Текст книги "Море и рыбки"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
VII
Нянюшка нарочно поднялась ни свет ни заря. Ей хотелось быть в первых рядах – на случай какой-нибудь заварушки.
Дорогу к месту Испытаний украшали гирлянды. Раскрашенные в яркие, крикливо-безвкусные цвета шары свисали с каждого дерева.
И во флажках чувствовалась знакомая рука. По идее, если обладатель ножниц берется вырезать треугольник, у него не может не получиться хоть что-нибудь. Но только по идее. А вообще, старая тряпка, повешенная на манер флажка, – это еще не флажок.
Кроме того, нянюшка никогда прежде не видала, чтобы флажки носили воротнички.
На поле Испытаний уже вовсю кипела работа. Люди устанавливали ларьки и палатки. Под ногами путались дети. Комитет нерешительно стоял под деревом, изредка поглядывая на розовую фигурку на верху высоченной стремянки.
– Она явилась затемно, – пожаловалась Летиция подошедшей нянюшке. – Сказала, что всю ночь шила флажки.
– Ты про кексы расскажи, – угрюмо посоветовала мамаша Бивис.
– Эсме испекла кексы? – изумилась нянюшка. – Но она же не умеет стряпать!
Комитет посторонился. Многие дамы внесли свой вклад в продовольственное обеспечение Испытаний – это было и традицией, и своего рода конкурсом. Среди целого моря заботливо прикрытых тарелок, на большом блюде, высилась груда… предметов неопределенного цвета и формы. Словно стадо карликовых коров, объевшись изюма, долго маялось животом. Это были доисторические кексы, настоящие прародители современных кексов, увесистые и внушительные. На их фоне все прочие кулинарные изыски бесследно терялись. Эти кексы запоминались на всю оставшуюся жизнь.
– Выпечка ей никогда не давалась, – пролепетала нянюшка. – Кто-нибудь их уже пробовал?
– Ха-ха-ха, – глухо рассмеялась мамаша.
– Наверное, ужас какие черствые.
– Можно тролля забить до смерти.
– Но она ими так… э-э… гордилась, – развела руками Летиция. – Да, и еще… варенье.
Банка была большая. Казалось, она наполнена застывшей лавой.
– Цвет… приятный, – оценила нянюшка. – А варенье кто-нибудь пробовал?
– Мы не можем вытащить ложку, – призналась мамаша.
– Ну…
– А туда ее пришлось загонять молотком.
– Что она замышляет, госпожа Ягг, только честно? – спросила Летиция. – Она натура мстительная, всем известно… А ты ее подруга, – прибавила она тоном не только утвердительным, но и обвиняющим.
– Уж и не знаю, что у нее на уме.
– Я полагала, она оставит нас в покое.
– Она сказала, что хочет подсобить. И дать дорогу подрастающему поколению.
– Она что-то замышляет, – угрюмо повторила Летиция. – Она специально испекла эти кексы, надеясь таким образом подорвать мой авторитет.
– Да нет, – отмахнулась нянюшка. – Просто Эсме совершенно не умеет готовить. – «Твой авторитет, ишь!»
– С флажками она почти закончила, – доложила мамаша Бивис. – И скоро потребует новых заданий.
– Что ж… пожалуй, отправим ее к Счастливому Котлу.
Нянюшка непонимающе воззрилась на Летицию.
– Это та громадная бадья, где ребятишки шарят наудачу, чего вынется?
– Вот именно.
– И вы хотите доверить это матушке Ветровоск?
– Да.
– Должна предупредить, у нее своеобразное чувство юмора, и…
– Доброе всем утро!
Это матушка Ветровоск спустилась с лестницы. Голос ее нянюшка узнала бы когда угодно и где угодно. Но в нем опять звучали непривычные нотки. Любезные и дружелюбные нотки.
– Матушка Ветровоск, мы хотели бы попросить тебя приглядеть за Счастливым Котлом, – проговорила Летиция.
Нянюшка вздрогнула и сжалась. Но матушка сказала только:
– С радостью, госпожа Мак-Рица, с радостью. Очень уж хочется поглядеть на их мордашки, когда пойдут ловиться подарочки.
И мне, подумала нянюшка. Что-то там сегодня будет плавать…
Когда комитет торопливо удалился, она бочком подобралась к подруге.
– Зачем это тебе?
– Ей-ей, не понимаю, о чем ты, Гита.
– Я видела, как ты одним своим взглядом усмиряла самых жутких тварей. Раз ты при мне поймала единорога! Эсме, что ты задумала?
– Все равно не понимаю, о чем ты, Гита.
– Ты злишься, потому что они нипочем не хотели пускать тебя на Испытания, и планируешь страшную месть?
На пару мгновений воцарилась тишина. Обе ведьмы смотрели на поле, которое потихоньку заполнялось народом. Кто-то гонялся за поросенком в яме с грязью, кто-то штурмовал натертый салом шест. Ланкрский любительский оркестр выдавал попурри на основе известных мелодий – попурри и впрямь получилось полное, потому что каждый музыкант играл свой любимый мотив. Малышня весело мутузила друг дружку. Денек выдался теплый, возможно, последний в году.
Взгляды подруг обратились к отгороженному веревками пространству в самом центре поля.
– А ты-то собираешься участвовать в Испытаниях? – спросила вдруг матушка.
– Ты не ответила на мой вопрос!
– На какой именно?
Нянюшка решила не ломиться в запертую дверь.
– Да чего греха таить, собираюсь, – призналась она. – Как обычно.
– Что ж, тогда буду болеть за тебя. С удовольствием покричала бы, как остальные, да боюсь, народ испугается. Поэтому я буду держаться сзади и вести себя тихо, как мышка.
Нянюшка решила испробовать другой подход. Ее лицо расплылось в широкой улыбке, она ткнула подружку локтем в бок и закивала:
– Ага, ага, конечно. Вот только… мне-то можешь и сказать, верно? Не хочу проворонить главное. Не могла бы ты незаметненько дать мне знак, что приступаешь, а?
– Что за намеки, Гита?
– Прах тебя побери, Эсме Ветровоск! Иногда руки чешутся влепить тебе затрещину!
– Да ну?
Нянюшка Ягг ругалась редко, по крайней мере те выражения, которые она обычно использовала, в Ланкре сходили в лучшем случае за «красочные». Разумеется, выглядела нянюшка так, словно за словом в карман она не лезет, причем всякий раз это новое слово, однако ведьмы, как правило, тщательно следят за своим языком. Никогда не предскажешь, какой фортель выкинут слова, оказавшись за пределами слышимости. Но сейчас нянюшка все же не сдержалась и тихонько выругалась – и в сухой траве под ее ногами на миг расцвели язычки огня.
Впрочем, это пришлось кстати. Нянюшка теперь как раз настроилась на подходящий для Проклятий лад.
Согласно легендам, в давние времена Проклятия испытывали на живой цели (в смысле, изначально живой), но впоследствии дружным голосованием постановили, что негоже портить семейный праздник, и вот уже несколько столетий Проклятиями осыпали исключительно Чарли-Недолю, который, как ни крути, всего-навсего огородное пугало. А поскольку цель проклятий почти всегда рассудок и душа проклинаемого, возникли определенные трудности, ибо тыкву мало трогает даже «Да чтоб у тебя солома сгнила! Да чтоб у тебя морковка отвалилась!» Так что очки начислялись за стиль и изобретательность.
Испытание с Чарли-Недолей было далеко не решающим, так как значительных очков не приносило. Впрочем, однажды матушка Ветровоск все же умудрилась заставить тыкву взорваться. До сих пор никто не сумел разгадать, как ей это удалось.
Что бы там ни выходило по сумме баллов, под вечер всем станет ясно, которая из ведьм на самом деле победила. Да, можно взять приз «Самая остроконечная шляпа» или стать лучшей в выездке помела, но все это работа на публику. Главное – Коронный Номер, он-то и определит победительницу. Кое-кто трудился ради этого все лето.
Нянюшка вытянула последнюю, девятнадцатую, очередь. В этот раз на Испытания собралось немало ведьм. То тут, то там в толпе мелькали черные остроконечные шляпы. Слухи о том, что матушка Ветровоск в нынешних Испытаниях участвовать не будет, мигом разлетелись по округе – новости в оккультной среде распространяются быстро, ведь им не нужно полагаться на земные средства передвижения.
Обычно две ведьмы уживаются друг с дружкой примерно как две кошки, которых засунули в тесный мешок. Однако на кошек ведьмы похожи не только этим: иногда, в урочное время и в урочном месте, на нейтральной территории, они встречаются для мирных переговоров. Вот и сейчас на поле Испытаний вершился сложный, медленный танец…
Ведьмы прохаживались кругами, обменивались приветствиями, радостно встречали вновь прибывших. Ничего не подозревающему стороннему наблюдателю показалось бы, что он присутствует на встрече старых добрых подруг, и отчасти так оно и было. Но нянюшка искушенным оком подмечала, что ведьмы очень аккуратно выбирают позиции, взвешивают силы противника, награждают соперниц взглядами тщательно отрегулированной пристальности и долготы…
А когда ведьма (особенно малознакомая, чьих истинных сил пока еще никто не знал) оказывалась на огороженной веревками арене, остальные мигом находили предлог не спускать с нее глаз – и лучше всего украдкой. Они действительно напоминали кошек. Те тоже подолгу внимательно разглядывают друг друга, и, когда доходит до драки, попросту заверяют росписью и печатью нечто давно решенное.
Все это нянюшка знала. И еще она знала, что по преимуществу ведьмы – добрые (по большому счету), щедрые (к достойным; недостойным обычно воздается с лихвой), ласковые (с робкими и скромными) и в общем и целом искренне преданы своему ремеслу, которое приносит больше шишек, нежели почета и наград. Многие придерживающиеся традиций ведьмы жили в леденцовых и пряничных домиках, хотя кое-кто из молодежи проводил опыты с разными сортами хрустящих хлебцев. И детей в печке никто давно уже не жарил (хотя некоторым оно пошло бы только на пользу). В основном ведьмы занимались своими обычными ведьмовскими делами: облегчали соседям пришествие в этот мир и отбытие в мир иной, а в промежутке пособляли им преодолевать те с виду непреодолимые препятствия, что порой ставит перед нами жизнь.
Вообще, ведьмовство требует от человека особых качеств. Особого слуха, ибо общаться с людьми приходится в обстоятельствах, располагающих к откровенности: всякое могут понарассказать – где закопаны деньги, кто на самом деле отец того или другого ребенка, и откуда опять взялся фингал под глазом. И особого языка – такого, который постоянно остается за зубами. Чужие тайны – это власть. Власть приносит уважение. А уважение нужно отрабатывать.
И еще, всякая ведьма очень четко знает, какое положение занимает в семье среди своих сестер. Хотя о каких сестрах может идти речь, ведьмы – это сборище закоренелых единоличниц, а ведьмовская сходка – это не шабаш вовсе, а локальная, небольших масштабов война… В общем, каждая ведьма точно знала свое место, и эта негласная табель о рангах не имела никакого отношения к традиционному толкованию положения в обществе. Вслух ни о чем таком никогда не говорили. Но если умирала старая ведьма, товарки-соседки обязательно сходились на ее похороны ради нескольких последних слов и потом в гордом одиночестве отправлялись по домам, а в голове у каждой вертелась коротенькая мыслишка: «Так, теперь я переместилась вот сюда».
За новенькими же ведьмами наблюдали чрезвычайно внимательно.
– С добрым утречком, госпожа Ягг, – послышалось у нянюшки за спиной. – Надеюсь, ты в добром здравии?
– В добром, в добром. А твои дела как, госпожа Шимми? – улыбнулась нянюшка, поворачиваясь.
Картотека в ее голове сразу выдала справку: Светия Шимми, живет со старой мамашей рядом с Тенелесьем, нюхает табак, любит животных.
– Как здоровье твоей матушки?
– Да схоронили ее в прошлом месяце, госпожа Ягг.
Светия Шимми нравилась нянюшке Ягг. В основном потому, что виделись они крайне редко.
– Идут годы, идут… – покачала головой нянюшка.
– Но я все одно передам, что вы о ней справлялись, ей будет приятно, – сказала Светия и стрельнула взглядом в сторону арены. – А что это там за толстушка там? Тяжко ей, верно, живется с такими формами…
– Агнесса Нитт.
– Но голос у нее в самый раз для проклятий. Услышишь такой – сразу поймешь, не здоровья тебе желают.
– Ага, голосок девушке что надо достался, – вежливо откликнулась нянюшка. – Ну и мы с Эсме Ветровоск кой-что присоветовали, – добавила она.
Голова Светии тут же повернулась в другую сторону.
На дальнем краю поля, у Счастливого Котла, маячила одинокая розовая фигурка. В этом году данный аттракцион особой популярностью не пользовался.
– А что она там… делает? – наклонившись, уголком рта прошептала Светия.
– Понятия не имею, – пожала плечами нянюшка. – В последнее время матушка очень изменилась. Решила стать более дружелюбной.
– Эсме? Дружелюбной?
– Э… ну да, – подтвердила нянюшка. Вслух эта новость звучала еще хуже.
Светия уставилась на нее, поспешно сотворила левой рукой ограждающий знак и заторопилась прочь.
VIII
Остроконечные шляпы тем временем начали собираться в маленькие стайки по три и по четыре. Заостренные верхушки сближались, сбивались в кучки, покачивались, ведя оживленную беседу, дружно поворачивались к далекому розовому пятнышку, после чего разъединялись, словно лепестки стремительно распускающегося черного цветка. Каждый лепесток образовывал другую группу, и процесс начинался заново. Все происходящее походило на некую ядерную реакцию.
Волнение все нарастало и нарастало. Назревал взрыв.
То и дело кто-нибудь оборачивался и смотрел на нянюшку, поэтому она поспешила прочь, лавируя между аттракционами. Остановилась она лишь у ларька, которым заправлял гном Закзак Рукисила, производитель и поставщик всяких оккультных безделушек. Закзак приветствовал ее радостным кивком поверх таблички «Щасливые Падковы 2$ Запару».
– Доброе утро, госпожа Ягг, – сказал он.
Нянюшка задумчиво уставилась на его товар.
– А что такого счастливого в этих подковах? – спросила она, тыкая пальцем в лоток.
– Как что?! Каждая подкова – две монеты в мой карман! – ответил Рукисила.
– Ну и что?
– Целых два доллара – лично я счастлив, – пожал плечами гном. – Завернуть тебе штучку, а, нянюшка? Знать бы, что торговля пойдет так бойко, прихватил бы еще ящик. Нашлись такие дамы, что брали по две!
«Дамы» было сказано со значением.
– Ведьмы покупают подковы на счастье? – изумилась нянюшка.
– Не покупают – разметают, будто завтра конец света! – воскликнул Закзак. Тут он нахмурился. Все-таки разговор шел о ведьмах. – Э… но ведь ничего такого не будет? – на всякий случай прибавил он.
– Ни в коем разе, – ответствовала нянюшка.
Закзака это, похоже, не успокоило.
– И травы для оберегов тоже расхватали, – припомнил он. Однако что ни говори, а Закзак Рукисила был настоящим гномом. Случись вдруг всемирный потоп, он бы не упустил возможность сбыть хорошую партию полотенец. – Ну, госпожа Ягг, предложить тебе кой-что интересное?
Нянюшка помотала головой. Если уж беде суждено было нагрянуть именно с той стороны, откуда все ее ждали, то веточка руты едва ли могла помочь. Скорее, сгодился бы вековой дуб, да и то бабушка надвое сказала.
Общая атмосфера стремительно менялась. Небо оставалось бледно-голубым и просторным, но на горизонтах мысли погромыхивал гром. Ведьмы испытывали неприятное беспокойство. Нервозные искорки пощелкивали в воздухе, а кое-где уже полыхало настоящее пламя, которое постепенно распространялось на всех и каждого. И оттого даже самых обычных, не сведущих в ведьмовстве людей, твердо уверенных, будто руно – это овечья шерсть, а руны – отдельные прядки таковой, – даже их охватывала та глубокая необъяснимая тревога, что заставляет кричать на детей и гонит в кабак.
Нянюшка заглянула в просвет между ларьками. Розовая фигурка терпеливо несла унылую вахту возле Счастливого Котла. Буквально толпы народу абсолютно не жаждали попытать счастья в этом аттракционе.
Осторожными перебежками нянюшка переместилась к буфетной стойке. Вокруг стола уже вовсю толпились люди, однако куча чудовищных кексов по-прежнему сохраняла свою девственную неприкосновенность. Как и банка с багровым вареньем. Какой-то олух приклеил этикетку: «Папробуй Ложичку! Если Вытащищь! Три Папытки За Пенни!»
Нянюшка вроде бы приложила все усилия к тому, чтобы остаться незамеченной, однако позади вдруг зашуршала солома. Комитет выследил ее.
– Я узнала твой почерк, Летиция, – с упреком промолвила она. – Сердца у тебя нет, вот что. Не по-людски это…
– Мы посовещались и решили: ты должна поговорить с матушкой Ветровоск, – перебила Летиция. – Все, наше терпение лопнуло, пусть прекратит!
– Что прекратит?
– Знаем мы что! – внезапно взорвалась Летиция. – Это все ее хваленая головология! Она что-то творит с нашими головами! Воздействует на нас! Хочет испортить нам праздник, да?
– Она просто сидит и ничего не делает, – возразила нянюшка.
– Да, но как она сидит, можно спросить?!
Нянюшка опять выглянула из-за ларька.
– Ну как… обыкновенно. Сами знаете… поясница согнута, коленки…
Летиция подняла руку и затрясла пальцем перед нянюшкиным лицом:
– Так вот, послушай меня, Гита Ягг…
– Хочешь прогнать ее – иди и прогоняй сама! – огрызнулась нянюшка. – Я уже по горло сыта этими вашими…
Раздался пронзительный детский вопль.
Ведьмы переглянулись и ринулись через поле к Счастливому Котлу.
По траве, захлебываясь слезами, катался маленький мальчик.
Это был Пьюси, нянюшкин младшенький внук.
Нянюшка похолодела. Подхватив карапуза на руки, она обожгла матушку свирепым взглядом.
– Что ты с ним сделала, ты… – начала она.
– Нехачукуклу! Нехачукуклу! Хачусаладатика! Хачухачухачусаладатика!
Нянюшка опустила глаза и уставилась на тряпичную куклу, зажатую в липкой ручонке Пьюси. Залитое горестными слезами лицо малыша, по крайней мере та его часть, что виднелась по краям орущего рта: «Оййхаччухачухачусалдатика-а-а!», выражало крайнюю степень праведного гнева.
…Она поглядела на товарок, на матушку Ветровоск – и почувствовала, как всю ее, от пяток до макушки, пронизывает нестерпимый леденящий стыд.
– Я всего-навсего сказала, не хочешь куклу – положи ее обратно и попробуй еще разок, – робко пояснила матушка. – Но он уже ничего не слышал…
– …хаччууухаччууусал…
– Пьюси Ягг, если ты сию же минуту не угомонишься, бабушка тебе… – и нянюшка с ходу сочинила самое страшное наказание, какое могла придумать: – …никогда больше не даст конфетку!
Напуганный такой невообразимой угрозой, Пьюси мигом захлопнул рот. Зато, к нянюшкиному вящему ужасу, не замедлила открыть свой ротик Летиция Мак-Рица.
– Госпожа Ветровоск, мы хотели бы, чтобы ты немедленно покинула этот праздник.
– Я что, кому-то мешаю? – изумленно спросила матушка. – Надеюсь, что нет. Поверьте, я очень не хочу портить праздник. Просто он попробовал выловить подарок и…
– Ты… действуешь людям на нервы.
Ну, сейчас начнется, подумала нянюшка. Вот сейчас Эсме вскинет голову, прищурится, и, если Летиция немедленно не отойдет на пару шагов, стало быть, она куда сильней меня.
– Мне что, нельзя даже просто посмотреть? – тихо промолвила матушка.
– Знаю я твои игры! – выкрикнула Летиция. – Ты хочешь все испортить, да? О, я тебя насквозь вижу! Ты никак не можешь смириться с поражением, поэтому и замыслила что-то особо коварное, изощренное…
Три шага назад, подумала нянюшка. Самое меньшее. Иначе и костей не соберешь. Вот сейчас…
– Нет, мне не хотелось бы, чтобы все думали, будто я что-то порчу, – всполошилась матушка. Она со вздохом поднялась. – Что ж, тогда пойду домой…
– Нет, не пойдешь! – взбешенная нянюшка Ягг толкнула подругу обратно на стул. – И как вы такое можете допускать-то?! Отвечай, Берил Динбаж! А ты, Летти Паркин, чего молчишь?
– Все они… – начала было Летиция.
– Я не с тобой разговариваю!
Ведьмы, столпившиеся за спиной Летиции, всячески прятали глаза.
– Да нет, не в том дело… я хочу сказать, мы не думаем… – неловко начала Берил. – То есть… я всегда очень уважала… но… ну… короче, это ради общего блага…
Голос ее звучал все тише и наконец замер. Летиция с торжествующим видом вздернула нос.
– М-да? Тогда мы, пожалуй, и впрямь пойдем, – скривилась нянюшка. – Не нравится мне тутошнее обчество. – Она огляделась. – Агнесса! Пособи-ка свести матушку домой…
– Честное слово, не надо… – начала матушка, но нянюшка с Агнессой подхватили ее под руки и бережно, но решительно повлекли сквозь толпу. Перед ними расступались, а потом поворачивались и смотрели вслед.
– Учитывая сложившиеся обстоятельства, оно и к лучшему! – радостно возвестила Летиция.
Кое-кто из ведьм избегал смотреть ей в лицо.
Весь пол матушкиной кухни был усеян лоскутьями. С края стола пролилось варенье и образовало на полу каменно-неподвижный холмик. Таз для варки варенья отмокал в каменной раковине, хотя было ясно, что железо сдастся быстрее.
Вдоль стены выстроились в шеренгу пустые банки из-под маринадов.
Матушка молча села и сложила руки на груди.
– Приготовить чаю, Эсме? – заботливо спросила нянюшка Ягг.
– Нет, дорогая, спасибо. Ты уж возвращайся на Испытания. Обо мне не беспокойся, – сказала матушка.
– Точно?
– Я тихонько посижу тут, и все. Не тревожься.
– Я обратно не пойду! – прошипела Агнесса, когда нянюшке наконец удалось вытолкнуть ее за порог. – Эти Летицины улыбочки… Терпеть не могу!
– Ты как-то говорила, что терпеть не можешь матушкин прищур, – вспомнила нянюшка.
– Да, но прищур – это нормально, это честно. Нянюшка… ты ведь не думаешь… Неужели она выдыхается?
– Если и так, никто никогда об этом не пронюхает, – ответила нянюшка. – Нет, ты вернешься вместе со мной. Она наверняка что-то задумала.
«Ах, кабы знать что, – подумала она. – А то даже не знаю, на сколько еще меня хватит…»
