Текст книги "Темное очарование"
Автор книги: Тереза Медейрос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Тереза Медейрос
Темное очарование
Пролог
Лондон, 1826 год
Чудесная ночь, чтобы умереть.
Незаметно сгустились сумерки, с затянутого тучами неба тяжелыми мягкими хлопьями беззвучно повалил снег. И вскоре все грязное, уродливое и безобразное, чем кишели узенькие улочки Уайтчепела [1]1
Уайтчепел – квартал в восточной части Лондона, населенный преимущественно беднотой. – Здесь и далее примеч. пер.
[Закрыть], было погребено под пушистым белым одеялом. В тусклом свете редких уличных фонарей плясали и искрились снежинки, и казалось, фонари плавают во мраке, точно поднявшиеся со дна океана диковинные мутно-желтые рыбины.
Дженни О’Флаэрти поправила шаль, спрятав под нее густые черные волосы, пониже опустила голову и ускорила шаг. Снегопад не помешал пронизывающему ветру вцепиться в нее своими острыми ледяными зубами. Больше всего ей сейчас хотелось поскорее оказаться в своей убогой квартирке, которую она делила с тремя другими девушками. Ничего, подбодрила ока себя, еще несколько минут, и она устроится перед камином с тарелкой горячей овсянки и согреется, наконец.
Презрительно ухмыльнувшийся ливрейный лакей грубо оттолкнул ее, чтобы освободить дорогу своей госпоже. Девушка украдкой кинула завистливый взгляд на элегантные перчатки леди. Дженни зарабатывала шитьем, и загрубевшие от работы кончики пальцев у нее были исколоты иглой. В такие морозные ночи, как эта, они обычно трескались до крови и болели так, что она частенько засыпала в слезах.
Фыркнув, Дженни задрала нос – она вообще не любила себя жалеть. Ее дорогая матушка – упокой, Господи, ее душу – всегда твердила, что нет лучше средства приободриться, чем перечислить, в чем тебе повезло. Конечно, ни одному джентльмену не придет в голову нанять необразованную ирландскую девчонку учить своих детей или приставить ее компаньонкой к своей жене. Зато ей по крайней мере не приходится таскаться по грязным улицам Лондона, как большинству тех девушек, которые три года назад приплыли из Дублина тем же пароходом, что и она. При одной мысли о том, чтобы продавать свое тело любому, у кого в кармане звенит пара шиллингов, Дженни холодела от ужаса.
Уже у самого входа в узкий темный переулок между домами Дженни машинально замедлила шаги. Пробежав по нему, она бы срезала угол, сократив дорогу почет на три квартала. В любое другое время она побоялась бы сунуться туда, но в такую холодную ночь можно рискнуть, решила она. Сумочки у нее при себе нет, так что вряд ли ею заинтересуется какой-то грабитель. Увидев съежившуюся под пронизывающим ветром щуплую фигурку, до бровей укутанную в старенькую шаль, случайный прохожий наверняка примет ее за беззубую старуху нищенку, успокаивала она себя.
С тоской представив себе жарко горящий в очаге огонь и дымящуюся тарелку с овсянкой, ждавшие ее дома, Дженни бросила последний взгляд на оживленную улицу за спиной и юркнула в темный переулок.
Она, спотыкаясь, бежала в темноте, с каждым шагом чувствуя себя все более неуютно. Ледяной ветер, ворвавшись в узкий переулок, образованный двумя рядами покосившихся от старости убогих домишек, злобно хлестал ее по лицу, завывая, как обезумевший от голода бродячий пес, и бросался на окна, словно пытаясь ворваться внутрь. Дженни опасливо покосилась через плечо, понемногу начиная жалеть, что не осталась на людной улице – лучше уж пробежать несколько лишних кварталов, чем трястись от страха, подумала она. И хотя на заметенном снегом тротуаре не было видно ничьих следов, кроме ее собственных, она готова была поклясться, что слышала сзади крадущиеся шаги.
Решив добежать до конца переулка раньше, чем у нее появится повод пожалеть о своем опрометчивом решении, Дженни резво потрусила вперед. Ей оставалось сделать всего несколько шагов, когда вдруг изношенный башмак зацепился за выступающий камень булыжной мостовой и Дженни, вскрикнув, шлепнулась на землю.
Чья-то тень накрыла ее. Дженни, зажмурившись, сжал ась в комочек, ожидая самого страшного. Выждав немного, она все-таки открыла глаза, и из груди ее вырвался шумный вздох облегчения. Ни один грабитель с большой дороги не мог выглядеть точно принц из сказки!
Незнакомец, заботливо подхватив девушку под руку, помог ей подняться на ноги. Дженни зачарованно уставилась на него. Больше всего ее поразили глаза – казалось, они светятся во мраке.
– Бедный ягненочек, – ласково пробормотал незнакомец. – Ты не ушиблась? Как тебя зовут, дитя мое?
– Дженни, – заворожено глядя в его необыкновенные глаза, пролепетала она. – Меня зовут Дженни.
Вероятно, заметив в ее голосе предательскую дрожь, незнакомец улыбнулся.
– Красивое имя – как раз для такой красивой девушки, как… – Внезапно улыбка сползла с его лица. – Что это? Да у тебя на руках кровь!
Дженни смущенно поджала исколотые иголкой пальцы, внезапно устыдившись обломанных ногтей и шершавой, потрескавшейся на морозе кожи.
– Ничего страшного… просто обычная ссадина.
– Позволь мне взглянуть…
Невзирая на слабые протесты Дженни, незнакомец завладел ее рукой. Пальцы его оказались на удивление сильными. Дженни даже пискнуть не успела, как он разжал ей ладонь, впившись в нее горящими глазами. Она уже приготовилась к тому, что он протянет ей носовой платок, чтобы перевязать руку. Но, к ее величайшему изумлению, незнакомец, припав губами к ее ладони, принялся жадно слизывать алые капли.
Задрожав от ужаса, Дженни резко выдернула руку и бросилась бежать, уже понимая, что все кончено. Не будет ничего – ни уютного очага, ни горячей овсянки. Не успела она сделать и пары шагов, как незнакомец нагнал ее. Его руки сжались вокруг нее, точно стальной капкан. Вскрикнув, девушка беспомощно забилась, отчаянно стараясь освободиться, но все было напрасно – силы оказались неравными.
– Доброй ночи, милая Дженни, – это было последнее, что она услышала. Перед глазами внезапно повисла кроваво-красная пелена, а потом весь мир погрузился в темноту.
Глава 1
Чудесная ночь, чтобы умереть.
Небо понемногу затянули тучи. Потом тяжелыми мягкими хлопьями повалил снег, покрывая луга пушистым белым ковром. Джулиан Кейн без труда мог представить себе, как будет выглядеть эта девственная белизна, когда он испачкает ее своей кровью.
Его короткий смешок, казалось, осквернил мягкий шорох падающего на землю снега.
– Что скажешь, старина Кабби? Может, споем «Девушку, которую я оставил дома»? Чтобы, так сказать, придать нам обоим сил на пути к славе? – Джулиан споткнулся, зацепившись ногой за некстати подвернувшийся холмик, и невольно навалился на своего приятеля, сильнее, чем ему хотелось бы, стиснув хрупкие плечи Катберта. – Или, может, «Сбей парня с ног» подходит больше, а? Как по-твоему?
Потеряв равновесие, Катберт качнулся вправо – помимо повисшего на нем Джулиана приходилось тащить еще тяжелую шкатулку красного дерева.
– На твоем месте, Джулс, я бы не стал этого делать. Голова у меня болит просто адски. До сих пор не верится, что я позволил тебе втравить меня в эту историю. Какой секундант позволит дуэлянту пьянствовать всю ночь напролет перед поединком? Почему ты не разрешил мне усадить тебя на паром – был бы сейчас на континенте!
Джулиан с пьяной ухмылкой помахал у него перед носом пальцем:
– Прекрати брюзжать! Если бы я хотел, чтобы меня постоянно поучали, я бы женился на какой-нибудь сварливой мегере, и дело е концом!
Катберт скорбно засопел.
– Если бы у тебя хватило ума образумиться и жениться на какой-нибудь бедняжке, Уоллингфорд не застукал бы тебя, когда ты нашептывал что-то на ушко его нареченной во время ужина в честь их помолвки. А я бы сейчас сладко спал в своей уютной постели с грелкой в ногах и видел во сне какую-нибудь красотку из оперы!
– Это уже оскорбление, Катберт! Я еще не встречал женщины, которую бы не смог полюбить!
– Как бы не так! Я бы сказал, ты влюбляешься в каждую женщину, которая попадается на твоем пути. Согласись, тут есть разница, хоть и небольшая. – Катберт укоризненно крякнул, видя, как его приятель выписывает по тропинке кренделя. Сам он влил в себя не меньше портвейна, чем Джулиан, но хотя бы держался на ногах без, посторонней помощи. Во всяком случае, пока.
– Ш-ш-ш! – оглушительно зашикал Джулиан, требуя тишины, и стайка скворцов испуганно порскнула в воздух. – Тихо! – Он предостерегающим жестам помахал перед носом у Катберта пальцем, обтянутым элегантной перчаткой. – Они уже тут… вон там, прячутся за елками.
Насколько Катберт мог судить, джентльмены, ожидавшие их возле экипажа на дальнем конце луга, не делали ни малейшей попытки спрятаться. Майлс Девонфорт, маркиз Уоллингфорд, невозмутимо расхаживал по протоптанной в снегу тропинке. Вот уж кто твердо держится на ногах, с невольной завистью подумал Катберт, отметив размеренную поступь маркиза. Позади него топтались трое его приятелей – два джентльмена, закутанные в толстые пальто, и еще какая-то унылая фигура в черном. Какой-нибудь хирург с подмоченной репутацией, набивший руку на подобных делишках, которого прихватили, чтобы оказать первую помощь раненому, мрачно решил Катберт.
Или чтобы снять с него мерку для гроба.
Ледяная дрожь пробежала у него по спине. Отбросив со лба прядь светлых волос, он ткнул Джулиана локтем под ребра.
– Ради всего святого, Джулс! – взмолился он, чувствуя, что вот-вот ударится в панику. – Еще не поздно! Давай удерем! Ну подумай, что они смогут сделать – кинутся в погоню и станут стрелять нам в спину? Я даже согласен уехать вместе с тобой на континент! Подумай только, Джулс, – плавать по Рейну, карабкаться по Карпатским горам, покорить Рим, быть может! Мой отец со временем нас простит. Правда, он урезал мое содержание – жутко разозлился из-за бриллиантовой броши, которую я купил той хорошенькой актрисе, с которой ты познакомил меня во Флоренции, помнишь? А что он еще мог сделать? Но я хорошо знаю отца. Он ни за что не бросит родного сына на произвол судьбы.
Полный негодования взгляд, который бросил на него Джулиан, заставил Катберта поперхнуться.
– Прикуси язык, Кабби! Надеюсь, ты не думаешь, что я опущусь до того, чтобы позволить кому-то считать меня самым презренным из всех созданий – человеком без чести?!
Ресницы его затрепетали. В бездонных темных глазах Джулиана мелькнула затаенная боль. Раненая гордость и горькая насмешка над самим робой – вот что прочел в его взгляде Катберт. Большинство женщин находили это сочетание неотразимым. Пристыженный, Катберт опустил глаза.
Кто он такой, чтобы бросить друга в такой момент, виновато подумал он. Тихоня и тугодум, ничем не примечательный отпрыск капризного и своенравного графа, чья судьба – унаследовать титул и состояние отца, Огромные деньги, которые заработаны не им, прожить отпущенный ему век и мирно опочить в своей постели. Да что там говорить, он бы не дожил до нынешнего дня, если бы не Джулиан, вырвавший его из лап разъяренного кредитора. Это случилось во Флоренции, в их первую встречу, когда Катберт отправился в путешествие по Европе с целью завершения образования. С этого момента Джулиан стал его кумиром – герой войны, получивший рыцарский крест из рук самой королевы после того, как он со своим полком на подступах к Рангуну в позапрошлом году разбил наголову шеститысячный отряд кровожадных бирманцев. Уж конечно, Джулиану не впервой смотреть в глаза смерти. Оставалось только любоваться неподражаемым изяществом, с которым он держится в подобный момент.
Катберт, мысленно застонав, был вынужден признать свое поражение.
Джулиан, успокаивающе похлопав приятеля по плечу, с некоторым трудом попытался принять вертикальное положение.
– Пусти меня, Кабби, старина, – шепотом велел он. – Я твердо намерен встретить врага лицом к яйцу – я при этом стоя на собственных ногах! Девонфорт! – оглушительно гаркнул он, тряхнув головой.
Маркиз и сопровождавшая его мрачная троица как по команде обернулись в их сторону. Обратившись к маркизу просто по фамилии, без упоминания титула, Джулиан только что добавил новое оскорбление к уже нанесенной ему обиде. Катберт готов был поклясться, что слышал, как возмущенный маркиз со свистом втянул в себя воздух, но, возможно, это был просто свист ледяного ветра, покусывающего замерзшие уши.
Проклиная глубокий снег, в котором увязали ноги, Джулиан решительно пробивался к уже протоптанной маркизом тропинке. Катберт судорожно прижал к груди тяжелую шкатулку, провожая друга глазами. Нескрываемая гордость охватила его, когда Джулиан, почувствовав под ногами твердую почву, надменно расправил широкие плечи – гордость, перед которой меркла даже его тревога за друга. Точно так же он, вероятно, стоял под струями тропического бирманского ливня. Ни одна живая душа не знала, что после той памятной битвы он почти сразу же подал в отставку и вот уже почти полтора года путешествовал по Европе, пьянствуя и играя в карты во всех встречных кабаках.
Однако гордость, которую испытывал Катберт, мгновенно сменилась тревогой, едва он заметил, как Джулиан, покачнувшись, начал медленно клониться назад, точно подрубленный дуб. Уронив шкатулку, Катберт ринулся на помощь. Ему повезло – он успел подхватить Джулиана под мышки, не дав ему рухнуть в сугроб.
Джулиан, пьяно хихикнув, поспешил выпрямиться.
– Знай я, какой поднимется ветер, непременно бы спустил паруса!
– Господи, Кейн, да ты пьян в стельку! От тебя за версту несет винными парами!
Катберт, подняв голову, встретился взглядом с маркизом. Презрительно сморщив свой длинный аристократический нос, тот с негодованием разглядывал обоих приятелей.
По губам Джулиана скользнула ангельски кроткая улыбка.
– А ты уверен, что не духами твоей нареченной?
Лицо Уоллингфорда потемнело от ярости.
– Мисс Энглвуд более не является моей невестой!
Джулиан е сияющей улыбкой обернулся к Катберту.
– Напомни мне заехать к юной леди, чтобы принести ей в связи с этим мои самые искренние поздравления!
– Не думаю, что у тебя будет такая возможность. Скорее всего это ей придется принести твоему приятелю свои искренние соболезнования. – Стащив щегольские перчатки, Уоллингфорд хлестнул ими по ладони – точь-в-точь как он накануне вечером хлестнул ими Джулиана по щеке. – Может, покончим с этим побыстрее? Ты и без того уже отнял у меня достаточно моего драгоценного времени.
Катберт попытался было невнятно протестовать, но Джулиан моментально заткнул ему рот.
– Думаю, этот джентльмен прав. Я действительно только отнимаю у вас время.
Поняв, что возражать бессмысленно, Катберт поднял оброненную шкатулку и принялся возиться с замком. Наконец он поддался, и взору всех представилась s пар® дуэльных пистолетов. Он протянул руку, чтобы вытащить один из них, и с досадой заметил, как дрожат его пальцы – что-то подсказывало Катберту, что холод тут ни при чем.
Джулиан мягко накрыл его руку своей:
– Не нужно. Я сам их проверил.
– Но в мои обязанности входит проверить пистолеты, – слабо отбивался Катберт. – Как твой секундант, я обязан…
Джулиан, покачав головой, осторожно отобрал у него пистолет. Взгляды их на мгновение встретились… и в глазах Джулиана мелькнуло какое-то странное выражение – угрюмая обреченность, при виде которой у Катберта в горле вдруг встал ком. Но прежде чем он успел убедить себя, что ему не почудилось с пьяных глаз, Джулиан вдруг подмигнул, и на губах его вновь мелькнула хорошо знакомая Катберту дьявольская усмешка.
Дальнейшее было словно во сне. Об условиях поединка договорились быстро. Дуэлянты, встав спина к спине, должны были по сигналу отсчитать десять шагов, держа пистолеты дулом вверх. Каждый имел право всего на один выстрел. Взгляд Катберта против его воли то и дело обращался к сухопарой фигуре привезенного Уоллингфордом «гробовщика». Учитывая, что Джулиан пьян в дым, второй выстрел вряд ли понадобится, угрюмо подумал он.
Джулиан с Уоллингфордом, встав спиной друг к другу, заняли позиции.
– Вы готовы, джентльмены? – крикнул один из тех, кто приехал с маркизом. Оба кивнули. – Раз… – начал отсчитывать он, – два… три…
Катберт уже открыл было рот, собираясь запротестовать, даже сделал шаг к одному из приятелей маркиза, однако в последний момент прикусил язык. Правила чести требовали, чтобы он, стоя под ледяным, пронизывающим ветром, хранил молчание.
– …семь… восемь… девять…
Чувствуя себя последним трусом и ни на что не годным секундантом, Катберт зажмурился. Смотреть, как погибнет его друг, у него не было сил.
– Десять!
Пистолетный выстрел разорвал тишину. Ноздри Катберта защекотал острый запах пороха. Он медленно открыл глаза и увидел, что произошло то, чего он больше всего боялся.
Распростертое тело Джулиана лежало на снегу. Уоллингфорд, стоя футах в сорока от него, держал в руке дымящийся пистолет. На лице его было написано такое откровенное торжество, что все то доброе, что еще оставалось в душе Катберта, возмутилось. Кровь его закипела от ярости.
Взгляд его обратился к безжизненному телу Джулиана. В глазах защипало. Дрожащей рукой он стащил с головы шляпу.
– Дьявольщина!
Не раз до этого слышанное им проклятие, да еще произнесенное хорошо знакомым голосом, заставило Катберта резко вскинуть голову. Он онемел, не веря собственным глазам.
Джулиан сел, хлопая глазами и пытаясь сморгнуть налипший на ресницы снег. Торжествующая ухмылка сползла с лица Уоллингфорда, будто кто-то стер ее тряпкой. Завопив от радости, Катберт бросился к другу, упал возле него на колени и принялся ощупывать его дрожащими руками. Выпавший из рук Джулиана пистолет валялся в снегу возле него. Скорее всего он даже не успел выстрелить. Катберт, не в силах прийти в себя, молча потряс головой.
– Ничего не понимаю, – сказал маркиз. – Готов поклясться, что попал в него.
Секундант маркиза нахмурился – судя по всему, он тоже ничего не понимал.
– Вероятно, вы все-таки промазали, милорд. Или же он поскользнулся за мгновение до того, как вы выстрелили.
Уоллингфорд оглянулся на говорившего, тонкие аристократические губы злобно кривились. Секундант слетка поежился, словно опасаясь, что гаев маркиза обрушится на него самого.
По губам Джулиана скользнула кроткая улыбка.
– Простите, дружище. Почему-то с женщинами мне всегда везет больше, чем с портвейном.
Катберт сдавленно ахнул – выхватив из рук своего секунданта запасной пистолет, Уоллингфорд приставил его к груди Джулиана. Джулиан с веселым удивлением наблюдал за его действиями, явно не снисходя детого, чтобы униженно просить о пощаде. И застывший от ужаса Катберт внезапно понял, что при малейшем намеке на страх маркиз, не моргнув глазом, пристрелит их обоих. А потом ему останется только заплатить гробовщику, чтобы тот подтвердил, что обезумевший от горя Катберт стая угрожать ему оружием после того, как маркиз застрелил его друга.
Уоллингфорд медленно опустил пистолет. Из груди Катберта вырвался вздох облегчения.
– К тому времени как я уничтожу тебя, ублюдок, ты уже успеешь сто раз пожалеть, что сегодня я не всадил пулю в твое, черное сердце! – Голос маркиза сочился ядом. – Я догадывался, что ты не сочтешь необходимым явиться на поединок в приличном виде, поэтому взял та себя смелость выкупить все твои долговые расписки. – Вытащив из кармана лачку бумажек, он домахал ими перед носом у Джулиана. – Ты мой, Кейн! Со всеми своими потрохами!
С губ Джулиана сорвался смешок. А мгновением позже он уже хохотал во все горло.
– Боюсь, вы опоздали, старина. Дьявол обскакал вас, давным-давно скупив мои долговые расписки!
Его насмешка только подлила масла в огонь.
– Тогда я буду молиться, чтобы он востребовал долг. Потому что единственное мое желание – видеть, как вы станете жариться в аду!
Резко повернувшись, Уоллингфорд зашагал к поджидающей его карете. Его спутники гуськом потянулись за ним, на лице гробовщика читалось горькое разочарование.
– Какая мрачная личность, ты не находишь? – пробормотал Катберт, провожая его взглядом. – Держу пари, парень страдает несварением желудка.
Карета умчалась. Катберт с Джулианом остались «дни, затерянные посреди белого безмолвия. Джулиан так и продолжал сидеть на снегу, уронив руку на колено. Молчание друга, столь нехарактерное для его натуры, пугало Катберта куда больше, чем все события этого утра. Он уже до такой степени привык к неистощимому остроумию Джулиана, что слегка растерялся, не понимая, что с ним такое. Самому Катберту при всем его желании почему-то никогда не удавалось блеснуть какой-нибудь умной фразой.
Смущенно откашлявшись, он уже открыл было рот, чтобы сделать робкую попытку пошутить, когда по губам Джулиана скользнула тень его прежней улыбки.
– М-да… похоже, несмотря на все мои усилия, мне явно не судьба погибнуть на дуэли, унося с собой в могилу воспоминание о поцелуе женщины, которая принадлежит другому!
Катберт, сунув в шкатулку пистолет, помог Джулиану подняться на ноги.
– Не отчаивайся! – пропыхтел он. – Может, тебе суждено умереть в долговой тюрьме! В конце концов, чем чахотка хуже пули?
Подхватив Джулиана под мышки, он как раз пытался развернуть его в правильном направлении, когда ему в глаза бросилась дыра, зиявшая в толстом пальто на груди приятеля.
– А это что еще такое? – удивился он, прекрасно зная, как трепетно Джулиан относится к своему гардеробу. Во всяком случае, куда трепетнее, чем к своим многочисленным любовным интрижкам.
Нахмурившись, Катберт потрогал пальцами прореху – она была не меньше дюйма шириной, с торчавшими по краям почерневшими и обуглившимися нитками.
Ничего не понимая, он попытался было просунуть палец в дыру, когда Джулиан мягко, но решительно перехватил его руку.
– Должно быть, эту дыру прожгла пуля маркиза, когда я упал. Проклятый ублюдок! Заметь я, во что он превратил мое пальто, я забил бы ему в глотку эти долговые расписки! Между прочим, мне его шил сам старик Вестон [2]2
Вестон – один из известнейших портных XIX века.
[Закрыть]! – буркнул он, имея в виду любимого портного самого короля. – Оно обошлось мне в целых пять фунтов!
Катберт медленно отвел руку – мелькнувший в глазах друга недобрый огонек ясно дал понять, что дальнейшие расспросы нежелательны.
Заметив его смущение, Джулиан дружески хлопнул его по плечу.
– Пошли, Кабби! – весело крикнул он. – Ноги у меня уже совсем заледенели! Почему бы нам не раздавить бутылочку хорошего портвейна?
Он повернулся и зашагал через луг, увязая в снегу. А Катберт молча смотрел ему вслед, гадая, не сошел ли он, часом, с ума. Чего не привидится с пьяных глаз! Однако он мог поклясться…
Внезапно Джулиан, остановившись, оглянулся. Глаза его подозрительно сузились. Помрачнев, он бросил недобрый взгляд на древний тис, росший на краю луга, чьи искривленные от старости ветви гнулись под тяжестью снега почти до самой земли. Изящно очерченные ноздри Джулиана затрепетали и вдруг раздулись, как будто в воздухе повеяло ароматом чего-то соблазнительного. Губы приподнялись, обнажив сверкающие зубы, и вдруг во всем его облике появилось что-то хищное. Это было так страшно, что Катберт поспешно попятился.
– В чем дело? – шепотом спросил он. – Неужели маркиз передумал и решил вернуться, чтобы прикончить нас обоих?
Джулиан, немного помолчав, покачал головой. Недобрый огонек в его глазах погас.
– Да нет, ничего… Просто призрак прошлого…
Бросив в сторону тиса последний взгляд, он снова зашагал через луг. Катберт, опомнившись, пристроился следом. А Джулиан как ни в чем не бывало внезапно затянул «Девушку, которую я оставил дома» – и Катберту пришло в голову, что даже ангелы в раю, услышав его голос, чистый и звонкий, точно трель соловья, заплакали бы от зависти.
Прятавшаяся за тисовым деревом женщина бессильно прислонилась к корявому стволу. Колени у нее подгибались. Звуки мужского голоса медленно таяли вдали, теперь тишину нарушали только неясный шелест хлопьев снега да громкий стук ее собственного сердца. Она сама не могла бы сказать, что заставило ее сердце биться чаще – ужас или возбуждение. Знала только, что за последние шесть лет ни разу не чувствовала себя такой живой.
Она выскользнула из дома на рассвете, велела кучеру ехать за каретой маркиза и проследила за ним до самого парка, раздираемая надвое надеждой узнать, что сплетни являются правдой, и желанием, чтобы это было не так. Но стоило ей только юркнуть за тисовое дерево, как она вновь превратилась в ясноглазую семнадцатилетнюю девушку, впервые познавшую любовь.
Затаив дыхание, она беззвучно отсчитывала шаги, которые делали дуэлянты, как умирающий отсчитывает последние мгновения своей жизни. Потом маркиз повернулся и вскинул пистолет, и внутри у нее все оборвалось. Лишь невероятным усилием воли она заставила себя остаться на месте. А когда грянул выстрел и она увидела, что противник маркиза как подкошенный рухнул на снег, ей показалось, будто ее сердце остановилось.
Однако очень скоро оно забилось вновь – она увидела, как он сел, знакомым до боли движением отбросив с лица прядь черных волос. Опьянев от счастья и нахлынувшего облегчения, она едва не забыла об опасности, которая угрожала ей самой. И спохватилась уже в последний момент. Еще миг – и было бы слишком поздно.
Она смотрела ему вслед, чувствуя, как душа рвется к нему. И тут, словно почувствовав что-то он вдруг обернулся с той надменной грацией, которую она так хорошо помнила.
Она поспешно юркнула за дерево и сжалась в комок, так, чтобы он ее не заметил. Даже сейчас, укрывшись позади корявого ствола старого тиса, она чувствовала, как его взгляд проникает в ее душу, как слабеют колени – совсем как в тот день, когда он небрежно поцеловал ее я лоб. Это был последний раз, когда она его видела. Крепко зажмурившись, она сжала рукой бархотку, обвивавшую ее точеную шею.
А потом он ушел, и его голос постепенно стих вдали. Дрожа, она выскользнула из своего укрытия и медленно подняла глаза к небу. Сверху тяжелыми мягкими хлопьями медленно падал снег, постепенно засыпая и следы на лугу, и то место, где он только что лежал. Еще немного, и никому и в голову не придет, что это место дуэли.
Она вдруг поймала себя на том, что невольно жалеет этого недалекого светловолосого парнишку, его незадачливого секунданта. Ей самой потребовалось долгих шесть лет, чтобы смириться с тем, что большинство людей считает невозможным, но даже при этом ей едва удалось сдержать рвущийся из груди крик, когда неподвижное тело сначала зашевелилось, а потом вдруг стало подниматься из своей снежной могилы. Она догадывалась, что произошло бы, если бы он не схватил юношу за руку. Палец секунданта, пройдя сквозь дыру в пальто, миновал бы разорванный сюртук, жилет и рубашку, после чего коснулся бы безупречно гладкой кожи в том месте, где было сердце… то самое сердце, которое должна была пробить выпущенная маркизом пуля.
Порция Кэбот дрожащими руками опустила налицо вуаль, алые губы ее скривились в недоброй усмешке. Она ни на мгновение не пожалела о том, что отправилась на эту рискованную прогулку. Потому что ей удалось наконец доказать, что все это куда серьезнее, чем просто глупые сплетни.
Итак, Джулиан Кейн вернулся. И если дьявол намерен заполучить его душу, то старому греховоднику стоит поторопиться, пока она не опередила его.
