Текст книги "Инерция (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Опешивший от такого заявления Андрей в то же время вынужден был признать про себя – крыть аргументацию Измаила ему нечем.

– Что до тварей, – продолжил Измаил, – то они, строго говоря, и не были никогда живыми. Просто порождения хаоса… подобно тому, как кипение жидкости порождает пузыри на ее поверхности. Тот же факт, что мы с вами все еще ходим, дышим, объясняется… я думаю, тем, что эта вселенная разрушения выдала нам нечто вроде пропуска… визы, хе-хе. Охранного знака, дабы порождения этой извращенной реальности воспринимали нас как своих.

С этими словами он распахнул полы своего, доведенного до состояния тряпья, одеяния на груди. Там, на заросшей седыми волосками коже красовалось пять зарубцевавшихся шрамов. Следы от когтистой пятерни.

– Готов поспорить, точно такой же есть и у вас, – молвил старик, запахнувшись, и Кожин кивнул, – не знаю только, для чего вселенной хаоса это понадобилось. Сохранять мне… повторяю: не жизнь, но это странное существование между жизнью и смертью. Десятилетиями бродить одному по мертвому городу.

– Понимаю, – бросил дежурную и бессмысленную реплику Андрей, но Измаил не обратил на нее внимания.

– И уж совсем непонятно, – продолжал говорить он, – зачем допускать меня в оригинальную реальность. Вначале я думал, что это шанс. Предупредить человечество, дать возможность предотвратить наступление такого финала. Думал, если люди поймут, что совершили, покаются и начнут творить больше добра… дабы компенсировать содеянное зло, процесс обратится вспять. Я выходил в разное время и в разные места… но оказался неспособен не то что изменить хоть чего-нибудь, но даже быть элементарно понятым. Видимо, во мне самом слишком много хаоса – я успел буквально пропитаться им. И потому в реальности обычной, нормальной, выглядел безумцем. Теперь же, я думаю, цель иной вселенной была не в этом. Она и не собиралась позволять мне что-то исправить, предотвратить. Скорее всего, меня отпускали, чтобы я привел хаос и разложение за собой. Как знаменосец в авангарде атакующей армии.

Вдохнув печально, Измаил добавил:

– А теперь мы с вами существуем, похоже, для того, чтобы стать свидетелями конца. Полного и всеобъемлющего. Этим мы доставим вселенной хаоса некое извращенное удовольствие. Она, ведь, похоже, как артист – нуждается в зрителях.

Эти его слова Кожин уже не слушал – собственные мысли полностью овладели его вниманием. Каким бы ни казалось мрачным и безнадежным то, что говорил старик, сказанное им внезапно принесло озарение. И пробудило в душе Андрея неуместную, на первый взгляд, надежду.

«Ничего нельзя изменить, – пронеслось у него в голове, – как бы не так! Чего нельзя делать, так это сидеть и ждать, когда все закончится… вообще все!»

А вслух поинтересовался… вернее, уточнил:

– То есть, я правильно понял? На самом деле вы такой один… просто приходили в разное время? Потому и не пересекались… ну, с копиями своими?

– Верно, – отвечал Измаил, – это можно сравнить с дублями во время киносъемки… хотя, понимаю… аналогия грубая.

– А… перемещаться таким способом можете только вы? Или любой желающий? – не унимался Кожин.

– Скорее, второе, – было ему ответом, – точка перехода никак от меня не зависит. Она просто есть… могу показать.

– Уж сделайте милость, – попросил Андрей.

– Другое дело, – зачем-то добавил Измаил, – что до вашего прихода кроме меня пользоваться ею было некому. Твари не в счет… существовать в нормальной реальности они бы не смогли.

С этими словами он повел Кожина через городок. Путь не занял много времени – совсем невелика оказалась Гродница. И на этот раз, что ценно, не чинила препятствий тем, кто вздумал по ней прогуляться.

Искомое место находилось в самом центре города. На площади, которую окружали здания ратуши, полицейского участка, почтового отделения, школы и церкви. А прямо посреди площади высился… столб, не столб – просто какая-то полоса тянулась от брусчатки к серому небу. Полоса не твердого вещества, не жидкости и даже не газа. Но искажения: если смотреть сквозь нее, очертания предметов виделись размытыми, с нарушением пропорций.

Полоса дрожала, подергивалась рябью. Отчего была еще более заметна на фоне этого, лишенного движения, мира.

– Последний вопрос, – обратился Андрей к Измаилу, не сводя зачарованного взгляда с полосы; так крестоносец мог смотреть на внезапно найденный им Святой Грааль или алхимик – на обнаруженный наконец-то философский камень, – а можно в любое время и место через нее переместиться?

– Насчет времени… пожалуй, да, – согласился тот, – если, конечно, перемещаться в прошлое, а не в будущее, которого, как вы понимаете, у мира при таком раскладе нет. А в остальном… видите ли, мы пребываем, вроде как, в безвременье. За пределами нормального временного потока, во всяком случае. Так что для нас любой момент в обычной реальности – равноценен. Достаточно лишь пожелать…

От услышанного Кожин внутренне восторжествовал – виду, впрочем, не показывая. А старик продолжал:

– Что до пространства, то изначально я был ограничен местом, где раньше находилась Гродница и ее окрестностями. Но в дальнейшем доступная область расширилась. Теперь же… учитывая, что хаос и… так сказать, омертвение реальности распространились по всей Земле… как минимум, уже должна быть доступна любая точка планеты.

– Прекрасно! – на сей раз Андрей не сдержал своих чувств.

Точнее, единственного чувства – ощущения близкого триумфа.

– В таком случае, – произнес он, едва не задыхаясь от радостного предвкушения, – могу повторить то, что уже говорил вам… тогда, в театре. Бывайте… и спасибо за все!

С этими словами Кожин бросился к искажающей полосе. Буквально влетел в нее на полном ходу. Уже зная, куда… а главное, когда он хотел бы переместиться.

Или, правильнее сказать, не «хотел», но «должен».

* * *

Желание его осуществилось. Мгновение – и зрелище посеревшего безжизненного городка сменилось другим городом. Огромным. Расположенным на другом конце земного шара. И на много десятилетий отстоящим от того времени, в котором выпало родиться и жить Андрею Кожину.

Жизнь в этом городе била ключом, что после мертвой безлюдной Гродницы действовало ошеломляюще. Тротуары были запружены толпой прохожих, каждый из которых куда-то спешил, лавируя в этом живом лабиринте. На несколько мгновений растерявшийся и замерший на месте, Кожин пару раз едва избежал столкновения с такими вот городскими торопыгами. Точнее, те едва не врезались в него.

С другой стороны, суета эта оказалась Андрею в некотором смысле на руку. В людском потоке никто не мог заметить еще одну каплю-человека, появившуюся из ниоткуда.

Другим потоком – шумным и разноцветным – носились по проспектам и вдоль улиц автомобили. Еще не способные летать по воздуху, а потому нуждающиеся в дорогах, чтобы передвигаться. Вдобавок, в ту эпоху человечество не испытывало нехватки нефти и потому могло позволить себе сжигать продукты ее переработки в качестве топлива. Отчего над городскими улицами висел стойкий запах гари.

Не было еще и некоторых других привычных для Кожина атрибутов жизни в мегаполисе. Над улицами, среди тянущихся к небу зданий, не вспыхивали прямо в воздухе гигантские голографические экраны с рекламными объявлениями. А вместо компактных наручных коммуникаторов горожане использовали коробочки величиной с кисть руки, которые они, вдобавок, подносили к голове и ушам – невзирая на вредное излучение. А может, просто не знали о нем.

Не встречалось среди прохожих бестолково шатающихся личностей неряшливого вида и с отрешенными взорами – жертв электронных наркотиков, воздействовавших непосредственно на кору головного мозга и сделавшихся за последнее десятилетие угрожающе популярными. Впрочем, подобных людей, отрешенных от мира, Кожин все-таки заметил. Но, во-первых, они все равно не утратили целеустремленности, присущей другим прохожим – в отличие от электронных наркоманов. А, во-вторых, в их уши были вставлены едва заметные тоненькие проводки наушников. Как говорится, каждый расслабляется по-своему.

Но главное: тучи будущей Европейской войны (она же «гравитационная») еще не сгустились. До этого рокового события оставались десятки лет. Более чем достаточно, чтобы исправить… если и не все, то многое.

11

Месяц спустя по местному времени

– Пока! До скорого! – и от группы веселых молодых людей отделился парень, одетый дорого, со вкусом, но… небрежно. Галстук висел косо, модный пиджак был расстегнут, рубашка выбилась из-под брюк. Растрепалась и прическа. Впрочем, не похоже было, чтобы парня волновали подобные мелочи. По крайней мере, сейчас.

Помахав друзьям рукой и с беззаботной расслабленной улыбкой на гладко выбритом лице, парень направился к стоявшему неподалеку «роллс-ройсу», возле которого, застыв в ожидании, высился громила в строгом черном костюме и темных очках.

Шел парень неспешно, вразвалочку – как и подобает истинному хозяину жизни. Торопиться ему было некуда. И это пришлось весьма кстати для Андрея Кожина. Легче было следить за этим беззаботным гулякой и не спускать глаз.

Кожин знал: этого симпатичного, обаятельного и веселого паренька, душу компании, сына медиа-магната и студента одного из университетов Лиги плюща (а также мечту половины девчонок на курсе) зовут Дэвид Генри «Дэйв» Адамс. Он же человек, который через тридцать с хвостиком лет, занимая к тому времени пост президента США и потому являясь, по сути, главнокомандующим войсками всего Атлантического Альянса, примет решение о применении против Евразийского Содружества гравитационного оружия. Примет не единолично (Андрей это понимал) и уж точно не повинуясь желанию левой пятки. Но все равно сделает тот роковой выбор. Сам.

Точнее, уже не сделает. Не примет решения. И вообще никогда не займет столь высокий пост. Потому что Андрей Кожин следил за Дэйвом Адамсом через оптический прицел снайперской винтовки. Вот он поймал голову молодого Адамса в перекрестье прицела, сделал едва заметное движение пальцем, лежавшим на спусковом крючке. И голова паренька взорвалась кровавыми брызгами.

Отложив винтовку к стене, Кожин отошел от окна и, вздохнув с облегчением, закурил. Он пристрастился к этой пагубной привычке здесь, в прошлом, даром, что в родную для Андрея эпоху ее приверженцев почти не осталось. И вредно, и по ощущениям неприятно, да и других удовольствий хватало – без того, чтобы держать во рту горящую бумажку с завернутой в нее измельченной травой. Но теперь, попав во времена, когда он еще не родился, Кожин не мог не заметить, что эта горящая бумажка неплохо (а главное – недорого) успокаивает нервы. Чья крепость подвергается серьезным испытаниям с той поры, как Андрей взял на себя столь важную и далеко не безопасную миссию.

Затушив сигарету, Кожин достал и раскрыл блокнот на первой исписанной странице. Найдя в списке на этой странице – в самом его верху – строчку «Дэвид Адамс», Андрей размашисто и от души перечеркнул ее. Одной проблемой меньше.

Впрочем, в списке оставалось еще немало не зачеркнутых имен – и не только на этой странице. Так что расслабляться было рановато. Да и не был Кожин уверен, что когда-нибудь он придет, этот долгожданный момент расслабления. Как ни крути, в этом времени он является террористом-одиночкой и серийным убийцей. А такие люди живут недолго и редко умирают своей смертью.

Оставалось надеяться, что к тому времени, когда Андрея самого отправят в мир иной, большинство имен в его блокноте будут вычеркнуты.

Радовало только, что о людях из этого списка Кожин успел узнать почти все – за время работы в отделе «Т». И тем сильно облегчил охоту на них теперь.

Итак, времени было навалом, но и работы много. Так что не стоило тратить понапрасну оставшиеся в распоряжении Андрея дни, часы, минуты. А чего следовало сейчас сделать в первую очередь, так это брать ноги в руки и убираться подальше, пока из-за убийства богатенького студента не поднялся шум.

«Итак, кто у нас следующий?» – мысленно произнес Андрей, глянув в список прежде, чем закрыть блокнот.

7-23 октября 2019 г.