Текст книги "Герой легенды (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

На миг Сеня растерялся. Но уже в следующее мгновение понял, как следует ему поступить. Время прибегнуть к последнему резерву, чего он изо всех сил старался избежать, все-таки пришло. Хорошего в том было мало, но пленение (ставшее почти гарантированным) и последующая смерть (тоже не сказать, что неизбежная) прельщали еще меньше.

«Эх, прав был Смотритель, – посетовал Сеня про себя, уже вскидывая руки с растопыренными пальцами, – бывают моменты… Нафаня, выручай!»

Когда молнии заплясали-заискрились на кончиках Сениных пальцев, стражники отпрянули и попятились… но совсем чуточку. Вместе с выставленными перед собой копьями они продолжали преграждать проход.

– Что еще за фокусы? – недовольно вопрошал один из стражников, опасливо косясь на Сенины пальцы… но и только.

– Прочь с дороги. Не то… щас, будут вам фокусы, – мстительно проговорил Сеня, нацеливая руки… нет, не на городских бойцов, а лишь на древки их копий.

Ослепительно сверкнув, молнии ударили в оружие стражников, заставив его мгновенно вспыхнуть, а самих вояк бросить копья на землю и отступить.

Сеня шагнул в открытый проем. Но радоваться, как оказалось, было рано.

– Ты! Колдун! – выкрикнул один из стражников, тот, который помоложе, – отродье Тьмы! Твои игрушки меня не напугают. Как насчет… без оружия? Только ты и я?

С этими словами он шагнул навстречу, заступая Сене дорогу.

Ростом стражник едва доставал беглецу до плеча, зато был заметно плечистее. И имел, наверное, неплохие шансы послать Сеню хотя бы в нокдаун, не вмешайся его старший напарник.

– Дурак! – прикрикнул он на задиристого сослуживца, – какой же это колдун? Не колдун это… а сам Шайнма, похоже, вернулся. Как там сказано: «И руки его метали огонь и молнии».

С этими словами стражник опустился на колени перед Сеней, не забывая в то же время оберегать факел. А спустя несколько секунд примеру его последовал и более молодой напарник-забияка.

Какой только реакции Сеня не ожидал от них в ответ на свое небольшое представление со световыми эффектами. Но такой – в последнюю очередь.

7

Как ни парадоксально это на первый взгляд прозвучит, но хотя Сеня почти удрал с постоялого двора, напоследок впечатлив стражников у ворот до такой степени, что они на колени перед ним бухнулись, в итоге-то вояки городские своего добились. Сене все равно пришлось отправиться с ними в палаты Огненосного. Только в качестве почетного гостя, а не презренного арестанта.

Но обо всем по порядку.

Как видно, в ночной темноте шоу с молниями смотрелось особенно эффектно. Тем более что роль свою сыграла и неожиданность. Менее всего парочка стражников, оставленных у ворот этого жалкого приюта для деревенщин, ждали, что один из обитателей сего приюта обернется персонажем древней легенды. Ну, или кем-то, на него похожим. Нечто подобное, наверное, ощущали персонажи фильма «Чужой», видя, как из груди обычного с виду человека вылезает голова жуткого монстра.

Так или иначе, довольный произведенным впечатлением, Сеня попытался, что называется, ковать железо пока горячо. От намерений удрать он не отказался, в легковерность трех других стражников, оставленных за спиной, не верил. И потому торопился, не дожидаясь, пока те его настигнут.

– Эй, вы! – воскликнул Сеня самым грозным голосом, на который был способен, – прочь с дороги во имя… во имя небес! Не то испепелю вас, несчастные!

А про себя пожалел, что не знал… точнее, не удосужился запомнить имя хотя бы одного из местных божеств. Даром, что Гоб вроде какое-то имя называл по дороге в город. Но влетев в одно Сенино ухо, имя это, казавшееся бесполезным, вылетело из другого. Как теперь выяснилось, напрасно.

– Прости, во имя Хаода, – невольно напомнил его старший из стражников, – но сам Огненосный приказал доставить ему человека… похожего на тебя, Шайнма. Высокого чужака, одетого не по-здешнему… и в синих штанах.

На последних словах стражник еще покосился на одежду Сени, посветив факелом, и задержал взгляд на джинсах.

– Мы не можем ослушаться приказа, – продолжал он, а голос его зазвучал жалостливо, как у попрошайки на вокзале, – не то Огненосный лично отрубит нам головы как бунтовщикам.

– Короче, нам так и так смерть грозит, – мрачно дополнил его напарник, – попробуем остановить тебя, и ты поразишь нас молнией. Пропустим – ослушаемся приказа и лишимся голов. Но если ты убьешь нас, Шайнма, мы погибнем как воины, до конца исполнившие свой долг. А не как гнусные изменники, чьи останки скормят собакам.

– Уж лучше погибнуть от твоих молний, Шайнма, – вторил старший стражник, – тогда наши тела обратятся в пепел. Как у воинов, павших с оружием в руках, и за это удостоенных чести освободить душу на погребальном костре. Тела станут пеплом, а души, ничем не удерживаемые, воспарят к небесам. К престолу Хаода.

«Осталось пеплом лишь стать, – с мрачной иронией Сеня мысленно перефразировал фразу из какой-то песенки своего родного мира, – ну и дела! Здесь, похоже, у местных вояк что-то вроде самурайского кодекса. Стремление к смерти, верность хозяину».

О том, насколько это логично – чинить препятствие небесному посланнику и за это рассчитывать на милость главного божества – говорить смысла явно не имело. Собачья преданность и хотя бы малейшая мыслительная активность сочетаются плохо. Не говоря уж о том, что к активности оной служилые люди вообще-то не склонны.

– Ну… мне бы вообще-то не хотелось никого убивать, – протянул Сеня, в нерешительности разведя руками. Зрелище стоявших перед ним на коленях безоружных людей само-то по себе действовало обескураживающе. А уж под винегретом из их мрачных разговоров…

И тут до Сени дошло, где он ошибся. Похоже, пресловутое Бусидо было ни при чем – соль в другом заключалась. Просто стражники почуяли слабину и надеялись воспользоваться ею ради спасения собственного служебного положения напополам с репутацией. Если перед ними действительно Шайнма, наверняка думали они, значит, он добрый и никого убивать не станет. И можно будет уломать его подчиниться приказу здешнего царька, заглянув к нему в гости. Ну, или, в крайнем случае, потянуть время и, дождавшись подмоги, окружить легковерного посланника Хаода. И заставить все-таки проследовать до палат Огненосного.

Если же новоявленный метатель молний окажется злым, то значило это, что никакой он не Шайнма, а злой колдун. А с таким тем более церемониться ни к чему. У парочки обезоруженных стражников при этом возникла бы уважительная причина дать стрекача. Зато сослуживцам их и вообще всем горожанам, способным держать оружие, надлежало охотиться на проклятого чародея до полного его уничтожения.

Слова старшего из парочки стражников подтвердили Сенину догадку.

– Так и не надо никого убивать, Шайнма, – молвил он со слабой улыбкой, – просто позволь нам проводить тебя в палаты Огненосного. Для него будет честью принять тебя у себя в гостях.

– Э-э-э, а этот Огненосный вообще в курсе? – попробовал уесть Сеня стражника, подыгрывая ему, – все-таки ночь, а тут я припрусь. Свалюсь как снег на голову. Он-то, небось, распорядился только темницу для меня приготовить, а сам спать завалился. Гостя же нужно лично встретить… хотя бы встретить. Разве нет?

– Ты прав, Шайнма! – воскликнул стражник в приливе энтузиазма, – нужно доложить Огненосному… нет, хотя бы советнику Рэю! Все изменилось… мы разыскивали простого смертного, а не посланца Хаода.

«Рыбаки ловили рыбу, а поймали рака», – вспомнилось Сене при этих его словах.

– Ты! – распорядился стражник, обращаясь к младшему напарнику, – скорее в палаты!

Тот успел подняться с колен. А Сеня – подумать, что смог бы без всяких молний нокаутировать его старшего, не отличавшегося богатырским телосложением, коллегу. Но больше ни на что ни Сене, ни стражнику времени не хватило.

Чьи-то руки (впрочем, нетрудно было догадаться, чьи) крепко ухватили новоявленного Шайнму за плечи и локти.

– Вот ты где, птичка, – раздался из-за спины и почти под ухом у Сени голос того из стражников, который давеча пробовал играть «доброго полицейского», – недалеко улетела.

А стражник-горлодер, роль бравший на себя прямо противоположную, обогнул незадачливого беглеца и встал лицом к лицу с Сеней. Копье свое нацелив ему на грудь.

– Ха! Молодцы, – сказал он, на миг обернувшись к парочке сослуживцев, оставленных стеречь ворота, – не такие уж вы и олухи. Обязательно о том доложу.

А следующие слова этого стража адресовались уже Сене:

– И о тебе я тоже доложу, мразь чужеземная. Не знаю, откуда ты приперся, но зря беготню эту устроил. И чуть не зашиб беднягу Грига.

«Вот как зовут того балбеса, гонявшегося за мной по двору», – понял Сеня.

– Хорошо, у тебя кишка тонка с ним сладить, – продолжал стражник, – только и смог, что напугать его своими ужимками да без факела оставить. А то если б убил, я бы прямо здесь тебе кишки выпустил.

С этими словами он чуток надавил острием наконечника копья на Сенин живот. Всего на мгновение, но и этого хватило, чтобы Сеня ощутил внутри себя холод – предвестник смертельной опасности и чувство собственного против нее бессилия.

Отодвинув копье, стражник продолжил:

– Но рано радоваться. Я обо всем доложу, когда мы тебя приведем. О том, что было… и чего не было. Как ты на стражу руку поднял, как удрать пытался. И… какие гнусные святотатственные речи выкрикивал, как поносил Огненосного, а с ним Хаода и других добрых богов. Твоя смерть будет ужасной, а Свидетели проклянут твою душу.

«Ну почему ты такой злой?» – захотелось в тот момент спросить Сене с укоризной и едва ли уместной в его положении иронией.

– Внешность у тебя, вроде, подходящая, – подытожил стражник, оглядев незадачливого беглеца с головы до ног под светом факела одного из бойцов, дежуривших у ворот, – Огненосный будет доволен.

И как назло, сделать ничего Сеня не мог. Хватка у державших его стражников оказалась железной. Даже пошевелить руками не получилось бы. А тем более метать молнии.

Спасение же пришло, как нередко бывает, с неожиданной стороны. Как видно, дежурившие у ворот стражники, в самом деле, поверили, что беглый постоялец оказался легендарным Шайнмой. Будь это не так, они бы успокоились, видя, что беглец все-таки попался. И уж тем более не выказывали бы возмущений, не стали бы за него вступаться.

Тогда как в данном случае…

– Ты как разговариваешь с посланцем Хаода, Грой! – недовольно прикрикнул на сослуживца один из стерегшей ворота парочки. Тот, что постарше.

Стражник, названный Гроем, покосился на него со смесью недовольства, брезгливости и недоумения. Как будто не боевой товарищ к нему обратился, и вообще не человек. Но подала голос мышь… или даже таракан, застигнутый за прогулкой на обеденном столе.

– Э-э-э… что это сейчас было? – затем процедил Грой сквозь зубы, еще более подчеркивая свое отношение к претензии сослуживца.

– Этот человек – Шайнма, чтоб ты знал, – не унимался тот, – а не простой бродяга-чужеземец. Шайнма вернулся…

– Это он сам тебе сказал? – Грой хмыкнул, а затем, снова повернувшись к Сене, сплюнул ему под ноги, – ведь так, да, дылда? Сам себя за Шайнму выдал? А если я скажу, что это я Шайнма, ты поверишь?

На это Сеня смолчал. Понимая, что вопрос был задан не для ответа. Но просто дабы подчеркнуть хозяйскую непринужденность стражника. Власть этого человека над другими смертными – даром, что мелкую, сиюминутную. А отсюда и непосредственность некую, словоохотливость.

– Или… это то, что я подумал? А, Рин? – Грой снова обратился к пытавшемуся вразумить его коллеге, – опять пьешь на посту? Смотри, если подтвердится, лично от меня плетей огребешь.

– А это тоже – кто-то пил на посту? – взревел напарник Рина, тыча Грою под нос подобранный с земли небольшой предмет. В последнем, приглядевшись, можно было узнать покрытый копотью наконечник копья. Все, что осталось от оружия, сожженного молниями Сени.

Что ж. К чести Гроя, даже этому тупому солдафону хватало ума не отвергать старую истину о том, что против факта нет аргумента. Стражник насторожился и, взяв наконечник из рук сослуживца, осторожно поднес его к глазам, внимательно и молча разглядывая не меньше минуты.

– Или… что, по-твоему, стало с нашими копьями? – добавил, насупившись, напарник Рина.

– Хороший вопрос, – пробормотал Грой уже без прежней разухабистой самоуверенности, – это правда, ты сделал, чужак?

Последний вопрос адресовался Сене и тот в ответ кивнул. Вслух произносить ничего не стал, сообразив, что в таком вот молчании с толикой отстраненности было свое достоинство. По крайней мере, на взгляд со стороны. И особенно на фоне беснования Гроя.

– Допустим, – продолжил тот, смерив Сеню взглядом, – но как по мне, это ни о чем не говорит. Слышал я, колдунов порой Хорвуг, хозяин ихний, наделяет такой силой, что они мечи руками гнут. Доспехи ратников из дружины самого Огненосного кулаком прошибают. Копье тоже измочалить им тоже по плечу. Почему нет? Но неужели мы поверим какому-нибудь захудалому прислужнику Тьмы… его поганому языку, что он – вернувшийся Шайнма?

Однако должного эффекта эта речь не произвела. Напротив – не без удовлетворения Сеня почувствовал, что руки стоявших за его спиной и державших его стражников разжались.

– То есть, как это? Получается, чужак – колдун? – подал голос один из них, – тогда лучше с ним не связываться… ну, такими малыми силами.

– Трус, – бросил сквозь зубы, как сплюнул, Грой.

– Я тоже лучше буду трусом, но живым, – возразил другой стражник; в нем по голосу Сеня узнал Грига, от которого удирал через двор, презрев его потуги на роль «доброго полицейского», – если он копья в порошок стер, то и нас может… так же. Если то, что я не хочу заживо сгореть – трусость, что тогда смелость? Голым на ель забраться?

А Сеня меж тем размял освободившиеся руки и огляделся, останавливая взгляд то на одном, то на другом из обступивших его стражников.

– Хотите, докажу, что я не колдун? – затем произнес он подчеркнуто дружелюбным голосом и, не дожидаясь ответа, пошарил рукой за пазухой. Пока не нащупал еще один предмет, оставшийся от родного мира.

Зажигалку. В которой еще осталось немного топлива.

– Неужели думаете, что сила Хаода покорилась бы прислужнику Тьмы? – изрек Сеня важно, а затем выщелкнул из зажигалки небольшой язычок пламени. Прикрывая этот огонек левой ладонью, чтобы не задул ветер, Сеня выставил правую руку с зажигалкой перед собой, будто факел Олимпийского огня, ни больше, ни меньше. И медленно повернулся, давая возможность стражникам посмотреть на это маленькое, рукотворное, сияющее в ночной темноте чудо.

Сеня понимал, что играет на грани фола, что Грой, как и любой из его сослуживцев, мог припомнить, что и Маждулы-Маслудаги способны породить огонь, притом, что считаются созданиями Тьмы. Наконец, топливо в зажигалке могло закончиться в самый неподходящий момент, превратив мистическое (с точки зрения стражников) зрелище в конфуз.

Но топлива хватило – с подчеркнутой непринужденностью Сеня погасил огонек. А мифология здешняя еще не доросла до той стройности, внутренней непротиворечивости картины мира, с какой до наших дней дошли мифы и легенды Древней Греции, русские народные сказки или скандинавские саги. Пока что противоречия принятым концепциям не пытались объяснить, пусть даже притягивая за уши. Их просто игнорировали. Так что про Маждулов с их огненным дыханием банально… не вспомнили.

– И руки его рождали огонь, – прошептал Григ с восторгом, – или метали?..

Что до Гроя, то он… нет, на колени не бухнулся – видать, гордость этого стражника была слишком велика. Даже перед лицом посланника небес. Так что он просто снял шапку и прижал ее к груди, на Сеню глядя едва ли не с преданностью приведенного с мороза и накормленного пса. Глядел и молчал.

– Доложить надо, – жалобным голосом напомнил Рин, внося в торжественную атмосферу момента толику диссонанса, – в палаты…

8

Слыша слово «палаты» применительно к месту обитания здешнего владыки, Сеня чуть ли не вопреки рассудку и логике представлял себе нечто роскошное. Грандиозное и вычурное снаружи и богато обставленное внутри. Просто-таки гнездилище вышколенных лакеев; идеальное место, чтобы проводить балы, клеить красавиц с томными взорами да хрустеть… уж если не французской булкой, то хотя бы хлебобулочными изделиями местного производства.

Анахронизм на стереотипе и неуместностью в общих городских интерьерах погоняет! Но, видимо, переводчик с местного наречия, прописавшийся в Сенином мозгу после пребывания в тумане из Бовенгронда, подобрал не самый удачный эквивалент местного термина. С ними, переводчиками автоматическими, такое случается. А отсюда – неизбежный ассоциативный ряд, подкрепленный также иностранными словами со схожим написанием. Английским «palace», что переводится как «дворец». Итальянским «палаццо», обозначающим примерно то же самое. И, наконец, своей, доморощенной пословицей «от трудов праведных не наживешь палат каменных», говорившей о роскоши, простым честным работягам недоступной.

Потому, увидев резиденцию Огненосного в серых предрассветных сумерках, Сеня испытал толику разочарования. Хотя, казалось бы, весь этот город в своей брутальной, даже диковатой практичности вообще-то и не давал поводов очароваться. Или давал, но очень уж специфическим выходило очарование. Как специфично… ну, скажем, удовольствие от поглощения жирных и острых блюд.

И все же «палатам» следовало отдать должное. На общем фоне города они смотрелись столь же гармонично, как пьяница в кабаке, как очередная крыса или бездомная собака посреди помойки. Ну, или как лишняя роза в цветнике, если предыдущие сравнения кому-то показались не слишком лестными.

Конечно, дом, в котором обитал местный правитель, был велик и целиком выстроен из камня. Плюс казался еще больше, просто-таки возвышался над грешной землей с жилищами подданных, поскольку сам располагался на вершине холма.

Но и только! Никаких архитектурных излишеств на нем не имелось. Просто каменная коробка с совсем уж узенькими окошками-бойницами, лезть в которые нелегко, зато из них очень удобно стрелять. А на пологой крыше с не меньшим удобством можно было бы поместить пару-тройку катапульт или баллист, способных неплохо проредить ряды толкущихся у подножья холма врагов… ну или вздумавших побузить подданных. Править коими здесь, очевидно, привыкли больше кнутом, чем пряником.

А чтобы еще более затруднить штурм «палат» и особенно приближение к ним супостатов на расстояние, неудобное для обстрела с крыши, холм вышеназванный был обнесен частоколом.

В общем, резиденция городского правителя больше походила на форт, чем на дворец. И внутреннее убранство вкупе с самим Огненосным оказалось ей под стать.

Темные или скудно освещенные факелами помещения, через которые провели Сеню. Конечный пункт его пути – тронный зал, представлявший собой такую же полутемную комнату (холодную, вдобавок) и скудно обставленную. Со звериной шкурой вместо ковра на полу. И с небольшим каменным помостом, три ступеньки которого вели к тому, что более-менее могло бы сойти за трон – деревянному креслу, чья высокая спинка была единственным реверансом в сторону властительного высокомерия.

Сам хозяин палат и всея города внешностью своей напоминал Сене льва, захоти тот принять облик, близкий к человеческому. А отчасти – эстрадного мэтра, бывшего мужа почти не стареющей примадонны. При условии, конечно, если б мэтр сей жил именно в такой, не перегруженной благами цивилизации, обстановке. Хуже бы питался (что не лучшим бы образом сказалось на росте), не пользовался бы услугами стилиста. И одевался бы отнюдь не в бутике.

Рядом с троном и восседавшим на нем Огненосным – лохматым, бородатым и коренастым – стоял мужчина средних лет, чья внешность казалась Сене почти интеллигентной. По крайней мере, на контрасте с варварским имиджем самого правителя. Был этот, приближенный к августейшей особе, субъект изящного телосложения, носил костюм из темно-зеленой ткани, а лицо его (с высоким лбом, кстати) украшала небольшая черная бородка, ближе к носу переходившая в столь же компактные усы.

– Огненосный правитель города, – представил сидящего на кресле с высокой спинкой этот, стоявший с ним рядом человек, после чего выдержал паузу в пару секунд. Ждал, по всей вероятности, что Сеня то ли поклонится трону и его обладателю, то ли даже на колени падет.

В любом случае, новоявленный Шайнма не стал делать ни того, ни другого. Сочтя, что негоже посланнику высших сил кланяться каким-то там смертным властителям. Пусть знают – он выше всего этого.

Если Сенин отказ отдать правителю все подобающе почести и задел самого Огненосного или его клеврета, то виду ни тот ни другой не показали.

– Советник Огненосного Рэй, прозванный Зорким, – после паузы представился сам человек в зеленых одеяниях.

– Ты и в самом деле Шайнма, посланник Хаода? – затем осведомился сам правитель. Голос его был низкий и грубый, как рычание крупной псины.

Вместо лишних слов (ибо уже успел усвоить, что в этом мире верят, прежде всего, делам), Сеня подошел к одному из факелов, висящих на стене. Зажечь этот факел отчего-то забыли, и Сеня поспешил исправить эту несправедливость с помощью зажигалки. Сначала продемонстрировал всем присутствующим в зале, от правителя до приведших его стражников маленький огонек, возникший, словно прямо из ладони назвавшегося Шайнмой. А затем превратил маленький огонек в пламя побольше, коснувшись этой рукой факела.

Не без удовольствия (запрятанного, впрочем, в глубине души) Сеня заметил, что советник Рэй нервно кашлянул от такого зрелища. Сомневался, не иначе.

А вот стражников во главе с Гроем подобной демонстрацией было не удивить… уже. Так и остались стоять по стройке смирно и с каменными лицами. Или просто такое поведение предписывалось им уставом?

Между тем Сеня перешел ко второму этапу демонстрации. Растопырив пальцы правой руки, он нацелил ее на противоположную стену тронного зала и мысленно призвал чудо-имплантат. Мгновение – и из руки ярко светящейся змеей выскользнула молния и, пульсируя, протянулась через весь зал. Чтобы, в конце концов, удариться в камень стены и рассыпаться искрами, оставив после себя небольшую выбоину.

– Это не предел, – пояснил Сеня, – просто я не хотел портить имущество Огненосного.

– Вроде бы все сходится, – вполголоса проговорил правитель, подавшись в сторону советника Рэя и облокотившись на один из поручней трона.

– Можно проверить, Огненосный, – отвечал тот.

А затем окликнул бестолково шлявшегося по дому слугу, незаметной внешностью своей напоминавшего мышонка. Подобно этому зверьку, слуга надеялся незаметно прошмыгнуть прочь из зала, куда он как бы между делом забрел. Но советник правителя не зря носил прозвище Зоркий.

– Эй, ты! – велел он слуге, – сходи ко мне в покои и принеси свиток… «легенду о Шайнме».

«Еще один вероятный прокол автоматического переводчика, – подумал при этом Сеня, – даром, что волшебного. Покои, видите ли. Наверняка эти «покои» комнатушкой являются, где только и поместится, что стул, стол да спальное место».

Что до слуги, то он в ответ лишь развел руками да потупил взор. Какой, мол, свиток? Какая «легенда»?

– Так ты неграмотный что ли? – чисто риторически вопрошал Рэй со смесью раздражения и разочарования в голосе, – ну ладно. Сам схожу, Огненосный. Я быстро.

И он двинулся к выходу из тронного зала легким энергичным шагом. Чтобы вернуться обратно пару минут спустя, держа в руке свернутый в трубочку пергаментный свиток.

– Значит, так, – начал советник, снова встав у трона и развернув свиток, причем держа его так, чтобы на пергаментную поверхность падало как можно больше света от ближайших факелов, – «Были давным-давно времена, когда мир лежал во Тьме и холоде. И Хорвуг, бог Тьмы, властвовал над миром, держа в страхе каждую тварь живую».

Читал Рэй Зоркий не нараспев, как можно было ожидать, и точно не как пономарь – чувство, толк и расстановка в его речи все же присутствовали. Только вот голос звучал как команда на плацу. Преувеличенно строго.

– «Но пришел Хаод, бог Света», – продолжал советник, – «и повесил солнце в небе. И прогнало солнце Тьму, и загнало Хорвуга, бога Тьмы в подземные бездны, и напитало землю теплом живительным. От тепла этого расцвела земля, и люди вышли из темных нор, где прятались от мрака и холода».

«Вроде общие места в мировой мифологии, – зачем-то подумалось Сене, – а может, искаженные воспоминания о ледниковом периоде. Хотя стоп! Смотритель говорил, что ничего такого в этом мире не было».

– «Разгневался Хорвуг, бог Тьмы», – продолжал вещать Рэй, – «и сказал: закрою я солнце твое, Хаод, бог Света! И нашлю страх на творенья твои пуще прежнего».

– Ближе к делу, – ворчливо подал голос Огненосный.

– «И разверзлась земля», – несколько быстрее начал читать советник, – «и вышли из нее твари, видом ужасные, называемый Маждулами».

– Примерно так оно и было, – не удержался Сеня и запоздало заметил, что произнес эти слова вслух.

– «И заполонили Маждулы небо. И были у Маждулов крылья черные, от которых не стало видно солнца. И снова холод и страх на земле поселились. Но сжалился над людьми Хаод, бог Света, и послал им в помощь Шайнму, великана с вечно юным лицом».

При этих словах оба, правитель и советник, не сговариваясь, покосились на Сеню.

Что ж, по сравнению с хелема он действительно казался великаном – точнее, это хелема казались бы человеку Сениного родного мира доходягами и недомерками. Потомки их стали лучше питаться, благодаря чему несколько прибавили в росте. Но тоже не так, чтоб принципиально. Даже здоровяк Огненосный был Сени хоть немного, но пониже.

Что до «юной» внешности того, кого здесь прозвали Шайнмой, то тут нужно остановиться отдельно. Еще в родном своем мире Сеня заметил, что при наличии бороды человек выглядит старше на несколько лет. Сам он, правда, брился не для того, чтобы молодо выглядеть, а потому что его банально раздражал зуд от растущей щетины и потливость лица, которую эта щетина добавляла. Так что даже в свое давешнее (и завершившееся в другом мире) путешествие за рулем Сеня прихватил бритвенный станок и тюбик с пеной. А потом, оказавшись среди хелема, растягивал запасы пены, как мог долго, избавляясь от щетины, едва она нарастала слишком заметно.

Существовал слух (вроде бытового суеверия), что с бородой-де теплее в морозы. Сеня не знал, насколько это соответствовало действительности, зато был уверен, что для разного рода паразитов лишние волосы у человека – что ковровая дорожка, ведущая к пятизвездочному отелю с вывеской «Добро пожаловать!». Потому даже с наступлением холодов Сеня не отступал от этой своей привычки, снося равнодушно косые взгляды хелема, удивлявшихся очередной причуде небожителя. И только истощение запасов пены вкупе с недостатком воды вынудили его свести частоту бритья до минимума. Так что к моменту перемещения на пять тысяч лет тому вперед красовалась на Сенином лице щетина, какая бывает у алкоголиков после примерно недельного запоя.

Но это по современным Сене меркам. А на фоне густых бород что хелема, что их потомков – этого непременного атрибута зрелости – выглядела щетина не слишком солидно.

Убедившись, что никто вроде не врет, ни Сеня, ни легенда, правитель и советник вернулись к изучению свитка.

– «Руки Шайнмы рождали огонь и метали молнии», – читал Рэй Зоркий, а Сеня мысленно поймал стражника Рина, первым поклонившегося ему в эту эпоху, на неточности цитаты, – «и пришел Шайнма к людям народа избранного, и сказал: вот огонь мой, он согреет вас в холод и отгонит Тьму. А вот молнии мои, они помогут вам в битве с Маждулами. И поднялась рать человеческая, и Шайнма во главе ее».

– Простите, что перебиваю, – снова не удержался и подал голос Сеня, – но тут, в легенде, некоторые преувеличения. Жидковатая рать тогда получилась.

Огненосный пожал плечами, а советник его и вовсе остался бесстрастным. Тебе, мол, виднее. Раз ты сам при этом деле присутствовал.

– «И была битва великая», – еще большее преувеличение озвучил Рэй, – и были Маждулы, кто убит, а кто загнан обратно, в бездну темную, обитель Хорвуга».

– Похоже на правду, – подтвердил Сеня, имея в виду, однако, лишь исход битвы.

А вот продолжение этой «прохладной истории» ему не понравилось.

– «Но как бы ни был Шайнма могуч, но был он смертельно ранен в битве», – прочел советник, – «три соратника его присутствовали при этом: Хуб Премудрый, Кланг Храбрый и Гиз Могучий.

«Речь, видимо, о Хубаре идет, – сообразил Сеня, – и о Каланге. Те еще соратники, кстати. А кто же такой этот Гиз? Наверное, один из здоровяков, с которым логово Масдулаги закрывали. Уж не он ли меня в это логово спихнул?!»

Последний (и весьма щекотливый, даже неудобный кое-кому) момент легенда просто не сохранила. Оно и понятно: пишут легенды, как и историю вообще, те, кто остался жив. Ну, или остался в своем времени.

А взамен легенда сообщала следующее:

– «И велел Шайнма, кровью истекая, трем свидетелям его смерти сохранить историю эту и нести слово о Шайнме народу своему и другим народам, заблудшим во Тьме и дикости. И детям свидетелей, и детям их детей передался этот долг». Собственно, наши нынешние Свидетели – потомки тех троих.

«Типа касты жрецов», – подумал Сеня, а вслух почти выкрикнул:

– Вранье! Эти трое сами пытались убить меня. Но Хаод пришел мне на помощь и забрал к себе! На небо! А свидетели так называемые переврали историю. Так, чтобы сами себя оправдать! И их потомки продолжают пересказывать эту ложь!

Он не знал, какие мысли и чувства обуревали правителя, пока тот слушал полную праведного гнева речь новоявленного Шайнмы. А Огненосный, оставаясь внешне спокойным словно слон, внутренне торжествовал. Он-то рассчитывал на появление таинственного чужака, как на повод к войне – неплохому средству укрепления собственной власти. Но тот подарок, что принесли правителю высшие силы, превосходил даже самые смелые его мечты и ожидания.

Не много не мало, сам Шайнма, посланник Хаода, вернулся в этот мир. Причем имея на так называемых Свидетелей зуб. И было бы глупо не использовать данное обстоятельство в собственных целях.

– Что ж, – начал Огненосный таким тоном, будто приговор выносил, хотя в некотором смысле так и было, – обманули наш народ те трое, совершив святотатство. На самого небесного посланника покусились. И ответ за это преступление должны держать нынешние Свидетели – по закону крови. Огнем и Светом клянусь: я не оставлю его безнаказанным. Но и мне нужна твоя помощь, Шайнма, посланник Хаода.