Текст книги "Грустные сказки о Любви"

Автор книги: Тим Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

36. Маркитантка

Привычно грохоча и подпрыгивая на ухабах разбитой проселочной дороги катился, поднимая облако пыли, вместительный маркитантский фургон. Летний ласковый ветер легло подхватывал пыль и уносил прочь, чтобы не мешала ему беззаботно играть густыми черными кудрями молодой девушки правящей повозкой. Девушка, время от времени, с улыбкой поправляла растрепавшиеся волосы и, взмахнув вожжами, погоняла лошадей. Хотя, вообщем-то, особенной нужды в этом не было, лошади и сами знали дорогу, да и до полкового бивуака было уже рукой подать. Просто нужно же ей было хоть как-то отвлечься от этих мыслей неотступно преследующих ее уже который день. Но это не помогало, они навязчиво лезли со всех сторон и, не в силах больше противостоять их натиску, Маркитантка откинулась на мешки, и, закрыв глаза, всецело отдала себя во власть дороги и этих невеселых мыслей.

А подумать ей действительно было о чем. Ведь приехав в лагерь и развернув свою торговлю, среди толпы бравых гвардейцев вечно осаждающих ее повозку, она обязательно увидит Его. Замрет и оборвется куда-то вниз сердце, оставляя после себя в груди пугающую холодную пустоту, и, почему-то, начисто исчезнет ее знаменитая находчивость и остроумие уже вошедшие у солдат в поговорку. Прийдется унимать предательскую дрожь пальцев, чтобы невзначай не рассыпать табак и сахар, покупаемый этими лихими рубаками, и звонко смеяться их шуткам и неуклюжим комплиментам. Господи, сколько же нужно будет делать всяких глупостей, тогда как душа будет криком кричать прося одного. Только бы подойти к нему, обнять и, прижавшись изо всех сил, стоять так вечно, ощущая какое-то чудесное чувство спокойствия и светлой радости наполняющей до краев душу. Просто стоять и слушать как бьется его сердце. Но это все в мечтах, а наяву... Наяву она даже не представляла себе как сможет подойти к нему и что-то сказать, объяснить. И вовсе не потому, что не могла побороть свою девичью скромность, отнюдь. Просто в лагере, куда бы она не направилась, ей не давали прохода многочисленные поклонники, благодаря наличию которых и шла успешно ее торговля. Никакие уловки и хитрости Маркитантки не могли избавить ее от этой напасти, которую, впрочем, она сама же и породила. Маркитантка молила судьбу послать ей хотя бы единственную возможность увидеться с Ним наедине. Она твердо знала, что не упустила бы этот шанс, ведь жизнь научила ее бороться за свое счастье. После их встречи все стало бы значительно проще. По крайней мере исчезла бы терзающая душу неопределенность – любит он ее или нет. Конечно, мало в полку найдется солдат которые не вздыхали бы о ней, но Он-то не такой как все. Это Маркитантка знала наверняка. По другому и быть не могло, иначе как объяснить то, что она влюбилась? "А вдруг у него на примете другая? " – внезапно обожгла ее страшная мысль и, напуганная такой возможностью, Маркитантка съежилась и оцепенела. Она не видела и не слышала ничего, лихорадочно выискивая все мыслимые и немыслимые способы обойти и это препятствие на пути к своему возлюбленному. Она была так поглощена этим поиском, что даже не сразу заметила, что фургон давно уже стоит посреди солдатских палаток. Позванивая шпорами и лихо подкручивая усы, к нему со всех сторон бежали радостные гренадеры.

Только лишь Маркитантка пришла в себя и изобразила на лице радостную улыбку, как совсем рядом зазвучал сигнальный рожок, пропевший тревогу, и все ее ухажеры, тотчас же позабыв о ней, кинулись седлать коней. Забили барабаны, вдалеке ударила пушка и Маркитантка с ужасом поняла, что большое сражение, о котором так много говорили в полку, началось. И в суете охватившей лагерь она лишь один раз, мельком, увидала своего милого скачущего куда-то на лошади. Маркитантка вскочила на ноги и взмахнула рукой, но пороховой дым скрыл от нее эту маленькую и такую дорогую фигурку.

Это была не первая битва на ее памяти и вскоре, по доносившейся канонаде, по количеству раненных и по их рассказам Маркитантка к своему ужасу поняла, что неприятель более силен чем они предполагали. Страх за жизнь друзей, а главное за Его жизнь, сковал все остальные мысли и дал силы работать не покладая рук, перевязывая тех несчастных, которых приводили с поля боя. Она помогала раненным и с тревогой всматривалась в их лица с ужасом и надеждой ожидая, что вот сейчас, в следующее мгновение принесут Его. Так продолжалось до самого вечера, пока ночь не успокоила сражающихся. Маркитантка спряталась у себя в фургоне, чтобы никто не видел ее слез – последний из раненных вскользь упомянул о том, кто поднял упавшее знамя и теперь она точно знала что Он жив, ведь это было дело Его рук. Он заменил убитого знаменосца и повел друзей в последнюю яростную контратаку. И, если верить рассказу, только темнота спасла неприятеля. Но она уже не слышала этого, лишь одна мысль заполняла ее всю: "Он жив, жив!" Никогда прежде она не была так счастлива, как в то мгновение.

Но несмотря на многочисленные жертвы итоги сражения оказались плачевны, неприятель почти полностью окружил их и командующий отдал приказ вывести из кольца всех штатских и раненных. Следующий день не обещал ничего хорошего и поэтому приходилось поторапливаться. Лучшие разведчики отправились на поиски безопасной дороги, но лишь одному из них удалось ее найти. Нельзя передать радости и гордости Маркитантки, когда она узнала, что этим смельчаком оказался ее возлюбленный. Но главное состояло в том, что раз Он нашел эту дорогу, значит и обоз поведет тоже Он. Маркитантка увидит Его, будет рядом с ним и, быть может, на этот раз никто не помешает им поговорить и объясниться. Глупо конечно лезть в такое время со своей любовью, но когда Его могут убить в любую секунду она не может позволить себе ждать.

Все получилось совсем не так, как она видела в своих мечтах. Маркитантка была уверена, что будучи проводником Он поедет впереди обоза и потому попыталась попасть в начало колонны. Но, как назло, ее фургон поставили замыкающим, пропустив вперед повозки с раненными. Когда обоз прошел самый опасный участок, и она, едва не плача от досады, уже решила бросить свой фургон и бежать вперед, к Нему, рядом раздался стук копыт и Он осадил лошадь рядом с фургоном. Их глаза встретились, и Маркитантка сразу же забыла все слова которые приготовила для этой встречи. Да вообщем-то слова уже были и не нужны. Какие слова могут сравниться со взглядом, открытым и честным взглядом в глубине которого живет любящее, страдающее в разлуке сердце? И, замерев на секунду, Маркитантка порывисто вскочила и, бросившись ему на шею, не замечая слез струящихся по щекам, целовала и целовала его лицо черное от копоти и соленое от пота.

Позже, в фургоне, когда они уже могли говорить Маркитантка спросила о том, как ему удалось найти эту дорогу сквозь бесчисленные посты и засады. Она лежала, прижимаясь к его плечу, с удивлением прислушиваясь к дотоле неведомому ощущению блаженства и будущей тревоги, ожидая рассказа о подвигах своего любимого. А он помедлил с ответом, а потом, наклонившись нежно поцеловал ее в лоб и сказал просто: "Тебе нельзя было здесь оставаться, вот и все."

Когда солнце подарило миру новый день обоз был уже в полной безопасности, а оттуда, где остался их лагерь, донеслись звуки яростной канонады. Услышав гром орудий Он вскочил в седло, намереваясь вернуться на позиции, крепко поцеловал ее, шепнув: "Береги себя, родная моя!", и уже вонзил шпоры в бока лошади, когда Маркитантка повисла у него на поводьях.

– Стой, я с тобой! Я не отпущу тебя одного!

– Дуреха, – Он мягко, но властно освободил поводья, там будут очень много стрелять, а для тебя это сейчас очень вредно. Ты теперь должна себя беречь.

– Но вас же там всех убьют! – в отчаянии закричала Маркитантка понимая, что кончается краткий миг ее счастья. Ты же один ничего не сможешь изменить!

Он мягко улыбнулся и наклонившись еще раз поцеловал ее заплаканные глаза: – Ты же не хочешь чтобы я стал предателем, правда?

Маркитантка в ужасе замотала головой.

– И обещай мне, что сбережешь наше счастье и радость.

И глотая слезы Маркитантка кивнула, закусив до крови губы чтобы не зайтись в истошном беспомощном крике, видя, как в утреннем тумане тает, исчезая навсегда, его родной силуэт. И когда в этой пелене уже совсем ничего нельзя было разобрать, она уселась на козлы и тронула фургон, унося под сердцем трепет новой жизни и свою вечную боль и печаль.

P.S. Потаскуха-жизнь редко когда останавливается на полдороги. Маркитантка, поглощенная своим горем, не слышала свиста шального ядра неизвестно откуда залетевшего в эти края. И через мгновение лишь бешено несущиеся перепуганные лошади с оборванными постромками, да горящее колесо катящаяся вслед за ними напоминали о вместительном маркитантском фургоне только что ехавшем по дороге.

37. Сокольничий

Ночь близилась к концу и скоро ему предстоит последнее серьезное испытание. Но он не боится его. Не боится ни толпы злорадных зевак, ни сотен липких любопытных взглядов, ни холодных и равнодушных рук палача. Сокольничий твердо знал, что выдержит все до конца, до того последнего момента, когда, ярко сверкнув на утреннем солнце, на повидавшую виды плаху опустится остро отточенный топор. Возможно перед смертью он вскрикнет, может быть даже заплачет, но, ни за что на свете, не попросит пощады и прощения. Вот уж дудки!

А ведь как все было прекрасно всего лишь три месяца назад! Он, молодой и красивый, полный честолюбивых замыслов и мечтаний, впервые въезжал в королевский замок. По традиции все мужчины из их семьи служили сокольничими короля и вот теперь пришло и его время. Он мечтал о интригах и приключениях, схватках и подвигах, но первая же встреча с королевской семьей перевернула все его планы. И с той поры его единственным желанием стало быть всегда рядом со старшей из дочерей Короля, быть ей другом и советчиком, надежной опорой и пристанищем, защищающей от любых напастей. Хотя какие уж тут напасти, в королевском-то замке? И все дни напролет Сокольничий проводил в покоях старшей Принцессы, ловя мимолетные случайные взгляды и загадочные улыбки, с радостью выполняя даже самые мелкие ее поручения. Но когда прошло первое опьянение любви и он, наконец-то, смог трезво оценить положение, лишь безграничная досада заполнила его душу. Ну надо же было так дешево попасться на крючок! И растолкав плотную толпу поклонников, окружавших Принцессу, он покинул замок. Как не странно, уход его не остался незамеченным и уже на следующее утро Сокольничий получил приказ сопровождать Принцессу, дотоле не жаловавшую эту забаву, на королевскую охоту. Он и сейчас отчетливо помнил все, что случилось на этой злосчастной охоте.

Трудно сказать определенно – действительно ли все это произошло случайно или же Принцесса воистину была самой искусной обольстительницей, но в тот момент, когда ее лошадь неожиданно испугалась и понесла, кроме Сокольничего рядом не было никого. Только он мог помочь Принцессе. И, нещадно погоняя своего испытанного скакуна, он, словно метко пущенная стрела, помчался вслед за Принцессой. Сокольничий настиг ее у самого обрыва и, сумев-таки в самый последний момент остановить ее лошадь, сам не удержался в седле и рухнул вниз.

Упругие ветки орешника смягчили удар и спасли ему жизнь, но он этого не помнил. Смешно конечно, но то время когда он, весь в гипсе и бинтах, лежал в королевском замке стало самым счастливым в его жизни. Принцесса сама ухаживала за ним и, хотя она не обмолвилась ни одним словом о своих чувствах, все было и так ясно. Ее глаза, полные тревоги и заботы, ее нежные руки, бережно меняющие повязки, ее осторожная, боящаяся потревожить его сон походка выдали Принцессу с головой. А когда, разгадав ее, Сокольничий, путаясь от волнения в словах, открылся ей, Принцесса счастливо улыбнулась и, ни сказав ни слова порывисто прижалась к нему.

Но радужные картинки грядущего счастья, которые он рисовал в своем воображении, разбились как хрупкое стекло, когда Сокольничий пришел к Королю просить руки его старшей дочери. Принцесса лишь рассмеялась в ответ на вопрос отца о ее отношении к этому дерзкому юноше. Сокольничий твердо знал, что он не безразличен Принцессе, но не мог объяснить почему она так поступила. И оскорбленный в своих мечтах и любви, он не нашел ничего лучшего, как дать Принцессе пощечину. Она удивленно ахнула, откинувшись назад, чудесные глаза наполнились слезами и задрожали губы, но он уже не видел этого, борясь со стражниками, повисшими у него на руках. Теперь его ждет палач, а душу переполняет неожиданно острое желание жить. Но жить, забыв о чести, которая стоит гораздо дороже жизни, а уж тем более жизни без Принцессы, увы, невозможно.

В этот миг за спиной заскрипели засовы и Сокольничий удивленно обернулся: еще же рано! Но вместо стражников в его темницу вошла Принцесса, которую он безошибочно узнал, несмотря на огромный черный капюшон, скрывающий лицо.

– Вы?!!

Принцесса долго молчала глядя на него, а потом как-то глухо произнесла.

– Отец помилует тебя если ты попросишь прощения.

– Вам-то что до этого?

– Не говори так! – в голосе ее слышались живая боль и страдание. Она осторожно, словно боясь обжечься, коснулась рукой его лица.– Попроси пощады!

– В нашем роду никто никогда не просил пощады и не мне нарушать эту традицию.

– Никто и никогда не смел поднять руки на дочерей Короля!

– А может быть Вы заслужили этого?

Принцесса как будто не слышала вопроса.

– Если ты не хочешь умереть, то должен смириться!

– Значит я хочу умереть.

– Но я не хочу этого! – она в отчаянии закричала, но, спохватившись, прикрыла рот рукой.

– Как это ни странно, но я тоже не очень этого хочу, но нужно уметь отвечать за свои поступки. Мне – за данную Вам пощечину, а Вам... – он умолк с болью и нежностью глядя ей в глаза. – Вам... Зачем Вы пришли сюда? Вам мало того, что меня сегодня казнят, Вам захотелось еще раз взглянуть на дело рук своих? Но у меня тоже есть гордость, и хотя я по прежнему люблю Вас, Принцесса, я никогда не попрошу пощады. А теперь уходите! – и он отвернулся к зарешеченному окну, в котором уже гасли последние ночные звезды.

Утром, когда толпа зевак, захлестнувшая площадь, диким ревом встретила его восхождение на эшафот, Сокольничий был собран и спокоен. Даже не взглянув на королевскую ложу, на сгрудившихся у эшафота придворных, он подошел к монаху и, трижды поцеловав крест, опустился на колени и положил голову на пла-ху. Было ужасно страшно и очень хотелось плакать, но он крепко зажмурился и судорожно сжал зубы.

Палач поплевал на руки, взял топор, и глубоко вздохнул, занося его вверх в безбрежное небо. Время остановилось. "Ну... Не может же он так долго держать топор на весу!"

– Руби же! – не выдержав, закричал Сокольничий.

Тяжеленный остро отточенный топор со свистом опустился вниз, и мощный удар потряс эшафот. Сокольничий еще несколько секунд был неподвижен, а потом осторожно поднял голову и, открыв глаза, недоуменно взглянул на блестящее лезвие, глубоко вонзившееся в помост рядом с плахой. Толпа бешено ревела, и этот шум заглушил слова палача. Сзади подскочили стражники, и он услышал, как с грохотом рухнули вниз кандалы, и, еще ничего не понимая, ошарашено огляделся по сторонам.

Он увидел беснующихся горожан, недовольного Короля и его дочерей, радостно хлопающих в ладоши. Сокольничий не успел удивиться тому, что Принцессы нет в ложе, как услышал восхищенные возгласы горожан. Толпа, окружавшая эшафот расступилась, и к нему через всю площадь бежала заплаканная Принцесса. И, осознав, что отныне они теперь всегда будут вместе, он легко спрыгнул с эшафота и, подхватив ее на руки, крепко прижал к сердцу.

38. Штурман

Моторы гудели ровно и мощно, их монотонный рокот успокаивал, вселяя надежду на то, что сегодня они не подведут и все пройдет успешно. Кроме их самолета в воздухе не было никого, маршрут известен до тонкостей, до цели еще больше часа лета и, потому, спокойно можно откинуться на спинку кресла и, ослабив ремни, предаться размышлениям.

В который раз они летят на бомбежку этого чертова форта, будь он трижды проклят, и все бестолку! Сколько ребят потеряли, тонны взрывчатки сбросили, а он стоит себе как ни в чем не бывало. Да еще эти, умники из разведки: "Для того чтобы уничтожить форт достаточно всего одной бомбы". Ага, достаточно, только попасть надо в цель размером с деревенский колодец, и ни на сантиметр в сторону, а точно в скважину! Да тут и на полигоне-то замаешься, не-то что в бою, когда по тебе со всех сторон зенитки с земли шпарят, да еще какая-нибудь сволочь на хвосте висит. Крутишься, как уж на сковородке, какой колодец, просто бы в форт не промахнуться! Ну да ладно, он-то чай не из последних мастеров будет, не таких прикладывали, не зря же его считают лучшим штурманом в полку. Так что глядишь, может быть и повезет. Вот, вот, везение это главное, что ему сейчас позарез необходимо. И не только в бою. Который уж день нет писем. Сказанул, день! А третью неделю не хочешь? Двадцать два дня, черт, уже четвертая неделя пошла, а она все не пишет. Неужели же что-то случилось? А вдруг ... Нет, тогда бы уже давно сообщили, с чем-чем, а с этим они никогда не тянут. Ну, ладно, почта сейчас плохо работает, письма долго идут. Хотя, причем здесь почта? Между ними всего ничего – каких-то жалких пятьдесят километров. Если бы не летал каждый день на бомбежки, давно бы уже смотался проведать.

Вот ведь чудеса какие бывают, кто бы ему сказал еще год назад, что он будет так убиваться из-за какой-то сестрички из госпиталя? В лицо бы рассмеялся, а теперь, теперь только в сторону того госпиталя и смотришь, орел-орденоносец. Только и думаешь: "Жива ли? Все ли в порядке? Где она? С кем?". Вот-вот. Именно этот поганый вопросик и не дает тебе жить спокойно. Где уж ей устоять, когда кругом столько мужиков вертится. Кто-нибудь да обязательно приглянется и плакало тогда ваше счастье, товарищ лучший штурман. Только она вас и вспомнит. Да нет, вспомнит, не сможет она забыть. Думаешь? А что ж сейчас забыла? Или ты ее письма сам от себя скрываешь, а может цензура их конфискует, а? Молчи уж лучше. Да нет же, не сможет забыть, так не лгут! Значит случилось что-то, раз не пишет. Всяко бывает, война все-таки. Может машину с письмами разбомбило, или в реке утонула. Совсем с ума сошел, какие тут, к черту, реки? Ну не могла ведь она не соскучиться?! Вот он, на что уж кремень-мужик, а стоит лишь закрыть глаза и отвлечься от суеты, как будто из какого-то густого тумана ясно вырисовывалось ее лицо. Она смеялась, лукаво улыбаясь, забавно щурилась показывая язык и легко встряхивала пышной копной волос, поправляя прическу. И он, как ребенок по матери, тосковал по ее нежным, ласковым прикосновениям, мимолетным взглядам, по возможности просто уткнуться в ее густые волосы и, беспорядочно перескакивая с одного на другое, рассказывать обо всем, что волнует и тревожит. А выговорившись, ощутить в себе новые силы для того, чтобы выжить и выслушивать такие же рассказы своих друзей. Он и не знал никогда, что можно так соскучиться, думал врут все в книжках, когда о таком пишут. И вот она, милая, взбалмошная девчонка, перевернула все его представления о жизни. И ведь самое главное, она ...

– Внимание, подлетаем. Всем приготовиться! – голос в шлемофоне был собран и тверд.

Штурман вздрогнул от неожиданности и прильнул к прицелу. Началась работа.

– Пять минут до цели. Высота... Скорость... Ветер ... доклады шли непрерывно и привычно ведя расчеты он, тем не менее, никак не мог отключиться от своих невеселых мыслей. В море цифр, захлестнувших его, то и дело всплывало ее лицо, безнадежно разрушая все формулы и выкладки. Штурман лихорадочно загонял ее образ в самый дальний угол души и вновь оказывался один на один с хаосом цифр, оставленным ею.

– Вижу цель! Внимание штурману, если хотим унести ноги, то у нас только один заход, потом они очухаются и ... Не маленький, сам понимаешь.

– Давай, командир, пошли.

Самолет заложил крутой вираж и с воем, в глубоком пике, понесся вниз, к злосчастному форту. Запоздало заголосили зенитки, разорвав небо своими снарядами, но они уже проскочили самую опасную зону и теперь нужно лишь было прицелиться поточнее. Штурман слился с прице-лом, теперь они были одним механизмом, и аккуратно вращая ручки он тщательно наводил свой смертоносный груз точно в цель.

"Так, еще немножко и ... Сейчас..." – рука привычно легла на ручку сброса. И вдруг вместо вражеских батарей он увидел ее лицо, заполнившее собой весь прицел, увидел огромные тоскующие глаза и влажные, манящие губы. Штурман ошарашено мотнул головой и нажал на сброс: "Пошла! Уходим, командир!".

Самолет вышел из пике и уже начал вновь набирать высоту, когда внизу полыхнуло и хвостовой стрелок доложил: "Промазали, ...!".

– Заходим еще раз! – закричал Штурман, проклиная себя и ее последними словами, – Давай, командир, давай!

– Сейчас, только развернусь. – В голосе командира не было ни тени эмоций.

Натужно ревя моторами самолет начал разворот, когда в бомбовой отсек попал пущенный им вдогонку зенитный снаряд. Они погибли почти мгновенно, так и не успев понять, что же случилось. последнее, что запомнил в своей жизни Штурман, было лицо любимой с перекрестием прицела точно на переносице.

39. Геолог

Он очень хорошо умел обманывать сам себя. Такая уж у него была странная особенность. И когда бывало совсем плохо и больно он уверял себя, что все идет как положено, все в норме, нужно лишь чуть-чуть потерпеть и тогда все будет о'кей. Самое удивительное, что так обычно и случалось. Стиснув зубы и напрягаясь изо всех сил он выбирался целым и невредимым из самых невероятных передряг.

Вот и сейчас, лежа на холодном снегу и тяжело дыша, Геолог находил все новые и новые аргументы, чтобы встать и идти вперед. Но предательская усталость заливала руки и ноги свинцом, делая их неправдоподобно тяжелыми, а мороз настойчиво уговаривал сладко уснуть не думая ни о чем. И если уж быть до конца честным, то он понимал, что на этот раз видимо уже не выкарабкаться. До поселка еще, минимум, километров тридцать, а с разбитой ногой, да не евши четвертые сутки он навряд ли их одолеет. Но то, что уже осталось позади требовало, чтобы он не сдавался вот так, без борьбы и Геолог вновь и вновь твердил себе, что он должен встать и идти, пока его окончательно не доконал этот собачий холод. Но сегодня ничего не помогало и, даже заплакав от бессилия, он применил последний, запрещенный прием. Он вспомнил о Ней, о девушке которую любил и от которой ушел. О той которая, к сожалению, не любила его. Геолог уже давным-давно пообещал себе не вспоминать о ней и, уехав из Города и шатаясь по тайге с поисковыми партиями, твердо держал данное слово. Он вообще никогда не нарушал своих обещаний. Но сейчас было необходимо сделать это и он с трудом отодвинул уже успевший заржаветь засов, и осторожно отворил самый сокровенный тайник своей души.

Воспоминания захлестнули его, он слишком долго не тревожил их покой и все плохое и болезненное давно уже ушло в глубину, как опускается вниз осадок, оставляя сверху прекрасное, чуть горьковатое хмельное вино. И пользуясь растерянностью охватившей разум и сладкой мучительной болью заполнившей все кругом, Геолог заставил себя поверить в то, что сейчас, именно в эту минуту, он нужен Ей, Она ищет его и ждет помощи. А поверив, он встал и тяжело хромая двинулся вперед. Он шел до тех пор, пока были силы, шел не думая ни о чем, ни о Ней, ни о себе, ни о тепле и пище. Была лишь боль, которую нужно было одолеть и направление, с которого нельзя было сбиться.

Но наступил момент, когда боль пересилила, и Геолог рухнул лицом в глубокий снег. Холодное прикосновение вырвало его из этой непрекращающейся битвы с болью и он как-то совсем равнодушно понял, что это конец. И никакие выдумки и уверения больше уже не смогут помочь и заставить подняться и идти. Незачем себя обманывать, тем более сейчас, Она не любит его и он Ей не нужен. Лучше уж лежать вот так, уткнувшись лицом в снег и спокойно мечтать, слушая как завывает ветер. И закрыв глаза он освободил свою фантазию...

Он стоит у до боли знакомой двери и, переведя дыхание, осторожно прикасается к кнопке звонка. Слышна ее легкая походка, клацанье открываемого замка и удивленно взлетают вверх брови: "Ты? Откуда?" Радостная улыбка сменяется возгласом восторга когда он достает из-за спины огромный букет из девятнадцати роз и молча протягивает их Ей. Она смеется и ... Стоп! Стоп!!! Розы! Конечно же, розы!

Ведь он же обещал подарить их Ей в первый день весны, а значит у него осталось лишь две недели для того, что бы сдержать свое обещание. И совсем не важно, что мы расстались, нельзя же из-за такого пустяка нарушать данное тобой слово! Это не по джентельменски и, в конце концов, что Она обо мне подумает? (Ни в коем случае не размышлять о том, что Она думает обо мне на самом деле!) Все! Сейчас главное – букет роз и то, что я должен его подарить! Я обещал, и я сдержу свое слово!

С трудом поднявшись он сделал первый шаг и теперь вместо боли все его мысли были заняты обещанным букетом и разрабатыванием самых невероятных планов, как умудриться послать его в Город из этой таежной глуши. Когда ноги окончательно отказали он пополз, изо всех сил цепляясь за то, что мы называем жизнью. Он не знал, что уже давно сбился с пути и упорно продолжал ползти вперед, оставляя на снегу кровавые пятна и что-то невнятно шепча о розах.

P.S. Он не помнил ни того, как выполз к охотничьему зимовью, где его и нашли егеря, ни того, как кричал на операционном столе в поселковой больнице. Он пришел в себя значительно позже и первое, что увидел – была лежащая у изголовья кровати толстая пачка писем исписанных ее почерком и огромный букет роз стоящих у кровати.

40. Принцесса

Принцесса торжествовала: еще бы, ведь сегодня во время Большого Сватовства она сможет точно узнать, кто и как сильно любит ее. А значит, не ошибиться, выбирая себе жениха. И она крепко сжала волшебный подарок Крестной изящные резные четки, украшенные большим магическим камнем. Этот-то камень ей и поможет. Она поочередно будет направлять его на своих женихов, и чем жарче будет камень, тем крепче любовь сватающегося. И она сможет выбрать самого достойного, того, кому будет нужна она сама, а не ее титул и деньги.

Но вот прозвучали фанфары, церемониймейстер объявил о первом претенденте, и Принцесса, судорожно стиснув четки, вся превратилась в зрение и слух. И поплыла перед ней нескончаемая вереница знатных принцев и безродных горожан, изнеженных отпрысков знати и суровых рыцарей, могучих волшебников и известных авантюристов. Таковы уж законы Большого Сватовства каждый имеет шанс пленить Самую Прекрасную Принцессу. А она, внимательно наблюдая за ними, сверяла свои чувства с теплотой магического камня.

Больше всего ей пришелся по душе Рыцарь из-за Моря элегантный и галантный кавалер, согревший ее ладони жарким теплом четок. Он был ловок и весел, красноречив и умен и, что самое главное, скромен и оригинален одновременно. Рыцарь настолько завладел ее мыслями, что Принцесса, мысленно рисуя себе картины их будущего счастья, уже не замечала остальных женихов. Так продолжалось до тех пор, пока она, вскрикнув, не выронила на пол внезапно раскалившиеся четки.

Со слезами на глазах Принцесса дула на покрывшиеся волдырями пальцы и недоуменно глядела на огромного неуклюжего городского Мельника. Он стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, нервно теребя огромный букет небесно голубых ирисов и смотрел глазами собаки, случайно укусившей хозяина. Звуки гонга, громом прозвучавшие в тишине, лишь усилили панику в душе Принцессы – ведь на последний, шестой удар, она должна объявить о своем решении. Взгляд Принцессы растерянно метался от Рыцаря из-за моря к Мельнику, к обожженным рукам и вновь возвращался к Рыцарю. Будь прокляты эти четки!

Замер, растаяв вдали, финальный удар, и, понимая, что больше оттягивать уже нельзя, Принцесса, облизнув пересохшие губы, решительно поднялась, тщетно пытаясь унять сотрясающую все тело дрожь

41. Мусорщик

Не было во всем Городе более грязной и непривлекательной работы, чем у Мусорщика. Хотя, конечно же, горожане понимали всю ее важность и полезность, но желающих занять это место как-то не находилось. Обычно на него назначали проштрафившихся солдат да ремесленников, но какая уж тут работа из-под палки-то. А потому вы наверное сами оцените как обрадовались все горожане, когда выискался доброволец пообещавший добросовестно выполнять обязанности городского Мусорщика.

Он пришел в Город откуда-то издалека и одного взгляда на его старый потрепанный солдатский мундир было достаточно, чтобы понять, что парень этот видал виды. А случилось это примерно через год после Большого сражения, подарившего Городу долгожданную Правительницу.

Дело в том, что в давние времена, когда Город только начинали строить, предсказано ему было, что настоящего расцвета и могущества достигнет он лишь тогда, когда править им будет женщина без прошлого и ее сын. С тех пор и искали горожане эту таинственную женщину, хотя никто и не знал точно, как это можно жить без прошлого. Но в самый разгар Большого сражения невдалеке от Города нашли, лежавшую в придорожной пыли, молодую красивую женщину. Она была баз сознания и лишь мастерство городского Лекаря вернуло ей жизнь. А когда она наконец-то пришла в себя по Городу поползли слухи о том, что начало сбываться пророчество. У этой женщины не было прошлого, она ничего не помнила о своей предыдущей жизни и вела себя как пятилетний ребенок. Лекарь предположил, что с ней случилось что-то страшное и поэтому она забыла обо всем, что было с ней прежде. Предсказание несомненно указывало на нее, последние сомнения отпали, когда стало известно, что женщина эта ждет ребенка. А потому горожане поставили ее во владычество Городом и с затаенным страхом стали ожидать результатов. И они не заставили себя долго ждать. Правительница очень быстро приходила в себя, возвращая утраченные навыки и умения, хотя ничего и не вспоминая о былом. Первым ее серьезным успехом стало спасение Города от нашествия мышей, грозившего уничтожением всех съестных запасов. Тогда, осваивая грамматику, она шутя начертила на грифельной доске остроумную схему мышеловки, при помощи которой впоследствии и были уничтожены все грызуны. И уже через год с небольшим после Большого сражения она окончательно пришла в себя и успела сделать столько хорошего, что горожане просто носили ее на руках.