди бунтующего города не было.

А вот советник Рэй, например, не скрывал своего довольства происходящим. Будучи уверен (и уверяя, в том числе Сеню), что все идет по плану.

Бунты и прежде случались, говорил он. По разным поводам, да столько за историю города их было, что летописцы со счета сбиваются. И ничего. Город пережил эти безобразия, не вымер и не обратился в руины. Рано или поздно, обещал советник, бунт выдохнется. До тех, кто громит, дойдет, что если они будут продолжать в том же духе, можно попросту умереть с голоду. Ибо ни урожай за них никто не соберет, ни скот не вырастит, не продаст товар, который может испортиться или сгореть, принеся убытки. И так далее. Вспомнят бунтовщики, что работать надо – да и разбредутся помаленьку.

А зато те, кого громят (в данном случае – Свидетели), натерпевшись страху, начнут мечтать о защите. И защита придет к ним… в лице дружины Огненосного, что обязательно вылезет наводить порядок в городе, когда бунт начнет сам собой иссякать.

Тогда ее, дружину, говорил советник Рэй, люди в белых плащах встретят как спасителей. Если кто-то из них, конечно, останется к тому времени жив. И послушно пойдут под твердую руку Огненосного, не помышляя более о том, чтоб влиять на него да вертеть правителем в своих интересах.

Что до города, то город отстроится, заявлял Рэй с уверенностью. Как бывало уже не раз. Взамен сгоревших домов вырастут новые, а там, глядишь, люд городской вовсе забудет об этом бунте, как забыл обо всех предыдущих. Погрузившись по уши в мирную рутину.

В некотором смысле оптимизм советника был оправдан. И бунтов он видел всяко больше, чем тот же Сеня. И в надежности укреплений палат сомнений не было – пока обычные городские постройки горели и рушились, те стояли в неприкосновенности. Лишь запах гари, проникавший в окна, не давал обитателям палат забыть, что не все гладко в королевстве потомков хелема.

Шпионы и предатели, некогда засланные в палаты Свидетелями, были быстро разоблачены и уничтожены. Точнее, эти несколько человек сами себя разоблачили один за другим, в отчаянии атаковав, кто Шайнму, кто Огненосного, кто его советника. Действовали они наспех, топорно, поэтому ни одно покушение успехом не увенчалось.

В общем, внешняя угроза палатам отсутствовала, внутренняя – была вовремя устранена. И, казалось бы, людям, укрывшимся в большом каменном доме на окруженном частоколом холме, оставалось одно: ждать, пока пламя бунта не погаснет. Благо, в палатах имелся солидный запас пищи. Да и недостатка в воде резиденция правителя не испытывала.

Казалось бы. Вот только прошел еще день, потом другой, третий – каждый лично для Сени наполненный праздностью да походами на крышу, за единственным доступным зрелищем. И даже у советника Рэя уверенности и оптимизма поубавилось. Ибо до него, как до самого осведомленного, начало доходить: события развиваются… мягко говоря, не совсем по плану.

Как в старой детской песенке: «Это мы не проходили, это нам не задавали».

12

– Что, опять нужна моя помощь? – с ноткой ленивого недовольства поинтересовался Сеня, краем глаза приметив поднявшегося на крышу советника.

После чего вернулся к прерванному занятию – считать столбы дыма, торчащие над городом. Стало ли их больше оттого, что ушедшие в отрыв горожане предали огню еще одно святилище или дом, принадлежащий кому-нибудь из Свидетелей. Или просто какая-нибудь постройка попала под горячую руку. А может, напротив, дыма стало меньше, если какие-нибудь из пожаров таки затушили. Как вариант, сгорело то, что могло сгореть, и пожар выдохся сам, оставшись без пропитания.

Занятие, понятное дело, так себе. Но, во-первых, другого и не было. Особенно в свете того, что Смотритель Бовенгронда отчего-то ни возвращать Сеню в родной мир не спешил, ни вообще выходить на связь. А во-вторых, оно хотя бы тренировало наблюдательность и, что немаловажно, включало работу с цифрами. Математика же, говорил сам Михайло Ломоносов, ум в порядок приводит.

– В общем-то, да, Шайнма, – отвечал Рэй, подойдя ближе.

А вот сесть рядом, по-свойски, он счел ниже своего достоинства. Так и остался стоять – над душой. Нависая над праздным Сеней, как Пизанская башня над тем славным городом с не вполне благозвучным названием.

– Видишь ли, – начал он, – ко мне со всего города поступают сведения… воры, не желающие, чтобы их накрыли; простые подданные, имеющие мелкие провинности или просто желающие для себя послаблений. Они передают мне, если видели или слышали что-то подозрительное, странное… или какое-нибудь проявление неблагонадежности.

– Стучат, короче, – буркнул Сеня, но советник оставил эту его реплику без внимания.

– Собственно, так мы и узнали о твоем… появлении в городе, Шайнма, – продолжал он невозмутимо, – тот воришка, что украл твой нож, неплохо запомнил тебя и смог описать. Но речь не об этом.

Соль в том, что, несмотря на бунт, доклады ко мне поступать продолжают. У тех же воров, знаешь ли, свой здесь интерес. Обчистить чей-нибудь дом, например. Ну, пока его хозяин носится по городу, восстанавливая справедливость во имя Хаода и его посланника. Или влиться в толпу погромщиков и стянуть у кого-нибудь из них кошель.

Так вот. Докладываются эти крысы бесхвостые в том числе о бунте. Как же, это ж главное событие последних дней! И из их сообщений выясняется, что не очень-то гладко все складывается с этой затеей – натравить горожан на Свидетелей.

– Поясните-ка, – попросил Сеня, мигом подобравшись и даже переведя взгляд с панорамы горящего города на советника Рэя.

– Большинство святилищ разгромлено, – отвечал тот, – а многих Свидетелей, кого повесили на воротах, кого до смерти забили. Но главный храм еще держится. И оставшиеся Свидетели, скорее всего, засели именно там.

– Думаете, это надолго? Ну, долго продержится этот храм?

– А вот тут, Шайнма, начинается самое интересное. Хотя едва ли приятное, – советник вздохнул, – мои осведомители сообщают, что горожане предприняли уже несколько попыток штурма. Но, во-первых, стены и двери главного храма прочны, а сам он – сооружение далеко не маленькое. Второе по размерам, после палат. Не очень-то удобно такой штурмовать. Особенно не имея боевых навыков и используя единственную тактику – набежать и задавить массой.

– Есть еще «во-вторых», – напомнил Сеня, и Рэй кивнул.

– Во-вторых, – продолжил он, – всякий раз, когда бунтовщики атаковали главный храм, что-то обязательно им мешало.

«Как танцору?» – вертелась на Сенином языке затасканная до смерти острота, но он удержался. Тем более что услышанное далее к веселью не располагало.

– Начинали ломиться в двери, – рассказывал советник, – и откуда ни возьмись, на горожан налетали целые полчища ос или шершней. Пытались поджечь храм – так прямо над ним посреди ясного неба возникала маленькая тучка и проливалась дождем, туша огонь. Пробовали лезть через окна, так стены раскалялись почище котла на огне. Дотронуться невозможно. Бросали в те же окна горящие факелы, головни… но сразу же налетал ветер и задувал их еще в полете.

– Ну, ни х-х…Хорвуга себе! – воскликнул Сеня, – так это ж колдовство, даже дураку ясно! Выходит, Свидетели колдовать умеют! А сами мне это в вину ставили.

– Ну а кто в людном месте громче всех кричит «Держи вора!» – усмехнулся Рэй в ответ на последнюю, прозвучавшую почти жалобно, фразу, – беда в том, что такая штука, как бунт, вообще-то быстро протухает. А в данном случае, из-за неудач со штурмом главного храма, желающих лезть на рожон становится все меньше. И все большему числу горожан приходит в голову, что пора-де разойтись по домам. Понимаешь? Так что может получиться так, что бунтовщики разойдутся, а Свидетели, удержавшись в главном храме, выйдут из этой заварушки победителями. И я даже не исключаю тогда, что все вернется на круги своя. Как будто не было ни Шайнмы с его разоблачением, ни бунта.

– План каков, о, мудрейший? – не удержался от ерничества Сеня.

– Даже если Свидетели владеют колдовством, – изрек Рэй, кашлянув, – с твоей силой, Шайнма, оно не сравнится…

– Да уж, мое кунг-фу круче ихнего.

– …поэтому, от имени Огненосного, прошу тебя выбить с ее помощью Свидетелей из их последнего оплота, – продолжал советник, – отправляться туда лучше в сумерках или даже ночью…

«А хочу ли я вообще туда лезть, его, похоже, не интересует», – с досадой подумал Сеня.

– …так незаметнее. А значит, меньше шансов, что Свидетели опознают своего главного врага и направят именно на тебя всю свою колдовскую силу. И, кстати: идти одному не придется. Для прикрытия Огненосный отрядил пятерых воинов из дружины. Еще будут привлечены те пять стражников, которые тебя привели, во главе с младшим десятником Гроем.

Сам не ожидая, Сеня обрадовался при упоминании тех незадачливых городских вояк и их сурового начальника. Как ни крути, то были первые в городе люди, которым он открылся. Которые поверили ему, признав в обитателе занюханного постоялого двора возвратившегося Шайнму.

Первый успех, короче говоря. Вспоминать каковой всегда приятно.

– Разумеется, одеты воины будут как мирные горожане, – подытожил советник Рэй, – чтобы слиться с толпой бунтовщиков. По этой же причине при них не будет никакого оружия… кроме кинжалов, которые легко спрятать. Ну и подручных предметов, конечно. И… вот еще что. Охрана охраной, но ты, Шайнма, тоже не зевай. Ты ведь сам-то по себе бугай здоровый. Так, вдобавок, молнии метаешь. А мне донесли, что тот воин, Огненосного предавший и на сторону Свидетелей переметнувшийся, тебя чуть в капусту не порубил. Если б его напарник не вмешался и горожане на помощь не подоспели.

– Я… постараюсь, – только и смог на это сказать Сеня. Он не стал объяснять, что с фанатиком вообще-то нелегко сладить, а тем более с фанатиком, имеющим боевую подготовку. Особенно когда в твоем распоряжении всего одна здоровая рука.

К главному городскому храму Сеня в сопровождении пятерки воинов из дружины отправился на закате. Для чего сослуживцы этих воинов решились открыть ворота частокола. Предварительно, разумеется, убедившись, что поблизости не шныряет никто недружелюбный количеством не меньше десятка голов.

Хотя бы беглого взгляда на свою «группу поддержки» Сене хватило, чтобы понять: даже цивильная одежда не позволит этим пятерым сойти за своих в толпе горожан. Все, как один, плечистые, высокие по местным меркам, с боевыми шрамами на лицах и холодными взглядами профессиональных бойцов, не раз видевших смерть – они выделялись среди мирных обывателей как волки на выставке собак декоративных пород. Плюс их манера держаться: стояли они, будто кол проглотили. А вышагивали настолько широко и решительно, что с их дороги хотелось убраться поскорей от греха подальше.

Стражники во главе с Гроем присоединились к ним примерно в километре от палат. Возле некогда добротного каменного дома, ныне почерневшего от копоти, стоявшего с обвалившейся крышей и высаженной дверью.

– Эх, хорошая была харчевня, – с тоской проговорил стражник Рин, имея в виду этот дом, и, как видно, объясняя, почему именно его выбрали местом встречи, – любил я заглянуть туда… перехватить чего вкусненького во время дежурства.

– Ага! По кабакам ты во время дежурства шастать любил, – буркнул Грой, – там перехватывал.

Этим обмен любезностями ограничился, и весь сборный отряд двинулся к главному храму. Петляя по улицам, превратившимся в лабиринт и полосу препятствий из-за горящих обвалившихся домов, каких-то телег и груд разнообразного добра, от капустных кочанов до разбитой мебели, перегородивших путь. И сворачивая в переулки, если на пути показывалась слишком большая толпа бунтовщиков.

Последние по дороге до главного храма Сене и его эскорту встретились дважды. Причем оба раза горожане были пьяней вина, горланили какие-то похабные песенки и в нездоровом возбуждении потрясали горящими факелами и своим импровизированным оружием, вроде вил и палок. Было ясно с первого взгляда, что общаться по-людски и мирно разойтись с такой публикой не стоило и мечтать. Даже будучи самим Шайнмой, посланником Хаода, с чьего возвращения все и началось.

Стоило впрочем, отдать должное и Сениной осторожности, и бдительности его сопровождения. До храма отряд добрался без приключений, нежелательных встреч успешно избежав.

Собственно, главный храм города выглядел внушительно и впрямь походил больше на крепость, чем на культовое сооружение. Массивное каменное здание, формой похожее на половинку яйца, занимало около полгектара и высоту одних только стен имело – примерно как у трехэтажного дома. А над этими стенами высилась крыша, выглядевшая странно и непривычно. С нехарактерной для города вычурностью: многоярусная, формой напоминавшая не то елку, не то гигантские ступени. Скаты крыши тянулись вверх, но не сходились, а обрывались площадкой, из которой, отступив пару метров от края, поднимались скаты поменьше и так же упирались в площадку. Всего таких ярусов-ступеней имелось четыре.

Видимо, даже в этой цивилизации, практичной и грубой, нашлось место архитектурным изыскам. Точнее, кто-то решил, что изыски уместны – ну и воплотил их как мог. Получив местный аналог египетских пирамид, храма Кецалькоатля или Парфенона. И вероятно опередил свое время, еще чуждое пониманию ценности красоты.

Впрочем, если не считать многоярусной крыши да округлости стен, главный храм не сильно отличался от других городских построек. Суровый камень, маленькие окошки и, конечно, массивная двустворчатая дверь… нет, скорее, ворота высотой в полтора человеческих роста. К этим воротам как раз примеривались шесть горожан, вздумавших использовать в качестве тарана чью-то кровать.

Остальные осаждавшие – а их в окрестностях храма набралась целая толпа – держались от него на почтительном расстоянии, помня, чем закончились предыдущие попытки штурма. С импровизированным тараном к дверям-воротам отправились, не иначе, наиболее смелые и отчаянные из горожан… или наименее трезвые. Вот когда (и если) эти шестеро добьются успеха, тогда и их соратники по погромно-бунтарскому делу собирались присоединиться. Чтобы ворваться в храм всей орущей, яростной гурьбой.

Но и Свидетели не сидели, сложа руки. Даром, что оружия… в привычном понимании этого слова не имели. Разглядывая многоярусную крышу, Сеня заметил на ее верхушке несколько фигур в белых одеждах, переминавшихся с ноги на ногу и кружившихся в сонно-медлительном подобии хоровода. Цель их пребывания на крыше, как и бессмысленного, на первый взгляд поведения нетрудно было понять после рассказа советника Рэя. А еще больше понимания добавляла черная клякса-туча, стремительно набухавшая в сумеречном небе аккурат над храмом.

«Мое кунг-фу круче вашего, – подумал Сеня, косясь на белые фигуры, пока он и его группа прикрытия медленно продирались через толпу, – так что с вас и начнем».

Вскинув обе руки (правая уже успела зажить), Сеня нацелил ладони на вершину крыши храма и привычно уже мыслью обратился к имплантату.

Обратился… но ничего не произошло. «Нафаня» просто не откликнулся, как будто и не сидел в Сенином организме. Или ровно в этот момент вздумал отключиться.

В отчаянии Сеня повторил попытку, приблизившись к храму на несколько шагов и невольно выступив из толпы. Результат оказался тем же – «Нафаня» приказал долго жить. А то, что секунду спустя туча над храмом, наконец, пролилась дождем, отнюдь не было его заслугой.

Конечно, ничего особенного в этом дожде не было. Не кислотный он оказался и уж точно не огненный – просто потоки воды с небес. Но и под таким дождем стоять было не шибко приятно. Тем более, получился он сильным и не по-летнему холодным.

Бросили свой таран-кровать шестеро отчаянных горожан – успев ударить им в двери храма пару раз, причем безуспешно. И побежали в поисках укрытия, не желая мокнуть под дождем. Их примеру почти сразу последовали и остальные участники осады. Дождь, словно смыл с них решимость – бунтовщики разбегались кто куда. Кто-то прикрывал руками голову в инстинктивном жесте, кто-то вопил громко, недовольно и жалобно. И даже бойцы, приданные Сене в сопровождение, поддались общему настрою и спешно покидали площадь, на которой располагался храм.

Не спешили убегать от дождя только сами Свидетели, его вызвавшие. Всякий, кто поднял бы взгляд на крышу храма в момент, когда начался дождь, заметил бы прямо в туче дыру, открывавшую кусочек ясного вечернего пурпурного неба. Дыру прямо над головами колдунов в белых плащах.

Другое дело, что мало кому тогда пришло бы в голову глазеть на крышу – не до того сделалось. Мало кому… кроме Сени. Коему, собственно, ничего больше и не оставалось.

Он тоже был только рад избежать водяных струй, стремительно пропитывавших одежду и отнимавших у тела тепло. И вообще, оставшемуся без своего главного оружия, Сене разумнее всего было отступить. Вот только едва с неба сорвались первые капли, он понял, что не может сдвинуться с места. А потом – не пошевелить ни рукой, ни ногой. И, наконец, ноги сделались ватными, подкосились. И Сеня мешком повалился на размокающую, превращавшуюся в грязь, землю.

В таком, не очень-то подобающем небесному посланцу, положении ему только и оставалось, что на помощь звать. Ну, хотя бы тех же Гроя сотоварищи. Тем более что интуиция подсказывала Сене: обездвиживание его – отнюдь не случайность. Но дело рук тех же Свидетелей, причем направленное именно на него, гордо и самонадеянно назвавшегося Шайнмой.

Вот только даже рот открыть и пошевелить языком поверженный Шайнма оказался не в силах. Нужды, в этом, как вскоре оказалось, правда, не было. Краешком глаза Сеня заметил, что стражники и воины из дружины, невзирая на дождь возвращались. Сами заметили, что с их подопечным приключилась какая-то неприятность.

Вот только, увы, когда между Сеней и группой воинов осталось чуть больше десятка шагов, произошло то, что не ожидали ни они, ни Сеня. Часть толпы – примерно пара десятков мужиков да несколько женщин – отделилась от остальных и тоже кинулась обратно к храму. Точнее, к бойцам из Сениного сопровождения. Держа наготове дубины и увесистые палки.

Эти палки и дубины вернувшиеся горожане обрушили на головы и спины стражников и воинов из дружины. Напав из-за спины – так что вся боевая подготовка даже личных воинов Огненосного тем не помогла. Лишь один, отбросив непривычную ему в качестве оружия палку, успел достать кинжал да пырнуть им пару бунтовщиков.

Хотя бунтовщиков ли? Не факт, что только советнику Рэю могла прийти в голову эта гениальная идея – подослать в толпу горожан своих людей, предварительно переодев их и замаскировав так, чтоб не выделялись.

Схватка… точнее, избиение незадачливых вояк продолжалось, когда еще несколько человек подбежали к беспомощно валявшемуся Сене. И, подхватив его, поволокли к огромным дверям в главный храм.

Что было дальше, Сеня уже не видел. Вслед за параличом и немотой на него навалился сон. Глаза начали слипаться, тело – расслабилось. И, наконец, наступила темнота.