Текст книги "Бремя чужих долгов (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Я же… Признаться, поначалу я, можно сказать, чуть не утонул в этих фолиантах и свитках, коих в церковных книгохранилищах оказалось неожиданно много. Спасибо, выручил монах, ведавший библиотекой одного из остенвиндских монастырей. Помог отыскать верный путь.

Благодаря найденному трактату я узнал, что злополучная гробница была создана аж более полутора тысяч лет назад. В ту пору место Фьеркронена и ряда других сопредельных стран на карте мира занимала империя основанная Арвиндиром – великим завоевателем и не менее выдающимся властителем.

Согласно легендам – и автор трактата им в основном верил – тот Арвиндир как принято говорить, выбился из грязи в князи. Взойдя на престол не по праву наследования, а заключив сделку с темными силами. То ли душу продал, то ли поклялся в верной службе отродьям из преисподней.

Как бы то ни было, но на протяжении большей части времени его правления Арвиндир своей приверженности силам Тьмы почему-то не проявил. Напротив, покоренные народы он не грабил, не обращал поголовно в рабство. Городов не разрушал. И казней массовых с жертвоприношениями не устраивал. Но вместо этого наводил в завоеванных землях порядок. Прижав к ногтю местных царьков и племенных вождей, своими поборами да бесконечными междоусобицами разорявших подданных. Только за это, наверное, такого завоевателя последние встречали цветами и криками «ура!»

В новоиспеченной империи расцвели торговля и ремесла. И служителям муз тоже нашлось в ней место – при дворе Арвиндира имелся целый сонм поэтов, художников, музыкантов и скульпторов. И наслаждаться бы императору своим величием, а подданным «золотым веком»… но все переменилось в течение какого-то года. Если не быстрее.

Внезапно Арвиндир узнал, что сам он, его семья и вся империя – прокляты. Навеки. Вероятно, кредиторы с рогами и вилами потребовали-таки рассчитаться. А может, как пела когда-то в моем родном мире популярная группа, «танцы – это только лишь предлог». И очередного великого властителя просто-напросто развратило собственное могущество. Как многих и до, и после него. И не только в этом мире.

Так или иначе, но сделался император с какого-то времени донельзя подозрительным, прекратил привычные выходы в народ, наглухо запершись во дворце. А за пределами оного устроил в буквальном смысле охоту на ведьм… и на колдунов тоже. Причем за злодея-чародея мог сойти любой подозрительно выглядевший человек. Недостатка в последних не было, учитывая, сколь много разных народов со своими обычаями населяло империю.

Дальнейший путь несчастного, ставшего жертвой государевой паранойи, был короток и наполнен страданиями. Заплечных дел мастера, прежде в основном бездействовавшие, снова сделались востребованными. Под пытками они выбивали у очередного арестанта признание, затем передавая его в руки палачей. Чтобы те не просто укорачивали якобы колдуна или ведьму на голову, но рубили их на куски. Считалось, что прислужников Тьмы можно было окончательно уничтожить только таким способом.

А в последние годы жизни Арвиндир забросил государственные дела, окончательно тронувшись умом. Он шарахался от собственной тени, не всегда осмеливался принимать пищу. И вдобавок затеял строительство гробницы в глубокой пещере под горой. Наивно надеясь, что под каменной толщей будет для проклятья недосягаем.

И не только он один, кстати. Ибо там же, в подгорной гробнице, император завещал похоронить и всю свою семью. Причем в один день с собою любимым. Но даже это оказалось лишь полбеды – по крайней мере, в масштабах империи.

К концу правления Арвиндира она уже без того трещала по швам. В провинциях один за другим вспыхивали бунты. И варварские племена осмелели настолько, что вовсю принялись опустошать приграничные районы некогда могучего государства. Смерть же самого правителя и погребение всех возможных наследников империя так и вовсе пережила ненадолго. Насколько страшен оказался ее конец говорит хотя бы то, что столица была не просто разрушена, но и стерта с лица земли. Так впоследствии не возродившись.

Должен признаться, что впечатление тот трактат произвел лично на меня двойственное.

С одной стороны и сведения, содержавшиеся в нем, не были бесполезными. Не говоря уж о том, что после знакомства с данным произведением я мог гордиться собственной сообразительностью. Потому как сам подозревал, что единственная цель создания подземной тюрьмы для душ – собственно, заточить души в тюрьме. После смерти. А теперь, благодаря трактату я понял, каким именно способом было осуществлено сие заточение. Через древнее и, судя по всему, на редкость долговечное проклятье. Тогда как алхимическая лаборатория, коей воспользовался Аль-Хашим для нашего с Вилландом освобождения, возникла там много позже. Иначе бы не сохранилась так хорошо. Но это я так, к слову.

А со стороны другой, трактат, посвященный гробнице Арвиндира, более всего напомнил мне… реферат. Из тех, что в изобилии плодят бывшие мои собратья-студенты, компилируя содержимое чужих книг, статей и тому подобного.

Трактат и был такой компиляцией – из легенд, из чудом сохранившихся летописей эпохи Арвиндира, из сочинений других исследователей данной темы. Разбавлено все это было авторскими комментариями, когда нравоучительными, а когда откровенно ироническими. Поучительным тон создателя трактата становился, если тот рассуждал о вреде сделок с нечистой силой. А иронизировал автор, будучи приверженцем учения о Хранителе, по поводу суеверия и наивности предков-язычников. Включая древнего властителя.

Не факт, я думаю, что автор трактата вообще верил в существование самого проклятья. Дело хозяйское… я-то, по крайней мере, смог убедиться в его реальности. И впоследствии возгорелся желанием освободить плененные в гробнице души. По причине, наверное, той же, по которой иной бизнесмен, преуспев сам, впоследствии тратит немалые суммы на благотворительность. Или, если денег жалко, начинает проводить семинары на тему «секрет моего успеха». Дабы поделиться этим самым секретом еще с кем-нибудь.

Понятно, что в одиночку осуществить задуманное мне было не под силу. Рассчитывал же я в этом начинании на помощь алхимика Аль-Хашима. Уверенный, что коли ему удалось вытащить из колдовского плена нас с Вилландом, то и прочие пленные души вызволить сможет. Просто в тот раз у него времени и возможностей не хватило довести дело до конца.

С Аль-Хашимом я расстался в Священном Лесу. Месте, куда заказана дорога любому, кто верит в Хранителя. Или просто носит на себе символы этой веры. Так что иного способа, кроме магического, связаться с гонимым во Фьеркронене алхимиком я не представляю.

Осталось решить, как именно установить связь.

* * *

А что сам Аль-Хашим?

Ну а он между тем все больше напоминал наглядное пособие-иллюстрацию для целого набора расхожих пословиц и идиом. Причем не слишком лестных. Тут и упоминание граблей, и «ошибки ничему не учат», и «что старый, что малый», и «сколько-то лет – ума нет и не будет». В последнем случае в качестве числа лет принято ставить любую крупную и, желательно, круглую цифру.

Нет, алхимик не впал в старческий маразм. Не превратился в тупого злобствующего зануду, что любит всех поучать. И даже ложного, но такого приятного ощущения «второй молодости» избежал. Благодаря чему попыток молодиться, в его возрасте выглядевших совсем уж нелепо и неприлично, не предпринимал. Притом даже, что вынужден был признать: за время жизни в Священном Лесу Великого Рода стал чувствовать себя заметно лучше.

К слову сказать, целебные свойства Леса алхимик использовал не в полной мере. Так сказал Аль-Хашиму старец-волхв – что-то среднее между колдуном и духовным вождем. Еще волхв настоятельно советовал ему, не препятствуя, впустить силу Леса в себя. Присоединиться к Великому Роду, вплавить собственную маленькую душу в общий и, несомненно, могучий дух.

От последнего предложения Аль-Хашим в своей привычной манере, нарочито вежливо и с дежурными благодарностями… отмахивался. Ибо, вплоть до новой встречи с бывшим подопечным-пленником Игорем, выходцем из иного мира, имел собственные планы. И единению с Великим Родом в этих планах места не было. Как, впрочем, и встрече с Игорем и его странному предложению.

И именно планы, потихоньку лелеемые стариком-алхимиком, могли вызвать сомнения в его разумности. Хотя, если посмотреть с другой стороны, то имелись у Аль-Хашима и собственные резоны.

Зародились те сомнительные намерения не сразу. Первые несколько дней пребывания в Священном Лесу алхимик вообще провел в блаженном бездействии, наслаждаясь обретенным убежищем. А, точнее, тем приятным обстоятельством, что опасность для его шкуры вроде миновала. Отныне он был недосягаем как для инквизиции, так и для некоторых, особо ретивых, придворных фьеркроненского короля. Тогда как новые соседи – сыны и дочери Великого Рода – приняли Аль-Хашима радушно и гостеприимно. С сочувствием даже. Когда узнали, что он тоже пострадал от последователей вражеского культа Хранителя.

И никто ни в чем алхимика не подозревал. А уж тем паче не обвинял в колдовстве и прочих грехах только за то, что он не придерживался принятых здесь ритуалов и верований. Разве что вежливо предлагали к оным приобщиться, но чтобы давить на иноверца, угрожать и честить – никогда.

Посему Аль-Хашим, казалось бы, мог наслаждаться жизнью. Что он поначалу и делал, гуляя по лесным тропкам, беседуя с местными обитателями или просто сидя под сенью какого-нибудь дерева и предаваясь молчаливым размышлениям.

Но увы: деятельная натура хоть старого, но ученого, взяла-таки верх. И когда алхимику надоело отдыхать, он решил вернуться к прежнему ремеслу – исполненный энтузиазма и с новыми силами.

Аль-Хашим собирал травы и всякий мелкий мусор, вроде обглоданных костей и сухих веток. А собрав – измельчал, перемалывая в порошки, и варил из них зелья. Недостатка в ингредиентах не ощущалось, благодаря чему алхимик освежил в памяти многие из своих прежних рецептов, а какие-то еще модифицировал. И даже добавил к ним несколько новых. Ну и, разумеется, собрал неплохой запас зелий на разные случаи жизни.

Работа принесла удовлетворение… но, к сожалению, только моральное. А значит, крайне недолговечное. К разочарованию своему Аль-Хашим довольно быстро понял, что плоды трудов его среди полубезумных отпрысков Великого Рода востребованы не будут.

То есть, конечно, алхимику не возбранялось предложить какое-нибудь из своих зелий, например, для исцеления больного. Да только ничего за это, кроме слов благодарности, ему не причиталось. Ибо жители Священного Леса, не будучи грязными, невежественными и дикими, денег почему-то не знали. Да, справедливости ради, Аль-Хашиму и жилище предоставили бесплатно, и кормили на общих основаниях – из тех запасов, что охотой и собирательством делала община. Только вот утешением для, что греха таить, сребролюбивого старика это служило слабым.

И уж тем более не пригодились наработки алхимика, предназначенные для военных нужд. Зелья, делающие воинов невидимыми, просто незаметными или даже временно неуязвимыми для вражеского оружия. Во-первых, как такового регулярного воинства здесь не было. Каждый житель Священного Леса, способный держать оружие, по мере надобности участвовал в его защите. Соответственно, отсутствовало общее командование, с которым можно было договариваться о поставке чудодейственных снадобий.

И вообще, как понял Аль-Хашим из разговоров с некоторыми опытными бойцами, желающих использовать зелья в битвах найти ему вряд ли удастся. Сам алхимик, во всяком случае, энтузиазма со стороны собеседников не обнаружил. Кто-то просто не хотел вливать в себя незнакомую гадость. По той же, наверное, причине, по какой жители Священного Леса были поголовно трезвенниками. Кто-то не доверял чистоте помыслов создателя зелий – вдруг отравит. А кому-то просто претила сама идея военной хитрости, ибо настоящий мужчина-де сражается только честно.

Так, мало-помалу до Аль-Хашима начало доходить, что из огня костра инквизиции он спасся, угодив при этом… ну, хоть не в полымя, но похоже, в болото. На болотную кочку – где и существовать не очень удобно, и развернуться негде.

И следом за этим малоприятным открытием в голове алхимика зародилась идея-фикс: вернуться в родной мир Игоря. На так называемую Землю, где Аль-Хашим уже успел побывать, и откуда удрал в трусливой спешке.

В мир широких ровных дорог, угловатых исполинских зданий, сверкающих на солнце, и железных повозок, что едут сами по себе… А главное – в мир, где умеют ценить хорошие деньги и делиться оными с полезными для себя людьми. Вне зависимости от того, откуда эти люди пришли и какой веры придерживались.

Как и подобает навязчивой идее, желание вернуться в тот мир созрело постепенно. И поначалу даже Аль-Хашим пытался бороться с ним, спорить про себя, отмахиваться. Вспоминая, например, как боялся тех же металлических повозок-самоходок, с жутким ревом и стремительным потоком мчащихся по дорогам. Или доносящихся ниоткуда голосов. Или так называемых лифтов, наконец. Этих будок без окон, похожих на гробы – с их помощью обитатели данного мира перемещались между этажами.

И много еще странных жутких вещей мог припомнить алхимик – человек, хоть корыстный, но и безумно храбрым себя не считавший. Не говоря уж о том, сколь мстительны бывают тамошние ценители хороших денег. Мстительны и опасны.

Но все эти доводы разбивались об один, но убийственно весомый, аргумент. Лишь в родном мире Игоря Аль-Хашим мог употребить свои знания и труд наилучшим для себя образом. К странностям же можно привыкнуть, а с мстительными и опасными людьми – все ж таки договориться. Дельцы ведь люди разумные, ради пустых эмоций интересами не поступаются.

«Главное, с ловлей душ в Кристалл больше не связываться, вот и все, – заключил в итоге, ободряя сам себя, алхимик, – ни к чему: и дорого, и ненадежно. С зельями-то проще, зелья сбежать не могут. И всегда срабатывают, как надо».

С последним он, конечно, чуток слукавил. Редко-редко, но зелья тоже могли подводить. Но подобную вероятность Аль-Хашим считал слишком ничтожной, чтобы отказываться из-за нее от задуманного. Так что понемногу алхимик перешел к воплощению замысла в жизнь… готовый снова наступить на прежние, по большому счету, грабли.

Мести подручных Алика Бурого, Жоржа или еще кого-то, кто успел прознать о Кристалле Душ, старик-алхимик не опасался. И не только самонадеянность и вера в разумный расчет были тому причиной. Вдобавок Аль-Хашим помнил: магическая фигура-портал для выхода в другой мир находилась не только в сожженной им лаборатории, подконтрольной Бурому. Существовала, по меньшей мере, еще одна – через которую, собственно, алхимик впервые и попал в мир самоходных повозок.

Дело оставалось за малым: создать еще одну фигуру на какой-нибудь полянке Священного Леса – желательно, редко посещаемой местными жителями.

В качестве орудия Аль-Хашим решил использовать небольшой кинжал, который смог задарма выпросить у одного из здешних оружейников. Ну, то есть, почти задарма. В благодарность алхимик пообещал приготовить состав, от которого клинки бы сияли на солнце и были менее подвержены ржавчине. Исполнять, правда, сие обещание Аль-Хашим не торопился.

А вот найти подходящую полянку оказалось труднее, чем достать кинжал. Где-то вырезанию магической фигуры мешала густая трава. Причем, попытки расчистить место терпели фиаско. Священный Лес залечивал свои раны с поистине чудесной быстротой. Взамен с трудом выдерганной травы стремительно вырастала новая. Еще где-то, где травы было меньше, почва оказывалась слишком твердой – даже для железного кинжала.

Один раз Аль-Хашима за его поисками застал волхв. Вроде как проходил мимо. Алхимик внутренне напрягся, опасаясь порицания, а то и даже кары. Даром, что ничем предосудительным вроде не занимался. Но волхв лишь бросил на пришлого старика с кинжалом взгляд – с легкой укоризной, но вроде добродушный. Даже снисходительный. Да и прошествовал дальше. Видимо, и впрямь никакого преступления в действиях Аль-Хашима не увидел. И вообще ничего, достойного осуждений.

Ну а нежданный привет из-за пределов Священного Леса настиг алхимика уже когда он нашел подходящее место: небольшую проплешину в траве. И, более того, успел закончить фигуру почти наполовину. Зрелище при этом Аль-Хашим являл собой достойное картины: мудрый старец, занятый каким-то делом, сидя на траве. А вокруг него высятся вековые деревья, через стволы которых пробиваются лучи заходящего солнца.

Сначала на поляну выскочил заяц. Да бесстрашно уставился на алхимика, приподнявшись на задние лапы и нюхая воздух. Затем, столь же внезапно, зверек буквально брызнул прочь, скрываясь в лесных дебрях. А одно из деревьев, росшее как раз за спиной Аль-Хашима, миг спустя скрипнуло, с усилием шевельнув ветвями. Даром, что не чувствовалось в воздухе даже малейшего ветерка.

«С усилием?.. Шевельнув?..» – пронеслось в голове алхимика, вызвав у него запоздалое удивление.

Наконец, одна из веток, тонкая и длинная, отломилась сама собою. И, вместо того, чтоб упасть на землю, сама же переместилась поближе к Аль-Хашиму. Замерла в воздухе перед самым лицом алхимика… чтобы мгновение спустя снизиться до земли. И на земле же, в опасной близости от незаконченной магической фигуры для перемещения, нацарапала: «Это Игорь». А потом еще, рядом: «Надо поговорить. Срочно!»

Писал выходец из мира огромных сверкающих зданий с лифтами на принятом по Фьеркронене наречии. И письменность использовал тоже местную. Чем вызвал у алхимика нечаянную гордость – вроде той, которую испытывает учитель при виде успехов ученика.

То, что чужак неплохо осваивается в новом для себя мире – вон, даже грамоте здешней обучился – и впрямь не могло не радовать. Другой вопрос, что сам факт визита бывшего пленника Кристалла Душ радости у Аль-Хашима не вызвал. Не говоря уж о вмешательстве оного в важное для алхимика занятие.

– Ну что ж теперь, – без тени энтузиазма протянул старик-алхимик, – говори, о, беспокойный в своей неразумности юнец.

Ветка замерла в почти вертикальном положении… и вроде бы в недоумении, как показалось Аль-Хашиму. А затем старательно вывела на земле знак вопроса. И еще через мгновение дописала: «А ты слышишь? И видишь?»

С досадой кашлянув и бросив «ах, да!» алхимик потянулся за сумкой, лежавшей сбоку от него. Пошарив рукой внутри, старик безошибочно нащупал и извлек склянку с густой жидкостью. Цвета жидкость была бледно-синеватой, точно кожа мертвеца. И такой же синюшно-бледной выглядела представшая перед Аль-Хашимом фигура знакомого паренька после принятия зелья. Правда, была еще и полупрозрачной.

– О, юный непоседа, – сказал алхимик, – что же привело тебя снова в это место… пускай и бесплотным? Хоть благодарен я тебе за спасение, но зачем отвлекать меня от важных дел? Неужели не жалко зря тратить чужое… да и свое время? Или, прожив так мало, ты думаешь, что впереди у тебя вечность?

– Время тратить ни к чему, тут я согласен, – сухо и как-то торопливо молвила в ответ полупрозрачная фигура, – мне нужна ваша помощь… как алхимика и как волшебника. Помните подземную гробницу? Вам еще пришлось вызволять оттуда меня и Вилланда… наши души.

– Да благослови Всевышний твою память, – тон Аль-Хашима сделался заметно доброжелательней, – что помнишь ты добро… и готов платить за него добром же. Но если ты лишь хотел поблагодарить меня за это, о, беспокойный юнец, то не стоило. В конце концов, ты и Вилланд… вы спасли мне жизнь, защитив от инквизиции. Так что, думаю, мы в расчете.

– Не в том дело, – возразил Игорь, – понимаете… там были и другие души… я видел их. Точнее, не просто были, а есть до сих пор. Что-то держит их… как в тюрьме. Вот я и решил освободить их.

– Столь благородный порыв… – начал было алхимик, уже чувствуя подвох, но еще надеясь легко отделаться от незваного бесплотного гостя.

Но тот почти сразу перебил Аль-Хашима, разбивая тем последнюю его надежду:

– Думаю… вы должны мне помочь в этом. Хотелось бы, по крайней мере.

Услышав «должны», старик-алхимик, естественно, оскорбился.

– О, неблагодарный… – взвился он, на миг осекшись, ибо не смог подобрать подходящий эпитет, – по нашим долгам мы оба в расчете, я же сказал! Ты получил новое тело, я получил свободу и возможность еще пожить. А еще… ты сам напомнил: без меня ты бы так и остался пленником той гробницы. Так не требуй от меня большего… взываю я к твоей совести! Молчу уж о том, что возвращаться во Фьеркронен мне просто опасно. И у меня свои планы… да! Так оставь же меня, о, сын беспутности.

– Планы, значит, – в голосе призрачной фигуры прозвучали угрожающие нотки, – тогда мне под силу помешать вашим планам.

С этими словами Игорь отступил от алхимика на шаг. А затем, наклонившись, подобрал с земли… всего лишь шишку пока что. Намерения призрака были ясны как летний полдень и не преминули подтвердиться. Размахнувшись, Игорь метнул шишку в сторону Аль-Хашима. Та, пролетев в каком-то дюйме от головы алхимика, с легким стуком ударилась о ствол ближайшего дерева.

Старик только охнул от испуга.

– Это была так, проба сил, – подчеркнуто буднично сообщил призрак, – как понимаете, шишкой я не ограничусь… если понадобиться.

– О, сын беспутности и брат безумной дерзости, – проговорил весь подобравшийся алхимик, – нет, пониманием не обделил меня Всевышний. Но зря ты думаешь, что нет против вас, духов бесплотных, средства… каковое и я бы мог приготовить.

– Можете, – Игорь усмехнулся, – но прямо сейчас при вас его нет, ведь так? Уверены, что успеете приготовить?

Аль-Хашим сник – ибо и впрямь не располагал ни зельем, ни порошком для изгнания недоброжелательных духов. Куда там! Живя в Священном Лесу он в последнюю очередь думал о защите от бесплотных недругов.

– Ну а насчет Фьеркронена, – добавил призрак примирительно, – бояться, я думаю, нечего… почти. Необходимости проделывать долгий путь на своих двоих у вас нет. Вы же, я смотрю, магическую фигуру для перемещения создаете?

Игорь указал веткой на землю, в направлении незаконченной фигуры. И Аль-Хашим приятно удивился его сообразительности. Вновь ощутив гордость учителя, чей ученик смог чего-то добиться в избранном ремесле или просто в жизни.

– Такую же фигуру я могу нарисовать в ближайшем городе на пути к подземелью. В Краутхолле, – пояснил Игорь, – в любом знакомом вам месте. Постоялый двор, где мы в прошлый раз останавливались, сойдет?

Воспоминания о том постоялом дворе, как и о столице в целом, у алхимика остались далеко не добрые. Однако более перечить призрачному собеседнику, по крайней мере, открыто, он не решился.

– Лучше бы, конечно, в саму гробницу, – молвил старик с некоторой робостью и смущением в голосе, – но… ладно. Сойдет.

– Я сообщу вам, когда доберусь, – подвел черту под переговорами Игорь, – свяжусь так же, как в этот раз.

В ответ алхимик лишь пару раз кивнул, молча и с легкой улыбкой. Про себя же надеялся, что еще раньше успеет сбежать в родной мир своего настырного собеседника.