355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Терри Дэвид Джон Пратчетт » Незримые Академики (другое издание) » Текст книги (страница 9)
Незримые Академики (другое издание)
  • Текст добавлен: 11 сентября 2016, 16:24

Текст книги "Незримые Академики (другое издание)"


Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Аркканцлер откинулся на спинку кресла. У него возникло отчетливое чувство, что сейчас будет весело. Нет, девушка не покраснела и не взвизгнула. Она вообще ничего такого не сделала – только осторожно подобрала черепки.

– Я болею за «Сестричек Долли», сэр. Я всегда за них болела.

– Они хорошо играют?

– Сейчас у них полоса неудач, сэр.

– Тогда, разумеется, ты не откажешься поболеть за нашу команду, которая будет играть очень хорошо!

– Никак не могу, сэр. Своих не бросают, сэр.

– Но ты только что сказала, что дела у них плохи.

– Именно тогда команде и нужна поддержка, сэр. Иначе ты просто жаба.

– То есть… – начал Чудакулли.

– Тот, кто болеет за свою команду, когда та играет хорошо, а потом перебегает к другой, когда она начинает проигрывать. Такие всегда орут громче всех.

– Значит, человек обязан всю жизнь болеть за одну и ту же команду?

– Ну, если ты переезжаешь, тогда можно за кого-нибудь другого. Никто не будет особенно возражать, если только ты не начнешь болеть за главного врага… – Гленда обвела взглядом озадаченные лица, вздохнула и объяснила: – «Сонный Холм» и «Громилы», «Сестрички Долли» и «Славные Парни Колиглазы», «Свиноеды со Скотобоен» и «Кабаны с Куроносной улицы». Понимаете?

Поскольку волшебники явно не понимали, Гленда продолжала:

– Они ненавидят друг друга. Так было всегда и будет впредь. И дружить они не станут ни за что. Когда враждебные команды сходятся – тушите свет. Не представляю, что сказали бы мои соседи, если бы увидели, что я болею за «Колиглазов».

– Но это же ужасно! – воскликнул заведующий кафедрой бесконечных штудий.

– Прошу прощения, мисс, – сказал Думминг, – но бо́льшая часть улиц, которые вы перечислили, расположены довольно близко друг к другу. Отчего же эти люди так сильно друг друга ненавидят?

– Ничего удивительного, – произнес доктор Хикс. – Трудно ненавидеть тех, кто от тебя далеко. Ты забываешь, какие они ужасные. Зато соседские бородавки видишь каждый день.

– Чего еще ожидать от циника, который занимается посмертными связями, – проворчал заведующий кафедрой бесконечных штудий.

– Или от реалиста, – отозвался Чудакулли с улыбкой. – Но Сестрички Долли и Колиглазная улица расположены довольно далеко друг от друга, мисс.

Гленда пожала плечами.

– Да, но так было всегда, и точка. Больше ничего не могу вам сказать.

– Что ж, спасибо?.. – невысказанный вопрос повис в воздухе.

– Гленда, – сказала та.

– Хотел бы я знать, что еще мы недопоняли.

– Всё, сэр.

Гленда не собиралась говорить этого вслух. Но оно выскочило само.

Волшебники зашевелились. Они были потрясены, поскольку случилось немыслимое. С тем же успехом чайная тележка могла заржать.

Чудакулли грохнул кулаком по столу, прежде чем остальные успели подобрать слова.

– Отлично сказано, мисс! – Он усмехнулся, хотя Гленда ждала, что пол разверзнется и поглотит ее. – Я уверен, ваши слова шли от самого сердца, потому что, насколько я понимаю, по здравом размышлении вы бы этого не сказали.

– Простите, сэр, но вы ведь спросили мое мнение.

– А вот это уже ответ, идущий от ума. Неплохо. Ну так поделитесь с нами своими мыслями, мисс Гленда.

Гленда, по-прежнему в легком шоке, посмотрела в глаза аркканцлеру и поняла, что не время трусить. Хотя она изрядно волновалась.

– В чем вообще проблема, сэр? Если хотите играть, просто идите и играйте. Зачем что-то менять?

– Игра, именуемая футбол, крайне отстала от времени, мисс Гленда.

– Да, и вы тоже… извините, извините, но… да. Вы же понимаете. Волшебники – это волшебники. У вас мало что меняется, правда? Вы говорите, что какой-то магистр музыки сочинит новую песню, но ведь это не так делается. Песни сочиняет Толкучка. Они просто… возникают. Как будто появляются из воздуха. И пироги там ужасные, это правда, сэр, но когда вы стоите в Толкучке, и погода ненастная, и дождь просачивается через куртку, и ботинки промокают, и вы уплетаете пирог и знаете, что все вокруг тоже уплетают пироги, и жир течет по рукаву… Сэр, у меня нет подходящих слов, честное слово. Не могу описать ощущение, но так чувствует себя ребенок на Страшдество. Невозможно все это купить, сэр, записать, упорядочить, пригладить или приручить. Простите за дерзость, сэр, но футбол именно таков, здесь его начало и конец. Вы должны бы знать, сэр. Разве отец никогда не водил вас на игру?

Чудакулли обвел глазами стол Совета и заметил кое-где влажный блеск глаз. Волшебники преимущественно принадлежали к тому поколению, представители которого уже имеют внуков. Они были, сказать прямо, толстыми, склонными к цинизму и несдержанности, они носили очки, но…

…запах дешевых курток под дождем, который всегда имел привкус сажи, а еще – отец или дедушка, который сажал тебя на плечи, так что ты поднимался над остальными, над потрепанными шляпами и шарфами, и чувствовал тепло Толкучки, видел, как по ней катятся волны, чувствовал биение ее сердца, а еще, конечно, тебе наверх протягивали пирог, или полпирога, если времена выдавались нелегкие, а если они были совсем скверные, то хотя бы пригоршню маслянистого жареного гороха, который ты ел по штучке, чтобы растянуть подольше… а если дела шли хорошо, перепадало и настоящее угощение, например хот-дог, которым не нужно было делиться, или тарелка рагу с желтыми каплями жира и хрустящей поджаркой, которую ты жевал по пути домой, – мясо, которое не бросили бы собаке, но под дождем, в объятиях Толкучки, в общем гаме это была священная амброзия на пиршестве богов…

Аркканцлер сморгнул. Казалось, время остановилось… не считая минувших семидесяти лет.

– Э… очень ярко обрисовано, – сказал он и окончательно пришел в себя. – Подмечены интересные нюансы. Но, понимаешь ли, на нас лежит ответственность. В конце концов, в те годы, когда был основан университет, Анк-Морпорк представлял собой лишь кучку деревень. Нас обеспокоили вчерашние драки на улицах. Говорят, кто-то погиб, потому что болел не за ту команду. Мы не можем терпеть убийства и дальше.

– Значит, вы закроете Гильдию наемных убийц, сэр?

Все ахнули, в том числе сама Гленда. В ее голове вертелась одна-единственная разумная мысль: «Интересно, в Гильдии шутов еще осталась вакансия кухарки? Платят там немного, зато, несомненно, умеют ценить торты».

Когда она осмелилась поднять глаза, аркканцлер смотрел в потолок и барабанил пальцами по столу.

«Не мешало бы тебе быть поосторожнее, – предупредила Гленда сама себя. – Не распускай язык с господами. Если ты забудешь свое место, они тебе напомнят».

Чудакулли перестал барабанить.

– Отлично сказано, – произнес он. – Засим выслушай же мой ответ.

Он щелкнул пальцами, раздался легкий хлопок, и в воздухе над столом повис маленький алый шарик, распространяя запах крыжовника.

– Во-первых, Гильдия наемных убийц, хотя и смертоносная, не сеет гибель хаотически. Честно говоря, главную опасность они представляют друг для друга. Убийства преимущественно следует опасаться лишь тем, кто достаточно влиятелен, чтобы предпринять попытку самозащиты.

Появился еще один шарик.

– Во-вторых, Наемные убийцы твердо убеждены, что наносить ущерб собственности не следует. Они неизменно учтивы, внимательны и, как известно, не склонны шуметь. Они никогда не помыслят о том, чтобы нанести жертве удар на людной улице.

Возник третий шар.

– В-третьих, они организованны, а следовательно, поддаются общественному контролю. Патриций Витинари особенно за этим следит.

В воздухе повис еще один шарик.

– И в-четвертых, сам патриций Витинари прошел обучение в Гильдии наемных убийц, специализируясь на маскировке и ядах. Я не уверен, что он с тобой согласится. И он – тиран, пусть даже он довел тиранию до такой степени метафизического совершенства, что она превратилась из насилия в мечту. Ему необязательно тебя слушать, поверь. Ему даже необязательно слушать меня. Он слушает город. Не знаю, каким образом, но это факт. Витинари играет на нем, как на скрипке… – Чудакулли помедлил и продолжил: – …как в самую замысловатую игру, какую только можно представить. Город живет не идеально, но лучше, чем когда-либо. Поэтому, я думаю, футболу тоже пора измениться.

Он улыбнулся, заметив выражение лица Гленды.

– Чем ты вообще занимаешься? Боюсь, твои способности пропадают даром.

Вероятно, Чудакулли имел в виду сделать комплимент, но голова Гленды была настолько переполнена словами аркканцлера, что они буквально вытекали из ушей. Она смутно услышала собственный голос:

– Они уж точно не пропадают даром, сэр! Вы никогда не ели таких вкусных пирогов, как мои! Я заправляю Ночной Кухней!

Высокая политика не особенно интересовала большинство присутствующих, зато волшебники твердо знали, что такое вкусный пирог. Гленда и так уже стала центром внимания, но теперь интерес еще усилился.

– Правда? – спросил заведующий кафедрой бесконечных штудий. – А мы думали, это та, хорошенькая.

– Неужели? – бодро отозвалась Гленда. – Нет, это я.

– Кто же печет тот чудесный пирог с сыром и горячими пикулями?

– «Пирог пахаря»? Я, сэр. Мой собственный рецепт.

– Как тебе удается сделать так, чтобы маринованные луковки остались твердыми и хрустящими после печки? Уму непостижимо!

– Это мой рецепт, сэр, – твердо повторила Гленда. – Если я кому-нибудь расскажу, он перестанет быть моим.

– Верно подмечено, – добродушно заметил Чудакулли. – Мастеров не расспрашивают о секретах ремесла, это просто неприлично. А теперь я объявляю конец нашему заседанию, хотя чему тут на самом деле настал конец, мне предстоит понять позже… – Он повернулся к Гленде. – Спасибо, что заглянули сегодня, мисс Гленда, и я не стану спрашивать, отчего молодая особа, которая работает на Ночной Кухне, разливает чай ближе к полудню. Вы больше ничего не хотите нам посоветовать?

– Ну… если вы спрашиваете… нет-нет, я зря начала…

– Сейчас не время смущаться!

– Э… это касается ваших цветов, сэр. То есть вашей формы. Красный и желтый – это хорошо, больше никто не носит такое сочетание, но, если не ошибаюсь, вы хотите, чтобы на футболке спереди стояли две буквы О? То есть ОО? – она помахала рукой в воздухе.

– Да, ты совершенно права. В конце концов, так называлась наша славная старая команда, – Чудакулли кивнул.

– Вы уверены? Я понимаю, вы приличные люди и все такое, но… короче говоря, на вас будет надпись как на двери уборной. Поверьте, все именно так и подумают.

– Ох, боги, сэр, она права, – сказал Думминг. – Это будет смотреться самым курьезным образом…

– Да как же должен быть устроен мозг у человека, чтобы усмотреть черт знает что в двух обыкновенных буквах? – сердито поинтересовался профессор самых современных рун.

– Не знаю, сэр, – ответила Гленда, – но у всех, кто ходит на футбол, мозги устроены именно так. Болельщики будут дразниться. Они обожают придумывать прозвища.

– Подозреваю, вы правы, мисс, – сказал Чудакулли, – но в прежние времена, когда я греб в университетской команде, у нас никогда не было проблем из-за названия.

– Любители футбола намного грубее в выражениях, сэр, – заявил Думминг.

– Да, а мы в те дни, помнится, были гораздо легкомысленней, когда речь заходила о швырянии огнем, – задумчиво произнес Чудакулли. – Однако какая жалость. Я-то уже надеялся, что мы проветрим старую форму. Видимо, придется изменить название, чтобы уж точно никого не смущать. Еще раз спасибо, мисс Гленда. Как на двери уборной, говорите? Едва избежали опасности, э? Хорошего вам дня, – и он закрыл дверь за тележкой, которую Гленда катила с такой скоростью, словно участвовала в гонках.

Молли, главная на Дневной Кухне, нервно приплясывала в конце коридора. Она облегченно обмякла, когда из-за угла показалась Гленда. Чашечки на тележке бренчали.

– Все нормально? Ничего не случилось? У меня будут большие неприятности, если что-нибудь случилось! Поклянись, что ничего не случилось!

– Все в полном порядке, – ответила Гленда и удостоилась подозрительного взгляда.

– Точно? Ну, с тебя причитается.

Законы взаимных услуг – краеугольные камни множественной вселенной. Первый закон гласит: одной услугой обычно никто не ограничивается; вторая просьба (после выполнения первой), предваренная фразой вроде «А можно я совсем обнаглею?», заключает в себе следующий запрос. Если он не удовлетворен, то, согласно второму закону, право на получение благодарности за первую услугу аннулируется; третий закон гласит, что податель услуги вообще ничего такого не сделал, и поле сворачивается.

Но Гленда помнила, что за время работы на Ночной Кухне получила массу услуг и сама задолжала некоторое количество. И потом, у нее были основания полагать, что Молли во время желанной передышки флиртовала со своим кавалером, который работал в пекарне.

– Сможешь провести меня на банкет вечером в среду?

– Прости. Тех, кто прислуживает на банкете, выбирает дворецкий, – сказала Молли.

Ах да, высоких худых девушек.

– И зачем тебе вообще туда надо? – продолжала Молли. – Бегать придется много, заплатят мало. После больших ужинов, конечно, нам отдают уйму вполне приличных объедков, но тебе-то что с того? Ты и так не бедствуешь! – Она замолчала, и воцарилась неловкая тишина. – В смысле, мы все знаем, что ты здорово готовишь и при этом умеешь сделать так, чтобы немножко осталось, – запинаясь, выговорила Молли. – Я ни на что такое не намекаю!

– А я и не думала, что ты на что-то такое намекаешь, – сказала Гленда, стараясь говорить спокойно. Но она возвысила голос, когда Молли заспешила прочь: – Я могу отплатить услугой за услугу прямо сейчас! У тебя на заднице отпечатки рук!

Ответом послужил яростный взгляд, и Гленда ощутила небольшой триумф. Бери что дают.

Тем не менее этот странный разговор, о котором, Гленда не сомневалась, ей еще придется пожалеть, отнял уйму времени. А Ночная Кухня требовала присмотра.

Когда за прямолинейной служанкой закрылась дверь, Чудакулли многозначительно кивнул Думмингу.

– Так, мистер Тупс, вы смотрели на чудометр все время, пока я с ней разговаривал. Выкладывайте начистоту.

– Положение весьма запутанное, – признал Думминг.

– Я все время думал, что за историей с амфорой стоит Витинари, – мрачно произнес Чудакулли. – Мог бы и вспомнить, что обычно он действует гораздо тоньше.

– А я с самого начала подумал, что именно так и будет, – заметил профессор самых современных рун.

– О да, – поддержал заведующий кафедрой бесконечных штудий. – Мне это сразу пришло в голову, как только я увидел статью в газете.

– Господа, – сказал аркканцлер, – я склоняю голову в знак уважения. Едва я успеваю составить о чем-либо мнение, как оказывается, что вы уже давно все поняли. Я потрясен.

– Прошу прощения, – вмешался доктор Икс, – но вот лично я понятия не имею, о чем речь.

– Ты совсем утратил связь с жизнью! Слишком много времени проводишь под землей! – сурово воскликнул профессор самых современных рун.

– Потому что вы не так уж часто выпускаете меня наружу! И да будет позволено напомнить вам, что я поддерживаю жизненно необходимую линию космической обороны в этом учреждении, имея в своем распоряжении лишь одного сотрудника, да и тот давно мертв!

– Ты имеешь в виду Чарли? Помню старину Чарли. Отличный работник, – сказал Чудакулли.

– Да, но его то и дело приходится заново подвязывать проволочками, – Икс вздохнул. – Я ведь составляю ежемесячные отчеты, чтобы вы были в курсе дела. Надеюсь, вы их читаете?..

– Скажи, доктор Икс, – сказал Думминг, – ты ощутил что-нибудь необычное, когда эта юная особа так красноречиво говорила?

– Да, меня посетило приятное воспоминание об отце.

– Как и нас всех, насколько я понимаю, – подытожил Думминг. Волшебники угрюмо закивали. – При том что я никогда не знал своего отца. Меня воспитали тетушки. Это дежавю… без вю.

– И никакой магии? – уточнил профессор самых современных рун.

– Нет. Скорее религия, – ответил Чудакулли. – Обращение к какому-нибудь богу и все такое.

– Не обращение, Наверн, а вызывание посредством пролития крови, – поправил доктор Икс.

– Надеюсь, что нет, – сказал Чудакулли, вставая. – Я хотел бы провести сегодня вечером небольшой эксперимент, господа. Мы не будем говорить о футболе, не будем гадать о футболе, не будем беспокоиться о футболе…

– Ты хочешь, чтобы мы сыграли? – мрачно поинтересовался профессор самых современных рун.

– Да, – ответил Чудакулли, изрядно раздосадованный тем, что отличный эффект в финале был испорчен. – Немного погоняем мяч, чтобы из первых рук получить некоторое представление о том, как играют в футбол.

– Э… строго говоря, по новым правилам, под которыми я подразумеваю старинные правила, ныне принимаемые за образец, пользоваться руками запрещено, – заметил Думминг.

– Верно подмечено, старина. Оповести университет. Тренировка на большом газоне после ленча!

Имея дело с гномами, нужно помнить о том, что хотя они и живут в одном мире с тобой, но, образно выражаясь, для них он перевернут с ног на голову. Пентхаус в центре города гном сочтет трущобой. Только самые богатые и влиятельные гномы обитают в глубочайших пещерах. Им нравится, когда темно и прохладно.

И этим дело не ограничивается. Гном, стремящийся к повышению, на самом деле стремится вниз, а высшее гномье общество называется низшим. Гном, обладающий богатством, здоровьем, уважением и собственной крысиной фермой, по праву чувствует себя ниже плинтуса, и ценят его весьма низко. Когда разговариваешь с гномами, нужно переворачивать сознание с ног на голову. И картину мира тоже. Разумеется, если копать под Анк-Морпорком, найдешь только Анк-Морпорк. Тысячи лет истории, которые только и ждут, чтобы их обнаружили, снабдили подпорками и обнесли стеной из блестящего гномьего кирпича.

Таково было Великое Предприятие патриция Витинари. Городская стена стискивала Анк-Морпорк, как корсет «Мечта фетишиста». Сила притяжения позволяла подниматься вверх лишь на весьма ограниченное расстояние, зато глубокий равнинный суглинок позволял беспрепятственно двигаться вниз.

Гленда, впрочем, удивилась, обнаружив «Шоблу» на поверхности Молотковой улицы, бок о бок с самыми стильными магазинами женской (человеческой) одежды. Пожалуй, в этом был несомненный смысл: если собираешься зарабатывать до неприличия большие деньги, продавая шмотки, лучше замаскируйся среди других магазинов, которые занимаются тем же самым. Название ее слегка смущало, но, кажется, «шобла» на гномьем означало «приятный сюрприз». Если смеяться над всеми подобными совпадениями, то некогда будет даже дух перевести.

Гленда подошла к двери, исполненная мрачных предчувствий. Она не сомневалась: как только она шагнет за порог, с нее будут брать пять долларов в минуту за воздух, а потом перевернут вниз головой и вытрясут все ценное в подставленный совок.

Магазин действительно был шикарный. Но шикарный на гномий манер. Кольчуг и оружия там было столько, что хватило бы завоевать какой-нибудь город, – но, если посмотреть повнимательнее, становилось ясно, что это женские кольчуги и женское оружие. Жизнь менялась. Гномихам до чертиков надоело выглядеть круглые сутки по-мужски, и они, метафорически выражаясь, переплавляли мечи на бронелифчики с отстегиваемыми бретельками.

Все это Джульетта объяснила Гленде по пути на Молотковую, хотя, разумеется, не использовала слово «метафорически» – оно несколькими слогами превосходило ее разумение. В магазине были боевые топоры и молоты, но с несомненными женскими штришками – так, один топор, явно способный повдоль рассечь врагу позвоночник, украшала очаровательная гравировка в виде цветочков. Гленде открылся иной мир, и, стоя на пороге и оглядываясь, она с облегчением убедилась, что в магазине есть еще люди. Более того, довольно много, и это удивляло. Какая-то молодая особа в стальных сапогах на шестидюймовых шпильках буквально полетела к Гленде и Джульетте, словно влекомая магнитом – учитывая количество надетого на ней железа, безнаказанно пройти мимо магнита она бы уж точно не смогла. В руках она держала поднос с напитками.

– Черный эль, красный эль, белый эль, – перечислила она, а потом понизила голос на несколько децибелов и три социальных слоя. – На самом деле, красный эль – это херес, и его все гномихи берут. Им нравится, когда можно потягивать.

– Нам придется заплатить? – нервно спросила Гленда.

– Всё бесплатно, – сказала девушка, указала на миску с какими-то маленькими черными штучками, каждая из которых была пронзена шпажкой для коктейля, и с ноткой безнадежности предложила: – Попробуйте крысиные ягодки.

Прежде чем Гленда успела остановить подругу, та взяла одну штучку и принялась восторженно жевать.

– Которая часть крысы называется ягодкой? – поинтересовалась Гленда. Девушка с подносом отвела взгляд.

– Ну… знаете, что такое пастуший пирог?

– Я знаю двенадцать разных рецептов, – заявила Гленда с редким самодовольством. На самом деле она приврала. Она знала четыре рецепта, потому что трудно сделать из мяса и картошки нечто большее, но сверкающая металлическая роскошь «Шоблы» действовала ей на нервы, а потому нужно было придать себе весу. И вдруг до нее дошло.

– А, вы имеете в виду традиционный пастуший пирог, который готовят из…

– Боюсь, что так, – сказала девушка. – Но у дам эти штуки пользуются огромным спросом.

– Больше не ешь, Джу, – быстро велела Гленда.

– Вкусно же, – возразила Джульетта. – Можно еще одну?

– Но только одну, – предупредила Гленда. – Для круглого счета.

Она выпила херес, и девушка, осторожно балансируя тремя предметами в двух руках, протянула ей глянцевую брошюру.

Гленда полистала ее и убедилась, что интуиция не подвела. Здесь все было таким дорогим, что даже цену не называли. Можешь не сомневаться, что вещь стоит дорого, если тебе не называют цену. Если полистать каталог еще немного, зарплата утечет через зрачки. Бесплатная выпивка? Ну-ну.

Поскольку делать было больше нечего, она принялась разглядывать публику. Все, за исключением увеличивающегося – и, надо признать, немалого – количества людей, носили бороды. Гномы непременно бородаты, это неотъемлемая часть гномьей природы. Здесь, впрочем, бороды были изящнее, чем в среднем по городу, а кое-кто даже поэкспериментировал с перманентом и укладкой. На виду, как положено, торчали шахтерские кирки, но их носили в дорогих сумках, как будто владелица кирки могла обнаружить по пути в магазин привлекательный пласт угля и боялась, что ей нечем будет поработать.

Гленда поделилась мыслями с Джульеттой, которая указала на ноги очередной состоятельной клиентки и сказала:

– Че? И испортить такие клевые сапоги? Это же «Змейс Шлемобой»! Четыреста баксов за штуку и очередь на полгода!

Гленда не видела лица владелицы сапог, но осанка у той ощутимо изменилась. Даже со спины было понятно, что она гордится собой. «Что ж, – подумала Гленда, – если ты тратишь годовой доход работающей семьи на пару сапог, наверное, очень приятно, когда кто-нибудь это замечает».

Когда ты наблюдаешь за людьми, то забываешь, что и они наблюдают за тобой. Гленда была невысокая, иными словами, с ее точки зрения, гномы были не такими уж маленькими. В какой-то момент она поняла, что к ним с решительным видом приближаются два гнома, один из которых отличался невероятной толщиной и носил столь искусно выделанный и украшенный панцирь, что надеть его в бой было бы чистым вандализмом. Он – надлежит помнить, что все гномы мужского рода, пока не заявлено обратно, – обратился к гостьям голосом, который наводил на мысль об очень дорогом темном шоколаде, возможно даже с дымком. Протянутая рука была так густо унизана кольцами, что отсутствие латной перчатки мог распознать лишь очень внимательный глаз. Гленда не сомневалась, что перед ней гномиха – шоколад был слишком сладким и густым.

– Я так рада, что вы заглянули, милочки, – сказала дама, и шоколад растекся толстым слоем. – Меня зовут мадам Шарн. Не могли бы вы мне помочь? Я бы не решилась вас побеспокоить, но сейчас я, как говорится, между молотом и наковальней.

Все это, к большой досаде Гленды, было адресовано Джульетте, которая уплетала крысиные ягодки, как будто назавтра предстоял конец света. Впрочем, для крысы он уже настал.

Джульетта хихикнула.

– Она со мной, – сказала Гленда и, почти против воли, добавила: – Мадам.

Мадам помахала другой рукой, и кольца засверкали.

– Этот салон официально принадлежит мне, а значит, по гномьим законам я являюсь королем шахты. Моя шахта – мои законы. Поэтому я объявляю себя королевой, – сказала она. – Гномьи законы гнутся и трещат, но не ломаются.

– Мы… – начала Гленда. – Эй!

Это относилось к низкорослому спутнику мадам, который прикладывал к Джульетте портняжную рулетку.

– А, Пепе, – сказала мадам.

– Если он намерен и дальше так вольничать, я от души надеюсь, что он женщина, – заявила Гленда.

– Пепе – это… Пепе, – спокойно ответила мадам. – Его – или ее – не переделаешь. Ярлыки – такая нелепая штука.

– Особенно ваши, потому что цены вы на них все равно не пишете, – ляпнула Гленда, исключительно от волнения.

– А, вы заметили, – произнесла мадам, подмигнув. Этот жест не просто обезоруживал – от него таяли.

Пепе взволнованно поглядел снизу вверх на мадам, а та продолжала:

– Я хотела бы спросить, не могли бы вы… она… вы обе пройти со мной за сцену. У нас деликатный вопрос…

– О-о! Да! – немедленно отозвалась Джульетта.

Из ниоткуда возникли еще несколько девушек и осторожно проложили небольшой процессии путь через толпу, к дальней стене огромного зала. Мадам шагала, словно движимая невидимой силой.

Гленда чувствовала, что ситуация внезапно вышла из-под контроля, но в ней плескалось немало хереса, который шептал: «Чем плохо, если ситуация время от времени будет выходить из-под контроля? Ну, хотя бы разок». Она сама не знала, что ожидала обнаружить за позолоченной дверью в дальнем конце магазина, но уж точно не дым, пламя, гвалт и чьи-то рыдания в углу. Это помещение походило на литейный цех, куда запустили клоунов.

– Проходите сюда. И не беспокойтесь, – сказала мадам. – Перед показом всегда так. Сами понимаете, мы волнуемся. В низкоклассном бизнесе нервы у всех на пределе, а с микрокольчугой вечно одна и та же проблема. Она только что с наковальни, а по гномьим законам на каждом звене надлежит ставить клеймо. Это не только кощунственно, но еще и чертовски трудно.

За сценой мадам превратилась из шоколадной во вполне земную особу.

– Микрокольчуга! – простонала Джульетта, как будто перед ней приоткрыли дверь в мир роскоши.

– Вы знаете, что это такое? – спросила мадам.

– Она только об этом и говорит, – ответила Гленда. – Говорит и говорит…

– Конечно, потому что микрокольчуга – удивительная вещь, – сказала мадам. – Почти такая же мягкая, как ткань, намного лучше кожи и…

– …и совсем не трет, – закончила Джульетта.

– …что особенно важно для гномов-консерваторов, которые отказываются носить ткань, – закончила мадам. – Старые клановые законы не только сдерживают нас, но и тянут назад. Мы выбрались из шахты, но часть ее всегда носим в себе. Будь моя воля, шелк уже считался бы металлом. Как тебя зовут, девочка?

– Джульетта, – машинально ответила Гленда и покраснела. Она откровенно играла роль матери при своей подруге. С тем же успехом она могла взять платочек и стереть с лица Джульетты пятнышко грязи. Девушка с напитками пришла следом за ними и выбрала именно этот момент, чтобы забрать у Гленды пустой бокал из-под хереса и вручить новый.

– Пожалуйста, пройдись туда-сюда, Джульетта, – попросила мадам.

Гленда захотела поинтересоваться зачем, но поскольку рот у нее был полон хереса – лучшего средства против смущения, – она промолчала.

Мадам критически наблюдала за Джульеттой, подперев подбородок рукой.

– Да, да… А теперь, пожалуйста, медленнее, как будто ты никуда не торопишься и ничто тебя не волнует, – попросила она. – Представь себя птичкой в воздухе, рыбкой в море… весь мир лишь подчеркивает твою красоту!

– А, ясно, – сказала Джульетта и зашагала опять.

Когда она во второй раз достигла середины комнаты, Пепе разрыдался.

– Где она была раньше? Где она училась? – всхлипывал он – или она, – шлепая себя по щекам обеими руками. – Немедленно найми ее!

– У Джульетты уже есть отличная постоянная работа в университете, – вмешалась Гленда. Но херес сказал: «Один разок еще не закончился. Не порть удовольствие!» [10]10
  У гномов незатейливый подход к спиртным напиткам. Пиво, эль, вино, херес… что угодно, лишь бы побольше.


[Закрыть]
.

Мадам, у которой было несомненное чутье на такого рода вещи, обняла ее за плечи.

– Проблема с гномихами, понимаешь ли, заключается в том, что мы, как правило, стесняемся быть в центре внимания. А еще я вынуждена помнить о том, что гномья одежда, оказывается, способна заинтересовать молодых людей определенного склада. Твоя дочь – человек… – Мадам мельком взглянула на Джульетту. – Ты ведь человек, правда, детка? Я спрашиваю просто на всякий случай…

Джульетта, продолжая восторженно вглядываться в дивный новый мир, энергично закивала.

– Вот и хорошо, – продолжала мадам. – Она превосходно сложена и движется как фея, но в то же время ненамного выше среднестатистического гнома, и честно скажу, дорогуша, некоторые гномьи дамы предпочли бы немного подрасти. Может быть, я несправедлива к сородичам, но… Ты посмотри на эту походку. У гномих есть бедра, конечно, но они редко знают, что с ними делать… Прошу прощения, я сказала что-то не то?

Полпинты хереса, которую недавно проглотила Гленда, наконец уступили давлению гнева.

– Я ей не мать! Она моя подруга.

Мадам вновь окинула ее взглядом, который вселил в Гленду ощущение, что ее мозг извлекают из черепной коробки и внимательно исследуют.

– В таком случае не будешь ли ты возражать, если я заплачу твоей подруге… – пауза, – … пять долларов за то, что сегодня вечером она поработает манекенщицей?

«Прекрасно, – встрял херес. – А ты гадала, куда я тебя заведу. Вот, пожалуйста. Видишь перспективу? Ну, что скажешь?»

– Двадцать пять долларов, – сказала Гленда.

Пепе снова хлопнул – или хлопнула – себя по щекам.

– Да! Да!

– И скидку, – закончила Гленда.

Мадам долго и пристально смотрела на нее.

– Подожди минутку, пожалуйста, – наконец сказала она.

Она подошла к Пепе, взяла его за руку и поспешно отвела в угол. Гленда не слышала, о чем они говорили, потому что рядом кто-то молотком заколачивал заклепки, а у кого-то началась истерика. Мадам вернулась, натянуто улыбаясь, за ней по пятам рысил Пепе.

– Шоу начинается через десять минут, а моя лучшая модель уронила кирку себе на ногу. О дальнейших условиях договоримся. Пожалуйста, перестань подпрыгивать, Пепе.

Гленда хлопнула глазами. «Поверить не могу, что я согласилась, – подумала она. – Двадцать пять долларов за то, что Джульетта что-то на себя наденет. Это же больше, чем я зарабатываю в месяц. Какая несправедливость!» А херес добавил: «А что такого? Готова ли ты сама нарядиться в кольчугу и расхаживать перед посторонними людьми за двадцать пять долларов?»


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю