Текст книги "Грустные сказки о Любви"
Автор книги: Тим Константинов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
За завтраком, который в этот день был заказан Инфантой значительно позже обычного, она отложила в сторону свой любимый десерт и поманила Дворецкого пальцем.
– Большое спасибо за рассказ. Я, конечно, поняла не все, но то что смогла – было очень интересно. – И мило улыбнувшись она прошептала ему почти на ухо: "Пожалуйста, извини меня, что я заснула!"
На следующую ночь все повторилось вновь. А затем еще и еще, и вскоре Инфанта уже вполне сносно понимала истории Дворецкого и перед ее мысленным взором, разрывая ночную тьму, сходились в смертельной схватке Добро и Зло, рождались и умирали короли и королевства, гремели праздничные салюты и шумели роскошные балы. А Дворецкий, усаживаясь каждую ночь у свечи, с недоверием прислушивался к сладкому, томящему душу чувству, которое он, казалось, уже давным-давно забыл. С каждым разом он старался рассказывать все более и более интересные истории и безмерно радовался в те редкие моменты, когда Инфанта заразительно смеялась, правильно поняв его шутки. Но пытаясь поведать ей о самом важном в своей жизни, Дворецкий поневоле усложнял свои повествования. Ну разве можно так просто объяснить, что такое страх смерти и тревога за друзей, как сладок и как горек бывает последний поцелуй, что такое рыцарская честь и преклонение перед любимой. Может кто-то и мог донести это все в двух словах, да только не Дворецкий. И он стал с грустью замечать, что не смотря на все его старания Инфанта стала засыпать все раньше и раньше. А через неделю после приезда Короля, заехавшего проведать любимую дочь, Дворецкий и вовсе не нашел заветной свечи. Он давно уже с потаенным страхом ожидал этого момента и теперь лишь молча наблюдал, как перерастает в беспощадную боль и обиду та волшебная нежность переполнявшая его в последнее время. Решив, что он наскучил, Дворецкий тяжелой шаркающей походкой вышел из залы.
И невдомек ему было, что Инфанта просто устала от бессонных ночей и сейчас видит сны в своих покоях, неловко откинувшись в кресле и крепко держа в руке изящный подсвечник с припасенной для сегодняшнего рассказа свечой. Свеча мерно горела до того самого момента, когда Инфанта, ослабев, не выронила ее на ковер, по которому огонь мгновенно разбежался по всем комнатам.
Инфанта проснулась от удушливого дыма и жадных языков пламени лижущих ее кресло. Она едва не задохнулась от этого дыма и внезапного ужаса захватившего разум, но в тот же миг чьи-то сильные руки грубо сдернули ее с кресла и понесли сквозь пламя. Ей было безумно страшно, но Инфанта сама не знала, чего же она больше боится – этих властных рук или жестокого, все поглощающего огня. Но тут тот, кто ее нес не смог увернуться от внезапно вырвавшегося из соседнего коридора огненного фонтана и страшный рев пожара прорезал дикий, пронзительный крик боли, и на Инфанту остро пахнуло паленным мясом. Она вздрогнула и потеряла сознание.
Инфанта пришла в себя во дворе замка, окруженная взволнованной толпой. Никто не видел ее спасителя и только отец, пробившийся к ней сквозь суетящихся слуг, успокоил ее, сказав, что непременно прикажет разыскать смельчака и женит его на Инфанте. А она, тем временем, пристально следила за неуклюжей, теперь еще и сильно обожженной, фигурой Дворецкого, руководящего тушением пожара. Он был весь поглощен спасением замка, но почувствовав на себе тревожный, требующий взгляд Инфанты, с ужасом осознал, что ему не удастся сохранить в тайне то, что этот пожар вернул ему, так давно утраченный, голос. И тогда, улучив момент, он уединившись в одной из башен и, проклиная все на свете, вырезал себе язык, и вернулся назад, чтобы захлебываясь кровью продолжать тушить пламя. Встающая заря осветила полусгоревший замок и глядя на пепелище Дворецкий решил, что теперь у него будет много веских поводов, чтобы избегать встреч с Инфантой. Он считал, что так будет лучше для всех.
73. Охотник
(Рассказ Сказочника)
За время своих долгих странствий по Глюкарии мне не раз приходилось сталкиваться с самыми разными и необычными существами. Одни из них процарапали в моей памяти глубокие борозды, иных же безжалостно уносило прочь равнодушное время. Но были среди них и такие, которые стали для меня на всю жизнь дикими ночными кошмарами.
Я сидел у костра, неутомимо выедающего крохотную живую пешерку во враждебной темноте ночи. Лес Приведений не лучшее место для стоянки, но так уж сложилось судьба, да и потом я не принадлежу этому миру, мне обитатели Леса не столь опасны, как местным. Вот от того-то мое любопытсво и было, мягко говоря, разбужено, когда вслед за треском веток из темноты возник рослый мужской силуэт.
– Доброй ночи! Не помешаю? – танцующий свет высветил открытое мужественное лицо и глубокие колодцы глаз, на дне которых таился цепкий внимательный взгляд. Я помолчал, осматривая незнакомца. Да уж, герой кэмэловской рекламы не годился бы даже чистить сапоги этому парню. Сама мужественность во плоти предстала передо мной. Не будь я столь гетеросексуален... Я улыбнулся и показал на лежащее у костра бревно.
Пришелец снял с плеча видавший виды кожаный мешок и с явным наслаждением присел у огня, устало вытянув ноги к пляшушему по сухим сучьям пламени.
– Голодны?
Он благодарно кивнул и ловко перехватил протянутый ему импровизированный вертел. Конечно, половинка зажаренного кроля не бог весть какое угощение, но все же лучше чем ничего. Не говоря ни слова он аккуратно пристроил мясо на бревне и, развязав свой мешок, выставил передо мной котелок сухих слив.
– Чем богаты... – улыбнулся мой гость и принялся за мясо.
Ел он обстоятельно, не суетясь. Я посматривал на него сквозь марево костра и не мог не восхижаться его собранностью и ... ладностью, что ли. Он не делал ни одного лишнего движения, во всем угадывались недюжинный опыт и сноровка. Да и снаряжение выдавало не мальчика, но мужа.
Когда с кролем было покончено мы разлили по кружкам душистый чай, подаренный мне Непоседой. По неписанному правилу, знакомому всем, живущимь дорОгой, гость заговорил первый.
– Я, вообще-то здесь случайно оказался. Гостил у родичей, да вот нежданно почуял дичь. Я охотник, – пояснил он, перехватив мой недоуменный взгляд.
Вообще-то оружия при нем явно не наблюдалось. Ладно, посмотрим, в конце-концов мои лук и меч лежат под рукой, хотя я и вовсе не охотник.
– Нет, правда, – он очень по доброму улыбнулся, – не удивляйтесь. При моей охоте оружие ни к чему.
– Сколько по этому Лесу хаживал, а вот охотника тут впервые встречаю!
–Да нет же! – он задорно засмеялся. – Я обычно охочусь совсем в других местах. Но тут был такой след, что упустить его просто было нельзя!
– Да на кого ж тут охотиться кроме приведений? искренне изумился я.
– Ну, у меня особая дичь. Я охочусь на любовь, – взгляд сквозь костер стал неожиданно острым. Он обвалакивал, покалывая со всех сторон и не упуская ни одного, пусть даже самого слабого движение бровей, способного меня выдать.
Видимо, выражение растерянности застывшее у меня на лице вполне устроило Охотника и булавки в его глазах исчезли.
– Простите, что-то я не совсем понял, вы выслеживаете Любовь и ...
– И убиваю ее, что же с ней еще делать? Снимаю шкуру, делаю чучело и продаю.
В голове у меня совсем замутилось.
– КАКУЮ ШКУРУ?!
Охотник снисходительно улыбнулся.
– Я не из этого мира. Как впрочем и вы.
Надо же, как он меня быстро вычислил! А я только начал догадываться, что здесь что-то не так.
– Но и мы с вами, судя по всему, из разных миров, раз вы спрашиваете о какой шкуре идет речь. У нас такая шкура стоит очень и очень недешево, не говоря уж о чучеле.
– Слушайте, а мы с вами об одном и том же толкуем? Вообще-то в моем мире Любовь – это чувство!
– И что, у вас из чувства нельзя сделать чучело? – с плохо скрытой иронией спросил Охотник.
– Ну, – я замялся, – образно говоря...
– У нас тоже их не на стенку вешают, – засмеялся он. А мне в последнее время что-то не очень везло. Все больше серость всякая да мелюзга попадалась, вот я и решил отпуск себе устроить, отдохнуть. У меня в Пограничных Королевствах родня. И тут, вот уж не знаешь когда повезет, совершено случайно наткнулся на такой мощный след! На ярмарке, у Болотной пустоши. Обычно я здесь не охочусь, только дома, но больно уж след был хорош! Старый, с неделю ему будет, но до сих пор читается без проблем. Если не упушу, то за такую шкурку получу столько, что можно будет всю зиму прожить безбедно.
– А как же те, у кого вы...
– Слушай, – гость даже весь напрягся, – я же не убийца какой-нибудь! Я же ни на чью жизнь не покушаюсь! – И улыбнувшись добавил.
– Кролик ваш, поди тоже, умирать не собирался. А не удалось!
– Тут уж не поспоришь! – я рассмеялся вместе с Охотником, признавая его аргументы.
– Послушай, а разве никто не сопротивляется? – я постарался придать своему лицу самое невинное выражение.
– Чему? Я же профи, никто ничего не видит и не замечает. Потом, правда, некоторые это переносят болезненно, но большинство даже благодарно.
– И куда ты сейчас?
Он хитро прищурился.
– Я-то – по следу. Всего дня на два уже отстаю. Судя по всему, послезавтра могу нагнать. Где-нибудь в Королевстве Трех Дубов, полагаю. Слышал я, что тамошняя Принцесса хороша, видно кто-то из ее рыцарей мне и попался.
Я чуть было не ляпнул, что рыцари, кроме Безымянного, через этот Лес не ездят, но вовремя успел поймать себя за язык. Не хватало еще рассказать, что я сам неделю назад был на этой ярмарке, а потом навещал старого друга в Больших Дубах. (Все это время, в дороге я писал сказку для той, что ждала меня с той стороны зеркала. Но в той сказке точка уже поставлена, и, видимо, это-то меня и спасло.)
Потом я рассказывал о себе, что я тоже охочусь в Глюкарии, только вот мой улов – сказки. За разговором мы допили чай и улеглись спать, наполнив костер самыми большими дровинами.
А через час я осторожно собрал вещи и, стараясь не разбудить незванного гостя, неслышно покинул неровный круг света. Вот уж никогда не думал, что буду радоваться темноте в Лесу Приведений!
В тот раз мне повезло. Но время от времени я начинаю вновь ощущать на лице знакомое покалывание его взгляда. И вот тогда-то, признаюсь, мне становится действительно страшно.
