Текст книги "Рейз (ЛП)"
Автор книги: Тилли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
– Почему ты назвал меня Киса-Анна?
Рез открыл рот, чтобы ответить, но затем медленно закрыл его снова.
– Я не… – он пробежался рукой по голове, словно это была вспышка мигрени
– Рейз? – спросила я.
Он моргнул, а потом снова сказал:
– Я не знаю, почему назвал тебя так… но думаю… мне кажется, это твое имя. Так правильно.
Кивнув сквозь слезы, я ответила:
– Да, действительно, так правильно.
Я положила голову на грудь Рейза и закрыла глаза, наслаждаясь прикосновением к нему, пока у меня есть такая возможность. Но я знала, что должна идти, и после того, как, не зная сколько времени провела в его объятиях, я неохотно оторвалась от него, заметив выражение лица… лица, в котором появилась… боль?
– Ты не можешь быть моей, да? – спросил он, опустошенным голосом.
– Я… я… это все сложно, – запинаясь и собирая свою разорванную одежду, я пыталась одеться и выглядеть как можно приличнее, молясь, чтобы длинный летний жакет прикрыл меня.
– Это из-за Дурова, разве нет? – выкрикнул он, проявляя свою дикую, необузданную натуру.
– Он опасный человек, Рейз.
Рейз поднялся на ноги, схватил меня за запястья, не давая застегнуть штаны.
– Я тоже.
– Я знаю, Рейз. Я знаю. Но ты не понимаешь. Мы обручены. Есть обязательства, – объясняла я, продолжая одеваться. Во мне смешались эмоции и мысли, омрачающие разум. Появились вопросы. Могу ли я объяснить все, что знаю Рейзу? Как мне решиться рассказать о связи с Братвой? Правильно ли заставлять его вспомнить, что случилось с моим братом, если он убил его? И каким образом мне выйти из-под контроля Алика?
– Но я хочу тебя. Ты придешь завтра снова? Ты нужна мне. Я снова хочу касаться тебя. Я не могу думать о тебе с ним.
Приведя себя в порядок насколько это возможно, я подняла голову, Рейз переплел наши пальцы и сосредоточил свое внимание на мне. Его глаза метались из стороны в сторону, пока он пытался что-то вспомнить. Я растаяла в тот момент, когда он наклонил голову и поджал губы.
Определенно, это был мой Лука.
Мне надо что-то придумать.
– Я приду сюда завтра, как стемнеет, – ответила я ему. Рейз вздохнул с облегчением и опустил плечи. – Но завтра, когда будешь тренироваться, ты не должен дать понять Алику, что мы были вместе. Он не должен знать.
Рейз снова напрягся.
– Меня он не волнует.
Я прикоснулась к его щеке и произнесла:
– Знаю, но мы, действительно, пока должны хранить все в секрете.
Рейз раздраженно выдохнул и кивнул в знак согласия. Потянувшись на цыпочках, я прижалась губами к его полным губам, еще раз соприкасаясь с его голым накачанным телом. Неохотно, я вышла из комнаты, удерживая взгляд на нем, пока не закрыла дверь, оставляя за ней любовь всей моей жизни.
Моя голова кружилась, а желудок сводило от страха и волнения.
Выходя из тренажерного зала, я поймала вопросительный взгляд Сержа, когда проскользнула в машину, но я проигнорировала его, по-прежнему ощущая последствия того, что Рейз был внутри меня.
Я улыбнулась про себя.
Киса-Анна… только Лука называл меня так по имени.
Я снова нашла свою любовь.
Я просто должна заставить его вспомнить, кем он был… до того, как ГУЛАГ изменил его. До того, как он исчез из моей жизни.
14 глава
Рейз
– Иди за мной, – подстрекал юноша девушку, пробравшись в ее спальню, которая находилась на первом этаже особняка ее отца. Он проверил, что ни одного из Быков не было поблизости, поэтому никто не мог поймать его.
– Куда мы идем? – спросонья поинтересовалась девушка. Выскользнув из своей кровати, она накинула спортивную кофту поверх розового топика с шортами, и протянула руку юноше. Он поджидал ее по ту сторону окна. Одетый во все черное, как вор. Девушка не смогла удержаться от смеха.
Юноша наклонил голову набок, поджал губы и спросил:
– Что тебя рассмешило, солнышко?
– Ты, – поддразнивала она, но все равно взяла его за руку, пока таяла от его улыбки. Дверь ее спальни скрипнула. Юноша и девушка застыли в панике, когда ее брат вошел в комнату.
– Что это за шум, Киса? – спросил брат, потирая сонные глаза, прежде чем опустить руки и пристально уставиться на пару, крадущуюся из окна. Он не был удивлен, когда увидел виноватые лица своей сестры-близнеца и лучшего друга. Брат закатил глаза и покачал головой.
– Куда ты, черт побери, тащишь Кису посреди ночи?
Мальчик посмотрел на своего лучшего друга и пожал плечами:
– На улицу. На свежий воздух. Выбирай любой вариант.
– На рассвете?
Юноша снова пожал плечами. Тогда брат скрестил руки на груди и приподнял бровь. Юноше пришлось влезть в комнату и встать лицом к лицу с братом:
– Родион, ну давай же, чувак! Не будь мудаком! Я хочу побыть с Кисой подальше от наших отцов.
Родион указал на Кису:
– Она – моя сестра, а ты пытаешься ее похитить!
– И моя девушка, – тут же ответил юноша. – Я никогда не сделаю что-то такое, что может причинить ей боль. Ты знаешь это. И я женюсь на ней однажды.
– Пожалуйста, Родион, мы будем в долгу перед тобой, – умоляла Киса, выглядывая из-за спины юноши. Родион посмотрел на нее, потом на друга, затем снова на нее. После этого брат покачал головой:
– Хорошо, идите! Мне надо поспать.
Он уже собирался выходить из комнаты, когда оглянулся и сказал:
– Смотри, чтобы она не залетела, иначе папа отрежет тебе яйца. Ей всего тринадцать, и она еще не твоя жена.
Юноша закатил глаза на своего лучшего друга, а лицо Кисы сделалось ярко-красным, она схватила ручку со стола и бросила ее в своего брата. Он лишь игриво рассмеялся в ответ. Родион вышел из комнаты, и юноша знал, что он их прикроет. Затем он повернулся к девушке, взял ее за руку и повел к открытому окну.
– Куда мы идем? – почти шепотом спросила она, когда он повел ее вниз, к пляжу.
Как только дом скрылся из виду, он положил свою руку ей на плечи и притянул ближе к себе.
– В нашу бухту. Куда же еще, солнышко?
Киса обернула руки вокруг его талии. Спустя несколько минут они оказались в скрытой от посторонних глаз бухте, когда юноша привел их к любимому месту. Он снял футболку, разложил ее на песке и сел, осторожно потянув за руку Кису, которая устроилась у него между ног, и он обнял ее за талию.
Юноша и Киса наблюдали за набегающими волнами, сохраняя тишину, яркая луна казалась огромной на фоне темной воды. Киса мечтательно взглянула на юношу и улыбнулась. На этом пляже они были одни, и это было идеально.
Голубые глаза Кисы были затуманены, когда она смотрела на юношу. Он уже тогда знал, как сильно она его любит. Для него она была самой красивой. Он не мог припомнить ни одного события, не связанного с ней. Даже когда они были детьми, она всегда была с ним, он всегда был рядом, чтобы защищать и лелеять ее. Он не видел никого, кроме нее. Даже тогда, в четырнадцать лет, никакая другая девушка не могла заинтересовать его. Он любил эту девушку. Он знал, что она предназначена для него, инстинкты говорили ему об этом. Вместе, как он считал, они были идеальны.
Он были частью преступной жизни. Юноша знал, что пройдут годы и им придется выполнять свои обязанности, она будет поддерживать его и никогда не поставит под сомнение его работу или выбор, потому что когда-нибудь ему придется возглавить Братву, русский преступный мир Нью-Йорка.
Кису не беспокоили смерть и опасность.
Юноша улыбнулся, когда вспомнил, какую историю каждый раз рассказывала его мама, пока он подрастал. Бог создал их, и чтобы они не потеряли друг друга, поместил в его левый глаз пятнышко синего, такого же оттенка, как и у предназначенной ему девушки.
Опустив голову, юноша прижался своими губами к ее. Киса застонала, ее рука проскользнула за его шею, прижимая ближе.
Поцелуй стал глубже. Он немного отстранился, чтобы положить девушку на песок, и лег сверху, ощущая тепло ее тела.
Это заняло немного времени, прежде чем они потеряли контроль, юноша оторвался от губ Кисы со вздохом. Они выглядели распухшими. Своими руками она обхватила его за шею, чтобы снова притянуть к себе.
– Киса-Анна, – произнес он и поцеловал ее сбоку в шею. – Нам надо остановиться. Я не могу… мы не можем… я должен остановиться… мы должны прекратить.
Киса повернула голову в сторону, чтобы посмотреть на луну. Юноша положил голову ей на плечо, пытаясь взять себя в руки, восстановить дыхание и справиться с покалыванием в животе.
Она положила ладони на его щеки, потянула, пока он не поднял свои глаза и не встретился с ней взглядом.
– Пожалуйста, – прошептала она. – Я хочу сделать это с тобой.
Глаза юноши расширились, его сердце в груди стало биться быстрее.
– Киса, ты… ты уверена?
Киса застенчиво кивнула.
– Будешь моим? – спросила она.
Чувствуя, как эмоции переполнили его грудь, юноша ответил:
– Да, – и прижался губами к ее губам.
Позднее той ночью, когда Киса лежала в его теплых руках, он не мог перестать целовать ее.
– Я люблю тебя, Киса, – признался он. Она повернулась к нему и опустила глаза, засмущавшись.
– Я тоже тебя люблю. И рада, что ты был моим первым.
– И последним, – пообещал мальчик. Он сильнее сжал ее в объятиях. Оба были обнажены, скрываясь под его толстовкой.
– Я даже представить не могу, что смогла бы быть с кем-то еще… когда-нибудь, – сказала Киса и вздохнула.
Он не мог не согласиться.
Они были молоды и влюблены…
Но юноша знал без единой тени сомнения, что она была для него одной-единственной и предназначенной только ему.
Они были предназначены друг другу.
***
Мои глаза распахнулись, когда я пытался сделать следующий вдох, взгляд замер на стальных стропилах, находящихся выше. Я вспотел. Мой разум продирался сквозь затуманенное состояние, сквозь сон, который был похож на реальность.
Девушка.
Юноша.
Пляж.
Целующиеся…
Подождите!
Киса была там, только совсем юной, трахающейся с каким-то пацаном на пляже. Я ожидал вспышку ревности, волну гнева, проходящую сквозь мое тело, от мысли, что к ней кто-то прикасался, но этого не произошло…
Мальчишка мне напомнил кого-то. Но я не мог вспомнить… это был кто-то, чье место я не мог занять. Не понимаю.
Он был счастлив.
Он любил Кису.
И Киса, как всегда, выглядела красивой, улыбаясь и говоря ему, что тоже любит его.
Я тяжело вздохнул, мое сердце колотилось, словно эти слова она говорила мне. В груди что-то заныло, а руки начали дрожать.
Но она же ничего не сказала мне, лишь рассказывала о каком-то юноше на пляже и что она любила его… не меня, не Рейза, монстра, убийцу…
Это заставило меня задуматься о жизни, которая была у меня до ГУЛАГа. Каким я был в том возрасте?
Я ничего не знал о том, откуда появился. Я ничего не знал о своей семье. Столько всего произошло с того момента, как я приехал в Бруклин, это запутало меня. Вспышки мечтаний. Проблески изображений. Были ли реальными воспоминания, пробивающиеся в моем сознании?
Мои мечты казались настолько реальными, что когда я просыпался, то мог с точностью вспомнить каждую деталь. Я не помню, чтобы до встречи с Кисой у меня были такие сны, и она была в каждом из них.
Она чувствовалась такой настоящей для меня, важной. Хотя, может быть, я так отчаянно нуждался в ней, что воображал такую связь. Настолько отчаянно, что мне было пофиг на все, я хотел быть тоже значимым для нее.
Затем гнев и ярость наполнили меня, когда я представил ее вместе с Дуровым. Киса – моя. Я чувствовал, она – моя. Я знал, что она принадлежит мне. Я хотел ее. Хотел, чтобы она была моей, а не делить ее с тем психопатом.
Дуров был бесчувственным, кровожадным ублюдком. Я видел это, когда смотрел в его глаза, в глаза стольких бойцов. И то, как он смотрел на Кису, я знал, что рано или поздно он убьет ее. Он перегнет палку, или она попытается уйти, но он ни за что не даст ей уйти, и, чтобы быть уверенным, что она никогда не оставит его, Дуров убьет ее.
Что-то подсказывало мне, что это был не первый раз, когда я защищал ее от него. И тогда мои внутренности скрутило от мысли, что он собирается жениться на ней, и что это из-за меня он стал обладать ею… что каким-то образом я подвел ее.
Я должен убить его. Это был единственный способ, чтобы спасти ее. Мне захотелось проколоть его черное сердце в клетке.
Зажмурившись, я пытался вспомнить хоть что-нибудь, что угодно, из своего прошлого. Но лишь хорошо знакомая боль пронзила голову, и в отчаянии я медленно открыл глаза. Я потер переносицу, вспоминая видение. Я мог ощущать запах моря и чувствовать песок, юноша и Киса лежали на нем. Я был там, но не мог связать воспоминания с реальностью.
И в том видении у Кисы был брат… брат, который любил ее, и юноша был его лучшим другом. Я никогда не слышал, чтобы Киса упоминала о брате. Он не был бойцом. Я никогда не видел его в тренажерном зале.
Твою мать! Может быть, это всего-навсего чертовски запутанное видение?
Звук открывающейся входной двери заставил вскочить меня на ноги. Я накинул тренировочные шорты, отодвинул мат и тонкое одеяло, которое до сих пор пахло Кисой. Мой разум сразу же вернулся к прошлой ночи.
Киса. Моя Киса-Анна… подо мной, влажная, горящая, выкрикивающая мое имя.
Мне нравилось трахать ее, быть внутри ее тела, гладить каштановые волосы и целовать лицо. Я хотел, чтобы она полностью принадлежала мне. Раньше у меня никого не было, кто был бы так дорог мне. И я хотел ее сейчас… только ее, и запах, который сохранило это одеяло, подталкивало меня к тому, чтобы убить Дурова.
Вспоминая прошлую ночь с Кисой-Анной, объезжающей меня, у меня возникло необъяснимое чувство, которое отозвалось в животе. Это заставило меня столкнуться с чем-то, чему я прежде никогда не противостоял.
ГУЛАГ, охранники… что они делали со мной на протяжении многих лет, то, как они брали меня…
Я не знал, что это не единственный способ для траха. И я почти взял Кису таким способом. Я мог причинить ей боль. Я мог все еще ощущать ее панику.
Приблизившись к боксерской груше, я ударил кулаком по твердой потрескавшейся коже и попытался выместить мой позор, мою вину… мои гребанные сожаления. Я мог бы причинить ей боль. Мне была невыносима эта мысль. Я был настолько заведен, пытаясь выпустить ярость, что не заметил Виктора, вошедшего в дверь, пока он не встал передо мной.
А дальше все вокруг покрылось кровавой пеленой.
Схватившись за тренера, я удерживал его футболку в своих руках, а затем оттолкнул его прочь, пока его спина не ударилась о стену. В глазах Виктора отразился шок, а лицо стало пунцовым.
– Ты тоже делал это, ты, больной ублюдок? – процедил я, рыча сквозь плотно сжатые губы, чувствуя, как закипает кровь.
– Делал, что? – выдохнул Виктор.
Наклонившись к нему, я грозно спросил:
– Трахал маленьких мальчиков в ГУЛАГе. Ты тоже придавливал их и трахал?
Красный цвет лица Виктора сменился на белый, и он затряс головой в отрицании:
– Нет…
– ЛЖЕЦ! – прокричал я, поднимая его быстро вдоль стены.
– Нет… – задыхаясь, ответил Виктор, и, заметив его выпуклые глаза, я отпустил его и отступил. Когда я отошел, Виктор упал на пол и начал растирать горло.
– Рейз, я клянусь, что никогда не делала этого.… Я бы никогда не сделал этого.
Я посмотрел на него с отвращением.
– Но ты знал об этом? Знал, что они трахают маленьких мальчиков?
Виктор опустил голову.
– Да.
– И ты не сделал ничего, чтобы остановить это?
– А что я мог сделать? Мне пришлось выплачивать долг моей семьи, с тех пор как мне исполнилось десять. Сначала грузинам, теперь – русским. Мой папа был игрок и поимел нас всех. Я был низшим звеном в цепочке. У меня не было никакой власти в тех местах. И я не толпа, а пехотинец, одиночка.
Я подбежал к Виктору, наслаждаясь его громким хныканьем, а когда приблизился, то ударил кулаком по зеркалу, которое располагалось выше, разбитое стекло обрушилось на его голову.
– Да? Никакой власти? И у меня тоже, когда охранник вставлял свой член в мой зад и насиловал меня!
Я замолчал, когда эти слова вырвались из моего рта, по спине пробежала холодная дрожь. Я понятия не имел, что охранники делали что-то неправильное. Фактически, я никогда не думал, что все происходившее в ГУЛАГе было неправильным. Это была жизнь, она продолжалась день за днем. Почему я вдруг понял, что все это было неправильно? Почему что-то внутри меня подсказывало, что меня насиловали? Твою мать! В последнее время я стал слишком много чувствовать и не мог блокировать это. Я должен убить. Сражаться. Отомстить.
Моя голова пульсировала, я почувствовал, как ее пронзила острая боль, и знакомая сцена заиграла в моем сознании. Это был самый первый охранник, который встретил меня, который насиловал меня, бил и тренировал. Не то, когда он насиловал меня или избивал бейсбольной битой; это была картинка, когда он толкал меня вниз по лестнице в подвал ГУЛАГа, чтобы показать мое будущее, где в клетке сражались два мальчика и один из них вспорол живот другому.
– Добро пожаловать в ад, пацан.
Я закрыл глаза, сердце колотилось, пульс зашкаливал в попытке зацепиться за этот обрывок в моей памяти.
Мои глаза распахнулись, и я отшатнулся в шоке. Это был я.… Тот мальчик, это был я. Меня откуда-то доставили туда. Где мой дом? Я не мог вспомнить, но помнил, что меня вырубили и связали. Похоже, мы ехали несколько дней. Затем я проснулся в клетке, после чего меня сразу же приволокли в подвал.
Все поплыло в моих глазах, я почувствовал, как кто-то хлопнул меня по щеке.
– Рейз. Покончи с этим, сынок. Рейз!
Мое зрение прояснилось, когда моргнул подряд несколько раз, передо мной стоял Виктор, выражение его лица… обеспокоенное? Взволнованное?
Я хотел оттолкнуть его от себя, но все еще не мог двигаться. Я был парализован.
Виктор сел и уставился на меня. Протягивая ладони, он сказал:
– Рейз, послушай меня. Я видел сотни таких бойцов, которые покинули ГУЛАГи, или других, живших в подземельях и встречающих смерть на ринге, принадлежащем мафии. Они повсюду, сынок. Сотни изнасилованных детей, как ты, умеющих только убивать, но не умеющих чувствовать. Они накачивали вас дерьмом, истязали на протяжении многих лет, тренировали не для того, чтобы вы помнили, а для того, чтобы убивали. Ты заблокировал свое прошлое в памяти, чтобы справиться с тем, что они заставляли тебя делать. Потом, когда ты сбежал и больше тебя не накачивают наркотиками, для твоего разума это стало спусковым механизмом, появляются воспоминания из прошлого. И ты не можешь справиться с этим.
Мои брови опустились, но руки и ноги все еще не двигались. Виктор откашлялся и придвинулся, медленно поднимая руку, наконец, положив ее на мое плечо:
– Просто дай воспоминаниям выйти. Не борись с ними. Не дави на себя, чтобы вспомнить. Если появляется что-то знакомое, то пусть проявит себя до конца. Это лучший способ, или ты прикончишь себя.
В животе появилось чувство страха.
– Я не знаю, хочу ли вспоминать. Я приехал сюда только с одной целью и только для одного: месть. Я здесь не для воспоминаний.
Я опустил голову, глядя на вытатуированный счет моих убийств, на свой номер 818, и сказал:
– Что если мне не понравится тот, кем я был? Что если я не вынесу этого?
Виктор резко опустился на задницу и провел рукой по своему лицу:
– Разве это не лучше, чем быть холодным монстром, которым ты стал в ГУЛАГе? А после того, как ты убьёшь Дурова, что потом? Куда ты пойдешь потом? На другой смертельный ринг? Их сотни по всей стране. Ты можешь продолжить убивать, зарабатывать деньги, пока тебя не прикончат. – Виктор сделал глубокий вдох. – Или ты можешь начать жить, сынок. Ты сможешь начать жить, если вернешь свою жизнь обратно.
Я покачал головой. Мне не приходилось задумывать о будущем. У меня была только одна цель: убить Дурова.
– Я могу помочь тебе победить Дурова, но ты должен помочь сам себе и вспомнить прошлое. Прямо сейчас ты как животное, машина для убийств. Но ты был больше, ты – больше чем это.
Мой натренированный взгляд уперся в одну точку, голова не шевелилась, слишком онемевший, чтобы думать, но сквозь туман я услышал вопрос Виктора, который рассеял дымку:
– Почему Дуров, Рейз? Почему Дуров?
Моя грудная клетка напряглась и начали трястись руки, когда сквозь разум стали пробиваться обрывки памяти.
Три мальчика. Три мальчика у водопада. На семейном отдыхе. Двое из них – лучшие друзья. У третьего нож. Третий зарезал одного из них.… Потом… что потом?
Я пришел в себя, но был разочарован, что не смог вспомнить до конца, все хотел знать. Почему Дуров? Кто были эти мальчики? Кого зарезали? Был ли я там? Был ли я один из тех мальчиков?
Я хотел знать, почему так случилось. Я хотел знать, что заставило меня забыть, по крайней мере, забыть все, но не имя этого ублюдка, которого я хотел убить.
Алик Дуров.
Бруклин, Нью-Йорк.
Месть.
Убить.
До моей комнаты стали доноситься звуки бойцов, пришедших на тренировку. Виктор поднялся на ноги и протянул руку:
– Вставай, Рейз. Тренируйся. И не позволяй своему прошлому сдерживать тебя. Вперед, используй это как силу. Это твой шанс вернуть свою жизнь обратно. Отомсти! Потом верни свою жизнь. – Виктор посмотрел на дверь, а затем снова на меня. – Тогда ты сможешь получить и девушку. Когда Дурова не станет, ты получишь девушку.
Мой гнев исчез, когда я подумал о Кисе. Она была моим утешением. Моя Киса-Анна.
Я ненадолго задержал взгляд на Викторе, пытаясь сконцентрироваться и просто дышать, чтобы потушить огонь, бушевавший внутри, а затем кивнул ему. Парень был такой же испорченный, как и я. Мне удалось разглядеть это в его глазах, но он понял меня. Я не нравился ему, но он понял меня. Как никто другой.
Когда я поднялся на ноги, он махнул мне, чтобы я следовал за ним в главный зал для тренировки с тягой верхнего веса. В тот момент, когда я начал тренироваться, открылась главная дверь со стороны подземного паркинга, и вошел Дуров… сжимающий рукой шею Кисы. Выражение ее лица было пустым, взгляд – отрешенным.
Я задрожал, наблюдая, что она находится под контролем того ублюдка.
Виктор подошел ближе:
– Игнорируй это. Контролируй свой гнев. Сначала убей, а потом живи. Тогда получишь девушку.
Я пытался обуздать гнев, держась за гриф тренажера и поднимая его по счету Виктора, но Алик остановился, как вкопанный, посреди зала, прямо на линии видимости, и накинулся на губы Кисы. Это был самый трудный бой, в котором мне когда-либо приходилось участвовать, потому что пришлось бороться с уколом ревности и желанием вырвать мою женщину из его лап.
Киса позволила этому произойти, но ее тело оставалось неподвижным и напряженным. Любой человек, у которого есть глаза, мог видеть, что она была напугана им, и, вероятно, именно этого он добивался, – чтобы Киса боялась и не ушла от него. Мне захотелось обезглавить его тупым ножом. Но она говорила мне, вести себя как обычно, чтобы не выдать нас, так что я буду вести себя чертовски сдержанно.
Опустив голову к плечу, я глубоко вдохнул, ощущая сохранившийся до сих пор ее запах на моей коже, ее руки, схватившие меня за плечи, когда она пришла. Этот аромат сдерживал меня от убийства Дурова. Я держался за то, что она придет ко мне вечером после боя… а к концу завтрашней ночи, он будет мертв, а она – моей.
Дуров отпустил Кису, и она проскользнула в свой кабинет, не оглядываясь назад. Она прекрасно выглядела в черном костюме и со связанными в хвост длинными темно-каштановыми волосами.
Затем Алик посмотрел на меня, Ив стоял у него за спиной, готовый тренировать. Я держал голову низко.
– Слышал, ты против Голиафа сегодня. – Краем глаза я заметил, как его лицо расплылось в дерьмовой усмешке. – Мой отец приобрел его в последнюю минуту. Ну, ты знаешь, чтобы дать толпе настоящее шоу. Настоящий тест на то из чего ты сделан.
Его взгляд упал на меня, продолжающего свою тренировку, и я не прервал ее, несмотря на глупые высказывания. Он рассмеялся:
– Похоже, тебя сегодня прикончат, Рейз. Этот придурок собирается убить тебя. Не могу сказать, что я сожалею. – Он наклонился и прошептал: – И когда я выиграю, то затяну Кису в заднюю комнату и трахну ее в задницу. Она ненавидит это, пытается бороться со мной… но от этого я становлюсь еще тверже.
Борясь со вспышкой гнева внутри, я пропустил его комментарий мимо ушей, попытался сосредоточиться, но почувствовал волну паники от Виктора, который стоял рядом со мной. Мне было наплевать на этот бой сегодня. Я никогда не испытывал страха в клетке. Это была моя территория, мой дом.
Дуров удалился, а я посмотрел на кабинет Кисы, только чтобы иметь возможность продолжить тренировку, когда заметил, что она смотрела на меня сквозь жалюзи.
Уверенность наполнила меня, мне было наплевать, кем был этот Голиаф. Я собирался сравнять его с землей.
Просто на моем торсе добавиться еще одна татуировка и на одного человека станет меньше на пути, который сделает Кису моей.
