Текст книги "Счастливый рыжий закат (СИ)"
Автор книги: Тереза Тур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Он взял мою руку. Склонился. И поцеловал.
– Вы правы. Сбор ягод – это, действительно, радость, – тихо сказал он. – Наверное, так пахнет счастье.
13
Утро началось просто ужасно. Милорд Швангау узнал, у кого надо заказать платье для представления ко двору и явился специально, чтобы объявить мне об этом. Мне вдруг как-то сразу стало не по себе. Все очарование прошлого дня, с теплым, сладким и слегка терпким запахом вареники исчезло. Может быть поэтому меня как шипохвостая мумамба укусила! Я сообщила, что ни за что не пойду в магазин, где одевается принцесса Тигверд. Тогда милорд Швангау пригласил меня на обед в ресторан «Зеленая цапля» после того, как я осмотрю принцессу.
Я согласилась. Вот только… Идти туда очень не хотелось. Хотелось снова к чкори. Может, удалось бы подружиться с кем-нибудь из женщин, перенять опыт, поделиться тем, что у меня получилось.
Рука скользнула в карман и сжала пузырек. Мой первый образец! Духи на основе вытяжки синелика. Чтобы улучшить формулу, я добавила ароматическое масло красного бархатного ореха. Получилось как раз то, что нужно. Но запах…Нежный, прохладный аромат синелика был испорчен. Пришлось идти в самую глушь леса, ловить болотную коровку. Этот вид слизняка очень трудно найти. Он водится вблизи болот, где мало света. Смазка, выделяемая им способна нейтрализовать любые запахи. Поймала эту гадость, подоила, добавила в масло ореха.
Утром я нанесла духи на кожу. И теперь, повздорив с милордом, украдкой посматривала на себя в зеркало. Есть! Не красная!
У четы Тигвердов все прошло благополучно. Супруги больше не ругались, а спальню принцессе организовали на первом этаже. Как всегда, принц Ричард Тигверд, то бледнея от страха, то сияя от счастья, присутствовал на осмотре. Я все посматривала на принцессу. Мне надо было с ней переговорить, но не хотелось при ее муже. Принцесса вела себя приблизительно так же. Посматривала то на меня, то на мужчину, как будто ей нужно было мне что-то сказать.
– Ричард, – не выдержала, наконец, беременная. – Пожалуйста, мне бы хотелось переговорить с Рене.
– Что?! Тебе плохо, и ты скрываешь?! Ника! Как можно! Я должен знать! Вызвать Ирвина?!
– Рене, мы сейчас. Извините нас. Пожалуйста, одну минуту!
Вероника Тигверд решительно взяла мужа под руку и вывела из спальни. Через несколько мгновений я услышала смех принца Тигверда, а в дверях появилась сияющая принцесса.
Оказывается, милорд Швангау попросил принцессу дать мне урок танцев. Он, видите ли, страшно обеспокоен тем, что я совершенно не умею танцевать, а скоро бал у его величества! Какой же он гад! Нет, не его величество. Милорд! Милорд Швангау – гад! Я просто вспыхнула от злости! Вспыхнула… Зеркало! Мне нужно зеркало!
И я бросилась к огромному зеркалу над камином. На меня смотрело милое личико, как обычно, слегка тронутое легким румянцем. Россыпь веснушек. Тоже, как всегда.
ИИИИИИИИИИИИИИИИИиииииии! Да! Да-да-да-да-да!
– Отлично! Рада, что вас это вдохновляет. Я тоже, очень люблю танцевать! – по-своему интерпретировала мою реакцию Вероника Тигверд.
Я смутилась.
– Скажите, а бывает, что вы краснеете?
– Еще бы! Иногда как вспыхнешь. До корней волос. И в самый неподходящий момент! А почему вы спрашиваете, Рене?
Я поделилась с принцессой своим открытием, которое ее очень заинтересовало. Договорились, что я предоставлю образцы, а ее сотрудницы по газете – Луиза и Джулианна их протестируют. Решено было саму принцессу к экспериментальным пробам пока не подключать ввиду ее особого положения.
– Итак, пойдемте! – улыбнулась Вероника.
Мы прошли в гостиную, где за роялем сидел очень красивый молодой человек. Стихии! Бедные юные прелестницы…Сколько же сердец разобьется, наверное. Серьезные, немного грустные глаза под густыми ресницами. Бледная кожа. Вот кому не нужна вытяжка синелика! Родинка над губой…
– Знакомьтесь, Рене! Это мой сын, Рэм Ре.
Раньше мне казалось, что я совершенно равнодушна к музыке. И танцевать – совершенно не умею.
Оказывается, нет. Молодой человек играл, а принцесса…Стихии, как она двигалась! Женщина плыла по начищенному до блеска паркету, вокруг меня, вокруг рояля. Золото волос вспыхивало в зеркалах то тут, то там, а руки… Ее руки летели, дышали, манили, звали за собой. Я никогда так не смогу – подумала, и вдруг поплыла за ней. И водила руками, и кружилась, вокруг принцессы, вокруг рояля, и мои рыжие волосы вспыхивали в зеркалах…
Но лицо при этом не покраснело. Я специально подсматривала. Есть!
Под строгим, пристальным взглядом беременной принцессы мы с Ремом прошли несколько кругов вальса без музыки, под счет. Вероника Тигверд очень довольная тем, что получилось, наконец, меня отпустила.
В глубине души я была очень благодарна и принцессе и милорду Швангау. Теперь я чувствовала себя намного уверенней. И все же было обидно. Очень.
– Рене? Вы чем-то расстроены?
Ну вот. Явился. Стоит мне «чем-то расстроиться» он тут как тут! Не говоря уже о том, что в большинстве случаев сам же и является главным виновником всех бед!
– Только тем, что «совершенно не умею танцевать», милорд.
Неожиданно ректор улыбнулся:
– Так принцесса Тигверд выполнила мою просьбу? Прекрасно! Сейчас поедем в «Зеленую цаплю» и проверим. Я попрошу нам сыграть!
– А вам не кажется, что вы обидели меня подобным замечанием? Тем более при принцессе…
– Стихии… Рене, я, правда, не подумал об этом! Мне казалось, это такой пустяк…
– Я вам что – игрушка? Закажу платье, научу танцевать… Я – не…
– Умоляю, не продолжайте! Я не хотел вас обидеть, уверяю вас! Что я могу …
– Сделать, чтобы загладить свою вину?
– Все, что вы скажете! Я, правда, готов на все. С моей стороны это было бестактно.
– Хорошо. Поужинайте со мной. У моих друзей.
– Что?!
– Ну я же тогда согласилась.
Милорд лишь развел руками, а я уже ловила экипаж.
– Рене! Что вы делаете? Я сейчас…
– Пожалуйста, доверьтесь мне. Ваш гербовый экипаж привлечет слишком много внимания. Просто… Поужинайте со мной так, как я хочу, и не о чем не спрашивайте, хорошо? Это…
– Еще один ваш способ радоваться?
– Да! В Тикквуд. В Чудо-парк! – крикнула я, запрыгивая в коляску.
– Куда? – удивился милорд, стараясь поспеть за мной.
– В Тикквуд. Этот район еще называют Нижний Роттервик. Но местные зовут его Тикквуд.
Милорд бросил на меня укоризненный взгляд. Нижний Роттервик – это бедные кварталы. Когда я только начинала, мы с целителем Ирвином часто приезжали сюда. У бедняков свои беды. Кто топором по ноге заденет, кто кипяток на себя выльет. Голод. Паразиты. Некоторые укусы даггов (тех, что с ярко-оранжевой шерсткой) – ядовиты.
С тех пор у меня там друзья. Но самый большой друг – старый Тонго. Я ухаживала за Нэнси, его женой, около двух лет. Физически ее здоровье опасений не вызывало, но женщина жила в своем мире. Боролась с несуществующими тенями, последнее время не узнавала даже меня. А потом – исчезла.
Река сама вынесла ее тело дня через три. Тонго похоронил жену и с тех пор немного повеселел. Ее болезнь измучила его. Все свое время он теперь отдавал двум внучкам. Мастерил карусели, качели, и держал в Чудо-парке маленький аттракцион. С отдыхающих брал деньги, а вечером, когда начальник Чудо-парка уходил, бесплатно катал босоногую чумазую детвору бедных кварталов.
Какое-то время мы ехали молча. Милорд был очень задумчив. А потом неожиданно спросил:
– Вы ненавидите аристократов?
– Нет, конечно. Но они и правда не умеют искренне радоваться! Я ж в этом не виновата.
– То есть вам их жаль?
– Не то чтобы…Просто странные они…
– Аристократы? Вы находите?
– Да. Так стараться показать свою значимость, гонор – вместо того, чтобы просто жить. Видеть имя вместо человека. Родовую принадлежность вместо достоинств души. Искать, какую строчку занимает та или иная фамилия в списке родов, и не находить для нее места в своем сердце.
– Вас это удивляет? Раздражает?
– Я просто не пойму – зачем. Жизнь – битва, окружающие – враги. Допустим. Но если надо спасти кого-то? Если на кону собственная безопасность или безопасность тех, кого ты любишь? А ты занят, тебе некогда об этом думать, потому что гораздо важнее – кому-то что-то доказать. Разве не глупо? Разве не несчастны эти люди? И разве их…не жаль?
Может быть, милорду и не понравился наш разговор, может быть, он его даже расстроил, но все исчезло, когда мы вышли на залитую солнцем поляну Чудо-парка! Детский смех, разноцветные шары и фейерверки бродячих магов-артистов, запахи, от которых кружилась голова!
Я крепко схватила милорда за руку и потащила за собой. Это же ужин, а значит, его нужно накормить.
– Вот! Самый вкусный – с жареной капустой и горчицей!
– Что?! Горчицей?! Рене, вы с ума сошли! Это вообще нельзя есть! Нет. Ягоды – я согласен. И ваше варенье – это очень вкусно, но…
Но в руках у милорда уже появился мясной рулет, завернутый в тонкую лепешку и щедро политый горчицей. Себе я взяла такой же, и мы пошли – есть на ходу, глазеть по сторонам, стараясь не испачкаться. Вскоре милорд уже искал жадным взглядом еще одну палатку с местным лакомством. На этот раз взяли с курицей, яйцом и зеленью.
– Между прочим, принцесса Тигверд очень любит горчицу!
– Верю, – милорд, не стесняясь, поддавшись всеобщему настроению, с удовольствием облизнулся, – вот только почему я могу есть горчицу так же, как принцесса Тигверд, а вы платье в том магазине, где она одевается, заказать себе не можете?
– Ладно, поймали. Я подумаю. Но мы еще не закончили. Милорд Швангау, прошу, вас ждет десерт!
Это был мой сюрприз. Мороженое, обсыпанное засахаренными цветами габровых деревьев. Мы купили две огромные порции и пошли к каруселям. Вечерело. Парк постепенно пустел.
– Тонго!
– Рене! Солнышко мое, Рене! Как же я давно не видел тебя, девочка!
– Тонго, я снимаю карусель на весь вечер! Только мы вдвоем. Вот, держи, – и я сунула старику деньги, стараясь, чтобы он не видел, сколько и не вздумал отказываться. – Познакомься, это милорд Швангау!
– О…Ми…Милорд… – Тонго низко поклонился, явно смущаясь.
Но милорд был поглощен лакомством, и, казалось, ничего не замечал вокруг!
– Какую лошадь выбираете, милорд?
– А? Что?
Когда милорд очнулся, мы уже стояли посреди деревянной карусели. Четыре коня были выкрашены в цвета Стихий – серебряный, синий, красный и золотой.
– Я – водный маг, – довольно сообщили мне.
– А мне что ж делать прикажете? – развела я руками.
– А вы – со мной! Идите сюда.
Он подал мне руку и усадил перед собой.
– Ну, держитесь, а? Старый Тонго дело знает…
– Ииииииииииии!!!
– Аааааааааааааааа!!!
Мы жмурились, вцепившись липкими от мороженого пальцами в нагретое солнцем дерево. Хохотали. А потом карусель поехала очень медленно. Тонго почему-то куда-то исчез, зато появилась Чуфи. Лисица прыгала с одной деревянной лошадки на другую, и ее красно-рыжая шерстка сливалась с тонкой полоской заката на горизонте, когда милорд Швангау, чуть крепче прижав меня к себе, прошептал в самое ухо:
– Спасибо, Рене. Это лучший ужин в моей жизни…
И меня отправили домой, доделывать варенье и мармелад.
А платье я себе все-таки купила. Очаровательное, нежно-персиковое. Из дорогого шелка. Купила сама – в следующий визит в столицу.
14
В день моего представления ко двору милорд Швангау забрал меня из домика к себе, и мы позавтракали. Чуфи шмыгнула в портал, чего не делала никогда! Лисица всегда оказывалась там, где я, но как именно она это делала, чкори знают! А тут…
– Можно, я угощу Чуфи яйцами? Она их очень любит, поэтому, наверное, и прыгнула в портал…
Я осторожно посматривала на милорда, стараясь угадать, не рассердится ли.
– А если я ей дам?
– Попробуйте. Только осторожно, у нее очень острые зубы! А яйца она очень любит! И она может случайно, если…
– Ай!
– Чуфи!
– Стихии!
– Милорд!
Пока я залечивала ректору пострадавший палец, он сообщил, что к одиннадцати прибудут люди, чтобы помочь мне собраться.
Пожимаю плечами – и иду досыпать, надеясь застать в своей комнате эту рыжую гадюку. Захожу в комнату и вижу…
ПЛАТЬЕ на манекене в человеческий рост.
– Это… что?
Внизу, под шлейфом стального цвета мелькнул красноватый хвост, подмигнув переливающимся изумрудам. Как же красиво рыжий с зеленым, мелькнула в моей голове мысль, но тут же исчезла, утонула в волне эмоций.
Кубарем лечу вниз, хватаю милорда Швангау за рукав и тяну в спальню. Он, мужчина не глупый, сразу понимает, в чем дело.
– Не пойму, я, миледи Агриппа… – тяжело вздохнул милорд Швангау, – причину вашего упрямства?
– Я заказала себе платье! Персиковое! Сама! И…
– Прекрасно. Я нисколько не сомневаюсь в вашем вкусе и в том, что оно вам наверняка очень идет, но оно не годится для представления ко двору, – безжалостно отрезал аристократ.
– Для безродной дочери простого солдата – самое то.
– Зачем вы повторяете глупые слова глупого мальчишки? – с укоризной спросил у меня ректор. – Таким батюшкой как у вас должно только гордиться. И никто не имеет права утверждать обратного.
– Но платье, которое вы заказали…
– Принцесса Тигверд уверила меня, что оно подойдет. Что серебряный атлас и изумруды хорошо оттенят ваши волосы и глаза, – достаточно равнодушно продолжал милорд. – Скоро придет парикмахер, который вам сделает парадную прическу и портниха, которая позаботится, чтобы платье на вас село, и кто-то там еще, чтоб все было так, как нужно и должно.
– Но я не….
– Рене, да поймите вы, наконец! Это императорский двор – и там свои правила. Одеться не так, как все… Это значит…
– Противопоставить себя всем остальным! А вы думаете, есть необходимость как-то вписываться в то общество? – насмешливо спросила я.
– А вам не кажется что ваше поведение сейчас – тот же гонор?
– Что вы имеете в виду?
– Когда вы придете в таком платье, вы доставите удовольствие тем, кто к вам относится с огромной симпатией.
Я нахмурилась.
– Это и принцесса Тигверд. И миледи Бартон. И целитель Ирвин…Я, в конце концов. Мне будет приятно. Очень. И потом…
– Что…потом? – тихо, уже понимая, что он прав, спросила я.
– Потом есть император. Вам не кажется что в том, как вы будете выглядеть, есть проявление уважения к правителю лично?
– Хорошо. Я на все согласна.
– Не расстраивайтесь так, – мягко сказал ректор. – Я просто хотел вас порадовать.
– Сколько стоит это платье?
– Банку клубничного варенья. И, пожалуй, мармелада, – попытался пошутить он.
– Если я отдам вам весь кошелек с деньгами, которыми меня премировал император, этого хватит, чтобы оплатить такое платье?
– Пожалуй, суммы хватит на пару таких платьев, – серьезно отвечает он мне.
– Я передам вам деньги.
– Рене, зачем вы так?
– А как? Как надо? – рассердилась я.
– К платью прилагается обруч с изумрудами, – спокойно и отстраненно заговорил ректор. – Это семейная ценность моего рода. Вы чрезвычайно меня обяжете, если наденете его ко двору. Потом я просто заберу его и положу в сейф.
– Милорд Швангау…
– Хорошего вам дня.
Он поклонился – и вышел. А я, чувствуя себя глупо, осталась ждать парикмахера, портниху, и кого-то там еще.
Ныла спина. Ужасно хотелось почесать там, где почесаться в данной ситуации было совершенно невозможно! Чуфи прятала от парикмахера всякие нужные ему предметы, а потом возвращала на место. Наблюдать за его лицом без улыбки было просто нельзя! Кроме меня плутовку никто не замечал. Лисы очень быстрые, юркие и ловкие зверьки. Спасибо, Чуфи! Только благодаря тебе я еще держусь и не плачу.
Вот, оказывается, почему аристократы такие неприятные люди. Столько собираться, причесываться, краситься… Это же невозможно! И столько времени отнимает – уму непостижимо.
А может, у меня просто было плохое настроение. Из-за представления ко двору я нервничала. Неприятный разговор с милордом вспоминался снова и снова, болью разрываясь в стянутой тысячами шпилек голове.
Я не понимала его. И не понимала себя.
Генри… Когда должна быть наша свадьба? Сегодня? Да, сегодня. Как же я… Забыла. Совсем забыла! Но…как? Я …Неужели я такая ветреная? Не умею любить? Я ведь должна страдать. Хотя нет. Почему? Ведь он предал. Предал меня! Предал, вот я его и возненавидела. В ту же секунду. Так бывает.
На самом деле все было не так. Дело было не в предательстве. Дело было ректоре нашего университета. И глупо врать самой себе, придумывая обходные пути! Я влюбилась в милорда Швангау. Признай это уже, Рене…
Ну вот. Призналась. И что? Легче стало? Нет. Я – его подчиненная. Мне двадцать восемь, я дочь солдата и брошенная невеста. Целитель. Дружу с болотными гадюками и рыжей лисой.
Даже если в его синих глазах что-то там сверкает, даже если я читаю в его взгляде нежность и – будем уж откровенны – желание, это еще ни о чем не говорит.
Стать его любовницей? На большее я никогда не смогу рассчитывать.
Двадцать восемь лет. Брошенная невеста. Старая дева…
– Миледи, все готово!
Поднимаю глаза к зеркалу – и смотрю на себя.
Вот это да…Я словно облита расплавленным серебром. Изумруды. Рыжие волосы. Дорого. Элегантно. Красиво.
Надо будет поблагодарить принцессу Тигверд! Вспомнила наш с милордом разговор, и…
Стало стыдно. Обрадовало только одно – столько эмоций внутри, а моя кожа – безупречна! Нет, я все-таки хороший целитель.
Поднимаюсь, распрямляю плечи. Улыбаюсь. Ладно. Один раз – можно. Почувствовать себя красавицей. Сногсшибательной аристократкой. Холодной и надменной. Я подняла подбородок, прищурилась. И не выдержала – расхохоталась! Ну вылитая Чуфи, когда она на меня за что-то обижается!
– Миледи, – услышала я голос парикмахера, – что-то не так?
Повернулась. О! Еще одна Чуфи! Подбородок поднял, глаза сощурил…
– Что вы! Все прекрасно, не обращайте внимания, это я от счастья и восторга. И знаете…Хочу сказать вам всем! Спасибо. Спасибо большое! Сама бы я ни за что так не справилась!
И я обняла всех, кто мне помогал. Парикмахер так тот и вовсе прослезился. Я почувствовала, как было приятно этим людям. Как, наверное, редко они слышат теплые слова в свой адрес. Может быть, настоящие сногсшибательные аристократки не ведут себя так, как я сейчас, но мне все равно!
И вообще…Будь что будет!
Я спускаюсь вниз, в гостиную. Девушки, помогавшие мне собраться, кланяются милорду Швангау и уходят. Мы остаемся вдвоем.
– Вы прекрасны, – хрипло говорит мужчина.
Я протягиваю ему руку.
Он склоняется над ней.
– Пожалуйста, не сердитесь на меня.
Я вдыхаю его какой-то особенный, свежий запах. Запах ветра. Запах свободы. Закрываю глаза – и стараюсь не двигаться. Наконец он нежно касается моих губ, привлекая к себе.
– Рене… – его пальцы пробегают по моей шее, обнаженным ключицам.
– Огненная колдунья… – обжигает его шепот.
Я тянусь к нему навстречу…
Стук во входную дверь.
Вздрагиваю.
– Тише, – прижимает к себе.
Мгновение мы смотрим друг другу в глаза, и милорд идет открывать дверь.
– Это за нами, – говорит он будничным голосом из коридора. – Пора ехать во дворец.
Сердце бешено билось под сталью шелка. Казалось, оно сейчас разнесет изумруды в пыль! Это было какое-то дикое чувство утраченной власти над собой. И это пугало.
– Рене? – заходит он обратно в гостиную. В руках – серебристая накидка. – Вы позволите? Нам пора.
Всю дорогу до дворца мы так и не проронили ни слова. Каждый смотрел в окошко со своей стороны и думал о своем.
15
Я настолько погрузилась в свои мысли, что спокойно отнеслась и к роскошному величию дворца, и к той части придворных, что оглядывали меня как заморскую зверушку.
Не успела я попытаться расстроиться по этому поводу, как услышала:
– Рене! Вы выглядите…потрясающе! Милорд Швангау – добрый вечер!
К нам присоединились и милорд Бартон, и его супруга.
– Я рада, что ты не пришла сюда серой мышкой, – сказала наша завкафедрой. – Милорд Швангау, вам за это – отдельное спасибо!
– Уверен – в чем бы ни пришла миледи Агриппа – она была бы прекрасна, – уверенно сказал человек, с которым мы разругались сегодня из-за персикового платья, – Дамы! Вы позволите принести вам шампанское?
Мы благосклонно кивнули.
Я увидела и заведующего кафедрой огня – милорда Орвела, и заведующего кафедрой земли – милорда Меграса, и целителя Ирвина Лидса с зеленокожей высокой блондинкой потрясающей красоты в открытом платье, будто сотканном из розового жемчуга.
– Ах, как красиво! – не выдержала я и указала на них миледи Бартон.
– Да! Я так рада, что Ирвин счастлив! А какие возможности в области психических расстройств! Вы в курсе? Потрясающие результаты! Я имею в виду реабилитацию детей, пострадавших в Ваду.
– Да, я…
Я не успела договорить, потому что милорд Меграс и милорд Орвел подошли поздороваться.
– Вот наконец-то его величество имеет возможность быть довольным и магами, и нашим университетом! – милорд Орвер просто светился от счастья. – А то у него все военные в приоритете.
– Да-да, – закивал милорд Меграс. – Они сами за все берутся, все умеют, все успевают.
– Ваша правда, господа, – поддержал коллег супруг госпожи Бартон. Он курировал кафедру воздушников. – А то у меня самых перспективных студентов военные начинают еще с седьмого курса вербовать. И переманивают же!
– И у меня так же, – поморщился огневик.
– Не будем забывать, господа, что его величество и военные имеют причину так поступать, – присоединился к ним Ирвин Лидс. – Ведь несколько лет назад, когда был совершен ряд покушений и на Ричарда Тигверда, и на миледи Веронику, и даже! Даже! На его величество – ни университет, ни его тогдашний ректор ничего не смогли сделать. Со всем разбирались сами военные. И целители – даже когда была вспышка морового поветрия в Норверде.
– Но сейчас же все не так! – с жаром заявил милорд Орверд.
– Не так, – поклонился ему главный императорский целитель. – И, я думаю, его величество заметил это.
– Нам действительно полезно возвращать наши позиции, – серьезно ответил им милорд Швангау. – Однако мы отработали в тесном взаимодействии с военными – четко и слаженно. Мне кажется, что его величество оценит и это.
Мы с миледи Бартон переглянулись. Стоило высокому университетскому начальству собраться вместе, как они немедленно начинали обсуждать вопрос о возвращении магам утраченные позиции. Забавно было наблюдать, что даже праздник во дворце не стал исключением.
– Добрый вечер! Миледи! Милорды! – к нам подошли студенты во главе со старостой водников.
Я уже хотела поприветствовать его радостным «Дин», но тут преподаватели чуть поклонились – даже милорд Швангау – и произнесли:
– Ваша светлость! Приятного вечера.
А я и забыла, что он – герцог.
К моему удивлению, во дворце оказалось много людей, которые искренне радовались за меня. И вообще – большое количество знакомых.
Подходили студенты и их высокопоставленные родители. Удивительно, но сегодня в них я не замечала того гонора, который меня так раздражал во время преподавания у первых курсов.
От всей души поздравляли и искренне улыбались вельможи и военные, с которыми мы познакомились на ликвидации эпидемии. Я их помню по своей лаборатории – когда они, сменяя друг друга, работали над вакциной. Но ни одного имени я вспомнить так и не смогла.
Подошли и раскланялись наследник, принц Ричард Тигверд с супругой. Получилось почти по-дружески. Вероника Тигверд сделала жест рукой, как будто бы она выливает на себя духи, и показала три пальца. Я поняла, что на сегодняшнем приеме три женщины используют мое экспериментальное средство от красного лица и ушей! И я четвертая. Отлично!
– Миледи Агриппа!
– Да! – я развернулась и, хотя не было зеркала рядом, просто почувствовала, как меркнет моя улыбка.
Ко мне подошел милорд Милфорд.
– Миледи Агриппа! Рене… – он взял меня за руки и склонился. – Простите меня. Я съязвил, не подумав о том, что могу кого-то задеть или обидеть. А уж тем более, у меня и в мыслях не было обидеть вас.
Я поймала на себе взгляд милорда Швангау и… вдруг поняла, насколько эти двое похожи.
– Милорд, – голос плохо меня слушался. – Я принимаю ваши извинения.
И вельможа, приближенный к императору, улыбнулся. Искренней, счастливой улыбкой. Словно мы и не во дворце были. Словно мысль о том, что он меня обидел, не давала ему покоя.
– Вы позволите представить вас моей супруге?
– Конечно, – растерялась я. О! Вот и начинается. Сейчас какая-нибудь аристократка…
Я увидела девушку, которую приводили из другого мира, когда милорд умирал. Которая своими стихами сделала то, что целителям империи было не под силу… И – мумамба шипохвостая меня укуси! – которая чувствовала себя так же неловко во дворце, как и я.
Изящная черноволосая девушка нервно вертела бокал в руках.
– Вот на соревнованиях так не нервничала, – проворчала она. И я поняла, кому досталось мое экспериментальное зелье от покраснений!
Наконец всех присутствующих пригласили в тронный зал. Милорд Швангау предложил мне руку.
Неожиданно я подумала о том, что же будет после бала… Поняла, что хочу снова ощутить его губы, забыться в его объятиях… И в то же время отчаянно страшусь этого.
– Все будет хорошо, – прошептал он мне на ухо. – Не нервничайте.
Я только улыбнулась. Не говорить же ему, что нервничаю я совсем не из-за прибытия императора.
Дожила…
– Его императорское величество Фредерик Максимилиан Тигверд! – раздался торжественный и звучный голос одетого в черный с золотом бархатный камзол мужчины с посохом.
И появился император.
Я запомнила его усталым, даже измученным. Тогда он сидел в палате и смотрел на умирающего старшего сына. Получается, я запомнила его …человеком.
Теперь же это был повелитель. За ним идут. Его страшатся. Отдают жизнь. За него. За империю…
Император прошествовал через весь зал к трону на возвышении, и заговорил. От мощи его тихого, спокойного голоса подгибались колени.
– Друзья мои! – обратился император Тигверд к присутствующим. – Я хотел бы вас поздравить с тем, что нам удалось предотвратить ужасающие последствия, связанные с нападением на империю. Конечно, мы не всех спасли. Конечно, мы скорбим. Глава контрразведки милорд Журавлев, будет разбираться – кому мы обязаны гибелью наших соотечественников. И мы – всенепременно – отплатим за каждого. Но… Я бы хотел обратить ваше внимание, насколько четко и слаженно работали все структуры. Военные, спецподразделения, маги, целители! Аристократы, не находящиеся на государственной службе, приходили и предлагали использовать их магический дар. Простые граждане империи сдавали кровь для того, чтобы мы могли приготовить вакцину. Мы впервые забыли о трениях между сословиями! Между провинциями и столицей. Ради ликвидации угрозы. Мы были вместе. Вместе оплакали погибших, вместе помогли пострадавшим. И вот это «вместе» – позволяет с огромным оптимизмом смотреть в будущее. За империю!
– Бра-бра-бра! – откликнулся зал.
Я – как и все – сделала глоток шампанского.
– Мне бы хотелось отметить каждого, – продолжил свою речь император. – Каждого в Восточной провинции, кто погиб – или пострадал.
Мы выпили молча, вспомнив погибших.
– Хочется выразить благодарность команде принца Тигверда, которая смогла ликвидировать очаг эпидемии. Вспомним двух членов команды – милордов Гирваса и Дига, которые отдали свои жизни, выполняя поставленную перед отрядом задачу. Я подписал приказ о том, что их вдовам и детям пожаловано потомственное дворянство. Кроме финансовой помощи, будет организовано обучение детей погибших в той сфере, к которой у них будет желание и предрасположенность.
Принц Тигверд подвел к императору двух женщин в черном.
Повелитель обнял каждую, и каждой сказал слова утешения
– Миледи Агриппа!
Я застыла.
Ко мне направлялся принц Тигверд, а милорд Швангау прошептал:
– Что же вы? Идите!
Я шагнула вперед.
Пока меня вели к трону, император рассказывал о моей роли в ликвидации эпидемии.
– И с полной уверенностью я могу сказать, что без трудов этой женщины жертв было бы намного больше. Семья каждого спасенного обязана этим именно миледи Агриппе. В том числе и я. Я обязан ей спасением моего сына, – закончил он свою речь.
Зал взорвался аплодисментами и армейскими «Бра-бра-бра!»
– Титул баронессы. Земли в Северной провинции, – выдал мне бумаги император. И добавил на ухо. – Раз уж вы так любите болотных гадюк и варенику. Барон Гилмор мне доложил.
– Ваше величество, – поклонилась я на подгибающихся ногах.
Хорошо, что принц Тигверд поддержал за локоть, а то я, наверное, упала.
– Что это с вами? – недовольно проворчал учитель Ирвин. – Нельзя так относиться ко всему этому…
Он прижался кончиками пальцев к моим вискам, принося облегчение и возвращая возможность видеть и слышать нормально.
Император Тигверд тем временем говорил о заслугах наследника Брэндона.
– Я долго думал – чем наградить сына. И принял решение. Оно было…не простым. Наследный принц Брэндон Тигверд!
Принц подобрался. А его величество продолжил:
– Я даю вам разрешение выбрать супругу по своему желанию!
Видимо, происходило что-то из ряда вон выходящее, потому что зал, полный народу, замер. Тишина была такая, что… Я услышала хриплое дыхание младшего сына императора и его практически беззвучное: «Спасибо, отец!»
Император откашлялся, словно у него перехватило горло, и продолжил:
– Особенную благодарность хочется выразить имперским магам, столичному университету, всем преподавателям и студентам. И особенно ректору университета – милорду Жба… Жга…
– Швангау, – подсказал отцу принц Ричард Тигверд.
Император недовольно посмотрел на него. Потом перевел такой же недовольный взгляд на нашего начальника. Ректор же был безмятежен, словно ласковое южное море во время летнего штиля.
– Итак, – продолжил император. – Милорду Шва… – неважно – я возвращаю милорду титул, полагающийся ему по праву рождения. Подойдите, герцог Моран.
Если во время награждения наследника зал замер, то теперь все присутствующие ахнули. Опять, видимо, происходило что-то из ряда вон выходящее, и я снова не понимала суть проблемы.
В отличие от наследника, милорд Швангау счастлив не был. Судя по побелевшему лицу и вспыхнувшим синим глазам, ректор был в ярости.
– Все помнят, что я покарал род герцогов, владевших Западной провинцией, за мятеж, – продолжил император. – Старший герцог Моран был казнен, а его сыновья получили запрет на использование родового титула. Теперь же объявляю, что я – император Фредерик Максимилиан Тигверд – снимаю опалу. Я возвращаю и родовой титул, и родовые земли.
– Щедро, – прошипел ректор. И стремительно шагнул вперед.
Он шел к императору, и собравшиеся кланялись ему – не так низко, как императору или его сыновьям, но все же…
Милорд Швангау, дойдя до трона, опустился на колено. И равнодушно произнес:
– Император Фредерик Максимилиан Тигверд, я не приму этой награды.
– Хороший у нас ректор. Был, – вздохнул милорд Бартон.
– Только дурной на голову, – поддержал его флегматичный маг земли.
