Текст книги "Бремя чужих долгов (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Сказано… точней, надумано – сделано. Меч как бы из ничего возник в моей руке. Да еще сверкнул при появлении, точно я был каким-то громовержцем из древних мифов. И как раз приготовил молнию, дабы ударить ею, карая безмозглых, копошащихся в земле, людишек.

– Как я уже говорил – убирайся, – молвил я, обращаясь к Надзирателю и одновременно вскидывая клинок. А когда сделал шаг вперед, с радостью наблюдал, как похожий на бомжа верзила на тот же шаг и отступил.

– Что ж… могу и убраться, – а вот голос его звучал без страха, но со снисходительной укоризной, точно взрослый разговаривал с зарвавшимся дитем примерно трех лет, – все равно наша новая встреча неизбежна. Точнее, твоя встреча с одним из нас. Уж очень ты спешишь на нее. Приближаешь… хе-хе-хе, с каждым шагом.

– Ты о чем? – вопрошал я, взвившись в ответ, – о гробнице Арвиндира, да? Я угадал? Те души тоже… под надзором?!

Я сорвался на крик, который, к досаде, ушел в пустоту. Надзиратель даже не испарился – просто растаял в воздухе. А мгновение спустя мир приобрел привычные очертания.

Не знаю, сколько времени я пребывал в искаженном пространстве, наедине с Надзирателем. Но кое-что в мире живых, определенно, успело произойти. Сразу бросилось в глаза, что в гостиной, подле моего тела, присутствовала еще и Нора – младшая сестра ведьмы Нелы. И явно была недовольна… да что там, ругалась со старшей сестрой, сама чуть ли не плача.

– …если он умер! О чем ты думала? – всхлипнула Нора, заламывая руки, – нельзя было рассчитать все, как следует? Меру соблюсти?!

О! Когда о тебе переживают, это всегда приятно.

– Не думаю, что мой яд мог убить его, – холодно возразила Нела, – он же здоров как бык. Если даже старик жив…

– Да какая разница?! – младшая из ведьм сорвалась на визг, – такой шанс выпадает раз в жизни! Я ведь сама мечтала об этой встрече! Ждала. Надеялась… зажарить этого ублюдка на вертеле живьем.

М-да. А вот это слушать уже не так приятно. Нечего сказать, хороши же мечты у такой молоденькой и с виду симпатичной девушки. И что они оказались разрушенными – действительно, впору лить слезы. Ожидая сочувствия от окружающих.

– А что сделала ты? – продолжала бушевать Нора, – я скажу… ты подарила ему легкую смерть! А ведь Надин эта рабская свора быстро умереть не дала. Забыла, как твоя сестра корчилась, как орала на костре?!

– Я ничего не забыла, – все так же бесстрастно парировала Нела, – но Надин сама виновата. Она была не только младшей из нас, но и просто слабым звеном. Она же сама по себе почти ничего не умела. Кроме как грезить наяву внезапными видениями, которые сама эта девчонка принимала за дар ясновиденья. Хотела на нем подзаработать, вот и поплатилась.

– Эта девчонка? – Нора вскричала от возмущения, сжимая руки в кулаки, – ты уже говоришь: «эта девчонка»? Как будто не твою сестру гребаный храмовник…

На мгновение Нела сощурила глаза… или только один глаз, пристально взглянув на младшую сестру. И ту ударом невидимой силы швырнуло к ближайшей стене.

Ах! Наблюдать за дракой своих врагов – бесценно. Только вот, вопреки моим надеждам, Нора не расшиблась и не сломала позвоночник. Но даже, напротив, почти сразу подскочила на ноги, готовая броситься в драку.

– Остынь. Угомонись, – с металлом в голосе молвила Нела, – контролируй свои чувства… если не хочешь отправиться вслед за Надин. Подумай лучше: да, без нее мы не можем воспользоваться Тройственной Силой. Ну да часто ли мы вообще ею пользовались? Зато теперь мы менее уязвимы для церковников и их холуев в доспехах. Во всем есть положительные стороны. И коль мы пережили это испытание, то наверняка стали сильнее.

– Ладно, – Нора вздохнула, – не будем больше об этом. Что сделано – то сделано. Воскресить-то этого Готтарда даже Тройственной Силой вряд ли бы получилось. Лучше подумаем, что делать со вторым… со стариком.

– С монахом? – переспросила Нела.

И тем вызвала у сестры улыбку – ту же самую, с плохо скрываемой насмешкой, явленную мне перед обедом.

– Ты только что была такой у-у-умной, – с иронией молвила Нора, – так не разочаровывай меня. И не заставляй верить в чудо: будто можно поглупеть за минуту.

– То есть?..

– Неужели ты сразу не заметила? – с торжествующим видом провозгласила младшая из сестер-ведьм, – это же не настоящий монах! Ты на рожу его посмотри: он вообще не из этих краев!

Почти синхронно, с двух сторон, Нора и Нела метнулись к стулу, на котором сидел парализованный Аль-Хашим. Склонились над ним – и вовремя. Потому что, пока сестры-ведьмы были заняты выяснением отношений, и тем отвлекли меня, алхимик еле слышно бормотал какую-то тарабарщину. Вернее, какое-то заклинание… причем явно не имевшее отношения к переселению душ и перемещению в пространстве или между мирами. В противном случае я бы его узнал. Так что, по всей видимости, старик намеревался избавиться от паралича. И избавить меня, на что хотелось бы надеяться.

– Ты ведь тоже колдун, – Нела не спрашивала, скорее, озвучивала очевидный для всех присутствовавших факт, – твое место с нами.

– Только не говори, что ты помогаешь этому ублюдку Готтарду, – вторила ей Нора, – такие как он… рыцари-храмовники убивают таких как мы. Включая и тебя, старик. А если не убивают, то ловят и отдают на растерзание инквизиции.

Услышав такую отповедь, Аль-Хашим рассмеялся. А поскольку оставался парализованным, выглядел он при этом жутковато. Напомнив старый французский фильм про Фантомаса, смотренный в школьные годы.

– О, дочери беспутства и прислужницы глупости, – изрек алхимик, когда отсмеялся, – да будет вам известно, рыцарь-храмовник по имени сэр Готтард погиб в Священном Лесу. В плену у местных жителей. А перед вами лишь его тело – которым, кстати, теперь владеет тоже колдун… в некотором смысле. Да, не слишком умный и не сказать, что прилежный. Зато довольно сильный. И, главное, страшно рассерженный оказанным ему приемом.

Сестры-ведьмы переглянулись, явно огорошенные тем, что услышали. Аль-Хашим же не придумал ничего лучше, кроме как закрепить свой якобы успех.

– И вот еще что. Пусть вас не обманывает его якобы смерть, – последнюю фразу он произнес тоном судьи, оглашающего приговор.

Что ж. Как этот старый болтун отозвался о моих оккультных, вроде бы любительских, упражнениях, несомненно польстило. Но вот то, что он меня выдал – чести алхимику не делает.

Так или иначе, но ждать больше было нельзя. Ничего не осталось, кроме как скорее лезть в драку, дабы вызволить себя и Аль-Хашима из этой передряги.

* * *

Моей первой задумкой было – вселиться в одну из сестер-ведьм и ее руками разделаться со второй. А если не разделаться, так хотя бы урон нанести. Прием сей был уже неоднократно опробован на разбойниках и показал себя вполне удовлетворительно.

Но не на этот раз. При попытке вселиться в Нелу, которую я выбрал как наиболее сильную из противниц… словно невидимая стена возникла на пути и меня удержала. Или ведьма заблаговременно окружила себя защитным полем? Присмотревшись, я даже смог определить источник этой защиты. Висевший на цепочке амулет: три соединенных металлических колечка… вернее ободка, но формы не круглой, а вытянутой. Что-то вроде символических языков пламени, а может, листочков или зерен. В любом случае в распоряжении Нелы имелся какой ни есть символ хотя бы завалящего культа. А против таких штук мы, призраки, бессильны – неоднократно убедился.

Амулет будто сверкнул, просвечивая из-под платья ведьмы, и сделавшись видимым для моего особого зрения, доступного только бесплотным сущностям. Впрочем, хозяйке своей он тоже о себе напомнил – не то резко нагревшись, не то столь же стремительно остыв. Как бы то ни было, а ведьма взвизгнула, инстинктивно потянувшись рукой к груди, к цепочке.

– Похоже, тот самый колдун зашевелился, – проговорила она еще, – по крайней мере, старик не солгал.

«Ага, не солгал, – подумал я с досадой, – давайте, возблагодарим его за это! Как будто кто-то вообще просил его откровенничать». Хотя, возможно, Аль-Хашим просто надеялся разойтись миром. Не буду его винить. Каждому свое, как говорится.

– Эй, колдунишка! – выкрикнула Нора, зачем-то обводя взглядом гостиную, – мы тебя не боимся! Не на тех напал… мужланам с нами не сладить!

О, да тут, похоже, дело посерьезнее даже, чем казалось сперва! По меньшей мере, одна из двух сестер-ведьм противопоставила себя окружающему миру не только из-за недостатка свобод и в пику религиозной нетерпимости. Вдобавок она записала в вороги всю сильную половину человечества. За что, интересно? Да, наверное, просто из принципа. Не зря же эти две клуши до сих пор не замужем. Как, наверное, не знали брака и все те женщины, что взирали на гостиную с портретов. А значит, приходилось бедняжкам, пардон, ложиться под первого встречного. Дабы род ведьмовской не прервался.

Впрочем, лично для меня важным было не это. Главное, что я понял из шапкозакидательской отповеди Норы – что мирно договориться не выйдет. Профессиональная солидарность отступала перед женской логикой, помноженной на болезненное мужененавистничество.

А раз так, то получите. Примите и распишитесь. Действовать, конечно, придется грубо – зато результативно. Ну, в большинстве случаев.

Метнувшись к столу, я схватил с него, один за другим, несколько ножей и вилок. И так же, по одной, метнул их в Нору, делая паузы в долю секунды. Но… тщетно: ведьме хватило просто вскинуть перед собой правую руку – и вся эскадрилья столовых приборов сначала замерла в воздухе. А затем со звоном осыпалась на пол.

– Вот и я о чем говорю, – с ехидством прокомментировала младшая из ведьм мою неудавшуюся атаку, – мужлан не может быть сильным колдуном. Не может… не может, не может никак!

Последнюю фразу она вообще протянула, смакуя. Да зачем-то дурашливо пританцовывая на месте.

Что ж, ни опровергать ее, ни вообще спорить о колдовских возможностях разных полов я не собирался. Но кое-что все-таки мог. Например, незаметно обойти и толкнуть в спину.

К досаде своей запоздалой, толкал я не в полную силу. Сказались остатки воспитания, полученного в родном мире, и отложившиеся на уровне рефлексов. Отчего тех же разбойников я рубил без пощады, а вот хрупкую девушку даже ударить как следует не смог. Однако хрупкой девушке многого и не потребовалось. Отброшенная на пару шагов, Нора врезалась в стол, опрокинув при этом пару тарелок с остатками яств да недопитый кубок с вином.

Не давая ведьме очухаться, я схватил с пола один из ножей и, потрясая лезвием, кинулся к ней. Но меня опередили – я не успел ничего сделать, прежде чем услышал язвительный голос Нелы:

– Эй, чародей-недоучка! Ты ничего не забыл?

Обернувшись, я вынужден был хотя бы перед собой признать: да, забыл. И не только то, что противниц у меня две. Вдобавок, пока я прохлаждался в бесплотном состоянии, драгоценная моя оболочка сидела за столом, приваленная к спинке стула – на виду, беспомощная и уязвимая. А старшая из сестер-ведьм догадалась подобраться к ней. Да приставить к горлу нож.

– Отдаю тебе должное: приемчики у тебя своеобразные, – расщедрилась Нела на своеобразный комплимент, – неизбитые. Возможно, из тебя мог и впрямь получиться неплохой колдун. Но теперь… если ты не прекратишь валять дурака, твоей душе некуда будет возвращаться. Понимаешь?

После этих слов она вновь не то прищурилась, не то скосила глаз – на сей раз глядя в мою сторону. И нож, замерший в воздухе, вырвался из моей невидимой руки, чтобы, пролетев с десяток футов, врезаться в ближайшую стену.

Ладно, допустим, я отстану от Норы и вообще слагаю оружие. Что тогда? Обещание, услышанное от Нелы словно в ответ на мой мысленный вопрос, увы, не порадовало.

– Обещаю сохранить тебе жизнь. Еще один раб лишним не будет. А то за домом некому ухаживать.

Теперь ясно стало, кем был молчаливый молодой человек, приносивший еду – его лишенное эмоций, отрешенное лицо с пустым взглядом теперь стали понятны. Да и насчет старика-лакея я не был уверен, лишили ли его свободы воли, иль просто он сам по себе впал в маразм.

В любом случае, такая форма существования меня решительно не устраивала. Невидимый, я бесшумными шагами двигался в сторону Нелы и своего, оказавшегося под угрозой, тела. Взглядом и мыслью судорожно ища хоть какую-нибудь лазейку. Хотя бы крохотную возможность спасти сразу и тело, и душу.

О, я мог бы извлечь из ножен меч сэра Готтарда – с коим он… ну, то есть я, садясь за стол, не расставался. Уж тогда бы я забыл о предрассудках и от души изрубил треклятую ведьму в мелкие кусочки. Эх, мог бы, наверное, много чего мог… кабы Нела находилась, например, за спиной у моего тела. Или с другого бока подошла. Но нет, она прямо так и стояла, чтобы находится аккурат между мной и мечом. И незаметно не подберешься. Стоит клинку хотя бы на дюйм выбраться из ножен, тело мое новое, с таким трудом добытое, останется с перерезанным горлом.

А ведьма еще и подгоняла меня, не давая времени на раздумья.

– Слышишь, чародей! – крикнула она, – не надо испытывать мое терпение. Либо ты оживешь прежде, чем я досчитаю до трех, либо не оживешь никогда. Ра-а-аз!

Зато когда ведьма сказала «два!», я, наконец-то наметил две же спасительные лазейки. Забавное совпадение, не так ли? Решил использовать их в последовательности.

Во-первых, я на ходу подхватил со стола почти полный кубок с вином. Быстро подхватил – Нела не успела ни понять моих намерений, ни упредить. А я, не теряя времени даром, плеснул содержимым этого кубка, целясь ведьме на платье.

Задумка сработала – все-таки женщина есть женщина. Взвизгнув, Нела отпрянула, отведя руку с ножом. Сам нож вообще выпал, когда ведьма, схватившись всеми десятью пальцами за погубленный наряд, в ужасе уставилась на пятно, расплывавшееся на ткани.

Во-вторых, еще раньше, чем плеснул вином, я заметил, как Аль-Хашим почесал рукой затылок. Рукой! Он смог пошевелить рукой. Из чего я сделал вывод, что или отрава перестала действовать… а значит, и на мое тело тоже. Или алхимик, за которым обе ведьмы не следили, считая неопасным, произнес-таки нужное заклинание до конца. В последнем случае я надеялся, что старику хватит ума применить эти чары и ко мне.

Надежды оправдались. Вернувшись в свое тело, я смог не только пошевелиться, но и свободно встать. А еще извлечь из ножен меч да занести его над Нелой для удара. Прощайте, замашки джентльмена – я иду мстить.

Клинок, занесенный над головой, все же заставил ведьму отвлечься от созерцания испорченного платья и переживаний по этому поводу. С кошачьей ловкостью Нела отскочила в сторону, а в следующее мгновение уже устремила в мою сторону свой колдовской, с прищуром, взор.

Очевидно, по замыслу ведьмы он должен был швырнуть меня в направлении стола. И повергнуть хотя бы на пол, если до вышеупомянутого стола я почему-то не долечу. Однако на деле колдовской удар лишь заставил меня отступить на пару шагов да чуть отклонить голову. Очень уж избирательно он подействовал: на ноги – да, на голову – слабо, а туловище и вовсе ничего не ощутило. Не ощутило, вероятно, потому, что на доспехах, закрывавших его… красовалось изображение растопыренной пятерни.

Религиозный символ! Причем в пределах Фьеркронена – самый распространенный. Так вот помощь пришла с неожиданной стороны.

Холодно усмехнувшись, я снова вскинул клинок и перешел в наступление. Обескураженная Нела попятилась. Но куда ей было деваться, кроме как забиться в угол? Ибо от выхода из гостиной я успел ведьму отрезать. И теперь надвигался на нее с неторопливой неумолимостью и неизбежностью. Как лев подходит к раненой антилопе.

Но едва я занес меч для нового удара, как воздух вокруг него загустел, сделавшись хоть по-прежнему прозрачным, но твердым. Сталь увязла в нем вместе с обеими моими руками.

Голову, впрочем, я повернуть смог. Чтобы увидеть направлявшуюся ко мне Нору со вскинутой рукой. Глядя на нее вкупе с этим жестом я невольно вспомнил малолетних недоумков из своего родного мира. Тех, кто невесть зачем знает, какого числа родился Гитлер, любит рисовать на стенах кресты с гнутыми концами и таким вот манером жестикулировать в компании себе подобных.

Я даже хмыкнул, даром, что смешного ничего не было ни в той гопоте зигующей, знакомой по прошлой жизни, ни, тем более, в атакующей ведьме. И вообще, в схватке на два фронта веселого мало.

Поскольку меч мой оказался обездвижен, у меня осталось два выхода – причем оба сомнительных. Я мог бы снова покинуть тело и попробовать сражаться в качестве духа. Что во-первых малоэффективно, а во-вторых опасно. Поскольку та же Нела вновь могла приставить мне к горлу нож и попытаться принудить к капитуляции. Еще я мог бы ударить без оружия. Но кто поручится, что оставшиеся от прежней жизни рефлексы-предубеждения не помешают мне и на сей раз?

В итоге я не нашел ничего лучше, чем зажмуриться… и мощным пинком опрокинуть Нелу на пол. Та вся скорчилась с криком боли, переходящим в стон.

– А ты подонок! – воскликнула Нора, вскидывая теперь уже обе руки.

Мои ноги, смешно раскорячившись, сперва застыли, точно влипли в застывающий бетон. А в следующее мгновение словно кто-то большой и невидимый подхватил меня разом и за ноги, и за руки. Да приподнял на несколько футов над полом.

Злорадно захихикав, младшенькая ведьма принялась водить руками в воздухе, словно рисуя причудливые фигуры на невидимом мольберте. Меня же от ее забав сперва встряхнуло, отчего недавно съеденные яства едва не попросились обратно. А затем закружило в воздухе, точно лопасти пропеллера.

Смотрелся я со стороны, наверное, смешно и жалко. Так что даже Нела, на миг забыв про боль, приподнялась с пола и улыбнулась. Одобрительно так улыбнулась младшей сестре.

Не знаю, сколько бы я провисел и прокрутился в столь унизительном положении, не вмешайся вновь Аль-Хашим. Потянувшись рукой в свою сумку, он достал из нее какой-то маленький сосуд. После чего на удивление ловко метнул его в Нору.

Возможно, ведьма могла бы с легкостью отразить эту атаку. Если б прямо в это же время в буквальном смысле ее руки не были заняты издевательством надо мною. А каково это, сражаться на два фронта, еще раз напоминать не стоит.

И именно это, казалось бы мелкое, упущение оказалось для Норы роковым. Когда сосуд разбился, а его содержимое попало на ведьму, она, молоденькая девушка, стала меняться на глазах. Темные волосы в считанные мгновения сделались седыми, а затем начали редеть. Так что под конец лишь отдельные пучки прикрывали ее почти лысую голову. Сморщилась кожа, а прежде стройное тело сгорбилось. В бессилии опустились руки – и на пол мы рухнули с ведьмой одновременно. Только если я смог почти сразу подняться, то Нора так и осталась лежать – обезображенным трупом столетней старухи.

– Что это было? – удивленно таращась на останки Норы, спросил я у Аль-Хашима.

– У нас, алхимиков, это средство называется Зельем Неизбежности, – буднично так отвечал мой спутник, – и, думаю, справедливо. Учитывая, что неизбежно каждому из живущих достаются только старость со смертью. А все остальное – лишь с той или иной вероятностью.

Затем, без пауз, Аль-Хашим выкрикнул, чуть ли не возмущенно:

– А чего теперь-то ты ждешь, о, сын лени и друг понапрасну растраченного времени? Действуй!

Какое именно действие от меня требовалось – в уточнениях я не нуждался. А, развернувшись, одним ударом отсек голову последней из оставшихся ведьм.

4. Все глубже и глубже

Ни в доме убиенных сестер-ведьм, ни в Краутхолле вообще мы больше не задержались. Точнее, сам-то я наверняка мог найти повод потратить энное количество времени в том же доме Нелы с Норой хотя бы. Ибо невесть почему озаботила меня судьба здешней прислуги: старого лакея и молчаливого парня. Освободились ли они от поработивших чар после гибели хозяек? А может, обратились в беспомощных идиотов, потеряв последний, даром что противоестественный, смысл существования. И не мешало бы мне, да, именно мне этих бедняг прикончить – исключительно из милосердия. Или, как вариант, обагрять меч их кровью мне придется по другой причине. Если оба заколдованных раба настолько прикипели к своим хозяйкам, что обезумели, их лишившись. И попытаются отомстить.

Казалось бы, какое мне дело до несчастного старика и тоже едва ли счастливого юноши, волею судеб оказавшихся на колдовском поводке? Так нет ведь, мысли о них заняли мою голову едва ли не миг спустя после того, как с ведьмами было покончено. Я стоял, опустив меч и стараясь не смотреть ни на окровавленные останки Нелы, ни на истлевший труп ее сестры. Переводил дыхание… ну и как бы между делом вспомнил о слугах этого злополучного дома.

И неизвестно, сколько бы я еще ломал голову, принимая решение, от которого не зависело в моей жизни ровным счетом ничего. И сколько времени могло уйти на его воплощение.

Но от бесплодных раздумий меня отвратил Аль-Хашим.

– О, беспокойный юнец, – окликнул он меня, возвращая, так сказать, на землю, – если задумал что-то – поскорее доведи это до конца, ибо время наше в мире живых не бесконечно. Успеть же в земной жизни хочется как можно больше… по крайней мере, мне.

– А… ну да, ну да, – рассеянно бросил я и, еще раз глубоко вздохнув, вернул меч в ножны.

Без ложной скромности скажу: последнее действие на сей раз потребовало у меня единственного движения и заняло меньше секунды. Проще говоря, привыкать я начал к этой железяке – наверное, самому важному изделию из железа в мире, где правота доказывается силой оружия. Привыкал, приспосабливался.

А когда мы выходили из ворот дома Нелы и Норы, нас окликнул прохожий, двигавшийся вдоль улицы. То ли был это сосед, привлеченный шумом, а может, просто кто-то посторонний – у кого вид рыцаря-храмовника сам по себе вызвал приступ настороженного любопытства. Или капли крови на доспехах того же рыцаря.

– Мир вам, – торопливо проговорил прохожий, столь же суетливо воздевая руку в священном жесте, – что-нибудь случилось?

На его приветствие я ответил тем же жестом с растопыренной пятерней. Алхимик, замаскированный под монаха, отделался не то полупоклоном, ни то кивком.

– В этом славном городе окопалась ересь, – со всей возможной для себя суровостью отчеканил я в ответ, – люди отворачиваются от Хранителя и снова чтут ложных богов да продают души дьяволу. Но не тревожься, брат-единоверец: я и другие рыцари-храмовники вырвем эту скверну как сорную траву. С корнем! Даже если потребуется убивать женщин, рубить на куски детей… и даже разрушить полстолицы.

Легко было сказать «не тревожься», особенно в таком контексте. Соответственно, эффект моя грозная отповедь произвела обратный – на какой я в сущности и рассчитывал. Вжав голову в плечи, то ли сосед, то ли прохожий мелко так, боязливо засеменил прочь.

Пошли и мы – достигнув городских ворот без приключений и даже почти избежав нежелательных встреч. Разве что один из попавшихся нам на пути стражников узнал Аль-Хашима. Поскольку, по всей видимости, участвовал в его аресте и доставке пред ясные очи королевского советника.

К общему нашему счастью никаких действий стражник предпринимать не решился. Но мимо прошел, лишь покосившись с опаской на меня, точнее, на мои доспехи с изображением растопыренной пятерни. Я же внутренне преисполнился злорадного довольства – дескать, знай наших. И заодно порадовался, что выбрал в качестве нового вместилища тело именно рыцаря-храмовника. Уж всяко лучше, чем прожить новую жизнь вдовцом-рудокопом, непутевой девицей или жителем Священного Леса.

Так меня боятся, во всяком случае. А порой еще и уважают. И даже почитают за честь оказать посильную помощь. В последнем случае, по простодушию, видимо ожидая не то отпущения грехов, не то иных особых милостей от высших сил.

В частности, таким вот простодушным, зато вполне полезным оказался возчик, встреченный нами уже на тракте. И гнавший, как вскоре выяснилось, свою телегу с парой лошадей как раз в сторону гор. Узнав после обмена приветствиями, что рыцарю-храмовнику и старику-монаху по пути с ним, возчик предложил подвести. И, как следовало ожидать, не взял с нас за это ни медяка. Да еще попрощался так душевно, удачи пожелал в нашей, несомненно благородной, миссии.

Что ж, по крайней мере насчет благородства этот добрый дядечка не сильно бы ошибся. А помог нам существенно. Мало того, что утомились мы куда меньше, чем могли бы при пешем переходе. Вдобавок, до потайного входа на подземную дорогу добраться нам удалось в сумерках. Что было всяко лучше, чем быть застигнутым в пути ночью. Да-да, той самой, средневековой, ночью без фонарей, светящейся разметки на дороге и автомобильных фар. Когда темень стоит почти абсолютная – такая, что даже пальца собственного не увидеть.

– Дорогу не забыли? – зачем-то спросил я Аль-Хашима, уже когда шагнул с ним под свод горной пещеры, в руке держа горящий факел.

Алхимик на это с хитрецой усмехнулся.

– О, беспокойный юнец, – были его слова, – пусть не обманет тебя мой немалый возраст, ибо на память свою я не жалуюсь. А подсказывает мне память слова благородного господина, хозяина таверны «Кирка и лопата». Сам-то неужели не помнишь? Он велел идти прямо, в одном направлении и никуда не сворачивая… или, в нашем случае, свернув единственный раз. В заброшенную лабораторию окаянного моего собрата по ремеслу.

– Вот о лаборатории и речь, – с какой-то неуместной виной в голосе уточнил я, – сможете найти?

– Если найдем гробницу, о, юная беспокойная душа, – отвечал алхимик, – то и лабораторию отыскать сумеем.

В общем-то, если не считать настигшей-таки нас усталости, особых трудностей ни при перемещении по подземному туннелю, ни в поисках гробницы и лаборатории не возникло. Дабы собраться с силами, мы сделали привал часа на три. И еще один час потратили на отдых, когда обнаружили заброшенную лабораторию.

К слову сказать, прохлаждаться мы могли бы и дольше. Я во всяком случае. Ни сражения, тем более с ведьмами, ни пешие прогулки по подземельям бодрости как-то не прибавляют. Тем паче, достигнув цели пути, я начал чувствовать себя лишним.

Зато Аль-Хашим – совсем другое дело. Можно с пренебрежением относиться к его ремеслу и не считать наукой. Но даже тогда все равно следовало отдать старику-алхимику должное. Он видел перед собой цель, задачу. И, как подобает настоящему ученому, думал над этой задачей, стремился ее решить. Причем приступить к решению ему явно не терпелось.

Так что к исходу оговоренного часа мой спутник уже начал рыться в дорожной сумке – сперва своей, а потом и моей. Куда он тоже, нимало не стесняясь, подложил некоторые из предметов, необходимых то ли для приготовления зелий, то ли для свершения магических ритуалов.

Не оставил Аль-Хашим в стороне и припасы покойного коллеги. И сундуки проверил, и полки в шкафу. А перетряхивая сумку или заглядывая в очередной, покрытый паутиной, сосуд с чем-то темным и засохшим, приговаривал: «Надеюсь, этого хватит… надеюсь, ничего не забыл… не приведи Всевышний…»

Что до меня, то мне только и осталось, что встать у входа в лабораторию, привалившись к стене и стараясь не делать резких движений. И не шуметь даже. Дабы не потревожить своего, понемногу втягивающегося в работу, спутника. Не потревожить, не помешать.

Так я и стоял, наблюдая за Аль-Хашимом, то отмерявшим крохотные порции какого-то порошка на аптекарских весах, то листавшего пухлую пожелтевшую книгу, то склонившегося над поставленным на маленький огонек сосудом, в котором что-то булькало. И мало-помалу охватывало меня чувство тревоги. Не из-за возможной неудачи старика-алхимика, нет. Напротив, тот даже приободрил меня, между делом бросив фразу: «Ох… что же, кажется, у нас должно получиться, да… о, вечно юная душа…»

А беспокоила меня близость гробницы Арвиндира – узники которой на сей раз оказались гораздо активнее, чем прежде. Белого дыма, формой похожего на руки с длинными пальцами, я, правда, не видел. Но лишь потому, что был ограничен возможностями смертного тела. А проверять, вновь рискуя присоединиться к томящимся в гробнице душам, как-то не хотелось.

Зато призрачный шелест-шепоток, нарушавший тишину подземелья, я на сей раз смог услышать, даже не покидая тела. Только слов не различал.

Не знаю уж, что так взбудоражило проклятые души. Неужто почуяли приход спасителей, близость избавления? В таком случае мешать нам не в их интересах. С другой стороны, не ошибаюсь ли я, пытаясь понять поведение древних посмертных узников, руководствуясь логикой живых людей? То, что сам я этой логики не утратил, ни о чем не говорило. Уж очень недолгим оказалось мое пребывание в образе бесплотного духа – мог и не успеть.

Тогда как духи, не первое тысячелетие коротающие между жизнью и загробным миром, о логике вышеупомянутой могли вовсе забыть. И ныне руководствоваться простейшими инстинктами. Например, желанием мучить кого-то за то, что мучают их. Или стремлением урвать хоть чуток жизненной силы, подобно тому, как, например, солдаты пытаются хотя бы немного глотнуть свободной гражданской жизни во время увольнительной.

Еще так некстати вспомнились слова Надзирателя за душами… или двух одинаковых Надзирателей, предупреждавших о скорой встрече. Если моя догадка была верна, и за душами, заточенными в этой гробнице, тоже присматривает Надзиратель, тогда перечень опасностей для нас с Аль-Хашимом алчными, обезумевшими и мстительными призраками отнюдь не исчерпывается. Не знаю, какой вред может принести Надзиратель в мире материальном, физическом. Но в одном можно было не сомневаться: так просто неприятный тип с бородой и патлами вверенную ему зону ответственности не оставит. И наверняка попытается помешать ритуалу, что готовит старый алхимик. Рано или поздно.

Когда тревога не просто поселилась в моей душе, но и начала ее прямо-таки терзать, я, наконец, не выдержал. И окликнул Аль-Хашима, тем самым вынудив его отвлечься:

– Одну секундочку! Скажите… – мой голос совсем некстати дрогнул, – вот в прошлый раз духи гробницы едва не утащили меня с собой. И… как бы сказать… сейчас я чувствую, что они снова могут… ну, в общем, помешать нам.

– Ты хочешь спросить, о, друг осторожности, – сразу сообразил Аль-Хашим, – нет ли какого-либо способа защититься от беспокойных душ? И эманаций проклятья как такового?

Я смущенно кивнул, а старик-алхимик нашел, чем меня успокоить.

– Такой способ есть, да пусть не тревожится твое сердце, – отвечал он, – я узнал о нем в Священном Лесу Великого Рода – от мудрейшего господина, называемого волхвом. Нужно лишь очертить место, где ты находишься, кругом и произнести особые слова.

Ну конечно – как я мог забыть?! Именно очертив кругом, меня во время пребывания в Священном Лесу смог поймать и обезвредить старик в белых одеждах и с посохом. По-видимому, это и был волхв, о котором говорил Аль-Хашим.