Текст книги "Рейз (ЛП)"

Автор книги: Тилли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

15 глава

Рейз

Звук сотни шагов отразился от стен, сотрясая пространство помещения «Подземелья», где проходил бой Дурова. Я выполнял прыжки со скакалкой, чтобы разогреть свое тело и подготовиться к бою, ожидая, что вот-вот широко откроется дверь. Я усердно разминался, пока ждал возвращение Виктора, который должен был прийти и сообщить имя победителя.

Мне не пришлось долго ждать.

Несколько минут спустя вошел Виктор, опустив взгляд вниз:

– Дуров выиграл, – это было все, что он произнес, но по его мрачному выражению лица было понятно, что Дуров «постарался» больше, чем просто убить. Он забавлялся и играл со своим противником, снова. Вероятно, отрезал от него по кусочку своим кинжалом, удерживая его, таким образом, живым до последнего вздоха.

В конце концов, Дуров не зря получил прозвище «Мясник».

Виктор прошагал к раковине, которая находился на другой стороне комнаты, ополоснул лицо водой, а затем подошел ко мне и встал напротив:

– Я видел Голиафа. Кое-что узнал.

Я посмотрел на Виктора, но не прервал свою разминку.

– Он – грузин, новичок этого сезона в подпольных боях без правил. Он никогда не проигрывал. Безжалостен, у него почти нет слабых мест. Он по весу превосходит тебя на десять килограмм, и выше по росту на полголовы.

В моей голове сформировался образ Голиафа, я пытался представить, каким образом уложить его.

– Оружие? – спросил я.

– Черный сай, – ответил Виктор.

Я замер на месте.

– Он из ГУЛАГа?

Виктор добавил:

– Да. Я видел одного из тренеров ГУЛАГа Западного побережья. Он один из их призовых бойцов. Они взяли его по дороге, ввели в состав участников подпольных боев без правил по всей стране. – Виктор протянул мне бутылку воды, жестом призывая выпить. – Ты будешь иметь дело с умным противником, Рейз. Он быстр. Непобедим, как и ты. Но сегодня ночью, один из вас умрет.

Стук в дверь прервал его, и за ней послышались знакомые слова:

– На выход!

Я снял толстовку и надел свои кастеты, нанес черные линии под моими глазами, позволяя жгучей ярости наполнять мускулы, как во время привычной подготовки к бою.

До меня доносились звуки толпы, становившиеся все громче, что дало мне понять – Голиаф вошел в клетку. Виктор открыл дверь и вывел меня в коридор с тусклым освещением. Я заметил Дурова в его комнате ожидания, с пожилым мужчиной, который, поздравляя, хлопнул его по окровавленной груди. Он был похож на него. Я просто знал, что это был отец этого ублюдка. Он выглядел таким же чертовски злым, как и Дуров.

В коридоре отдавало сыростью, его наполняло зловоние смерти и следы крови борцов, что сражались ранее. Я слышал собственное дыхание даже сквозь рев толпы, а потом до меня донеслось что-то еще… кто-то звал меня по имени.

– Рейз!

Я оглянулся в сторону другого открытого коридора. В его тени стояла Киса. Виктор остановился и в удивлении приподнял бровь. Игнорируя его, я бросился в ее сторону, схватил Кису в свои объятия, поднял и прижал к стене.

Киса прикрыла свои голубые глаза, когда наши тела соприкоснулись, а я наклонился вперед, чтобы пройтись носом по ее щеке.

– Киса, – пробормотал я, пока она играла моими волосами.

Ее ладони скользнули к моим щекам, мой рот потянулся к ее, и она прижалась губами к моим губам. Зарычав в ее влажный рот, я толкнулся языком внутрь, пока не встретился с ее. Своей голой кожей я почувствовал, как налилась грудь Кисы.

Она сильнее сжала руками мои щеки, потом, тяжело дыша, разорвала наш поцелуй. Ее пальцы продолжали гладить мои щеки, я же ощущал, каким твердым стал член, когда бедра толкались в нее.

– Рейз, мне надо было увидеть тебя, – прошептала она.

Мои ноздри раздулись, когда я почувствовал ее запах, испытывая желание ощутить его на моем языке.

– Я хочу тебя, – ответил я, и увидел, как слезы заблестели в ее глазах. Я не понимал, что не так. Все, что я мог делать, это смотреть на нее в замешательстве.

Выражение лица Кисы внезапно изменилось, и она улыбнулась, проводя кончиками пальцев по моей шее.

– Я люблю, когда ты вот так наклоняешь голову набок.

Оставаясь в недоумении и не понимая, что она имела в виду, я проигнорировал это, задавая вопрос:

– Почему ты плачешь?

Киса обернула руки вокруг моей шеи и уткнулась в нее своим носиком:

– Я только что получила тебя назад, хотя думала, что это невозможно, и ты еще даже не знаешь этого.

Я почувствовал еще большее смущение. Потом я заставил ее посмотреть мне в глаза и сквозь слезы она прошептала:

– Видела того, с кем ты будешь драться.

Я напрягся:

– И?

– Он огромный, Рейз. Я расспросила о нем, он никогда не проигрывает и всегда убивает.

– Я тоже, – процедил я, испытывая легкое разочарование, что она не верила в мое мастерство. Я был убийцей. Непобедимым.

– Знаю, но… – сглотнула она, глядя мне в глаза и наклонилась, чтобы поцеловать меня в левую щеку. – Я в ужасе, что могу потерять тебя сегодня. Абрам привез его внезапно, даже не поставил меня в известность. Он боится, Рейз. Я знаю это, потому что ты действительно можешь победить Алика в финале.

Мое сердце вновь стало сильным от ее слов, они разожгли во мне решимость победить Голиафа. К черту Алика и его отца.

Прижавшись своим лбом к ее, я пообещал:

– Я выиграю.

Из ее рта вырвалось рыдание, но я сдержал его, прижавшись губами к ее губам.

– Пожалуйста, – произнесла она напротив моего рта. – Мне так много надо тебе рассказать. Ты должен столько узнать. Ты должен выжить.

– Я выиграю, Киса-Анна, – прохрипел я, чувствуя, как ее стройное тело дрожит от страха. Но она и не догадывалась, что я использовал страх. Он толкал меня двигаться дальше.

Я не проиграю, не тогда, когда в моей жизни появилась Киса, и ее надо было спасти от Дурова.

– Ты выиграешь, – с облегчение вздохнула она.

Позади нас раздался кашель.

Виктор подошел ближе, он был в замешательстве, но произнес:

– Рейз, нам надо идти. Ты должен быть в клетке.

Я еще раз поцеловал губы Кисы, взял ее за палец и пробежал им вниз по моему животу.

– Сегодня здесь появится еще одно тату, а затем я снова возьму тебя, когда ты придешь ко мне.

Киса попыталась улыбнуться, но я заметил, что она напряжена. Отступив обратно, я вышел из коридора и направился дальше по туннелю, прям через толпу; люди расступались, чтобы пропустить меня. Я держал клетку в поле зрения, меня наполняла жажда крови и необходимость убивать. Приблизившись, я заметил, что мой противник уже кружит на ринге, но не обратил на него внимание. Моей единственной заботой была Киса, выживание для Кисы. Выжить, чтобы защитить и заботиться о ней.

Забежав по ступенькам лестницы вверх, я оказался около стальной двери.

– Впусти меня! – взревел я, сотрясая дверь. Охранник подошел сзади и открыл замок, я сразу же вошел в клетку, сжав кулаки.

Затем я посмотрел вверх…

И желудок ухнул вниз.

362?

362 – вот, что было вытатуировано на груди Голиафа.

Когда дверь захлопнулась, мой противник поднял голову. Я увидел, как по его лицу пробежала вспышка, и он узнал меня. Он замер. Я замер. Выстрел пистолета дал понять, что битва началась.

Ни один из нас не сдвинулся с места, слишком занятые, разглядывая друг друга.

– Он был твоим другом… – пришли мне на ум слова Кисы, сказанные прошлой ночью.

– Другом?

– Да, твоим другом. Ты говорил с ним, проводил время. Доверял ему… он нравился тебе?

– Я тренировался с ним. Он помог мне приспособиться к жизни в ГУЛАГе. Научил меня, как блокировать неприятные вещи. Мы никогда не сражались друг с другом. В ГУЛАГе мы были лучшими бойцами. Когда случился бунт, он освободил меня.

Мое сердце стало биться быстрее, чем когда-либо, стоило мне только взглянуть на 362… Голиафа? Киса сказала, что он был моим другом, и, глядя на него прямо сейчас, держащего сай в руке, впервые, находясь в клетке, я не мог заставить себя двигаться.

Я не мог заставить себя сражаться…

***

– 818, заходи. Будем тренироваться, – крикнул 362 с другой стороны тренажерного зала. Я осторожно подошел к скамейке для упора лежа, держась позади, пока он лежал на ней, выполняя упражнения.

– Ты будешь тренироваться со мной. Это поможет тебе выжить. Тренируясь с теми долбаными хлюпиками, что доставили тебя сюда, быстро найдешь свою смерть. Они слабые. Напуганные. Они не знают, что такое клетка.

– Ты не боишься драться со мной? – спросил я.

362 ухмыльнулся.

– Я старше. Этого не произойдет. Лишь когда ты тоже повзрослеешь и, возможно, станешь чемпионом, как я, но до этого они никогда не выпустят нас на один ринг. Они потеряют слишком много денег из-за этого.

Я кивнул, наблюдая, как он делает первый жим.

– Тогда я буду тренироваться с тобой.

362 ухмыльнулся и продолжил поднимать штангу, словно та ничего не весила.

– Держись меня, малыш, и вместе мы когда-нибудь выберемся из этого ада живыми.

– Почему я? – спросил его я.

362 остановился и взглянул на меня.

– Потому что я вижу, что ты не делал того из-за чего тебя привезли сюда. Это на твоем лице, в твоих глазах. Ты невиновен, как и я, но ты сильный, можешь бороться, можешь выживать… как я. Большинство детей умрут здесь в течение первых недель, а если нет, то до конца их первого года пребывания здесь. Но мы, мы – выживем.

– Ты хочешь выйти отсюда и отомстить тому, кто доставил тебя сюда, – сказал я, осознавая, что это именно то, что я чувствовал.

– Да. И я собираюсь дожить до этого дня, как и ты. Тренируйся со мной, спарингуйся со мной, и мы оба сможем отомстить.

362 вернулся к весам, и так мы тренировались с ним на протяжении многих лет, пока не стали чемпионами, как он и предсказывал.

Мы выжили, чтобы отомстить.

***

Но сейчас моей мести препятствовал мой друг, мой брат по ГУЛАГу.

362 стоял в центре клетки, и мои ноги двинулись в том направлении. Сжимая кулаки и вставляя лезвия вперед, на всякий случай если он ударит, я заметил в темных глазах 362-го, что он не собирался нападать.

Когда мы оказались лицом к лицу, он сделал резкий вдох и выдох, и он выругался. Его лицо было искажено болью.

– 818, – произнес он тихо.

– 362, – ответил я.

Он опустил голову.

– Это твоя месть? Это твой человек из прошлого, который оболгал, осудил и превратил в одного из нас?

Я кивнул.

– А ты? – спросил я, и услышал, как стала возмущаться толпа, что мы до сих пор не начали бороться.

– Они поймали меня через два часа, после того как я сбежал из ГУЛАГа. Пытался снова сбежать, но они поймали меня опять. Заставили сражаться за них. Возили по всей стране, заставляя биться насмерть. Прошлой ночью привезли сюда. Я должен прикончить бойца, который выйдет со мной на ринг. Мне приказали заставить тебя страдать. И делать это медленно.

Я замер.

– Дуров, – прорычал я.

362 прищурился.

– Один из тех, кто послал тебя сюда?

Я ничего не ответил. Не вспомнил пока всех деталей, но Дуров был каким-то образом причастен к этому.

Охранники стали приближаться к клетке, наводя винтовки. 362 придвинулся ближе.

– Если я выиграю сегодня, то буду свободен. Я наконец-то смогу отомстить.

Прикрыв глаза, я понял, о чем он говорит. Мы оба хотели отомстить. И только один из нас выйдет из этой клетки живым.

Я открыл глаза, и 362 протянул руку. Как вспышка, на его лице промелькнуло сожаление, и в этот момент я ощутил сострадание к моему… другу.

Взяв его за руку, я кивнул и сказал:

– Я благодарен за нашу дружбу.

362 ухмыльнулся. Он всегда так делал.

– Обещай мне. Обещай, что если выиграешь сегодня, то отомстишь… за нас двоих.

Я сжал его руку и произнес:

– Только если ты пообещаешь то же самое.

362 кивнул в знак согласия. Мы опустили руки; все чувства, сострадание – все отошло, уступив место наполнявшему тело адреналину.

Мы отступили. Охранники расслабились. Только одна винтовка была поднята вверх, чтобы выстрелить и дать сигнал к началу борьбы.

Я знал этого борца, как он движется, как он думает, его слабые места его силу. Но в той же степени он знал и все обо мне. Впервые за все время боев я почувствовал страх. Этот мужчина может победить меня. Когда мы начали кружить по арене, я увидел по выражению лица 362, что он думает так же.

Неожиданно 362 рванул вперед и ударил своим саем по моей руке, лезвие разрезало мою кожу. Но и он не смог остаться невредимым, потому что когда его сай нанес мне рану, я прошелся скользящим ударом по его бедру. 362 пошатнулся назад, так как это почти разрезало его мышцы.

Я чувствовал, как кровь текла по моим рукам. 362 набросился на меня, опрокидывая нас обоих на пол. Толпа начала сходить с ума, стуча кулаками по металлическим прутьям забора. 362 и я сцепились на полу, изо всех сил сражаясь за господства, оба почти равные.

Но 362 был больше, ему удалось придавить меня. Его лицо напряглось, взгляд застыл, когда он поднес сай к моему лицу. Толпа бесновалась.

Я попытался сбросить его, но 362 был сильнее и превосходил меня в размерах. Каждая моя мышца напряглась. Я мог чувствовать, как пульсирует вена на моей шее и висок, но сай приблизился к моему горлу. Вот так и придет смерть. 362 просто перережет мне горло, и я буду мертв.

Повернув голову так, что прижался еще ближе к руке 362 с оружием, я заметил Виктора. Он стоял в стороне и кричал мне, чтобы я боролся за жизнь, чтобы отомстил.

Но кроме Виктора у входа в коридор стояла моя Киса… и Дуров позади нее, прижав ее спиной к своей груди, заставляя смотреть мой бой. Ее глаза были наполнены слезами. Дуров смотрел на меня, лицо этого психопата выражало насмешку. Это все, что мне было нужно, чтобы заставить себя бороться дальше.

Киса попыталась отвернуться, когда лезвие сая надавило на мою шею, но Дуров схватил ее за щеку и повернул обратно, заставляя смотреть на меня, при этом он прижал свой рот к ее уху и что-то говорил ей.

Ее голубые глаза были полны ужаса, все-то время, что она смотрела на меня. И я напрягся, как тугой канат, в попытке высвободиться. Ревя в отчаянии, повернул бедра, выбивая сай из рук 362 одновременно переворачивая его на спину.

Я не видел ничего, кроме красной пелены крови, когда уселся сверху на него и нанес первый удар в шею. Я не чувствовал ничего, кроме ярости, когда во второй раз нанес удар в висок. Не ощущал ничего, только одно-единственное намерение – разорвать Дурова, когда поднял оба кулака и опустил их вниз, погружаясь в грудную клетку 362. Лишь его умирающие всхлипы, которые я услышал, отвлекли меня от гнева.

Кровь, как река, вытекала из 362, моя кожа была покрыта его кровью. Он смотрел на меня. Я заметил одобрение в его взгляде, когда я опустил руки, и мою грудь наполнила боль.

– Месть...– произнес он, подавившись кровью. – Заставь его заплатить…

362 умер, его грудь перестала двигаться. Толпа ревела. Но я не мог пошевелиться, только смотрел на мертвого 362, лежащего на полу клетки. Я не мог двигать ни руками, ни ногами, мою грудную клетку пронзила острая боль.

Стальная дверь открылась, ко мне подбежал Виктор. Он присел рядом со мной.

– Рейз, сынок, нам надо идти.

Я посмотрел на Виктора, затем опустил взгляд на 362 передо мной.

– Я знал его, – ответил я, сломленным голосом.

Виктор кивнул и положил руку на мое плечо.

– Я знаю, сынок. Я понял это в ту минуту, когда увидел его тату и вашу реакцию, как только вы оказались в клетке.

– Он был моим другом… – выдавил я, такое незнакомое и горько-сладкое понятие.

Виктор схватил меня за бицепс и помог встать на ноги.

– Мы должны идти, сынок.

Виктор и я вышли из клетки, двигаясь сквозь толпу. По моей спине кто-то хлопал руками, поздравляя, я же опустил глаза и старался двигаться быстро, чтобы оказаться в коридоре. Потом я рванул в свою комнату ожидания. Оказавшись внутри, направился прямо в ванную, и меня стошнило в унитаз, тело покрыл холодный пот.

Виктор стоял около двери, ругаясь себе под нос. Я, мать его, понятия не имел, что со мной происходит. Я опустился на пол, из моих ран на плитку вытекала кровь. Виктор схватил два мокрых полотенца и прижал одно к руке, а второе – к горлу.

Я не дрогнул.

– Тебя надо зашить, сынок. Этот сай хорошо прошелся по тебе.

– Тогда сделай это, – ошеломленно ответил я.

Я никогда не чувствовал это… эту… боль раньше. Эта боль – вина? Была ли это вина? Я всегда блокировал это при убийствах. Те мужчины, с которыми я сталкивался на ринге, были лишь животными для забоя, а я был человеком, который нес им смерть. Не было никаких размышлений. Только инстинкт и долг в ГУЛАГе подталкивали меня вперед.

Но в этот раз… я чувствовал все: раскаяние, стыд, опустошение. Я был похож на мертвеца. Внутри я тоже чувствовал себя мертвым.

– Где ты живешь, сынок? – спросил Виктор, вытаскивая нить и иглу из металлической коробки над раковиной. Он стал зашивать мою руку. Я не чувствовал иглу, которая прокалывала мою кожу. Не чувствовал нить, соединяющую мою плоть.

– В спортзале.

Виктор замер и покачал головой.

– Черт, сынок. Просто… черт.

После того, как мои раны были зашиты, Виктор заставил меня принять душ и повел обратно в зал. Когда он ушел, я закрыл глаза, устроившись на тонком матрасе. Все, что я мог видеть, – это кровь, повсюду кровь. И 362, который смотрел мне в глаза, когда жизнь уходила из него.

Я никогда не чувствовал раскаяние или сожаление, но сейчас тонул в них.

16 глава

Киса

– Почему я снова должен отвезти вас в тренажерный зал, Киса? – спросил меня Серж, когда я встретила его на тротуаре, после того, как Алик высадил меня около дома моего отца. Папа к этому времени уже ушел, чтобы встретиться с грузинской Братвой, что привезли Голиафа, а Алик должен был присоединиться к ним этим вечером, поэтому я знала, что буду свободна всю ночь.

Так было всегда, пока продолжался чемпионат. Главари Братвы собирались, чтобы обсудить дела по всем направлениям. Но сегодня что-то было не так, мой желудок скручивало от нервного напряжения, словно что-то плохое должно было случиться. Я знала, что на это повлияло сразу две вещи: первая – это странное настроение Алика, вторая – странная реакция Рейза, после того, как он выиграл бой этим вечером.

Алик был в ярости из-за победы Рейза. В такой ярости, что даже не использовал мое тело после боя, как обычно это делал. В этот раз он просто высадил меня около моего дома и холодно приказал зайти внутрь.

Алик испытывал страх. Никогда раньше я не видела, чтобы он боялся. Но увидев сражение Рейза с Голиафом, с каким невероятным умением и силой тот победил, Алика был в таком состоянии, в котором я раньше никогда не видела его: весь в себе, тихий, задумчивый.

Это пугало меня больше, чем его агрессия. Я понятия не имела, что делать с Аликом, который не проявлял эмоции, или Аликом, который держался на расстоянии.

Но прямо сейчас я пыталась выбросить из головы любые мысли о нем. Мне надо было увидеть Рейза. Алик заставил меня смотреть этот бой, пытаясь утвердить свое господство надо мной. И, о боже, Рейз чуть не умер. Но затем что-то случилось с ним. Он не выглядел, как боец довольный своей победой. Он не мог подняться, выглядел как контуженный и смотрел на Голиафа опустошенным взглядом. Виктору пришлось поднимать его с колен, чтобы вытащить из клетки, и поддержать, пока он шел по коридору. Хуже всего, что я не могла пойти к нему. Вместо этого мне пришлось пойти с Аликом.

Я обижалась на Алика за это. В этот раз я сильно обиделась на него.

Я посмотрела на Сержа, пораненное лицо Рейза промелькнуло в моем сознании

– Пожалуйста, Серж, – попросила я, обращаясь к нему, стоящему передо мной, когда он открыл заднюю дверь «Линкольна» и жестом указал мне сесть. Я скользнула на сидение, а Серж сел за руль.

Он обернулся:

– Киса, что происходит? Вы что-то скрываете, и это, ставит нас обоих в опасное положение. Я ничего не буду делать, пока вы не дадите мне ответы на некоторые вопросы.

Я опустила взгляд на тротуар снаружи и испытывала беспокойство по поводу того, что же делать. Потом снова взглянула на Сержа, и мои глаза наполнились слезами.

– Киса, вы в опасности? – спросил он, а я покачала головой. – Вы… вы встречаетесь с кем-то еще? За спиной мистера Дурова? Вы встретили его в тренажерном зале?

– Это не так, Серж, – всхлипнула я и вытерла слезы. – Это больше, чем просто «встречаться» с кем-то.

Лицо Сержа побледнело.

– Киса! Вы встретили кого-то еще? Вы смерти ищете? Мистер Дуров убьет вас обоих, если застанет. Этот мужчина даже в лучшие времена неуравновешен, а в этом случае? Он выйдет из себя. – Он опустил взгляд, но потом вернул его на меня. – Кто это?

– Ты не поверишь, если я расскажу тебе. Я едва могу сама себе поверить.

– Киса, вы говорите бессмыслицу.

У меня скрутило все внутри от того, что я сбиралась произнести, из-за секрета, которым я собиралась поделиться. Серж наклонился вперед, и я прошептала:

– Ты не поверишь в то, что я скажу.

– Поверьте мне, – сказал он сухо.

– Это… это… Лука…

Серж уставился на меня, словно я была ненормальной.

– Лука? – переспросил он. – Лука Толстой?

– Да, – ответила я едва слышно и сжала сумку, лежащую на моих коленях. В ней были фотографии, сувениры – все, что напоминало о нашем детстве. Сегодня вечером я собиралась сделать попытку и заставить его вспомнить. Сегодня мне хотелось, чтобы он вспомнил меня… нас… все.

Я просто хотела вернуть моего Луку… в конце концов, я хотела вернуть как можно больше того, что было утеряно. Я была согласна на любую часть Луки, хоть на крошечный кусочек того, что еще осталось.

– Вы изменяете с Лукой Толстым? – спросил Серж с сильным русским акцентом.

Я кивнула, и он посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

– Киса, мистер Толстой умер много лет назад в результате несчастного случая. Его тело было сожжено. Что происходит? Кого ты пытаешься защитить?

– Рейз.

– Новый боец? – перебил Серж. – Что за чертовщина, как он связан с Лукой?

– Он и есть Лука, Серж. Рейз – это Лука.

– Киса, я не понимаю, как …

– Его отвезли в подземную тюрьму, после того, как Родион был убит, подальше, где он вынужден был стать бойцом. Принимать участие в боях на смерть, Серж. Я знаю, это звучит невероятно, но это случилось. Он не помнит, кто он, откуда он, или кто мы все для него. Он подвергался пыткам и жестокому обращению. Как животное, он сражался, чтобы выжить, не оставив в себе ничего человеческого, но я замечаю мимолетные проблески, когда он смотрит на меня. – Я с трудом сглотнула и продолжила: – Когда он со мной.

– Киса, это все …

– Его глаза такие же, как у Луки, карие с размытым пятнышком синего в левом. У него те же манеры. Он наклоняет голову и поджимает губы, его полные губы точно такой же формы. И ему снятся сны, яркие сны. Это воспоминания, а не просто сны, Серж. Я в этом уверена. Вернувшись в Бруклин, он вспоминает все больше и больше. Это Лука. Он вернулся ко мне. – Я посмотрела в потрясенные глаза Сержа и продолжила: – И он нуждается в моей помощи. Мне надо заставить его вспомнить. Мне нужно знать, что случилось много лет назад. Мы сделаем это. Там было так много боли. Так много вопросов осталось без ответов, которые оказались под завесой тайны.

Серж хранил молчание, я знала, что он не поверил мне. Мне было все равно, потому что я знала правду, и все обернулось так, чтобы я спасла Рейза. Все сложилось так, чтобы он смог найти обратный путь домой.

– Просто отвези меня в зал, Серж. И, пожалуйста, подожди, потому что я хочу съездить с ним позже на Брайтон-Бич.

Серж намеревался поспорить со мной, но я отвернула голову и прислонилась к окну, давая понять, что разговор окончен.

***

Я вошла в тренажерный зал и направилась в комнату, где тренировался Рейз. Почти все пространство было погружено во мрак, потому что свисающий с потолка источник света был слишком тусклым. Рейз сидел у дальней стены, опустив голову вниз, его грудь была покрыта красным и черным. Ноги были вытянуты вперед. Я никогда не видела, чтобы тот, кто выиграл бой, выглядел бы настолько побежденным.

– Рейз? – Испугавшись, я бросилась к нему.

Опустившись на колени, я схватила лежащее рядом полотенце и прижала к только что нанесенной отметине на его туловище, которая была в два раза длиннее, в два раза глубже, и в два раза воинственней, чем другие его тату за убийства.

– Рейз, что ты наделал? – спросила я и попыталась заглянуть в опущенные глаза. Он не ответил и даже не шелохнулся, когда я прикоснулась к его татуированному торсу. Он сидел, сжимая сломанную ручку и окровавленное лезвие в своих руках.

Когда я стала дальше осматривать его израненное и покрытое шрамами тело, то заметила огромную зашитую рану на его руке и стежки вдоль нижней части горла.

Я до мельчайших подробностей вспомнила тот момент сражения, когда он получил эти раны – в тот момент я думала, что снова потеряю его. Случившееся лишь утвердило во мне веру рассказать ему, кто он есть на самом деле. Завтра вечером ему придется сражаться с Аликом, каждый из них смог добраться до финала, и завтра вечером, я должна буду потерять одного из двух мужчин, которые когда-либо что-то значили для меня. Но я знаю, кого я хочу, кого я всегда хотела, и прямо сейчас, он лежал на этом жестком полу и выглядел так, словно его мир был разорван на части.

Лука должен вернуться ко мне. Наконец-то, после всех этих долгих лет неволи, он должен быть освобожден. Он должен знать, что по-прежнему любим.

– Рейз, пожалуйста, посмотри на меня, – попросила я нежно, сдерживая слезы, и он медленно поднял голову. Его глаза были покрасневшими, а выражение лица указывало на опустошенность. От увиденного, мое сердце защемило. Я протянула руку и дотронулась до его щеки. – Lyubov moya, что все это значит? Что случилось на бою сегодня вечером? Из-за того, что тебе было больно? Или это был особенный бой для тебя?

Я поймала руку Рейза, опуская в сторону, и окровавленное лезвие бритвы упало на пол. Его грубая, покрытая кровью ладонь легла поверх моей руки, которая все еще находилась на его щеке, и я замерла.

– Я убил своего единственного друга, – прохрипел Рейз и его пальцы сжались вокруг моих. Хватка была такой сильной, что это не оставляло сомнений о его эмоциональном потрясении.

У меня перехватило дыхание, и я сразу же подумала о Родионе. Он вспомнил? Неужели он вспомнил ту ночь? Он говорил о моем брате? Он смог вспомнить свое прошлое?

Моя рука нажала дрожать от тяжести понимания того, что это может означать.

– Какой друг? О ком ты говоришь, любовь моя? – спросила я, пытаясь скрыть дрожь в своем голосе.

Рейз посмотрел на меня опустошенным взглядом и ответил:

– 362.

В ответ я моргнула и тут же вспомнила наш разговор прошлой ночью:

– 362? Из ГУЛАГа?

Рейз кивнул, продолжая удерживать мою руку:

– Голиаф…

Неожиданно все стало проясняться. Это не было связано с воспоминаниями о смерти Родиона, это был мужчина, с которым он сражался этим вечером, грузинский Голиаф.

– Мужчина, которого ты убил сегодня…

– Мой друг.

Моя нижняя губа задрожала от увиденного, что этот сильный, необузданный и суровый мужчина превратился в тело с горой мышц, которое не наполняло ничего, кроме чувства раскаяния и вины.

– Рейз, мне очень жаль, – успокаивала я.

– Его поймали, когда мы сбежали, грузинская мафия. Он сказал мне, что если бы выиграл сегодня, то они освободили бы его. Став свободным, он мог бы отомстить людям, которые отправили его в ГУЛАГ. После всех этих лет, что он учил меня, как выживать… Он был невиновен. Он заслужил, чтобы отомстить, но…

Веки Рейза дрогнули, и я наклонилась, покрывая поцелуями его лоб, щеки и обратную сторону ладони, которая все еще была поверх моей.

– Но что?

– Но так же, как и я, – прошептал он, и кровь в моих венах похолодела.

– Что ты? – надавила я.

Его глаза расширились, когда что-то прояснилось в голове, и грудная клетка напряглась, словно от шока.

– Я невиновен, – едва слышно ответил он, явно не в силах говорить громче. – Киса, я невиновен. Я не сделал ничего такого, чтобы быть заключенным. Я не делал того, в чем меня обвинили.

Рука Рейза теперь полностью обхватила мою, и он посмотрел на наши соединенные пальцы.

– Ты дрожишь, Киса-Анна. Почему ты дрожишь?

Рыдания прорывались сквозь мое горло, и я поднесла руку, держащую полотенце, ко рту. Слезы облегчения появились в моих глазах. Он не делал этого. Лука не убивал моего брата. Он был невиновен. Я всегда знала, что он был невиновен.

– Киса, я не понимаю, почему ты плачешь? – Рейз наклонил голову в сторону, и я прильнула к его груди, вдыхая пьянящий аромат, не беспокоясь о моей одежде, которую могли запачкать кровь и чернила.

Я нашла утешение в сильных руках Рейза, которыми он обнял меня и прижал близко к себе.

– Ш-ш-ш, solnyshko, – прошептал он, и я перестала плакать, подняв голову и заглянув ему в глаза.

– Solnyshko? – спросила я, а Рейз выглядел озадаченным, прежде чем опустить взгляд на меня.

– Это означает маленькое солнце, – ответил Рейз вот так просто. – Думаю, это по-русски. – И в этот момент на его лице отразилось удивление, словно он не понимал, откуда знает это.

– Ты назвала меня «lyubov moya», – вдруг произнес он, наблюдая за мной, изучая меня, будто я была загадкой, которую он пытался отгадать. Я кивнула, пытаясь сдерживать свою нижнюю губу от трепета.

– Любовь моя, – сказал он, медленно растягивая слова, произнося каждый слог, пока его глаза широко не раскрылись. – На русском это означает «моя любовь», ты назвала меня своей любовью.

– Да, lyubov moya, – ответила я и выскользнула из его объятий. Я заметила, как он был шокирован, сделал вдох, но просто позволила сидеть ему дальше, чтобы он мог подумать о моей давней привязанности к нему.

Быстро вытерев глаза, я пробежалась пальцем по его новой татуировке.

– Почему эта длиннее, чем остальные? И гораздо ярче, чем другие? Ты сильно поранил кожу.

– Потому что смерть 362 была почетней, чем у остальных. Он умер с достоинством. Он умер так, как должен настоящий боец. – Рейз провел пальцами по своему шраму и добавил: – Он умер прежде, чем смог отомстить. Его обманом лишили возможности отомстить тем, кто обидел его. Но он никогда не сдавался, до самого конца. В знак признания, он должен выделяться на моей коже, потому что, как боец и друг, он был особенным в моей жизни.

Мое сердце билось так громко, что мне едва удавалось расслышать его. Я поняла, как бы я не пыталась вообразить или вспомнить свой худший ночной кошмар, мне не понять через что он прошел в ГУЛАГе. Он был ребенком. Ребенком, которого вынудили стать убийцей, и среди всего этого ада, он нашел того, кто стал заботиться о нем. Того, кого ему пришлось убить.

Я сочувствовала ему и не могла помочь, но была благодарна, что был мертв 362, а не мой Рейз.

– Мне показалось… мне показалось, что он собирался убить тебя, – произнесла я, и тут же в моем горле образовался ком от мысли, что я могла бы опять потерять свою половинку. Ни одно сердце не могло бы выдержать это.

– Он почти победил, – признался Рейз. Я ахнула, а он наклонился вперед, проводя пальцами по моей шее. – Но потом я увидел, что Дуров заставил тебя смотреть, как я умираю, и это помогло мне. Дало силы, чтобы я стал сопротивляться и смог победить своего друга.