Текст книги "Рейз (ЛП)"

Автор книги: Тилли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Слова застряли в горле, я толкнул ее на спину, чтобы она легла на одеяло. Я закрыл глаза, вспоминая себя в этом же положении много лет назад, когда нервничал и был неопытным, но чувствовал себя соединенным с Кисой, и, вспоминая, как дрожали мои руки, когда я вошел в нее и взял ее девственность.

– Малыш, посмотри на меня. Держи свои глаза открытыми, когда собираешься любить меня. В этом нет ничего плохого, только хорошее между нами, – прошептала Киса. Я сделал, как она просила, и чтобы оказаться над ее хрупким телом перенес свой вес на руки. Я надавил бедрами, чтобы протиснуться между ее ног, пока головка члена не уперлась в горячую щель.

Руки Кисы блуждали по моей спине, напрягшимся рукам, шее, волосам. Ее прикосновения почти добили меня, и когда я посмотрел сверху вниз, то все казалось правильным. Это была моя женщина, моя Киса-Анна, половинка моей души.

Опускаясь на нее и уперевшись локтями, я прошелся кончиком носа по ее щеке, вдыхая запах, затем – по волосам, останавливаясь около ее уха.

– Я помню, как взял тебя тут, на этом пляже. Помню наш первый раз. Мы были совсем юными, возможно, подростками? Я не знаю. Но я прокрался в твой дом, забрал тебя и привел сюда, в нашу бухту. Мы целовались, и это стало чем-то большим. И тогда ты спросила, стану ли я твоим, – по лицу Кисы бежали слезы, я потерся головой об ее щеку. – И я ответил, что «да».

– Рейз, – она плакала, и ее дыхание было сбивчивым.

От ощущения чего-то неправильного я замер.

Выражение лица Кисы сменилось с удовольствия на беспокойство:

– Рейз? Что случилось?

Как только она произнесла мое имя, я понял, что не так.

Рейз… Рейз, Рейз, Рейз…

Рука Кисы пробежала по моим волосам.

– Рейз, – прошептала она снова, а я схватил ее за запястье, удерживая его, ее голубые глаза расширились от шока. – Рейз, что…

– Нет! – произнес я сквозь зубы. – Не называй меня так!

Лицо Кисы стало бледным.

– Почему?

Почему?

Почему?

– П-потому что это не мое имя. Я – не узник под номером 818. Я не… Я не Рейз.

Мою грудь сдавило, словно я не мог дышать. Я отпустил запястье Кисы, чтобы провести по своей грудной клетке.

– Ре… – Киса замолчала, а затем соединила свою руку с моей и поднесла ее к губам, чтобы поцеловать. – Почему тебя так назвали?

Я посмотрел в сторону моря, задумавшись, что слишком многое не помню:

– Чем лучше я обучался драться, – ухмыльнувшись, произнес я, – убивать, тем сложнее меня было остановить. Раз за разом я становился лучше и лучше, больше и быстрее своих противников, которые противостояли мне. Из-за них я становился только прочнее. С лезвиями на моих кастетах я был неудержим. Охранники шутили, что я стираю с лица земли своих противников. Вот так слово «рейз» (Прим. перевод. raze – соскребать, разрушать до основания, скользить по поверхности) и закрепилось, а потом охранник сделал тату на моей спине, чтобы угодить толпе, которая могла бы выкрикивать его, когда я входил в клетку.

Я заморгал, чтобы вернуться в реальность из воспоминаний. Затем снова перевел взгляд на мою Кису:

– Поэтому мне не хочется, чтобы ты произносила это слово. Ты не относилась ко мне как охранники или те люди.

– Нет, и никогда не буду. Тебя обидели, но больше никто не посмеет, малыш.

Упершись руками поверх головы Кисы, я наклонился и сказал:

– Я хочу, чтобы ты назвала меня по имени. Моим настоящим именем.

Беспокойное выражение лица Кисы, наконец, сменилось пониманием, ее глаза снова наполнили слезы, и она кивнула:

– Ты… ты хочешь, чтобы я называла тебя… Лука, – прошептала она осознанно, и, услышав, что за имя слетело с ее губ, я обнял ее, прижимая к себе.

Мой член стал еще тверже, но этого было недостаточно.

– Повтори, – потребовал я хрипло, Киса сглотнула, развела ноги шире, обвивая их вокруг меня, и приставил член к своей киске.

Как только я протолкнул головку в ее вход, Киса обернула руки вокруг моей шеи и приблизила рот к моему уху. Мы оба застонали, я вводил в нее сантиметр за сантиметром.

Киса подначивала меня, двигая бедрами. Я ощущал над ухом ее теплое дыхание:

– Лука, – стонала она, – люби меня… мой Лука.

И тут меня словно прорвало, я взревел и со всей силой начал толкаться вперед, проскальзывая в Кису, наполняя ее, пока она кричала мое имя. Лука. Она выкрикивала его снова и снова.

Лука, Лука, Лука…

На этот раз я сделал ее своей, не было никаких мыслей – только ощущения. Впервые за все время я действительно чувствовал это. Мое горло душили многие эмоции, которые я чувствовал. Я так долго блокировал их, держал в себе так долго, что теперь не знал, как бороться с этим. Поэтому я сосредоточился на том, что был внутри женщины, от которой исходили стоны, пока я прижимал ее набухший клитор, и мой член задевал какое-то место внутри нее, что от этого она сходила с ума.

Ее твердые соски касались моей влажной груди, и каждый раз, как я толкался вперед, Киса задыхалась от трения, от чувства, что мой член наполняет ее, указывая ей, кому она принадлежит.

– Лука, мой Лука, – стонала она мне прямо в ухо, и каждый слог, слетающий с ее губ, заставлял меня толкаться дальше и дальше, работать бедрами быстрее и быстрее. – Ты вернулся ко мне…

– Киса, – сказал я с напряжением в голосе, чувствуя, что мои яйца натянулись почти до боли. – Я собираюсь кончить, solnyshko…

Ногтями она впилась в мои плечи, дыхание стало прерывистым.

– Близко… так близко, Лука… трахни меня сильнее… сильнее, Лука, сильнее!

С каждым ударом я входил на всю длину и со всей силой, что могли выдать мои бедра. Я вбивался в нее на полную, ударяясь о ее киску, звуки, что мы вместе издавали, толкали меня через край.

Мой член вздулся, рот пересох, а услышав звуки пронзительного оргазма Кисы, я подался вперед, погрузил руки в теплый песок под головой Кисы, пока наполнял ее свой спермой.

Я опустил лоб на спутанные волосы Кисы.

Я пытался восстановить дыхание, минута за минутой, когда снова испытал сильное волнение от слов Кисы:

– Я люблю тебя, Лука. Все эти годы без тебя, я никогда не переставала любить.

Я замер.

– Любить? – спросил я, нахмурившись. – Что… что это значит?

Киса расслабила ноги, обернутые вокруг меня, и толкнула меня в грудь, чтобы я посмотрел на нее.

– Любить, lyubov moya. Ты не помнишь, что это такое?

Ее голос звучал грустно, словно этим я причинил ей боль.

Мне не хотелось делать ей больно. Если ей больно, то и мне.

В смущении я опустил голову:

– Нет, я не очень понимаю, что это значит. Я слышал это слово, но оно не имеет никакого значения для меня.

Киса притянула меня обратно, взяла за руку и положила ее себе на грудь, я чувствовал, как колотится ее сердце под ладонью. Мое сердце колотилось также.

– Любовь – это чувство между двумя людьми, которые разделяют его, Лука. Два человека не могут перестать думать друг о друге. Два человека мечтают друг о друге каждый день, каждую секунду, и днем, и ночью. Два человека хотят провести жизнь вместе. – Она сделала паузу, чтобы прижаться своими губами к моим, а потом отстранилась. – Два человека занимаются любовью, как мы с тобой сейчас, и знают, что их души принадлежат друг к другу, и только друг другу.

По щеке Кисы сбежала слеза, и, наклонившись, я поцеловал ее. Отстранившись, я наклонил свою голову набок, чтобы посмотреть на прекрасное лицо Кисы.

– Тогда я… тогда я люблю тебя?

Киса замерла на мгновение, а потом, удивив меня, обхватила руками шею и уткнулась лицом в мою грудь.

– Я надеюсь, что это так, Лука. Я молюсь, что ты все еще любишь меня.

И я почувствовал, как от ее слез, моя кожа стала влажной.

Я прижал ее к своей груди, перевернул нас на сторону, чтобы я мог видеть ее лицо. Не думаю, что мне когда-нибудь надоест смотреть на ее лицо. Киса шмыгнула носом, пытаясь скрыть нервную улыбку.

Я положил голову на бицепс и указал на свою грудную клетку.

– Так что… боль, которую я чувствую вот здесь с того момента, как увидел тебя… это любовь? Когда я вижу тебя в своих снах или хочу тебя, это потому что я люблю тебя?

– Лука, это правда? – прошептала она тихо, с надеждой в голосе.

Я кивнул, она обернула свой указательный палец вокруг моего. Я посмотрел на наши соединенные пальцы, и по непонятной причине не смог отвести глаза.

– Я всегда любила тебя, Лука, и мечтала, что ты вернешься ко мне. Знала, что это было невозможно, но я не переставала молиться за тебя, так или иначе, надеясь на чудо.

– Мое… – я откашлялся, пытаясь выразить словами то, что застряло в груди.

Киса затаила дыхание, в наших переплетенных пальцах почувствовалось напряжение.

– Мое… что-то внутри меня, вот тут, – я указал на сердце. – Здесь, – обратил внимание на свой живот. – И здесь, – показал на свою голову. – Все говорит о том, что ты – моя. Что ты должна принадлежать мне. Что ты создана принадлежать мне, а я – тебе.

– И здесь, – произнесла Киса, указывая на мои глаза.

– Здесь? – переспросил я, тоже указывая на свои глаза.

Киса кивнула и улыбнулась.

– Это пятнышко синего в радужке твоего глаза, оно говорит, что мы связаны навсегда.

Мой пульс подскочил, и на этот раз я чувствовал, как кровь побежала по венам, а не была застывшей, и это вернуло меня к жизни.

– Почему, Киса? – спросил я. – Почему это происходит между нами?

Киса опустила взгляд и замолчала на какое-то время, а потом застенчиво улыбнулась и прошептала:

– Из чего бы ни были сотворены наши души…

– … его душа и моя – одно, – закончил я словами, которые вырвались из памяти, скрытые в моем подсознании. Я удивился, наблюдая за счастливым выражением лица Кисы. – Что… что это значит? Откуда я это знаю?

– Это «Грозовой перевал», книга, которую я читала тебе перед тем, как ты пропал. Это цитата, которой моя мама описывала наши отношения. Мы использовали ее, потому что она нам нравилась.

– А где твоя мама?

Киса прерывисто вздохнула, ее глаза заблестели.

– Она умерла, Лука. Она умерла, когда мне было пятнадцать.

Смерть. Она была везде.

Ни один из нас не произнес ни слова, но через некоторое время, когда стала надвигать ночь, я притянул Кису к себе.

– Киса? – позвал я.

– М-м-м? – пробормотала она сонно, уткнувшись в мою грудь.

– Завтра ночью я убью Дурова.

Киса напряглась и затаила дыхание. Она никогда не рассказывала о том, что чувствует к нему, только то, что он не может жить без нее и нуждается в ней. Но я тоже нуждался в ней, и разница между Аликом и мной была в том, что она нуждалась во мне, чтобы я был рядом, даря ей безопасность.

– Я знаю, – наконец прошептала Киса в ответ, но я заметил боль в ее голосе. Воспоминания, когда я был ребенком, неожиданно вернулись ко мне, и я резко выпрямился, отчего Киса упала на песок.

Я схватился за виски, память возвращалась так быстро, что это почти причиняло боль, которую едва удавалось выдержать…

***

– Ты убил его, Алик! – кричал я, покрытый кровью моего лучшего друга, в то время как Родион умирал на моих руках.

Алик ударил его ножом, его глаза были дикими, губы искривились в сумасшедшей улыбке.

– Нет, Лука, я не убивал его.

Я наблюдал, как Алик ударил в себя ножом где-то в области желудка и упал на пол.

– Ты сделал это! Вы спорили, подрались, а потом ты вытащил нож и убил его

– Что… какого хрена? Ты с ума сошел? – кричал я на него, но Алик уже звал на помощь.

– Он умер, – сказал Алик, глядя на меня и схватившись за живот. Из него сочилась кровь, и он указал на Родиона.

– Наследника Волкова больше нет. Я лишь сделал то, что приказал мой отец. И теперь однажды я стану Паханом. Родион был слишком слабым для этого, слишком милым. А я был рожден, чтобы стать безжалостным, чтобы убивать всех, кто встанет на моем пути.

Моя кровь превратилась в лед, когда я услышал, что он убил Родиона из-за власти. Его отец приказал ему убить, так что его сын стал следующим в очереди.

Святой Иисус!

– А я? – прошептал я ошеломленный. – Почему, твою мать, ты подставил меня?

Послышались шаги и голоса наших отцов, зовущих нас. Алик крикнул в ответ, падая на землю, но перед этим улыбнулся и сказал:

– Потому что должен быть кто-то виновным, и я хочу то, что есть у тебя.

Я покачал головой в замешательстве.

– О чем ты?

– Она всегда много значила для меня, а не ты. Она нужна мне. Она единственная, кто может успокоить меня. Единственная, кто способен заглушить голоса в моей голове и остановить меня, чтобы я не вредил людям. И ее одержимость тобой стала препятствием на моем пути, чтобы сделать ее своей.

Я отшатнулся, как только до меня дошло то, что он сказал.

Киса.

Он убил Родиона из-за власти и оклеветал меня из-за… Кисы? Прежде чем я осознал, уже оказался сверху на нем и, не обращая внимания на то, что из его живота льется кровь, наносил удары по лицу.

– Ты не сделаешь ей больно, ты, больной ублюдок! Оставь ее в покое! Ты сумасшедший! Тебя надо запереть!

Алик улыбался, пока я бил его по лицу, будто он не чувствовал удары на себе. Я замер в шоке, и он сунул нож мне в руку.

Прибежал мужчина, пробравшийся сквозь деревья, и, увидев своего сына мертвым на земле, упал на колени. Все, что я мог делать, – это наблюдать, как он пытается вернуть его к жизни, а потом он закричал, когда искусственное дыхание оказалось бесполезным.

Затем прибежал еще один мужчина.

Они увидели, что я сижу на Алике, мои кулаки покрыты кровью, рот искажен от гнева. Я поднялся и попятился, пока не приземлился на задницу. Мои ноги не двигались, как в немой сцене. Я не мог говорить. Не мог заговорить, чтобы объяснить… мой лучший друг был мертв.

Один из мужчин бросился вперед, подбегая к Алику, лежащему на земле, потом я заметил, как его взгляд метнулся ко мне и обратно.

Повернув медленно голову, я опустил взгляд и увидел то же, что и они: покрытые кровью руки.

Я пытался открыть рот, чтобы объясниться и рассказать о том, что произошло, но как только попытался, то отец Родиона в пальто, которое было покрыто кровью, подошел ко мне, привлекая внимание.

– Лука, что ты наделал?

***

– Лука! Лука! – С паникой в голосе Киса нарушала тишину ночи. – Дыши, дыши… Ты не дышишь. Постарайся успокоиться.

Я сосредоточился на лице Кисы, ее руке, поглаживающей мои волосы. Когда я смог, наконец, пошевелиться, то поднял руку и обернул ее своей.

– Что такое, lyubov moya? Что ты вспомнил? – спросила Киса, и я заметил беспокойство в ее голосе. – Ты пугаешь меня.

– Д-Дуров, – заикаясь, выдавил я. – Дуров убил Родиона, нанес удар себе, а потом обвинил меня во всем.

18 глава

Рейз

Рука Кисы, которой она удерживала мою руку, затряслась, и я заметил, что ее лицо стало бледным от сказанного мной, от того, что всплывало из глубин блокированных воспоминаний о моем прошлом, когда они нахлынули на меня.

– Родион, – прошептал я, чувствуя, словно кто-то нанес мне удар под дых. – Родион был моим лучшим другом, не так ли? Мы были как братья, да?

Я заметил, как из глаз Кисы полились слезы. Я попытался вспомнить черты Родиона: светло-каштановые волосы, голубые глаза. Я вспоминал о нем иногда. Он был мальчиком из моих видений. Его черты представлялись размытыми, я никак не мог с точностью их разглядеть. Но теперь все изменилось, я увидел его образ предельно ясно. Я знал его. Я…

Дерьмо…

Я посмотрел на Кису. Она опустилась обратно, вытирая слезы с лица. И потом я увидел картинку в моей голове, где она и Родион вместе: в церкви, на пляже, за столом со стороны их отца…

Подняв руку, я прикоснулся к ее спине и, с трудом сглотнув, спросил:

– Он… Родион был твоим братом, не так ли? Твою мать, Киса, у тебя с Родионом одна кровь.

Из Кисы вырвались рыдания, она упала на песок. Подвинувшись к ней ближе, я прижал ее к себе и обнял за талию. Она наклонилась, и зарыдала в моих руках еще сильнее, пока она обнимала меня за бедра, я пытался контролировать дыхание от нахлынувших воспоминаний из прошлого, которые сбивали меня с ног.

– Киса, – пробормотал я. – Дуров убил его. Он убил его.

Еще один громкий всхлип вырвался из ее горла, и она начала дрожать. Опираясь рукам о мои бедра, она приподняла голову вверх. Ее прекрасное лицо покраснело, а глаза были мокрыми от слез.

– Нет! Я всегда думала, что его смерть была несчастным случаем. Недоразумением. Мне так объяснили. Я, я… – потянувшись, она схватила меня за бицепс, а ее лицо отражало отчаяние. – Зачем? Почему Алик убил его? Что такого ему сделал Родион? Я не понимаю! Они же были друзьями!

Я закрыл глаза, задержав дыхание, словно это могло заставить мою память заработать.

– Пожалуйста, вспомни. Пожалуйста, вспомни, – умоляла Киса.

«Наследника Волкова больше нет. Я лишь сделал то, что приказал мой отец».

Все еще удерживая вздох, я посмотрел на Кису, и в моей голове всплыло лицо человека. Он был высокий, темный, старше, с гребаным дьявольским огнем в глазах. Таким же, как у охранников, подумал я. У него был тот же садистский, контролирующий взгляд, который всегда был у охранников.

– Его папа, – сказал я, на что Киса могла лишь моргать. – Его папа сказал ему, что надо избавиться от наследника, и тогда он станет следующим в очереди. И он станет лидером, когда придет его время.

– Нет, – произнесла Киса, качая головой. – Нет! Абрам не стал бы делать этого. Он любил Родиона.

– Алик зарезал Родиона, потому что его отец приказал ему сделать это. Алик сам это сказал!

Киса стала отчаянно трясти головой.

– Нет, нет, нет, нет!

Она неуверенно поднялась на ноги и обхватила себя. Внезапно замерла и спросила:

– А Алик? П-почему если он сам заколол, то обвинил тебя? Почему забрал и тебя у меня?

Я застыл, словно каждую мою мышцу заморозили, и лишь сердце стучало в моей груди. Киса заметила мою реакцию и опустила руки.

– Что? – спросила она, в ее голосе слышались нотки страха и… тревоги.

Поддавшись желанию защитить ее, я рванул вперед и накрыл ее рот своими губами, Киса постанывала от удивления. Ее руки обхватили мою накачанную шею, но ее рот сопротивлялся мне и той искре, что была между нами.

Отстранившись, в попытке выровнять дыхание, я прижался лбом к ее лбу, удерживая ее за шею.

– Лука, пожалуйста, скажи, – умоляла Киса, едва слышно.

Прерывистый вздох, после которого я закрыл глаза и честно ответил:

– Из-за тебя.

Я открыл глаза, и Киса попятилась, не отрывая от меня своего взгляда. Она качала головой, по ее щекам текли слезы.

– Ему надо было обвинить кого-то, и он хотел тебя, Киса-Анна. Он хотел забрать тебя у меня.

– Нет! – Она повернулась ко мне спиной и направилась к ближайшей скале. Она трясла головой, и все что я мог, – это стоять и смотреть на нее, содрогаясь от неизвестности… непонимания, как помочь ей, что сделать, чтобы она почувствовала себя лучше.

Я просто стоял там, онемевший, и наблюдала, как она разваливается. Но когда из ее горла вырвался страдальческий крик, и она упала на колени, мои ноги, казалось, начали двигаться по собственному желанию, я упал позади нее, оборачивая руки вокруг ее хрупкого тела.

– Он… у него проблемы. Он все время обеспокоен голосами в своей голове. Они заставляют его причинять боль людям. Он нуждался во мне, даже тогда, он нуждался во мне, чтобы заглушить их, – прошептала она. – Он всегда был одержим мной. Но я никогда не думала, что… Я не могла себе даже представить, – у Кисы перехватило дыхание, когда она повернулась в моих руках. Я замер, не понимая, что она делает, потому что Киса подползла ко мне на коленях и положила голову на плечо. Я пытался восстановить дыхание, ее действия пробудили во мне что-то теплое, словно ее прикосновения дарили близость, от которой таил лед в моей крови.

Покрасневшими глазами Киса посмотрела на мои татуировки, оставленные в качестве подарка от охранников, выставлявших меня перед дьявольской толпой ГУЛАГа, и тут она выдохнула, и это дуновение напротив моей шеи, послало дрожь по спине.

– Я не могу… Я не могу принять то, что он обвинил тебя, мой прекрасный Лука, мой лучший друг, моя половинка… из-за меня,… потому что он хотел меня…

За ее прерывистым дыханием последовало движение руки, которой она прочертила линию до моего живота:

– То, как он поступил с тобой… так… жестоко, чтобы скрыть ужасную ложь.

Я закрыл глаза, стараясь не слететь с катушек из-за ярости на Дурова и из-за того, что он сделал.

Но когда Киса продолжила, весь самоконтроль полетел к чертям:

– Он ведь даже не дал мне погоревать о тебе. Он просто взял и сделал меня своей собственностью. Мне было всего тринадцать. Но я была его. Мой отец не препятствовал этому, он был раздавлен, а потом через несколько лет от сердечного приступа умерла моя мама. Боль от потери моего брата оказалась для нее слишком тяжелой, она не смогла этого вынести. У папы осталась я, которая теперь была с единственным наследником, – это был лучший выход из сложившейся ужасной ситуации. И я была так напугана тем, что могу потерять всех, кого люблю, поэтому никогда не сопротивлялась ему. На самом деле, я была рада тому, что еще кто-то оставался рядом со мной.

Киса подняла голову и трижды поцеловала мою плотно сжатую челюсть.

– Я потеряла тебя. Меня ничто не беспокоило настолько сильно, как до того случая… когда ты спас меня в переулке, и мое сердце снова начало биться. – Она сделал глубокий вдох. – Я даже не понимала, что оно остановилось.

Не зная, что ответить, я обнял ее крепче.

– Лука? – спросила она. Я хмыкнул в ответ: – Куда ты пропал? Что случилось?

Я прищурил глаза, концентрируясь на воспоминания о прошлом.

– Твой отец вместе с отцом Алика забрал меня в свой офис. – Я нахмурился, отчего моя голова начала болеть. – Кто-то пытался заступиться за меня. Еще один мужчина был в комнате с нами, как мне кажется, но я не могу вспомнить его лицо.

Киса замерла в моих руках.

– Ты не знаешь кто это? Как он выглядит?

Мужчина был старше и, возможно, у него были светлые волосы, но это все, что мне удалось разглядеть. Пытаясь вспомнить что-то еще, я напрягал свою память. Я боялся, что если слишком сфокусирую свое внимание на этом человеке, который пытался уберечь меня, забуду все остальное.

– Он просил твоего отца, чтобы тот не убивал меня, но отец Дурова хотел моей смерти. Я… – Мое сердце начало стучать очень быстро, разгоняя кровь по венам. – Помню, что от страха не мог открыть рот. Отец Дурова был так зол, он запугал меня. От его взгляда у меня пропал голос. Он жестикулировал, кричал, что убьет меня, если я произнесу хоть слово. Я онемел от шока. Мужчина, который пытался меня защитить, пытался спорить с ним, и… и они направили пистолеты друг на друга.

Я зажмурился, потряс головой, чтобы прояснить картинку из воспоминаний.

– Следующее, что я помню, твой отец сказал мне, что не будет никакого полицейского расследования о моем участии в убийстве Родиона, но меня отправят на родину, в Россию, по контактам, которые у него были там. Он сказал мне, что я буду наказан. Он говорил, что меня отправят в колонию, где меня ждет тяжелый ручной труд в одной из деревень, что находится в глубинке. Он сказал мне, что я никогда не вернусь в Бруклин.

Киса придвинулась еще ближе, почти слилась с моей грудью, словно хотела пробраться под кожу.

– Господи, Лука. Я помню, как они забрали тебя. Меня отправили домой… я лежала в кровати, неспособная двигаться или говорить.

Киса посмотрела на меня и положила свою ладонь на мою кожу.

– Что произошло потом? Потому что… потому что, когда ты пропал, я не знала, куда они тебя увели, вскоре мне сказали, что ты умер.

Мой нос жег запах дыма. Звуки, доносившиеся до меня, были визгом тормозящих шин, остановка. Это был автобус…

– Я был в автобусе. Снаружи было холодно. Ночь. Я помню, что через стекла ничего не было видно, потому что они запотели. Нас было четверо, может, пятеро, которых привезли непонятно куда. Никто не говорил. Мы все сидели отдельно друг от друга. Я чувствовал, что каждый из нас был напуган. Слишком юные… подростки? Кажется, некоторые были еще младше. Кого-то продали их семьи, чтобы они работали на полях.

Не отрываясь, я смотрел на огни, которые освещали пирс. Я чувствовал себя опустошенным от сегодняшних воспоминаний. Но огни становились размытыми, вместо них в моем мозгу стала проясняться картинка. Свет… визг шин…

– Автобус съехал с дороги, – выпалил я вслух все то, что нынче выдавала моя память. – Передние фары от фургона ослепили на темной дороге. Потом был громкий удар, водитель автобуса свернул, мы попали в кювет. Мы закричали, но водитель не шевелился. Помню, как перелазил через сидения, до меня доносились стоны других мальчиков, им было больно от ран, я полз к водителю. Но когда нашел его, то все что смог увидеть, – кровь. Я заметил отверстие в его голове, и знал, что оно образовалось не в результате несчастного случая.

Ладонями чуть выше запястья я надавил на глаза, пытаясь справиться с болью от слишком сильных воспоминаний.

– Лука? – прошептала Киса, поглаживая по спине. – Не надо, не заставляй себя. Все хорошо, lyubov moya. Все хорошо. Не торопи себя. Это слишком для тебя за такое короткое время.

Я закипал от гнева, меня начало трясти, внутренняя ярость была сильнее меня, чтобы я мог с ней справиться.

– Нет, – отрезал я, мой голос звучал убийственно даже для меня. Киса отшатнулась, когда услышала его, она задержала дыхание от моей внезапной смены настроения. – Мне надо… вспомнить, – выдавил я.

– Лука? – спросила Киса и медленно начала отползать назад. – Тебе надо успокоиться. Ты покраснел. Твоя кожа горит!

Запрокинув голову назад, я заорал в ночное небо, освобождаясь от всей путаницы, гнева, разочарования, которые атаковали меня все эти дни.

– Лука! – крикнула Киса, и я слышал шорох, ее рыдания, когда она стала отодвигаться от меня на коленях в сторону скал у нее за спиной.

– Водителя застрелили, в автобус ворвались мужчины… грузины… грузины взяли штурмом автобус. – Я стал раскачиваться на коленях, пока перед глазами разыгрывалась сцена. – Они били нас, загоняли в заднюю часть автобуса. – Я сделал глубокий вдох, задерживая дыхание, и посмотрел на Кису, которая успела одеться и прижималась к скале, словно перед ней был монстр.

Она была права. Я был чертовым отмороженным и больным монстром. Это было то, во что они превратили меня,… что сделали со мной…

– Они знали мое имя, – выплюнул я. – Эти люди… они обратились ко мне, назвав мое имя, – я моргнул, но полное имя так и не всплыло в моей памяти. – Лука, – произнес я и стал бить себя по голове кулаком. – Лука… Лука… А-а-хх!

Я не мог вспомнить свою фамилию!

– Толстой, – ветер донес до меня тихий голосок. – Лука Яков Толстой, это было твое полное имя. Это и есть твое полное имя.

Я опустил плечи, наклонив голову в сторону, и заметил, как выражение страха на лице Кисы сменила печаль.

Меня подкосило, я упал на четвереньки, врезаясь руками в песок.

– Лука! – взвизгнула Киса, и я почувствовал ее рядом с собой, ее рука неуверенно легла мне на спину.

– Их послали за мной, – прохрипел я, ощущая, как вся энергия покидает мое тело, уходя в песок подо мной. – Черт, я до сих пор чувствую это. Как и гребаный кинжал, Киса, кинжал.

– Каким образом? – осторожно спросила Киса, пальцами она пробежала по моей спине. – Почему их послали за тобой? Откуда ты знаешь?

***

– Лука Толстой, ты пойдешь с нами, – сказал человек с ружьем.

– Куда? Куда я должен идти, – спросил я, но ответа не последовало.

– В чертов ад, пацан. Тебя продали нам. Кое-кто заплатил нам дохрена денег, чтобы избавиться от вас. – Парень указал на других мальчиков, которых вытаскивали из автобуса. – За всех вас.

– Почему? – спросил я. – Кто заказал это?

Он улыбнулся, пожал плечами.

– Ты облажался, связавшись с неправильной семьей, пацан.

Все, что я ощущал от него, – это страх.

– Дуров? Это был Дуров?

Мужчина сначала опешил, а потом разразился смехом.

– Ну, по крайней мере, будешь знать, кто виноват в том дерьме, что ждет тебя впереди. Абрам сделал все, чтобы ты никогда не вернулся в Бруклин.

***

Покачиваясь в сидячем положении, я посмотрел на Кису:

– Абрам, Абрам Дуров.

– Что? Кого еще ты помнишь?

– Он нанял грузин, чтобы перехватить автобус. Он организовал захват и приказал сжечь автобус. Грузины подбросили в него тела мертвых подростков из ГУЛАГа, а потом подожгли, чтобы тела не узнали. Но это был Абрам. Он приказал убрать меня.

Глаза Кисы заблестели, она ничего не говорила, внешне оставаясь спокойной.

– Он защищал Алика, – произнесла она, кивая. – Ему надо было избавиться от тебя, чтобы никто не знал – Алик убил Родиона.

Я стиснул зубы, опустил голову, делая глубокий и долгий вдох.

– Они не ожидали, что я смогу выжить. Они думали, что меня убьют в клетке.

Некоторое время мы оба молчали, потом Киса поднялась и протянула руку. Я посмотрел в ее глаза и заметил в них поддержку.

– Но ты смог, Лука. Ты выжил. И.. – она сделала вдох и расправила плечи. В ней появилась решимость. Я увидел это в выражении ее лица. – Нам надо вернуться обратно в тренажерный зал. Ты должен выиграть завтра этот бой.

Я смотрел на Кису-Анну, и гнев покидал мое тело.

Я должен выиграть этот бой.

Я должен вернуть себе свою жизнь или навсегда остаться жить в темноте.

Взяв Кису за руку, я заметил, как от слез блестят ее глаза. Я поднялся и прижал ее к себе. Наши взгляды встретились, я откинул назад ее длинные каштановые волосы, пробегая по ним пальцами.

Она прикрыла глаза.

– Ты должен выиграть бой, Лука. Правосудие должно свершиться. Это единственный выход, чтобы мы остались жить. Кровь за кровь. Ты должен сделать это для себя, для нас… но я хочу, чтобы ты сделал это ради Родиона. Он должен быть отомщен.

Наклонившись, я прижался лбом к ее, задержавшись так на мгновение. Затем я наконец-то отстранился, взял свои вещи и оделся. Застегнув мастерку на молнию, я поднял капюшон и посмотрел на мою Кису. Она смотрела под ноги, но затем подняла голову и на ее лице появилась грустная улыбка.

Я шагнул ближе, прижимая ее к себе, чтобы вдохнуть запах.

– Ты будешь хотеть меня после того, как я убью Дурова?

Киса замерла, а потом наклонила голову к моей груди.

– Да, lyubov moya, – произнесла она едва слышно. – Я была с Аликом так долго. Он нуждался во мне, не мог долго быть без меня.

Киса отступила от меня, но не подняла головы. Ее руки играли с завязкой на моей мастерке.

– Я всегда знала, что он был… другой, опасный. Всегда знала, что он не был похож на остальных, но я мирилась с этим, потому, что он был единственным, кого я знала очень долго, и еще я знала, что он убьет меня, если я попытаюсь уйти. Он не сможет жить, если меня не будет рядом. – Киса сделала глубокий вдох, в то время как мое сердце разрывалось от боли в ее голосе. – Но я не знала, что он забрала тебя у меня, забрал у меня моего брата. Я расспрашивала его о том дне, и он поклялся, что это ты убил Родиона. Теперь все, во что я когда-то верила, рухнуло.