Текст книги "Инерция (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

А вот теперь, спустя примерно год от начала этой истории, взамен одинокого старика из небытия вернулся целый город. И тем же чутьем, что заставило Кожина прибыть на работу пораньше, он теперь предчувствовал: истина где-то неподалеку. Невдалеке от Гродницы, больше негде. Потому что, уж если возвратившийся городок не поможет пролить свет на эту историю, то не поможет никто и ничто.

3

Что внизу, на земле, не все в порядке, не составило труда заметить даже с высоты птичьего полета – с борта коптера. Гродница, эта маленькая восточноевропейская Атлантида, восставшая из неведомых глубин, отчетливо выделялась на фоне ковра летней зелени грязно-серым пятном. Отвратительным. Безжизненным. Словно трупное пятно, пепел, прах или отметина смертельной болезни.

«Лучше – отметина тяжелой болезни», – мысленно поправился Кожин. Звучало хоть и тоже зловеще, но все-таки в некоторой степени обнадеживало.

Вот только… на миг Андрею показалось, что серое пятно за бортом дернулось, точно было живым существом. И сделалось, хоть чуточку, но больше.

«Так вот, похоже, что имел в виду Измаил под концом света, – чтобы отвлечься от мрачных мыслей и предчувствий, Кожин решил порассуждать над порученным ему делом, – гравитационные коллапсы, оказывается, имели ограниченный срок действия… что и неудивительно, учитывая закон сохранения энергии. Или ограниченной была их протяженность во времени? Для нас, обитателей трехмерного мира – непринципиальная разница. Технический нюанс, не более. Теперь же подошла им пора… хм, как бы назвать получше? Отключиться? Напоследок исторгнув все, что когда-то было ими проглочено».

На апокалипсис такой вариант развития событий, разумеется, не тянул – от страха или в силу безумия Измаил мог и преувеличить. Но все равно приятными последствия возвращения в мир некогда выдернутых из него городов назвать было трудно.

Ведь ладно, Гродница – места вокруг, судя по зеленой расцветке панорамы, малонаселенные; турбаза не в счет. Отдыхающие на ней, скорее всего, отделались легким испугом. Но что если раскроется коллапс, некогда затянувший центр Шанхая, со времен войны и отстроиться успевший, и перестроиться не на раз? Мало не покажется! Даже Поднебесной, где считать своих подданных не привыкли.

Но это – если принять за основу само предположение о прекращающих свое действие гравитационных коллапсах, напоследок возвращавших свою добычу. Точнее, допустить, что к этому все и сведется… и тем же ограничится. Не более.

Оставались вопросы, и прежде всего – откуда Измаил знал, что хотя бы гродницкий коллапс одним тихим утром скончается, выплюнув содержимое? Очень осторожно Андрей Кожин позволил себе предположить, что безумный старец был одним из ученых, разрабатывавших гравитационное оружие. А с катушек слетевший от мук совести из-за осознания содеянного.

Но это не объясняло, почему старик впервые появился не абы где, а в озере на месте Гродницы. Откуда он там взялся? Откуда – Андрей был почти уверен, что оттуда же, откуда и это серое пятно, когда-то бывшее маленьким восточноевропейским городком. Но ни научную, ни хотя бы элементарно-логическую базу подвести под эту гипотезу не мог. Как Измаил мог выжить в гравитационном коллапсе? Как смог оттуда выбраться раньше всего городка? Если энергия коллапса начала постепенно ослабевать, то раньше его покинула бы именно Гродница, а не единственный человек. Ведь чем больше предмет, тем больше требуется энергия для его удержания.

Вдобавок, если Измаил и впрямь был ученым, тогда что он делал в этом захолустье? Во время войны – в том числе. Другой возможности угодить в рукотворную черную дыру у него не было.

А главное – почему этих Измаилов было четверо? Таких одинаковых… но таких, принципиально неспособных хоть как-то пересечься в этом мире. Словно какой-то злой рок мешал их встрече.

Вопросы, вопросы… вместо деловитого спокойствия, на которое рассчитывал Андрей Кожин, попытки поразмыслить только головную боль принесли. Оставалось надеяться, что прибытие на место и знакомство с ситуацией лицом к лицу позволит снять хотя бы некоторые из них.

Перед тем, как коптер пошел на посадку, Кожину вновь показалось, что серое пятно еще раз шевельнулось. Протягивая щупальца к зеленому миру живых.

Посадка принесла новый повод для удивления. Андрей ожидал, что из гравитационного коллапса вывалилась гора трухи и пыли. Ничего иного и не могло остаться от городка, стиснутого колоссальным притяжением. Но в трехмерный мир вернулись не останки Гродницы, а сама Гродница. Снижаясь у окраины (сиречь у берега бывшего озера), Кожин видел и россыпь невысоких домов – в один, два, максимум три этажа; и темные полосы мощеных улиц, и даже столбы линий электропередач. Выглядело все перечисленное заброшенным и безжизненным. Но в целом невредимым.

«Однако! – пронеслось в голове Кожина, – это ж получается, если уцелел город, то и человек может пережить путешествие во времени таким способом».

Мысль показалась утешительной, придавала смысл самому существованию отдела «Т» и его изысканиям. Да, вдобавок, позволяла худо-бедно объяснить происхождение Измаила, как и его помрачившийся рассудок.

Переместиться на полвека вперед, обнаружив вместо родного городка водоем, было само по себе испытанием для психики. А в каких условиях происходил этот перенос, что Измаил ощущал при этом – вообще оставалось только гадать.

Правда, если записать старого кликушу в путешественники во времени, все равно оставалось непонятно появление еще трех таких же. Кроме того, возникал вопрос относительно судьбы других жителей Гродницы. Выжили ли они? Переместились ли тоже? Судя по тому впечатлению безлюдности, которое произвел на Кожина городок во время посадки, никто кроме Измаила не выжил и не переместился. Но почему?..

Окраину Гродницы окружала полоса луж. Целое болото возникло по периметру, потому как вытесненной из озера массе воды нужно было куда-то деваться. Впрочем, от избранной для посадки коптера лужайки уже успели протянуть дощатые мостки до ближайшей улицы.

Коттеджи турбазы стояли в воде. Неподалеку от края новоиспеченных болот в крайней растерянности толпились отдыхающие. Одетые кто во что – в пушистые банные халаты, плавки и купальники, ночные рубашки. Кожин поймал себя на том, что слишком уставился на девицу в кружевной ночнушке, коротенькой и почти прозрачной. И отвел взгляд. Не о том надо думать, не о том.

Шустрой электронной мошкарой над Гродницей носились дроны. Пару раз Андрей видел и коптер, летавший туда-сюда. При этом Кожин обратил внимание, что небо над городком другое. Серее, тусклее, хотя туч и не было. Как давно не стираная простыня, подсвеченная с другой стороны тусклой лампочкой.

Повернув голову в одну сторону, потом в другую, Андрей понял, что ему не показалось. Куда ни глянь, небесный свод над его головой был окрашен в жизнерадостную синеву. И только кусок неба над Гродницей нарушал эту безупречность, бесцветным унылым пятном. Почти таким же пятном, каким сам городок выглядел с коптера.

Вокруг Гродницы и опоясывавших его болот суетились люди в полицейской форме. Но первыми Кожина встретили не они, а подскочивший шустрой лягушкой к коптеру хозяин турбазы.

– А правительство компенсирует мне ущерб? – недовольно вопрошал он, не иначе, восприняв вылезшего из коптера человека в классическом костюме, как большую шишку. Хотя в подобном одеянии даже мелкий клерк будет выглядеть солидно, по крайней мере, на природе, на фоне леса и луга.

Сам Кожин, кстати, считал свой, предназначенный вообще-то для офиса, костюм в данной обстановке неуместным. Но что делать? Переодеться-то он не успел. Вылетел сюда в спешке, можно сказать – «с корабля на бал». Или, скорее, наоборот: с бала, где лучше одеться как можно более презентабельно – и на корабль, вроде китобойного судна старых времен. Где скрипят бортовые доски, палубы забрызганы кровью и слизью до не отмываемого состояния, а морские волны время от времени перемахивают через борт, обливая и палубу, и находившихся на ней людей. Невзирая на их чины, звания и, тем более, одежду.

Так или иначе, но отвечать хозяину турбазы Андрей ничего не стал. Просто обогнул его, пройдя мимо.

– При Евроконфедерации такого не было! – выкрикнул тот напоследок в спину сотруднику отдела «Т».

Кожин мог бы сказать этому человеку, в те времена точно не жившему, что в Евроконфедерации бывало и кое-что похлеще. Например, религиозные конфликты, едва не переросшие в гражданскую войну. И переросли бы, не озаботься в свое время происходящим по соседству Евразийское Содружество. Вылилась та озабоченность ни много ни мало, во ввод войск. Не ради поддержки какой-то конкретной стороны – просто для поддержания-де порядка. Чтобы, как выражались официальные лица Содружества, «создать условия для мирного урегулирования».

Правда, следом свои войска послал Атлантический Альянс. Где, несмотря на некоторую размолвку с континентальной Европой, все равно привыкли числить ее в сфере своего влияния. А может, просто не хотели усиления влияния Содружества. В любом случае Европа угодила из огня да в полымя – вместо гражданской войны на ее территории вспыхнула «гравитационная». Историки до сих пор спорят, что из этого хуже.

Кожин мог сказать… но промолчал. Не тянуло его на политические споры.

Еще Андрей отметил про себя, что вид у хозяина турбазы был не слишком подходящий, чтобы демонстрировать праведный гнев. Джинсы, обрезанные до колен, пятнистая рубашка яркой расцветки, из-под которой выпирал заметный живот. Кудрявая голова с пухлыми щеками – словно у повзрослевшего Купидона. Довершали образ пижонские темные очки, сдвинутые на лоб. Причем наверняка продвинутые: способные проецировать на глаза гороскопы, анекдоты, прогнозы погоды и тому подобное.

Следом за хозяином турбазы (довольствуясь, таким образом, лишь вторым местом) навстречу Кожину вышел средних лет и среднего возраста крепкий мужчина в полицейской форме.

– Полиция округа, – отчеканил он, прикладывая ладонь к козырьку фуражки, – полковник Радомилов.

«И где же твой полк, полковник?» – едва удержался от язвительно-провокационного вопроса Кожин. Лицо его при этом, правда, оставалось невыразительным, без тени эмоций.

И тем не менее. Сколь бы много Андрею ни приходилось общаться по работе с сотрудниками полиции, но кое-чего в них понять он решительно не мог.

Ведь, казалось бы, «гравитационная война» и само понятие войны дискредитировала донельзя, и армию заодно. А та же полиция все равно подражает военным, как младшая сестра старшей. И в манерах поведения, и в системе отношений внутри ведомства, и в такой мелочи, как ношение формы.

С другой стороны тот же Андрей не мог не признать, что военные в той европейской мясорубке полувековой давности (как и в любой другой) не столь виноваты, как те, кто отдавал им приказы. Отдавал – и спокойно отсиживался по высоким кабинетам или надежным бункерам. Ношением же формы утруждая себя разве что на парадах.

И если уж действительно предаться рефлексии, а не искать соринку в чужом глазу, то чем не армия (даром, что в миниатюре) спецподразделения той же Глобальной Безопасности? Те же звания, форма. Да и оружие отнюдь не для охоты на уток. А уж по боевой подготовке – полицейским сто очков вперед дадут уж точно.

– Скажите код вашего коммуникатора, – попросил полковник Радомилов, когда Кожин представился в свою очередь, – вам передадут протоколы опроса потерпевших. И отчеты экспертов.

Андрей назвал код, Радомилов отдал распоряжение крутившемуся неподалеку одному из подчиненных, и вскоре коммуникатор Кожина издал булькающий звук, сообщивший о поступлении ожидающих приема файлов.

Дав согласие на прием, Андрей затем перевел коммуникатор в режим просмотра файлов. Над рукой с браслетом вырос прямоугольник голографического экрана. Кожин дотрагивался до него пальцем, выбирая материал для просмотра и настраивая для пущего удобства.

Отчеты экспертов он просмотрел бегло, задерживая взгляд, главным образом, на заключениях. Да и те оказались просто-таки вызывающе банальными. Радиационный фон в норме, геомагнитная активность в норме, вредных примесей в воздухе не обнаружено. В общем, опасности городок не представлял, но… биологическая активность, тем не менее, как было указано в одном из отчетов, отсутствовала. Проще говоря, ни дроны, кружившие над Гродницей, ни управлявшие ими умники, не нашли никаких признаков жизни. Похоже, в гравитационном коллапсе сдохли даже бактерии.

Зато выжил тот, кого решили звать Измаилом! Да не один, но аж в четырех экземплярах.

Имелись в отчетах и снимки городка с воздуха. Однако в них Кожин тем более не увидел ничего нового сверх того, что успел рассмотреть с борта коптера.

Не намного интересней были и показания потерпевших – отдыхающих и персонала турбазы. Лишь двое присутствовали при возвращении Гродницы, и то лишь потому, что решили искупаться с утра пораньше. Но и они видели только, как посреди озера возникло нечто огромное. А деталей не разглядели, предпочли спасаться бегством. Остальные же отдыхающие дружно храпели, дыша перегаром. И лишь когда кое-как продрали похмельные глаза, смогли заметить, что вид из окон… хм, несколько изменился.

Не больше бдительности проявили и те, кому по идее вменялось в обязанности оберегать сон клиентов. Охрана, обслуга. Дождавшись, когда последний из отдыхающих отойдет в объятья Морфея, одни принялись резаться в карты, другие – полезли в глобальную сеть. Кто-то и вовсе уснул, считая формально продолжавшуюся рабочую смену лично для себя законченной. Но особенно высокой среди персонала турбазы оказалась концентрация курильщиков и людей, страдающих недержанием. Даже те, кто не сознался, что банально проспал возвращение Гродницы, по собственным словам, либо как раз курить ходил (и шибко увлекся данным процессом), либо засел в туалете (аналогично). Так что, опрашивая этих недотеп, полицейские лишь впустую потратили время.

С другой стороны, много ли в принципе можно увидеть извне, да еще на расстоянии?

– Сам город обследовали? – осведомился Кожин, погасив голографический экран и опустив руку с коммуникатором. Ответ, впрочем, ему и так уже подсказывало профессиональное чутье. Вкупе с содержанием снимков.

– Никак нет, – отвечал Радомилов, подтвердив его ожидания, – напротив, подходы к… месту происшествия перекрыты, расставлены дежурные наряды для недопущения постороннего проникновения. Ждали вас, агент Кожин. Во избежание действий, способных воспрепятствовать работе Глобальной Безопасности.

«А главное: вам, видно, боязно туда соваться, – снова съязвил про себя Андрей, – всегда ведь приятней, когда кто-то другой за каштанами в огонь лезет».

Впрочем, следующие слова полковника опровергли эти мысли. По крайней мере, в том, что касалось смелости местной полиции.

– Это лейтенант Паков, – представил он подошедшего русоволосого детину в полицейской форме, – будет сопровождать вас, агент Кожин, и оказывать всемерную поддержку. Лейтенант Паков обладает опытом полицейских операций в городских условиях повышенной опасности.

«В трущобах, кишащих бандитами, наркоманами и тому подобной публикой», – так понял последнюю формулировку Андрей.

Затем посмотрел на Пакова, вытянувшегося перед ним во фрунт. Кровь с молоком, а лицо до того открытое и дружелюбное, что любой кинорежиссер охотно принял бы его на какую-нибудь непременно положительную роль. От ангела до деревенского простачка-работяги, склонного к бескорыстию.

С другой стороны, не стоило обманываться. Жулики обычно тоже выглядят дружелюбными. А уж какие открытые и честные лица имели политиканы, принявшие решение о применении гравитационного оружия…

– Можете звать меня Марьян, – еще более приветливым тоном предложил Паков.

– Могу и звать, – не нашел Андрей лучшего ответа.

Он уже намерился в компании с лейтенантом идти по дощатым мосткам в сторону Гродницы, когда внезапно оказалось, что еще один человек желает участвовать в обследовании вернувшегося городка. Точнее, одна.

– Юлия Кранке, – торопливо представилась невысокая и еще сравнительно молодая женщина в нелепых роговых очках; в джинсах и легком, но все равно не слишком уместном в летнюю пору свитере, протягивая Кожину руку, – Европейский центр катастроф.

Андрей машинально пожал маленькую сухую ладошку, однако наличие еще одного спутника его не порадовало. Тем более, объяснить смысл своего присутствия госпожа Кранке не соблаговолила.

Кожин обратился было за поддержкой к полицейским, но Паков лишь смущенно отвел взгляд, а Радомилов и бровью не повел. Как будто вовсе не видел здесь проблемы.

И неудивительно. Представителям общественных гуманитарных организаций люди в погонах препятствий обычно стараются не чинить. Дабы те, чего доброго, не раструбили в СМИ и не накляузничали Всемирной Ассамблее, как их зажимают, не дают работать. И тем, вне всяких сомнений, ущемляют права человека.

Так что беседу, не обещавшую быть приятной, Андрей решил вести сам. Благо, погон сотрудники Глобальной Безопасности не носили. Кроме спецподразделений, понятно.

– Так поработали бы с пострадавшими, – сухо молвил Кожин, обращаясь к Юлии Кранке, и указал рукой на все еще стоявших, будто Ваня у ворот отдыхающих, – может, кому-то медицинская помощь нужна. Или психологическая. А там… в той стороне никого живых точно не осталось.

На последних словах он мотнул головой в сторону сереющей Гродницы. И не мог не обратить внимания, что серости там успело прибавиться. В небесах над городком – в том числе.

– А вы уверены? – в тон ему ответила Кранке и саркастически усмехнулась, – ну, насчет живых.

– Таково заключение экспертов, – сказал Андрей, – а я привык доверять экспертам.

– Привыкли! – презрительно хмыкнув, передразнила его дама из Европейского центра катастроф, – может, и города, вернувшиеся из небытия вы встречать – привыкли? И поскольку раз на неделе?

Огорошенный таким напором, Кожин смущенно промолчал. Дав Юлии Кранке перейти в наступление.

– Эти ваши экс-пер-ты, – протянула она с выражением высокомерия, – на улицы Гродницы даже кончиком пальца ноги не ступали. Это вам на всякий случай… если вы прослушали, что говорил полковник. Не-е-ет… они предпочли отсиживаться в кабине коптера. Или в передвижной лаборатории, дронами управляя. Много ли оттуда можно увидеть? А если вам двоим, господа, во время вашей веселой прогулки по городу встретится кто-нибудь выживший… но нуждающийся в помощи? Что вы сделаете? Пристрелите его из табеля, чтобы не мучился?

– Ну, первую помощь оказывать я умею, – возразил Андрей, но как-то неуклюже и смущенно, – да и в полиции, уверен, этому учат.

– А если этот выживший не попадется вам на глаза? – не сдавалась Кранке, – будет тихо умирать у себя дома, пока вы мимо проходите? Сможете вы его обнаружить… без меня?

Кожин глубоко вдохнул и выдохнул. Это помогало успокоиться и снять раздражение.

– Ладно. Будь по-вашему, – проговорил он затем, не уточняя, каким способом Юлия Кранке могла бы обнаружить пострадавших там, где их не замечают другие.

– Спасибо, – улыбнулась женщина, правда, улыбка все равно напоминала ироническую гримасу и не была столь же располагающей, как у лейтенанта Пакова, – надеюсь, мы сработаемся.

После чего все трое, осторожно переступая по дощатым мосткам, пошли в направлении Гродницы.

4

Вблизи город выглядел еще более странно… и зловеще. Как знакомые предметы в кошмарных снах, искаженные до пугающей неестественности. Правда, на этот раз, похоже, кошмар происходил наяву.

Первое, что бросилось в глаза – отсутствие всяческих красок. Сплошные оттенки серого, куда бы ни падал взгляд первых за полвека, пожаловавших в Гродницу, людей. Пепельно-серый, свинцово-серый, белесо-серый. Зрелище напоминало древние фильмы начала двадцатого века, и по сей день востребованные хотя бы кучкой эстетов.

К серости присоединялось безмолвие. В Гроднице не то, что неслышно было хотя бы лая бродячей собаки или чириканья птицы. Даже пролетавшая мимо муха не осмелилась под аккомпанемент собственного жужжания посетить городок. И едва ли то было заслугой полицейских кордонов.

– Гродница, отчет с места происшествия, часть первая, – проговорил Андрей Кожин, переведя коммуникатор в режим звукозаписи, когда гнетущая тишина стала его раздражать, – город вернулся в целости… относительной. Пребывание в гравитационном коллапсе, похоже, не нанесло его постройкам и объектам инфраструктуры заметного ущерба. Что, отчасти, опровергает принятые представления о действии гравитационного оружия… в частности, о его разрушительном эффекте.

В то же, хоть Гродница и не лежала в руинах, но выглядела запущенной. Как, собственно, и любое человеческое поселение, надолго покинутое людьми.

Дома стояли с обшарпанными стенами, мутными стеклами в окнах, кое-где даже покосившиеся. Покрытие мостовых и тротуаров было сплошь в трещинах и выбоинах. По обочинам ржавели фонарные столбы и машины с выцветшей и облупившейся краской – обычные, во времена «гравитационной войны» еще не умевшие летать. И наверняка не оборудованные реакторами.

Типичный город-призрак. Точнее, Гродница сошла бы за типичный город-призрак, если б не вездесущая серость. И если забыть, что на полвека городок куда-то исчезал, чтобы сегодняшним утром вернуться вновь.

Куда-то исчезал. Но выглядел так, будто все время находился на этом месте. Или где угодно, но на Земле. Просто из него куда-то девались все люди. А также звери, птицы и насекомые.

Подойдя к одной из древних машин, Андрей провел пальцем по пятну ржавчины на капоте. Подушечка пальца вполне ожидаемо окрасилась в бурый цвет. Хотя нет, не в бурый – в очень-темно-серый, почти черный. В здешнем странном освещении ржавчина выглядела именно так.

Тем не менее, ржавчина была, и свидетельствовала о наличии кислорода в том неведомом месте, где в течение десятилетий пребывала Гродница. Это немудрящее умозаключение Кожин не преминул включить в запись отчета. Затем добавив:

– Складывается впечатление, что Гродницу не в гравитационный коллапс затянуло, как принято считать, а перенесло в неизвестное место с природными условиями, близкими к земным. И с аналогичным ходом времени. Только так можно объяснить процессы разложения материалов, включая окисление металла… а также эрозию дорожного покрытия. С другой стороны это предположение плохо состыкуется с другим наблюдаемым фактом – а именно, отсутствием не только выживших людей, но и любых других живых организмов. Очевидно, ничего живое предполагаемый перенос и пребывание в неустановленном месте не пережило.

Остановив запись, Андрей с минуту просто помолчал, собираясь с мыслями. Гибель жителей городка требовала объяснения, найти которое было трудно, предварительно исключив радиацию, ядовитые газы или геомагнитные аномалии. И гравитацию, кстати, тоже. Ведь если бы жителей Гродницы размазало резко усилившимся гравитационным полем, то и от построек камня на камне бы не осталось. А так… оставалось предположить, пожалуй, одно.

Подойдя к небольшому газончику, где среди бесцветной засохшей травы торчали три облетевших куста, похожие на обглоданные кости, Кожин надел перчатки и, наклонившись, зачерпнул пальцами немного земли. Которую затем переложил в припасенный для таких случаев маленький пластиковый контейнер.

– Взят образец почвы с места происшествия, – прокомментировал Андрей, возобновив запись. Если в неустановленном месте, из которого вернулась Гродница, выпадали, к примеру, ядовитые осадки, или держалась неблагоприятная для жизни температура, то это непременно должно было сказаться на состоянии почвы.

Да, те же ядовитые осадки означали бы, что и воздух «где-то там» ядовит. Тогда как в толике чужой атмосферы, что должна была прибыть вместе с городком, эксперты ничего подобного не обнаружили. Но как еще объяснить превращение Гродницы в безжизненный город-призрак, Кожин не представлял.

Конечно, оставались еще чужеродные бактерии, опасные для любого живого организма, от травинки до человека. Но это предположение Андрей усиленно от себя гнал. И не только потому, что неприятно было осознавать: сунулся в смертельно зараженную местность, не приняв мер предосторожности – хуже сопливого курсанта. Вдобавок, Кожин утешал себя тем доводом, что, делая заключение об отсутствии «биологической активности», эксперты имели в виду, в том числе микроорганизмы.

«Правда, биологическая активность не отсутствует, – ехидно напомнил Андрею внутренний голос, – она просто… не обнаружена».

Так некстати!

Оставалось надеяться, что если неведомая бактерия столь опасна, то и проявить себя она должна вскорости. Тогда как Кожин вроде никаких признаков недомогания не чувствовал.

Но… как насчет остальных?

Андрей оглянулся на своих спутников, державшихся неподалеку.

С лица лейтенанта Пакова успело сойти дружелюбное благодушие, уступив место бдительности и деловитой сосредоточенности. Осторожно переступая, полицейский чуть ли не ежесекундно оглядывался по сторонам, уставившись то на ближайший дом, то на перекресток, то вглядываясь куда-то в конец улицы. Кожину он напомнил не то собаку-ищейку, готовящуюся взять след, не то опять-таки собаку, но игрушечную. Из тех, которыми украшают приборные панели аэромобилей.

Что до Юлии Кранке, то она застыла посреди улицы, нахохлившись и сунув руки в карманы джинсов. Лицо ее, побледневшее и успевшее осунуться, выражало просто-таки безысходную тоску – пуще, чем на похоронах.

– Проблемы? – окликнул Андрей даму из Европейского центра катастроф.

– Ничего, – ответила та слабым голосом, с таким ответом вязавшимся плохо, – просто… неприятные флюиды.

«Жидкости и газы?», – захотелось съязвить Кожину. Как человека, по работе знакомого с естественнонаучной терминологией, его раздражало, когда люди необразованные (или с неподходящим образованием) обращались с этой терминологией слишком вольно.

Но Андрей воздержался. Вместо шпильки в адрес госпожи Кранке предложив:

– Надо заглянуть в один из домов.

* * *

Дом, выбранный Кожиным, когда-то смотрелся приятно, даже мило в своей провинциальности. Два этажа, белые стены, четырехскатная черепичная крыша; небольшое крыльцо, ведущее на открытую террасу. Только вот побелка успела во многих местах облезть, штукатурка – отпасть, открывая потемневшую обрешетку. Осыпалась и часть черепицы. А ступеньки крыльца жалобно заскрипели, когда на них, впервые за полсотни лет, ступила нога человека.

К добру или к худу, но в этом провинциальном городке люди, похоже, не страдали мнительностью – запирать двери здесь было не принято. Во всяком случае, данная конкретная дверь поддалась, стоило Кожину потянуть за ручку.

Дом встретил Андрея и его спутников сумрачными помещениями, висевшим в воздухе запахом пыли, да и самой пылью – густо покрывавшей и пол, и каждый предмет мебели.

– Как в пещере, – прокомментировал Марьян Паков, – или… как в склепе.

А Кожин, рефлекторно зажимая нос одной рукой, другой, так же неосознанно, пошарил по стене в поисках выключателя. Соответствующую кнопку он даже нащупал… вот только реакции от нее не добился. Точнее, реакция была ожидаемой. Ведь утянув Гродницу неведомо куда, дьявольское оружие Альянса заодно отключило ее от источников электроснабжения.

– Да будет свет, – молвил Паков, бросив на Андрея сочувственный взгляд. Он не издевался: секунду спустя свет и впрямь появился. Родившись из табельного фонарика лейтенанта полиции.

– Спасибо, – Кожин кивнул и снова включил запись, – Гродница, отчет с места происшествия, часть вторая. Нахожусь в… одном из местных жилищ.

Спохватившись, он выскочил наружу и осмотрелся в поисках таблички с номером дома и названием улицы – отчетность требовала конкретики. Найдя желаемое, Андрей вернулся в дом и продолжил, пока луч фонаря Пакова шарил по стенам и мебели:

– Судя по всему, дом заброшен, причем длительное время. На вещах большое количество пыли. Однако признаков спешного сбора и бегства не обнаружено… вещи вроде на своих местах. Отсутствуют и любые признаки жизни…

– Как это? – внезапно возразил Паков, и голос его прозвучал чуть ли не с обидой, – а это что, по-вашему, пан шеф?

Луч фонаря высветил скопление паутины в темном углу. Оживившись, Андрей направился туда, остановив запись. Шутка ли: если пыль и ржавчина были порождены взаимодействием с воздухом, то паутину кто-то должен был соткать. А это уже опровергало предположение об отсутствии в Гроднице всякой жизни. Как и о неспособности живых организмов выжить за пределами привычного мира.

Вот только никаких признаков хозяина паутины ни зоркий глаз Кожина, ни яркий свет фонаря Пакова не обнаружил. Да и сама паутина выглядела брошенной, под стать дому и городу – сухая, ломкая. Было заметно, что ее давно не использовали.

Внести впечатления от обнаруженной паутины и ее осмотра в запись отчета Андрей не успел. Внимание его и Марьяна Пакова отвлекла Юлия Кранке. Своим дыханием, сделавшимся прерывистым и неприлично громким.

Выглядела женщина не лучше. Лицо ее, побледневшее и покрытое потом, было искажено мученической гримасой. Глава вытаращены, а пальцы судорожно сцеплены.

– Госпожа Кранке, – подчеркнуто-строгим тоном обратился к ней Кожин, – если у вас астма… или что-то в этом роде, вам следовало, как минимум, предупредить об этом меня и лейтенанта Пакова. Но еще лучше было бы вообще не соваться в это место, имея такие проблемы со здоровьем. Нянчиться с вами тут некому, вы понимаете?

Затем добавил, немного смягчившись:

– Или, хотя бы, могли бы не заходить в заброшенный дом. Воздух здесь действительно, неприятный. А для таких, как вы – даже небезопасный. Спертый, пыльный. Вредные флюиды, как вы сами изволили выразиться.

Юлия Кранке выставила перед собой ладони, словно пытаясь остановить таким способом поток увещеваний.

– Не в том дело, – молвила она, когда Андрей замолчал, – просто… понимаете: в момент, когда сработало… это оружие, жители Гродницы успели осознать, что это… конец. Конец всему… для них. И ужас оказался безмерным… буквально пропитал эти стены. Аура такая плохая… у этого места.

Услышав последнюю фразу, Кожин вздрогнул, будто за спиной у него грохнул выстрел или громко хлопнула дверь.

– Плохая – что? – переспросил он, не скрывая раздражения.

«Аура», «карма» и другие подобные слова вызывали у сотрудника отдела «Т» почти физическое отвращение.

– И поясните в таком случае, специалистом какого профиля вы, госпожа Кранке, в этом своем Европейском центре катастроф являетесь? – послал Андрей вдогонку еще один вопрос, – колдуньей? Медиумом? Гадалкой?

– Экстрасенс, – сухо и с достоинством ответила Кранке, вроде совладав с собой, – хотя ваши коллеги из средневековой инквизиции, агент Кожин, наверняка посчитали бы меня колдуньей.