Текст книги "Подземелья Редборна"

Автор книги: Тим Доннел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 13

Проклятие! Вот уже третий день я ни о чем другом не могу думать! – Мастер Кларс, расплескав вино, поставил кубок на стол. – Работа валится из рук, я начал сомневаться в себе!

Бёрри молчал, уныло покачивая рыжей головой. Всего несколько дней он был знаком с киммерийцем, и вот надо же – с того мгновения, как тот рухнул на песок, обливаясь кровью, он уже не мог успокоиться, словно потерял родного брата.

Да и мастера Кларса можно понять. Сколько лет он делает боевое оружие, свято храня секрет своей стали, и ни разу никого не подвел его меч, не погнулся кинжал, не лопнула на второй же день подпруга, изготовленная его надежными мастерами… Есть от чего прийти в ярость! Бёрри снова исподлобья взглянул на Кларса. Волосы спутаны, лицо потемнело от бессонных ночей, в глазах появился безумный блеск… Наверняка он корит себя за смерть киммерийца, думает, что своей рукой выковал его гибель…

Эх, если бы Конан остался жив! Хотя бы тяжело раненный, тогда можно было бы попытаться его спасти! Наверняка это люди Ферндина уволокли его с ристалища, подкупив стражу, – ведь он своими глазами видел, что герольды даже не шелохнулись, когда неизвестные в черном мгновенно вынесли с поля тело варвара и увели его коня. Даже меч прихватили, канальи!

Мастер Кларс, когда пришел в себя, хотел было броситься на поле, чтобы взять клинок, да нигде его не нашел… Арена была пуста, лишь Ферндин гордо красовался на золотистом жеребце, топча копытами кровавое пятно.

– Слушай, Бёрри, что ты все время молчишь?! Скажи хоть что-нибудь, или я расшибу тебе башку! Ты тоже думаешь, что это я виноват?..

– Ничего я не думаю, друг Кларс… В жизни случается всякое, могло случиться и это…

– Не могло! С моим мечом такого случиться не могло! Вместе с киммерийцем умер и я сам, умер мастер Кларс, умерли мои руки, мое мастерство! Или это кара Митры за мою мечту выковать оружие, достойное богов?! Кому теперь нужен старый Кларс, погубивший такого бойца! Выходит, я своими руками помог этому негодяю, нергальему отродью со змеиными глазами, одержать победу! О Митра! Значит, если он, вернувшись, сядет в Зале Совета рядом с герцогом – это тоже будет моих рук дело! – Он уронил сильно поседевшую за эти дни голову на руки и хрипло застонал.

Больше всего Рыжему Бёрри сейчас хотелось убраться отсюда, но он не мог бросить старого друга в таком горе. Мастера и подмастерья попрятались кто куда, а перепуганные ученики воробьиной стайкой разлетелись по родительским домам. Погас огонь в кузнице, затихли всегдашние гомон и звон, не слышно было ржания коней и скрипа ворот.

«Да, проклятый Ферндин своим ударом сразил не только киммерийца, но и старину Кларса»,  – грустно подумал Бёрри, осушив неведомо какой по счету кубок. Вино, как безвкусная вода, не обжигало горла и не приносило облегчения – только живот раздувался, как кожаный бурдюк. Он с отвращением отодвинул кубок и подпер щеку рукой.

– Я, пожалуй, двинусь завтра обратно в Бельверус… В городе стало так тихо, никому не нужны сейчас мои песни… да и сам я чувствую то же, что и ты, Кларс, – лопнуть мне на этом самом месте, если смогу хоть что-нибудь спеть или даже прикоснуться к эрте…

Он отвернулся к окну, чтобы скрыть повлажневшие глаза, и в комнате повисло гнетущее молчание. Тихонько скрипнула дверь, вошел Риальт, младший сын хозяина. Бёрри повернулся к нему, боясь, что мастер Кларс, как утром, опять кинет что-нибудь тяжелое, но оружейник даже не шевельнулся. Его голова все так же лежала на скрещенных руках, и лишь плечи изредка вздрагивали.

Юноша на цыпочках подошел к отцу и стал что-то шептать ему на ухо, косясь на дверь. Мастер поднял голову и, гневно сверкнув глазами, резко вскочил, опрокинув лавку:

– Нет! Никого не хочу видеть! Пусть катится к Нергалу в задницу! Кто бы он там ни был – хоть граф, хоть барон, хоть сам… – Он не успел договорить, а на пороге уже неслышно появился немолодой человек в черном простом плаще. Слова замерли на губах мастера Кларса, а незнакомец, улыбнувшись, отошел к окну, поманив его за собой. Он держался здесь так уверенно, что можно было подумать – это его собственный дом, а мастер Кларе – не более чем гость.

Сжав губы, оружейник подошел к окну и стал слушать, что шептал ему незнакомец. Его брови сошлись у самой переносицы, видно было, что еще немного – и на человека в черном плаще обрушится град проклятий. Но тут таинственный гость быстро поднес к глазам мастера Кларса какой-то перстень и так же быстро спрятал его в потайном кармане парчового камзола, мелькнувшего под распахнувшимся плащом.

Рыжий Бёрри, машинально пододвинув к себе недопитый кубок, во все глаза смотрел на гостя. Теперь он не сомневался, что к ним пожаловал важный господин, привыкший не просить, а приказывать, – и, конечно, Кларсу придется подчиниться.

И правда, все так же хмурясь, но не пытаясь возражать, оружейник кивнул головой. Незнакомец вдруг перевел глаза на Бёрри и добавил еще несколько слов, махнув рукой в его сторону. Потом он поплотнее запахнулся в черный плащ и так же неслышно, как вошел, скрылся за дверью. Риальт выскользнул вслед за ним. Немного помолчав, мастер Кларс сказал, не глядя на Бёрри:

– Приказано немедленно идти… Мне и тебе… Надо бы переодеться, да он сказал, чтобы мы шли прямо так, лишь бы побыстрей. Ты хоть солому из волос вычеши, Рыжий, вот, возьми мой гребень. – Его голос, по-прежнему хриплый, немного смягчился.

– Постой, постой! А куда это он нас поведет на ночь глядя? Мне что, и эрту с собой брать? Ну, нет, я сейчас петь не смогу, хоть меня режь!

– Петь не придется, а куда поведет – потом увидим… Наше дело – повиноваться!

– Повиноваться?! Неужели… – У Бёрри челюсть отвисла от внезапной догадки.

– Ты лучше помалкивай, накинь плащ, и пошли, – заключил разговор оружейник.

Три темные фигуры выскользнули из ворот и, не привлекая лишнего внимания, двинулись по затихшим улицам. Их проводник шел так быстро, что Кларс и Бёрри едва поспевали за ним. Черный плащ то пропадал в темноте, то мелькал крылом ночной птицы на фоне светлой стены. Они сворачивали в узкие улочки, пробирались огородами и задворками и наконец, совсем запыхавшись, остановились у глухой высокой стены. Незнакомец вдруг протяжно свистнул, и ему отозвался такой же долгий свист. Чуть слышно скрипнув, в стене отворилась неприметная створка. Все трое, крадучись, вошли в темный сад, и кто-то за их спинами тут же запер калитку.

– Сюда! Не отставайте! – едва слышно прошептал их проводник, ныряя в густые заросли кустов. Спотыкаясь и беззвучно проклиная темную ночь, Бёрри все же различал впереди темные силуэты незнакомца и мастера и кое-как пробирался за ними.

Но вот они остановились около какого-то сооружения, мрачно черневшего на фоне звездного неба. Бёрри почувствовал властную руку, потянувшую его за плащ, и шагнул вперед. Ощутив под ногами гладкий пол, он догадался, что их привели в какое-то подобие беседки. Ну конечно, как это он сразу не догадался, ведь это старый сад с задней стороны герцогского дворца! Значит… Он не успел сообразить, что все это значит: впереди бесшумно распахнулась еще одна дверца, и тусклый свет факела замаячил в глубине коридора.

Вернее, это была лестница, – неширокие ступени вели в подземный ход, по которому им пришлось идти довольно долго. Но вот галерея закончилась небольшим полутемным залом с винтовой лестницей, уходившей куда-то вверх.

Взяв в руку факел, проводник подождал едва поспевавшего Бёрри и проворно стал подниматься по крутым ступеням. Мастер Кларс, не отставая, молча следовал за ним, а у бедного певца уже плыли перед глазами зеленые и желтые круги, да и вино в животе требовало покоя, а не такой бешеной тряски.

Подъем казался бесконечным, и Бёрри, в изнеможении преодолевая ступени, думал, что еще немного – и они окажутся на небесах. Уже ничего не видя, придерживаясь рукой за шершавую стену и карабкаясь на ощупь, он внезапно оказался стоящим на четвереньках на ровном полу. Дыхание со свистом вырывалось из его груди, ноги дрожали и не желали распрямляться, чтобы поднять грузное тело.

Мастер Кларс подхватил его под мышки и прислонил к стене. Однако колени Рыжего Бёрри так и плясали, норовя опять подогнуться, и прошло несколько долгих мгновений, пока он наконец отдышался и почувствовал некоторую твердость в конечностях.

И снова их провожатый спешит вперед, пламя одинокого факела мечется по темным стенам, узкие коридоры сменяются крутыми лестницами, вниз, опять вверх, прямо… Наконец, налетев на широкую спину мастера Кларса, едва живой Бёрри понял, что они пришли. Незнакомец, вставив факел в фигурный держатель, исчез в узком, напоминающем нишу коридорчике. Раздался стук и негромкий скрежет отодвигаемого засова. Вскоре провожатый вернулся и кивком указал на дверь:

– Входите! Вас ждут.

Мастер Кларс, тяжело вздохнув, неохотно шагнул к узкой щели, светлевшей в глубине коридорчика; Бёрри, почти наступая ему на пятки, двинулся следом.

Оружейник медленно вошел в таинственную комнату и тут же с воплем ужаса отпрянул назад, чуть не сбив с ног рыжего певца. Однако провожатый без лишних слов решительно втолкнул обоих в небольшую комнату и захлопнул за ними дверь.

Теперь уже и Бёрри, выглянув из-за плеча окаменевшего мастера, вытаращил глаза и задвигал пересохшими губами, пытаясь хоть что-то произнести: прямо перед ними на низком ложе, подперев голову могучей рукой, сидел Конан и насмешливо смотрел на ошарашенных друзей. В конце концов он не выдержал и оглушительно расхохотался:

– Охо-хо-ха-ха-ха! В жизни не думал, приятель, что ты можешь корчить такие рожи! А ты, Кларс, видно, решил, что перед тобой покойник?! Ха-ха-ха! Ладно, Бёрри, захлопни рот, лучше иди сюда да промочи горло! И ты, мастер, садись рядом, выпьем немного за радостную встречу! Или вы не рады меня видеть живым и здоровым?! – Киммериец, притворно нахмурившись, отвернулся к невысокому столу и подвинул поближе кувшин с вином.

Бёрри нерешительно присел на скамью, стоявшую рядом с ложем, и только тут заметил женщину, молча стоявшую в дальнем углу комнаты. Мастер Кларс, немного придя в себя и оглядевшись, раньше певца обратил внимание на безмолвную фигуру под легкой вуалью и, как видно сразу узнав, преклонил колено и почтительно склонил голову.

Тут наконец и до Рыжего Бёрри дошло: незнакомец в парчовом кафтане, таинственный перстень, герцогский сад, потайные лестницы… Отдернув руку, уже потянувшуюся было к вожделенному кубку, он соскользнул со скамьи, преклонив колено, как истинный рыцарь. Женщина у стены откинула вуаль.

– Встаньте! – Голос герцогини слегка дрожал. – И не пугайтесь, это не призрак, а живой человек. – Она подошла ближе и положила руку на плечо киммерийца.

– Бёрри, ну что ты хлопаешь глазами, как старая сова?! С разрешения ее милости мы сядем у стола и поговорим… Мастер Кларс, чтобы ты не смотрел на меня таким скорбным взглядом, сразу тебе скажу: в том, что случилось, твоей вины нет… Остальное – потом. А сейчас, Бёрри, чтобы у тебя не дрожали руки, бери кувшин и наливай вино! Добрый глоток сразу приведет тебя в чувство, уж я-то знаю!

Герцогиня, шурша платьем, подошла к двери и, обернувшись, сказала:

– Вернусь к вам попозже, когда вы обо всем переговорите.

Дверь за ней тихо закрылась.

На некоторое время воцарилось молчание. Конан с усмешкой посматривал на Бёрри и Кларса, а они сидели, ничего не говоря и не решаясь поднять кубки.

Вдруг взгляд Бёрри, скользнув по лицу и шее киммерийца, изумленно застыл, а рот снова раскрылся; громко сглотнув набежавшую слюну, он наконец хрипло выдавил:

– Рана… Была же такая рана… Кровь хлестала, как из кабана. Смотри, Кларс! Шея-то у него гладкая, как у новорожденного… Нет, клянусь Митрой, это оживший покойник! Эх, и зачем я только за тобой потащился!

– Уймись, Рыжий! – Рука оружейника тяжело опустилась на плечо приятеля. – Раз герцогиня сказала, что это не призрак – значит, так оно и есть… Но все же поклянись Пресветлым Богом, что ты – тот, кем кажешься! – И он сделал пальцами знак, отгоняющий демонов.

– Ого! Видно, я хорошо я вас напугал! Клянусь Кромом, а эта клятва для киммерийца самая святая, что я – тот самый Конан, который осушил с вами немало кубков вина! И, если Митра позволит, осушу еще столько же. А рана действительно была, но, куда она делась, может сказать только герцогиня. Это ее люди унесли меня с Ристалища, а ее руки вернули к жизни… За это я сейчас и выпью! Бёрри, бездельник, ты, конечно, налил вина только себе, а про нас забыл! Даже в герцогском дворце все приходится делать самому! – И он наклонил кувшин над кубком.

Они молча пили вино, и было видно, что оружейника гложет какая-то невысказанная мысль, а Бёрри то и дело тревожно переводил глаза с мастера на улыбающегося киммерийца, словно боясь, что вот-вот разразится гроза. Но тут, отставив в сторону опустевший кубок, Конан наклонился и достал из-под ложа сначала рукоять, а потом и клинок, грозно сверкнувший среди мирной посуды.

– Я вижу, ты сидишь и только об одном думаешь… Ну а теперь посмотри внимательно, мастер, может, у тебя на душе полегчает?

Кларс с жадностью схватил клинок и впился в него глазами. Потом стал рассматривать обломок клинка на рукояти и, так же как Конан совсем недавно, попытался соединить обе части меча. Убедившись, что это невозможно, он снова поднес к глазам клинок, осторожно прикоснулся языком к потемневшей поверхности. После этого долго полоскал рот вином и, сплюнув под ноги, гневно сказал:

– Слюна Сета! Колдовское зелье, разрушающее любую сталь! Отец, когда передавал мне тайны ремесла, показывал кинжал, изъеденный таким вот зельем, и велел попробовать его на вкус… Я на всю жизнь запомнил смердящую горечь, и вот теперь мой клинок…

– И клинок, и подпруга. Она превратилась в труху. Так что враг оказался хитрее, чем ты думал.

– Будь он в Мэноре, я заколол бы его этим самым обломком! Но герцог уже спровадил подлеца в Редборн.

– Вот как раз об этом я и хотел с вами поговорить… Как там было в правилах Турнира? «Кто добивается победы бесчестным путем – да будет проклят Митрой»? Ну, так я не собираюсь дожидаться, пока на гаденыша рухнет сосна или испепелит молния! Он должен умереть от моей руки, и молите Пресветлого, чтобы не торопился с отмщением! К утру мне понадобится меч, тот, который я у тебя оставил – он побывал во многих схватках, и я к нему привык…

– Если ты не побоишься еще раз вступить в бой с моим оружием в руках, то я лучше принесу тебе меч, который выковал в день рождения своего первенца. Он освящен в Храме Митры, и уж его-то не возьмет никакое зелье! Я ни за что никому бы его не продал, но тебя прошу: возьми!

– Спасибо, Кларс, возьму, но и мой старый меч тоже прихвачу. Лавиния… Герцогиня говорила, что до Редборна дня два пути прямо на восток, и дорога вроде спокойная…

– Конечно, спокойная! Два дня, две ночи – и все лесом. Ну, разве что медведь ненароком выйдет или рысь на плечи сядет – а так дорога спокойная… Если знаешь, куда и на какой развилке свернуть… – Бёрри, хитро косясь на киммерийца, снова наполнил кубки.

– Да ты, я вижу, всю Немедию знаешь, как свои пять пальцев! И в Редборне тоже бывал?

– Не бывал бы – не говорил бы… Старый Дисс никогда не совался один в эти леса. В последние годы он без сыновей и свиты в поместье не наезжал. Это тебе не Бельверусский тракт, это глухомань!

– А тебя-то что занесло в такие дебри? Дорогу, наверное, перепутал, а лошадка все шла себе и шла…

– Ну, нет, я ехал, как дорогой гость, рядом со старым Диссом и его сыновьями, в сопровождении еще дюжины рыцарей и целой оравы слуг. Да, прекрасные леса окружают поместье Редборн! Какие там олени и кабаны! Просто королевская охота! – Глаза у Бёрри разгорелись, он размахивал руками, чуть не выплескивая вино из кубка. – Барон был хозяин, каких поискать! Всего несколько деревень вокруг – а поля не хуже, чем здесь, в Мэноре.

Он немного отдышался и продолжал:

– А сам замок – неприступная крепость. Высокая стена, башни, глубокий ров. Говорят, раньше часто приходилось обороняться от набегов с севера, но теперь вроде стало спокойнее…

– Слушай, друг, а что это тебя потянуло на воспоминания? Видать, соскучился по этому медвежьему углу? Или оставил там какую-нибудь вдовицу?!

– Да знаешь, есть у меня один очень недогадливый приятель, и хочет он в одиночку нестись по лесам, чтобы сразиться то ли с татем ночным, то ли с медведем… И никак он не догадается позвать меня, Рыжего Бёрри, в попутчики, вот я и пытаюсь навести этого упрямого варвара на такую умную мысль…

Дружный хохот сотряс стены маленькой комнаты. Заплясали в светильниках потревоженные огоньки пламени.

В дверях за их спинами появилась герцогиня и встала, молча прислонившись к косяку.

– Мудрости твоих речей мог бы, наверное, позавидовать сам старый Дисс, будь он жив, – сказал мастер Кларс, хлопая певца по колену.

– А что за корысть тебе, любителю поесть и выпить, тащиться со мной на такое дело? Ведь там и головы можно лишиться. – Конан задумчиво провел рукой по тому месту, где должен был находиться широкий рубец.

С лица Бёрри мгновенно исчезло веселое выражение, он нахмурил брови, сурово глянул своими прозрачными глазами в голубые глаза киммерийца и, с силой опустив кулак на столешницу, сказал:

– Я любил этого старого ворчуна, барона Дисса. Честно говоря, в Мэнору я спешил каждый год не только затем, чтобы заработать, но и чтобы с ним повидаться… И после праздника он обязательно прихватывал меня в свое поместье – немного погостить. Когда я узнал, что он умер, я две луны не мог петь… А потом исчезли его сыновья и их мать, благородная Энора… И герцог, который был ему стольким обязан, тут же забыл о верном слуге, развлекаясь с проклятым Ферндином… Теперь Ферндин – хозяин Редборна, и чует мое сердце, не без его помощи ушел старый барон на Серые Равнины. И его семья тоже… – Он замолчал, уставившись перед собой тяжелым взглядом.

– Значит, и у тебя есть счеты к новому барону Редборнскому, – раздался голос за его спиной, и герцогиня подошла к столу.

Она села в свое кресло и подала Конану знак наполнить кубки.

– Мне тоже нужна его смерть! Лишь она вернет герцогу Оргельду разум, отнятый этим демоном… – Герцогиня хотела продолжать, но словно порыв ветра вдруг пронесся по комнате. Язычки пламени, затрещав, почти погасли, стены как будто раздвинулись, исчезнув в густом тумане. И, словно биение четырех сердец, в тишине зазвучали слова, негромко произносимые хрипловатым женским голосом:

– Клубок ненависти наматывается, наматывается… Встреча, несущая смерть… Они сшибутся, сшибутся… Пламя все пожирает, все уносит… Души обретут покой, а к герцогу вернется разум…

Ярко вспыхнули светильники, стены вернулись на свои места. Несколько мгновений все сидели молча, пока Конан первым не нарушил тишину:

– Что это был за голос? Мне кажется, я уже слышал его когда-то… или совсем недавно, во сне?

– Это ее снадобье спасло тебе жизнь. Ей тоже нужна смерть Ферндина, как и всем нам. Узел судьбы завязался, и только ты, Конан, можешь его разрубить! Убей его и привези мне меч со знаком Митры! – Герцогиня вскочила и, наклонившись над столом, впилась в лицо киммерийца долгим взглядом потемневших глазам. Ее пальцы судорожно сжались, словно схватив невидимую рукоять кинжала, она оттолкнула кресло и быстро пошла к двери.

– Я убью его, клянусь Кромом, или сам погибну! – Варвар вскочил и прошелся по комнате. – Скоро утро, пора в дорогу. Значит, едем вместе. Ну что ж, хороший попутчик – иногда половина дела.

Мастер Кларс сгреб клинок и рукоять и завернул их в полу плаща. Бёрри, стряхнув оцепенение, пошел следом за ним. На пороге их ждал давешний провожатый в черном плаще. Уже не торопясь, они двинулись к выходу по бесконечным лесенкам и коридорам.

Конан вышел последним, тихо притворив дверь. Сделав в темноте несколько шагов, он услышал позади шорох платья, и горячие руки опустились ему на плечи. Повернувшись, он прижал к себе плачущую женщину и легкими поцелуями осушил ее глаза. Она в последний раз жадно прильнула губами к его губам и, вырвавшись, подтолкнула к выходу:

– Иди! Да свершится воля Митры! Возвращайся, я жду тебя!

– Я убью его, клянусь! – И киммериец быстро зашагал по темным коридорам, догоняя Кларса и Бёрри.

ГЛАВА 14

Рано утром на улице Оружейников скрипнули ворота, и из них выехали два всадника в дорожных плащах. Махнув на прощание вышедшему вслед за ними хозяину дома, они не спеша направили коней к Площади Митры. В неясном свете разгорающегося утра площадь казалась огромной. Величественной громадой возвышался Храм, и стена сада светлым полукругом тянулась до улицы, ведущей к городским воротам.

Копыта гулко стучали по камням, и лишь кое-где им отзывались дробным стуком колеса повозок. Это жители окрестных деревень, задержавшиеся после праздника в городе, спешили обратно по домам.

Когда всадники подъехали к городской стене, там уже дожидалось несколько крытых повозок. Стражники, хрипло переговариваясь, отпирали ворота. Копыта лошадей и колеса телег гулко застучали по доскам опустившегося моста, и широкая дорога потянулась среди убранных полей, уводя путников к реке.

Всадники легко обогнали неспешно катившиеся возы и, пустив лошадей рысью, быстро доехали до первой развилки. Дальше мощеная дорога тянулась вниз к мосту, а другая, заросшая по обочинам лопухом и полынью, убегала вправо, повторяя изгибы речушки.

– Нам сюда, друг Конан! – сказал Рыжий Бёрри, сворачивая с гладких камней Королевской Дороги.

Впереди, на востоке, на облаках уже рдели рассветные блики, последняя утренняя звезда неясной точкой помигивала на юге.

Показались добротные дома ближней деревни, издалека слышалось мычание коров, блеяние овец, пастухи покрикивали, сгоняя стадо, и путники придержали лошадей, пропуская скотину к реке.

Нахмурившись и не глядя по сторонам, Конан проехал по широкой улице богатого селения и, оказавшись в поле, снова стал поторапливать коня. Его спутник старался не отставать, но было видно, что такая езда не доставляет ему удовольствия.

– Эй, киммериец, прошу тебя, потише! – взмолился он наконец, когда Конан в очередной раз пришпорил вороного. – Редборн от нас никуда не денется, да и негодяй тоже не убежит! Если тебе меня не жаль, пожалей хоть мою тонконогую Зольду! Фу, наконец-то! Ну, вот так ехать можно, а то весь завтрак из живота вытрясешь!

Конан впервые за все утро улыбнулся, покосившись на своего неунывающего спутника. Рыжий Бёрри, с луком за спиной, который всучил-таки им мастер Кларс, с шлемом и щитом Конана, притороченными к седлу, одетый в новенькую кольчугу, выглядел как заправский оруженосец.

Лошади теперь спокойно шли рядом, и киммериец, вдыхая холодный утренний воздух, потряс головой, отгоняя мрачные мысли. Действительно, прав этот весельчак Бёрри: впереди еще два дня пути, и нет никакого смысла распалять себя бесполезным сейчас гневом. Будет бой – будет и ярость, она просто, как пламя под золой, притаится в груди до времени, чтобы потом вырваться наружу сокрушающим вихрем.

Бёрри изредка посматривал на киммерийца: ему казалось, что сейчас рядом с ним едет на вороном коне совсем другой человек, не тот, с которым всего несколько дней назад он хохотал в харчевне Старого Лиса над забористыми шутками приятелей, не тот, кто, похлопывая в такт по столу широкой ладонью, слушал его песни у мастера Кларса… Голубые глаза горели мрачным огнем, губы, казалось навсегда позабыв про улыбку, были твердо сжаты, могучее тело рвалось вперед, еле смиряясь с медленной поступью коня… Пожалуй, Ферндин еще не наживал себе такого врага!

Громкое хлопанье крыльев отвлекло Бёрри от этих мыслей, и он невольно схватился за лук, проследив взглядом за пролетевшими утками.

– Здесь рядом, за ивняком, такое озерцо есть – прямо кишит дичью! Сейчас будем с добычей!

Но Конан только недовольно покачал головой:

– Куда нам еще дичь! Ты что, забыл, сколько всего насовал Кларс? Зачем нам твои утки? Посмотри, Зольда прогибается под тяжестью всех этих мешков и фляжек! По сравнению с ними мой щит просто ничего не весит.

Бёрри, вспомнив о тугих флягах с вином, повеселел и, в последний раз с сожалением проводив взглядом уток, снова закинул лук за спину.

Старая полузаросшая дорога вилась между жидкими рощицами, скрывавшими в своих зарослях мелкие птичьи озера.

– Барон Дисс, бывало, всегда сворачивал с дороги, чтобы его сыновья тут поохотились. Правда, это герцогское владение, но старому барону Оргельд всегда разрешал немного попугать уток, ведь их все равно меньше не становится…

Бёрри умолк, словно ожидая, что ответит Конан, но киммериец, не обращая внимания на стайки, со свистом проносившиеся над головой, ехал молча, глядя только вперед. Тяжко вздохнув, Бёрри продолжал разговаривать сам с собой:

– Да уж… Зато потом, когда этих уток подавали жареными, с хрустящей корочкой, со знаменитым соусом эколь, или выносили пироги с утиной начинкой, можно было забыть все на свете… кроме кубка, разумеется…

– Слушай, Бёрри, от твоей болтовни даже покойник потянется к кубку и спросит: «А где утиный пирог?!»  – Хмурые складки на лбу Конана разгладились, он, обернувшись, глянул на попутчика с улыбкой. – Я вижу, ты изрядно проголодался и, наверное, мечтаешь посидеть на травке? Но, по-моему, еще рановато для обеда. Где твой старый барон делал первый привал?

Бёрри вздохнул, глядя на солнце, еще не добравшееся до зенита, и уныло ответил:

– А вот, как доезжали до леса – тут и останавливались… Скоро кончатся эти болота, выедем на сухое место, а там уже и лес виден…

– Ну, значит, потерпи еще немного. Да, по такой дороге только летом и пробираться – смотри, даже сейчас земля под копытами чавкает. А что же будет осенью?

– Есть еще другая дорога, сухая, в объезд болот, но это – лишний день пути. Я слышал о ней, но сам не ездил. Ну вот, заросли и кончаются, теперь будет посуше!

И правда, путь неприметно пошел в гору, земля под копытами больше не чавкала, ивы и низкий кустарник остались позади – они выехали на сухую холмистую равнину, заросшую высокими травами. Кое-где возвышались деревья, широко раскинув на просторе мощные ветви. Обогнув невысокий холм, путники наконец увидели вдалеке синеватую кромку леса. Но дорога, с разбегу уткнувшись в покосившийся каменный столб, вдруг разделились на две, и они, совершенно одинаковые, побежали в разные стороны.

– Ну, и куда же теперь – направо или налево? – Конан с усмешкой взглянул на Бёрри, рука которого нежно поглаживала тугой бок заветной фляги.

– Налево, друг Конан, только налево! Давным-давно эта дорога была узкой тропой, но именно по ней и поехали предки барона Дисса, чтобы построить родовое гнездо. А по широкой правой дороге – ни-ни! Сами не ездили, и потомкам наказали даже не смотреть в ту сторону.

– Да ну? А я бы как раз туда и свернул… Может, ты ошибаешься, и дорога в Редборн – вот эта? Обычно чутье меня не подводит.

– Такой молодец, как ты, которого и смерть не берет, конечно, мог бы рискнуть, но, я думаю, сначала не худо сделать одно дело, а уж потом браться за следующее… И уж барон Ферндин только обрадовался бы, если б узнал, куда потащился его враг!

– Так куда же ведет эта дорога? Посмотри, какая она утоптанная, а ты говоришь, по ней никто не ездит…

– Ладно, слушай, что мне некогда поведал за кубком старший сын барона, а то ты так и будешь коситься в ту сторону… Эта история передается из поколения в поколение, и ни один из баронов Редборнских, послушных клятве, никогда не ездил по проклятой дороге…

– По проклятой, говоришь?! Кто ж ее проклял? Не тяни, рассказывай!

– Да, вот так-то… И не перебивай меня, а то я забыл, на чем остановился…

– Оставь флягу в покое – тогда сразу вспомнишь! Еще ничего не сказал, а уже спотыкаешься! Нет, Бёрри, я тебя не узнаю!

– Так я же и говорю – дорога-то проклятая, но манит и манит путников, особенно простофиль, прослышавших про сокровище, которое лежит себе просто так, и никто его не стережет… Ага, пробрало тебя, киммериец, вон как глаза-то сверкнули! Ну, так вот, там, вдалеке, в глубине леса есть широкая поляна, и попасть на нее можно только по этой дороге. А посреди поляны – что бы ты думал? – гладкий каменный пол, как во дворце, украшенный разными узорами. По краям он огорожен невысокой стеной из черного камня, а посередине огромной сверкающей грудой навалены сокровища. Рубины, сапфиры, изумруды лежат целыми кучами, а жемчужные ожерелья, как клубки змей, выглядывают между них. Но это колдовской клад: ни одна травинка не растет на этой поляне, и ни одна капля воды не падает на драгоценности во время дождей. А зимой, темными длинными ночами, клад сияет, озаряя покрытые снегом деревья… Конан, опять ты что-то хочешь сказать, дай уж мне закончить, а то снова собьюсь! Это все не просто камешки, а когда-то живые люди! Стоит человеку перелезть через стену и прикоснуться к сокровищу – как он сам превращается в драгоценный камень или прекрасное ожерелье, или в золотой обруч с алмазами…

– Хм, интересно… Так, значит, никто туда теперь и не ходит?

– Конечно, ходят, и конечно, не возвращаются! Радоваться надо, что тебе попался такой попутчик, как Рыжий Бёрри! А то скакал бы сейчас сломя голову в эту нергалью яму… Эх, Конан, вижу, ты уже готов забыть и Ферндина, и госпожу Лавинию, которой обязан жизнью, и весь свой гнев! – Бёрри не на шутку рассердился, перехватив полный сожаления взгляд, брошенный Конаном на убегающую вдаль загадочную дорогу.

– Плохо же ты меня знаешь, приятель! Такого еще не было, чтобы киммерийский воин забыл долг мести! Лучше на себя посмотри: барон Дисс, барон Дисс, ах как я любил старика – а сам так и кинулся за утками возле первого же болота! Ну, ладно, не отворачивайся, забудем все это, и давай-ка не отставай – вон уже и до леса недалеко. Надо посмотреть, что там насовали в мешки мальчишки мастера Кларса. – Варвар толкнул пятками вороного и, не оглядываясь, поскакал к лесу, выраставшему перед ними сплошной темной стеной.

На опушке среди примятой травы виднелись следы недавней стоянки: свежие кострища, обглоданные утиные кости, разбросанный хворост… Не сговариваясь, Конан и Бёрри проехали это место и остановились возле невысокой корявой сосны, одиноко стоявшей в стороне от дороги. Сняв с лошадей поклажу, они уселись под деревом, не разжигая костра.

Солнце, перевалив за полдень, пекло, как в середине лета, и путники с наслаждением сбросили дорожные плащи.

Бёрри стащил с себя легкую кольчугу и, облегченно вздохнув, бросил ее поверх плаща:

– Ну, спасибо, старина Кларс, удружил! Сроду не носил эти железки и, даст Митра, впредь не стану. Только чтобы не обидеть друга, натянул я кольчугу, но теперь пусть она себе трясется в каком-нибудь опустевшем мешке!