Текст книги "Темное очарование"
Автор книги: Тереза Медейрос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Глава 17
Хлопья жирного пепла еще кружились в воздухе, пачкая свежевыпавший снег. Кое-где под грудами кирпичей, словно волчьи глаза, хищно горели не потухшие угли. Над обугленными руинами некогда великолепного особняка стояла вонь горелого дерева. Туги там над остатками почерневших, обугленных стен и рухнувших балок, словно призраки, тянулись вверх сизоватые струйки дыма. Среди груды кирпичей валялась опрокинутая деревянная лошадка-качалка, краска на ее боках вздулась пузырями и облупилась от жара. Пока Порция, окаменев от ужаса, разглядывала картину пожарища, раздался оглушительный треск, и лестница, ведущая на второй этаж, прямо у нее на глазах рухнула, погребая под собой то, что когда-то было огромным концертным роялем. В воздух взвился сноп пепла.
Перевернутые бадьи и разбросанные повсюду ведра валялись там, где раньше перед домом была лужайка с аккуратно подстриженной травой. На углу улицы стояла тележка с ручной помпой, возле которой не было ни души, кожаный рукав, по которому обычно качали воду, сиротливо валялся на земле, точно исполинская издыхающая змея – мрачное свидетельство того, что пожарная бригада либо явилась слишком поздно, либо почти сразу же оставила попытки справиться с бушевавшим в здании огнем.
Немногочисленные соседи да несколько рыдающих слуг сбились в кучку на противоположной стороне улицы. Видимо, пожар случился под утро, и кое-кто так и выскочил из дома, в чем был – в халатах и ночных колпаках. Выбираясь из коляски на подгибающихся ногах, Порция то и дело ловила на себе полные сочувствия взгляды, и от этого ей стало совсем тошно.
Она как слепая побрела к дому. Следом, готовый в любой момент подхватить ее, тенью двигался Джулиан.
– Порция!
Радостный крик, неожиданно прозвучавший у нее за спиной, испугал ее до такой степени, что девушка едва не взвизгнула. Окаменев, она только молча хлопала глазами, глядя на бегущую к ней Вивьен. Вид пожарища был так страшен, что Порция даже не заметила карету Ларкина, стоявшую под могучим дубом на углу улицы.
Бросившись Порции на шею, Вивьен разразилась слезами:
– Ох, Порция! Слава Богу, ты цела! Как я рада, что с тобой ничего не случилась! Мы так за тебя боялись!
– Мы? – онемевшими губами беззвучно переспросила Порция. У нее не хватило духу спросить, кого имеет в виду Вивьен.
Сестра, схватив за руку, потащила ее к карете. Но Порция словно приросла к земле.
Догадавшись, в каком она состоянии, Вивьен оставила свои попытки усадить девушку в карету.
– Весь день от вас с Джулианом не был о ни слуху ни духу, – затарахтела она. – Если честно, мы уже опасались худшего. Я, конечно, пыталась успокоить их, твердила, что все, что ни делается, к лучшему – так ведь всегда бывает, верно? Только меня никто не слушал. И вдруг среди ночи один из слуг Эйдриана принялся барабанить к нам в дверь – кричал, что дом горит. Пожар случился незадолго до полуночи. Знаешь, если честно, когда мы примчались сюда и я своими глазами убедилась, что дело плохо, то совеем пала духом. Но теперь, когда ты вернулась, целая и невредимая, я уверена, все будет… – Вивьен осеклась, только сейчас сообразив, что Порция так и стоит молча, словно превратившись в соляной столб.
– Это Порция! – крикнула она через плечо. – Она вернулась!
Какие-то фигуры одна задругой медленно выбрались из кареты. В тени раскидистых ветвей старого дуба Порция не могла различить их лиц.
Первым к ней подбежал Ларкин, взгляд его казался еще более скорбным, чем всегда. Следом за ним спешил Уилбери; ночная сорочка, в которой старик выскочил из дома, развевалась на его костлявом теле, как парус. И наконец, Эйдриан, мертвой хваткой вцепившийся в Каролину с таким видом, будто он поклялся никогда не отпускать ее от себя.
Порцию захлестнуло неимоверное облегчение. На нее вдруг накатила такая слабость, что у нее подкосились ноги. К счастью, Джулиан успел подхватить ее до того, как она свалилась на землю. Обняв Порцию за плечи, он держал ее, пока не почувствовал, что она в состоянии снова держаться на ногах.
Нетерпеливо вырвавшись из его рук, Порция бросилась к своим близким. Перед глазами у нее все расплывалось. Она даже не сразу заметила их странно осунувшиеся лица. За какой-то день они изменились до такой степени, что казались тенью самих себя. Трудно было поверить, что прошел всего лишь день с тех пор, как она видела их в последний раз.
Каролина, на которой была только тонкая ночная сорочка, зябко куталась в пальто Ларкина. На Эйдриане не было ничего, кроме панталон с башмаками да испачканной сажей рубашки, в вырезе которой виднелась грудь. При приближении Порции ни один из них не сдвинулся с места. Она бросила на Ларкина растерянный взгляд, но тот, скрестив руки на груди, молча отвел взгляд в сторону и принялся с сосредоточенным видом разглядывать носки башмаков.
Ничего не понимая, Порция повернулись к Уилбери и тут же с содроганием отвернулась. Старый дворецкий был в таком состоянии, что смотреть на него было еще страшнее, чем на то, что осталось от их дома. Подбородок старика трясся, по пепельно-серым щекам катились слезы.
Эйдриан нежно погладил растрепанные волосы жены, но Порции внезапно бросился в глаза его дикий, блуждающий взгляд. Бледное лицо Каролины было безжизненным, словно маска. Больше всего Порцию поразили ее потухшие глаза.
Порция осторожно тронула сестру за рукав, почувствовав, как от первобытного страха пустеет в голове. Волосы на затылке встали дыбом.
– Каро, где Элли? – запинаясь, спросила она. – Спит в карете?
Каролина, всхлипнув, подняла на сестру огромные пустые глаза.
– Она исчезла. Порция, они забрали Элоизу! Они украли моего ребенка!
Вначале Порции показалось, что яростное рычание вырвалось из ее собственной груди. Она не сразу поняла, что это Джулиан. Стоя в двух шагах от них, он с безумным видом разглядывал руины сожженного дома. Лицо у него было такое, будто он стоял на краю могилы, в которой только что похоронил все надежды на счастье.
– Твой план, по всей вероятности, имел потрясающий успех, – бесцветным голосом сказал Эйдриан. Он сильно хрипел – вероятно, надышался дыма. – Могу только предположить, что Валентина обезумела от ревности до такой степени, что пошла на убийство. Тебе известно, как вампиры ненавидят огонь, поэтому она убедила кого-то из своих любовников сделать за нее всю грязную работу. Если бы Уилбери не почувствовал запах дыма и не поднял тревогу, мы бы все сгорели в собственных постелях. Увы, к тому времени, когда Каролина вбежала в детскую, было уже поздно. Элойза исчезла. Эти ублюдки похитили ее.
Джулиан потряс головой.
– Мне даже в страшном сне не могло привидеться, что она явится сюда, к тебе, – хрипло пробормотал он. – Ей же Нужен был я. Я должен был быть тут и ждать. Или уничтожить ее, когда мне представилась такая возможность.
Пальцы Вивьен сжали руку Порции.
– Где вы были? – дергая сестру за рукав, допытывалась она. – Мы уж было решили, что Валентина разделалась с вами.
Порция, молча разглядывая простодушное лицо сестры, лихорадочно искала подходящий ответ. Как ей объяснить, что не Валентина добралась до нее, а… сам Джулиан? И не однажды, а… в общем, много раз. Порция зажмурилась. Ей вдруг стало нестерпимо стыдно. Значит, пока они с Джулианом обнимались в коляске, спеша насладиться возможностью еще хоть немного побыть вдвоем, в их дом ворвались кровожадные убийцы и похитили маленькую Элоизу!
Она все еще пыталась придумать, что сказать, но тут Эйдриан, мягко, но решительно передав сникшую Каролину на попечение Уилбери, шагнул к ней. К сожалению, Порция не сразу сообразила, что он собирается сделать. А когда поняла, было уже слишком поздно – потянув за конец галстука, который Джулиан заботливо повязал ей на шею, Эйдриан резким движением сорвал его, и все увидели у нее на горле свежий след от укуса.
С губ Ларкина сорвалось проклятие. Вивьен сдавленно ахнула. Уилбери только молча опустил голову, в старческих глазах мелькнула печаль. В лице Каролины ничто не дрогнуло.
Все оцепенели, казалось, даже снег на мгновение перестал падать. Внезапно Эйдриан с рычанием бросился на Джулиана, в три огромных прыжка преодолев разделявшее их расстояние. Прежде чем кто-то успел ему помешать, его кулак впечатался в челюсть младшего брата.
Джулиан покачнулся, однако устоял на ногах. Он даже не пытался защищаться – только раскинул руки, словно для того, чтобы его брат в следующий раз не промахнулся. Даже если бы Эйдриан бросился на него с колом, подумала Порция, Джулиан и тогда, вероятно, не пытался бы защититься – просто стоял бы и ждал, пока острие вонзится ему в сердце.
Скорее всего именно так и случилось бы, если бы Ларкин с Порцией не успели ему помешать. Не сговариваясь, они бросились к Эйдриану и повисли на нем с двух сторон. Конечно, Эйдриан легко мог стряхнуть ее если бы хотел, но Порция была уверена, что он этого не сделает – Эйдриан, помня о своей силе, побоялся бы причинить ей боль.
– Ты, ублюдок! – прорычал он, с ненавистью глядя на младшего брата. Порция на всякий случай вцепилась в него мертвой хваткой. – Я должен был сразу догадаться, что ты не в состоянии держать свои грязные лапы – и клыки – подальше от нее!
– Нет, Эйдриан! – закричала Порция, отчаянно цепляясь за него. – Все совсем не так, как ты думаешь! Он не хотел этого делать! Это я его заставила! Я сама настояла на том, чтобы он напился моей крови!
Стряхнув наконец Ларкина, Эйдриан резко обернулся.
– Но почему?! Зачем тебе это понадобилось, скажи! Он что, опять умирал от жажды? Или может, у него просто кончился его любимый портвейн, который он хлещет, как воду? – Снова повернувшись к младшему брату, он смерил его полным презрения взглядом. – Неужели тебе мало было той боли, которую ты и так уже причинил ей тогда, в склепе? Или она снова пала жертвой твоего: ненасытного аппетита? Господи, у меня просто слов нет! Мерзавец, твоя жажда, твоя похоть и твой эгоизм поистине не знают пределов!
Джулиан не сказал ни слова – просто молча смотрел на него. Лицо его стало таким же холодным и отрешенным, как у Каролины.
Зато лицо его старшего брата потемнело, как туча.
– Ты больше мне не брат, Джулс! – В бессильной ярости он сжал кулаки. – Я всегда любил тебя – с того самого дня, как ты научился ходить и стал таскаться за мной хвостом. И, Бог свидетель, я изо всех сил старался оберегать и защищать тебя. Наверное, ты рассчитывал, что так будет всегда. Но… какой ценой?! Что еще я должен принести в жертву ради тебя? Невинность Порции? Жизнь своей маленькой дочери?
– Не вини себя, Эйдриан! – тихо проговорил Джулиан. – Если ты и виноват в чем-то, так только в том, что был слишком добр ко мне, но думаю, Господь простит тебе этот грех.
С этими словами он повернулся, чтобы уйти. Порция, не веря собственным глазам, смотрела ему вслед.
– Ты не виноват, Джулиан! – бросившись за ним, выпалила она. – Послушай, я уверена, что Элоиза в безопасности! Валентина не тронет и волоска на ее голове до тех пор, пока она надеется, что ты придешь за ней. Мы найдем ее, вот увидишь! И привезем ее домой! – горячо твердила она. Догнав наконец Джулиана, Порция вцепилась в его рукав.
Он вдруг резко обернулся, и Порция отшатнулась, увидев оскаленные клыки. Глаза Джулиана горели, словно угли – на бесстрастном точно каменная маска лице это производило жуткое впечатление. Порция испуганно ахнула и тут же, спохватившись, зажала рот ладонью.
– Эйдриан прав! Неужели ты до сих пор этого не поняла? Именно об этом я и твердил тебе с самого начала! Поэтому все эти годы я и старался держаться от тебя подальше.
Глаза Порции защипало. Она пыталась сдержать слезы, но тщетно.
– Но ты ведь не станешь отрицать, что все это время ты не переставал любить меня?! – в отчаянии бросила она.
– Нет, не стану. Но эта любовь отравляет все, к чему я прикасаюсь! И если я позволю, чтобы моя любовь стала причиной твоей гибели, то буду проклят навеки! – ответил он. Это было сказано с такой яростью, что Порция невольно отшатнулась, как от удара. Вздохнув, Джулиан нежно смахнул с ее ресниц повисшие на них слезы. – Жаль, что тогда, в склепе, ты не дала мне умереть… – с горечью добавил он.
Он снова повернулся, чтобы уйти. Внезапно Порция почувствовала, как ее захлестнула злость.
– Знаешь, ты прав! – выпалила она, с ненавистью глядя ему вслед. – Мне тоже чертовски жаль, что я тогда не дала тебе умереть. Я бы сейчас многое отдала, чтобы вообще тебя не знать! Потому что с того дня, как ты вошел в мою жизнь, не было дня, чтобы я не мучилась из-за этой любви. Все эти годы я вздохнуть не могла свободно, потому что даже воздух вокруг меня был отравлен моей любовью к тебе!
Джулиан даже не обернулся.
– А теперь послушай меня, Джулиан Кейн! Если ты сейчас уйдешь из моей жизни, не трудись возвращаться, понял? Никогда!
Джулиан замер, словно налетев на невидимую стену. Потом повернулся и бросился к ней. Подскочив к Порции, он схватил ее за плечи и молча впился в ее губы поцелуем, горьким и нежным одновременно, – поцелуем, в котором было все: и отравленная бесплодными сожалениями вечность, и долгие годы безнадежной, обреченной с самого начала любви.
Все произошло очень быстро. Миг, и он уже снова бросился бежать не оглядываясь. Порция молча смотрела ему вслед. Она еще чувствовала на губах вкус его губ, а Джулиан уже почти скрылся из виду, оставив ей на память воспоминание о страсти, которой ей, возможно, уже больше не суждено испытать вновь.
Порция сделала нерешительный шаг, словно порываясь броситься за ним, но пронзительный крик Каролины пригвоздил ее к месту:
– Оставь его, Порция! Пусть уходит! Ты ничего не сможешь изменить! Это он навлек горе на нашу семью! Господи… за что?! Будь проклят день, когда он вернулся домой! – Голос ее перешел в сдавленный стоя. Каролина, схватившись за грудь, рухнула на колени, будто у нее подломились ноги.
– Поезжай за доктором, Ларкин! – крикнул Эйдриан, подхватив жену на руки.
Порция застыла. Она не знала, что делать – броситься к сестре, чьи горькие рыдания разрывали ей сердце, или бежать за человеком, которого она любила больше жизни. Наконец любовь к сестре пересилила. Бросив в сторону удаляющегося Джулиана последний взгляд, она подобрала юбки и побежала к Каролине.
Упав на колени, Порция прижала к груди ледяную руку сестры.
– Все будет в порядке, Каро! – глотая слезы, твердила она. – Мы отыщем Элли и привезем ее домой. Я клянусь тебе! Жизнью клянусь, слышишь?
Когда она оглянулась, снег и пепел успели уже засыпать пустую дорожку. Джулиан исчез.
Глава 18
Удовлетворенно вздохнув, Катберт поплотнее закутался в одеяло. Чувствуя пятками приятное тепло от завернутого во фланель горячего кирпича и не менее приятную тяжесть от сливового пудинга в желудке, он уже предвкушал, как согреется и уснет и будет сладко спать до самого утра. А что может быть лучше, когда на дворе лютый холод?
Глаза закрывались сами собой. Катберт уже начал подремывать, когда услышал, как что-то стучит в окно спальни. Наверное, снегопад сменился Дождем, сонно решил он, повернулся на другой бок и, не открывая глаз, натянул одеяло до подбородка. Стук между тем продолжался, он был не только весьма настойчивым, но – что самое странное – довольно ритмичным.
Не выдержав, Катберт рывком сел в постели. Ночной колпак сполз ему на один глаз. Вероятно, это просто ветка, пронеслось у него в голове, обломилась под тяжестью мокрого снега и стучит в окно. Понимая, что все равно не уснет, он со вздохом спустил ноги с кровати. Был только один способ проверить, так это или нет. Позевывая, Катберт отдернул полог кровати и нерешительно зашлепал босыми ногами по холодному полу.
Непонятно почему сердце вдруг екнуло и сжалось от неприятного предчувствия. Протерев глаза, Катберт прижался носом к стеклу. В тусклом свете уличного фонаря по стене дома ползали причудливые тени, заползали в комнату, шевелились на полу, отчего даже такие привычные с детства вещи, как гардероб и умывальник в углу, выглядели странно и пугающе. Катберт уже совсем было собрался вернуться в постель, когда краем глаза заметил мелькнувшую сбоку тень. Он резко обернулся, но не заметил в комнате ничего подозрительного.
Обругав себя за детские страхи, Катберт снова повернулся к окну. И чуть не умер от страха – вцепившись в узкий подоконник, прямо на него смотрел Джулиан.
Испустив тоненький поросячий визг, Катберт шарахнулся в сторону, наступил на подол длинной ночной рубашки, оступился и, окончательно перепугавшись, схватился за ту единственную драгоценность, которую всегда носил на шее ради таких вот случаев. Дикий, животный ужас захлестнул его, вымел из головы остатки мыслей. Дернув за цепочку, Катберт сорвал с шеи тяжелое серебряное распятие и прижал его к оконному стеклу.
Джулиан с шипением отодвинулся.
– Ради всего святого, Катберт! – проговорил он достаточно громко, так что Катберт, несмотря на закрытое окно, отчетливо слышал каждое слово, – Убери эту штуку в шкаф и открой наконец это чертово окно! Я и так уже промерз до костей, пока вишу здесь. – Вместо ответа Катберт театральным жестом осенил себя крестом. Джулиан обреченно вздохнул. – Послушай, Катберт, – внушительно сказал он, – распятие тебе не понадобится. В любом случае я не смогу проникнуть в комнату, пока ты сам меня не пригласишь!
– О… – проблеял Катберт, слегка разочарованный тем, что и его драматический жест, и Два фунта, потраченные на распятие из чистого серебра, пропал и втуне. Он спрятал распятие в шкаф и приоткрыл окно. – Слушай, а чего ты вообще пришел? А-а-а… понимаю! Тебя послал твой господин!
Джулиан озадаченно нахмурился:
– Мой господин? Ты это о ком?
– Ну как же… Князь Тьмы. Люцифер. Или как его… а, Вельзевул!
Джулиан в полной растерянности уставился на приятеля круглыми глазами.
– Знаешь, я всегда подозревал, что рано или поздно нам придется с ним познакомиться, но в данный момент мы с ним еще не настолько дружны, чтобы я назвал его своим господином.
– Тогда зачем ты пришел?
– Впусти меня, и я тебе все объясню.
Глаза Катберта подозрительно сузились.
– Ну да… ишь какой хитрый! А вдруг ты все это задумал, чтобы полакомиться? Я как дурак впущу тебя, а ты воспользуешься моей доверчивостью, чтобы вонзить клыки мне в горло и выпить всю кровь из моего бедного беспомощного тела?
Выругавшись сквозь зубы, Джулиан просунул руку в оконную щель, ухватил приятеля за воротник и рывком подтащил его поближе. Теперь они оказались нос к носу.
– Послушай, болван, – сквозь зубы процедил он, – если бы я замыслил дурное, то мне куда легче было бы просто вытащить тебя в окно и швырнуть вниз. Кстати, до земли три этажа, помнишь? А переломав себе все кости, ты вряд ли сможешь помешать мне высосать тебя досуха. Ну, я тебя убедил?
Почувствовав, что железная хватка у него на горле слегка ослабела, Катберт заметно приободрился.
– Э-э-э… ладно, – сразу став вежливым, промямлил он. – Входи, Пожалуйста, – поспешно добавил он. – Господи помилуй, как тебе удалось забраться сюда? – спохватился он, попятившись, чтобы дать возможность Джулиану пролезть через окно.
– Лучше тебе этого не знать, уж ты мне поверь, – проворчал Джулиан, топая ногами и отряхиваясь от снега, точно мокрая собака.
– А куда подевалось твое пальто? – заинтересовался Катберт.
– Отдал одной милой девушке. Я же джентльмен. Или ты ожидал от меня чего-то другого?
– Э-э-э… наверное, нет.
Высунувшись в окно, Катберт окинул подозрительным взглядом безлюдную улицу, после чего тщательно его запер.
– Тебе повезло – кажется, никто не заметил, каким путем ты пробрался сюда. Уоллингфорд и нанятые им головорезы последние дни ходят за мной по пятам.
– Это еще зачем?
– Ну, насколько я могу судить, Уоллингфорд надеется, что ты попытаешься заманить меня в ловушку. А когда он накроет нас обоих, у него появятся основания отправить тебя либо в тюрьму, либо на галеры. Ходят слухи, что он чертовски зол, ведь твой старший брат выкупил у него все твои векселя. Кроме всего прочего, у Уоллингфорда появилась навязчивая идея, что ты замыслил какую-то пакость. А навело его на эту мысль… угадай, что? Твое пребывание под одной крышей с очаровательной и непорочной мисс Порцией Кэбот.
Джулиан отвел глаза в сторону. Лицо его помрачнело.
– Ну, теперь ему не о чем тревожиться, – глухо сказал он.
– Потому что она оказалась не такой уж непорочной? Или потому, что вы больше не живете под одной крышей?
Вместо ответа Джулиан вдруг принялся озабоченно поправлять смятые манжеты.
– О Боже! – рухнув в кресло, простонал Катберт. – Кажется, я догадался! Ее уже нельзя назвать непорочной, и вы уже больше не живете под одной крышей! Господи… почему меня это нисколько не удивляет?
Джулиан принялся расхаживать по комнате, старательно избегая встречаться взглядом с Катбертом. Оказавшись возле смятой постели, он принюхался и брезгливо сморщил нос.
– Бог ты мой, Кабби, откуда такая вонь? – Не дождавшись ответа, Джулиан рывком откинул полог и ахнул. Изголовье кровати украшала гирлянда из сморщенных головок чеснока.
Донельзя смущенный насмешливым взглядом Джулиана, Катберт поспешно вышвырнул чеснок в окно.
Повернувшись, он увидел, что Джулиан внимательно разглядывает стоящий на столике стакан с водой.
– Только не говори мне, что это…
– Нет-нет, – поспешно пробормотал Катберт, – это просто вода. Иногда мне ночью, бывает, захочется пить, а кутя на первом этаже. А я терпеть не могу бродить по дому в ночной рубашке.
– Знаешь, если бы я хотел отведать твоей крови, – с приятной улыбкой проговорил Джулиан, – то вряд ли стал бы ждать так долго. Куда легче было бы сделать это еще тоща, во Флоренции, когда ты мертвецки напился, а потом уснул прямо на коленях у оперной певички, помнишь? Во всяком случае, куда легче, чем тащить тебя потом на плечах на самую вершину холма, в гостиницу, где мы жили.
Из груди Катберта вырвался какой-то шипящий звук.
– По правде сказать, Джулс, – дрожащим голосом признался он, – мне чертовски тебя не хватало! Папаша замучил меня вконец – что ни день, таскает меня на всякие музыкальные вечера да на суаре. Это по вечерам, а по утрам – на проповеди, и все как на грех на тему воздержания и трезвого образа жизни. Я чуть не умер, веришь? Скучища смертная!
Джулиан сочувственно пожал плечами:
– Да уж, представляю себе! Поневоле станешь молить Всевышнего о скорой и милосердной смерти от клыков какого-нибудь вампира!
– Знаешь, я прочел твое письмо. То самое, в котором ты рассказываешь о том, как стал вампиром и что этот мерзавец Дювалье сделал с тобой, – опустив глаза, признался Катберт.
Джулиан ошеломленно уставился на приятеля:
– Как, черт возьми, тебе это удалось? Оно ведь вернулось ко мне нераспечатанным – печать была на месте!
– Ну-у… э-э-э… я просто не хотел, чтобы ты догадался, что я его читал, – подержал его над свечкой и осторожно отлепил печать. – Стащив с головы ночной колпак, Катберт смущенно вертел его в руках, старательно избегая встречаться взглядом с Джулианом. – Если хочешь знать, я жутко разозлился на тебя! Думаешь, приятно было, когда твой братец со своим приятелем обозвали меня твоим прихвостнем! – обиженно пробурчал он.
– Перестань нести всякий вздор, Кабби! Какой же ты прихвостень? Обычно так называют смертного, который охотно служит вампиру – заботится о нем во время его дневного сна, например. Как правило, такой человек бегает по его поручениям, а кроме этого ссужает вампира деньгами, когда у него их… – Перехватив выразительный взгляд Катберта, Джулиан прикусил язык. – Ладно, не бери в голову, – поспешно добавил он.
Какое-то время Джулиан беспокойно мерил шагами комнату, потом обернулся. Во взгляде его темных глаз читалось отчаяние – и Катберт мгновенно поймал себя на том, что сердце его сжалось от самого горячего сочувствия.
– Послушай, Кабби, сегодня я пришел к тебе вовсе не потому, что мне отчаянно понадобились деньги, клянусь! Сейчас мне нужна твоя помощь. На кон поставлена жизнь маленькой девочки. И мое собственное будущее. Мои надежды на счастье.
– Э-э-э… я понял, – проблеял Катберт. – Скажи только, это опасно? Если я соглашусь тебе помочь в этом деле, будет ли это означать, что я добровольно подвергну себя смертельному риску?
– Самому что ни на есть смертельному, – с мрачным видом кивнул Джулиан.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что я подвергну опасности не только свою жизнь и бренное тело, но и мою бессмертную душу? – с опаской спросил Катберт.
– Боюсь, что так, Кабби. Если мы попадем в лапы моих врагов, то нас ждет жестокая и мучительная смерть.
Катберт с решительным видом расправил плечи.
– Ну и ладно! Рисковать так рисковать. Все равно лучше, чем помереть от подагры или просто от старости в своей постели! Или медленно дохнуть от скуки, слушая нравоучения моего папаши! – Он лихо сдвинул набок ночной колпак. – Итак, когда отправляемся?
* * *
Вскоре после рассвета доктор, которого срочно вызвали к Каролине, вышел из спальни Вивьен и бесшумно притворил за собой дверь – именно сюда, в особняк Ларкина, несколькими часами раньше Эйдриан принес потерявшую сознание жену.
Встрепенувшись, Эйдриан бросился к нему. Лицо его страшно осунулось и постарело, он был небрит и выглядел измученным и усталым, однако при виде доктора в глазах его впервые за все это время вспыхнула надежда. Ларкин машинально обнял жену за плечи. Все это время Вивьен разрывалась между гостиной и детской, куда то и дело поднималась посмотреть на близнецов, мирно спавших в своих кроватках. Порция, стоявшая у дальнего окна, резко обернулась. Последние часы она не отрываясь смотрела в окно, наблюдая за тем, как из-за горизонта медленно встает солнце, и думала о Джулиане. Удастся ли ему избежать его смертоносных лучей, с тоской в душе гадала она.
Эйдриан так беспокоился за жену, что даже не подумал о том, чтобы снять с себя прожженную рубашку и измазанные золой башмаки и переодеться.
– Как она, доктор? – с тревогой спросил он, хватая врача за рукав.
Доктор Маккинли, пухленький коротышка с носом-пуговкой и добрыми глазами, которые при менее печальных обстоятельствах обычно искрились смехом, тяжело вздохнул:
– Боюсь, ваша супруга пережила ужасное потрясение. Но у меня есть все основания полагать, что с ребенком, которого она носит, все будет в порядке.
– Слава Богу!
Испустив шумный вздох облегчения, Эйдриан привалился к стене. Было заметно, что ноги едва держат его.
Проведя дрожащей рукой по взъерошенным волосам, он с надеждой взглянул на Доктора:
– Могу я что-нибудь сдёлать?
– Ну, надеюсь, непосредственной опасности для ребенка нет… во всяком случае пока. Но ваша супруга вне себя от горя. Боюсь, если не удастся отыскать мерзавцев, похитивших вашу дочь, то ее состояние может ухудшиться.
– Мы их найдем, – с мрачной решимостью проговорил Эйдриан, словно давая клятву. В глазах его при этих словах появилось такое выражение, что добродушный доктор даже слегка попятился.
– Вы уже связались с властями? – осторожно спросил он.
Эйдриан с Ларкином обменялись молчаливыми взглядами.
– Я сам в свое время был констеблем, доктор, – кашлянув, ответил Ларкин. – Уверяю вас, все, кому следует об этом знать, были сразу же поставлены в известность. Мы делаем все, что только в человеческих силах, чтобы вернуть мою маленькую племянницу домой. Надеюсь, это произойдет еще до заката солнца.
– Могу я пойти к жене? – спросил Эйдриан, уже взявшись за ручку двери.
К удивлению всех, доктор Маккинли решительно преградил ему дорогу – на редкость смелый поступок, учитывая, что он едва доставал макушкой Эйдриану до плеча.
– Только не сейчас, – невозмутимо проговорил он. Очки его блеснули. Нагнув голову, он обвел глазами всех участников этой сцены. Наконец его взгляд остановился на Порции. – Это вы Порция? – осведомился он.
Девушка бросилась к нему.
– Да, это я.
– Ваша сестра хочет вначале поговорить с вами.
– Сo мной?! Она хочет видеть меня? – Порция не могла опомниться от удивления. Сказать по правде, она ни минуты не сомневалась, что Каролина винит в случившемся в первую очередь ее. Правда, Каролина не умела подолгу сердиться, и раньше ей всегда сходили с рук все ее глупые детские выходки. Но только не сейчас… Какая мать может простить зло, причиненное ее ребенку? Даже Каролина с ее добрым, любящим сердцем не способна на это.
Они с Эйдрианом обменялись растерянными взглядами, словно спрашивая друг друга, что все это значит. В конце концов, Эйдриан слегка пожал плечами, давая понять, что сейчас следует прежде всего считаться с желаниями Каролины.
Собрав все свое мужество, Порция протиснулась мимо доктора, бесшумно проскользнула в спальню и плотно прикрыла за собой дверь.
Каролина, одетая в одну из ночных сорочек Вивьен, лежала в постели. Кто-то подсунул ей под спину подушку. В спальне стоял слабый аромат лаванды. Бледное лицо Каролины было обращено к окну – она тоже как будто ждала рассвета.
Она заговорила еще до того, как смущенная Порция успела подойти к постели.
– Я так боюсь, что они держат ее в темноте. Ты же помнишь, она боится темноты. Знаешь, я всегда твердила ей, что не нужно ее бояться, что чудовища не прячутся в темноте. – С трудом оторвав взгляд от окна, Каролина повернулась к Порции. Глаза ее казались такими же серыми и прозрачными, как светлеющее небо за окном. – Наверное, мне не нужно было этого говорить… лучше было бы солгать ей, как ты думаешь? Зачем только я это делала?
Порция кинулась к постели. Усевшись на краешек, она осторожно взяла сестру за руку.
– Ты то же самое говорила и мне, когда я была маленькая, – прошептала она. – Только я все равно никогда тебе не верила.
– Да, знаю. Это потому, что тебе почему-то страшно хотелось думать, что все сказочные чудовища, сколько их есть, по ночам толкутся возле твоей постели – и пикси, и домовые с привидениями, и даже гоблины, – дожидаясь, когда послушная маленькая девочка снимет с них заклятие и освободит их, – слабо улыбнулась Каролина.
– Ну, положим, послушной я никогда не была, даже в детстве, – прошептала Порция, нагнув голову, чтобы сестра не заметила набежавшие на глаза слезы.
Каролина ласково пригладила взъерошенные кудряшки на голове младшей сестры, и этот жест заставил обеих вспомнить о том времени, когда они могли надеяться только друг на друга.
– Я не должна была говорить все эти ужасные вещи о Джулиане. Прости. Может, он и чудовище, но он твое чудовище. Это было несправедливо и жестоко с моей стороны.
Порция, пытаясь проглотить вставший в горле ком, сжала руку сестры.
– Каролина… я должна рассказать тебе о том, что произошло в склепе.
Каролина покачала головой. Призрак прежней, знакомой до боли улыбки скользнул по ее бескровным губам.
