Текст книги "Найдется все (СИ)"
Автор книги: Тимофей Печёрин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– Ас-саляму алейкум… здравствуйте, – произнес он негромким голосом. Внешность и характерный акцент вкупе с приветствием выдавали в незнакомце выходца с Северного Кавказа. Не то из Чечни, не то из Дагестана или Ингушетии. Попришкин в вопросе не разбирался и точнее сказать бы не смог.
– Чего тебе? – вопрошал хозяин джипа недружелюбно.
– Ну… слышал я, здесь человека хорошего обижают, – пояснил чернявый голосом, преисполненным грусти как будто за всех хороших людей, хоть раз обиженных в этом мире, – ведь это нехорошо, когда добрых людей обижают. Особенно вдвоем на одного.
– А ты вообще кто такой? – насупился амбал, – валил бы отсюда…
– Умаром Амирхаттабовым меня звать, – вежливо отвечал чернявый, – зря вы хорошего человека обижаете…
Похоже, только имени с фамилией и не хватало для полного впечатления.
– Слышь ты… Умар-Амир… как там тебя, – хозяин джипа еще пытался сохранять нахрап, но уже с трудом, – этот что – дружок твой, что ли?
На последних словах он ткнул пальцем в сторону Попришкина.
– А пусть бы и так, – голос Умара прозвучал уже заметно тверже, – нехорошо это…
– Ну блин! – вырвалось недовольное изо рта амбала. Заметно обескураженным выглядел теперь и его хозяин. Обескураженным и… неужели, испуганным?
– Слышь ты, Амирхаттабов, – были его слова, – тогда… забирай-ка своего дружка… и валите оба.
Валеру он буквально вытолкал из джипа. А уже пару секунд спустя машина тронулась, увозя парочку лихих людей прочь.
«Только с черными проблем не хватало», – успел Попришкин услышать напоследок. И почему-то догадался сразу, что речь шла вовсе не о неграх.
– Спасибо, – со вздохом облегчения молвил он, протягивая Амирхаттабову руку, – прямо жизнь мне спасли.
– Да не за что, – флегматично молвил чернявый, ответив на рукопожатие, – я вообще с занятий возвращался… на архитектора сюда приехал учиться, нравится мне ваш город. Шел себе в библиотеку. А тут прохожий меня встретил, попросил помочь. Я думаю, чего бы не помочь… человеку хорошему.
На прощание Валера снова поблагодарил своего спасителя… хотя и уже чисто из вежливости. В объяснение насчет прохожего он не поверил. Как и в то, что очкарик-студент по собственной-де воле, бескорыстно осмелился вмешаться в темные делишки приехавших на джипе людей.
И похоже, неверие Попришкина было оправдано. Уходя, Умар Амирхаттабов зачем-то потрогал ухо. Точно там находился некий маленький, но чужеродный и потому доставляющий неудобства предмет.
Гадать на сей счет, впрочем, не стоило. Удивляться – тоже.
«Не только же мне приходится носить гарнитуру, – подумал Валера, – кто знает, сколько еще клиентов у этого фонда».
V
Наивно было бы думать, что неприятности, связанные с недавно обретенной славой, ограничатся малоприятной беседой в тонированном джипе. Но всю последующую неделю Валера Попришкин позволил себе быть наивным. А еще беспечным аки попрыгунья-стрекоза.
Давешняя журналистка, встреченная в субботу по пути из торгового центра, снова вышла на связь. Да с хорошими новостями: вопрос о вознаграждении нового возлюбленного Мартины был решен положительно. И газета, которую она представляла, жаждет получить с него интервью.
В редакцию той газеты Попришкин, уже нимало не смутившись, поехал прямо в рабочее время. А интервью, что нашептал голос из гарнитуры, оказалось преисполненным романтического пафоса и на редкость жизнеутверждающим.
«Кто сказал, что поп-звезды – это какие-то небожители? – вещал перед диктофоном воодушевленный Валера, – кто сказал, что они чужды простых человеческих чувств? Надо быть безнадежно глупым, чтобы так считать. И не меньшая глупость утверждать, будто звезды… и другие, кто вхож в круг богатых и знаменитых, вправе выбирать себе возлюбленного только из этого круга. Увы, слишком уж он узок. А сердцу не прикажешь. И я верю, что настоящей любви под силу преодолеть любые препятствия!»
Конечно, по возвращении в офис Попришкина ждал вызов в службу внутреннего распорядка. Где, впрочем, он отделался лишь устным замечанием. Ну и, понятное дело, необходимостью объясняться.
Строгая дама средних лет, беседовавшая с Валерой, сама частенько читала ту газету, которой он давал интервью. Как и другую – опубликовавшую снимок Попришкина в компании с Мартиной. О романе одного из сотрудников с поп-звездой она была в курсе. В глубине души Валере даже сочувствовала. И только что напоследок поинтересовалась: «У вас хоть все серьезно?» На что Попришкин ответил предельно уклончиво: «Поживем – увидим». Отделавшийся столь легко, просто-таки приободренный собственной безнаказанность, из кабинета строгой дамы он вышел чуть ли не окрыленный.
Была еще пара интервью. Первое с корреспондентом одного из глянцевых журнальчиков, второе – на радиостанции. Из тех, где большая часть эфирного времени отдана музыке. Трижды тогда прозвучали и песни Мартины. Одна предваряла собой интервью. Другая разместилась точно по его середине. В порядке перерыва, чтобы слушатели не слишком утомились затянувшейся болтологией. Ну и после интервью один из шлягеров едва не закатившейся звезды снова порадовал ее поклонников.
А напоследок радиоведущий не то пожаловался, не то внес предложение. Что лучше-де было бы пообщаться с обоими влюбленными. И слушателям интереснее, и лично ему.
И снова невидимый инструктор от фонда Стофеля подсказал правильный ответ. «Согласен, сам хотел бы того же, – полушутливым тоном молвил Попришкин, – и, конечно, попытаюсь ее подбить на беседу втроем. Но… вы же понимаете. У Мартины гастроли, график…»
Ради болтовни на радио пришлось снова самовольно оставить рабочее место. Иного выхода просто не было: вещала радиостанция в прямом эфире, а разгар рабочего дня у таких как Попришкин чудесным образом совпадал с периодом наибольшего количества слушателей.
И на сей раз пренебрежение дисциплиной Валере не простилось. Повторное нарушение, да еще в течение недели, просто не могло не обернуться штрафом. Впрочем, вознаграждение, полученное за интервью, перекрыло сумму штрафа в несколько раз.
«Что ж, лес рубят – щепки летят», – вспомнился еще по этому поводу Валере чей-то афоризм. Столь же легкомысленный, под стать его тогдашнему настроению.
Так прошла неделя, миновали выходные… в которые Попришкин сам неожиданно для себя ощутил легкий дискомфорт оттого, что ни одна акула, щука или хотя бы ерш пера не беспокоит его, не набивается хотя бы на коротенькую беседу. За выходными, как водится, последовал понедельник. И он-то принес новость, прозвучавшую как гром среди ясного неба.
Поп-звезда Галина Мартынчук, она же Мартина, была найдена убитой у себя дома. Тело обнаружила домработница. А главным подозреваемым, как сообщали из прокуратуры, был не абы кто, но новый возлюбленный певицы. Попришкин Валерий Валерьевич. Фотография прилагалась.
Не заржавело за ищейками и предъявить публике мотив – даже два. Во-первых, Мартина была женщиной весьма обеспеченной. В пентхаусе жила, на лимузине ездила. Тогда как господин Попришкин В.В. ни лимузина, ни пентхауса не имел и наверняка не прочь был наложить и на то, и на другое лапу. Хотя бы на правах наследника. Ну а во-вторых, от любви до ненависти расстояние бывало совсем невелико. Надоело-де влюбленным голубкам ворковать, вот поссорились. А там уже недалеко и до рукоприкладства… и увы, до трагической случайности. Или не вполне случайности.
Об убийстве Мартины и о своей в нем якобы роли Попришкин узнал за завтраком, из утреннего выпуска теленовостей. А едва отошел от шока, тотчас кинулся в офис фонда Стофеля. О работе-кормилице при этом даже не вспомнив.
В кабинете Ильи Котовского-Минина, куда Валера буквально ворвался, мокрый от пота, его как ждали. Минин сидел в своем кожаном кресле молча и неподвижно. Точно кот, во время охоты на птиц выжидающий, когда какая-нибудь неосторожная пичуга подлетит достаточно близко. Рядом присутствовала и Илона Макси – все так же стояла, опершись на стол. Как в прошлый визит сюда Попришкина, точно и не уходила никуда.
– Вы! – не выкрикнул, скорее выдохнул Валера с порога, тыча указательным пальцем в сторону работников фонда, – что, блин, вообще происходит? Меня подставили… вы в курсе, вообще?
Илья Минин и Илона Макси переглянулись – с выражением сочувствия и, кажется, укоризны. «Бедняжка… неопытный, – словно говорили эти взгляды, – ну да со временем это пройдет».
– Меня подставили, – произнес Попришкин уже поспокойней, отчего голос его прозвучал жалобно, – они думают, что это я убил Мартину. Но я не убивал, честно. И я даже знаю… догадываюсь, кто. Хахаль ее… настоящий. Который на джипе ездил… и на меня наезжал. Наверняка из ревности ее и…
– Детский сад, – со вздохом изрек, перебивая его, Минин, – трусы на вешалке.
Его напарница ответила более распространенно.
– Ах, дорогуша, – проговорила она сладким голосом и столь же сладко потянулась, едва ли не заваливаясь, ложась на стол, – не путайте, пожалуйста, мой милый клиент, божий дар с яичницей. Ну какая вообще связь между правдой и теленовостями?
– Да и кому она вообще нужна – правда? – вторя ей, Илья Васильевич пренебрежительно хмыкнул.
– Я ведь уже говорила: хорошими делами прославиться нельзя, – Илона Макси снова выпрямилась, подобралась, а в голос вернулась деловитая серьезность, – согласна, добились мы с вами и без того немало. На радио вас приглашают, газетчики опять же охотятся. Но и только-то! В своем амплуа выскочки и баловня судьбы вы, уважаемый клиент, достигли по-тол-ка. Понимаете? Объясню конкретнее: уже на внимание со стороны федеральных телеканалов вам рассчитывать не приходилось. А слава такая штука, если ее не подпитывать, она быстро выдыхается. Ну продержались бы вы еще недельку-другую. Месяц. Ну, самое большее, два-три месяца. И – пуф! О вас бы забыли.
На предпоследней фразе – вместе с «пуф!» – женщина еще зачем-то щелкнула пальцами.
– Ну-ну. Зато уж теперь-то меня все знают, – проговорил Попришкин с горькой иронией, – как убийцу. И фотка моя в телевизор попала. И, наверное, долго меня не забудут. По крайней мере, поклонники этой Мартины.
– Если вас это утешит, – отозвался со своего места Минин, – то лично я был против этой затеи.
Ответом ему стал сердитый взгляд Валеры. Отнюдь не говоривший, что эти слова его хоть чуточку утешили.
– Дорогой клиент! – голос Илоны Макси звучал теперь торжественно, а сама она подошла к Попришкину и коснулась рукой его плеча, – ваше недовольство я прекрасно понимаю, но уверяю, лично вам волноваться не о чем. Мы не какие-нибудь мошенники или бандиты. Фонд Джорджа М. Стофеля – серьезная организация, заботящаяся о своих клиентах и ставящая их интересы превыше всего…
«Где-то я подобное уже слышал, – пронеслось в голове Валеры, – хотя стоп! Похоже, сам и говорил… когда-то».
– …ситуация у нас под контролем, – продолжала витийствовать, точно входя в раж, рыжеволосая Макси, – разве к вам домой среди ночи или с утра пораньше заявились люди с корочками и ордером на обыск? Нет ведь? Потому что не будем забывать о такой удобной штуке, как презумпция невиновности. Я доступно объясняю? Могу еще проще: новости новостями, но подозрения органов – это только подозрения. Виновность вашу им еще предстоит доказать.
– Ну допустим, – Попришкин мало-мальски успокоился, – они там пусть доказывают… а лучше, конечно, не доказывают. А что делать мне? Конкретно?
– Вообще, оставаться на связи и следовать указаниям, получаемым через гарнитуру, – так ответил на его вопрос Минин, – надеюсь, о ней вы еще не забыли?
На последней фразе Валера уловил в его голосе ехидство. За которое наверняка врезал бы по морде, разбив очки… если б не был воспитан иначе.
– Ну и несколько советов как раз по вашему случаю, – присоединилась к ответу Илона, – во-первых, постарайтесь выходить из дома как можно реже. Про работу, понятно, забудьте. Вы теперь не герой-любовник, подцепивший звезду, а убийца. Строго говоря, подозреваемый в убийстве, но для людей простых, в вопросе не смыслящих, это одно и то же. Отношение к вам будет соответствующее. И во-вторых: ищейки наверняка будут на вас давить. Склонять к сотрудничеству точно. Но вы им навстречу не идите. Придут и будут стучаться к вам в квартиру – без ордера не пускайте. И никаких вызовов на допрос. Вернее, вызовы-то будут, но вы их игнорируйте. И уж тем более не верьте разговорам в стиле «мы хотим вам помочь» и «мы оба хотим одного: установить истину». У ищеек один интерес. Побыстрее рапортовать, что дело закрыто. Все равно что бегуну порвать финишную ленточку.
– А журналисты? – напоследок спросил Попришкин, – как насчет журналистов? Их мне тоже игнорировать?
И снова Илона Макси и Илья Минин переглянулись. Но взгляды их выражали, напротив, скорее одобрение. «А этот парень вовсе не безнадежен!»
– Отнюдь, – изрек Илья Васильевич, – журналисты-то тут как раз могут оказаться полезными.
– Скажу даже больше – полезней некуда, – вторила Илона Макси.
VI
Следуя указаниям сотрудников фонда Стофеля, Валера Попришкин максимально оборвал связи с внешним миром.
Возвращаясь домой после беседы с Ильей Мининым и Илоной Макси, он по пути заглянул в ближайший торговый центр. Где набрал побольше продуктов – сколько смог бы унести. А пока бродил между стеллажами, наполняя тележку, пока стоял в очереди в кассу, чуть ли не физически ощущал на себе взгляды других покупателей и персонала. Недобрые взгляды… От них словно множество крохотных иголочек втыкались в кожу.
«Интересно, многие ли из вас были горячими поклонниками этой Мартины?» – думал Валера с горькой досадой. Скорее всего, таковых было и немного. Всяко меньше, чем теперь людей, узнавших, что он, Попришкин, не чист перед законом. А значит, достоин ненависти куда больше, чем жертва его заслуживала любви.
По возвращении Валера запер обе входных двери – железную и фанерную-старорежимную. Затем перегрузил продукты из пакетов в холодильник… и уже после обнаружил, что заняться ему теперь по большому счету нечем.
Работе со своею подмоченной репутацией Попришкину только и оставалось, что сказать «гуд бай!» Вернее, самому услышать данное выражение со стороны компании-работодателя. Более того, сама возможность хоть где-то трудоустроиться, когда ты главный подозреваемый по громкому уголовному делу, была в лучшем случае сомнительной.
Что в таком случае оставалось? Готовка пищи и другие хозяйственные хлопоты? Но кулинарными талантами Валера похвастаться не мог. Поэтому и возне на кухне не привык уделять много сил и времени. Что-то по-быстрому сварить или разогреть в микроволновке было тем максимумом, на который Попришкин был способен, когда хотел утолить голод. Аналогичным было отношение к иным домашним делам. Той же уборке Валера мог сподобиться разве что когда слой пыли на мебели уже нельзя было не замечать.
Телевизор успел надоесть Попришкину уже в первый день затворничества. В паре выпусков новостей вновь упомянули убийство Мартины. Но ничего нового, тем более обнадеживающего, не сообщили. Перипетии международной обстановки – кто кого где бомбил и кто с кем встретился – и прежде интересовали Валеру поскольку постольку. Как и сопутствующая лихорадка на разнообразных биржах. А теперь и подавно эти глобальные события утратили для него всякое значение, превратившись в некую абстракцию. Что-то далекое и в жизни Валеры Попришкина значащее несоизмеримо меньше, чем вполне реальная угроза пересесть на нары.
А что оказалось отдушиной для него, так это Интернет. Вот только выйти в глобальную сеть на этот раз Попришкин решил вовсе не для того, чтобы сменить статус с «хочу есть» на «поел, теперь хочу в туалет». И не за тем, чтобы полюбоваться на статусы и фотки так называемых друзей и лайкнуть какой-нибудь демотиватор или картинку с котиком.
Нет, теперь все было куда серьезней. Валера зашел в «Твиттер» и оставил там сообщение: «Терять любовь всегда больно. Но еще больнее, когда тебя обвиняют в том, чего ты не совершал».
Желающих ретвиттить этот крик души оказалось немало – до обеда таковых набралось не один десяток человек. Из смартфона то и дело доносились короткие булькающие звуки, докладывавшие об очередном репосте или ответном сообщении кого-то неравнодушного.
Воодушевленный успехом, Попришкин не преминул его закрепить. Сперва ответил френдам, а затем отправил еще пару твиттов: «Уверен на все сто, меня подставили» и «Мы любили друг друга, но наше счастье встало кому-то поперек горла». А уже ночью, перед отходом ко сну придумал третье сообщение: «Опасная это штука – любовь, когда ты простой труженик, а твоя избранница из числа богатых и знаменитых». Но закончить решил все-таки на жизнеутверждающей ноте. Послав в вдогонку: «Об этом я не знал. Но даже если бы знал, не отступился бы!»
В общем, со сном в ту ночь пришлось повременить. Но дело того стоило. Интернет-активность Попришкина оказалась замеченной в том числе сотрудниками фонда Стофеля. «А вы молодец, – донеслось из гарнитуры, правда, уже наутро, – кое-что даже сами можете. И все равно надеюсь, что от помощи тоже не откажетесь».
Помощь фонда выразилась на сей раз в фотографии, пришедшей по электронной почте. Человека, на ней запечатленного, Валера хоть и видел всего раз, но все равно узнал сразу. То был ревнивый хозяин джипа, допытывавшийся у Попришкина, как тот посмел покуситься на их с Мартиной отношения.
Качество снимка оставляло желать лучшего. Из-за искаженной цветопередачи бородатое лицо ревнивца казалось неестественно-розовым, как после пьянки. А глаза из-за недостаточного разрешения камеры выглядели безжизненными пуговицами: ни зрачков в них не разглядеть, ни белков. Да и выражение, с которым этот субъект предстал перед объективом, нельзя было назвать ни приятным, ни дружелюбным.
Но все это были не баги, но фичи. Иначе говоря, так и задумывалось – изобразить предполагаемого недруга и соперника Попришкина неким отвратительным существом, не вполне даже человеком. Валера понял это сразу. Как и то, что именно следует с полученной фотографией делать.
Снимок Валера выложил сперва в «Твиттере», затем в «Инстаграме». В последнем случае сопроводив его комментарием: «Вот он – настоящий убийца Мартины. Так его припекло, когда моя покойная любовь его отшила. Но не угомонился, будь он неладен! Люди, у которых куча денег, вообще-то не привыкли уступать, смиряться с поражением. Тем более органы с этой мразью заодно. Все так. Но и я сдаваться не намерен».
Имя и фамилия «мрази» прилагались. Их Попришкин узнал из того же электронного письма, с которым принесло фотографию.
Без внимания других юзеров сообщение с фотографией не осталось. Комментарии и ответы валили валом, Валера не успевал на них откликаться.
Прошло еще два дня. Два дня, основным занятием на которые для Попришкина стали гневные посты. Смартфон и планшет едва успевали заряжаться, даром что эксплуатировал их Валера по очереди. Что-то подсказывал своему подопечному голос безвестного инструктора, доносящийся из гарнитуры. Но чаще Попришкин справлялся сам, входя в раж и временами даже забывая, что роман их с покойной Мартиной, газетами измусоленный, на деле был таким же настоящим, как грудь чуть менее, чем любой голливудской кинодивы.
А потом добровольного затворника впервые побеспокоили. Долго звонили в дверь, но Валера не открыл. И даже не соблаговолил подойти, заглянуть в глазок. Так и сидел на диване не шелохнувшись. И потому не узнал тогда даже, кто именно пожаловал к его порогу: то ли из полиции, то ли из прокуратуры люди… а то ли богатенького мстительного хахаля Мартины с молодчиками принесло.
Несколько позже Попришкин догадался, что приходили к нему таки из прокуратуры. Не иначе, хотели вызвать на допрос. Прийти к такой догадке Валере помогла повестка, обнаруженная в почтовом ящике рядом с квитанцией на оплату услуг ЖКХ и бумажным спамом.
С тем же успехом повестку могли бросить и в мусорный бак. Попришкин помнил о наставлениях Илоны Макси и отступать от них, идя навстречу следствию, не собирался. Зато коммуналку оплатить стоило. Не то, чего доброго, могли отключить электричество или воду. Для человека, запершего, скрывшего себя от враждебного мира в четырех стенах, лишиться благ цивилизации было бы смерти подобно. Ни дать ни взять, удар в спину… или ниже пояса.
Произведя оплату через ближайший банкомат, по возвращении к своему подъезду Валера встретил давешнюю знакомую. Журналистку, со второй попытки сумевшую подбить его на интервью. Не иначе, жила эта особа тоже где-то поблизости, потому и охотиться на Попришкина ей было легче. Результативнее.
Живо смекнув, что это встреча – шанс не столько для самой журналистки, сколько для него, Валера тут же, на лавочке у подъезда, сподобился небольшому интервью. Где выложил примерно то же самое, что до сих пор изливал в Интернете. Что убийца не он, а то бородатое мурло на джипе. Что оное мурло ему, Попришкину угрожало. И что, наконец, власти бессовестно скрывают правду. Играя на стороне истинного виновника убийства Мартины и пытаясь втоптать в грязь невинного человека.
«Не знаю, сколько я еще протяну, – сказал Валера в конце интервью, – но и плясать под их дудку не собираюсь».
Опубликовали это интервью или нет, Попришкин не знал. Зато без последствий не обошлось. Уже на следующий день Валера узнал, что объявлен в федеральный розыск. Заодно полюбовался на свою фотографию, попавшую в телевизор. Или, скорее, ужаснулся. Фотография-то была черно-белой, а лицо на ней – мрачным, бледным и каким-то болезненно-недовольным. Оставалось только гадать, где работники прокуратуры раздобыли этот снимок. На работе Попришкина? В паспортном столе? Или в какой другой конторе, где он мог оставить свой след?
Еще дня через два у здания прокуратуры случился митинг. По телевидению о нем не сообщали, а видеозапись с места событий Валере прислал вестимо кто по электронной почте.
Народу на митинге было – кот наплакал. Три десятка пенсионеров, из которых несколько зачем-то приволокли кумачовые знамена и портреты давно почивших в бозе советских вождей. Еще какой-то бойкий старичок притащил аккордеон и теперь аккомпанировал действу гражданской активности, придавая ему налет праздничности.
Компанию пенсионерам, как заметил, просматривая видео, Попришкин, составила пара хипстеров в своих узнаваемых прикидах – сколь нелепых, столь же и не дешевых. Но эти двое не столько принимали участие в собрании, сколько крутились рядом и снимали. Позировали, выделываясь друг перед дружкой, запечатлевая то митингующих, то себя на их фоне, то просто себя.
К чести работников прокуратуры, к митингующим они отправили парламентера. Девушку в голубом кителе и такого же цвета облегающей длинной юбке. Но ей не дали сказать ни слова – освистали и обругали нестройным, но громогласным хором. Особенно постарался высокий старикан в кепке. «Потаскуха ты! – возопил он хорошо поставленным голосом, выдававшим сценическое прошлое, – как самой-то не стыдно? Невинного человека за решетку упекать! А все бандиты! Слышишь, бандиты вертят вами как хотят!»
И поднял над головой плакат с грубо нанесенной надписью: «Свободу Валерию Попришкину!» Как будто вышеназванный Попришкин уже томился в узилище, а не смотрел запись митинга, сидя на диване у себя дома.
Впрочем, вот тут зарекаться точно не стоило. Ибо еще дня через три терпение властей иссякло.
Группа захвата из бойцов ОМОНа прибыла к дому, где жил Попришкин, глубокой ночью. Самое то время, чтобы проворачивать разные темные делишки. Как и противодействовать оным.
Все необходимые ордеры у прибывших имелись. Поэтому омоновцы не церемонились: железную дверь в квартиру вскрыли автогеном. Не составило труда и обнаружить хозяина, ради ареста которого группу захвата прислали. Более чем предсказуемо Попришкин обнаружился в единственной комнате. Где был разбужен короткими громкими окриками и ярким светом нескольких фонарей.
Едва Валера открыл глаза и привстал, как его, не успевшего толком проснуться, сбросили с кровати на пол. И уже затем включили в комнате свет, а на самого Попришкина надели наручники.
– Вот все-таки правильно говорят: дерево лучше прятать в лесу, – сухо, но в то же время с легкой, почти аристократичной усмешкой проговорил единственный человек в штатском – в квартиру он прошел вслед за ОМОНом, – дерево в лесу… а вещь на самом видном месте. А то его, понимаешь, в розыск объявили по всей стране. Пока он дома отсиживается.
Из всех незваных ночных гостей в квартире Валеры Попришкина, человек в штатском, похоже, был единственным, кто обладал даром речи. Вот и вел беседу сам с собой – одновременно прохаживаясь эдак по-хозяйски по комнате и шаря цепким взглядом по деталям обстановки.
Остановив ненароком взор на смартфоне, лежавшем на тумбочке рядом с кроватью, человек в штатском распорядился:
– Прихватить в качестве улики. В Интернет наш клиент похоже, через эту штуку выходил.
Услышав эти слова, Попришкин позволил себе хоть осторожный, но вздох почти облегчения. Радуясь уже тому, что ни бойцы группы захвата, ни их говорливый начальник не догадались о планшете. И вообще о том, что выходить в глобальную сеть один и тот же пользователь мог необязательно через одно-единственное устройство.
Виду, понятно, Валера не показал. Так и лежал молча на полу, лицом вниз, пока незваные гости в форме и при удостоверениях бродили по его жилищу. Вскрикнул Попришкин всего один раз. Когда человек в штатском, наклонившись над ним… и, дернув за ухо, вытащил оттуда заветную гарнитуру.
– О! А вот это уже поинтересней будет, – молвил человек в штатском, разглядывая миниатюрное устройство, – думаю, позволит даже пролить свет… на что-то.
Разумеется, он и знать не знал, что поступком своим подписал себе смертный приговор. Тогда как, не обнаружь гарнитуру, мог бы отделаться лишь взысканием по службе. За неудавшуюся спецоперацию.
Человек в штатском не знал… как не мог знать никто из присутствующих в квартире Попришкина, включая самого Валеру, что второй акт в этом Мерлезонском балете – на подходе. Уже минуту спустя к подъезду, возле которого остановились автозак ОМОНа и уазик, привезший человека в штатском, пожаловала еще одна машина. Микроавтобус явно не здешнего производства: гладкий и обтекаемый и выкрашенный в черный глянцевый цвет. Отчего тонированные стекла его не всегда можно было различить на фоне корпуса. А сам корпус мог показаться монолитным. Ну, по крайней мере, с беглого взгляда.
Микроавтобус остановился в десятке метров от уазика и автозака. А люди, что затем выбрались один за другим из него, более всего походили не на бандитов, не на сотрудников правоохранительных органов и даже не на военных. Что-то в их облике было от инопланетян. Облегающие комбинезоны, изнутри усиленные легкой, но прочной броней из полимерных материалов. Компактные шлемы, полностью скрывавшие лица… притом, что самому обладателю такого шлема было видно много и даже больше. Ибо шлем был оборудован встроенным прибором ночного видения, радаром, навигатором и средством связи с другими бойцами и со штабом. Более того: благодаря беспроводной связи и специальной камере в штабе могли видеть в реальном времени то же самое, что и любой из бойцов – на выбор.
К слову сказать, ничего фантастического, тем более неземного, в этих костюмах и шлемах в двадцать первом веке уже по большому счету не было. Подобные комплекты обмундирования для «солдат будущего» время от времени представляют конструкторы с оборонных предприятий разных стран на соответствующих выставках. Представляют, терпеливо ожидая внимания со стороны заказчиков. Из военных ведомств тех же стран… и не только их, кстати. Во всяком случае, та группа бойцов, что пожаловала к дому Попришкина, не имела никаких опознавательных знаков, выдававших ее принадлежность к армии какой-либо страны.
Рассредоточившись, «солдаты будущего» занимали позиции кто за припаркованными во дворе машинами, кто на детской площадке или на газоне. И когда первая пара бойцов ОМОНа вышла из подъезда, сопровождая закованного в наручники Валеру Попришкина, в дело вступил снайпер. Меткий выстрел проделал в голове одного из омоновцев аккуратную дырочку. И доблестный боец, чье лицо так и осталось скрытым черной маской, повалился на крыльцо. Его напарника постигла та же участь меньше, чем через минуту. Но и этого времени хватило, чтобы достать рацию и оповестить товарищей о нападении.
А зря! Потрать омоновец отпущенное ему время на отступление хотя бы вглубь подъезда – мог бы, наверное, и пережить эту ночь. Имел на то крохотный, но шанс.
С другой стороны, поступок этого бойца мог быть достоин награды, хоть и посмертной. Потому что преимущество внезапности «солдаты будущего» благодаря ему утратили. Противная сторона даже сподобилась нескольким выстрелам – и из окон квартиры Попришкина, и из подъезда. Впрочем, все они ушли «в молоко». Приборами ночного видения омоновцы не располагали, а без них трудно вести бой в ночной темноте.
Вдобавок, их противники не преминули показать, что внезапность – не главное преимущество этой группы, прибывшей на микроавтобусе. Далеко не главное. Один из «солдат будущего» вскинул на плечо переносную пусковую установку для противотанковой ракеты. Самонаводящейся, кстати. А значит, почти не способной промахиваться. И еще довольно мощной… тем более, что целью атаки именно этой конкретной ракеты был отнюдь не танк.
Огненно-дымная, почти идеально-прямая струя прорезала ночную темноту… и миг спустя автозак, даром, что бронированный, взлетел на воздух. Не остался без повреждений и уазик – теперь он выглядел помятым, почернел от копоти и остался без единого целого стекла.
Дружно всхлипнули и заголосили, перемигиваясь, сигнализации автомобилей, коротавших ночь во дворе. Они словно оплакивали своего погибшего грузового собрата. Вот только хозяева этих машин не торопились выглядывать из подъездов, окон и с балконов, выясняя, что же неладное твориться снаружи. Если и имелись такие любопытные, кого привлекли звуки выстрелов во дворе, то после грянувшего взрыва, смелости поубавилось даже у них. Как, кстати, и у уцелевших бойцов ОМОНа.
Но даже готовность сдаться в итоге участников группы захвата не спасла. Приказ «солдаты будущего» получили не абы какой, а на полную зачистку противника. Ведь омоновцы, даже разоруженные, все равно могли хотя бы подкрепление вызвать. Но главное, их начальник, облаченный в штатское, успел узнать непозволительно много. По крайней мере, был слишком близок к тому, чтобы узнать.
А что сам Попришкин? Он же, едва запахло порохом, а конвой из пары омоновцев был выведен из строя, не придумал ничего лучше, кроме как дать стрекача. Новые выстрелы и, тем более, взрыв автозака только придали Валере ускорение.
