Текст книги "Приключения Айвама"

Автор книги: Тихон Семушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Флагманский самолёт углубился в океан для попутной и предварительной разведки льдов. Под крылом самолёта – хаотически нагромождённые торосы, как будто здесь недавно произошло землетрясение. Бесконечные ледовые поля глазом не окинешь даже с высоты!

Но вот самолёт вышел на разводья с синей-синей окраской воды. Окраска меняется по мере продвижения вперёд. Вода вдруг становится то иссиня-чёрной, то голубовато-зелёной, то серой, то кажется ярко-бирюзовой, мерцающей. Это небо окрашивает воду во всевозможные цвета. Окраска её зависит и от того, под каким облаком проходит самолёт, какой плотности облако.

В широком арктическом небе бродит, как хозяин, почти не заходящее солнце. В воздухе штиль, и эта тишина будто заглушает гул моторов, и на миг громадный самолёт как бы останавливается и повисает в воздушном пространстве.

Гидрологи произвели разведку, и самолёт взял курс на радиостанцию мыса Северного, где перед полётом в центральный бассейн Арктики была намечена остановка.

Всё внимание береговых полярных станций в эти дни было привлечено к высокоширотной экспедиции. Знал о ней и смотритель маяка дядя Тэнмао. Он особенно следил за подготовкой этой экспедиции. Интерес у него был не праздный, и радист местной полярной станции охотно ему рассказывал о ней. В это время дяде Т энмао пришла мысль: а хорошо бы встретиться с адмиралом и поговорить о мальчике! Ведь Айвам вот уже несколько месяцев плавает на дрейфующей льдине. Конечно, у Айвама всё есть. С рыболовным крючком, с ружьём, с необходимым запасом одежды можно плавать и дольше. А кроме того, он же не один. Таграй утверждает, что видел щенка, который бегал за ним. И все же. мальчика ведь надо спасать! В самом деле, сейчас же не старый шаманский закон, когда нельзя было спасать человека!

Тэнмао твёрдо решил, что в этом деле адмирал очень может помочь. Но как с ним встретиться – вот задача! До радиоцентра, где адмирал остановится, самое меньшее два дня езды на хороших собаках. Самолёты же ближайшего авиаотряда и Таграй ушли на ледовую разведку по обслуживанию высокоширотной экспедиции. Тэнмао сидел у матери Айвама и делился с ней своими планами.

– Уакат, – говорил он ей, – адмирал ведь знает меня. Ты помнишь, когда я пришёл к нему в прошлом году на ледокол и сказал, что мне для маяка нужен новый мотор, он тут же велел дать его, а мне сказал: «Молодец, Тэнмао, так и нужно заботиться о своём маяке». Ты думаешь, почему он так сказал? Потому что я знал, как с ним разговаривать. А теперь разве не найдётся у меня сильных слов, чтобы поговорить о мальчике? Конечно, найдётся! Есть они у меня. Я решил поехать к нему. Я соберу упряжку из лучших собак селения. Кто же мне откажет в собаках, раз такое важное дело?

– А может быть, и мне поехать с тобой? – робко спросила Уакат. – Я прихвачу с собой ту чёрно-бурую лисицу, которую храню много лет, и отдам ему. Когда он увидит её, он обязательно захочет помочь нашему мальчику. Это же очень редкая шкурка.

– Отец Айвама – твой муж и мой брат, – когда еще был жив, сказал: этого редкого зверя продавать нельзя, пока не вырастет Айвам. Ведь может случиться, что он поедет на Большую землю. Видишь, как много молодых людей едут учиться в Ленинград! Вот тогда за чернобурку ему можно будет купить пиджак и матерчатое пальто. Ты забыла об этом разговоре твоего покойного мужа?

– Нет, Тэнмао, не забыла… – И, помолчав, сказала: – А если Айвам пропадёт во льдах, как пропал его отец, кому тогда покупать пальто? А? Тэнмао был разумным человеком: он молча согласился, молча выпил большую кружку чая, поставил осторожно её на стол, провел рукой по отсутствующему глазу и сказал:

– Уакат, шкуну из кости, которую вырезал много лет и вчера закончил, я тоже подарю адмиралу. Это очень хорошая шкуна. Я делал её по рисунку своего дяди, который плавал на такой шкуне. Это шкуна Амундсена – «Мод». Мой дядя, когда плавал на ней и когда ему нечего было делать, рисовал её красящим камнем на оленьей ровдуге. Он нарисовал её очень хорошо и спрятал себе в сундучок. После его смерти я нашел эту шкурку и, когда увидел рисунок, решил сделать этот кораблик из кости. Правда, Уакат, это будет хороший подарок адмиралу?..

Местная гостиница, где остановился вице-адмирал Бахарев, была превосходной. Двухэтажное каменное здание, построенное из местных материалов. Здесь есть даже один номер «люкс» из трёх комнат.

Вице-адмирал сидел в кабинете и просматривал нанесённые на карты пути дрейфов различных экспедиций начиная с Нансена, Амундсена и кончая «Челюскиным». Разноцветные линии «петляли» на карте, и Бахарев что-то записывал себе в блокнот. Затем он встал, прошёлся по кабинету, подошёл к окну.

Вошел начальник радиоцентра.

– Смотрите, Михаил Михайлович, какой превосходный вид из этого окна, какая перспектива!.. А вон смотрите, смотрите, как несётся упряжка собак! Пр ямо со скоростью самолета «У-2».

– Это какая-то дальняя. У нас нет таких собак. По весеннему насту собаки быстро бегут, легко. Поразительная все-таки скорость, – удивлялся вице-адмирал.

– А говорили, что мотор в Арктике съел сердце собаки. Глядите, как они мчатся.

Скоро Бахареву доложили, что его хочет видеть смотритель маяка Тэнмао, который только что подъехал на собаках.

Тэнмао вошёл и немного смутился, увидев богатую обстановку номера «люкс»: такой ему ещё не доводилось встречать. Прячась за его спину, стояла Уакат.

– Здравствуй, Тэнмао! – идя ему навстречу и протягивая руку, сказал Баха-рев. – Что за срочное дело привело тебя сюда? Не мотор ли испортился, который ты получил в прошлом году?

– Нет, товарищ адмирал, мотор работает хорошо. Другое дело есть, важное дело.

– Ну, садитесь, садитесь, – жестом пригласил он их на диван.

Тэнмао стал распаковывать шкуну, завернутую в оленью ровдугу.

Передавая шкуну вице-адмиралу, сказал:

– Я привез её вам. Много лет работал над ней. Вот по этому рисунку. – И Тэнмао рассказал ему историю шкуны.

– Михаил Михайлович, да ведь это действительно шкуна Амундсена «Мод»! И как отлично сделана! Она до того точна, что может служить учебной моделью! А рисунок чего стоит! Это отличные музейные экспонаты. Молодец, Тэнмао! Я возьму у тебя эти вещи и хорошо тебе заплачу.

Тэнмао сидел и наслаждался восторгом адмирала, но тут он встал и сказал:

– Платы не надо. Это подарок… Мальчик у нас во льдах… Надо помочь ему…

– Это твой мальчик? Я слышал о нем.

– Мой племянник и вот её сын. – И Тэнмао поманил Уакат рукой. Она встала с приготовленной чернобуркой и пошла к вице-адмиралу.

– А это что такое? – спросил он.

– Подарок, – тихо сказала Уакат. – Мальчику надо помочь. Четвёртый месяц пошёл, как он живет во льдах. Спасибо самолётам: пищу, одежду ему сбросили, а то давно пропал бы, как пропал раньше его отец.

– Ну, Тэнмао, – развёл руками вице-адмирал, – это уж совсем нехорошо. Мне никаких подарков не нужно. Спасти мальчика – это наш долг. И мы его спасём. А чернобурку заберите обратно, она вам может пригодиться самим.

– Мой брат, её муж, действительно не велел продавать шкурку, пока мальчик не вырастет. Это вот Уакат захотела.

– Вот видишь, Тэнмао, а вы привезли эту шкурку в подарок! А мне ещё говорили, что ты в политкружке занимаешься! Это же пережитки капитализма, – смеясь, сказал вице-адмирал. – Ты что, не знаешь, что такое долг советских людей? Ай-яй-яй, Тэнмао! Ну, ладно. Эту шкуну и рисунок я возьму для музея. За работу тебе заплатят очень хорошо. Михаил Михайлович, попросите ко мне командира местного авиаотряда.

Лётчик незамедлительно явился с картой в руках.

– Товарищ вице-адмирал, – сказал он, – я догадался, с какой миссией явился к вам смотритель маяка Тэнмао. По поводу мальчика?

– Да, да. Вам известны все обстоятельства этого дела?

– Очень хорошо. Мальчик всё время под наблюдением авиаотряда.

– Координаты его известны?

– Вот, пожалуйста, все координаты с момента дрейфа «лагеря мальчика», как он у нас значится. К сожалению, по ледовым условиям мы его не могли снять. Он находится в полосе торосистых льдов, уходящих во все стороны на десятки километров.

Адмирал внимательно разглядывал карту.

– Товарищ вице-адмирал, наши научные работники интересуются «лагерем мальчика» уже и с другой стороны, с точки зрения науки. Они говорят, что он повторяет через двадцать лет дрейф «Челюскина».

– Это очень любопытно, – сказал Бахарев и ещё внимательней начал рассматривать линию дрейфа «лагеря мальчика».

– Мы ведём за ним наблюдение всё время. Работники станции, чтобы чем-нибудь занять мальчика на льдине, сбросили ему термометры, подробные инструкции, компас, часы – всё как полагается, даже метеобудку.

– Позвольте, – усмехнулся вице-адмирал, – он же предвосхитит наши мероприятия по дрейфующим станциям.

– Только мы не знаем, ведёт он наблюдения или нет. Но лётчик Таграй, поддерживающий связь с ним, утверждает, что он видел будто бы установленную во льдах метеобудку.

– Серьезно?! – удивился вице-адмирал. – Пригласите ко мне командира нашей экспедиции и главного штурмана.

И когда они явились, вице-адмирал спросил:

– Какая готовность? – Всё в порядке. Воздушные корабли в полной готовности.

– Иван Иванович, неожиданно всплыло ещё одно дело, – сказал Бахарев. – Мальчика нужно снять с дрейфующих льдов. Только он в стороне от курса. Вот посмотрите карту. Я попрошу главного штурмана определить, какое отклонение от нашего курса.

Штурман посчитал:

– Километров семьсот. Вице-адмирал подумал и приказал:

– Дайте указание командиру вертолёта вылететь вот этим курсом, – он показал на карте «лагерь мальчика». – Выделите опытного штурмана, так как после того как он примет мальчика на борт, вертолёт должен вылететь прямо к Полюсу относительной недоступности, где все наши воздушные корабли будут производить посадку. Мальчика на землю мы отправим с обратным рейсом транспортных самолётов. Обяжите командира вертолёта держать связь с флагманским радистом. Вот все. А Тэнмао, если он захочет, тоже может полететь за мальчиком.

Тэнмао просиял от радости и, положив руку на сердце, спросил:

– Значит, можно мне?

– Конечно, Тэнмао.

– Я очень хочу.

– Теперь всё в порядке, – сказал вице-адмирал и, пройдя к матери мальчика, стоявшей около дивана, спросил:

– Как тебя зовут?

– Уакат.

– Ну, вот что, Уакат, мальчика мы снимем со льдов специальным самолётом, которому не нужен аэродром. Этот самолёт может сесть даже около яранги. Считай, что мальчик уже почти дома.

Уакат слушала, глядела на этого русского начальника мокрыми глазами, и слёзы ручьем текли по её щекам.

– Но что же ты плачешь, когда всё уже наладилось?

– От радости, – прошептала она.

В тот момент, когда вице-адмирал разговаривал с Уакат, её сын Айвам только что отпраздновал вместе с Лилитом первомайский праздник. Лилит уже вырос и из щенка стал собакой. Он был ещё понятливей, но прежняя игривость у него исчезла, прибавилось серьёзности и лени.

– Лилит, а не ошиблись мы с Первым мая? – спросил Айвам.

Но собака на это чуть шевельнула хвостом и даже не подняла морду.

Первые дни, когда мальчик оказался на льду, когда чувство тревоги не покинуло ещё его, Айваму и в голову не приходило интересоваться календарём. Лишь спустя некоторое время он смирился со своим одиночеством во льдах и однажды вдруг вспомнил: какое же сегодня число? Мальчик лихорадочно стал восстанавливать числа месяца. Но эта задача оказалась нелёгкой: в голове всё путалось. Правда, он точно знал, какого числа люди ходят встречать первые лучи солнца, вспоминал, через сколько ночей после этого прилетал самолёт первый и второй раз, и всё же очень трудно оказалось установить правильное число.

Во всех сброшенных письмах летчики забывали ставить даты. Вот почему у него не было уверенности в том, что он вовремя отпраздновал Первомай.

Полярная весна создавала Айваму отличное настроение. Во льдах теперь было хорошо. Стоял беспрерывный день, ночь исчезла совсем. И небо стало чистым. Прекратились пурги, изредка дули слабые тёплые ветры с юга и ласкали лицо, как тёпленькая вода. Но, несмотря на то, что сильных ветров не было, полыньи образовывались морскими течениями, и в них показывались нерпы. Айвам очень удачно охотился. Теперь не нужно ждать, когда замёрзнет лед, чтобы достать убитую нерпу. Из шкуры нерпы он вырезал длинный ремень. Пришлось из метеобудки вытащить несколько гвоздей, чтобы сделать выброску, которой можно достать убитую нерпу, плававшую на поверхности воды.

У Айвама ежедневно было много работы: охота на нерпу, рыбная ловля, записывание температуры, что он делал с величайшей аккуратностью, точно в срок, как было указано в письме полярников. Ведь раньше всё это он видел на полярной станции каждый день. Теперь он охотно выполнял эту работу и казался сам себе уже взрослым человеком. Айвам и к будке не бежал, а шёл степенным шагом. Кроме всего этого, мальчик занимался строительством. Дело в том, что старое жилище надоело Айваму, и к Первому мая он решил сделать себе новую пещеру. В стороне он подыскал глыбу льда, напоминавшую утёс, где хорошо можно было укрепить флаг, и с подветренной стороны стал долбить её.

К этому времени Айвам убил одиннадцать нерп и одного большого лахтака. Мяса было много, да и рыбы немало. От обилия пищи пёс ожирел и, вероятно, поэтому перестал играть, как раньше, предпочитая лежать.

Нерпы, лахтак и рыба валялись около пещеры, как брошенные. Это также побуждало Айвама построить новую пещеру, а в старой сложить мясо и рыбу, чтобы пёс не лазил по ним, когда ему вздумается.

Новая пещера была не очень большая, но с окном из тонкого льда и с дверью – занавеской из оленьей шкуры. В этой пещере были устроены ледяная лежанка и в сторонке такой же стол кубической формы.

В день Первого мая, как и дома, Айвам демонстрировал с выцветшим от солнца флагом от пещеры к пещере. Лилит был не очень сознательным псом, и поэтому пришлось пинком заставить его принять участие в демонстрации.

После демонстрации они плотно закусили. Айвам напился тёплого супа и задумался. Давно уже не прилетал самолёт. Последний раз он был 19 апреля (теперь Айвам отмечал и эти даты). «Наверное, самолётам надоело летать сюда» – подумал он.

Он взглянул на часы, пошел в будку, записал в тетрадку показания приборов и, взяв ружьё, направился к полынье. Здесь на берегу он постелил оленью шкурку, вскинул ружьё на изготовку и стал ждать, не покажется ли нерпа. Сегодня Айваму особенно хотелось думать.

– Лилит! – позвал он собаку. – Сейчас жить во льдах хорошо. А если самолёт всё время не сможет сесть? Зимой здесь трудно и ночью всё-таки страшновато. Скучно жить одному без солнца. Ты как думаешь?

Лилит в это время так бесцеремонно зевнул, что чуть не разорвал пасть.

Запас патронов большой, а вот керосин был уже на исходе. Ну, да ведь нерпичий жир можно использовать для разведения огня.

Неопределённость и неясность будущего наводили тоску на мальчика. А пёс благодушествовал, как будто и не желал лучшей жизни. «А что теперь думают Уакат, дядя Тэнмао?»

Вдруг Лилит поднял голову, навострил уши. Айвам приготовил ружье и стал осматривать полынью. Но пёс смотрел в сторону. Через некоторое время до слуха Айвама донесся гул мотора. Мальчик вскочил, снял бинокль и стал водить им по небу, но оно было чистое и ясное. А между тем гул мотора все усиливался и усиливался. И вдруг низко, над самыми льдами, словно подкрадываясь, показалось какое-то чудовище. Айвам заволновался. Это был не самолёт. Ведь самолёты он хорошо знал и сам в праздники не один раз катался на них.

Чудовище приближалось с неимоверной быстротой, как казалось Айваму. Оно шло прямо на флаг, водружённый на ледяном утёсе новой пещеры.

Айвам не отрывался от бинокля и всё разглядывал и разглядывал. Наконец он сильным шёпотом сказал:

– Лилит, это летит что-то антисоветское… Бежим!

Он схватил ружьё и бросился бежать в торосы, подальше от пещеры.

Вслед за ним, чувствуя настроение хозяина, со всей серьёзностью мчался Лилит. Айвам бежал без оглядки. Он бежал во весь дух, пока не скрылся за торосом. Отдышавшись, он выглянул из-за отрога льдины и стал наблюдать за прилетевшим чудовищем.

Лилит насторожённо следил за хозяином и тоже волновался. Наконец он не выдержал и тявкнул. Айвам цыкнул на него, ударив слегка ногой.

Чудовище кружилось над флагом, словно высматривая жертву. Вдруг оно повисло в воздухе, и Айваму показалось, что выпустило когти. Но в следующий миг чудовище упало на пещеру, а может быть, бросилось, как сова на зайца.

«И людей нет», – подумал Айвам, сжимая в руке ружьё.

За время жизни на льдине у Айвама и без того нервы обострились, и чувство страха не покидало его. Ему слишком много пришлось испытать за полярную ночь во льдах, и чувство реальности у него иногда исчезало.

Он смотрел на чудовище с ужасом, стараясь не выдать себя, а в голове проносилось:

«Какое противное! А хвост какой безобразный! Пузо отвратительное. На спине клешни, как у краба. Они сделаны будто из пластин китового уса».

Вертолёт заслонил собой пещеру, и Айвам не заметил, как люди вошли в неё. Лётчики и Тэнмао нашли в пещере признаки пребывания человека, но и только. Один лётчик взял тетрадку, заглянул в неё, покачал головой и спрятал в карман.

Между тем Тэнмао, как следопыт, всюду шарил в пещере и около двери, словно обнюхивая каждый предмет.

– А может быть, мальчика давно уже нет? – спросил механик.

– Нет, он здесь! – ответил категорически Тэнмао. – Вот у двери его следы и след собаки. Это свежие следы.

– Откуда это известно, что они свежие?

– Он ушёл отсюда не больше как час назад. Вот видишь, солнце не успело углубить следы. Обувь грязнит снежок, и от этого на следу он быстрее тает. Мальчик недавно закусил и, наверное, ушёл на охоту, – говорил Тэнмао.

– Как бы далеко он ни ушёл, он не может не услыхать гула вертолёта. Тем более что мы сели на лёд. Давно бы уже прибежал, – сказал лётчик.

– Да разве этот вертолёт – самолёт? Такого мы никогда и не видели! Я сам первый раз с робостью смотрел на него.

Вертолёт дверью стоял к пещере, никакой жизни вокруг этого чудовища не было. И как же оно прилетело сюда? По неосторожности Айвам нажал курок, раздался выстрел. Айвам вздрогнул от неожиданного выстрела и тогда, видимо уже со страха, начал стрелять в небо.

Дядя Тэнмао взбежал на торос, к флагу, и, сложив руки лодочкой, во весь голос крикнул:

– Айвам! Айва-а-ам!

Айвам насторожился, снял шапку с ушей и тихо спросил:

– Лилит, что такое? Кажется, меня зовут? Кто может звать меня здесь?

– Лилит, Лилит! – кричал Тэнмао.

– Это не наваждение ли? Тебя тоже зовут! – И Айвам, крепко сжав в руке ствол ружья, выглянул из-за отрога льдины.

То, что увидел Айвам, привело его в такой трепет, что он не мог даже крикнуть. Около флага стоял дядя Тэнмао.

Наконец мальчик истерически закричал, огласив звонким голосом ледяную пустыню:

– Тэнма-а-а-о!..

Дядя Тэнмао кубарем скатился с ледяного утёса и побежал на зов Айвама.

– Скорей давай. Горючего у нас в обрез! – крикнул вслед ему лётчик. Тэнмао, как в молодости, когда он догонял дикого оленя, бежал к мальчику, а Айвам, сорвавшись с места, но не бросая ружья, летел на всех парах навстречу. Дядя Тэнмао схватил племянника на руки и бросился к вертолёту.

Казалось, что он тащил огромную мягкую куклу, которая обхватила жилистую шею смотрителя маяка. Мотор уже работал. Тэнмао с ходу вбежал в широкую дверь вертолёта, который стоял на четырёх маленьких колёсиках, и дверь мгновенно закрылась. Мощно заработал мотор. Вертолёт оторвался ото льда и тут же из вертикального полёта перешёл на горизонтальный и понёсся на бреющем полёте совсем низко над льдами. Айвам только что пришел в себя.

– Это что такое, дядя Тэнмао? Где мы? – испуганно спросил он.

– Мы в самолёте, это очень хороший самолет, Айвам. Мы уже в воздухе, – ответил дядя Тэнмао.

Мальчику казалось всё это сном, и он слушал с раскрытым ртом.

– Мы вверху? – спросил он.

– Да, да, Айвам.

И вдруг парёнек горько зарыдал, – Что с тобой, Айвам? Ты не бойся. Ведь рядом я!

– Собачка… там осталась… – сказал Айвам, давясь от слёз, и заревел ещё пуще. Он плакал впервые. Казалось, это были накопившиеся невыплаканные слёзы.

– Он боится? – крикнул механик.

Дядя Тэнмао поднялся к лётчикам, которые, тесно прижавшись друг к другу, сидели вверху под лобовым стеклом, и, еле-еле выговаривая, так как у самого скопились в горле слёзы, умоляюще сказал:

– Собака там осталась… Надо бы взять собаку… Лётчик снял шлем, посмотрел на страдающее лицо Тэнмао и, слыша плач мальчика, сказал:

– Будьте вы неладны! – и повернул вертолёт. – Ведь мы до места можем не долететь.

Вертолёт тут же повис над пещерой и осторожно сел на лёд. Дверь открылась, и механик сказал:

– Ну, давайте скорей, где эта собака?

Айвам выбежал на свою льдину и стал звать Лилита. Здесь он вдруг почувствовал себя хозяином. Но Лилита не было. Айвам бегал туда-сюда, но собаки нигде не обнаружил. Айвам вбежал в пещеру и увидел пса, который сидел, забившись в угол ледовой лежанки. Его глаза, сверкавшие злостью, вдруг повеселели, хвост зашевелился. Айвам схватил его на руки и вскочил в вертолёт.

– А может быть, и будку захватим? – спросил дядя Тэнмао.

– Нет, адмирал велел всё оставить как есть. За дрейфом этой льдины будут ещё следить, – ответил механик.

Тэнмао сел на свёрнутый брезент, Айвам к нему на колени, собака вскинула лапы на грудь мальчика. Айвам обнял Лилита за голову и держал его так крепко, как будто боялся, что его хотят отнять.

Так, вцепившись друг в друга, они и уснули все втроём после треволнений этого дня.

Вертолёт летел к Полюсу относительной недоступности. Испуг мальчика уже прошёл. Он видел, что его окружают хорошие советские люди, рядом с ним – дядя Тэнмао, которого он любил, как родного отца. Теперь он расспрашивал дядю о матери, о школе, об учительнице, о ребятишках. У него вдруг появилось так много вопросов, что дядя Тэнмао не успевал отвечать.

Лётчики пригласили его к себе, под лобовое стекло, откуда открывался вид на льды. Эти люди оказались такими же, как и те советские летчики, с которыми ему приходилась встречаться. Айвам прижался к командиру и неотрывно смотрел вперёд на ледовые поля, над которыми совсем низко летел вертолёт. «Хороший самолет, как пуля, летит», – подумал Айвам и по старой привычке разговаривать с собакой хотел поделиться с Лилитом, но, взглянув на лётчика, который весело кивнул ему, счёл неудобным этот разговор.

Вертолёт всё время держал связь со штабом высокоширотной экспедиции. До штаба оставалось лететь не более часа, но полёт осложнился густой облачностью. Искать экспедицию вслепую было делом весьма затруднительным, а при недостатке горючего – невозможным.

Как только вертолёт вошел в облачность, он тут же начал набирать высоту, чтобы не напороться на какой-нибудь айсберг. Горючее было на исходе, и положение становилось критическим. Командир вертолёта принял решение прекратить полёт и подыскать подходящее место для посадки. Вертолёт пролетел ещё немного и стал пробивать облачность. Из горизонтального полёта он перешел в вертикальный и начал спускаться.

Айвам следил за всем этим с величайшим вниманием. Но когда вертолёт пошел вниз, мальчик насторожился. Он прилип к стеклу и смотрел, как вертолёт спускался вниз на лёд.

Вдруг Айвам крикнул:

– Лёд тонкий!

Лётчик автоматически что-то переключил, вертолёт как бы повис на месте и тут же пошёл вверх. Лётчик спросил Айвама:

– А почему ты думаешь, что лёд тонкий?

– Я знаю, – сказал мальчик, – вода немного просвечивает. На таком льду не поймаешь наваги. А вот слева были торосы. Там обязательно будут маленькие площадки, как у моей пещеры.

– Ты так думаешь? – спросил лётчик.

– Да, я так думаю.

Вертолёт взял направление на торосы.

Мальчику показалось, что лётчик его слушается, и он ещё старательней стал следить за льдами. Теперь Айвам молча глядел через стекло и вдруг, не отрываясь от наблюдений, замахал рукой, давая понять, что надо садиться.

Но лётчик и сам видел, что здесь можно приземлиться совершенно безопасно. Среди высоких торосов он быстро поставил вертолёт на лёд. В штаб передали координаты и причину посадки.

Айвам выбежал на лёд с такой радостью, как будто эти торосы были его родным посёлком. Теперь, в окружении людей, он считал, что оказался уже на земле, и у него было отличное настроение. Тем более, лётчик послушался его и сел во льды по его указанию. Но вдруг Айвам заметил, что лётчик почему-то невесел. Он стоял с дядей Тэнмао на льду и говорил:

– Не долететь нам до места. Горючего не хватит искать штаб при плохой видимости. Это может задержать нас, а продуктов маловато.

– А у нас ружьё есть, – вмешался Айвам, – с ружьём без пищи не будем. И патронов полный карман.

– Ишь, какой ты храбрец! Ружьё и у нас есть, а того ты не знаешь, что в этих широтах даже и нерпы не встретишь. Говорят, её здесь нет.

– Не-е – ет, – недоверчиво протянул мальчик. – Вода есть, и нерпа будет. Вот пойдём в ту сторону, где хотели сесть на тонкий лед. Там и полынья будет.

Айвам оказался на редкость словоохотливым. Ему нравилось разговаривать с живыми людьми. И бояться теперь совсем нечего.

– Пойдём сходим, – согласился лётчик.

Айвам навесил через плечо ружьё, и они отправились в путь. Как горный козлик, он прыгал с льдины на льдину, с выступа на выступ. Впереди бежал Лилит.

«Вот он, властелин льдов! В родной стихии себя здесь чувствует», – подумал лётчик.

Они дошли до тонкого льда, над которым совсем недавно висел вертолёт, забрались у припая на глыбу льда, и мальчик, лукаво подмигнув, сказал:

– Видишь, какой тонкий лёд? На нём человек провалится, не то что вертолёт. Айвам знает лёд!

– Это, конечно, правильно, а полыньи все-таки нет, – подзадорил его лётчик.

– Сейчас нет, завтра будет. Вот посмотришь. И они пошли по торосам к вертолёту. Лилит бежал рядом. Вдруг он присел, навострил уши и, сорвавшись, бросился в сторону вертолёта.

Айвам сразу заволновался, переменился в лице и крикнул:

– Бежим! Сейчас здесь будет трещина.

– Подожди, подожди. Почему будет? – спросил лётчик, недоумевая.

– Бежим, бежим! Скорей бежим! – И мальчик ринулся вперёд.

Серьёзному лётчику не хотелось ни с того ни с сего бежать, тем более что его громадные унты и тяжёлый комбинезон не располагали к спорту. Но, найдя предлог, он сорвался с места и на ходу крикнул:

– А ну, давай вперегонки!

Лилит мчался впереди, за ним летел, сверкая пятками своих лёгких торбасов, Айвам, и, немного отстав, неуклюже, но крупными шагами нёсся летчик.

Раздался выстрел, и Айвам мгновенно остановился.

– Теперь можно не бежать. Уже образовалась, – сказал мальчик.

– Что образовалась?

– Трещина. Это лёд выстрелил. Можно её посмотреть сейчас.

Они вернулись. Изумлённый летчик стоял на краю трещины, далеко уходившей и в ту и в другую стороны, и всё удивлялся, покачивая головой. Трещина была уже настолько широкой, что её не мог бы перескочить даже самый хороший прыгун. Отколовшиеся торосы уходили в сторону тонкого льда.

А мальчик смотрел на эту трещину.

– Вот сейчас она станет полыньёй, – сказал он. – Трещины всегда подкрадываются неожиданно.

Лётчик слушал его внимательно. Мальчик видел, что он рассказывает лётчику вещи, которых тот, такой смелый и взрослый человек, не знает. И это радовало его.

– Ну и молодец ты! – восторгался летчик.

– Это не я. Это Лилит. А я тоже до выстрела не узнал бы.

Утром солнце пробило облачность, и всё небо очистилось и стало высоким-высоким и безоблачным. На горизонте показалась чёрная точка. Это летел второй экспедиционный вертолёт. Вскоре он сел рядом. Вышел улыбающийся белобрысый летчик.

– Привет вам! – сказал он. – Горючее привёз.

– Зачем это? Мы, может быть, и так долетели бы.

– Может быть, а тут наверняка, – ответил весёлый летчик.

Айвам стоял в сторонке и внимательно прислушивался к их разговору. Он думал: «Как помогают друг другу лётчики!»

– А где этот мальчик, которого вы сняли?

– Вон он стоит.

– Ох ты какой! Как Амундсен! Ну, здравствуй! – И весёлый лётчик крепко пожал ему руку.

Не выпуская его руки и глядя Айваму в глаза, он добавил:

– Молодец! Теперь к празднику будешь дома.

– К какому празднику? – спросил мальчик.

– Как к какому? К Первомайскому. На лице мальчика появились растерянность, смущение, и он тихо спросил:

– А разве его ещё не было?

– Кого?

– Праздника?

Командир вертолёта, снявший Айвама и присутствовавший при этом разговоре, вынул тетрадку и, улыбаясь, сказал.

– Молодец-то он молодец! Это правильно. Только этот Амундсен ускакал вперёд на четыре дня. Вот смотрите: мы прилетели к нему 26 апреля, а у него что записано в этот день? Полюбуйтесь: «1 мая – температура минус 8». Видишь, какое дело?

Весёлый лётчик расхохотался и в шутку сказал:

– Это ещё надо разобраться, кто здесь ошибся.

Смущаясь, мальчик проговорил:

– Я ошибся. Я и сам думал, что, может быть, ошибусь. Там ещё, в пещере, думал.

Механики перелили бензин и объявили готовность к отлёту.

Весёлый лётчик стал подниматься первым. Айвам затаив дыхание смотрел, как колёсики вертолёта отделились ото льда, как обвисшие клешни выпрямились, разбрасывая воздух, и как это вчерашнее чудовище полезло в небо, и видно было, как весёлый лётчик помахивал рукой.

Через час оба вертолёта опустились на дрейфующей станций, где стояло много больших самолётов, автомобили, трактор, где было очень много людей, спешно строивших в разных местах домики и палатки. Две палатки были уже собраны: это кают-компания и медицинская.

– Дядя Тэнмао, это чей посёлок?

– Это, Айвам, не посёлок. Это Северный полюс. Льды. Вот они, эти люди, собираются здесь жить круглый год, – ответил дядя Тэнмао.

Вдруг огромный экспедиционный пёс прыгнул на Лилита, подмял его и стал грызть. Айвам бросился в свалку собак, вслед за ним Тэнмао. Кто-то из работников экспедиции за хвост оттаскивал негостеприимного пса. Всё смешалось в одну кучу, но Айвам грудью защитил своего Лилита. По руке мальчика сочилась кровь, и его отвели в медицинскую палатку. У него оказалась большая царапина пониже локтя.

В палатке стояли переносная кафельная печь, письменный стол, две алюминиевые кровати и всевозможный медицинский инструментарий. Самого доктора здесь не было, он в камбузе отпускал продукты, так как, помимо медицинских обязанностей, заведовал продовольствием экспедиции. Палатка была просторной, с окнами.

Рана саднила, и Айвам в ожидании доктора прикрыл её рукой и разглядывал всё, что находилось в палатке. Здесь стояли даже и весы для людей. Но больше всего его заинтересовал пол. Как же так? В палатке тепло, топится печь, а ведь пол ледяной, палатка стоит на льду. Оказывается, здесь сохраняют лёд, чтобы на нем жить. Лёд на полу Закрыт толстой фанерой, потом войлоком и толстым дорогим ковром. «Вот как утепляют лёд», – подумал мальчик. И всё же лёд кое-где подтаивал – были видны его неровности.